— Именно это и происходит с тобой сейчас. Ты постиг новый уровень знаний, чувств и теперь не можешь жить по-прежнему. Потому так охотно помчался в армию.
— Меня призвали, — слабо защищался Эфраим. Внешне это выглядело чистой правдой... Старинные часы бьют полночь. Вхожу в Интернет.
Ринат направила глаз видеокамеры на сияющий бриллиант магендавида.
— Привет, родная! Хотелось бы увидеть тебя, а не подвеску.
— Привет, Синди! — Сестра сияет не меньше бриллианта. — Я так соскучилась!
— Я тоже.
— Даже подумываю продать клуб и переехать в Иерусалим.
— Здравая мысль...
— Наоборот. У меня ведь нет никакой специальности.
— Зато есть организаторские способности. Окончишь курсы. Сватовства, например. У тебя это хорошо получается.
— Что, свадьба не за горами?!
— Оставь, у меня трудный случай.
— А у кого он легкий? Ну, так что с Эфраимом?
— Сплошные панегирики его святой жене.
— Но ведь он мечтает о ребенке. Так забеременей и сознайся в слезах!
— — Ринат, мы же не в театре.
— Ну и что, нормальная женская хитрость, старая, как сама жизнь. Нужно бороться за мужчину, а не быть покорной овечкой. Вот жена его, между прочим, борется.
— Чем это, интересно?
— Хотя бы своей святостью.
— Унизительно цепляться за мужика с помощью ребенка.
— Конечно, легче смотреть на звезды и загадывать желания, чтобы кто-то наверху за тебя все сделал, а ты будешь выглядеть гордой и благородной.
— Ринат, не выкраивай на меня свое платье, лучше постарайся разглядеть мое.
— Твой король голый и жалкий.
— Да, ты права. Мой король плачет, глядя в черное небо...
— Когда ты виделась с Эфраимом?
— Три недели назад. Он сейчас в армии.
— Наивная дурочка! Разве можно позволять мужчине такие долгие расставания. Отношения-то абсолютно непонятные!
— Ринат, у меня впечатление, будто по ошибке попала в Бюро добрых советов. Может, хватит?
— Мужчину нужно держать на коротком поводке, в дистанции обозримого видения, иначе кто-нибудь другой перетянет. Поезжай к нему немедленно! Нагрянешь — нежная, неожиданная, как Красная Шапочка.
— Может, как папа Карло? Если честно, мне хочется закрыть эту историю.
— Может, ты его не любишь?
— Наверное, недостаточно, чтобы пытаться совершать действия, на которые не способна. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— О чем? Есть ли жизнь на Марсе?
— Нет... Например, о сокровенных желаниях.
— Чего ты хочешь?
— Не знаю точно... Водки выпить.
— Глупо чокаться о компьютер.
— Попробуем?
— У меня «Смирновская».
— И у меня. Хорошее совпадение!
Разливаем ледяную жидкость в хрустальные рюмки, лихо выпиваем залпом. Сибирская школа... Когда нам было шестнадцать и пятнадцать, родители боялись, что в молодежной компании парни напоят нас и мы наделаем глупостей. Отец научил меня и Ринат пить водку и не пьянеть. В двадцать семь пришлось переучиваться. Какой смысл употреблять алкоголь, если это не помогает расслабиться, отключиться от проблем хотя бы на короткое время...
Сестра исчезает в голубом пространстве компьютера, и я делаю то, что трезвая не позволила бы себе никогда.
— Але! Але!..
— Ришар?
— Синди, час ночи, что с тобой? Где ты?
— Дома. Ришар... я...
— Почему ты опять называешь меня Ришаром?
— Хочется. Я... люблю тебя.
— Я тоже, девочка моя.
— Нет... Я хотела сказать другое.
— Что?
— Ришар, я беременна. У нас будет ребенок.
— ... Нет. Ребенка не будет...
— Ты же говорил, что мечтаешь о сыне.
— Да, Синди, я мечтаю о сыне как о самом большом счастье в моей жизни, но не от тебя, а от Равиэлы. Вспомни наши первые встречи, каждый раз я пытался объяснить тебе это. Внушить, что никогда не смогу бросить жену. Никогда. А ты не давала мне говорить, требовала не рассказывать о ней, злилась, просила не думать о будущем, жить настоящим. Вспомни, сколько раз я пытался быть с тобой честным! Предупредить, уберечь от ошибок! Бог покарал меня! Нельзя! Нельзя изменять жене!..
