Коултер Кэтрин. Необоснованные претензии

   Она ушла, и на мгновение ее радость померкла. “Возможно, — думала она, — папа просто не хочет отдавать меня другому мужчине. Я так долго оставалась его маленькой девочкой”. Это объяснение ей понравилось.
 
   Кэтрин вся дрожала и ничего не могла с этим поделать. Не веря собственным глазам, она стояла в кабинете бабушки с пачкой фотографий в руке. У нее и в мыслях не было что-то разнюхивать, просто ее внимание привлек слегка приоткрытый ящик письменного стола, обычно всегда запертый на ключ, а бабушка на минуту отлучилась. В ящике она углядела конверт из плотной бумаги, который выглядел интригующе, и потянула его к себе.
   И открыла.
   Брэд с другим мужчиной. Совокупляющиеся? Или это называется по-другому — в момент свершения акта мужеложества. Медленно взяла верхнюю фотографию, подняла ее и посмотрела следующую. То же самое, только ракурс иной.
   О Боже! Конечно, слухи доходили, но она никогда им не верила.
   Еще фотографии. Дженни и Брэд. Тоже совокупляющиеся. К одной из фотографий сверху прикреплен клочок бумаги с вашингтонским телефоном (Вашингтон, Колумбия) и местным кодом.
   Что сие могло означать? Она услышала голос приближающейся по коридору бабушки и торопливо запихнула конверт с фотографиями в ящик стола. Кэтрин постаралась оставить ящик в таком же состоянии, как и прежде, слегка приоткрытым. У бабушки орлиные глаза, от них ни одна мелочь не укроется.
   О Дженни. Бедная маленькая пышечка. Она смотрела, как медленно входила в кабинет бабушка — прямая, как всегда, с белоснежными волосами. Царственная викторианская леди. И эти фотографии! Кэтрин снова содрогнулась.
   — Привет, моя дорогая, — сказала Лоретта, улыбаясь Кэтрин своей особой, для нее предназначенной улыбкой.
   — Что привело тебя сюда так рано? Кэтрин почувствовала, как по щекам ее разливается краска. О Боже!
   — Я.., я просто хотела сказать, что мой нос больше не кровоточит!
   — Это хорошо, — сказала Лоретта, и Кэтрин почувствовала, что взгляд бабушки рыщет по ее лицу. Изучает, как насекомое под стеклом.
   — Право же, так оно и есть. И я не вижусь больше с доктором Кристианом Хантером.
   — Великолепно. Я счастлива, что ты послушалась моего совета. Но есть кое-что еще, моя дорогая. Как насчет Роуи Чалмерса?
   Кэтрин опустила глаза:
   — Я и с ним не собираюсь больше встречаться. Она знала, что, по всей вероятности, лжет. Но сейчас ей требовалось только одно — улизнуть и все обдумать.
   — Я рада, Кэтрин. Ты останешься на ленч? Кэтрин почувствовала, что ее охватывает паника. Она знала, что у нее не хватит ни отваги, ни ума, чтобы противостоять неизбежному допросу бабушки.
   — Нет, жаль, бабушка, но у меня встреча в городе.
   — Что за встреча?
   — С дантистом! На днях у меня вывалилась пломба.
   Лоретта гадала, что происходит с Кэтрин и почему она снова лжет ей. Ладно, у нее слишком много дел, чтобы начать допытываться сейчас же. Кроме того, возможно, Кэтрин и не солгала.
   — Хорошо, моя дорогая. Тогда приходи обедать вечером. Ты ведь знаешь, Дженни приедет к нам на уик-энд. Думаю, следует собраться всей семьей. Свадьба будет через пять недель.
   Кэтрин боялась, что ее сейчас вырвет.
   — Я постараюсь, бабушка. — И тотчас же ускользнула.
 
