Коултер Кэтрин. Необоснованные претензии

   — Аманда ничего не значит для меня, Элизабет. Я просто ее сопровождал — вот и все. Между нами ничего нет.
   Нож для колки льда надавил на его кожу сильнее, и глаза его потемнели от страха.
   — Ты воображаешь, что я огорчилась из-за того, что увидела тебя с другой женщиной? Так ведь?
   — Элизабет, поверь, у меня никого больше нет!
   Я не стал бы тебе лгать. Зачем?
   — Пожалуйста, не двигайся, Роуи. Моя рука вспотела. По правде говоря, я хочу тебя поблагодарить. Ты научил меня многому, очень многому.
   — Что ты имеешь в виду?
   Он мог бы схватить ее мертвой хваткой, у нее нет и половины его силы. Когда она слегка расслабится, он смог бы отобрать у нее нож. Боже всемогущий, какая муха ее укусила? Безумие!
   — Теперь, когда я держу этот нож у твоего горла, ты все еще склонен считать, что я не убивала Тимоти?
   — Конечно, не убивала!
   — Готов рискнуть жизнью?
   — Элизабет…
   — Нет, теперь пора тебе послушать меня, Роуи.
   Я действительно видела тебя на снимке с Амандой Монтгомери, как я уже сказала. Я сказала также, что это меня не волнует. И так оно и есть, я не стала бы лгать. Видишь ли, Роуи, я знаю, что ты предавал меня, и вот это действительно ранило мою душу. Ты станешь сейчас все отрицать. Не трудись. Я сама все видела и слышала.
   — Не понимаю, о чем ты?
   — Ты по-своему защищал меня перед Лореттой Карлтон, уверяя старую ведьму, что я не убивала Тимоти. А сейчас? Сейчас ты не переменил свое мнение? Нож для колки льда уколол горло Роуи.
   — Остановись, Элизабет!
   — Прости, рука соскользнула. Лучше тебе лежать спокойно, очень спокойно, Роуи. Ну, так как насчет уверенности в моей невиновности?
   — Конечно, ты не убивала Тимоти. Ты не могла это сделать!
   — Ты был очень убедителен, когда разговаривал с Лореттой.
   — Я.., я не знаю, о чем ты…
   — Так все хорошо рассчитано, так все спланировано. Наша милая Элизабет одна в Париже, самом романтическом городе в мире. Наша милая Элизабет очень чувствительна, очень ранима, она совсем одна, такая уязвимая и хрупкая. Должна признать, что Карлтоны даром время не теряли и в тебе нашли человека, прекрасно, идеально подходящего для подобного дела. Когда мы вернулись в Нью-Йорк, Роуи, я и вправду вообразила, что люблю тебя. Нет, нет, молчи! У тебя будет шанс сказать свое слово, но не сейчас… А вот когда ты заговоришь… Посмотрим. Я пришла к неизбежному выводу, что женщины превращаются в идиоток, когда они увлечены, — или хотя бы когда они получают “удовольствие”, как говорит наш друг с юга. Все их способности критически мыслить парализованы. Так как я никогда не была влюблена в Тимоти в романтическом смысле, для меня открылся абсолютно новый мир. Да и что ж тут удивительного? Ты вел себя безупречно — мой любовник, мое доверенное лицо, друг и советчик. Я верила каждому твоему слову. Ты так искренне хотел мне помочь и помогал, несмотря на то, что сам был ужасно занят… А я мечтала о детях, о доме в Коннектикуте, может быть, даже о лохматой собаке, сидящей возле моего рояля. Я думала, что наконец-то нашла человека, который любит меня ради меня самой.
   На минуту она замолчала, чувствуя, что у нее перехватило горло.
   — Черт возьми, мне хочется плакать! Не из-за тебя, можешь не заблуждаться, а из-за этой бедной жалкой дурочки, которой я была. Вечером в четверг несколько недель назад я стояла под окнами библиотеки и все видела и слышала, Роуи. Все.
   — Тогда ты знаешь, что они меня шантажировали.
