Коултер Кэтрин. Герцог

   Он схватил портрет и, сбегая по лестнице, швырнул его Джеймсу.
   — Проследи, чтобы поставили в мою коллекцию картин. Нечего ей пылиться здесь.
   Схватив перчатки, его светлость бодренько выскочил на улицу и, насвистывая, забрался в карету.

Глава 30

   Положив руки под голову, Брэнди лежала на спине посреди поля, поросшего цветами, и смотрела на небо. Громадные облака, наползая друг на друга, создавали причудливые фигуры, которые улетали за море. Ветер трепал косы девушки, и локоны падали ей на лицо.
   Брэнди села. Скука и однообразие. Это ощущение не покидало ее уже много дней. Прикрыв ладонью глаза, она посмотрела на замок, величественно возвышающийся на фоне заката.
   Поднявшись на ноги, одернула платье. Нужно возвращаться в замок и улыбаться Перси с Джоанной. Макдональд должен был приехать завтра или послезавтра, ей все равно.
   Ко всеобщему удивлению, Мораг вымылась по случаю свадьбы Персиваля.
   «Как странно, — размышляла Брэнди, меряя шагами берег, — боль не оставляет меня вот уже два месяца. Неужели я смогу забыть его? Интересно, а он помнит обо мне? Злится, наверное. Тогда герцог сильно разозлился, однако деньги дал».
   Она услышала звук подъезжающей кареты. Перси и Джоанна уже приехали, кто бы это мог быть? Карета, забрызганная грязью, остановилась у парадного подъезда.
   — Ого, мы добрались за пять дней, молодцы, — крикнул Ян и потрепал лошадей за холку. Он посмотрел на замок и в двадцатый раз подумал о том, как ему заговорить с Брэнди, как подойти к ней. Герцог заготовил на этот случай несколько десятков речей, но если она опять посадит его в лужу, придется просто похитить ее. По правде говоря, последняя идея нравилась ему больше всего и вселяла оптимизм.
   Может быть, сильный ветер, а может, запах соли заставили Яна повернуться лицом к морю. И он увидел Брэнди, стоявшую неподалеку. Ветер развевал ее юбки.
   Она увидела, что его губы произносят ее имя. Он вернулся. Вернулся к ней. Брэнди, подхватив юбки, побежала к нему и кинулась в распростертые объятия, обвила его шею руками и ткнулась носом в щеку.
   — Ты вернулся, — прошептала она, — ты вернулся ко мне.
   Ян чувствовал, как пушистые ресницы девушки щекочут ему лицо. Она дрожала как осиновый лист. Герцог радостно рассмеялся.
   — Ты меня задушишь, маленькая, любовь моя.
   Брэнди тоже засмеялась и стала осыпать поцелуями его лицо. Ян отвечал ей, чувствуя тепло ее тела. В нем проснулось желание, но не мог же он овладеть ею прямо перед парадной дверью Пендерлига.
   Брэнди заглянула ему в лицо.
   — Ты здесь. Я так рада.
   Он вздохнул, притянул девушку к себе и еще раз поцеловал.
   — А ты такая сладкая. В своих снах я часто видел тебя.
   — Ты так всегда будешь меня целовать?
   — Пока не умру, — ответил герцог, смеясь и снова целуя ее.
   — Дорогой, ты приехал на свадьбу Перси, не так ли?
   — Нет, — ответил он, вдыхая запах моря, исходящий от ее волос, — я приехал из-за тебя. Только из-за тебя. Мы будем вместе, правда?
   Она колебалась. Ян опять поцеловал ее.
   — Я глупец. Слишком долго разбираюсь в своих чувствах. Только теперь, боюсь, я буду единственной любящей стороной в нашей супружеской паре.
   — Марианна?
   — Она в прошлом, Брэнди. Я больше не хочу Марианну или кого-то, похожего на нее. Сейчас мне нужна вот эта упрямая шотландская девчонка с великолепными белыми волосами и агатовыми глазами, которая ценит чувства, умна как черт и с добрым сердцем. Ответь мне, нужен я тебе или нет? Станешь моей герцогиней?
