Корнуэлл Патриция. Все, что останется

   - Я дала ему ключи от своего дома, от квартиры, чтобы, когда я уезжала из города, он мог поливать мои цветы и забирать почту. Тогда же он мог снять копии.
   Я вспомнила наш разговор на Майфлауэре, когда Эбби рассказывала, что кто-то проник в ее компьютер, и обвиняла в этом ФБР или ЦРУ, а я выразила сомнение. Неужели опытный агент, распаковав заархивированный файл, не знает, что время и дата могут измениться? Не похоже.
   - Клифф Ринг проник в твой компьютер?
   - Не могу доказать, но я в этом более чем уверена, - сказала Эбби. Не могу доказать, но знаю, что он читал мою почту. Не так уж трудно отпарить конверт, запечатать его и вновь сунуть в почтовый ящик. Совсем несложно, особенно если у тебя есть дубликат ключа.
   - Ты знала, что он пишет серию статей об убийствах?
   - Конечно, нет! Я понятия не имела, пока не раскрыла воскресный номер газеты! Он пробрался в мою квартиру, зная, что меня там не будет. Скопировал с компьютера все, что мог найти. Затем стал звонить людям, собирая высказывания и дополнительную, информацию. Что тут трудного, когда известно, где и что искать.
   - Легко, тем более что тебя освободили от криминальной тематики. Когда ты полагала, что "Пост" решил отказаться от твоей статьи, на самом деле редакторы "Пост" отказались от тебя.
   Эбби сердито кивнула.
   - Тему передали, как они считали, в более надежные руки. В руки Клиффорда Ринга, - сказала она.
   Я поняла, почему Клиффорд Ринг не пытался связаться со мной. Он знал, что Эбби и я были подругами. Если бы он стал расспрашивать меня о подробностях этих дел, я могла бы рассказать об этом Эбби, а в его интересах было, чтобы Эбби оставалась в неведении о происходящем как можно дольше. Поэтому Ринг уклонился от встречи со мной, а ходил вокруг.
   - Уверена, он... - Эбби кашлянула и взяла свой бокал. Ее рука дрожала. - Он может быть очень убедительным. Вероятно, он выиграет приз. За серию статей.
   - Извини, Эбби.
   - Никто не виноват, только я. Я вела себя, как дура.
   - Мы рискуем, когда разрешаем себе влюбляться.
   - Больше такое не повторится, - перебила она. - С ним всегда проблемы, одна за другой. Я всегда шла на уступки, предоставляя ему второй, третий и четвертый шанс.
   - Те, кто работал с тобой, знали о вас с Клиффом?
   - Мы были очень осторожными, - уклончиво ответила она.
   - Почему?
   - Зал информации - место, полное слухов и кровосмесительных связей.
   - Определенно ваши коллеги видели вас вдвоем.
   - Мы вели себя очень осторожно, - повторила она.
   - Тем не менее они наверняка что-то чувствовали. Напряженность, если не было чего-то другого.
   - Конкуренцию. Я охраняла свою территорию. Так бы ответил он, если бы его спросили.
   "И ревность", - подумала я. Эбби никогда не умела скрывать свои эмоции. Можно себе представить приступы ее ревнивой ярости. Я могла представить себе реакцию тех, кто наблюдал за ней в информационном зале, полагая, что она была амбициозной и завидовала успехам Клиффорда Ринга, когда в действительности дело обстояло совершенно иначе. Она ревновала его к другим.
   - Он женат, не так ли, Эбби?
   На этот раз она не смогла сдержать слез.
   Я встала, чтобы вновь наполнить бокалы. Сейчас она непременно расскажет мне, что он несчастлив со своей женой и намерен скоро развестись, что она верила, будто он все бросит ради нее. Эта песенка стара как мир, очевидна и предсказуема. Подобные рассказы я слышала сотни раз. Эбби просто использовали.
   Поставив бокал перед ней на стол, я дружески сжала ей плечо и села на свое место.
   Она рассказала мне то, что я и ожидала от нее услышать, мне оставалось лишь печально смотреть на нее.
