Страница:
теперь принадлежало ему. Она старалась не думать о Роберте и не разрешала себе отказываться от ласк Кэбота. «Отдайся чувствам!» — призывало ее тело. Рот Кэбота — горячий, трепетный, жадный — добрался до ее груди. Огонь желания охватил ее, и она почувствовала влажность между ног. Он истомил ее своими сладострастными ласками, медленно подбираясь к соску.
Как только он накрыл губами ее сосок, голос Роберта закричал: «Ты изменяешь мне! Это — измена!»
— Нет, — закричала Ли. Кэбот рывком вскочил, как ужаленный, и крепко ;
сжал ее. Голубые глаза внимательно смотрели ей в лицо.
— Что такое?
Его голос испугал Ли. Болью и смущением горели его глаза.
Она только теперь поняла, что говорила вслух.
— Ты испугал меня, вот и все.
— Неправда, — выдохнул он и выпустил ее руки. Печать неприязни легла на его лицо.
Холодный воздух овевал те уголки ее тела, которых только что касались губы Кэбота.
Пытаясь исправить ситуацию, она дотронулась до него:
— Пожалуйста, Кэбот, послушай! Просто я очень нервничаю, больше ничего.
— Что происходит, Ли? Ты играешь со мной в какую-то игру? — надрывно спросил он, отклоняясь назад. Она опустила руку, закрывая голую грудь. Отчаяние охватило ее.
— Нет же, нет.
— Когда мы заключали договор, ты знала, что . тебе придется спать со мной. Ты согласилась. — Он пристально смотрел на нее. Приятные черты его лица теперь казались жесткими.
— Пожалуйста, Кэбот. Я хочу. Я сдержу свое обещание.
— Сегодня?
Она опустила глаза, проклиная Роберта, проклиная себя. Кэбот выручил ее, но разделить постель с ним — предательство по отношению к Роберту.
— Так. Значит, не сегодня. — Он старался говорить спокойно, без признаков страсти. — Когда конкретно ты выполнишь свое обещание, Ли? Может, мне не стоит и ждать?
Его голос был жесток, но не слова. Он заплатил по счету, руководствуясь только ее честным словом.
— Мне… нужно… какое-то время, — с трудом проговорила она. Ее дыхание застряло где-то в груди. Воспоминания, чувство вины, злость — все смешалось в ней.
— Значит, мне не надо было выполнять свою часть обязательства? Оплата при получении, так что ли?
Она расправила рукав сорочки на плече, стараясь не поддаваться охватившим ее эмоциям.
— Послушай, это, наверное, потому, что я никогда не была ни с одним мужчиной, кроме своего мужа.
Кэбот посмотрел на нее долгим взглядом, глаза его были непроницаемы в темноте.
— Я никогда не ожидала ничего подобного. Я действительно собиралась выполнить свою часть договора. — Она сделала шаг к нему, желая, чтобы он принял ее, и одновременно не желая этого. — И собираюсь до сих пор.
Кэбот буравил ее своим взглядом.
— Мне стало неинтересно.
— Ты так не думаешь. Мы просто плохо начали. Я хочу…
— Я тебе уже говорил, оставь ты свою дурацкую любезность! Не об этом речь. Я думал, мы найдем общий язык.
Ли почувствовала разочарование и в нем, и в самой себе.
— Но это же не было настоящей свадьбой?
— Нет, — вспыхнул огонь голубых глаз. Он схватил ее и крепко прижал к себе. — Но это будет настоящий брак.
Кэбот опустил голову ниже, и кровь прилила к ее липу. Страх смешался с возбуждением. Она сомкнула ресницы в предвкушении его поцелуя.
С возгласом презрения он оттолкнул ее от себя и направился к двери.
— : Нет, я не хочу, чтобы моя собственная жена говорила, что я изнасиловал ее. И я не имею ни малейшего желания заниматься с тобой любовью, пока мысли твои заняты другим мужчиной.
— Я ни о ком не думаю! Не думала! — Ли схватила его за руку, поворачивая к себе лицом. Он посмотрел на ее руку, и она убрала ее.
— Я слышал, ты разговаривала со своим прежним мужем, Робертом, когда я вошел. — В голосе снова звучало презрение. — Если ты предпочитаешь, чтобы мертвец согревал твою постель, это твое дело.
— Куда ты уходишь? Как же наша сделка?
Он уже подошел к двери, и она следовала за ним на расстоянии.
Он оглянулся:
— Мы покончили с этим. Во всяком случае, на сегодня.
— Но ты сказал, что дашь мне время?
— Я даю тебе сегодняшнюю ночь. — Его голос был усталым, смирившимся. В этот момент Ли поняла, как сильно, должно быть, она его обидела, хотя он никогда этого не покажет. Он немного помедлил возле двери, затем повернулся и посмотрел на нее: — Это только маленькая отсрочка, Ли. Когда-нибудь, возможно скоро, тебе придется спать со мной.
— Я это и собираюсь сделать, — прошептала она в закрытую дверь. Медленно идя к кровати, она сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от чувства тошноты в желудке.
Она отдавалась Кэботу, чтобы сохранить память о Роберте. А теперь воспоминания о Роберте не разрешали ей довести сделку до конца.
Кэбот лежал голый, нарочно не желая накрываться одеялом или простыней, надеясь, что холодный воздух остудит его кровь. Его дыхание было ровным, но он все так же настойчиво хотел ее, как и раньше, в спальне. Воспоминание о Ли в прозрачной сорочке изнуряло его. Эта картина как будто застыла в его воображении: она, сидящая на кровати с обнаженной грудью. Влажная и блестящая ее кожа светилась в свете лампы, как дымчато-золотой атлас.
Скрип, доносившийся из его комнаты, прекратился — верный знак того, что Ли закончила свои хождения и легла. У него застыли ноги, от холодного воздуха свело стопу. Он обернулся простыней, потер ногой об ногу. Ему хотелось вторгнуться к ней, и напомнить этой Ли Беккер о ее обещании. Хотя она и сама помнила об этом. Он хотел схватить ее и трясти до тех пор, пока у нее не застучат зубы, но это только отдалит ее, испугает.
Он понимал, что в какой-то мере ее страх действительно происходит оттого, что в ее жизни был только один мужчина.
Он должен был бы радоваться этому обстоятельству, но уж лучше бы он находился сейчас в своей собственной постели, ближе к своей цели — иметь наследника.
Возможно, ему следовало быть настойчивее — она ведь разомлела от поцелуев, — но такое поведение не привлекало Кэбота. Его абсолютно не волновало, была ли между ними влюбленность, гораздо важнее было иметь гармонию. Этого ему сильно недоставало в жизни.