   "Это правда, — думал он, наблюдая за выражением ее лица. — Или почти правда”.
   — Да, шантажировали. Но я не имела ни малейшего представления о том, что ты игрок, Роуи.
   — Во всем виноват мой отец, Элизабет. Он довел наши банки почти до банкротства. Я должен был что-то предпринять!
   — Ну, после того, как я раскрыла твой скромный маленький план, ты получил еще три миллиона от Карлтонов.
   — Только два с половиной.
   — Очень сожалею, что больше поступлений не будет, Роуи. Похоже, теперь тебе придется вцепиться в какую-нибудь богатую наследницу. У Аманды есть деньги?
   — Да.
   — По правде говоря, я надеялась, что Лоретта и Майкл были к тебе более щедры. В конце концов качество твоей информации — на первый взгляд по крайней мере — кажется хорошим.
   Он молчал, теперь начиная понимать.
   — Так ты потчевала меня фальшивкой, чтобы я передавал ее им?
   — Ну, конечно, именно так оно и было. Поначалу мне хотелось устроить скандал с криками и воплями, но потом меня охватило искушение приобрести волнующий опыт и использовать тебя. Например, Джеймс Хьюстон. Жалкая фигура, но все же он слегка спутал их карты. Но своим шедевром считаю компанию Корди. И, конечно, мне надо было положить конец всем махинациям Майкла с нашей сталелитейной компанией. Ну еще кое-что. Думаю, ты сможешь узнать все, если тебе интересно, что случилось с того памятного вечера.
   — Я не хотел обидеть тебя, Элизабет. Пожалуйста, ты должна мне поверить. Я, право же, я.., ты дорога…
   Нож для колки льда нажал сильнее на его горло.
   — Не произноси таких слов, Роуи.
   Ее голос задрожал. А она-то думала, что все ее чувства под контролем, что она способна держать себя в руках. Элизабет замолчала, стараясь дышать глубоко и ровно.
   — Ты знаешь, Роуи, если я убила Тимоти только из-за того, что он хотел развестись со мной, то у меня гораздо больше оснований желать отправить тебя в преисподнюю.
   Элизабет заметила, что у него на лбу выступил пот. Наконец он по-настоящему напуган, боится ее. Новое, неизведанное чувство, когда кто-то тебя боится.
   — Нет, Элизабет, ты должна понять, почему я это делал.
   — Я знаю, почему, Роуи. Тебе все еще нужны два миллиона долларов, так ведь? Сожалею, но, судя по всему, следует поскорее сделать предложение Аманде. И еще кое-что. Если ты хоть слово проронишь Карлтонам, а я все равно узнаю, я уничтожу тебя, разорю. Твои драгоценные банки перестанут существовать. Никакого принуждения, просто я уничтожу тебя и твою бесценную семейку заодно.
   Ты меня понимаешь?
   — Да, — сказал он, — понимаю.
   Она заметила, что страх исчез из его глаз, но ей было все равно.
   — Ты знаешь, Роуи, по-настоящему убийца — это ты. Ты убил Элизабет Ксавье Карлтон. Ее нет больше. А неплохая была женщина, просто одинокая, неустроенная. К тому же ей пришлось пройти через такие испытания, которые выпадают не каждому на долю. Она ведь была как глина в твоих руках — податливая, доверчивая. Интересно, не правда ли, что большинство женщин делают то, что хочет их мужчина, если, конечно, они любят его? Это удивительно, право, удивительно. И еще одно, Роуи, в будущем постарайся, чтобы наши пути не пересекались никогда. Можешь придумать любую историю для Лоретты и Майкла, и, по правде говоря, мне глубоко безразлично, как ты выпутаешься из их сети. Но запомни — моя сеть больше и смертельно опасна, гораздо опаснее, чем их. А теперь вставай — ты выглядишь очень глупо, лежа здесь и потея, как свинья.
   Она очень быстро вскочила с постели и направилась к двери спальни. Потом круто обернулась, чтобы посмотреть, не собирается ли он кинуться на нее. Но он сидел на краю постели, не сводя с нее глаз, но и не двигаясь.
