Коултер Кэтрин. Герцог

   — Обед готов.
   Брэнди впервые в жизни почувствовала стыд за прислугу. Герцог примет их за варваров. Неужели Краббс не мог сказать «кушать подано», как это делают английские слуги.
   — Ты вовремя, старый хрыч, — сказала леди Аделла и поднялась с места. Перси поддерживал ее под руку.
   — Брэнди, поухаживай за гостем как старшая. И не вздумай надоедать ему рассказами о том, как ты умеешь ловить медуз.
   — Но, бабушка, — вмешалась Констанция, — ведь я выгляжу старше, может, лучше будет, если я поухаживаю за герцогом?
   — Нет, милочка, дай руку Бертрану. У него сильные, уверенные руки. А если еще раз позволишь себе спорить со мной, отведаешь палки.
   Брэнди молча теребила края накидки. Не поворачиваясь, герцог взял ее под руку. Пальцы девушки почувствовали мягкий рукав сатинового пиджака. Она торопливо взглянула на герцога и отвела глаза.

Глава 7

   Он улыбался ей, этот «добренький дядечка», когда они шли в столовую. И вдруг девушка почувствовала, как в ее кармане стукнулись друг о дружку две гинеи. Брэнди хотела отдать их леди Аделле, но не успела.
   — Прошлое оживает, — задумчиво сказал герцог, разглядывая висящие на стенах старинные шотландские волынки.
   «Словно попал в другой век», — подумал он. Над великолепной работы боевой кольчугой располагался старинный боевой топор.
   «Каким, интересно, был герб Робертсонов?» Над камином рядом с красной кольчугой и щитом, словно грязные лохмотья, висели красный, желтый и зеленый ковры.
   — Да, — неожиданно произнесла Брэнди, — особенно во время весенних штормовых ветров с моря, когда они пробираются по каминной трубе в комнату, и тогда колчан и накидки шевелятся, будто живые.
   Она замолчала. Рассказывать герцогу о том, как два дня назад поймала огромного палтуса в море, было равносильно тому, чтобы петь ему колыбельную.
   Ян оглянулся, увидел, что девушка нахмурилась, и сказал с сожалением:
   — Если вы вспоминаете о моем безобразном поведении сегодня днем, еще раз прошу, простите меня. Я так устал — два дня провел в дороге без сна и отдыха. Но это не оправдание. Честно говоря, я сам перепугался до чертиков, когда Фиона выбежала прямо перед моими лошадьми. За те десять секунд я постарел на несколько лет. Думал, что поседею. Простите меня еще раз.
   Брэнди почувствовала себя ворчуньей, неуклюжей и невежливой. Герцог великолепен, каким и должен быть настоящий джентльмен. Добр, откровенен, учтив, благороден. Но он принял ее за ребенка, какого черта?!
   — Я давно вам простила, герцог. Скажите, вы когда-нибудь кричите?
   — Кричу ли я?
   — Да, сегодня вы были очень злы на нас. Покраснели и вены на лбу у вас вздулись, но вы не закричали, только разговаривали жестко и холодно.
   — Да, я кричу, но не на…
   Герцог осекся. Он чуть не произнес «на детей». Но это не было бы правдой. Перед ним стояла восемнадцатилетняя девушка, вполне зрелая, чтобы называться женщиной. Ему стало интересно, не болит ли у нее голова от такого тугого пучка на затылке и почему она носит старое платье, более подходящее для пятнадцатилетней девочки. И откуда эта прогрызенная молью накидка. Брэнди выглядела, как леди Аделла, если не старше. Но герцогу стало стыдно. Он понял, что у его шотландских родственников просто нет денег.
   Ян спокойно улыбнулся и посмотрел на камин.
   — Видите три волчьи головы на кольчуге? Не казалось ли вам в детстве, что они похожи на завоевателей?
   — Я даже сейчас об этом думаю. Об этих людях, защищавших замок от врагов, и я горжусь ими. Мне иногда кажется, что они до сих пор живы, просто спали все эти годы. Ох, это так романтично.