Оказывать на нее давление не имело смысла, но каковы теперь были его шансы, раз они оказались в разных комнатах?
Холодный воздух пробрался под простыню и охладил жар в паху. Он приподнялся на локтях и увидел молочный свет ночи, струящийся из окна. В конце концов это была его постель, и он не говорил ей, что не будет спать там, а только сказал, что не будет беспокоить ее сегодня ночью.
Кэбот отшвырнул простыню, выпрыгнул из кровати и, схватив свою брюки, натянул их, отдавая дань приличиям.
Застегивая на ходу пуговицы, он приостановился у двери в спальню. Оттуда доносились всхлипывания. Он взялся за ручку двери, неуверенный в своих последующих действиях.
Чтобы не напугать ее, он открыл дверь очень тихо. У него перехватило дыхание, когда он увидел ее, свернувшуюся комочком посередине кровати, освещенную лунным светом. Тонкие пряди волос, отливающие серебристым светом, закрывали ее лицо.
Кэбот разрывался между желанием захватить свою территорию и боязнью вторжения в чужую. Он шагнул в комнату, поджимая пальцы босых ног от соприкосновения с холодным деревянным полом.
Рыдание вырвалось из ее груди, он увидел, как она конвульсивно содрогнулась.
— О, Роберт, Роберт, как ты мог так со мной поступить?
Кэбот застыл на месте. Он сжал кулаки. Даже теперь она оплакивает своего бывшего мужа. Злость смешалась с состраданием. Он мог понять такую кровоточащую рану. Жалость взяла в нем верх. Сегодня он оставит ее одну.
Но завтра он предъявит свои права.
Ли открыла глаза и сразу вспомнила события прошлой ночи. За окном было серое хмурое утро, под стать ее настроению.
Кэбот не захотел быть с нею. «Нет, — уточнила она, — он не захотел быть со мной и Робертом».
Она почувствовала злость на Роберта, который уже давно был в могиле. «Как ты мог умереть и оставить меня одну?» — думала она.
«Ли, все это давно в прошлом. Три года прошло со дня смерти Роберта. Кэбот спас твою компанию, и теперь ты его должница», — убеждала она себя.
Сколько еще времени даст ей Кэбот, прежде чем ему надоест ждать? У нее пересохло в горле. Поднимаясь с кровати, она натянула халат. Сегодня она должна сказать Роберту «прощай». Окончательно и бесповоротно.
От этой мысли у нее заболело сердце, как будто она хоронила мужа во второй раз. Ли вытерла вспотевшие ладони о свой бархатный халат и шагнула к гардеробу. С самой верхней полки она достала заветный ящичек и, держа его прямо перед собой, направилась к туалетному столику. Она достала брошь, подаренную Гейджем, и сетку для волос от матери. На дне лежала их с Робертом свадебная фотография.
Осторожно взяв ее в руки, она вспомнила день их свадьбы. Они оба выглядели такими молодыми и беззаботными. Минуту она посидела с закрытыми глазами, потом аккуратно положила карточку обратно в коробку. Опустившись на колени, она положила коробку в самый нижний ящик.
— Все еще живешь в прошлом, Ли? — раздался низкий, хрипловатый голос Кэбота.
Она вскочила на ноги, испуганная его. внезапным 1 появлением:
— Да нет, просто расставляла кое-что по местам.
— Значит, ты не собираешься уходить? Она смущенно смотрела в пол.
— Нет, если ты сам меня об этом не попросишь. Он молча подошел к ней, не отрывая от нее взгляда.
— Послушай. Кэбот, я хочу сказать по поводу прошлой ночи… Спасибо, что дал мне немного времени прийти в себя.
Он пристально посмотрел ей в глаза:
— Надеюсь, что ты оценила это. Но в дальнейшем я собираюсь ночевать в этой комнате. Прямо с сегодняшнего дня.
Ли почувствовала, как будто ее пнули в живот. Она постаралась не выдавать удивления и страха в голосе.
— Ты хочешь, чтобы я переехала?
— Даже не думай об этом. — Он холодно взглянул на нее. — Какое-то время мы можем просто спать в этой постели, но мы будем вместе.
— Я совсем и не думала уезжать. — Неужели он мог подумать, что она нарушит свое обещание? — Я говорила о том, чтобы убрать какие-нибудь свои вещи, если ты захочешь:
Казалось, он был захвачен врасплох ее словами. Как будто действительно думал, что она хочет уехать.
— Делай что хочешь. Но имей в виду, что сегодня ночью я приду сюда. А сейчас мне пора на лесопильню.
Он повернулся и вышел из комнаты. Ли стояла с оцепенении, плотно сжав губы. Он что, собирается вести себя так, как будто отдает указания своим рабочим? В ней росло раздражение.
Она старалась не обращать на это внимания. У него были все права спать в этой комнате и спать вместе с ней. Мысли роились у нее в голове, возвращая страхи вчерашней ночи: «Неужели он возьмет меня силой? Вряд ли, ведь он мог сделать это уже вчера».
Не желая долго думать над его заявлением, она вернулась к туалетному столику, засунула сетку и брошь в ящик с нижним бельем и косметикой. Чувство утраты охватило ее, когда она взглянула на нижний ящик столика. Дело сделано.
Нет, не все. Она забыла про книгу.
Ли снова прошла к гардеробу и вытащила оттуда свой саквояж. Она достала бухгалтерскую книгу Роберта, которую она пару дней назад, складывая свои вещи, обнаружила в его столе. Эта книга — единственное, что у нее осталось от Роберта, помимо их свадебной фотографии. Она крепко прижала ее к груди, чувствуя какую-то связь с Робертом. Стиснув зубы, она пытаясь сдержать отчаяние от расставания с ним. «Прости, любовь моя. Пожалуйста, пойми меня».
Ли погладила кожаный переплет, затем собралась положить книгу в нижний ящик и остановилась. В книге были какие-то записи, но она не помнила, за какой Они могли понадобиться в конторе.
Ли открыла книгу и перелистнула первую страницу, помеченную январем 1870-го, — годом, когда Роберта не стало. Книга была разграфлена иначе, чем они обычно делали, а записи сделаны как будто впопыхах. И внесены там были данные вовсе не о грузовых перевозках.
Она не сразу поняла смысл прочитанного. «О Боже! — прошептала она. Глаза ее расширились, дыхание стало прерывистым. — Нет, этого не может быть!»
Она перевернула одну страницу, затем следующую. Буквы расплывались перед ее глазами. Кровь застыла у нее в жилах, когда она увидела отдельную запись, сделанную за месяц до смерти Роберта:
«2 блондинки $150 каждая Дженкинс».
Записи следовали одна за другой, фиксируя различные цены, покупки. Девственницы, бездетные, беззубые. Женщины? Имя Дженкинс встречалось несколько раз, так же как и имя Тэкет.