Голос Эфраима дрожит. Мне кажется, он едва сдерживает слезы. Эх, Ринат! Отключаю телефон, раздеваюсь, ложусь спать...
Огромные звезды загромождают собой все видимое пространство — до верхушек песчаных барханов на горизонте. Словно бесконечная пустыня их полная собственность. Ночью это так и есть. Им мало территории на небе. Глупые, они стремятся к земле, думают, здесь лучше. Хорошо, что не могут долететь, спалили бы все к чертовой бабушке... Каждый должен быть на своем месте. Какое огромное пространство!.. Миллионы людей. Женщин... А человек зацикливается между двумя, и нет у него выхода. Синди, девочка моя, что она делает сейчас? Наверное, курит свои длинные бесконечные сигареты и рыдает. Сбежал от всех проблем!.. Наш брак с Равиэлой невозможно разрушить. Он освящен опаленной золой сгоревшего Храма.
Я сам принес к хупе угольки из пепелища двухтысячалетней давности... У меня есть сорок дней... Сорок дней — зародыш в чреве Синди еще не ребенок... Твердость ночной пустыни наполняет мою волю. Прислушиваюсь к себе и не чувствую колебаний. Я буду жить с Равиэлой всю жизнь. А Синди? Выйдет замуж и родит дитя в замужестве, как велено Богом...
Столб огня загорается на горизонте, приближается ко мне, и сквозь громовые раскаты слышу голос человека:
— Эфраим!
— Кто ты?
— Иегуда Бецалель.
— Кто ты, Иегуда Бецалель?
— Фальшивомонетчик. Я сделал монету, которую ты подарил возлюбленной.
— Она фальшива?
— Была две тысячи триста двадцать семь лет назад.
— Неужели этого времени достаточно, чтобы монета стала настоящей?
— Да. Ты искупил мою вину. Мою ложь. Это моя последняя монета. Ее нашли в земле, вставили в золотую оправу. Вложили труд. Ты заплатил за все.
— Значит, она больше не фальшива?
— Нет. То, что было фальшиво сотни веков назад, — сегодня настоящее.
— Я был уверен в обратном. Настоящее существовало лишь в Храме, а нынешнее — обманно, призрачно. Люди гоняются за земными наслаждениями, материальными богатствами, а главная ценность— душа народа покоится в черном пепелище Храма. Я, моя жена, тысячи верующих евреев, свято соблюдающих традиции, способны возродить Храм.
— Ты ошибаешься, Эфраим. Храм живет. Это не фальшивые угли, которые накрыли стеклом, чтобы рассказывать о них детям и туристам. Храм живет в душах живущих. В тебе, в Синди, в Равиэле... Храм Синди выше твоего.
— Почему?
— Она не боится Божьей кары. Ее душа сильна и свободна. Она не совершает подлых поступков, потому что уважает себя и других людей. Твоя порядочность основана на страхе. Страхе перед Богом.
— Разве бояться Господа плохо?
— Это просто трусость.
— Я не могу причинить боль Равиэле. Страх перед Всевышним здесь ни при чем.
— Фальшь. Ты не можешь причинить боль себе.
— Значит, я должен оставить жену, которой дал клятву под хупой на углях Храма? Именем Бога дал клятву никогда не предавать ее.
— Я не властен решать за тебя, Эфраим.
— Что же мне делать?
— Ты уже сделал. Выкупил мою фальшивую монету и подарил Синди.
— Я купил перстень жене.
— Ты купил перстень Синди.
— Я не подозревал о ее существовании, когда покупал это кольцо.
— Ты вырвался из объятий Равиэлы и летел по небу две тысячи триста двадцать семь километров.
— Что значит это совпадение цифр?
— Только одно. Ты хотел этого совпадения, стремился к нему, но лгал себе, ища оправданий в Танахе, молясь и дрожа перед Господом. Ты жаждал всего, что произошло в Будапеште. Это и есть правда. Будь честен перед собой, Эфраим, сбрось фальшь — и поймешь, как нужно поступить.
— Иегуда!..
Дым окутывает старца с ног до головы. Слышу мягкий шепот:
— Спасибо, Эфраим... — Звук моего имени тает вместе с белым облаком в бледном предрассветном тумане.
...Открываю маленькие пластиковые баночки с маслом и вареньем. Мажу белый хлеб. Пью чай... Через час я везу командира части. Есть время прийти в себя, расстаться со сном, вернуться в реальность...