   Герцог на секунду погрузился в далекое прошлое, посмотрев в глаза девушки. Они были какого-то потрясающего, невиданного цвета, в них чувствовалось что-то настоящее, живое, такое, чего не хватало ему самому.
   — А это герб Робертсонов?
   — Да, когда-то эти ковры были ярко-малиновым, желтым и зеленым. Но старая Марта сейчас даже пыль из них не выбивает.
   — Старая Марта?
   — Горничная моей бабушки. Мне иногда кажется, что она стара, как замок, и так же нерушима. Однажды бабушка накричала на нее: «Я оставила тебя в своем доме только потому, что так хотел старый черт Ангус». Ой, мне, наверное, не стоило вам об этом рассказывать.
   — Ничего, ничего, — смущенно отреагировал герцог. Неожиданно он понял, что все уже давно вошли в столовую.
   — Пойдем, Брэнди, не будем заставлять их ждать.
   Однако, по правде говоря, ему не было дела до сидящих в столовой. Он почувствовал реальность происходящего, когда девушка спросила:
   — Интересно, почему мне не принесли воды для ванны? Я думала, что в этом виноват Перси. Он всегда начинает командовать слугами, когда приезжает.
   Герцог почувствовал, как от девушки исходит тепло. Брэнди теребила край платья.
   — О, это не ваша вина. Странно, что Мораг ничего не сказала мне о вашем приезде.
   — Та славянка, которая не перестает чесать в голове?
   — Она перестает, но ненадолго, так как не может мыть голову.
   — Это кое-что объясняет.
   Он снова пристально взглянул на девушку; прямой независимый нос и гордый, правильной формы подбородок.
   «Аппетитненькая, — подумал герцог. — Не лишена интеллекта и очарования. Когда-нибудь из нее вырастет очаровательная леди. Черт побери, она женщина, конечно, еще довольно неопытная, но, несомненно, девочкой ее уже не назовешь».
   Неожиданно он почувствовал себя ее опекуном.
   — Скорее же, ваша светлость, — позвала леди Аделла, — мы приготовили для вас кресло графа. Придется, видимо, переименовать его в «кресло герцога». Брэнди, ты садись на свое место.
   Герцог оглядел просторную столовую. Ряды дубовых стульев напоминали средневековье. Деревянные панели, которыми были обиты стены, потемнели от времени, так же как и тяжелая мебель, а в углах дрожал свет свечей. На полу из неоструганных досок рядом с камином лежал огромный мастиф, грызущий кость.
   Герцог помог Брэнди сесть и посмотрел на стол. Украшенное причудливым орнаментом кресло графа возвышалось во главе стола и было почти по плечи герцогу. Три волка, вырезанные в спинке кресла, больно уперлись в лопатки, когда его светлость сел.
   Подумав, герцог выпрямил уставшую спину.
   — Старый дурень, давай наливай вино. Надеюсь, ты не разольешь его, — послышался е противоположного конца стола голос леди Аделлы.
   «Не слишком хорошо обучены слуги», — подумал герцог, когда Краббс наполнял его бокал. Леди Аделла подняла кубок.
   — Предлагаю тост за нового графа Пендерлига… Герцог почувствовал неискренность в ее голосе.
   Леди Аделла сначала повернулась с бокалом к Персивалю, затем — к Клоду и Бертрану и только потом — к нему.
   Да, теплый прием, ничего не скажешь. Старуха повелевала мужчинами.
   — Спасибо всем вам, — сказал герцог и пригубил вино.
   Мораг поставила перед ним дымящуюся тарелку. Наверное, там был суп, но герцог никогда не видел подобного. Угадать компоненты сего блюда представлялось трудным, да и особого желания не было.
   Клод угрюмо кашлянул.
   — Вы в Шотландии, ваша светлость. Это крабовый суп, а не рыбный, какой вы привыкли кушать в Англии.
   — Шотландцам повезло, что у них осталось море, — сказал Перси, — это единственное, что англичане не сумели у нас отнять.