   — Ты очень красивый, Ян, добрый, мне ужасно нравится с тобой целоваться, но ты — домашний тиран, как считает леди Аделла, так она называла старого Ангуса. Бабушка говорила, что он во все вмешивался и на все накладывал свою лапу.
   — Если я хоть раз поступлю, как твой дедушка Ангус, можешь выгнать меня из Кармайкл-Холла прямо на скотный двор. Я не хочу командовать тобой, я хочу любить тебя, доставлять тебе радость и удовольствия, такие, каких ты еще не видела в своей жизни.
   — Серьезно?
   — Да, совершенно. У меня уже на уме столько всего.
   — Правда? Ты ведь знаешь, я не умею как следует говорить по-английски, придется меня учить, а это трудно.
   — Да, все понимаю, но я не могу жить без тебя. Придется отдать будущую герцогиню на растерзание моей мамочке.
   — Мамочке?
   Он рассмеялся.
   — Нет, попасть в лапы моей мамочки я не пожелаю злейшему врагу, хотя, может быть, врагу и пожелаю, например Перси, но только не моей жене. И слуги будут любить тебя.
   — А если не будут, то ты размажешь их по стенке?
   — Совершенно верно.
   Кантор решил, что сейчас самое время ткнуть хозяина носом в спину.
   — Видишь, Брэнди, даже моя лошадь согласна со мной. Ты должна сказать «да» сейчас, пока он не отъел у меня кусок спины.
   — Ага, ой, что я говорю, конечно, да.
   Ян поцеловал ее еще раз, но ему хотелось большего, он чувствовал, что и она хочет этого.
   — Пойдем, Брэнди, я расскажу всем: леди Аделле, Бертрану и даже Мораг.
   — Она вымылась специально к свадьбе Перси.
   — Господи, небо упало на землю. Что сказал Фрейзер?
   — Пожал плечами. А что тут скажешь?
   — Мне кажется, я сейчас заберусь вон на те пушки и буду рассказывать о тебе овцам. Возможно, Макферсон в своем Бервике услышит нас и прибежит поздравить.
   — О, Господи, — упавшим голосом сказала Брэнди.
   Он вздохнул и посмотрел на нее.
   — Что такое, ты не хочешь, чтобы я карабкался на пушки или не согласна быть моей женой?
   — Нет, нет, я согласна, только давай подождем до завтра, не будем торопить события. Пожалуйста, Ян, прошу тебя.
   Он зажал себе рот рукой.
   — Нет, я очень тебя прошу, поверь мне, давай скажем моей семье завтра, если ты еще будешь этого хотеть.
   — Что это значит? Конечно, буду. Снова в игры играешь? Ты считаешь, что мое мнение может измениться?
   — Никаких игр, Ян, клянусь тебе. Пожалуйста. Она умоляла его. Но он не понимал почему. Однако согласился.
   — Ладно, — ответил Ян и поцеловал ее, — но если твои причины окажутся несостоятельными, я побью тебя.
   Брэнди бросилась к нему на шею.
   — Как угодно будет вашей светлости.
   Он застонал.
   — Да, чувствую, наступают для меня грустные времена. Мне придется выбиваться из сил, чтобы добиться от тебя улыбки и доброго слова.
   Поскольку слуги не отреагировали на приезд гостя, им самим пришлось отвести лошадей в конюшню. Ян привязывал лошадей и смотрел на Брэнди. Неожиданно его светлость нахмурился.
   — А ты похудела.
   — Немного. Но мне не хотелось есть.
   — У тебя круги под глазами.
   — Я плохо спала, но это все из-за тебя.
   — Даю тебе два месяца на то, чтобы отъесться и отоспаться. А иначе придется пойти на крайние меры.
   — Какие еще крайние меры, ваша светлость?
   — Увидишь, — ответил он и поцеловал ее снова.
   Брэнди убежала к себе. Она приказала коротышке Алби подать ей в комнату бадью с водой, а Ян тем временем в сопровождении Краббс вошел в гостиную.
   Через два часа Брэнди, чистая, с мокрыми волосами, сидела за обеденным столом напротив Яна и застенчиво улыбалась ему.