Руки Ли задрожали, она затряслась как в лихорадке. Это были записи о продаже женщин.
Записи, которые прятал ее муж. Обман потряс ее, но внезапно ее пронзило отвращение: «Роберт? Нет!»
Она отшвырнула от себя книгу, наблюдая с ледяным спокойствием, как та приземлилась и, проскользив по полу, ударилась о противоположную стену.
«Нет, нет!» — воскликнула Ли.
Она схватилась за ящик, чувствуя, как желчь приливает к горлу, горькая и жгучая. Лицо Роберта с насмешливым выражением плыло перед ее глазами, затем почернело и исчезло. Где-то в тайниках ее памяти вдруг возникла мысль о том, что у Роберта перед смертью были какие-то секреты от нее. Значит, вот это?
Нет. Как мог Роберт быть вовлечен в такое грязное, подлое дело? Она не желала этому верить. Но как иначе объяснить эту книгу — видимо, тайно хранимую в ящике стола, книгу, о которой ей стало известно лишь на днях?
До этого она считала, что секреты Роберта ограничиваются сферой финансов. Он оставил ряд долгов, и ей пришлось продать дом и драгоценности, продать все, кроме самой компании.
Ли опасливо приблизилась к книге, которая отвращала и вместе с тем привлекала ее. Книга дразнила ее воображение, будила, пробуждая мучительные и дорогие воспоминания. Она сопротивлялась лежавшему перед ней доказательству, и от этой борьбы кровь стучала в висках.
Записи были сделаны наспех, но прочесть их можно было вполне. Почерк показался ей похожим на почерк мужа, но сказать, что писал не он, она тоже не могла. Она цеплялась за соломинку надеясь уверить себя в том, что Роберт тут ни при чем.
Но почему эта книга хранилась у него в столе? Вероятно, тому есть причина. Должна быть причина. Может быть, Роберт нашел эту книгу случайно, как нашла ее и она. Может быть, кто-то другой подложил книгу в стол Роберта.
Ли понимала, что обманывает себя, чтобы заглушить боль. Как мог ее Роберт оказаться таким человеком? Ведь он был добрым и милым, так любил шутить и поддразнивать ее и делать неожиданные покупки.
Поверить, что Роберт оказался замаскированным чудовищем, было слишком больно. Она отказывалась поверить тому, что Роберт был втянут в такой кошмар, как торговля людьми — торговля женщинами!
Когда отчаяние притупилось, а шок стал ощутимее, заговорил рассудок. Если в Калькутте и впрямь творились эти ужасные дела, в которых принимал участие и Роберт, почему до сих пор власти этого не узнали и не допросили ни ее, ни Саймона.
Возможно, он ничего не знал. Вопросы, которые задавал шериф Сандерс после пожара, были самыми обычными: он пытался выяснить причину поджога. Он установил, что после того, как Роберт зажёг лампу, он споткнулся, ударился головой о край стола Саймона и упал. Непогашенная спичка подожгла керосин, и пламя вспыхнуло. В вопросах шерифа не было и намека на что-то подозрительное.
Какую пользу может принести теперь обнародование этого дневника? Если Роберт был вовлечен во все это, то его уже нет в живых. Больше никто не пострадал. И никому больше не надо ничего знать.
Подобрав книгу, как если бы это было заряженное ружье, Ли подбежала к туалетному столику и бросила ее в ящик, которым никто никогда не пользовался. Она запихнула книжку в самый дальний угол и задвинула ящик ногой. Все!
Книга была похоронена, забыта. То же самое она должна сделать с Робертом.
Глава 4
Как только он накрыл губами ее сосок, голос Роберта закричал: «Ты изменяешь мне! Это — измена!»
— Нет, — закричала Ли. Кэбот рывком вскочил, как ужаленный, и крепко ;
сжал ее. Голубые глаза внимательно смотрели ей в лицо.
— Что такое?
Его голос испугал Ли. Болью и смущением горели его глаза.
Она только теперь поняла, что говорила вслух.
— Ты испугал меня, вот и все.
— Неправда, — выдохнул он и выпустил ее руки. Печать неприязни легла на его лицо.
Холодный воздух овевал те уголки ее тела, которых только что касались губы Кэбота.
Пытаясь исправить ситуацию, она дотронулась до него:
— Пожалуйста, Кэбот, послушай! Просто я очень нервничаю, больше ничего.
— Что происходит, Ли? Ты играешь со мной в какую-то игру? — надрывно спросил он, отклоняясь назад. Она опустила руку, закрывая голую грудь. Отчаяние охватило ее.
— Нет же, нет.
— Когда мы заключали договор, ты знала, что . тебе придется спать со мной. Ты согласилась. — Он пристально смотрел на нее. Приятные черты его лица теперь казались жесткими.
— Пожалуйста, Кэбот. Я хочу. Я сдержу свое обещание.
— Сегодня?
Она опустила глаза, проклиная Роберта, проклиная себя. Кэбот выручил ее, но разделить постель с ним — предательство по отношению к Роберту.
— Так. Значит, не сегодня. — Он старался говорить спокойно, без признаков страсти. — Когда конкретно ты выполнишь свое обещание, Ли? Может, мне не стоит и ждать?
Его голос был жесток, но не слова. Он заплатил по счету, руководствуясь только ее честным словом.
— Мне… нужно… какое-то время, — с трудом проговорила она. Ее дыхание застряло где-то в груди. Воспоминания, чувство вины, злость — все смешалось в ней.
— Значит, мне не надо было выполнять свою часть обязательства? Оплата при получении, так что ли?
Она расправила рукав сорочки на плече, стараясь не поддаваться охватившим ее эмоциям.
— Послушай, это, наверное, потому, что я никогда не была ни с одним мужчиной, кроме своего мужа.
Кэбот посмотрел на нее долгим взглядом, глаза его были непроницаемы в темноте.
— Я никогда не ожидала ничего подобного. Я действительно собиралась выполнить свою часть договора. — Она сделала шаг к нему, желая, чтобы он принял ее, и одновременно не желая этого. — И собираюсь до сих пор.
Кэбот буравил ее своим взглядом.
— Мне стало неинтересно.
— Ты так не думаешь. Мы просто плохо начали. Я хочу…
— Я тебе уже говорил, оставь ты свою дурацкую любезность! Не об этом речь. Я думал, мы найдем общий язык.
Ли почувствовала разочарование и в нем, и в самой себе.
— Но это же не было настоящей свадьбой?
— Нет, — вспыхнул огонь голубых глаз. Он схватил ее и крепко прижал к себе. — Но это будет настоящий брак.