   — Я хочу, чтобы через десять минут духу твоего не было в моем доме, — четко произнесла она и закрыла за собой дверь спальни.
 
   Она была на грани того, чтобы убрать рояль. Ей не хотелось никаких напоминаний о прежней Элизабет. Но был Кристиан, и он приходил в восторг от ее игры, а кроме того, спас ей жизнь.
   Коги преданно вытирал пыль с рояля, хотя большей частью крышка инструмента бывала опущена.
   Элизабет больше не интересовалась туалетами от Армани. Она отправилась в магазин Бергдорфа и купила шесть готовых костюмов скромного и даже строгого покроя. Таков был вкус и облик новой Элизабет Карлтон.
   Двумя днями позже, в среду утром, без всякого предисловия она сказала Адриану:
   — Вам известно, как я старалась изучить все, что касается бизнеса, самые его основы. Но теперь я хочу полностью взять бразды правления в свои руки. Выбирайте: или вы остаетесь моим помощником, или я найду кого-нибудь еще. Я не скажу вам, почему я приняла такое решение. Достаточно того, что оно принято, и бесповоротно. Речь идет о власти, и власть эта у Элизабет Карлтон, не у Тимоти Карлтона — мир его праху — или у каких-нибудь изголодавшихся по власти фаворитов. Я хочу встретиться с остальными членами группы, и немедленно, так как есть проект, который я хотела бы начать разрабатывать, не откладывая. Не будете ли вы так любезны сообщить вашей команде, что моей первой и главной целью будет избавление от Брэда Карлтона. Я хочу встретиться с ним сегодня в три часа дня в моем кабинете, и мне нужны соображения по этому поводу. Есть вопросы, Адриан?
   Он смотрел на нее во все глаза.
   Больше она ничего не добавила, но терпеливо ждала. Вдруг он улыбнулся.
   — У меня есть для вас пара блестящих книг, Элизабет, вы должны их прочесть. Почему бы не взглянуть на них, пока я буду знакомить остальных с вашими планами и завтрашней повесткой дня.
   — Благодарю вас, Адман, — сказала она. — Давайте ваши книги.
   — Ну, что же! Это начало, Элизабет.
   — Знаю.
 
   Элизабет оглядела стол и пятерых мужчин, сидевших за ним. Они все еще в состоянии шока, подумала она и подавила мрачную улыбку. Сама она села на председательское место во главе стола, на место, отмеченное знаком власти, и сказала:
   — С момента смерти Тимоти каждый из вас в своей области получил огромную власть. Вы поработали очень хорошо. Каждый из вас отлично справился с меняющимися обстоятельствами. Вы мастера вводить новое, способствовать переменам, благотворным для вас самих и для АКИ. Теперь с инициативой выступлю я сама. Я полностью беру на себя управление концерном и хотела, чтобы вы услышали об этом из моих уст. Если кто-нибудь из вас считает, что работать на меня — для него проблема, пусть оставит свой пост сейчас же. Кой Сиверстон медленно сказал:
   — Я бы хотел знать — почему, Элизабет. Не думаю, что я требую слишком многого. Например, вам не нравится, как мы ведем дела?
   — Я уже сказала, что каждый из вас работал хорошо. А что касается “почему”, то это не ваше дело. В одном могу заверить — это не перепады настроения легкомысленной женщины. Я больше не хочу быть символом, фиктивным руководителем. Вы будете работать на меня, не вокруг меня или обходя меня стороной. Ясно всем?
   Молчание.
   — Понимаю, — сказала Элизабет. — Предлагаю устроить голосование. Начнем с вас, Адриан.
   — Я хочу возглавлять отдел стратегического планирования АКИ, но, конечно, под вашим началом.
   — Кой?
   — У вас нет опыта, Элизабет. Вы женщина и музыкант.
   — Все верно. И каковы ваши соображения?
   — Я соглашусь, если вы готовы прислушиваться к нам, по-настоящему прислушиваться.
   — Принято. Я не дура.
   — Очень хорошо, — ответил Кой.
