Корнешов Лев. Проводы на тот свет

   - Нет, я вам должен сказать... Вы наверное решили, что у меня нет других забот, кроме вашего похоронного бизнеса? Так они у меня, слава Богу, есть. Но я обещал... Оля не хотела оставлять дело своего отца и его друга Брагина в грязных руках. И ещё она не желала, чтобы обворовывали живых и тревожили вечный сон мертвых. У нас с вами, - чуть ли не патетически воскликнул юрист, - разные религии, но, мой молодой друг, и православные, и иудеи, и мусульмане едины в своем отношении к покойным. Они таки все по-разному представляют смерть, хоронят своих мертвых тоже все по своим канонам, но все они требуют уважения к мертвым и их памяти. И мне это очень понятно...
   Юрист произнес маленькую речь, что было ему, обычно очень сдержанному человеку, не очень свойственно.
   - Хорошо, вы меня убедили, Генрих Иосифович. Что от меня требуется?
   - Придти на судебное разбирательство в качестве наследника уже Ольги Тихоновны Ставровой и доверенного лица Алевтины Артемьевны Брагиной. А говорить буду я - вы мне за это платите...
   Но суд в назначенное время не состоялся - не явился Благасов, не было и его адвоката. Судья перенесла заседание на новый срок и велела поставить об этом Игоря Владимировича в известность под расписку.
   Неожиданно Алексею позвонила Виолетта Петровна. Она явно нервничала.
   - Алексей Георгиевич, зачем ты затеял этот суд? Ты все равно его проиграешь, а неприятностей наживешь воз и маленькую тележку.
   - Ты о чем, Виолетта Петровна? - вроде бы удивился Алексей.
   - Я тебя не понимаю,.. - напористо продолжала Виолетта. - Ты мне казался таким благородным! Игорь Владимирович так расстроился, что уже вторые сутки не объявляется ни дома, ни на даче...
   - Но куда он мог исчезнуть?
   - Не знаю... У него и раньше бывало, что в сложные периоды своей жизни он отправлялся в родной городок поклониться могилам родителей...
   Алексею говорить с Виолеттой Петровной было сложно: в памяти, в дальних её закоулках остались воспоминания о странной и чудной ночи, когда они были близки. Пусть произошло это случайно, в уже отдаленные времена, но... Так уж он был устроен, Алексей: мог забыть имя женщины, с которой был близок, но помнил запах её волос, изгибы тела, слова, вырвавшиеся в неконтролируемые рассудком минуты.
   - Откажись от своего заявления, или как это там называется, в суд, потребовала Виолетта.
   - Нет. Мне вообще кажется странным, что звонишь ты, а не господин Благасов. - Алексей положил трубку телефона.
   Виолетта звонила из машины по мобильному, за рулем сидел Герман Михайлович Бредихин и ехали они к ней на дачу.
   - Ни в какую, - сказала Виолетта Бредихину.
   - Что же, он сам себе подписал приговор, этот придурок, - хмуро откликнулся Бредихин.
   Дрогнувшим голосом Виолетта спросила:
   - Что с Благасовым?
   - Забудь.
   Бредихин достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги:
   - Вот подписанное Благасовым и заверенное в нотариальной конторе завещание на твое имя. Обрати внимание, дата месячной давности. Запомни её. Все запомни: дату, название нотариальной конторы, её адрес, фамилию, имя отчество нотариуса...
   - Господи, Герман, ты меня пугаешь! - у Виолетты путались мысли, она сжалась на своем сиденье в жалкий комочек.
   - Выше головку, девушка! - Бредихин делал вид, что напряженно всматривается в набегавшее под машину шоссе. - Ты не одна, я с тобой. Вскоре мы сможем расписаться.
   - Ты не передумаешь? - спросила, цепляясь за его обещание, как утопающий за соломинку, Виолетта.
   - Мы с тобой теперь навечно связаны, - без эмоций сказал Бредихин.
   - Останови машину и обними меня, согрей, - попросила Виолетта. - Мне холодно и страшно.