Кэбот опустил голову ниже, и кровь прилила к ее липу. Страх смешался с возбуждением. Она сомкнула ресницы в предвкушении его поцелуя.
С возгласом презрения он оттолкнул ее от себя и направился к двери.
— : Нет, я не хочу, чтобы моя собственная жена говорила, что я изнасиловал ее. И я не имею ни малейшего желания заниматься с тобой любовью, пока мысли твои заняты другим мужчиной.
— Я ни о ком не думаю! Не думала! — Ли схватила его за руку, поворачивая к себе лицом. Он посмотрел на ее руку, и она убрала ее.
— Я слышал, ты разговаривала со своим прежним мужем, Робертом, когда я вошел. — В голосе снова звучало презрение. — Если ты предпочитаешь, чтобы мертвец согревал твою постель, это твое дело.
— Куда ты уходишь? Как же наша сделка?
Он уже подошел к двери, и она следовала за ним на расстоянии.
Он оглянулся:
— Мы покончили с этим. Во всяком случае, на сегодня.
— Но ты сказал, что дашь мне время?
— Я даю тебе сегодняшнюю ночь. — Его голос был усталым, смирившимся. В этот момент Ли поняла, как сильно, должно быть, она его обидела, хотя он никогда этого не покажет. Он немного помедлил возле двери, затем повернулся и посмотрел на нее: — Это только маленькая отсрочка, Ли. Когда-нибудь, возможно скоро, тебе придется спать со мной.
— Я это и собираюсь сделать, — прошептала она в закрытую дверь. Медленно идя к кровати, она сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от чувства тошноты в желудке.
Она отдавалась Кэботу, чтобы сохранить память о Роберте. А теперь воспоминания о Роберте не разрешали ей довести сделку до конца.
Кэбот лежал голый, нарочно не желая накрываться одеялом или простыней, надеясь, что холодный воздух остудит его кровь. Его дыхание было ровным, но он все так же настойчиво хотел ее, как и раньше, в спальне. Воспоминание о Ли в прозрачной сорочке изнуряло его. Эта картина как будто застыла в его воображении: она, сидящая на кровати с обнаженной грудью. Влажная и блестящая ее кожа светилась в свете лампы, как дымчато-золотой атлас.
Скрип, доносившийся из его комнаты, прекратился — верный знак того, что Ли закончила свои хождения и легла. У него застыли ноги, от холодного воздуха свело стопу. Он обернулся простыней, потер ногой об ногу. Ему хотелось вторгнуться к ней, и напомнить этой Ли Беккер о ее обещании. Хотя она и сама помнила об этом. Он хотел схватить ее и трясти до тех пор, пока у нее не застучат зубы, но это только отдалит ее, испугает.
Он понимал, что в какой-то мере ее страх действительно происходит оттого, что в ее жизни был только один мужчина.
Он должен был бы радоваться этому обстоятельству, но уж лучше бы он находился сейчас в своей собственной постели, ближе к своей цели — иметь наследника.
Возможно, ему следовало быть настойчивее — она ведь разомлела от поцелуев, — но такое поведение не привлекало Кэбота. Его абсолютно не волновало, была ли между ними влюбленность, гораздо важнее было иметь гармонию. Этого ему сильно недоставало в жизни.
Оказывать на нее давление не имело смысла, но каковы теперь были его шансы, раз они оказались в разных комнатах?
Холодный воздух пробрался под простыню и охладил жар в паху. Он приподнялся на локтях и увидел молочный свет ночи, струящийся из окна. В конце концов это была его постель, и он не говорил ей, что не будет спать там, а только сказал, что не будет беспокоить ее сегодня ночью.
Кэбот отшвырнул простыню, выпрыгнул из кровати и, схватив свою брюки, натянул их, отдавая дань приличиям.
Застегивая на ходу пуговицы, он приостановился у двери в спальню. Оттуда доносились всхлипывания. Он взялся за ручку двери, неуверенный в своих последующих действиях.
Чтобы не напугать ее, он открыл дверь очень тихо. У него перехватило дыхание, когда он увидел ее, свернувшуюся комочком посередине кровати, освещенную лунным светом. Тонкие пряди волос, отливающие серебристым светом, закрывали ее лицо.
Кэбот разрывался между желанием захватить свою территорию и боязнью вторжения в чужую. Он шагнул в комнату, поджимая пальцы босых ног от соприкосновения с холодным деревянным полом.
Рыдание вырвалось из ее груди, он увидел, как она конвульсивно содрогнулась.
— О, Роберт, Роберт, как ты мог так со мной поступить?
Кэбот застыл на месте. Он сжал кулаки. Даже теперь она оплакивает своего бывшего мужа. Злость смешалась с состраданием. Он мог понять такую кровоточащую рану. Жалость взяла в нем верх. Сегодня он оставит ее одну.
Но завтра он предъявит свои права.
Ли открыла глаза и сразу вспомнила события прошлой ночи. За окном было серое хмурое утро, под стать ее настроению.
Кэбот не захотел быть с нею. «Нет, — уточнила она, — он не захотел быть со мной и Робертом».
Она почувствовала злость на Роберта, который уже давно был в могиле. «Как ты мог умереть и оставить меня одну?» — думала она.
«Ли, все это давно в прошлом. Три года прошло со дня смерти Роберта. Кэбот спас твою компанию, и теперь ты его должница», — убеждала она себя.
Сколько еще времени даст ей Кэбот, прежде чем ему надоест ждать? У нее пересохло в горле. Поднимаясь с кровати, она натянула халат. Сегодня она должна сказать Роберту «прощай». Окончательно и бесповоротно.
От этой мысли у нее заболело сердце, как будто она хоронила мужа во второй раз. Ли вытерла вспотевшие ладони о свой бархатный халат и шагнула к гардеробу. С самой верхней полки она достала заветный ящичек и, держа его прямо перед собой, направилась к туалетному столику. Она достала брошь, подаренную Гейджем, и сетку для волос от матери. На дне лежала их с Робертом свадебная фотография.
Осторожно взяв ее в руки, она вспомнила день их свадьбы. Они оба выглядели такими молодыми и беззаботными. Минуту она посидела с закрытыми глазами, потом аккуратно положила карточку обратно в коробку. Опустившись на колени, она положила коробку в самый нижний ящик.
— Все еще живешь в прошлом, Ли? — раздался низкий, хрипловатый голос Кэбота.
Она вскочила на ноги, испуганная его. внезапным 1 появлением:
— Да нет, просто расставляла кое-что по местам.
— Значит, ты не собираешься уходить? Она смущенно смотрела в пол.
— Нет, если ты сам меня об этом не попросишь. Он молча подошел к ней, не отрывая от нее взгляда.