— Эфраим! Тебя ждут на КПП.
Этого еще не хватало! Не могу сейчас ни с кем говорить.
— Эфраим!..
Медленно встаю из-за стола, иду по длинному залу столовой, по красно-коричневой земле территории воинской части... Какая-то женщина в синем платке смотрит на меня сквозь колючий забор, прикрывшись от солнца ладонью... Синди! Ближе-ближе... Этот глубокий вырез рубиновой кофты. Чувствую его запах. Его нежность.
— Синди!..
Прижимаемся друг к другу через проволочную изгородь... Никого нет на свете. Никого. Даже этих железных колючек. Даже солнца и неба.
— Синди...
— Ришар, родной, прости меня, я причинила тебе такие страдания! Я не беременна. Это — ложь. Ложь! Прости меня!
— Глупая...
— Да, я глупая, я идиотка. Я люблю тебя и хотела солгать, но...
— Не смогла?
— Да...
— Не надо. Не надо больше лжи.
Разжимаю пальцы Синди, касаюсь якоря на перстне.
— Эфраим, вы что, сумасшедшие! Стоите, как в гетто, не дай бог. Выйди через КПП, погуляй с девушкой. У тебя есть еще полчаса в распоряжении. — Черноглазый Йоси берет меня под руку, выводит за ворота, лукаво подмигивает: — Везет вам, религиозным, умеете красавицам голову задурить.
Возвращаюсь из армии. Как странно, уже девять вечера, а в нашем доме темно. Неужели Равиэла легла спать? Звоню в колокольчик. Тишина. Открываю дверь. Включаю свет и сразу замечаю на столе большой лист бумаги, придавленный розовым кварцем. Мой свадебный подарок Равиэле. Тяжелая глыба необработанных кристаллов. Кристаллов любви... Ровные, аккуратные буквы с трудом складываются в слова. Читаю медленно-медленно, теряя на пути слоги, путаясь в смысле:
«Дорогой Эфраим! Десятки раз думала, как сказать тебе то, что произошло со мной, как объяснить случившееся, и всегда ужас охватывал меня от одной мысли, что это необходимо сделать. Три месяца назад я впервые в жизни изменила тебе. Это произошло, когда Ришар гостил в нашем доме. Он любит меня, Эфраим. Любит уже несколько лет. С первой встречи. Но никогда раньше я не позволяла ему приблизиться ко мне. Была уверена — наш брак нерушим. Боялась Божьего наказания за измену. Теперь понимаю, что мы просто обманывали друг друга и сами себя. Теперь, когда обнаружила нечаянно два подарка в твоем армейском рюкзаке. Два одинаковых рубиновых колье. У тебя тоже есть любимая женщина, Эфраим. Наша ложь бессмысленна. Я беременна. Беременна от Ришара. Страшно представить, но я хотела обмануть тебя, сказать, что ребенок твой. Обмануть и себя, и Ришара и таким образом сделать тебя счастливым. Но Бог спас меня от этого страшного шага. Посмотри, вверху листа результаты моего анализа на беременность. Прочти и порадуйся вместе со мной. Нынешним летом родится мой сын. Это произойдет в Париже. Сейчас ты читаешь письмо, а я лечу к Ришару.
Будь счастлив, Эфраим».
Теряю ощущение времени и пространства. Одиночество в огромном мире особенно невыносимо. Еще раз бросаю взгляд на письмо жены, выхожу из дома, завожу машину и долго кружу по Иерусалиму, пока не оказываюсь под окном Синди. Оно горит мягким желтым светом. Долго звоню. С досадой думаю, что девочка боится темноты и спит при свете, хочу уйти, но вдруг дверь распахивается, и моя полуголая, пьяная и счастливая возлюбленная повисает у меня на шее.
— — Ты что, пьешь в одиночестве?
— Нет, с Ринат...
— Сестренка к тебе прилетела?
— Она в Интернете сидит.
— Где?!
— Хомо сапиенс из каменного века! — Синди тащит меня в спальню к компьютеру.
Вижу сияющую Ринат в розовом прозрачном пеньюаре. Хихикает с экрана, как кокетка в порнографическом фильме, замечает меня, мгновенно исчезает и появляется снова, на этот раз в более приличном виде.
— Синди, что за пляски посреди ночи?
— Празднуем нашу помолвку...
— Когда начали?
— В двенадцать.