   Трое остальных тоже согласились, как она и рассчитывала. Эдгар Дерби, тучный компьютерный гений, потел, будто боялся, что скоро останется без работы. Неужели Карлтоны добрались и до него? Она молча покачала головой; нет, не может быть.
   — А теперь, — сказала Элизабет, — давайте подумаем, что можно сделать для того, чтобы ввести в действие мой проект. Адриан, есть у вас какие-нибудь идеи насчет того, как можно вытеснить Брэда Карлтона?
   Прежде чем Адриан успел ответить, вошел Род Сэмюэлс.
   — Прошу прощения за опоздание, Элизабет.
   Джентльмены.
   — Садитесь, Род. Мы, собственно говоря, только что начали. С настоящего момента я даю название этому проекту ВБК. Вытеснение Брэда Карлтона. Видите, я уже понимаю, как обозначать понятия с помощью сокращений. Род здесь, потому что он наш эксперт по юридическим вопросам. А теперь, Адриан, продолжайте, пожалуйста.
   — ..его отчетность оказалась в полном порядке — комар носа не подточит, и вам это известно.
   — Да, известно. Они оказались в порядке, потому что произошла утечка информации. Больше подобного не повторится — я ручаюсь.
   — Откуда такая уверенность, Элизабет? — спросил Род. — Кто был источником утечки?
   — Я не могу ответить на ваш вопрос. Могу только заверить, что не бедный Эвери. Кой давайте-ка снова неожиданно проверим отчетность Брэда.
   Она смотрела, как Кой что-то писал в своей вездесущей записной книжке.
   — Эдгар, ваши соображения?
   Эдгару Дерби особенно нечего было сказать. Он проглотил одну из своих пилюль, понижающих давление. Бенджамин Холлимер скреб лысую голову и бормотал какие-то глупости. Он отчаянно мечтал остаться в одиночестве и подумать. Таков был его метод работы. Оран Уикс выглядел заинтересованным, но чувствовал себя не в своей тарелке в обществе этой новой Элизабет.
   Наконец Элизабет повернулась к Роду Сэмюэлсу:
   — Род?
   — Забудьте о легальном пути, забудьте о сделках, касающихся земельных владений. Нужно взяться за него с другого конца и перегрызть ему глотку.
   — Согласна, вы читаете мои мысли, — сказала Элизабет.
   Видя недоуменные взгляды помощников, пояснила:
   — У Брэда репутация голубого. Он собирается жениться на дочери сенатора. Ну, теперь у вас появились какие-нибудь идеи?
   Адриан заметил очень тихо:
   — Частный детектив, фото, возможно, давление.
   — Это жесткая игра, — задумчиво произнес Кой.
   — Самая жесткая, — согласилась Элизабет.
   — Давайте-ка начнем действовать без промедления. А теперь перейдем к следующему пункту. Я хочу знать, по-настоящему хочу знать, все наши крупнейшие компании и познакомиться с их руководством. Я отвела себе на ознакомление шесть месяцев. Адриан составит расписание. Буду изучать каждую компанию в течение трех дней, затем мы будем наносить ее руководителям неожиданный визит.
   С минуту она молчала, потом оглядела по очереди всех мужчин, сидевших за столом.
   — Если, — сказала она очень спокойно, — что-либо, что мы обсуждаем в этой комнате, станет известно за ее пределами или если окажется, что для руководства какой-нибудь компанией наш визит не будет неожиданным, я уволю всех без исключения.
   После того, как все остальные гуськом вышли из комнаты, Адриан и Род остались.
   — И еще одно, — сказала Элизабет, — Адриан, помните ту ужасную сцену с Кэтрин Карлтон в ресторане?
   — Слишком хорошо, — отозвался тот с гримасой.
   — Помните человека, с которым она ужинала?
   — Смутно. А что?
   — ..Чэд Уолтере. Его убили. Полиция не стала докапываться до истины, так как он был торговцем наркотиками. Связан с мафией и все такое. Но я считаю, что наркотики тут ни при чем.