   - Обойдешься. - Бредихин даже не глянул на нее.
   Несколько дней назад Виолетта Петровна рассказала ему о чемоданчике с золотом секты хлыстунов.
   - И ты так долго об этом молчала? - удивился Бредихин.
   - Я хотела убедиться, что мы любим друг друга и только после этого все тебе сказать, - объяснила Виолетта.
   - Убедилась?
   - Да, родной. Ты мой лучший мужчина, - Виолетта хотела польстить Герману Михайловичу, но тот съязвил:
   - У тебя есть с кем сравнивать. Небось, полноценная рота наберется.
   Виолетта решила не обижаться:
   - Опыт - ценное достояние женщины. И ты умелым мне достался.
   - Поговорили... - улыбнулся Бредихин. И требовательно спросил: - Где спрятан чемоданчик?
   - Не знаю. Где-нибудь на даче. Квартиру я всю уже перевернула. А на даче его можно зарыть под любой куст.
   - Найдем, - уверенно сказал Бредихин.
   Он решил, что будет действовать без Мамая, самостоятельно - с какой такой стати делиться? Самовлюбленный, с жестокими причудами Рэм Спиридонович угнетал и подавлял его.
   Подручные Бредихина схватили Благасова, когда тот выходил со "своего" кладбища. Произошло это просто. Парень, переодетый в форму охранного агентства "Харона", встретил Благасова у выхода и сообщил:
   - Приехала Виолетта Петровна...
   - Чего ей понадобилось? - удивился Благасов.
   - Не знаю. Она просила вас подойти к машине.
   Машина Виолетты действительно стояла крайней на стоянке с открытой задней дверью. Благасов приблизился к ней, наклонился и тут его сильно толкнули в спину, потянули за руки, дверь захлопнулась, машина с места взяла большую скорость.
   Благасова привезли в глухой лесок в сотне километров от Москвы. Он узнал Бредихина, которого как-то мельком видел у Волчихина.
   - Вы - Бредихин, - сказал Игорь Владимирович. - Но зачем, почему со мной так? Ведь мы всегда ладили...
   Бредихин промолчал. Это была проверенная тактика: молчать, нагнетать тревогу, заставлять в ужасе ждать, что последует дальше.
   - Сколько вам нужно, чтобы вы меня отпустили? - спросил Благасов.
   Первая его мысль была о том, что его захватили в заложники и потребуют выкуп.
   "Какой дурак все-таки, - подумал равнодушно Бредихин. - Стал бы я ему показывать себя, если бы предполагал отпустить с миром, но без баксов".
   Он снова ничего не сказал. Приехали по лесной дороге на уютную полянку, в центре которой была вырыта глубокая яма.
   - Это твоя могила, похоронщик, - Бредихин указал на яму. - Будешь лежать здесь, а не на своем уютном кладбище.
   Благасов содрогнулся в ужасе. Ему стало страшно даже не при мысли о смерти, а от того, что его не похоронят по-человечески, а закопают в лесу среди всякой нечисти и по ночам к его могиле будет собираться-слетаться всякая гадость.
   - Что я должен сделать? - дрожащим голосом спросил он.
   - Да ничего особенного. У нас с тобой всего две проблемы. Первая очень простая. Подпиши завещание на имя своей любимой супруги.
   - Но она и так все получит... после моей смерти. Пусть только подождет немного...
   - Не обязательно. Ты по закону имеешь право лишить её наследства и оставить все кому-то другому, допустим, новой бляди с Тверской. Поэтому давай-ка, господин похоронных дел мастер, подписывай...
   Благасов подписал завещание, и Бредихин проверил, не дрогнула ли у него рука, даже сверил подпись с другой на каком-то документе. Все было в порядке.
   - Где чемодан с казной хлыстунов? - резко спросил он.
   Только теперь Благасов понял, зачем его схватили, и какую роковую для себя ошибку он совершил когда-то, разболтав сучке Виолетте про золото сектантов.
   - Я все это придумал! - завопил он. - Клянусь, это выдумал для того, чтобы понравиться Виолетте!