   - Я не заслуживаю твоего сострадания, - плакала она.
   - Тебе причинили боль более сильную, чем мне.
   - Всем причинили боль. Тебе. Пэт Харви. Родителям, друзьям этих подростков. Если бы не эти дела, я бы все еще работала по криминальной тематике. По крайней мере, по своей специализации. Никто не должен обладать такой силой, чтобы причинять подобные разрушения.
   Я поняла, что она больше не думала о Клиффорде Ринге. Она думала об убийце.
   - Ты права, ни у кого не должно быть такой власти. И никто не получит ее, если мы не позволим:
   - Дебора и Фред не позволят. Джилл, Элизабет, Джим, Бонни - все они. Она выглядела потерянной. - Они не хотели быть убитыми.
   - Какой следующий шаг предпримет Клифф? - спросила я.
   - Каким бы он ни был, я в нем не буду участвовать. Я сменила все замки.
   - Ты опасаешься, что твои телефоны прослушиваются, а за тобой следят?
   - Клифф не единственный, кого интересует, чем я занимаюсь. Я больше никому не верю!
   Ее глаза наполнились горькими слезами.
   - Тебе, Кей, я вообще не хотела причинить вреда.
   - Прекрати, Эбби. Можешь прореветь хоть целый год, мне от этого легче не станет.
   - Извини...
   - Хватит извинений, - сказала я мягко, но решительно. Она прикусила нижнюю губу и впилась глазами в бокал.
   - Ты готова помочь мне сейчас? Она посмотрела на меня.
   - Во-первых, какого цвета был тот "линкольн", что мы видели на прошлой неделе?
   - Темно-серый, внутри отделан темной кожей, может быть, черной, проговорила она. В ее глазах пробуждался огонек жизни.
   - Спасибо. Так я и думала.
   - В чем дело?
   - Я не уверена. Но кое-что есть.
   - Что именно?
   - У меня есть для тебя поручение, - улыбаясь, сказала я. - Но прежде скажи мне, когда ты возвращаешься в округ Колумбия? Сегодня?
   - Не знаю, Кей. - Она невидящим взглядом смотрела перед собой. Сейчас я не смогу там находиться.
   Эбби чувствовала себя беженкой. В каком-то смысле она и была ею. Клиффорд Ринг изгнал ее из Вашингтона. Пожалуй, ей не помешает исчезнуть на какое-то время.
   Она объяснила:
   - В "Нозен Нэк" предоставляют кровать, завтрак и...
   - А у меня есть комната для гостей, - прервала ее я, - можешь побыть некоторое время у меня.
   Она выглядела растерянной, потом засмущалась.
   - Кей, ты представляешь себе, как это может выглядеть со стороны?
   - Честно говоря, сейчас меня это мало волнует.
   - А почему бы и нет?
   Она пристально посмотрела на меня.
   - Твоя газета уже втравила меня в историю. Дела могут пойти хуже или лучше, но они уже не будут обстоять по-прежнему.
   - По крайней мере, тебя не уволили.
   - Тебя тоже, Эбби. У тебя был роман, ты повела себя не лучшим образом перед лицом коллег, плеснув кофе ему на колени.
   - Он этого вполне заслужил.
   - Я совершенно уверена в этом. Но я не советую тебе начинать войну с "Пост". Книга - твой шанс поправить свое положение.
   - А как же ты?
   - У меня свой интерес в этих делах. И ты можешь помочь мне, потому что можешь делать то, на что я не имею права.
   - Например?
   - Я не могу лгать, обводить вокруг пальца, подкупать, торговаться, стрелять из укрытия, красть, выдавать себя за другого, потому что я должностное лицо в государственной структуре, а у тебя широкое поле деятельности. Ты - репортер.
   - Весьма признательна, - сказала она, выходя из кухни. - Пойду возьму вещи из машины.
   * * *
   У меня редко останавливались гости, и нижняя спальня в основном предназначалась для Люси. На полу лежал огромный иранский ковер, испещренный красочными цветами, придававший комнате вид сада, посреди которого моя племянница была то розовым бутоном, то репейником, в зависимости от ее настроения.
