Кортес Родриго. Пациентка

   — Успокойся, — оборвала его Нэнси. — Мы говорили о другом.
   Было слышно, как Джимми как-то виновато, но при этом с явным облегчением вздохнул. А Нэнси принялась выкладывать из денежных пачек столбик — одна, вторая, третья… Черт возьми! Столбик получался довольно высокий — аж восьмиэтажный!
   «Господи! Сколько же здесь?! — подумала она, принялась рассматривать номинал и сама себе не поверила — восемьдесят тысяч! — „Мама родная!“
   — Ну, я пошел, — неуверенно проговорил за дверью Джимми.
   — Иди-иди, — охотно отослала его Нэнси и сунула руку в сумочку — проверить, не осталось ли еще чего. Вытащила смятый листок бумаги и развернула.
   Это была какая-то схема, черновик, и почерк был чужой, не ее. Нэнси вчиталась.
   «Доля Висенте… доля Карлоса… доля Хьюго…» Она тряхнула волосами и начала снова. Внимательно просмотрела все стрелки и все подписи к ним и обомлела.
   — Черт! Они что, весь город уже разделили?!
   Она еще раз просмотрела бог весть как попавшую в ее сумочку странную бумагу сверху вниз и криво улыбнулась. Сомнений не оставалось, так и есть!
   — А я вот… рассказал, — снова раздался из-за двери заунывный голос ее мужа. — Ну, про эту кассету, которую ты смотрела. Ты уж не обижайся… пойми правильно. Все-таки Роуз в больнице…
   — Отстань, а… — попросила Нэнси, и вдруг ее как прошибло: — Что ты сказал?!
   — Ну, это… Бергману… о том, что… кассета у тебя… в общем.
   Нэнси похолодела. Она торопливо сгребла деньги и бумагу обратно в сумочку, сунула сумочку в корзину для белья и щелкнула задвижкой.
   — Но зачем?! Зачем тебе это?!
   Джимми попытался приосаниться, но посмотреть в глаза так и не сумел.
   — Ну… ты же понимаешь, как это серьезно… Висенте, Карлос — это же не мальчишки… а тут еще ты… я не мог тобой рисковать.
   Нэнси покачала головой и вдруг не выдержала и расплакалась.
   — Да, черт с ними со всеми, Джимми! Мне не с Висенте жить и не с Карлосом, а с тобой… Ты это хоть понимаешь?!
   Джимми пожал плечами, переступил с ноги на ногу, и Нэнси вдруг поняла, что он никогда уже не посмотрит ей в глаза так, как раньше, — открыто и свободно.

***

   Вернувшись в Хьюстон, редактор первым делом вызвал к себе Марвина Гесселя.
   — Кассету вернуть пока не удалось, но дело наклевывается интересное. Молодец, — сразу отметил он.
   Марвин приосанился.
   — А потому ты поедешь назад и будешь торчать там до тех пор, пока что-нибудь не случится.
   Марвин сразу же приуныл и опустил плечи. Ехать в эту дыру не хотелось.
   — А что должно случиться?
   Редактор улыбнулся.
   — Ты хоть знаешь, кто там за мэром стоит?
   Марвин пожал плечами; этого он не знал.
   — А то, что у них там война уже вовсю с колумбийцами идет?
   Марвин хмыкнул. То, что от колумбийцев повсюду одни хлопоты, было и так ясно, но чтобы война?..
   — Короче, — подытожил редактор и хлопнул широкой ладонью по столу. — Поезжай и карауль. Хоть до второго пришествия. Если тебе повезет… — Редактор широко улыбнулся и тут же поправился: — Если нам с тобой повезет… займешь место руководителя службы новостей.
   Марвина прошиб холодный пот. Он ждал этого предложения уже полгода.
   — Все, — кивнул он. — Еду.