— В двенадцать дня?!
— Ришар, какой ты тупой! Днем Интернет стоит очень дорого!
— Не называй меня Ришаром!
— Ты сам выбрал это имя.
— Синди, выйди из Интернета, мне нужно с тобой поговорить. Ринат, девочка, извини, я заберу ее у тебя.
— Только навсегда, пожалуйста, на всю жизнь! Давайте выпьем за это.
Синди наливает четверть фужера «Смирновской». Вспоминаю почему-то, что ее предпочитал любавическии рэбе. Пью обжигающую жидкость под счастливые взвизгивания Ринат и Синди. Реальность снова исчезает.
— Теперь целуйтесь до зари, а я исчезаю в волнах эфира.
Беру Синди на руки, на секунду вижу краешек черного неба с ярко мерцающей звездой.
— Девочка, быстрей загадывай желание!
— Дурак, это самолет летит в дальнюю страну.
— Ах да! Равиэла летит к Ришару.
— Правда? Невероятно! Значит, он действительно существует!
Падаем в кровать и целуем друг друга так неистово, словно две тысячи триста двадцать семь лет были в разлуке. Я шепчу это Синди. Она моментально садится на кровати:
— Откуда ты знаешь эту цифру?
— А ты?
— Мне сказал брат, когда я курила с ним на его могиле.
— Он сказал тебе о монете?
— Да. Ее сделал Иегуда Бецалель.
— Фальшивомонетчик.
— Но ведь она настоящая?
— Теперь да. Теперь все настоящее.
— Эфраим, ты даже не подумал, что я сумасшедшая.
— Почему сумасшедшая?
— Потому что говорила с братом. Он же мертвый.
— Он жив, Синди.
— Правда?!
— Конечно.
— Но я никогда больше не смогу разговаривать с ним. Ты подарил мне этот якорь и лишил... брата.
— Синди, я хочу тебе поклясться...
— Нет! Не надо, пожалуйста!..
Она целует мои ноги. Чувствую ее теплое дыхание на кончиках пальцев.
— Не надо никаких клятв, никаких слов... никаких обещаний...
Мягкая истома накрывает меня бесшумной волной, уносит в небытие... Я вхожу в Синди... в ее существо, в ее жизнь, в ее сумасшествие, и мне кажется, что теперь уже навсегда...
— Меня призвали, — слабо защищался Эфраим. Внешне это выглядело чистой правдой... Старинные часы бьют полночь. Вхожу в Интернет.
Ринат направила глаз видеокамеры на сияющий бриллиант магендавида.
— Привет, родная! Хотелось бы увидеть тебя, а не подвеску.
— Привет, Синди! — Сестра сияет не меньше бриллианта. — Я так соскучилась!
— Я тоже.
— Даже подумываю продать клуб и переехать в Иерусалим.
— Здравая мысль...
— Наоборот. У меня ведь нет никакой специальности.
— Зато есть организаторские способности. Окончишь курсы. Сватовства, например. У тебя это хорошо получается.
— Что, свадьба не за горами?!
— Оставь, у меня трудный случай.
— А у кого он легкий? Ну, так что с Эфраимом?
— Сплошные панегирики его святой жене.
— Но ведь он мечтает о ребенке. Так забеременей и сознайся в слезах!
— — Ринат, мы же не в театре.
— Ну и что, нормальная женская хитрость, старая, как сама жизнь. Нужно бороться за мужчину, а не быть покорной овечкой. Вот жена его, между прочим, борется.
— Чем это, интересно?
— Хотя бы своей святостью.
— Унизительно цепляться за мужика с помощью ребенка.
— Конечно, легче смотреть на звезды и загадывать желания, чтобы кто-то наверху за тебя все сделал, а ты будешь выглядеть гордой и благородной.
— Ринат, не выкраивай на меня свое платье, лучше постарайся разглядеть мое.
— Твой король голый и жалкий.
— Да, ты права. Мой король плачет, глядя в черное небо...
— Когда ты виделась с Эфраимом?
— Три недели назад. Он сейчас в армии.
— Наивная дурочка! Разве можно позволять мужчине такие долгие расставания. Отношения-то абсолютно непонятные!
— Ринат, у меня впечатление, будто по ошибке попала в Бюро добрых советов. Может, хватит?
— Мужчину нужно держать на коротком поводке, в дистанции обозримого видения, иначе кто-нибудь другой перетянет. Поезжай к нему немедленно! Нагрянешь — нежная, неожиданная, как Красная Шапочка.