   - Вижу, тебе нравятся цветы, - рассеянно проговорила Эбби, опуская на кровать свой дорожный чемодан.
   - Пожалуй, ковер такой расцветки здесь несколько великоват, извинилась я. - Но, когда я его увидела, мне пришлось его купить, и не было другого места, где бы его можно было поместить. Не говоря о том, что он почти вечен, а поскольку в этой комнате останавливается Люси, то этот фактор является самым важным.
   - Или, по крайней мере, был таковым. - Эбби подошла к платьевому шкафу и открыла дверцу. - Люси уже не десятилетняя девочка.
   - Там должно быть достаточно плечиков. - Я придвинулась, чтобы посмотреть. - Если тебе нужно еще...
   - Достаточно.
   - В ванной комнате есть полотенца, зубная паста, мыло, - начала было показывать я.
   Эбби распаковывала вещи и не обращала на меня внимания.
   Я присела на край кровати.
   Эбби повесила костюмы и блузки в шкаф. Вешалки царапали по металлической перекладине. Я молча наблюдала за ней, испытывая приступы нетерпения.
   Так продолжалось несколько минут. Скользили ящики, скрипели вешалки, медицинская аптечка в ванной открылась и закрылась с характерным щелчком. Наконец она задвинула свой чемодан в шкаф и осмотрелась, словно стараясь представить, что сделать еще. Открыв портфель, извлекла оттуда роман и записную книжку, которые положила в тумбочку около кровати. С беспокойством я наблюдала, как она засовывала в ящик тумбочки пистолет 38-го калибра и пачки патронов.
   * * *
   Была уже полночь, когда я поднялась наверх, в спальню. Прежде чем лечь в постель, еще раз набрала номер бара "Семь-одиннадцать".
   - Элен Джордан?
   - Да? Я. Кто говорит?
   Я назвала себя и объяснила причину своего звонка.
   - Вы упомянули прошлой осенью, что в ваш бар заезжали Фред Чини и Дебора Харви. Дебора хотела купить пива, и вы попросили показать вам ее удостоверение личности.
   - Да, правильно.
   - Могли бы вы сказать, что именно вы проделали, когда попросили ее показать удостоверение личности?
   - Я просто сказала, что хотела бы посмотреть на ее водительское удостоверение, - сказала Элен, она казалась озадаченной. - Да. Я попросила показать его.
   - Она достала его из сумочки?
   - Конечно. Ей пришлось достать его оттуда, чтобы показать мне.
   - Затем она передала его вам, - сказала я.
   - Угу.
   - Оно было обернуто? Пластиковый пакет?
   - Нет. Ничего не было, - сказала она. - Она просто протянула мне удостоверение, я посмотрела и вернула обратно.
   Последовала небольшая пауза.
   - В чем дело?
   - Я пытаюсь установить, касались ли вы руками водительского удостоверения Деборы.
   - Конечно. Мне пришлось взять его в руки, чтобы взглянуть.
   Элен казалась напуганной.
   - Надеюсь, мне не грозят неприятности?
   - Нет, что вы, Элен, - успокоила ее я. - Ни малейшего беспокойства.
   Глава 15
   Задание Эбби состояло в том, чтобы собрать информацию в отношении Барри Араноффа. С утра она отправилась в Роаноки.
   На следующий день, вечером, Эбби вернулась буквально за несколько минут до появления Марино, которого я пригласила на обед.
   Когда на кухне он обнаружил Эбби, его глаза сузились в щелки, а лицо сделалось красным.
   - "Джек Блэк"? - поинтересовалась я.
   Я вернулась из комнаты на кухню и увидела Эбби, которая курила, сидя за столом, а Марино стоял у окна. Он постукивал по жалюзи и тупо смотрел на висевшую за стеклом кормушку.
   - В это время ты не увидишь никаких птиц, если, конечно, тебя не интересуют летучие мыши, - сказала я.