   — Да, забавно, что ты приехал на свадьбу Перси. Мы все думали, что ты его терпеть не можешь. Кроме того, наверное, понял, что ни один из Робертсонов не сможет убить тебя.
   — Придержи свой язык, девочка, — прозвучал голос леди Аделлы, тягучий, как крабовый суп, так и оставшийся нетронутым в тарелке Яна. — Ты ничего не можешь доказать, поэтому вообще нечего упоминать об этом грязном деле. Прошло уже два месяца, ваша светлость, и теперь, я думаю, вы можете не бояться.
   Все занялись едой. В Пендерлиге был обычный обед. Неожиданно леди Аделла разразилась смехом.
   — О нет, бедная Джоанна Макдональд. Ее ждет тяжелое испытание. Робертсоны женятся только на девственницах, и несчастная Джоанна прольет кровушки в первую брачную ночь.
   Брэнди подавилась вином и засмеялась.
   Леди Аделла укоризненно посмотрела на внучку.
   — Не стоит смеяться, дитя мое. Ты ведь ни черта об этом не знаешь, кроме того, что я рассказала. Перси пытался изнасиловать тебя, но он же не дошел до конца, не так ли?
   — Нет, — сказал Ян, — если бы ему это удалось, он был бы уже мертв. Ему повезло, что не закончил свое дело. Надеюсь, ему будет дальше так же везти.
   — А теперь, дорогой Бертран, — обратился герцог к кузену, — расскажи, как идут дела у крестьян с разведением овец?
   — Крестьяне рады, потому что на их столах стало больше еды. Даже скептики, которые считали, что овцы только и умеют делать, что жрать с утра до вечера, полюбили их всем сердцем. Боюсь, многие из животных стали слишком ручными, как кошки.
   — Эти проклятые овцы уже все вокруг пожрали, — сказал Клод, воинственно взмахнув вилкой, — они повсюду.
   — И так пахнут, — заметила Констанция, — если ветер со стороны деревни, то дышать невозможно, особенно ночью.
   — Она права, Берти, — сказала леди Аделла задиристо, — тебе следует позаботиться об этом, иначе Констанция не захочет тебя и придется довольствоваться Мораг.
   — О, бабушка, — пискнула Констанция, глядя на Бертрана.
   Она чертовски смутилась.
   — Не волнуйтесь, леди Аделла. У Фрейзера отличный нюх, и он не впускает меня в столовую до тех пор, пока не обнюхает по крайней мере дважды. А что касается Констанции, — Бертран улыбнулся ей, — мне кажется, она ни в чем не чувствует нужды с тех пор, как появились овцы.
   — Одна овца умерла, — вмешалась Брэнди, — мы попросили Колючего Бена посмотреть ее, боялись эпидемии, но он сказал только, что она съела немного гнилого сена и испортила желудок.
   — Я лично перебрал все сено и убрал гнилое, — сказал Бертран, — Констанция здорово помогала мне.
   — Да, тогда вы последний раз и виделись, — поддел его Клод, а затем объяснил Яну: — Он все время копается в своих расчетах, у него нет времени ни для отца, ни для других членов семьи.
   Брэнди подняла глаза.
   — Но мне кажется, ты иногда носишь Бертрану обед, не так ли, Конни?
   Констанция заерзала на стуле. Ян улыбнулся. Похоже, Бертран все-таки добился успеха за последние два месяца, но сейчас его светлость волновали больше собственные проблемы. Он посмотрел на Брэнди. Интересно, поняла она или нет, что смутила сестру.
   Леди Аделла была необычайно учтива с ним за ужином, но все-таки деньги Пендерлига по-прежнему тратились впустую. Герцог отлично понимал, что старуха держит свой гнев в узде, чтобы он не мешал ее планам.
   — Как поживает ваш кузен, мистер Брэйдстон? — спросила леди Аделла безучастно. — Такой милый парень.
   — Весьма недурно, леди Аделла. Просто я слишком неожиданно решил приехать к вам и не успел поговорить с ним. Уверен, он помнит вас и обязательно передал бы вам привет.