— Послушай. Кэбот, я хочу сказать по поводу прошлой ночи… Спасибо, что дал мне немного времени прийти в себя.
Он пристально посмотрел ей в глаза:
— Надеюсь, что ты оценила это. Но в дальнейшем я собираюсь ночевать в этой комнате. Прямо с сегодняшнего дня.
Ли почувствовала, как будто ее пнули в живот. Она постаралась не выдавать удивления и страха в голосе.
— Ты хочешь, чтобы я переехала?
— Даже не думай об этом. — Он холодно взглянул на нее. — Какое-то время мы можем просто спать в этой постели, но мы будем вместе.
— Я совсем и не думала уезжать. — Неужели он мог подумать, что она нарушит свое обещание? — Я говорила о том, чтобы убрать какие-нибудь свои вещи, если ты захочешь:
Казалось, он был захвачен врасплох ее словами. Как будто действительно думал, что она хочет уехать.
— Делай что хочешь. Но имей в виду, что сегодня ночью я приду сюда. А сейчас мне пора на лесопильню.
Он повернулся и вышел из комнаты. Ли стояла с оцепенении, плотно сжав губы. Он что, собирается вести себя так, как будто отдает указания своим рабочим? В ней росло раздражение.
Она старалась не обращать на это внимания. У него были все права спать в этой комнате и спать вместе с ней. Мысли роились у нее в голове, возвращая страхи вчерашней ночи: «Неужели он возьмет меня силой? Вряд ли, ведь он мог сделать это уже вчера».
Не желая долго думать над его заявлением, она вернулась к туалетному столику, засунула сетку и брошь в ящик с нижним бельем и косметикой. Чувство утраты охватило ее, когда она взглянула на нижний ящик столика. Дело сделано.
Нет, не все. Она забыла про книгу.
Ли снова прошла к гардеробу и вытащила оттуда свой саквояж. Она достала бухгалтерскую книгу Роберта, которую она пару дней назад, складывая свои вещи, обнаружила в его столе. Эта книга — единственное, что у нее осталось от Роберта, помимо их свадебной фотографии. Она крепко прижала ее к груди, чувствуя какую-то связь с Робертом. Стиснув зубы, она пытаясь сдержать отчаяние от расставания с ним. «Прости, любовь моя. Пожалуйста, пойми меня».
Ли погладила кожаный переплет, затем собралась положить книгу в нижний ящик и остановилась. В книге были какие-то записи, но она не помнила, за какой Они могли понадобиться в конторе.
Ли открыла книгу и перелистнула первую страницу, помеченную январем 1870-го, — годом, когда Роберта не стало. Книга была разграфлена иначе, чем они обычно делали, а записи сделаны как будто впопыхах. И внесены там были данные вовсе не о грузовых перевозках.
Она не сразу поняла смысл прочитанного. «О Боже! — прошептала она. Глаза ее расширились, дыхание стало прерывистым. — Нет, этого не может быть!»
Она перевернула одну страницу, затем следующую. Буквы расплывались перед ее глазами. Кровь застыла у нее в жилах, когда она увидела отдельную запись, сделанную за месяц до смерти Роберта:
«2 блондинки $150 каждая Дженкинс».
Записи следовали одна за другой, фиксируя различные цены, покупки. Девственницы, бездетные, беззубые. Женщины? Имя Дженкинс встречалось несколько раз, так же как и имя Тэкет.
Руки Ли задрожали, она затряслась как в лихорадке. Это были записи о продаже женщин.
Записи, которые прятал ее муж. Обман потряс ее, но внезапно ее пронзило отвращение: «Роберт? Нет!»
Она отшвырнула от себя книгу, наблюдая с ледяным спокойствием, как та приземлилась и, проскользив по полу, ударилась о противоположную стену.
«Нет, нет!» — воскликнула Ли.
Она схватилась за ящик, чувствуя, как желчь приливает к горлу, горькая и жгучая. Лицо Роберта с насмешливым выражением плыло перед ее глазами, затем почернело и исчезло. Где-то в тайниках ее памяти вдруг возникла мысль о том, что у Роберта перед смертью были какие-то секреты от нее. Значит, вот это?
Нет. Как мог Роберт быть вовлечен в такое грязное, подлое дело? Она не желала этому верить. Но как иначе объяснить эту книгу — видимо, тайно хранимую в ящике стола, книгу, о которой ей стало известно лишь на днях?
До этого она считала, что секреты Роберта ограничиваются сферой финансов. Он оставил ряд долгов, и ей пришлось продать дом и драгоценности, продать все, кроме самой компании.
Ли опасливо приблизилась к книге, которая отвращала и вместе с тем привлекала ее. Книга дразнила ее воображение, будила, пробуждая мучительные и дорогие воспоминания. Она сопротивлялась лежавшему перед ней доказательству, и от этой борьбы кровь стучала в висках.
Записи были сделаны наспех, но прочесть их можно было вполне. Почерк показался ей похожим на почерк мужа, но сказать, что писал не он, она тоже не могла. Она цеплялась за соломинку надеясь уверить себя в том, что Роберт тут ни при чем.
Но почему эта книга хранилась у него в столе? Вероятно, тому есть причина. Должна быть причина. Может быть, Роберт нашел эту книгу случайно, как нашла ее и она. Может быть, кто-то другой подложил книгу в стол Роберта.
Ли понимала, что обманывает себя, чтобы заглушить боль. Как мог ее Роберт оказаться таким человеком? Ведь он был добрым и милым, так любил шутить и поддразнивать ее и делать неожиданные покупки.
Поверить, что Роберт оказался замаскированным чудовищем, было слишком больно. Она отказывалась поверить тому, что Роберт был втянут в такой кошмар, как торговля людьми — торговля женщинами!
Когда отчаяние притупилось, а шок стал ощутимее, заговорил рассудок. Если в Калькутте и впрямь творились эти ужасные дела, в которых принимал участие и Роберт, почему до сих пор власти этого не узнали и не допросили ни ее, ни Саймона.
Возможно, он ничего не знал. Вопросы, которые задавал шериф Сандерс после пожара, были самыми обычными: он пытался выяснить причину поджога. Он установил, что после того, как Роберт зажёг лампу, он споткнулся, ударился головой о край стола Саймона и упал. Непогашенная спичка подожгла керосин, и пламя вспыхнуло. В вопросах шерифа не было и намека на что-то подозрительное.
Какую пользу может принести теперь обнародование этого дневника? Если Роберт был вовлечен во все это, то его уже нет в живых. Больше никто не пострадал. И никому больше не надо ничего знать.
Подобрав книгу, как если бы это было заряженное ружье, Ли подбежала к туалетному столику и бросила ее в ящик, которым никто никогда не пользовался. Она запихнула книжку в самый дальний угол и задвинула ящик ногой. Все!