   — А также даны, викинги, бретонцы или любой другой из шотландских кланов, — парировал Ян и поднял бокал в сторону Перси.
   — Перси, язык твой — враг твой, — сказала леди Аделла. — Смотри, как бы Ян его не укоротил. Вы остроумны, ваша светлость, и это мне нравится. Так мало осталось по-настоящему остроумных людей.
   Ян опустил голову, чтобы получше разглядеть предлагаемое варево. Перси ему представили как внука леди Аделлы.
   «Какого черта парень сам не стал графом? Может быть, потому что слишком несдержан на язык?»
   Герцог поднес ложку ко рту и обнаружил, что крабовый суп не так уж и плох, а мясо — сочное и вкусное. Пока жаловаться на шотландскую еду повода не было.
   — Кузен Ян, — обратилась к нему Констанция мягким, женственным голосом, — а где ваши слуги? Я всегда думала, что за английским джентльменом следом всегда едут сотни слуг, а вы еще и герцог. Мне казалось, что даже из комнаты в комнату не переходите без посторонней помощи.
   — К сожалению, у кареты сломалось колесо, и моему слуге Мэбли пришлось остаться в Галашилзе, чтобы все починить. Надеюсь, он уже едет сюда. Ведь вы знаете, что я приехал сюда один, на повозке.
   — Вы взяли с собой только одного слугу?
   Он совершенно явно разочаровал Констанцию, но позволил себе резко заметить:
   — У меня же нет семьи, я один.
   Герцог подумал о своем печальном, вечно вздыхающем слуге: «А как бы у них, интересно, заладились отношения с этой чешущейся Мораг?»
   — Вы приехали из Лондона, ваша светлость? — спросила Брэнди.
   — Да, я проделал огромное расстояние, почти шесть дней провел в пути, ночуя в отвратительных гостиницах, которые просто кишат ворами.
   — Но почему? — спросила Брэнди.
   Ян замолчал, склонившись над очередной ложкой крабового супа, а затем повернул голову к девушке.
   — Что значит «почему»? Вы хотите спросить, почему я приехал?
   Брэнди села прямо и ответила, глядя ему в глаза:
   — Да, ваша светлость. Мы и не надеялись, что почтите нас своим присутствием. Ведь вы герцог, а мы — всего лишь бедные потомки графа. Нам казалось, что вы пришлете одного из своих адвокатов уладить дела. Но вы все-таки приехали. Почему?
   Брэнди, сама того не замечая, допустила бестактность. Герцог поймал себя на том, что ее непосредственность удивила его.
   Леди Аделла сказала:
   — Это совершенно не твое дело, детка!
   Но Ян заметил, что в глазах старухи и ее родственников поблескивает любопытство.
   — Я считаю, вы имеете право знать. Но неужели вы подумали, будто я не уделю внимания своим кровным шотландским родственникам?
   Перси, скривив рот, произнес:
   — Моя маленькая кузина хочет сказать, что нам совершенно все равно, забыли вы о нас или нет. Думаю, поводом для вашего приезда послужили земля и замок.
   — Перси, я совершенно не это хотела сказать. И вообще, попрошу тебя впредь не комментировать мои слова.
   Герцог добродушно рассмеялся.
   — Не знаю, как обстоят дела на самом деле, но на первый взгляд мне показалось, что замок и графство очень даже нуждаются в моем внимании. Похоже, вас совсем замучили налогами.
   Леди Аделла сказала:
   — Вы внук моей сестры, кровная родня. Я очень рада, что вы приехали, по крайней мере, пока. Со временем все может измениться.
   Наверное, герцог должен был бы обрадоваться словам леди Аделлы, но он заметил, как она с заговорщицкой улыбкой посмотрела на Перси.
   Бертран, наклонившись вперед, негромко сказал:
   — Я присматриваю за имуществом уже много лет, ваша светлость. И очень обеспокоен его состоянием. Если вам будет угодно, можете посмотреть все выкладки и расчеты. У нас имеется огромное количество сырья, но мы не можем его использовать из-за нехватки капитала.