   — Собака с чересчур хорошим нюхом, — сказал Клод, — мне кажется, неприлично столько знать про такое количество людей.
   Это было трудно, но приходилось сдерживать себя в разговоре с Брэнди. Господи, как он хотел ее. Его так и подмывало закричать во всю глотку, что он любит Брэнди и собирается на ней жениться. Ну почему она попросила его подождать до завтра? Он думал и думал, но не находил причины отсрочки. Потом мысли переключились на другое. Ян решил, что сожжет ее муслиновое платье вместе с накидкой.
   Когда дошла очередь до рыбы, его светлость неожиданно вспомнил, что дал ей две сотни фунтов «на одежду». Нет, Брэнди совершенно не умела врать. Но скоро ей придется рассказать ему, что она сделала с этими деньгами.
   Он поднял глаза, когда леди Аделла сказала:
   — Вам повезло, мой мальчик. У меня хорошее настроение, из-за того, что ужин сегодня на редкость вкусный, поэтому, девочки, я не буду вас мучить своим пением. Краббс, старый болван, налей его светлости портвейна, а потом наш герцог может отправляться спать.
   Так, он уже был «нашим герцогом». «Времена меняются», — подумал Ян.
   Сразу же после ужина леди Аделла отослала девочек и приказала Бертрану не утомлять герцога после дальней дороги своей болтовней о поместье.
   — Я сказала, что он может идти спать, так что нечего приставать к нему со своими овечьими разговорами. Дай ему день или два, чтобы очухаться.
   Клод не стал возражать, но энтузиазм Бертрана унять было сложнее. Прошло добрых минут двадцать, прежде чем Клод, застучав палкой по полу, последовал за дамами, уводя с собой Берти.
   Ян извинился перед леди Аделлой и пошел по привычному пути — по лестнице, затем по коридору к своей спальне. На секунду его светлость задержался возле комнаты Брэнди. Ян поднял руку, чтобы постучать, уж очень хотелось увидеть ее снова. Но тут же ему захотелось целовать ее, ласкать, и он бы умер, если бы кто-либо или что-либо его остановило. Нет, черт побери, нельзя. И герцог пошел дальше к себе.
   Дул летний теплый ветер. Дождь стучал в ставни. Ян задернул занавески и придвинулся ближе к огню. Добавил дров и торфа. Как и в первый свой приезд, герцог явился сюда раньше Мэбли по меньшей мере на день.
   Он вытащил маленький пистолет из портмоне и положил на ночной столик, прежде чем начать раздеваться. Переодевшись и выпив стаканчик кларета, он плюхнулся в кожаное кресло и протянул ноги к огню.
   Кларет живительным теплом согревал желудок, и скоро огоньки в камине стали сливаться в одно целое в глазах его светлости.
   Стук в дверь разбудил герцога. Он взял со стола пистолет и коротко отозвался:
   — Войдите, — и не поверил свои глазам, — Брэнди, что ты здесь делаешь?

Глава 31

   Она вошла в спальню и тихо закрыла за собой дверь, чуть не прищемив полы длинной ночной рубашки, в которой была похожа на маленькую девочку. Брэнди была бледна и как будто испугана. Неужели что-то произошло?
   Он не дал ей пройти дальше.
   — Любимая, ты знаешь, тебе не стоит здесь находиться. Ну ладно, что случилось? Почему ты так расстроена?
   Ян взял девушку за руку и хотел обнять, но потом передумал и просто слегка сжал ее пальцы.
   — Брэнди, что случилось?
   Он не мог сдерживаться и положил руки ей на плечи.
   — Господи, ты дрожишь. Не бойся, я здесь, и у меня пистолет. — Он быстро положил оружие на место и снова повернулся к ней.
   — Проходи поближе к огню, согрейся, а потом поговорим.
   Такая смешная ночная рубашка. Должно быть, она носит ее уже много лет. Брэнди не смотрела на него. Что же все-таки случилось?
   — Садись.
   Ян пододвинул кресло к камину и заглянул ей в лицо.
   Она не стала садиться, чуть подалась вперед, зная, о чем он собирался спросить.