   - Привязывайте его к березе, - распорядился Бредихин. Два парня, между которыми в машине сидел Благасов, пока его доставляли сюда, заранее приготовленным электрическим кабелем прикрутили его к дереву.
   Во рту у Благасова пересохло, тело оцепенело, сердце от страха забилось, зачастило так сильно, что, казалось, сейчас выскочит из грудной клетки.
   - Тащите хворост, - командовал Бредихин. - Сейчас заставим его все вспомнить... Ты понял, сволота, что мы с тобой сейчас проделаем?
   - Не надо... Не надо... Я...
   Голова Благасова упала, провисла, он вскрикнул, хотел руками схватиться за грудь, чтобы удержать сердце, не дать ему вылететь на волю, но руки были крепко привязаны к дереву. Игорь Владимирович захрипел, дернулся и затих.
   - Готов, - сумрачно с казал один из парней. - От страха...
   Бредихин курил очень редко, но сейчас сунул сигарету в зубы, затянулся, стал хладнокровно прикидывать - главное в такие ситуациях не потерять голову. Золото он все равно найдет, даже если придется дачу перевернуть вверх дном.
   - Отвязывайте его и обыщите, - распорядился Бредихин своим боевикам. Очистите все карманы. Баксы возьмите себе, поделите, а документы и другие бумажки сожжем.
   Он ещё подумал:
   - Труп - в багажник. Выбросим где-нибудь по пути на обочину. Несколько дней будут устанавливать, кто это и откуда взялся...
   Один из охранников предложил:
   - Проще поджарить его - чтобы обгорел до неузнаваемости - и оставить здесь.
   - Не дело говоришь, - Бредихин не терпел, когда подчиненные ему люди начинают рассуждать. - Неровен час, забредет на огонек какой-нибудь идиот грибник или охотник.
   Вариант с полным исчезновением Благаова его не устраивал. Игорь Владимирович в таком случае считался бы пропавшим без вести. И должно было бы пройти немало месяцев, кажется, два года, прежде чем Виолетта Петровна обрела бы через суд свободу и наследство. А так... Виолетта заявит в милицию об исчезновении мужа, опознает труп, подобранный Бог знает где, и пожалуйста, дорогая Виолетта, вперед, к новому мужу и фирме "Харон"...
   ...Так Игорь Владимирович Благасов, философ, знаток ритуальных обрядов всех времен и народов, удачливый похоронный предприниматель, в муках переселился в царство мертвых, в котором при жизни мнил себя "императором"...
   Карты в масть
   "Я буду умным и хитрым, аки змий", - решил Алексей.
   Он удобно устроился в салоне первого класса рейса на Анталию, в вожделенные для русских места моря, солнца, турецкой экзотики и свободных нравов. В кармане у него не было ни записной книжки, ни каких либо иных бумажек - только авиабилет, туда и обратно, зарубежные паспорта, в рекордно короткие сроки "устроенные" Никитой Астраханом, и тугая пачка баксов с соответствующими справками. А в голове - два адреса, две фамилии, и наставления Штыря.
   В соседнем кресле удобно устроилась его самая первая жена Татьяна Танюха, как он её называл, когда они только познакомились и она его всячески обхаживала.
   Стюардесса осторожно катила по проходу громоздкое сооружение, заставленное бутылками и бутылочками, пачками и блоками сигарет, шоколадом, печеньем, соками, икрой, янтарем, неизменными матрешками и ювелирными изделиями в стиле a la russe.
   Алексей дал знак, авиакоробейница остановилась и он предложил Татьяне:
   - Выбери что-нибудь нам выпить, а себе на память.
   - Что-нибудь или что хочу? - деловито осведомилась Татьяна. Выглядела она отлично - дорожный костюмчик, тщательно уложенная прическа, солнцезащитные модные очки, сдвинутые на волосы. Татьяна мало изменилась с тех пор, как они разошлись: миниатюрная шатенка, гибкая, с аппетитными выпуклостями на положенных местах.
   - Возьми все, что тебе понравится, - сказал Алексей. - Мне выпить коньяк и сок...