   — Конечно, я ознакомлюсь с документацией. Завтра я к вашим услугам.
   Герцог внимательно посмотрел на Мораг. Она забрала у него пустую тарелку из-под супа и поставила на ее место какое-то загадочное кушанье. Ян даже боялся подумать, из чего оно приготовлено.
   — Хаггис, — причмокнул губами Клод.
   — Хаггис?
   Герцог с подозрением смотрел на тарелку, где лежала серая кучка непонятного происхождения. Констанция громко объяснила:
   — Это смесь из овса, ливера и бычьей печени. Обычно хаггис подают с картошкой. Это очень вкусно. Только попробуйте, ваша светлость.
   Ян осторожно поднес вилку ко рту.
   — Все это сварено в желудке овцы, — сказал Перси.
   Герцог гулко сглотнул, стараясь не показать отвращения. «В желудке овцы? Господи, что это за люди такие?»
   Он снова попробовал кушанье и почувствовал сильный запах черного перца. Ян запил все это большим глотком вина, чтобы немного смягчить жгучий привкус.
   Попробовал еще несколько кусочков. Он жевал, глотал, стараясь не думать о желудке овцы. Робертсоны наблюдали за ним с нескрываемым любопытством.
   — Очень вкусно, мои комплименты кухарке и овце, — сказал герцог, покашливая от перца.
   Брэнди обрадовалась, видя, как разочарован Перси. Он никогда не отличался способностью скрывать свои чувства. Персиваль заткнулся и выглядел совершенно ошарашенным. На секунду Брэнди даже стало жалко его — кузен все-таки.
   Ян посмотрел, как все вокруг едят. Леди Аделла, его бабушка, уплетала хаггис за обе щеки, будто ее не кормили целый месяц. «Ей, наверное, уже далеко за семьдесят», — подумал герцог, стараясь вспомнить, как выглядела его бабушка, сестра леди Аделлы. Но в голову приходила лишь софа, на которой пожилая женщина проводила большую часть времени. Конечно, у нее не было такого железного характера, как у леди Аделлы. Старушка приняла его довольно радушно, но все время пыталась стравить с Бертраном или Перси.
   Он посмотрел на Клода, который сидел слева от леди Аделлы и шумно пережевывал свой хаггис. Этого человека представили как племянника, а Бертрана, его сына, как внучатого племянника. Почему ни один из этих мужчин не унаследовал графство? Герцог не любил загадок и решил разобраться с ними завтра.
   Он посмотрел на Констанцию, такую хорошенькую, всеми способами пытавшуюся обратить на себя внимание. С трудом верилось, что три девочки были сестрами. Брэнди — блондинка с жиденькими волосиками, а Констанция — черноволоса и слегка кудрява. На Брэнди была накидка и бесформенное платье, тогда как на Констанции — платье с глубоким вырезом, оставляющее полуоткрытым пышненький бюст. Рыжеволосая Фиона не была похожа ни на одну из сестер. Еще раз взглянув на компанию вокруг леди Аделлы, герцог понял, что никогда не видел таких не похожих друг на друга родственников.
   Леди Аделла встретилась с ним глазами.
   — Ваша светлость, после хаггиса принесут трюфели.
   — Трюфели, — улыбнулся Ян, — с удовольствием съем тарелочку-другую.
   — У нас их готовят немного по-другому, чем у вас в Англии, — сказал Клод и закашлялся, словно кто-то резко ударил его в грудь. Леди Аделла говорила, что старик страдает подагрой.
   — Надеюсь, их не варят в желудке овцы? — спросил Ян у Брэнди.
   — Никаких овец, — ответила та, радуясь, как мелкий воришка, которому удалось украсть серебряную тарелку.
   Отведав трюфели, его светлость понял, о чем толковал ему Клод. Шерри оказалось кислятиной, а кекс непропеченным. Хорошие манеры обязывали герцога прикончить внушительную порцию еды, которую положила ему на тарелку Мораг. Обильно запивая кушанья вином, Ян продолжал есть, поглядывая на леди Аделлу. В Англии он привык, что после ужина женщины дают мужчинам посекретничать за портвейном.