— Может, как папа Карло? Если честно, мне хочется закрыть эту историю.
— Может, ты его не любишь?
— Наверное, недостаточно, чтобы пытаться совершать действия, на которые не способна. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— О чем? Есть ли жизнь на Марсе?
— Нет... Например, о сокровенных желаниях.
— Чего ты хочешь?
— Не знаю точно... Водки выпить.
— Глупо чокаться о компьютер.
— Попробуем?
— У меня «Смирновская».
— И у меня. Хорошее совпадение!
Разливаем ледяную жидкость в хрустальные рюмки, лихо выпиваем залпом. Сибирская школа... Когда нам было шестнадцать и пятнадцать, родители боялись, что в молодежной компании парни напоят нас и мы наделаем глупостей. Отец научил меня и Ринат пить водку и не пьянеть. В двадцать семь пришлось переучиваться. Какой смысл употреблять алкоголь, если это не помогает расслабиться, отключиться от проблем хотя бы на короткое время...
Сестра исчезает в голубом пространстве компьютера, и я делаю то, что трезвая не позволила бы себе никогда.
— Але! Але!..
— Ришар?
— Синди, час ночи, что с тобой? Где ты?
— Дома. Ришар... я...
— Почему ты опять называешь меня Ришаром?
— Хочется. Я... люблю тебя.
— Я тоже, девочка моя.
— Нет... Я хотела сказать другое.
— Что?
— Ришар, я беременна. У нас будет ребенок.
— ... Нет. Ребенка не будет...
— Ты же говорил, что мечтаешь о сыне.
— Да, Синди, я мечтаю о сыне как о самом большом счастье в моей жизни, но не от тебя, а от Равиэлы. Вспомни наши первые встречи, каждый раз я пытался объяснить тебе это. Внушить, что никогда не смогу бросить жену. Никогда. А ты не давала мне говорить, требовала не рассказывать о ней, злилась, просила не думать о будущем, жить настоящим. Вспомни, сколько раз я пытался быть с тобой честным! Предупредить, уберечь от ошибок! Бог покарал меня! Нельзя! Нельзя изменять жене!..
Голос Эфраима дрожит. Мне кажется, он едва сдерживает слезы. Эх, Ринат! Отключаю телефон, раздеваюсь, ложусь спать...
Огромные звезды загромождают собой все видимое пространство — до верхушек песчаных барханов на горизонте. Словно бесконечная пустыня их полная собственность. Ночью это так и есть. Им мало территории на небе. Глупые, они стремятся к земле, думают, здесь лучше. Хорошо, что не могут долететь, спалили бы все к чертовой бабушке... Каждый должен быть на своем месте. Какое огромное пространство!.. Миллионы людей. Женщин... А человек зацикливается между двумя, и нет у него выхода. Синди, девочка моя, что она делает сейчас? Наверное, курит свои длинные бесконечные сигареты и рыдает. Сбежал от всех проблем!.. Наш брак с Равиэлой невозможно разрушить. Он освящен опаленной золой сгоревшего Храма.
Я сам принес к хупе угольки из пепелища двухтысячалетней давности... У меня есть сорок дней... Сорок дней — зародыш в чреве Синди еще не ребенок... Твердость ночной пустыни наполняет мою волю. Прислушиваюсь к себе и не чувствую колебаний. Я буду жить с Равиэлой всю жизнь. А Синди? Выйдет замуж и родит дитя в замужестве, как велено Богом...
Столб огня загорается на горизонте, приближается ко мне, и сквозь громовые раскаты слышу голос человека:
— Эфраим!
— Кто ты?
— Иегуда Бецалель.
— Кто ты, Иегуда Бецалель?
— Фальшивомонетчик. Я сделал монету, которую ты подарил возлюбленной.
— Она фальшива?
— Была две тысячи триста двадцать семь лет назад.
— Неужели этого времени достаточно, чтобы монета стала настоящей?
— Да. Ты искупил мою вину. Мою ложь. Это моя последняя монета. Ее нашли в земле, вставили в золотую оправу. Вложили труд. Ты заплатил за все.
— Значит, она больше не фальшива?
— Нет. То, что было фальшиво сотни веков назад, — сегодня настоящее.