   — Ты спрашивал, почему мы не можем объявить о нашей помолвке сегодня, у меня есть на это причина.
   — Ладно, что это за причина? — спросил Ян. — Но что бы ты не сказала, я все равно тебе не поверю.
   — Очень основательная причина, только прошу тебя, не смейся громко. Марианна была твоей первой любовью?
   — Да, первой.
   — Не перебивай. Я должна быть уверена, должна убедиться, что ты любишь меня, а не Марианну.
   Опять удар ниже пояса. Секунду он просто глядел на нее, а затем произнес:
   — Значит, ты хочешь остаться со мной на ночь? Остаться в моей постели? А наутро скажешь, выдержал я экзамен или нет. Да, я всегда поражался твоей изобретательности, но это…
   — Может быть, эта часть супружеской жизни очень важна для тебя, Ян, только не смей улыбаться, я говорю с тобой совершенно серьезно. Пожалуйста, Ян, позволь мне остаться с тобой на ночь.
   — Надеюсь, я с честью выдержу экзамен. А что, если буду бормотать во сне имя моей мамочки, ничего? Я не смеюсь над тобой и не лгу тебе. Марианна — в прошлом. Остались только воспоминания, хорошие и не очень, но уже достаточно расплывчатые, чтобы уделять им внимание. Я увидел свет в конце туннеля и рванулся к нему всей душой, и этот свет — ты, Брэнди. А что, если ты откажешься выйти за меня, потому что я окажусь плохим любовником?
   — Ты ведь знаешь, что этого не случится.
   — Ладно, Брэнди, ты меня обнадежила.
   Она хотела ударить его за то, что он сомневался в ее доводах. Но герцог подошел к ней и рывком поднял на ноги, так что девушка подпрыгнула.
   — Маленькая дурочка, — прошептал он и поцеловал ее в губы.
   Он обнимал ее, пропускал пальцы сквозь пышные волосы, ласкал ее тело.
   Потом отпустил и улыбнулся.
   — А теперь повтори еще раз.
   — Ты хочешь сказать, не помнишь, что за этим следует. Да, лучше тебе не помнить, наверняка ощущение было не из приятных. Но в этот раз, обещаю, тебе будет хорошо со мной.
   Он стал целовать ее. О, как она любила его поцелуи и раскрыла навстречу ему свои губки. Герцог думал, что сейчас умрет от счастья. Брэнди прижималась к нему всем телом, ощущая его отвердевшую плоть.
   Брэнди застонала и сама испугалась.
   — Еще, еще, — сказал он, и их губы слились.
   Герцог попытался осторожно снять с нее рубашку, но, к его удивлению, она начала вырываться.
   — Что еще? Зачем ты сначала соблазняешь меня, а потом не разрешаешь раздеть?
   До этого дошло. Обратной дороги нет. А что, если он увидит ее и возненавидит за уродство? Ее слабое место будет обнаружено.
   — Брэнди!
   Она напряглась.
   — Нет, я должна признаться тебе, пожалуйста, Ян. — Брэнди оттолкнула его. И добавила, помедлив: — Сейчас, секундочку.
   Вздохнув, она опустила тесемочки, поддерживающие ночную рубашку, и та упала на пол. В напряжении Брэнди застыла на месте.
   Герцог чуть язык не проглотил и еле дышал. Он не поверил своим глазам. Ян представлял себе Брэнди стройной и худенькой девочкой, но перед ним стояла женщина с грудью, красивее которой он не видел. С розовыми мягкими сосками, она была словно вылеплена из гипса.
   — Господи!
   Брэнди ждала, что он побледнеет. Итак, то, чего боялась, произошло. Она отвернулась, желая умереть на месте.
   — Брэнди, — промямлил герцог.
   Она пыталась закрыть грудь рукой, но тщетно. Ей захотелось убежать.
   — Я понимаю, Ян. Нечестно было с моей стороны скрывать свое уродство. Надо было сказать перед тем, как принять твое предложение. Если я тебе отвратительна, то освобождаю от обязательства и никому не скажу.
   — Какое уродство? — Он пытался разглядеть хоть какой-нибудь изъян, может, бородавку или родимое пятно, которого бы она стеснялась, но не нашел.