   — Мы будем пить портвейн здесь, — сразу же произнесла старуха, будто бы читая его мысли. Затем Ян поднялся с места одновременно с другими присутствующими мужчинами.
   Проходя мимо Брэнди, герцог услышал, как она прошептала:
   — Сэр, вы ведете себя весьма тактично, я была не права относительно вашего воспитания. Вы благородны и воспитаны, ведь кекс был такой отвратительный, но вы мужественно его доели.
   И она рассмеялась, прикрывшись рукавом. Герцог был очарован.
   — Ничего особенного я не сделал, просто одиннадцать раз откусил и проглотил. — Понизив голос, он добавил: — Надеюсь, она больше не будет называть несчастного Краббс болваном?
   Брэнди закусила нижнюю губку.
   — Вы еще не слышали, как бабушка по-настоящему окликает его. Сейчас вы здесь, поэтому она еще держится в рамках приличия.
   И обеспокоено продолжила:
   — Опасайтесь Перси. Он очень резок и, конечно же, ему обидно, что вы, англичанин, теперь будете здесь хозяином.
   Всевидящий глаз леди Аделлы заставил герцога не задавать больше вопросов.
   — Брэнди, Констанция! Вы что, хотите, чтобы герцог думал о нас как о дикарях. Его светлость желает развлечься, не так ли?
   На самом деле его светлость желал как можно скорее забраться в постель и заснуть.
   — Вы увидите, наши девочки не хуже ваших светских английских дам. Констанция, ты как младшая первой будешь выступать.
   Несмотря на то, что Констанция очень мило выглядела, сидя за фортепьяно, однако слабый, дрожащий голосок, пытающийся петь старинную французскую балладу, явно оставлял желать лучшего. Герцог заставил себя захлопать в ладоши, когда девушка, наконец, кончила пищать, поднялась из-за фортепьяно и сделала неуклюжий реверанс.
   — Ты все еще поешь, словно старая деревянная рассохшаяся труба, девочка моя, — сказала леди Аделла. — Вспомни, как я тебя учила? Позже я сама спою. И увидишь, как надо петь. Ты неплохо выглядишь, но не смей портить слух его светлости.
   Герцог соврал, ни минуты не колеблясь:
   — Мне очень понравилось, как вы поете, Констанция, хотелось бы послушать еще.
   Понурый вид мигом исчез с лица девочки, и она снова пустила в ход одну из своих женских улыбок. Глаза ее были обращены к Перси, но тот смотрел на Брэнди.
   — Герцог добр, дитя мое. А теперь тебе пора спать. Скажи всем спокойной ночи и уступи место Брэнди.
   Констанция поняла, что ждать ей здесь больше нечего, и удалилась из гостиной, напоследок еще раз сделав реверанс.
   — Бабушка, — сказала Брэнди, — уже поздно, герцог, наверное, устал и хочет спать. Может быть, не будем утомлять его…
   Но костлявый палец леди Аделлы властно указал ей на фортепьяно.
   — С удовольствием послушаю вас, — сказал Ян, и ему захотелось домой, где он может делать все, что вздумается.
   — Я буду переворачивать страницы, — предложил Перси и придвинулся поближе к Брэнди.
   Та быстро отодвинулась и сказала:
   — Не утруждай себя, Перси, мне не нужны ноты.
   — Тогда я просто постою рядом, чтобы лучше слышать.
   Брэнди скрестила руки на груди, когда Перси похотливо посмотрел на нее. Затем он отошел от фортепьяно и уселся рядом с леди Аделлой.
   Ян с интересом наблюдал за этими странными играми. Он услышал, как леди Аделла прошипела на ухо Перси:
   — Я сказала тебе, чтобы ты оставил ребенка в покое. Она не понимает, чего ты от нее хочешь.