***

   В считанные часы Бергман поставил на уши весь город. Он уже получил от экспертов хорошо сохранившийся на самом краю газона у дома сержанта Лестер отпечаток протекторов, и теперь вся дорожная полиция, все патрульные, в общем — все, кого только можно было привлечь, искали белый старый автофургон. На видеозаписи он был виден лишь чуть-чуть — самая крыша, но чтобы составить общее впечатление, этого вполне хватало.
   И результат был. Уже на вторые сутки дорожники выдали ему довольно подробный перечень из девяти машин этого класса и цвета. Понятно, что часть из них Бергман сразу же отбросил. Два новеньких автофургона, принадлежащих местной почте, были слишком новы и еще буквально сверкали своей стерильной, девственной красотой. Еще четыре автофургона ребята из дорожной полиции мгновенно проверили и тут же выдали рапорт — рисунок протекторов иной. Итого оставалось проверить три.
   Вот за них-то Бергман и взялся. Один принадлежал колумбийцу, а второй парню с севера, с месяц как работающему на итальянской автозаправке. И снова — прокол! Машина заправщика оказалась чиста, а колумбиец с неделю как уехал к родне в соседний штат — на свадьбу, а значит, в нападении на Роуз Лестер никак участвовать не мог.
   Оставалась одна машина — не новая, но принадлежавшая солидному, хорошо известному в городе человеку. С замирающим сердцем Бергман послал людей снимать отпечатки протекторов, но не прошло и четверти часа, как в его кабинет вошел Шеридан с бумажным пакетом в руках.
   — Посмотрите, пожалуйста, сэр.
   Бергман заглянул в пакет, и остатки волос на его голове поднялись дыбом: внутри лежало обгоревшее сломанное шило — точно такое, каким били в живот Роуз.
   — Где взял? — мгновенно охрипшим голосом спросил он.
   — Пожарные нашли — неподалеку от автосвалки. Там он и все четыре покрышки спалил — чуть вся свалка не занялась.
   Бергман схватился за голову.
   — Боже мой! Телевидение! Говорил же этим недоноскам: никакой информации!
   Он проиграл неведомому убийце и этот раунд.

***

   Марвин Гессель отыскал Нэнси Дженкинс меньше чем за час. Да и мудрено было не отыскать — о захвате заложницы в оружейном магазине говорил весь город, а уж имя ее склоняли на каждом углу! И дискутировалось, в общем-то, лишь одно: успели темпераментные колумбийские мачо задрать хорошенькой беленькой миссис Дженкинс юбку на голову, пока она была у них в руках, или все-таки нет. Многие сходились на том, что должны были успеть.
   Так что, поболтавшись по барам и для порядка навестив мэрию и местное полицейское управление, вскоре Марвин уже стучал в двери маленького уютного домика посреди маленького уютного сада.
   Дверь открыла сама Нэнси Дженкинс — Марвин узнал ее сразу.
   — Что угодно? — приветливо улыбнулась она.
   — Марвин Гессель, — приподнял шляпу Марвин. — Собственный корреспондент девятого телеканала, город Хьюстон.
   — Нэнси Дженкинс, — неуверенно улыбнулась хозяйка. — Проходите…
   Марвин мысленно перекрестился. Если честно, он ожидал, что его для начала по меньшей мере спустят с лестницы. Прошел в маленький душный холл и присел, куда указали, — в кресло перед телевизором.
   — Собственно, я к вам по поводу тех событий в оружейном магазине…
   — Это ведь вы меня снимали? — внимательно посмотрела ему в глаза Нэнси.
   — Каюсь, я, — привстал Марвин. — Но у нас ведь свободная страна?
   Нэнси с сомнением покачала головой.
   — Надеюсь, что да.

***

   То, какая удача посетила ее в лице собственного корреспондента девятого телеканала, Нэнси поняла сразу. Представитель трижды проклятых и обычно только и делающих, что сеющих панику и страх, средств массовой информации был вот он — сидел прямо напротив нее! Но решиться на главный разговор Нэнси не могла долго.
   Она напоила нежданного гостя соком, усадила за стол пообедать вместе с вернувшимися из школы детьми, и только спустя два часа, когда, ответив на все его довольно корректные вопросы, Нэнси повела журналиста к выходу, ее как прорвало.
   — Подождите, Марвин.
   — Да? — с некоторой неохотой приостановился он.
   — Это не все. Самого главного вы не знаете.
   Журналист моргнул и покрылся румянцем, словно юная девственница.
   — А что главное?
   Нэнси кинула взгляд на его увесистый чемоданчик.
   — Это ведь у вас камера?
   Марвин сразу же вспомнил, как у него отняли кассету, и рефлекторно прижал чемоданчик поближе к себе.
   — Да. Самая последняя модель.
   — Тогда пойдемте со мной. Я расскажу все.