   Кристиан остановился и засмотрелся на витрину ювелирного магазина, где были выставлены дорогие часы. Он почувствовал, что его охватывает паника, и сделал шаг назад, столкнувшись при этом с женщиной, нагруженной покупками. Она возмущенно воззрелась на него, и он извинился.
   "Боже мой, — думал он, — как я мог совершить такую глупость?” Он сделал над собой усилие и постарался успокоиться. Итак, он сделал замечание о часах Тимоти Карлтона, оказавшихся на руке Коги. Ну и что?
   Элизабет сказала, что подарила эти часы Тимоти. Конечно же, он носил их часто, возможно, каждый день. И в прошлом он, Кристиан, и правда встречался с Тимоти.
   Конечно, это несерьезная оговорка. Глупая, но не надо придавать ей значения.
   Он возобновил прогулку на Пятой авеню. Нужно узнать, когда Элизабет подарила Тимоти часы.
   Но сделать это очень тонко и осторожно.
   Он видел эти часы только раз. Они были на руке Тимоти Карлтона в тот вечер, когда Кристиан Хантер вонзил ему в грудь нож для колки льда.
   Он помнил блеск золота в свете фонарика, отчетливо помнил. У него даже тогда мелькнула мысль, что старик не заслуживал таких красивых часов. Прямо сокровище Тутанхамона. На старческой руке Тимоти с узловатыми венами они выглядели нелепо.
   Кристиан почувствовал, как волосы на затылке у него поднялись от страха. Ладони рук вспотели.
   Он тихонько чертыхнулся и выругал себя. Это просто смешно. Скорее всего Элизабет подарила Тимоти часы на свадьбу.
   Он продолжал свою прогулку. Страх убывал. Ему легко удастся все разузнать об этих проклятых часах, а потом все снова станет прекрасно.

Глава 19

   Брэд Карлтон смотрел на сестру, не отрываясь.
   — Ты должен отказаться от свадьбы, Брэд, — снова повторила Кэтрин. — Ты должен.
   Они стояли посреди комнаты Брэда в особняке Карлтонов на Лонг-Айленде. Дженни с матерью должны были приехать через пару часов.
   Брэд попытался взять себя в руки.
   — Послушай, Кэти, ты забудешь, что видела, обещай мне!
   — Почему эти фотографии оказались в ящике у бабушки? И чей номер телефона написан на конверте? — Прекрати, маленькая дурочка! Оставь меня в покое и предоставь событиям идти так, как есть. С отцом Дженни заключена сделка. Вот и все. Свадьба состоится.
   — Ты хочешь жениться на Дженни? — спросила Кэтрин спокойно. Ее отвращение на мгновение ослабло — ведь она так долго была страстно привязана к своему старшему брату. С самого детства он был ее идолом.
   Брэд пожал плечами.
   — Я ничего не могу теперь изменить.
   — Но это несправедливо по отношению к вам обоим! Я понимаю, что в Дженни столько же от личности, сколько в этом стуле, но все же она человеческое существо, Брэд, у нее есть чувства.
   — Как ты могла заметить по фотографиям, в постели она бешеная, — сказал он, и при воспоминании лицо его исказилось гримасой.
   — Насколько я могла заметить по другим фотографиям, ты в некоторых случаях тоже бываешь бешеным в постели.
   — Послушай, Кэти, прошу тебя, оставь все, как есть, ладно? Последнее слово за бабушкой. Все кончено — остается только обсыпать рисом новобрачных.
   — Так это был шантаж, да? — медленно спросила Кэтрин, продолжая пристально смотреть на брата. — Бабушка шантажировала сенатора Хенкла фотографиями, на которых ты и Дженни?
   — Да.
   — А как насчет тех, на которых ты с мужчиной? Не понимаю.
   Но, конечно, ей все уже стало ясно.
   — Это дело рук Элизабет, суки Элизабет. Она послала фотографии Хенклу, но не решилась продолжать свою игру, когда увидела фотографии мои и Дженни.
   Потребовалось несколько минут, чтобы переварить эти сведения.
   Наконец Кэтрин заговорила:
   — Так сделка состоит в том, чтобы ты стал моногамным, как только вы с Дженни поженитесь?
   — Да, верно.
   — А ты сможешь?
   — Я.., я не знаю, — ответил Брэд. — Боже, я хотел бы уехать, бежать из страны.
   — Я тоже, — произнесла со вздохом Кэтрин.
   — Почему бы нам не уехать вместе? Как насчет Катманду или Бомбея?
   — Даже Гавана подойдет. Он погладил ее по щеке.
   — Кэти, поверь, мне самому от этого всего тошно, — сказал Брэд, — но что сделано, то сделано.
   — Думаю, что в Калифорнии должен быть ты, а не Трент.
   — Да, старина Трент настолько правильный, что от него волосы сами завиваются кудрями.
   — В таком случае пусть он приедет сюда, а ты уедешь. Начнешь новую жизнь, которую выберешь сам. Ты же взрослый человек, взрослый. Это так просто, Брэд.
   Она наблюдала за ним и заметила, что на мгновение лицо его оживилось и в глазах вспыхнула надежда, но тотчас же это выражение сменилось оцепенелой покорностью. Она сказала очень спокойно:
   — Я люблю тебя, Брэд, но не могу этого допустить. Не только из-за Дженни, но и из-за тебя.
   — Ты попытаешься помешать? Подумай, к чему это приведет.
   Кэтрин бросила на него долгий прощальный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась и бросила через плечо:
   — Есть еще кое-что. Ты знаешь, я больше не убеждена, что нашего отца убила Элизабет.
   Брэд смотрел на нее непонимающим взглядом.
   — В таком случае — кто?
   Кэтрин ответила с горьким смехом:
   — Знаешь, я бы не удивилась, если бы это оказалась бабушка. Она бы ни перед чем не отступилась.
   — Нет, — возразил он серьезно. — Наш отец — единственный из всей семьи, кому она не причинила бы зла.
   — По крайней мере намеренно?
   — Она не может быть другой. А мы — все мы — поддерживаем ее, видимо, семье выгодно, чтобы она оставалась на троне и управляла.
   — Почему Элизабет пошла на попятную? Казалось, она готова на все, чтобы отплатить нам за то, что мы сделали с ней.
   — Кто знает? Уходи, Кэтрин. И держи язык за зубами.
 