   Ян видел только великолепное молодое тело, от одного вида которого у него дух захватывало. Он попросил ее убрать руки от груди.
   Она повиновалась.
   — Прости, знаю, я выгляжу как корова. Мне надо было хорошенько прятать грудь под одеждой.
   Брэнди не могла больше этого выдерживать, она схватила рубашку и прижала ее к груди. Казалось, девушка вот-вот расплачется.
   Что она сказала? Ее грудь уродлива? Герцог только покачал головой. Теперь ему надо было вести себя осторожно.
   Он медленно произнес:
   — Дай мне посмотреть. Ты думаешь, твоя грудь уродлива, деформирована?
   Она кивнула, и глаза ее заблестели. Не в силах больше сдерживаться, герцог рассмеялся.
   — Никогда не думала, что ты такой жестокий.
   Он вздохнул. Господи, неужели она действительно так считает?
   — Слушай меня, Брэнди. Я не смеюсь над тобой. Кто тебе сказал, что ты корова, что у тебя деформирована грудь или ты уродлива?
   — Мораг. Когда мне было четырнадцать, у меня однажды расстегнулось платье. Старуха рассмеялась и сказала, что, похоже, скоро у девочки вырастет пара дынек и можно будет продавать их на базаре. А мужчины станут смеяться надо мной, и великий позор падет на семью, если кто-то узнает, как на самом деле выглядит внучка графа.
   — Проклятье, дайте мне эту женщину. Я убью ее. По крайней мере, если прикончу ее сейчас, она хоть чистой попадет в гроб.
   — Но Мораг права. Я пыталась всячески скрывать это, но Перси увидел, даже под накидкой. Он все время пялился на меня. Не понимаю, если я урод, тогда почему он хотел меня?
   — Перси не считал, что ты урод, Брэнди. Помнишь, тогда в хижине я так хотел тебя, но ты меня оттолкнула.
   — Я думала, это ты меня отпихнул. Я не желала, чтобы ты увидел меня голой, стыдно. Мне не хотелось разочаровать тебя.
   — Я выгляжу разочарованным?
   — Но ведь я прикрыла грудь.
   — Я все еще не разочарован. Ты знаешь, мне кажется, мы слишком много комплексуем друг перед другом. А как же то платье, что привез тебе из Эдинбурга, по-моему, оно с глубоким вырезом?
   — Очень красивое платье, и я чувствую себя в нем королевой, но не могу носить его, потому что стесняюсь своей большой груди. Мне кажется, она начинается у меня в районе шеи.
   — Брэнди, скажи мне, я когда-нибудь лгал или давал повод не доверять мне?
   — Нет.
   — Тогда дай мне руки и брось рубашку.
   Она не двигалась с места.
   — Ну же, давай мне руки.
   Девушка протянула ему одну руку, все еще придерживая рубашку.
   — Обе руки, пожалуйста.
   Она закрыла глаза и протянула ему обе руки. Рубашка упала на пол.
   Снова герцог чуть не проглотил язык. Боже мой, Брэнди даже не догадывается, какая она красивая. Он протянул к ней руки, сгорая от нетерпения. Полная грудь, тонкая талия, подтянутый живот, длинные, стройные, крепкие ноги. Да, это была самая красивая женщина, какую он видел в своей жизни. И он любил ее.
   А на ее грудь, наверное, можно смотреть не отрываясь.
   — Открой глаза, Брэнди, и иди сюда.
   Он протянул ей руку и помог дойти до зеркала. Положив ей руки на плечи, приказал:
   — Посмотри! Ты красивая женщина. Посмотри и скажи, что я вру.
   Ян сильнее сжал ее плечи. Брэнди заставила себя посмотреть в зеркало. И увидела свою большую грудь.
   — О Господи, — отвернулась она, — это ужасно.
   — Я не хочу, чтобы меня считала лжецом моя будущая жена. Ты великолепна, и одна только мысль о том, что ты принадлежишь мне, так возбуждает.
   Она открыла глаза и снова посмотрела в зеркало. Ян стоял позади нее. Их глаза в зеркале встретились, он медленно убрал ее волосы с лица и плеч и дотронулся до подбородка.