***

   Тем же вечером мэр города Хьюго Тревис признал, что все зашло уже слишком далеко. И дело было вовсе не в этом дураке Бергмане и даже не в колумбийцах — просто именно этим вечером ему позвонил знакомый биржевик с Уолл-стрит с простым и лаконичным сообщением: фондовый рынок на пороге очередного кризиса.
   Что это означает для его дышащих на ладан двух фабрик, Тревису объяснять было не надо — еще неделя, от силы — две, и его фабрики, а вместе с ними и политическое значение их владельца существенно потеряют в весе.
   Сколько именно, он еще не знал; этого и на Уолл-стрит не сказали бы наверняка. Одно было ясно: шансы договориться о перепродаже контрольного пакета акций семье Висенте Маньяни за сколько-нибудь приличную цену отныне таяли, как ледяной кубик на техасском солнце. И тогда он решился на крайнюю меру и позвонил Висенте.
   — Нужно поговорить.
   — О чем нам с тобой говорить, Хью? — усмехнулся в трубку Висенте. — О погоде?
   — О погоде в первую очередь, — отрезал мэр. — Но ты сам понимаешь, это разговор не телефонный.
   В трубке воцарилось долгое, напряженное молчание. Мэр понимал, что Висенте чувствует, как важен предстоящий разговор, и просто держит паузу — для веса, но легче ему от этого не становилось.
   — Ну, как, Висенте? — не выдержал он. — Где мы с тобой встретимся?
   Маньяни удовлетворенно крякнул; ему нравилось быть в разговоре главным.
   — Как всегда, Хьюго, у мамы Розы.
   Мэр сдержанно водрузил трубку на щелкнувшие рычаги и только тогда с облегчением вздохнул: то, что он собирался предложить Висенте, было не слишком… правильно, что ли, но могло решить все его проблемы за несколько суток.
   «Лишь бы фондовый рынок хоть немного еще продержался… — с содроганием подумал он. — Хотя бы неделю!»

***

   Нэнси отвела гостя в спальню — единственное достаточно отдаленное от случайного подслушивания со стороны детей место. И здесь, глядя прямо в камеру, периодически всхлипывая и прикусывая губы, она рассказала о своей попытке захватить магазин — от начала до конца, от того момента, как замыслила ограбление, до вчерашнего дня, когда она полезла в сумочку.
   Она понимала, чем это грозит лично ей. Но простить этому городу и его бонзам того, что они — год за годом — сделали с ее мужем, не могла. Джимми отчаянно боялся их всех, и она, где-то глубоко внутри прекрасно понимая, что более всего в этом повинен сам Джимми, тем не менее, прежде всего винила их — облеченных властью.
   Она вытащила и разложила на столе прихваченный из сейфа смятый листок бумаги и детально прокомментировала каждое имя, каждое название и каждую ведущую от имен к названиям фабрик и сфер влияния стрелку. Да, в их городе смысл, который таил в себе этот листок, был бы понятен каждому, но в Хьюстоне… Нэнси очень рассчитывала именно на Хьюстон и поэтому рассказала о всех самых мелких деталях.
   А потом, до странности заплаканная и потому сопровождаемая удивленными и недоумевающими взглядами детей, она вывела гостя из супружеской спальни, проводила до самых дверей, и вот здесь Марвин Гессель словно засомневался.
   — Нэнси, могу я вас попросить?..
   — Да, разумеется.
   Гость протянул ей увесистый чемоданчик.
   — Пусть он пока полежит у вас. А то у меня в этом городе уже отнимали материал — не хочу рисковать.
   — Да, конечно, — приняла драгоценное оборудование Нэнси. — И спасибо вам.
   — Это вам спасибо, Нэнси, — замотал головой журналист. — Вы по-настоящему отчаянная женщина. Я бы на такое не решился.
   Гость как-то виновато пожал плечами, поклонился, развернулся и пошел по вымощенной камнем дорожке прочь.