Книга была похоронена, забыта. То же самое она должна сделать с Робертом.
Глава 4
Свет лампы бросал причудливые тени на письменный стол Кэбота, на книги. Маленький кабинет пропитался запахом керосина и опилок. Кэбот подводил баланс, его перо оставляло аккуратные пометки в журнале. Он посмотрел в следующую книгу и застыл: счет, который он оплатил для Ли. Весь день сдерживаемое отчаяние выплеснулось в одну секунду. Кэбот выругался и вскочил с кресла.
Где-то в глубине его сознания мысль о Ли присутствовала постоянно. Он сумел не думать о ней, когда ходил в банк, чтобы открыть депозит, и во время многочасовой беседы с Джеком; и когда он собирал поленья после вчерашней рубки и связывал остатки дров, чтобы оставить их на растопку печи. Затем он пришел в контору и занялся счетами.
Всего один день женат и уже избегает своего дома! Кэбот понимал, что обошелся с ней плохо. Сегодня, во всяком случае. Когда он увидел, как она перебирает свои вещи, ему показалось, что мысли ее заняты Робертом Беккером. Правда, она отрицала это, как и его предположение о том, что она собралась уехать. Что же она тогда делала?
Его одолевали сомнения. Были ли у нее хоть какие-то намерения разделить с ним постель, или она вышла замуж из-за денег? Собиралась ли она остаться? Впрочем, она могла бы уже уехать, но почему-то он думал, что она этого не сделает.
Чувство негодования охватило его. Кэбот не мог жить остаток своей жизни в ожидании любовных утех с женой другого человека. Ли была его женой. У них был уговор.
Что ему теперь делать? Кэбот слишком хорошо знал, что невозможно взять и выкинуть человека из головы. Для этого нужно время. Когда его забрали в приют, он встретил там настоящую Леди. Ее звали Констанс Прайс, но он никогда не называл ее по имени. Кэбот наивно верил в то, что вовсе и не привязался к ней до того дня, когда они уехали в Орегон. Трижды в своей жизни Кэбот был обманут, предан. Тогда же Джон Бутчер пришел в приют.
Он пытался не думать о том времени, когда после отъезда Леди этот жестокий человек прибрал приют к рукам. Стараясь забыть горькое прошлое, Кэбот начал вспоминать лицо Ли и, глубоко вздохнув, откинулся в кресле.
Черт возьми, она его жена, его собственная жена и должна скрашивать его жизнь. Разве может он принудить ее к этому?
Но ведь нельзя овладеть женщиной, если она сама этого не хочет? Он пытался игнорировать этот укол совести. Они ведь муж и жена, не так ли?
Вчерашней ночью он страдал от желания обладать ею. Сегодня он решил заявить о своих правах.
Кэбота охватили какие-то дурные предчувствия, когда он вошел в дом. Что-то изменилось. Разнообразнейшие запахи окружили его: это был запах готовящейся пищи, воска, и легкий аромат лимона с вербеной.
Оглядев внимательно холл, он стянул с себя длинное пальто и повесил его на вешалку для шляп. Вроде бы ничего необычного. На противоположной стене мерно тикали часы его деда. Рядом висела картина с изображением лесопильни.
Нахмурившись, он прошел к двери в гостиную. Через несколько секунд он понял, что бокалы и кружки, оставшиеся после вчерашнего вечера, убраны. Столики, покрытые кружевные салфетками, блестели, так же как и камин. Рядом с ним, на круглом столике лежала семейная Библия Ли. Настольная лампа приятно освещала комнату.
Ли навела порядок в гостиной. В нем росло раздражение. Он выскочил из комнаты и направился в кухню.
— Кэбот? — послышался запыхавшийся голос Ли. Она стояла на верхней ступеньке лестницы. — Хорошо, что ты пришел, а то я начала волноваться.
— А я и не говорил, когда буду дома. — Он обратил внимание на ее волосы, свободно спускающиеся по плечам, на темно-красный халат, туго охватывающий тонкую талию. Она выглядела умиротворенной. Волна тепла окатила его. Он отвел глаза.
— Ты хочешь поесть? Я сделала цыпленка с картошкой. И еще ореховый торт.
— Я поел в городе.
Запах жареных орехов все еще разносился по дому. Он вновь почувствовал раздражение и стал подниматься по лестнице.
— Ты не должна готовить, Ли. Мэдди делает это прекрасно.
— Но Мэдди сегодня выходная, — бодро ответила Ли, подтягивая пояс халата. Ее груди приятно шевелились в такт ходьбе. — Кроме того, я и сама не прочь. Я же живу здесь.
Кэбот дошел до верха лестницы и почувствовал неловкость от того, что она стояла слишком близко к нему. Он видел, как пульсирует жилка на ее шее, он чувствовал ее запахи — мыла и солнца. И он представил, что под халатом у нее — только эта тонюсенькая ночная сорочка.
Она осторожно улыбнулась ему и сдвинула полы халатика.
— Все хорошо? Никаких проблем на работе?
Он пристально посмотрел на нее, стараясь подавить раздражение.
— Все прекрасно. Во всяком случае, так будет, — добавил он вполголоса.
Он вошел в спальню и остановился как вкопанный.
Постель была расстелена, но не это приковало его внимание. Через спинку стула были перекинуты несколько его рубашек. Одна из них, клетчатая фланелевая, была заштопана, и пуговица была на месте.
Он закипел от злобы. «Готовит, убирает, штопает — исполняет все обязанности жены. Может быть, именно таким образом она собирается выполнять свою часть сделки?» Его голос звучал предательски мягко:
— Ты не должна чинить мои рубашки, Ли. Ты не прислуга.
— Да мне не трудно. Я хорошо шью, и, кроме того, я ведь твоя жена…
— Нет. Пока нет. — Сомнения были тут как тут: «Она не была готова принять меня вчера ночью. Почему же сегодня что-то должно измениться?» — Хотя, я вижу, ты делаешь все, кроме того, что обещала. — Слова слетели с языка, прежде чем он подумал.
Ее передернуло от боли, шею залило краской. Избегая его взгляда, она повернулась и на негнущихся ногах дошла до стула, сняла рубашки и осторожно положила их в шкаф. Когда она повернулась к нему, ее голос был спокойно-ледяным:
— Ты прав. Извини. Мэдди лучше знает, как все тут у вас заведено. Естественно, что ты предпочитаешь ее. услуги.
— Ли? — он почувствовал, что обидел ее, и попытался приблизиться к ней.
Она прошла мимо него, направляясь к двери:
— Если ты не возражаешь, я немного почитаю. Разочарование, которое не покидало его весь этот день, внезапно выплеснулось в злобу, и он накинулся на нее.