   «Конечно, не понимает», — подумал герцог. Он не успел услышать, что ответил Персиваль бабушке, потому что Брэнди коснулась пальцами клавиш. Зазвучал аккорд, и негромкий грудной голос запел:
 
   Моя любовь, как роза,
   Расцветшая по весне,
   Моя любовь, как песенка,
   Спетая ветром мне.
 
   Пока не высохнет море, любимая,
   Пока песком не станут камни,
   Я буду любить тебя, любимая,
   Пока еще память верна мне.
 
   И если ты позовешь меня,
   Лишь только окликнешь негромко,
   Я сразу приду, любовь моя,
   Как бы я ни был далеко.
 
   Герцог заворожено вслушивался в последние слова, которые в сочетании с минорным аккордом сделали песню еще более красивой. Жаль, что он не все понял — девушка пела с легким шотландским акцентом.
   Леди Аделла кашлянула. Наверное, это должно было означать полный восторг. Ян спросил:
   — Какая прекрасная баллада. А кто же автор?
   Брэнди повернулась на стуле.
   — Роберт Берне, Рэбби Берне, как мы его называем. Он умер четыре года назад совсем недалеко отсюда, в Думфриях.
   — Не забудь, дорогая, — заметил Перси с издевкой, за которую герцогу хотелось дать ему по физиономии, — что твой любимый Рэбби был не дурак выпить и приударить за юбками.
   Леди Аделла сказала, не поворачивая к внуку головы:
   — Мне бы хотелось, чтобы Рэбби родился лет на сорок раньше, тогда еще можно было бы с ним поиграть. А тебя, Перси, я прошу заткнуться раз и навсегда. Ты ни черта не знаешь про Рэбби.
   Перси не на шутку рассердился. Видимо, старуха сильно задела его самолюбие.
   Ян увидел, что Брэнди поднялась из-за пианино.
   — Бабушка, если не возражаете, я пойду спать.
   Леди Аделла, видимо, была поглощена спором с Перси и поэтому просто махнула рукой. Девушка быстро вышла. «Как бабушка могла так грубо разговаривать в присутствии герцога?» — думала Брэнди. Ян медленно поднялся с места.
   — Извините меня, но я очень устал и должен пойти спать. Спокойной ночи.
   — Если вам не понравился ужин, ваша светлость, — сказала леди Аделла, — можете поколотить Мораг, эту старую шлюху.
   Герцог кивнул и удалился. За спиной закашлял Клод.
   Краббс ждал снаружи, чтобы проводить герцога в спальню. Тот совершенно определенно потерялся бы в темных коридорах замка. Тем более спальня бывшего графа находилась в одном из самых темных углов.
   Слуга со скрипом отворил двери и пригласил герцога внутрь. Обстановка комнаты была похожа на обстановку гостиной. Средние века да и только. И углы выглядели мрачно и даже страшновато. Герцог подумал, что нужна целая охапка свечей, чтобы сделать это помещение более приветливым.
   Краббс посмотрел на слабый огонек в камине.
   — Мораг положила торф, он скоро разгорится. Я позабочусь о ваших вещах, спите спокойно.
   После того как старик ушел, герцог какое-то время пытался оживить пламя, но торф только дымился. Многие куски были сырыми.
   Быстро раздевшись, его светлость забрался в холодную постель. Простыни пахли сыростью. Засыпая, он слышал, как хлещет по крыше дождь и морские волны разбиваются о подножие скалы.

Глава 8

   — Расскажи мне еще про нового графа, — попросила Фиона, не успев донести до рта ложку с кашей.
   — Аккуратней, малышка, ты же знаешь, как старая Марта терпеть не может отскребать кашу с твоих юбок. Приходится это делать мне, а я это занятие тоже не очень люблю.
   Фиона поспешно вытерла подбородочек, не отводя взгляда от сестры, а затем аккуратно повязала салфетку.
   — Умница, — улыбнулась Брэнди. — Ну что ж, я расскажу тебе побольше о новом графе. Во-первых, он — герцог, во-вторых, английский герцог, а в-третьих, ему не так уж и нужно это графство.