***

   Марвин Гессель торопился. Стремительно пройдя по узкой тенистой улочке к стоянке, он сел в раскаленный автомобиль и тут же сообразил, что просто не помнит, как выбраться в центр. Долго кружил по улочкам, затем еще дольше выбирался к почте, почти обезумев от жары, с яростью обнаружил, что почта от стоянки — в четырех кварталах, и, утирая взмокшее лицо, прошел в прохладу переговорного пункта. Заплатил за междугородный звонок и нырнул в кабинку.
   — Вы были правы, шеф, — продышал он в трубку, едва редактор отозвался.
   — Ты откуда звонишь? Из Сибири? — рассмеялся редактор. — Ей-богу, тебя почти не слышно! Кстати, ты у мэра был?
   — Конечно же, был! И у мэра, и в полиции! Не в этом дело! Здесь такое! — на подъеме проговорил Марвин и снова перешел на шепот. — Это супер! Шеф! Я о таком материале и не мечтал!
   — А что там? — тут же отложил шуточки в сторону редактор.
   — Вы ведь знаете, кто такой Висенте Маньяни?
   — Разумеется, — закашлялся редактор.
   — И кто такой Карлос, тоже знаете?
   Редактор возбужденно шмыгнул носом.
   — И что?
   — Они у нас в кармане, — еле слышно проговорил в трубку Марвин.
   — Ты что-то отснял? Привезешь? Когда?
   — Готовьте кресло руководителя службы новостей, шеф, — рассмеялся Марвин. — Сегодня же ночью буду. Ждите.
   Он положил трубку, выдохнул и, сияя, как новенький серебряный доллар, благодарно кивнул телефонистке и вышел в пекло техасского полудня. Ему было хорошо.
   Телефонистка проводила его долгим внимательным взглядом, подняла трубку, набрала номер и тихо произнесла:
   — Это Мария Маньяни. Мне, пожалуйста, дядю Висенте…
   А едва Марвин сел в машину, как дверца притулившегося сзади белого автофургона тоже хлопнула. Бог знал, что делал, когда позволил Салли выследить злонамеренно заснявшего его автомобиль на пленку журналюгу.

***

   Висенте Маньяни отнесся к звонку своей троюродной племянницы более чем серьезно.
   «Хьюго! Ублюдок! — сразу же понял Висенте, с каким разговором решил пожаловать к нему чертов мэр города. — Я же тебя столько лет с руки кормил! Гнида! Шантажировать меня вздумал!»
   — Модесто, — решительно подозвал он к себе начальника охраны.
   — Да, дядя Висенте, — склонился тот.
   — Съезди к маме Розе и приготовь там все по высшему разряду, — многозначительно посмотрел глава клана в глаза Модесто. — Перестраховываться не надо, но может повернуться по-разному. Чтобы никого чужих на три квартала вокруг. Ты все понял?
   — Сделаю, дядя Висенте, — наклонил курчавую голову многоопытный начальник охраны, но уходить не спешил, видел — рано. — Что-нибудь еще?
   Висенте Маньяни криво улыбнулся.
   — Здесь в городе журналюга ошивается… Марвин Гессель.
   — Уж не тот ли, на которого Роуз Лестер наехала? — осторожно проявил профессиональную осведомленность начальник охраны.
   — Он самый, — сурово кивнул Висенте. — Взять и вытрясти все, что он знает. Особенно то, о чем он говорил с Тревисом. Все! Ты понял, Модесто?
   — Сделаем, — демонстрируя понимание, оттопырил нижнюю губу начальник охраны. — Он все скажет.