— Я собираюсь принять душ. Будь здесь, — он указал на кровать, — когда я вернусь. У меня есть одно незаконченное дело. Кэбот развернулся и вышел, раздираемой злобой. Он остановился перед деревянной ширмой, отделяющей ванну, и начал расстегивать рубашку. Он стянул ее и зашвырнул в угол.
«Смогу ли я заниматься любовью с ней, если ее мысли заняты кем-то другим?» Не то чтобы это уж очень его волновало, но мысль об этом постоянно присутствовала. Он скинул правый сапог, затем левый. , Одной узкой он нащупал верхнюю пуговицу брюк, другой старался регулировать поток горячей воды, нагреваемой в бойлерной на крыше. Нет, он не хотел брать ее силой. Возможно, она переступит через свое нежелание, и ему и не придется этого делать. Он рассчитывал на это.
— Кэбот?
Он посмотрел через плечо, и его рука застыла на кране. Медленно он убавил поток воды и повернулся. Она стояла в дверях, освещенная отблесками огня в камине.
Она вынула руки из карманов, развязала пояс и скинула темно-красный бархатный халатик. Он упал на пол, мягко обвив ее ступни. На ней была та же прозрачная ночная рубашка, через которую перламутром светилось ее тело.
Жаром залило его чресла. Он почувствовал, как твердеет его член под плотной материей брюк. Кэбот медленно повернулся, каждая мышца была напряжена. «Что, черт возьми, она делает?» Он не мог перевести дыхание, будто стопудовая гиря лежала у него на груди,
— Что такое?
Она посмотрела на него снизу вверх:
— Если ты собираешься взять меня силой, то давай, не теряйся. Не жди, что я буду лежать и ждать этого, как примерная жена. Я не буду.
— Что? — хрипло переспросил он. Он судорожно теребил пояс брюк. Ее вызывающее поведение обескуражило его. Ли знала, что он не сможет этого сделать, и потому подталкивала его. Кэбот не мог не восхититься ее находчивостью. Но восхищение внезапно сменилось желанием доказать ей, что она не права.
Он хотел ее, до боли, до трепета. Прошлая ночь только раззадорила его еще больше. Он узнал запах ее духов и мыла. Сквозь сорочку он видел каждый изгиб ее стройного тела. Он перевел взгляд на ее длинные ноги, бедра, упругий живот, точеную талию, груди, выступающие под тонкой материей. Он вспомнил вкус ее тела — сладкий, медовый.
— Подойди сюда.
Испуг промелькнул в ее глазах, она втянула плечи, секунду помедлила, затем подошла, с вызовом глядя ему в глаза.
Им овладела нерешительность. Он постоял некоторое время, не произнося ни слова. Их дыхание смешалось в молчании. Желание боролось с опасением. «Сможет он сделать это?» «Будет ли она опять сопротивляться?» Кэбот видел, как сердце билось у нее в груди. И розовую точку, которую вчера он нежно трогал губами. Он почувствовал, что его руки стали влажными и липкими от волнения. Ли смотрела на него почти с вызовом, застыв в напряженном ожидании.
Волосы у нее на висках шевелились от его дыхания. Он хотел дотронуться до нее. Может быть, если он будет действовать осторожно…
Кэбот вытянул вперед руку, не отрывая своего взгляда от нее, и осторожно дотронулся до темно-рыжего завитка волос, лежащего у нее на плече. Она оттолкнула его руку и попыталась схватить его за запястье. Ее рука запуталась в волосах. Она сильно сжала его руку. То ли обещание возмездия было в этом пожатии, то ли мольба о пощаде, он так и не понял, что именно.
Где-то в глубине его сознания мысль о Ли присутствовала постоянно. Он сумел не думать о ней, когда ходил в банк, чтобы открыть депозит, и во время многочасовой беседы с Джеком; и когда он собирал поленья после вчерашней рубки и связывал остатки дров, чтобы оставить их на растопку печи. Затем он пришел в контору и занялся счетами.
Всего один день женат и уже избегает своего дома! Кэбот понимал, что обошелся с ней плохо. Сегодня, во всяком случае. Когда он увидел, как она перебирает свои вещи, ему показалось, что мысли ее заняты Робертом Беккером. Правда, она отрицала это, как и его предположение о том, что она собралась уехать. Что же она тогда делала?
Его одолевали сомнения. Были ли у нее хоть какие-то намерения разделить с ним постель, или она вышла замуж из-за денег? Собиралась ли она остаться? Впрочем, она могла бы уже уехать, но почему-то он думал, что она этого не сделает.
Чувство негодования охватило его. Кэбот не мог жить остаток своей жизни в ожидании любовных утех с женой другого человека. Ли была его женой. У них был уговор.
Что ему теперь делать? Кэбот слишком хорошо знал, что невозможно взять и выкинуть человека из головы. Для этого нужно время. Когда его забрали в приют, он встретил там настоящую Леди. Ее звали Констанс Прайс, но он никогда не называл ее по имени. Кэбот наивно верил в то, что вовсе и не привязался к ней до того дня, когда они уехали в Орегон. Трижды в своей жизни Кэбот был обманут, предан. Тогда же Джон Бутчер пришел в приют.
Он пытался не думать о том времени, когда после отъезда Леди этот жестокий человек прибрал приют к рукам. Стараясь забыть горькое прошлое, Кэбот начал вспоминать лицо Ли и, глубоко вздохнув, откинулся в кресле.
Черт возьми, она его жена, его собственная жена и должна скрашивать его жизнь. Разве может он принудить ее к этому?
Но ведь нельзя овладеть женщиной, если она сама этого не хочет? Он пытался игнорировать этот укол совести. Они ведь муж и жена, не так ли?
Вчерашней ночью он страдал от желания обладать ею. Сегодня он решил заявить о своих правах.
Кэбота охватили какие-то дурные предчувствия, когда он вошел в дом. Что-то изменилось. Разнообразнейшие запахи окружили его: это был запах готовящейся пищи, воска, и легкий аромат лимона с вербеной.
Оглядев внимательно холл, он стянул с себя длинное пальто и повесил его на вешалку для шляп. Вроде бы ничего необычного. На противоположной стене мерно тикали часы его деда. Рядом висела картина с изображением лесопильни.
Нахмурившись, он прошел к двери в гостиную. Через несколько секунд он понял, что бокалы и кружки, оставшиеся после вчерашнего вечера, убраны. Столики, покрытые кружевные салфетками, блестели, так же как и камин. Рядом с ним, на круглом столике лежала семейная Библия Ли. Настольная лампа приятно освещала комнату.
Ли навела порядок в гостиной. В нем росло раздражение. Он выскочил из комнаты и направился в кухню.