   — Не совсем вас понимаю, — откликнулся Род, внимательно глядя на нее. — Я думаю, что один из Карлтонов, возможно, Лоретта, велел его убить. Видите ли, Кэтрин была на пороге того, чтобы оказаться в центре довольно громкого и мерзкого скандала. Вероятно, Уолтере приучил ее к кокаину. Я хочу нанять еще одного частного детектива, чтобы он проверил все мои догадки. Можете этим заняться, Род?
   — Бог мой, Элизабет! Карлтоны — сборище неприятных людей, но не убийцы же они?
   — Вы забываете, что кто-то убил Тимоти, — ответила она очень спокойно. — Я этого не делала. Кто тогда?
   — Но, ради всего святого, он же член их семьи!
   — Возможно, вы правы, я не знаю. Но если они повинны в смерти Уолтерса, такая информация даст нам больше возможностей оказывать на них давление, больше власти над ними.
   С минуту она молчала, рука ее сжалась в кулак.
   — Я должна узнать.
   Два дня спустя на второй странице “Нью-Йорк пост” появилось сообщение о том, что полиция арестовала мелкого поставщика кокаина некоего Хуана Рамиреса по обвинению в убийстве Чэда Уолтерса. Уолтере якобы пытался прибрать к рукам бизнес Рамиреса в Атлантик-сити. Показания свидетелей представлялись убедительными.
   — Проклятье, — сказала Элизабет. — Я и правда думаю, что вы не остановитесь ни перед чем, Лоретта.
   Она помолчала, потом задумчиво произнесла:
   — Лоретта, вы и Майкл самые удачливые люди из живущих на свете или умнее, чем я предполагала. Вероятнее последнее.

Глава 11

   — Я горжусь вами, Элизабет. Вы теперь управляете собственной жизнью. За вас, моя дорогая.
   Элизабет улыбнулась Кристиану Хантеру, и их бокалы с вином звякнули, соприкоснувшись друг с другом.
   — Благодарю вас, Кристиан. Это были безумные три месяца. Теперь я без труда засыпаю. В ту минуту, когда моя голова касается подушки, я выключаюсь, как свет.
   Кристиан бросил взгляд на газету на кофейном столике.
   — “Бостон глоб”?
   — Да, — ответила она и взяла в руки газету. — В ней объявление о помолвке мистера Роуи Чалмерса и мисс Аманды Монтгомери. Это его второй брак и ее третий. Я все раздумывала, послать ли подарок или письмо с соболезнованиями мисс Монтгомери. Хотя, — продолжала она, глядя куда-то в сторону, — у нее, вероятно, достаточный опыт, чтобы распознать, когда ее обманывают.
   Кристиан расслышал в ее тоне только насмешку и расслабился.
   — Вы удачно отделались от него, — сказал он. Она сбросила с ног туфли и положила ноги на стол, прислонившись головой к подушке софы.
   — Вам что-то известно, Кристиан?
   — Пока еще нет, но я терпелив. Она рассмеялась:
   — Теперь наконец-то я чувствую себя достойным членом человеческого общества. Я все еще боюсь, что сделаю или скажу что-нибудь не то, что-нибудь очень глупое, но с каждым днем мой страх ослабевает.
   — Только не утратьте свою человечность по дороге, Элизабет.
   — Вы имеете в виду, что я могу перестать верить людям?
   Тон ее был небрежным, но его чуткое ухо уловило в голосе холодную решимость.
   — Вы должны не забывать, что есть люди, которым можно и следует доверять. Например, мне, Элизабет.
   — Вам я верю, Кристиан. В конце концов вы ведь спасли мне жизнь. Зачем вы стали бы ее разрушать?
   Он ничего на это не ответил, и она через минуту продолжила:
   — Я просто поняла, что вести дела и иметь личные отношения с людьми — совершенно разные вещи.
   Она не заметила выражения боли на его лице. Кристиан принялся набивать трубку.
   — Я горжусь дружбой с вами, — сказала она через минуту, и по ее тону было ясно, что она его немного поддразнивает. — И вы не разыгрываете со мной психоаналитика.