   Он не ответил и не повернулся в мою сторону. Я стала раскладывать салат. Марино сел за стол, лишь когда я начала разливать по бокалам "Кьянти".
   - Ты не предупредила, что у тебя гости, - сказал он.
   - Если бы я сказала, ты бы не пришел, - ответила я так же прямо.
   - Мне Кей тоже ничего не сказала, - проговорила Эбби. - Раз теперь установлено, что все мы рады видеть друг друга, давайте обедать.
   Если я и научилась чему-то за время своего неудачного брака с Тони, то лишь тому, что никогда не следует вступать в споры поздно вечером и во время еды. Я прилагала все усилия, чтобы заполнить висевшую тишину светским разговором, дождалась, когда пришла пора подавать кофе, и лишь тогда высказала свои соображения.
   - Эбби поживет некоторое время у меня, - сказала я Марино.
   - Твое личное дело, - ответил он, протягивая руку за сахаром.
   - Это также касается и тебя. Все мы вовлечены в общее дело.
   - Может быть, ты объяснишь, во что именно мы вовлечены, доктор. Но сначала, - он посмотрел на Эбби, - мне хотелось бы знать, в каком месте твоей книги будет отражена эта небольшая сцена. Тогда мне не придется читать от начала до конца твою чертову писанину. Я взгляну лишь на нужные страницы.
   - Знаешь, Марино, ты действительно бываешь ничтожеством, - проговорила Эбби.
   - Хоть задницей, но ты не получишь этого удовольствия.
   - Спасибо, теперь мне есть на что надеяться.
   Выхватив карандаш из нагрудного хармана, он швырнул его через стол.
   - Лучше начинай записывать прямо сейчас. Не хочу, чтобы меня неверно цитировали.
   Эбби с яростью взглянула на него.
   - Прекратите, - рассерженно сказала я. Они посмотрели на меня.
   - Вы ведете себя не лучше всех их, - добавила я.
   - Кого? - спросил Марино, лицо его выражало полное непонимание.
   - Всех, - сказала я. - Я по горло сыта этой ложью, подозрениями, игрой во власть. Честно говоря, я рассчитывала на большее от своих друзей, считая вас таковыми.
   Я отодвинулась от стола.
   - Если вы намерены продолжать обливать друг друга грязью, продолжайте. Но с меня довольно.
   Не глядя на них, я взяла свой кофе и прошла в гостиную, включила стерео и закрыла глаза. Моим лекарством была музыка. Я слушала Баха. Его Вторая симфония, кантата № 29, началась с середины. Постепенно я стала расслабляться.
   После ухода Марка я часто спускалась вниз, когда не могла уснуть, надевала наушники и наслаждалась музыкой Бетховена, Моцарта, Равеля.
   Когда минут через пятнадцать Эбби и Марино присоединились ко мне, на их лицах было глуповатое выражение людей, достигших перемирия после ссоры из-за пустяков.
   - Ух, мы поговорили, - сказала Эбби, когда я выключила стерео. - Я постаралась объяснить ему, как могла, и - мы начали достигать уровня взаимопонимания.
   Я была в восторге, услышав это.
   - Можешь рассчитывать на нас двоих, - сказал Марино. - Вот чертовщина, оказывается, Эбби в настоящий момент не репортер!
   Это замечание, я бы сказала, слегка покоробило ее, но они были готовы сотрудничать - чудо из чудес!
   - К тому времени, когда книга выйдет в свет, с этим делом, видимо, будет покончено. Вот что главное - с ним будет покончено. Оно тянется почти три года, убиты десять подростков. Если прибавить Джилл и Элизабет, получится двенадцать.
   Он покачал головой, взгляд сделался сосредоточенным.
   - Кем бы ни был тот, кто нанес удар по ребятам, он не уйдет на пенсию, док. Он будет продолжать до тех пор, пока его не поймают. А в расследованиях, подобных этому, кому-то обязательно повезет.
   - Возможно, нам уже повезло, - сказала ему Эбби. - Не Аранофф сидел за рулем того "линкольна".
   - Ты уверена? - спросил Марино.