— Кэбот? — послышался запыхавшийся голос Ли. Она стояла на верхней ступеньке лестницы. — Хорошо, что ты пришел, а то я начала волноваться.
— А я и не говорил, когда буду дома. — Он обратил внимание на ее волосы, свободно спускающиеся по плечам, на темно-красный халат, туго охватывающий тонкую талию. Она выглядела умиротворенной. Волна тепла окатила его. Он отвел глаза.
— Ты хочешь поесть? Я сделала цыпленка с картошкой. И еще ореховый торт.
— Я поел в городе.
Запах жареных орехов все еще разносился по дому. Он вновь почувствовал раздражение и стал подниматься по лестнице.
— Ты не должна готовить, Ли. Мэдди делает это прекрасно.
— Но Мэдди сегодня выходная, — бодро ответила Ли, подтягивая пояс халата. Ее груди приятно шевелились в такт ходьбе. — Кроме того, я и сама не прочь. Я же живу здесь.
Кэбот дошел до верха лестницы и почувствовал неловкость от того, что она стояла слишком близко к нему. Он видел, как пульсирует жилка на ее шее, он чувствовал ее запахи — мыла и солнца. И он представил, что под халатом у нее — только эта тонюсенькая ночная сорочка.
Она осторожно улыбнулась ему и сдвинула полы халатика.
— Все хорошо? Никаких проблем на работе?
Он пристально посмотрел на нее, стараясь подавить раздражение.
— Все прекрасно. Во всяком случае, так будет, — добавил он вполголоса.
Он вошел в спальню и остановился как вкопанный.
Постель была расстелена, но не это приковало его внимание. Через спинку стула были перекинуты несколько его рубашек. Одна из них, клетчатая фланелевая, была заштопана, и пуговица была на месте.
Он закипел от злобы. «Готовит, убирает, штопает — исполняет все обязанности жены. Может быть, именно таким образом она собирается выполнять свою часть сделки?» Его голос звучал предательски мягко:
— Ты не должна чинить мои рубашки, Ли. Ты не прислуга.
— Да мне не трудно. Я хорошо шью, и, кроме того, я ведь твоя жена…
— Нет. Пока нет. — Сомнения были тут как тут: «Она не была готова принять меня вчера ночью. Почему же сегодня что-то должно измениться?» — Хотя, я вижу, ты делаешь все, кроме того, что обещала. — Слова слетели с языка, прежде чем он подумал.
Ее передернуло от боли, шею залило краской. Избегая его взгляда, она повернулась и на негнущихся ногах дошла до стула, сняла рубашки и осторожно положила их в шкаф. Когда она повернулась к нему, ее голос был спокойно-ледяным:
— Ты прав. Извини. Мэдди лучше знает, как все тут у вас заведено. Естественно, что ты предпочитаешь ее. услуги.
— Ли? — он почувствовал, что обидел ее, и попытался приблизиться к ней.
Она прошла мимо него, направляясь к двери:
— Если ты не возражаешь, я немного почитаю. Разочарование, которое не покидало его весь этот день, внезапно выплеснулось в злобу, и он накинулся на нее.
— Я собираюсь принять душ. Будь здесь, — он указал на кровать, — когда я вернусь. У меня есть одно незаконченное дело. Кэбот развернулся и вышел, раздираемой злобой. Он остановился перед деревянной ширмой, отделяющей ванну, и начал расстегивать рубашку. Он стянул ее и зашвырнул в угол.
«Смогу ли я заниматься любовью с ней, если ее мысли заняты кем-то другим?» Не то чтобы это уж очень его волновало, но мысль об этом постоянно присутствовала. Он скинул правый сапог, затем левый. , Одной узкой он нащупал верхнюю пуговицу брюк, другой старался регулировать поток горячей воды, нагреваемой в бойлерной на крыше. Нет, он не хотел брать ее силой. Возможно, она переступит через свое нежелание, и ему и не придется этого делать. Он рассчитывал на это.
— Кэбот?
Он посмотрел через плечо, и его рука застыла на кране. Медленно он убавил поток воды и повернулся. Она стояла в дверях, освещенная отблесками огня в камине.
Она вынула руки из карманов, развязала пояс и скинула темно-красный бархатный халатик. Он упал на пол, мягко обвив ее ступни. На ней была та же прозрачная ночная рубашка, через которую перламутром светилось ее тело.
Жаром залило его чресла. Он почувствовал, как твердеет его член под плотной материей брюк. Кэбот медленно повернулся, каждая мышца была напряжена. «Что, черт возьми, она делает?» Он не мог перевести дыхание, будто стопудовая гиря лежала у него на груди,
— Что такое?
Она посмотрела на него снизу вверх:
— Если ты собираешься взять меня силой, то давай, не теряйся. Не жди, что я буду лежать и ждать этого, как примерная жена. Я не буду.
— Что? — хрипло переспросил он. Он судорожно теребил пояс брюк. Ее вызывающее поведение обескуражило его. Ли знала, что он не сможет этого сделать, и потому подталкивала его. Кэбот не мог не восхититься ее находчивостью. Но восхищение внезапно сменилось желанием доказать ей, что она не права.
Он хотел ее, до боли, до трепета. Прошлая ночь только раззадорила его еще больше. Он узнал запах ее духов и мыла. Сквозь сорочку он видел каждый изгиб ее стройного тела. Он перевел взгляд на ее длинные ноги, бедра, упругий живот, точеную талию, груди, выступающие под тонкой материей. Он вспомнил вкус ее тела — сладкий, медовый.
— Подойди сюда.
Испуг промелькнул в ее глазах, она втянула плечи, секунду помедлила, затем подошла, с вызовом глядя ему в глаза.
Им овладела нерешительность. Он постоял некоторое время, не произнося ни слова. Их дыхание смешалось в молчании. Желание боролось с опасением. «Сможет он сделать это?» «Будет ли она опять сопротивляться?» Кэбот видел, как сердце билось у нее в груди. И розовую точку, которую вчера он нежно трогал губами. Он почувствовал, что его руки стали влажными и липкими от волнения. Ли смотрела на него почти с вызовом, застыв в напряженном ожидании.
Волосы у нее на висках шевелились от его дыхания. Он хотел дотронуться до нее. Может быть, если он будет действовать осторожно…
Кэбот вытянул вперед руку, не отрывая своего взгляда от нее, и осторожно дотронулся до темно-рыжего завитка волос, лежащего у нее на плече. Она оттолкнула его руку и попыталась схватить его за запястье. Ее рука запуталась в волосах. Она сильно сжала его руку. То ли обещание возмездия было в этом пожатии, то ли мольба о пощаде, он так и не понял, что именно.