   — Ага, — поняла Фиона, — поэтому он такой красивый, хорошо пахнет и прекрасно одевается. Дедушка Ангус иногда любил меня потискать, и я помню, что на его одежде были пятна супа. И от него так плохо пахло.
   — Да, ты права, девочка, — ответила Брэнди. — Теперь ты должна называть его «ваша светлость», а не просто «мой господин».
   — Его надо называть женским именем?
   Брэнди рассмеялась.
   — Нет, к герцогу по правилам приличия нужно обращаться «ваша светлость». В Шотландии мы тоже так делаем.
   — Может быть, он позволит мне поиграть с лошадьми.
   Брэнди очень в этом сомневалась, но улыбка Фионы была неотразима.
   — Пообещай мне, что не будешь донимать его. Герцог, похоже, не знает, как обращаться с детьми. Тем более что он, видимо, скоро уедет. Надо постараться, чтобы он хорошо провел у нас время.
   — Но почему он тогда приехал, если скоро уезжает?
   — Не знаю, Фиона. Ну-ка, давай быстренько доедай. А то провозишься целый день.
   На самом деле было не так уж и поздно, но Брэнди хотела по возможности избежать встречи с Перси. Глядя на ров за окном, девушка слышала, как Фиона тщательно скребет ложкой по дну тарелки. Ночная буря утихла, и по всему было видно, что выдастся великолепный весенний денек с прохладным, свежим ветерком и ярким солнцем.
   — О, какая приятная встреча.
   Брэнди резко обернулась, ожидая увидеть слащавое лицо Перси.
   — А, это вы, ваша светлость.
   В ее голосе так явно прозвучал испуг, что герцог удивленно поднял брови.
   — Это вы — мужчина, у которого большие лошади? — Фиона слезла со стула и снизу вверх посмотрела на герцога. — А вы, правда «светлость», а не просто «господин», как наш дедушка Ангус?
   Ян посмотрел на рыжеволосую девочку. Отличные волосы и глаза голубые, как весеннее небо.
   — Да, — сказал он, — я действительно «светлость». Интересно, а я похож на светлость, как вы думаете, моя младшая кузина Фиона?
   — Ага, только Брэнди называет меня «малышка». Теперь я должна называть вас вашим женским именем?
   Дети часто говорят то, что им приходит в голову.
   Герцог тронул ладонью рыжие кудряшки.
   — Нет, если тебе так больше нравится, называй меня мужским именем. Как, например, тебе понравится имя Ян?
   — Ян, — повторила девочка, — это лучше, чем «светлость». Не хотите каши, Ян? Она сегодня не такая жидкая, как вчера. Я даже подбородок испачкала, но платье чистенькое.
   — Ничего, бывает, — заметил Ян. — Наверное, каша сегодня густая и наваристая. Долго эта кастрюля здесь стоит?
   — Не больше десяти минут, — сказала Брэнди и, зачерпнув из кастрюли, добавила, — она еще все-таки немного жидкая.
   — Каша будет великолепна, если подержать ее еще несколько минут. Возвращайся за стол, Фиона, а то я тебя отвлекаю.
   — А вы спали в кровати дедушки Ангуса? Он умер в той постели. Целый месяц перед его смертью ходили по дому на цыпочках и слушали, как дедушка кашляет и ворчит на бабушку.
   — Хватит, Фиона. Дедушка Ангус всегда ворчал. И все владельцы Пендерлига умирали в этой постели. Так, теперь надо положить туда масло.
   — Привидения меня ночью не беспокоили, — сказал герцог.
   Он посмотрел на кашу, потом попробовал ее. Каша была великолепна. А Фиона не сводила с него глаз.
   — Надеюсь, эта каша не будет капать мне на пиджак?
   — Конечно, нет. Я спрашивала Брэнди, почему вы приехали, если скоро собрались уже уезжать. Она сказала, что вам здесь будет неинтересно.
   Брэнди уставилась на кусок хлеба в руках. Масло капало ей на платье. Если бы Фиона увидела, то посмеялась бы над сестрой.