   - У нас на доллары и лиры, - осторожно сказала девушка в кокетливой пилоточке и белой блузке с расстегнутыми верхними пуговичками.
   - Да, да, - откликнулся Алексей. - вам как лучше - баксы или эти турецкие бумажки?
   - Баксы, конечно, - оживилась девица.
   Татьяна выбрала на двести пятьдесят шесть долларов.
   Девушка, аккуратно расставляя на столиках коньяк, вино для Татьяны, соки и шоколад, а остальные покупки укладывая в фирменный пакет, мимоходом спросила Алексея:
   - Вы москвич? Мне кажется, я вас видела по телевизору.
   - Может быть, - нейтрально ответил Алексей.
   Этим рейсом летали в Анталию знаменитости и просто богатые люди. "Челноки" со своими "верблюдами", то есть носильщиками, пользовались чартерными рейсами - забитыми до отказа людьми, сумками и тюками.
   - Сейчас отдам сдачу, - сказала девушка, когда Алексей протянул ей три сотенных купюры. Она упорхнула, через минуту принесла доллары с листиком из блокнота. Татьяна занималась своими покупками, и девушка бросила многозначительный взгляд на покупателя, то есть Алексея. Он увидел на листке номер московского телефона и имя - Тамара.
   - Это вам, - он протянул ей пять долларов.
   - О-о-о! - в глазах у авиадевушки зажглись обещающие искорки.
   - Ты знаешь, сколько ей дал? - осуждающе спросила Татьяна.
   - Какую-то мелочь...
   - Пять долларов или сто тридцать пять рублей!
   - Для чаевых - нормальный процент от общей суммы покупок...
   Татьяна ещё не определилась, как себя вести с бывшим мужем. В Москве они виделись лишь набегу, когда Никита взял на себя хлопоты о паспортах. а Татьяна - об авиабилетах...
   ...Какое-то время назад Алексею позвонил Юрий Игоревич Штырев и сообщил:
   - К нашему берегу кое-что приплыло. Надо бы побазарить.
   Юрий Игоревич очень старался быть респектабельным, но в его речь постоянно вплетались словечки, приводившие порою в недоумение деловых партнеров. Зоны оставляют следы-зарубки на всю оставшуюся жизнь.
   Они встретились, как и в предыдущий раз, на бензозаправке, и Юрий Игоревич сообщил:
   - Тот, кто тебя интересует, постоянно живет в Анталии. Для вида работает в охране пляжа пятизвездочного отеля, в котором развлекается вся эта шелупень из России.
   Юрий Игоревич новых русских не уважал, считал их проходимцами и жуликами.
   - Живет под своей фамилией - Анатолий Хренов, но с чужой биографией. Могу сказать, что это корешок Волка по прежней работе в КГБ - опер, обучен убивать. Остался в Турции во время командировки, несколько лет назад. Пытался нарисовать себя политическим, но туркам такой Хренов - сошка, был неинтересен и они послали его на хрен, - чуть приметно улыбнулся Штырь. Вот он и нашел себе занятие - вроде бы работает охранником, а выполняет... крутые поручения.
   - Откуда вам это известно? - изумился Алексей. - Полиция-милиция, Интерпол в тупике, а вы...
   - Закрой фонтан, молодой, - доброжелательно посоветовал Штырь, но глянул на Алексея так, что у того отпала охота задавать вопросы.
   Штырь поинтересовался:
   - Полетишь?
   - Обязательно.
   - А как отнесется к этому Андрей Иванович?
   - Поймет. Он настоящий мужик.
   - Хорошо, что тестя уважаешь. Родня, тем более такая близкая, это святое.
   Юрий Игоревич делал вид, что напряженно размышляет, но Алексей понимал, что тот решил все заранее.
   Штырь стал давать профессиональные советы:
   - Турпутевку в Анталию не бери - тебе это не надо. Не тащи с собой через две границы ствол или что-нибудь подобное. Вообще, протряси свой чемодан или сумку, что возьмешь, чтобы ничего недозволенного. У тебя там друзья или просто знакомые имеются?