   — Вы имеете какие-нибудь претензии к своему лицу, мадам? Нет, ну и на том спасибо. Давайте посмотрим ниже.
   «Контроль, — думал его светлость, — это трудно, труднее всего, но это необходимо».
   Глубоко вздохнув, он дотронулся до ее груди. Она закрыла глазки и открыла ротик. Герцог поцеловал ее в висок. Ян — взрослый мужчина, а отнюдь не мальчик, и мог справиться с собой. Он услышал свой голос, глухой и незнакомый:
   — Твоя грудь бесподобна. Мораг уродлива. Увидев, как ты красива, она от ревности сказала тебе такое.
   Ян заставил себя оторваться от ее груди и, опустив руки, обхватил талию и, когда дотянулся до живота, почувствовал, как девушка дрожит. Он только не понимал, от желания или от смущения. Да, девушка дышала неровно, скоро она поверит ему, и тогда, только тогда можно будет заняться с ней любовью.
   — Помнишь, ты мне сказала когда-то, что я красив? Это было глупо.
   Брэнди обернулась и повисла у него на шее.
   — Ты это точно помнишь, Ян?
   — Абсолютно.
   Она расстегнула его рубашку, и руки ее заскользили по его мощному торсу. Герцог больше был не в силах себя контролировать.
   — Ведьма, — сказал он и скинул с себя рубашку, затем поднял Брэнди на руки и отнес в постель.
   — Обещаю, что в этот раз тебе не будет больно.
   Она хотела что-то сказать ему, но он приник губами к ее груди, и наслаждение волной прокатилось по всему телу Брэнди. Герцог запустил руки в ее роскошные волосы, а языком ласкал губы. Он гладил спину, водил ладонью по ребрам и между коленями.
   — Ты что, собираешься это сделать, Ян?
   — А ты? Ты все еще удерживаешь меня.
   Ему захотелось, чтобы она взяла в руки его плоть, но с этим не надо было спешить. У них впереди теперь много ночей, и он молился, чтобы они не кончались.
   — Не двигайся, милая, просто получай удовольствие от того, что я делаю.
   Он приподнял ее и стал ласкать языком, и она закричала:
   — О Господи, я не хотела…
   Брэнди чувствовала, как возбуждение нарастает в ней, ей казалось, что если оно исчезнет, то она умрет.
   А Ян ласкал ее, ласкал руками, языком, а затем вошел в нее, медленно, осторожно. Она ждала боли, но боль не приходила, а он все глубже и глубже проникал в нее. Брэнди начала двигаться под ним, прижимая его к себе, и, когда он напрягся и навис над ней, подумала, что будет любить его всегда.
   Наряду с огромным возбуждением она чувствовала спокойствие и умиротворенность, казалось, мир перестал существовать. Брэнди больше всего на свете не хотела, чтобы это когда-нибудь кончилось. Она желала, чтобы он лежал на ней, тяжело дыша, чувствовать, как стучит его сердце.
   — Я люблю тебя, — прошептала Брэнди, — и я не укушу тебя на этот раз.
   Он рассмеялся и оперся на локти.
   — Ну, что, Брэнди, как ты думаешь, достаточно я хочу тебя или нет? Или тебе кажется, что я представлял себя с другой женщиной, например, с Марианной, когда любил тебя? Гожусь я тебе в любовники и в мужья?
   Она посмотрела на него туманным взором и кивнула, не найдя слов, чтобы выразить свой восторг. И просто шептала:
   — Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя.
   — А я тебя, у тебя такая грудь…
   Он наклонился и поцеловал ее грудь, и, застонав, поцеловал ее снова.
   — Самая красивая грудь из всех, что я видел. Позволь мне убить Мораг.
   — Нет, — ответила она серьезно, — я сама это сделаю.
   Он рассмеялся.
   — Я потратил два месяца непонятно на что, теперь никогда тебя не брошу.
   — И в постели?
   — Ты даже не представляешь себе, какой будет твоя первая брачная ночь. Доставлять тебе удовольствие — вот цель моей жизни.