   - Абсолютно. У Араноффа седые волосы, те немногие, что остались. Рост около пяти футов восьми дюймов, весит, должно быть, около двухсот фунтов.
   - Хочешь сказать, ты его видела?
   - Нет, - ответила Эбби. - Его все еще нет в городе. Я постучалась в дверь, и его жена впустила меня в дом. На мне был рабочий комбинезон, ботинки. Я представилась служащей электрокомпании и попросила разрешения проверить счетчик энергии. Мы разговорились. Она предложила мне стаканчик кока-колы. Находясь внутри, я оглядела комнату, заметила семейную фотографию, расспросила ее о ней, чтобы окончательно убедиться. Так я узнала, как выглядит Аранофф. Это не тот, кого я видела, и не тот, кто преследовал меня в Вашингтоне.
   - Не думаю, чтобы ты неправильно записала номер машины, - задумчиво проговорил Марино.
   - Нет. Но даже если бы я и ошиблась, - сказала я, - совпадение было бы невероятным. Обе машины 1990 года выпуска, обе - "линкольны" седьмой модели? Аранофф одновременно курсирует и в Вильямсбурге, и в окрестностях Тайдвотера, примерно в то же самое время я ошибочно записываю номер, который, оказывается, его?
   - Похоже, что Аранофф и я будем иметь небольшой разговор, - произнес Марино.
   В конце недели Марино позвонил мне на работу и без предисловий спросил:
   - Ты сидишь?
   - Беседовал с Араноффом?
   - Точно. Он выехал в Роаноки в понедельник десятого февраля, затем Данвилл, Питсбург и Ричмонд. В среду двенадцатого он был в Тайдвотере, и здесь становится по-настоящему интересно. Он должен был быть в Бостоне в четверг, тринадцатого, как раз в ночь, когда вы с Эбби были в Вильямсбурге. За день до этого Аранофф оставил свою машину на долговременной стоянке в аэропорту Ньюпорт-Ньюса. Оттуда он вылетел в Бостон, там пользовался взятой напрокат машиной большую часть недели. Вернулся в Ньюпорт-Ньюс вчера утром, забрал свою машину и направился домой.
   - Полагаешь, что кто-то мог украсть номерные знаки, пока его машина стояла на долговременной стоянке, затем вернуть их? - спросила я.
   - Если Аранофф не лжет, а я не вижу для этого оснований, другого объяснения нет, док.
   - Когда он забирал машину со стоянки, обратил ли он внимание на что-нибудь необычное?
   - Нет. Мы ходили в его гараж и осмотрели машину. Оба номерных знака были на месте, прикручены, как положено, надежно. Знаки были такими же грязными, как и вся машина, что может кое-что означать, а может не означать ничего. Я не снял ни одного отпечатка пальца, однако тот, кто заимствовал номерные знаки, скорее всего, пользовался перчатками. Никаких следов инструмента, насколько я мог заметить.
   - Машина стояла в каком-нибудь укромном месте стоянки?
   - Аранофф сказал, что поставил ее примерно посередине, поскольку стоянка была почти полностью заполнена.
   - Подумай, если его машина несколько дней простояла без номеров, представители службы безопасности аэропорта или кто-нибудь другой, наверное, обратили бы внимание, - сказала я.
   - Совсем не обязательно. Люди не настолько наблюдательны. Когда они покидают свои машины, прибыв в аэропорт или возвратившись из полета, у них голова забита мыслями о чемоданах, о том, чтобы не опоздать на самолет или побыстрее добраться до дома.
   Даже если кто-то и заметил пропажу номеров, он вполне может и не сообщить об этом в службу безопасности. Все равно служба безопасности не может ничего предпринять до возвращения владельца машины: тогда он должен будет заявить о пропаже номерных знаков. Что же касается факта кражи номеров, то нет ничего проще. Приезжаешь в аэропорт после полуночи, в это время там очень мало народу. Если бы мне нужно было их украсть, я бы просто зашел на стоянку, будто бы разыскивая свою машину, затем через пять минут вышел бы обратно, неся в кейсе пару нужных мне номеров.