   — Психоанализ — самое последнее, что вам требуется, моя дорогая. Тем не менее…
   — Да?
   Он сделал яростную затяжку.
   — Вам следует проводить больше времени со мной.
   — Если я не ошибаюсь, Кристиан, мы бываем вместе по крайней мере два раза в неделю. Она вздохнула и повернулась к нему лицом.
   — Разве я не говорила вам совсем недавно, как высоко ценю вас? Вам не важно, богата я или бедна. Вы просто проявляете ко мне человеческие чувства. Такой друг, как вы, — это нечто из ряда вон выходящее.
   "Друг и не более того. По крайней мере пока”.
   — Сыграйте для меня, Элизабет. Она пошевелила пальцами ног.
   — Сколько угодно, если вы не потребуете, чтобы я снова надела туфли.
   Он хотел услышать Шопена, и она начала играть именно Шопена. Для него. Для себя она никогда больше теперь не играла. Когда она наконец подняла голову, то увидела, что его глаза закрыты.
   — Вы спите, Кристиан?
   Он и мускулом не шевельнул.
   — Нет, еще, если можно.
   Из-за того, что мало практиковалась в последнее время, Элизабет почувствовала легкое покалывание в предплечьях. Нет, больше не будет этюдов Шопена. Она начала играть свою любимую тему из фильмов о Джеймсе Бонде. “Никто не делает это лучше”.
   — Предполагалось, что вы хотели мне этим что-то сказать? — спросил он лениво, когда последний аккорд умолк.
   — Какой вы понятливый! А теперь поздно, а у меня встреча завтра в восемь утра. Увидимся в пятницу вечером, Кристиан?
   — Да, — ответил он, поднимаясь. — Я знаю одно место, куда хочу вас сводить. Чернокожий джаз-пианист так хорошо импровизирует, что его импровизации стоило бы записать.
   Она смотрела, как он надевает свой пиджак из твида. Этот человек, который и теперь не перестал быть таинственным, занял определенное место в ее жизни, стал ей дорог. И главное — он не торопил, не подталкивал ее. Она подняла лицо, подставляя его Кристиану для прощального поцелуя.
   Он был легким — губы едва коснулись губ.
   — Доброй ночи, Элизабет.
   Кристиан спустился на лифте вниз, пожелал доброй ночи Гэлэхеру, зная, что после его ухода Гэлэхер запрет дом так, что и блоха не проскочит, затем взял такси и поехал на квартиру к Сьюзен на Пятидесятую улицу. Она ждала его, как он и предполагал, как ей и следовало.
   Хантера буквально трясло от желания.
   — Сейчас же, — сказал он.
   «Почему ты ее не заставишь делать то же самое?»
   Но Сьюзен не произнесла этого вслух, а тут же повела в спальню и расстегнула “молнию” на его брюках. Сама процедура никогда не занимала у него много времени, особенно если он проводил вечер с “той”.
   Потом он лежал на спине и молчал.
   Сьюзен уже давным-давно научилась держать свои мысли при себе, а рот на запоре. Стакан бренди — вот что сейчас ему надо.
   Что, размышляла она, есть в Элизабет Карлтон, чем не обладает она? Деньги, все дело в деньгах. Но что до этого Кристиану. Он богат, так богат, что — можно держать пари — не помнит, куда вложены его средства. Нет, в этой женщине было что-то еще, что-то особенное.
   Наконец она сказала, и в голосе ее звучала неуверенность:
   — Я беру уроки игры на фортепьяно. Этим она привлекла его внимание. Он потянулся за трубкой.
   — О чем ты думаешь, Кристиан?
   — Думаю, что ты можешь поступать, как тебе нравится, Сьюзен. Уже поздно. Благодарю тебя. Увидимся.., в пятницу, но, боюсь, это будет поздно вечером.
   — Да, Кристиан, хорошо.
   Она наблюдала, как он одевается и запихивает трубку в карман пальто, и ей хотелось заплакать.