***

   Марвин торопился. Он сел в машину, тронулся в обратный путь, но уже через два поворота признал, что опять свернул не туда. Построенный еще во времена Гражданской войны городок категорически не отвечал здравому архитектурному смыслу двадцатого века. Похоже было, что единственная цель этих улиц — заставить захватчика растеряться и подставить свои расшитые золотом мундиры под пули свободных поселенцев молодой свободной страны.
   Журналист чертыхнулся, сделал еще несколько попыток вернуться к дому Нэнси Дженкинс, выбрался на какую-то грунтовку, как вдруг обнаружил, что заехал в старый дремучий парк и, куда ни повернешь, каждый раз утыкаешься в массивную чугунную изгородь.
   — Подонки! — чуть не заплакал Марвин и заглушил двигатель. Он должен был немного отдышаться.
   И тут в окно постучались.
   — Никак заблудились?
   Марвин наклонил голову и выглянул в боковое стекло. Рядом с его машиной стоял приветливо улыбающийся мужчина.
   — Точно, — устало кивнул Марвин и, промакивая лицо и шею платком, начал выбираться наружу.
   — А я вас, кажется, знаю… — внезапно посерьезнел мужчина. — Вы ведь с телевидения?
   — Угадали, — веско кивнул Марвин и протянул руку. — Марвин Гессель, собственный корреспондент девятого телеканала, город Хьюстон.
   Мужчина криво, явно через силу, улыбнулся и руки в ответ не подал.
   — Что-нибудь не так? — почуял разлившееся в воздухе напряжение Марвин.
   — Это ведь вы захват оружейного магазина снимали?
   — Да, — еще больше насторожился Марвин.
   — И это ведь ваши отрывки по местному телевидению гоняли?
   — Я-а… не знаю, — нерешительно протянул Марвин.
   Он и вправду не представлял себе, чтобы кто-то здесь отважился показывать его видеоматериалы о захвате магазина по телевидению. Тем более что все права на показ и копирование изначально и навсегда принадлежали девятому каналу.
   — А что хоть показывали? — поинтересовался он, понимая, что если это правда, редактору придется судиться с местными телевизионщиками.
   — Так машину мою показывали, — зло бросил мужчина. — В полицейской хронике.
   — А-а… вы, извините, кто будете? — чуя недоброе, похолодел Марвин.
   — Зовите меня Салли.

***

   Висенте не находил себе места. Прошло уже более трех часов, Хьюго должен был появиться с минуты на минуту, а на все его вопросы Модесто лишь виновато пожимал плечами — журналист как сквозь землю провалился.
   Совершенно точно было известно одно: за пределы города он не выезжал — по крайней мере, так утверждали подчиненные Висенте люди на обеих загородных автозаправках.
   «Чертов Хьюго! — играл желваками Висенте. — Играть со мной вздумал?!»
   В холле раздался топот, а затем послышались голоса.
   — Как ваше здоровье, мама Роза?! — с натужной дружелюбностью интересовался невидимый отсюда мэр.
   — И тебе здоровья, сынок… — хихикнула содержательница лучшего в городе заведения.
   — Как дела, Висенте?
   Висенте Маньяни широко улыбнулся, поднялся из кресла и шагнул навстречу. Глядя прямо в глаза мэру, крепко пожал протянутую руку и жестом пригласил присаживаться. Здесь хозяином был он.
   — С чем пожаловал?
   — С разным, — взволнованно улыбнулся мэр.
   «Ублюдок! — подумал Висенте. — И глазом не моргнет!»
   — А поконкретнее? Ты же знаешь, мне нравится точность.
   — Можно и поконкретнее, — сказал мэр.
   И тут Висенте боковым зрением увидел, как в дверях вырос Модесто. Не обращая внимания на слегка растерявшегося мэра, Висенте встал, прошел к Модесто, вывел его в холл и тщательно прикрыл за собой дверь.
   — Ну?!
   — Марвин Гессель уже у копов, — заявил Модесто.
   — Как?! — обомлел Висенте и начал судорожно соображать, как узнать хоть какую-нибудь информацию и что теперь делать с этой дрянью Хьюго. — А что он копам поет?
   — Уже ничего, — скорбно покачал головой Модесто. — Он труп.