   - Нет.
   - Это хорошо. Лучше, чтобы никто не встречал. Остановишься в том отеле, где пристроился Хренов, хоть и дорого. К тем, у кого есть баксы, у них отношение особое. Не жмись, но и не шикуй...
   Алексею было странно слушать такие советы, и он немного обидчиво сказал Юрию Игоревичу:
   - Да ладно вам, я же не недоумок какой. Кое где бывал за рубежами, кое что повидал.
   Штырь поучающе изрек:
   - Самоуверенность - она, молодой, многих сгубила. Ты вот, к примеру, кем хочешь там, в Турции, писаться, на границе, в отеле?
   - Туристом, кем же еще...
   - Вот и дурак. Ты - журналист, понял? И везде говори, что ты журналист, работаешь в газете, близкой к полиции, то бишь нашей родной милиции... Там журналистов уважают, но держатся от них подальше...
   - Да откуда вы все это знаете? - удивился Алексей.
   - Откуда, откуда... Ты думаешь, что весь мой мир - это зона?
   - Я не хотел вас обидеть, - смутился Алексей.
   - Проехали... Можешь придумать правдоподобную сказочку, зачем в Анталию намылился?
   Алексей улыбнулся:
   - Это я могу... Допустим, на редактора накатила блажь заказать статью, как отдыхают новые русские.
   - Во! - одобрил Юрий Игоревич. - В масть! И звони про это, каждому рассказывай, как тебе повезло с таким заданием. И веди себя, как журналист: в бар закатывайся, пей, чтобы видели - ты всегда полутрезвый...
   - И это могу, - Алексея забавляли наставления Штыря.
   А тот изрек совсем уж неожиданное:
   - Ты, Алексей Георгиевич, журналист, но такой, который сменил профессию.
   "Журналист меняет профессию", - эта рубрика была очень модной десяток лет назад. Штырь усмехнулся:
   - Думаешь, где такие знания схватил? В зоне было свободное время газетки почитывал, ума-разума набирался.
   - И на какую же профессию я сменил свою журналистскую? - спросил Алексей, хотя ответ предвидел.
   - Ты пожелал стать киллером, стрелком, - резко сказал Штырь. - И не жмись, не играй в прятки с собою. Потому что хочешь стать не наемным стрелком, за баксы, а по совести. И замочить стремишься не человека, а тварь, погань, которая безжалостно вогнала свинец в твою беззащитную женщину. Вспоминай об этом почаще и все станет на свои места.
   Штырь хмуро, с осуждением произнес:
   - Твой закон до Хренова-гада не дотянется. Что, он так и останется безнаказанным? И замочит следующую, за которую отвалят баксы? Таисию твою, например?
   От ненависти у Алексея потемнело в глазах. Обычно очень сдержанный человек, он повысил голос:
   - Хватит, Юрий Игоревич! Я решил, что эту сволочь пришью, и сделаю это! В конце концов меня кое-чему в спецназе научили, да и малость погеройствовал в "горячих точках"...
   - Где? - с любопытством спросил Штырь. Эта страница биографии Алексея была ему неизвестна.
   - В горах...
   - Понятно. Но имей в виду, одно дело стрелять и валить врага в бою, совсем другое - то, что тебе предстоит. Удачливые киллеры - не самые последние придурки... Замочить и уйти без следов и подозрений - это, скажу тебе, молодой, целая наука...
   - Догадываюсь.
   - Еще один совет... Временной "щелкой" обзаведись, чтобы все видели и знали, что ты её используешь на полную катушку. И пусть слух идет, как ты широко отдыхаешь.
   - А вот от этого увольте, - искренне произнес Алексей.
   - Это с чего же? - удивился Штырь.
   - Тайку я люблю и обманывать не хочу.
   - Ну и люби себе на здоровье. И обманывать её не надо, я её с малолетства знаю, хорошая девушка выросла, правильно воспитанная Андреем Ивановичем. Знать ей ничего не надо - мало ли какие дела бывают у мужчин... Ты пойми, чудик, одинокий, отдаленный от других, мужик автоматически попадает под подозрение. А бабы в таких делах первые помощницы, особенно если они - ни ухом, ни мордочкой...