 
   Сенатор Чарльз Хенкл взял в руки запечатанный конверт, переданный ему экономкой, нетерпеливо кивнул головой. Он опаздывал на встречу, но письмо выглядело необычно. Во-первых, его доставили с посыльным, а во-вторых, на нем было написано:
   "Личное и конфиденциальное”. Надпись сделана внизу конверта большими печатными буквами. Возможно, подумал он цинично, еще одно доброхотное деяние от неизвестного лица или лиц, которые, вероятнее всего, скоро объявятся, если он примет эту дань. Он подошел к письменному столу и сел. Взял свой старинный нож для вскрытия конвертов и осторожно подцепил плотную бумагу.
   Внутри лежало с полдюжины фотографий размером восемь на десять. И больше ничего. Он взял одну, повернул ее лицевой стороной к себе — и застыл в неподвижности. Фотографии были глянцевые и цветные, и на них был запечатлен Брэд Карл-тон, стоящий, опираясь на ладони и колени. Другой мужчина, помоложе, трахал его — лицо выражало безумный экстаз.
   Медленно, по одной, Чарльз Хенкл начал рассматривать фотографии. “Качество блестящее”, — подумал он, хотя голова его была как в тумане. Сколько деталей на этих фотографиях, сколько крупных планов! Но одна, от вида которой ему стало дурно, была особенно впечатляющей: Брэд целовал своего партнера, засунув язык ему глубоко в рот, рукой он сжимал его пенис.
   Хенкл осторожно положил фотографии в конверт и запер ящик письменного стола на ключ. Он прошел из кабинета в ванную, и там его вырвало. Первой его мыслью, когда он полоскал рот, было: спала ли с ним Дженни? Боже мой, а что если у него СПИД? И ему захотелось убить Брэда Карлтона.
   Он уехал из дома в Джорджтауне, не пожелав повидать жену и дочь. Подумал, может быть, стоит показать фотографии Дженни, но потом отказался от этой мысли.
   Хенкл вернулся домой в полночь, прошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Потянулся к телефону. Хорошо же, маленький ублюдок, узнаем, дома ли ты и если дома, то для тебя, чертов сукин сын, будет лучше, если трубку возьмешь ты, а не другой мужчина.
   Телефон прозвонил уже три раза, и Хенкл заскрежетал зубами.
   — Алло, Брэд Карлтон слушает. Хенкл постарался взять себя в руки.
   — Говорит Чарльз Хенкл, — сказал он. — Хочу повидаться с тобой, Брэд. Хочу, чтобы завтра ты вылетел в Вашингтон. Я встречусь с тобой в “Ля фуршетт” ровно в полдень.
   — Но.., в чем дело, сэр? С Дженни все в порядке? Брэд провел рукой по волосам, стараясь собраться с мыслями. Он крепко уснул, было уже поздно, очень поздно. На другом конце провода слышалось тяжелое дыхание будущего тестя. Что, черт возьми, это могло значить? Он спросил снова, на этот раз более резким тоном:
   — Сэр, с Дженни все в порядке?
   — Да. Но непременно будь там, Брэд.
 
   Джонатан Харли вышел из Первого народного банка в Филадельфии ровно в десять часов утра. На лице его сияла такая широкая улыбка, что встречные останавливались, а потом невольно улыбались в ответ.
   — Десять миллионов долларов, — сказал он вслух. — Теперь я выбрался из трясины на свет Божий. Заем дали на три месяца, после чего он должен в течение месяца возвратить деньги. Времени навалом, а процентная ставка не так уж высока, не чрезмерна. Таковы были условия, зафиксированные на бумаге, на самом же деле он был на дружеской ноге со своим банкиром и в случае надобности мог получить любую отсрочку. Теперь он выкупит хороший кусок у Роз — как можно больше акций, через подставное лицо, потому что, если он заговорит с ней сам, она, возможно, плюнет ему в лицо, а дальше.., дальше у него появится возможность развивать и расширять свою компанию, как он и собирался.
   — Я вижу, полный успех, — заметила Мидж при виде ослепительной улыбки на лице своего босса.