***

   Бергман узнал о новом убийстве первым. Он немедленно выехал в огромный школьный парк, подошел к распростертому на крыше собственной машины обнаженному, изрезанному, залитому кровью и обсиженному толстыми зелеными мухами телу и лишь развел руками — почерк тот же.
   Мухи с гудением поднялись в воздух.
   — Свидетели есть? — повернулся он к обнаружившему тело патрульному.
   — Пока нет, сэр.
   — Ну, еще бы! — расстроенно махнул рукой Бергман. — А когда они у нас были?!
   Он повернулся к замершим вокруг полицейским.
   — Я вас спрашиваю, господа! Когда у нас были свидетели?! Не слышу!
   Полицейские скорбно понурились.
   — То-то и оно, — вздохнул Бергман и вдруг с необыкновенной ясностью представил, что поднимется в Хьюстоне.
   «Вот теперь до губернатора точно дойдет! — уныло признал он. — Все, Тедди, отработал ты свое на благо страны…»
   — А выяснили, кто это?
   — Так точно, сэр, — отозвался старший патруля. — Собственный корреспондент девятого телеканала Марвин Гессель…
   — Что-о?
   В глазах у Бергмана потемнело. Висенте, Карлос, оружейный магазин, видеокассета, исколотая шилом Роуз, Нэнси и снова видеокассета — все это безумие единой чередой промчалось перед его глазами.
   — Камера здесь? — хриплым голосом поинтересовался он.
   — Нет, сэр.
   — А кассеты? Черные такие… кто-нибудь видел?
   — Нет… ничего такого.
   Бергман покачал головой и отошел. Все складывалось одно к одному и, как он теперь особенно ясно видел, единственным всерьез заинтересованным лицом в этом лишь на первый взгляд беспорядочном движении событий был глава итальянского клана Висенте Маньяни.
   «Пора готовить документы в ФБР… — нехотя признал начальник полиции. — И подавать придется тихо, через голову».
   То, что мэр города Хьюго Тревис будет прикрывать Висенте до последнего, было слишком очевидно. А значит, нужно его обходить, даже рискуя собственной головой.

***

   Висенте Маньяни вернулся к напряженно сидящему в кресле мэру города не сразу, минуты через полторы.
   — Так вот, Висенте… я же говорил тебе… — с натужным воодушевлением начал мэр.
   — Подожди! — оборвал его Висенте. — Я тебе кое-что хочу сказать.
   Мэр города испуганно замер. Он знал, что означает этот особый тон главы семейства Маньяни.
   — Я слушаю, Висенте.
   — Не вздумай со мной играть, Хьюго, — выдавил Висенте. — Обожжешься.
   Мэр побледнел.
   — Что ты, Висенте! Никогда! Я ведь зачем пришел… я ведь предложить тебе пришел…
   — Что?
   Мэр виновато улыбнулся.
   — Должность вице-мэра… Ты ведь собираешься баллотироваться на следующий срок? А с этой должности, как с трамплина…
   Висенте Маньяни выпучил глаза и долго-долго так и стоял, бессмысленно жуя губами.

***

   Нэнси ждала Марвина до самого вечера. А вечером пришел Джимми и, первым делом сполоснув руки и умяв салат, как-то лениво произнес:
   — У нас в пришкольном парке журналиста из Хьюстона убили.
   Колени у Нэнси дрогнули.
   — Разделали, как барана, — пододвинул к себе цыпленка Джимми. — Живого места не осталось.
   По ее спине промчался ледяной ураган.
   — Наши все думают, что это все — Висенте; больше некому, — вздохнул Джимми и принялся разрывать руками сочное белое мясо.
   «Висенте… больше некому!!» — эхом отозвалось в голове Нэнси.
   — А ты еще обижаешься, что я Бергману про эту кассету рассказал, — презрительно хмыкнул Джимми. — Тут же понимать надо! А ты… а ты со своими женскими…
   Нэнси как провалилась в никуда. Она ничего не видела, ничего не слышала, а в голове крутилось одно: «разделали, как барана»… и — почему-то — забинтованное, распухшее лицо Роуз Лестер.