   - Ты думаешь, так и было?
   - Моя версия такова, - сказал он. - Парень, что на прошлой неделе спрашивал у вас дорогу, никакой не детектив, не агент ФБР или частный сыщик. Он замышлял что-то недоброе. Возможно, торговец наркотиками, кто угодно. Думаю, что темно-серый "линкольн" его личная машина, но чтобы обезопасить себя, когда он занимается темными делами, он прикручивает другие номера на случай, если кто-нибудь, например, полицейский патруль, засечет его в окрестностях.
   - Довольно рискованно: если он проедет на красный свет, - заметила я, - то всплывет номер его водительского удостоверения.
   - Верно. Но не думаю, что он настроен нарушать правила движения. Он более обеспокоен возможностью, что на его машину обратят внимание, если что-то не сработает, и он не хочет, чтобы в этот момент на его машине стояли подлинные номера.
   - Почему бы ему тогда не взять машину напрокат?
   - Это так же плохо, как собственные номерные знаки. Любой полицейский моментально, как только взглянет, узнает машину, взятую напрокат; Все номерные знаки таких машин в Вирджинии начинаются с R. И если его записать, не составит большого труда выяснить, кто ею пользовался. Смена номеров лучшая идея, если у тебя хватит ума придумать безопасную линию поведения. Я бы выбрал этот способ и, вероятно, воспользовался бы долговременной стоянкой. Попользовавшись чужими номерами, я бы повесил свои. Затем поехал бы в аэропорт, проник на стоянку после наступления темноты и прикрутил их к той же машине.
   - А если хозяин уже вернулся и обнаружил пропажу номерных знаков?
   - Если машины больше нет на стоянке, я бы просто выбросил номера на ближайшей помойке. В любом случае я ничего не теряю.
   - Боже мой, Марино. Человек, которого мы с Эбби видели той ночью, мог быть убийцей!
   - Тип, которого вы встретили ночью, не был заблудившимся бизнесменом, - сказал Марино. - Если он и замыслил что-то противозаконное, вовсе не означает, что он убийца.
   - Но парковочный знак...
   - Я постараюсь выяснить. Посмотрю, если отделение колониального Вильямсбурга сможет дать мне список лиц, кому выдавались такие парковочные знаки.
   - Машина с погашенными фарами, которую видел мистер Джойс на своей дороге, могла быть "линкольном" седьмой модели, - заметила я.
   - Запросто. Седьмая модель появилась в продаже в 1990 году. Джим и Бонни были убиты летом 1990 года. А в темноте седьмая модель не сильно отличается от "альбатроса", на который, по мнению мистера Джойса, была похожа эта машина.
   - Для Уэсли этот день будет поистине замечательным, - не веря себе, пробормотала я.
   - Да, - сказал Марино. - Я должен ему позвонить.
   * * *
   Наступил март, оповещая, что зима не продлится вечно. Солнце тепло грело спину, пока я протирала стекло "мерседеса", а Эбби заливала в бак бензин. Ветер был мокрый и свежий после дневного дождя. Люди вышли на улицы, мыли машины, катались на велосипедах, земля начинала пробуждаться, но еще не очнулась ото сна.
   Подобно большинству станций технического обслуживания в эти дни, та, которую я обычно посещала, имела небольшой магазинчик. Я взяла две чашечки кофе на дорогу и прошла внутрь расплатиться. После этого мы с Эбби направились в Вильямсбург. Стекла нашей машины были опущены, из динамика лился голос Брюса Хорнсби, исполнявшего песню "Огни бухты".
   - Перед выездом я позвонила домой и поговорила со своим автоответчиком, - сказала Эбби.
   - И?..
   - Пять раз кто-то звонил и, не говоря ни слова, вешал трубку.
   - Клифф?
   - Готова спорить, - сказала она. - Не то чтобы он хотел поговорить со мной. Подозреваю, он старается выяснить, дома ли я, вероятно, он также много раз проезжал мимо стоянки, желая увидеть мою машину.
   - Для чего ему это надо, если он не заинтересован разговаривать с тобой?