— Я был уверен в обратном. Настоящее существовало лишь в Храме, а нынешнее — обманно, призрачно. Люди гоняются за земными наслаждениями, материальными богатствами, а главная ценность— душа народа покоится в черном пепелище Храма. Я, моя жена, тысячи верующих евреев, свято соблюдающих традиции, способны возродить Храм.
— Ты ошибаешься, Эфраим. Храм живет. Это не фальшивые угли, которые накрыли стеклом, чтобы рассказывать о них детям и туристам. Храм живет в душах живущих. В тебе, в Синди, в Равиэле... Храм Синди выше твоего.
— Почему?
— Она не боится Божьей кары. Ее душа сильна и свободна. Она не совершает подлых поступков, потому что уважает себя и других людей. Твоя порядочность основана на страхе. Страхе перед Богом.
— Разве бояться Господа плохо?
— Это просто трусость.
— Я не могу причинить боль Равиэле. Страх перед Всевышним здесь ни при чем.
— Фальшь. Ты не можешь причинить боль себе.
— Значит, я должен оставить жену, которой дал клятву под хупой на углях Храма? Именем Бога дал клятву никогда не предавать ее.
— Я не властен решать за тебя, Эфраим.
— Что же мне делать?
— Ты уже сделал. Выкупил мою фальшивую монету и подарил Синди.
— Я купил перстень жене.
— Ты купил перстень Синди.
— Я не подозревал о ее существовании, когда покупал это кольцо.
— Ты вырвался из объятий Равиэлы и летел по небу две тысячи триста двадцать семь километров.
— Что значит это совпадение цифр?
— Только одно. Ты хотел этого совпадения, стремился к нему, но лгал себе, ища оправданий в Танахе, молясь и дрожа перед Господом. Ты жаждал всего, что произошло в Будапеште. Это и есть правда. Будь честен перед собой, Эфраим, сбрось фальшь — и поймешь, как нужно поступить.
— Иегуда!..
Дым окутывает старца с ног до головы. Слышу мягкий шепот:
— Спасибо, Эфраим... — Звук моего имени тает вместе с белым облаком в бледном предрассветном тумане.
...Открываю маленькие пластиковые баночки с маслом и вареньем. Мажу белый хлеб. Пью чай... Через час я везу командира части. Есть время прийти в себя, расстаться со сном, вернуться в реальность...
— Эфраим! Тебя ждут на КПП.
Этого еще не хватало! Не могу сейчас ни с кем говорить.
— Эфраим!..
Медленно встаю из-за стола, иду по длинному залу столовой, по красно-коричневой земле территории воинской части... Какая-то женщина в синем платке смотрит на меня сквозь колючий забор, прикрывшись от солнца ладонью... Синди! Ближе-ближе... Этот глубокий вырез рубиновой кофты. Чувствую его запах. Его нежность.
— Синди!..
Прижимаемся друг к другу через проволочную изгородь... Никого нет на свете. Никого. Даже этих железных колючек. Даже солнца и неба.
— Синди...
— Ришар, родной, прости меня, я причинила тебе такие страдания! Я не беременна. Это — ложь. Ложь! Прости меня!
— Глупая...
— Да, я глупая, я идиотка. Я люблю тебя и хотела солгать, но...
— Не смогла?
— Да...
— Не надо. Не надо больше лжи.
Разжимаю пальцы Синди, касаюсь якоря на перстне.
— Эфраим, вы что, сумасшедшие! Стоите, как в гетто, не дай бог. Выйди через КПП, погуляй с девушкой. У тебя есть еще полчаса в распоряжении. — Черноглазый Йоси берет меня под руку, выводит за ворота, лукаво подмигивает: — Везет вам, религиозным, умеете красавицам голову задурить.