***

   Бергмана вызвали к мэру города уже глубокой ночью — прямо из дома.
   — С чего это он? — встревожилась Маргарет, узнав, куда отправляется Теодор в половине двенадцатого.
   — Сам не понимаю, — удивленно развел руками Бергман. — В первый раз такое; обычно он просто звонит.
   Маргарет вздохнула, подошла к мужу и прижалась щекой к его груди.
   — Будь осторожен, Тедди. Чует мое сердце, не к добру это все, не к добру.
   Бергман вздохнул, поцеловал Марго меж густых латиноамериканских бровей и улыбнулся.
   — С тобой мне ничего не страшно, кошечка моя.
   Маргарет благодарно мурлыкнула и прижалась к мужу почти квадратным телом еще сильнее.
   — И мне с тобой, милый.
   Супруги нежно поцеловались, и Бергман ласково потрепал Марго по пышной попке и торопливо вышел в дверь.
   Он тоже был встревожен. Разумеется, Тревис мог предполагать, что Бергман однажды не выдержит и плюнет на все — и на кресло, и на стаж, и на грядущую пенсию — и выйдет на ФБР. Но знать о его планах наверняка Тревис не мог.
   «Журналист, — подумал Бергман и сел за руль, — это наверняка связано с журналистом. Что-то такое этот Марвин Гессель накопал… Но на кого? На Висенте? Или на самого Хьюго?»
   Бергман невесело рассмеялся и тронул машину с места. В этом городе тронуть Висенте Маньяни означало тронуть и мэра. И наоборот.
   Понятно, что Гессель мог сунуть нос, куда не просили, и понятно, что его по этому самому носу щелкнули — насмерть. И все-таки кое-чего Бергман не понимал. Все его осведомители дружно, как один, утверждали, что Висенте к этим жутким убийствам не причастен. Да, они ему, в конечном счете, на руку, но сам он их никому из своего окружения не поручал.
   Бергман стремительно проехал несколько маленьких, не больше половины футбольного поля кварталов и резко вывернул на стоянку у мэрии. Вышел, хлопнул дверцей и, кивнув патрульному у дверей, взбежал по устланной ковром лестнице. Прошел в приемную, затем — к настежь распахнутой двери мэра и недоумевающе застыл в проходе.
   — Что стоишь? Проходи, — пьяно помахал ему рукой мэр.
   Бергман кинул косой взгляд в сторону привольно рассевшегося на диване и тоже «под градусом» Висенте Маньяни и зашел в кабинет.
   — Знакомься, Тедди, — мэр махнул рукой в сторону главы клана Маньяни, — вице-мэр нашего города Висенте Артуро Маньяни, твой непосредственный куратор.
   — Что?! — остолбенел Бергман.
   — А то! — пьяно хохотнул со своего дивана Висенте. — Теперь я буду наводить порядок в этом городе! И если какой-нибудь драный колумбиец хоть раз уйдет от тебя ненаказанным, пеняй на себя! Ты понял, Тедди?!
   В глазах у Бергмана поплыло.
   — А как же Ханнаган?
   — Ты же сам знаешь, что Ханнаган уже четвертый месяц из больницы не выходит, — налил себе коньяка мэр. — А допустимый срок отсутствия — всего три месяца.
   Бергман нащупал сзади себя стул, подтянул к себе и сел — ноги не держали.
   — Ты мне вот что скажи, Тедди, — сверкнул маслинами глаз Висенте. — Когда ты мне убийцу журналиста возьмешь?
   Бергман перевел взгляд на нового вице-мэра.
   — А что… у вас есть интерес, мистер Маньяни?
   Глава итальянского клана помрачнел и медленно подался вперед.
   — Не надо со мной так, Тедди. Подавишься. Бергман хотел съязвить и… удержался.
   — А интерес мой простой, — дохнул коньяком Висенте и снова откинулся назад. — Порядок. И пока ты его не наведешь, я с тебя не слезу. Ты все понял, Тедди?