   - Может быть, он не знает, что я поменяла замки?
   - Тогда он дурак. Подумав, он бы догадался, что ты сообразишь, что к чему, после появления серии его статей.
   - Он не дурак, - ответила Эбби, глядя в окно. Я открыла верхний солнцезащитный лючок.
   - Он знает, что мне все известно, но он не дурак, - снова проговорила она. - Клифф обведет вокруг пальца кого угодно. Никто и не подозревает, что он сумасшедший.
   - Трудно поверить, что он смог продвинуться так далеко, если бы был сумасшедшим, - сказала я.
   - В этом-то вся прелесть Вашингтона, - цинично ответила Эбби. - Самые преуспевающие, могущественные люди в мире собрались здесь, и половина из них - сумасшедшие, а другая - неврастеники. Большинство - аморальны. Вот что с людьми делает власть. Не понимаю, почему Уотергейт вызвал удивление.
   - А что власть сделала с тобой? - спросила я.
   - Я узнала, какова она на вкус, но я не была там достаточно долго, чтобы успеть пристраститься к ней.
   - Может быть, тебе повезло. Она молчала.
   Я подумала о Пэт Харви. Чем она занималась в эти дни? О чем думала?
   - Ты беседовала с Пэт Харви? - спросила я Эбби.
   - Да.
   - После выхода статей в "Пост"? Она кивнула.
   - Как она?
   - Однажды я читала, не помню, что, написанное одним миссионером, находившимся какое-то время в Конго. Он вспоминал о встрече в джунглях с дикарем, который внешне выглядел вполне нормально, пока не улыбнулся. Его зубы оказались заточены, потому что он был каннибал.
   Ее голос стал категоричным, в нем послышалась злость. Настроение Эбби внезапно омрачилось. Я не понимала, о чем она говорит.
   - Так и Пэт Харви, - продолжала она. - Я заехала к ней позавчера до отъезда в Роаноки. Мы немного поговорили о публикациях в "Пост", и мне показалось, что она воспринимает все как бы мимоходом, пока она не улыбнулась. От ее улыбки у меня похолодела кровь.
   Я не знала, что сказать.
   - В тот момент я поняла, что публикации Клиффа толкнули ее к самому краю. Я полагала, что смерть Деборы довела Пэт до отчаяния. Но эти статьи вывели ее из равновесия еще сильнее. Помню, когда я с ней говорила, у меня возникло ощущение, что что-то отсутствует. Спустя некоторое время я поняла - отсутствует сама Пэт Харви.
   - Она знала, что у мужа роман?
   - Теперь знает.
   - Если это правда, - добавила я.
   - Клифф не напишет ни строчки, если не сможет подтвердить написанное, он прибегает к услугам лишь пользующихся доверием источников.
   Интересно, что должно произойти, чтобы довести до крайности меня? Люси, Марк? Или несчастный случай, в результате которого я не смогу пошевелить руками, слепота? Не знаю, что может сломать меня. Наверное, это как смерть - уйдя однажды, ты уже не ощущаешь разницы.
   К полудню мы добрались до Старого города. Жилой комплекс, где обитали Джилл и Элизабет, ничем не выделялся: кучка одинаковых кирпичных зданий, напоминающих соты, над главными входами которых висели таблички с номерами блоков. Всюду виднелись остатки почерневшей после зимы травы и цветочные клумбы, укрытые ветками. Здесь были площадки для передвижных кухонь с креслами-качалками, столики для пикника, грили.
   Остановившись на стоянке, мы взглянули на балкон, где когда-то находилась квартира Джилл. Сквозь широко расставленные прутья перил виднелись два сине-белых плетеных кресла-качалки, неторопливо покачивавшихся от дуновения бриза. С потолка одиноко свисала цепь для крепления горшка с цветами. Элизабет жила по другую сторону автостоянки. Из окон своих квартир подруги могли наблюдать друг за другом. Видеть, как зажигается и гаснет свет, узнавая таким образом, когда другая проснулась или легла спать, дома она или нет.