   Но мысль о том, чтобы уложить какую-то девицу к себе в постель, казалась Алексею странной и диковатой. Однако Штырь советовал дело, очевидно, руководствуясь своим богатым опытом.
   Юрий Игоревич довольно резко сказал:
   - Учти, молодой, не об удовольствиях базарим - о жизни и смерти...
   У таких, как Штырь, была особая психология. Когда они собирались на "дело", некоторые критерии отступали на задний, далекий план, главным становилось задуманное и ради успешного его осуществления можно было и выйти за границы того, что в обычных ситуациях ими же осуждались.
   - Ты пойми, - очень серьезно сказал Штырь, - я помочь тебе хочу. Мужик ты правильный и действуешь по нашим понятиям, хотя и имеешь о них смутное представления. Ну, сориентируешься на месте. А теперь главное. Найдешь посредническую контору "Катюшу". Держит её Фома Саввич Чесноков. Передаешь ему - и только ему! - привет из Москвы от Штыря. Он спросит, чем может помочь. Вот и скажешь...
   - А чем он может мне быть полезен? - удивился Алексей.
   Штырь не то, чтобы рассердился, он посмотрел на Алексея, как на сопливого придурка.
   - Ты что, ствол на рынок пойдешь искать? Можно и там, только заметут тебя через десять минут...
   Алексей промолчал, Штырь был прав. Но никак не предполагал бывший "следак" и ныне журналист, что у авторитета могут иметься такие заморские связи.
   - Не ломай головку, молодой, - снисходительно сказал Штырь. - Чесноков мой кореш по давним делам, подался к туркам от наших ментов подальше. Он моим "челнокам" помогает там отовариться, я ему отсюда гоню русскую водку. Водка - она и в Туреччине водка...
   Штырь, наконец, решил, что довольно наставлений.
   - Все! Желаю попутного ветерка - туда и обратно...
   Андрей Иванович, конечно, все знал. Он лишь сказал Алексею:
   - Не буду тебе мешать, Алеха. Понимаю так, что если не дотянешься до убийцы Ольги - сгоришь, сопьешься, перестанешь быть в собственных глазах человеком. Пусть тебе карты лягут в масть.
   Юрась решил:
   - Таисию на это время заберем к себе. Объясни ей, что у тебя срочная командировка. Ну и прочую лабуду сочини - но так, чтобы поверила...
   Как всегда неожиданно позвонила Татьяна. Она желала знать, все ли в порядке у Алексея, не ссорится ли он со своей юной супругой, потому что молоденькие девушки очень обидчивы и требовательны.
   - Господи, тебе-то до этого какое дело? - удивился Алексей.
   - Я чувствую себя ответственной за тебя, - вполне серьезно заверила Татьяна.
   Алексей вздохнул. Она принадлежала к особой породе женщин, которые, представься им такая возможность, собрали бы вокруг себя всех своих мужей и любовников, угощали бы их чаем и были счастливы.
   - Как твой супруг, а мой бывший друг? - решил отплатить ей той же монетой Алексей.
   - У него трудности. Спонсор, этот несносный банкир Березкин, после того, как я ему, пардон, отказала, решил, что информационное агентство ему в убыток, - не смущаясь, проинформировала Татьяна бывшего супруга. И добавила:
   - Кстати, муж всегда говорит о тебе только хорошее и не обижается...
   "Глупа, какой и раньше была", - определил Алексей. И вежливо ответил:
   - Я на него тоже не в обиде. Даже благодарен, что он дал возможность мне узнать других женщин.
   Татьяна вздохнула:
   - Ты по-прежнему несносный, Алексей. Иронизируешь тогда, когда положено грустить.
   И тут его осенило. На кой ляд ему искать какую-то "щелку" там, на турецких берегах? Штырь прав - мужик с женщиной вызывает гораздо меньше подозрений, чем угрюмый или даже развеселый шатун. Тем более, что в одиночку в Анталию летают на отдых крайне редко - с друзьями, с подругами, в тургруппах.