Возвращаюсь из армии. Как странно, уже девять вечера, а в нашем доме темно. Неужели Равиэла легла спать? Звоню в колокольчик. Тишина. Открываю дверь. Включаю свет и сразу замечаю на столе большой лист бумаги, придавленный розовым кварцем. Мой свадебный подарок Равиэле. Тяжелая глыба необработанных кристаллов. Кристаллов любви... Ровные, аккуратные буквы с трудом складываются в слова. Читаю медленно-медленно, теряя на пути слоги, путаясь в смысле:
«Дорогой Эфраим! Десятки раз думала, как сказать тебе то, что произошло со мной, как объяснить случившееся, и всегда ужас охватывал меня от одной мысли, что это необходимо сделать. Три месяца назад я впервые в жизни изменила тебе. Это произошло, когда Ришар гостил в нашем доме. Он любит меня, Эфраим. Любит уже несколько лет. С первой встречи. Но никогда раньше я не позволяла ему приблизиться ко мне. Была уверена — наш брак нерушим. Боялась Божьего наказания за измену. Теперь понимаю, что мы просто обманывали друг друга и сами себя. Теперь, когда обнаружила нечаянно два подарка в твоем армейском рюкзаке. Два одинаковых рубиновых колье. У тебя тоже есть любимая женщина, Эфраим. Наша ложь бессмысленна. Я беременна. Беременна от Ришара. Страшно представить, но я хотела обмануть тебя, сказать, что ребенок твой. Обмануть и себя, и Ришара и таким образом сделать тебя счастливым. Но Бог спас меня от этого страшного шага. Посмотри, вверху листа результаты моего анализа на беременность. Прочти и порадуйся вместе со мной. Нынешним летом родится мой сын. Это произойдет в Париже. Сейчас ты читаешь письмо, а я лечу к Ришару.
Будь счастлив, Эфраим».
Теряю ощущение времени и пространства. Одиночество в огромном мире особенно невыносимо. Еще раз бросаю взгляд на письмо жены, выхожу из дома, завожу машину и долго кружу по Иерусалиму, пока не оказываюсь под окном Синди. Оно горит мягким желтым светом. Долго звоню. С досадой думаю, что девочка боится темноты и спит при свете, хочу уйти, но вдруг дверь распахивается, и моя полуголая, пьяная и счастливая возлюбленная повисает у меня на шее.
— — Ты что, пьешь в одиночестве?
— Нет, с Ринат...
— Сестренка к тебе прилетела?
— Она в Интернете сидит.
— Где?!
— Хомо сапиенс из каменного века! — Синди тащит меня в спальню к компьютеру.
Вижу сияющую Ринат в розовом прозрачном пеньюаре. Хихикает с экрана, как кокетка в порнографическом фильме, замечает меня, мгновенно исчезает и появляется снова, на этот раз в более приличном виде.
— Синди, что за пляски посреди ночи?
— Празднуем нашу помолвку...
— Когда начали?
— В двенадцать.
— В двенадцать дня?!
— Ришар, какой ты тупой! Днем Интернет стоит очень дорого!
— Не называй меня Ришаром!
— Ты сам выбрал это имя.
— Синди, выйди из Интернета, мне нужно с тобой поговорить. Ринат, девочка, извини, я заберу ее у тебя.
— Только навсегда, пожалуйста, на всю жизнь! Давайте выпьем за это.
Синди наливает четверть фужера «Смирновской». Вспоминаю почему-то, что ее предпочитал любавическии рэбе. Пью обжигающую жидкость под счастливые взвизгивания Ринат и Синди. Реальность снова исчезает.
— Теперь целуйтесь до зари, а я исчезаю в волнах эфира.
Беру Синди на руки, на секунду вижу краешек черного неба с ярко мерцающей звездой.
— Девочка, быстрей загадывай желание!
— Дурак, это самолет летит в дальнюю страну.
— Ах да! Равиэла летит к Ришару.
— Правда? Невероятно! Значит, он действительно существует!
Падаем в кровать и целуем друг друга так неистово, словно две тысячи триста двадцать семь лет были в разлуке. Я шепчу это Синди. Она моментально садится на кровати:
— Откуда ты знаешь эту цифру?
— А ты?
— Мне сказал брат, когда я курила с ним на его могиле.
— Он сказал тебе о монете?
— Да. Ее сделал Иегуда Бецалель.
— Фальшивомонетчик.
— Но ведь она настоящая?
— Теперь да. Теперь все настоящее.
— Эфраим, ты даже не подумал, что я сумасшедшая.
— Почему сумасшедшая?
— Потому что говорила с братом. Он же мертвый.
— Он жив, Синди.
— Правда?!
— Конечно.
— Но я никогда больше не смогу разговаривать с ним. Ты подарил мне этот якорь и лишил... брата.
— Синди, я хочу тебе поклясться...
— Нет! Не надо, пожалуйста!..
Она целует мои ноги. Чувствую ее теплое дыхание на кончиках пальцев.
— Не надо никаких клятв, никаких слов... никаких обещаний...
Мягкая истома накрывает меня бесшумной волной, уносит в небытие... Я вхожу в Синди... в ее существо, в ее жизнь, в ее сумасшествие, и мне кажется, что теперь уже навсегда...