   - Вот собираюсь отдохнуть, - мимоходом сообщил Алексей Татьяне. Это была близкая ей тема и она охотно откликнулась:
   - Куда, если не секрет?
   - Все птицы летят на юг, все русские устремились в Анталию. У меня есть редакционное задание - написать материал - так что приятное с полезным...
   - Завидую твоей жене, - вздохнула Татьяна. - Этой, как её - Мае или Рае.
   - Тае, - поправил Алексей. - Но я лечу один.
   - Чего вдруг? - оживилась Татьяна.
   - Ей противопоказано солнце, - сообщил Алексей. - побудет с родителями.
   - Так она ещё и болезненная, бедняжка? - участливо осведомилась Татьяна.
   "Какой стервочкой ты была, такой и осталась", - усмехнулся в душе Алексей.
   - А я вот мечтаю побывать в Анталии, - грустно произнесла Татьяна. Все мои подруги уже там отдыхали, щебечут про тамошние быт и нравы, а я молчу, как сиротинка.
   Алексей решил, что его бывшая жена вполне созрела для его делового предложения:
   - Присоединяйся ко мне, отдохнем вместе.
   Татьяна умолкла, и Алексей готов был побиться об заклад, что в её хорошенькой головке сейчас прокручиваются варианты, как в миникомпьютере.
   - Не по карману, - вздохнула Татьяна. - У супруга временные финансовые трудности.
   - Таня, - сказал Алексей. - Я же приглашаю тебя. Ты по-прежнему все такая же хорошенькая?
   - Я постараюсь, чтобы тебе не было... неудобно со мной показаться на людях.
   Она приняла его предложение без особых колебаний. Правда, для успокоения собственной совести изрекла:
   - Мы ведь не чужие, правда, Алексей?
   - Еще какая правда! - согласился Алексей и вспомнил некстати, с каким остервенением выбрасывал двуспальную кровать на помойку.
   - Я тебе так благодарна, Алеша! - заворковала Татьяна, придав голосу самые интимные оттенки. - Но...
   - Конечно, никто не должен ничего знать, - понял её Алексей.
   - Не стоит разрушать то, что есть, и склеивать разбитые горшки, глубокомысленно изрекла Татьяна. - Для мужа я уеду к своей сестре на Украину. Сколько я там пробуду?
   - Дней восемь-десять.
   - Я почти счастлива, - заявила Татьяна.
   - У тебя сохранилось свидетельство о браке? - спросил Алексей.
   - Конечно. Это ведь все равно, что реликвия.
   - Не забудь его прихватить с собой.
   - В самом деле, не будем же мы жить в отдельных номерах. Как-никак родственники...
   Алексей хотел сказать ей, что таких "родственниц" по общей постели у него наберется с десяток, но решил не отправлять женщине хорошее настроение и сладкое предчувствие приключений.
   Татьяна всегда была шустрой деловой особой и несколько дней носилась по Москве по адресам и чиновникам, указанным Никитой Астраханом, оформляя документы и авиабилеты.
   Никита допытывался у Алексея:
   - Зачем ты туда летишь? И зачем тащишь с собой бывшую супружницу, подставляя её под опасность?
   Алексей проигнорировал первый вопрос и ответил сразу на второй:
   - Ей ничего не будет угрожать. Я об этом позабочусь.
   - У Марка Пашкова дважды было железное алиби, - некстати напомнил Никита. - и оба обеспечивала, не ведая того, его первая жена.
   Алексей обозлился и расстроился:
   - Никита, ты мне друг, но в твою смазливую физиономию я въеду сейчас с большим удовольствием. Можешь помочь - поспособствуй, а на нет и суда нет. Не обижусь.
   - Ну-ну... - пробормотал Никита.
   Алексей с приличествующей грустью сообщил Тае, что изверг-редактор посылает его в Мордовию писать большую статью о бывших бериевских лагерях, и попросил Андрея Ивановича удержать её от проводов.