   Лоретта благодушно поглядывала на Брэда и Дженни все время, пока продолжался обед. Девушка прекрасно подойдет — такая податливая, прямо воск. А если Брэд будет недостаточно настойчив, она ему поможет. Ее глаза, проследовав вдоль всего стола, остановились на Кэтрин. Что-то не так, и это не пустяки. Придется, вероятно, снова направить по ее следам сыщика, пусть выяснит, чем она занимается вне дома.
   Кэтрин вздрагивала каждый раз, когда Дженни открывала рот и говорила что-нибудь с оглядкой на Брэда. Мать Дженни выглядела так, будто в ее сеть попал кит вместо мелкой рыбешки, — она явно гордилась удачей своей плаксы-дочери. Глупая, никчемная клуша!
   Что делать? Кэтрин размышляла.
   «Элизабет прислала фотографии Брэда и его любовника сенатору Хенклу. Но потом отступила. Почему?»
   За медальонами из телятины и спаржей со сливками Кэтрин приняла решение.
 
   Миллисент Стейси нахмурилась, неслышно входя в офис Элизабет.
   — Что там, Милли?
   Она даже не знала, как сказать. Стояла и чувствовала себя полной дурой.
   — Пожар? Одна из наших компаний взлетела на воздух? Выкладывайте, я это переживу. Клянусь.
   — Нет, Элизабет, ничего подобного. Там Кэтрин Карлтон. Она хочет вас видеть.
   Элизабет недоуменно заморгала. Кэтрин!
   — Похоже, у меня нет выбора. Придется ее принять. Если вы услышите, Милли, что здесь начинается драка, вернитесь. Не исключено, что я начну ее душить.
   Кэтрин была одета, чтобы убить наповал. Элизабет оценила это, когда девушка вошла в черно-белом клетчатом шерстяном ансамбле от Валентино. “Убить”. Почему у нее такие странные ассоциации?
   — Кэтрин, — сказала Элизабет медленно, поднимаясь со стула.
   — Спасибо, что согласились меня принять, Элизабет.
   Боже мой, что происходит? Говорит вполне дружелюбно.
   — Чего ты хочешь?
   — Я начинаю думать, что это не вы убили отца. Элизабет подняла бровь.
   — Что-то новенькое. И это я слышу от представителя семьи Карлтонов!
   — Я заслужила вашу иронию. Но я пришла поговорить о другом.
   — Да?
   — О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:
   — Значит, ты тоже знаешь об этой истории?
   — Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.
   — Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.
   — Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.
   — Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно — не в личном разговоре, конечно, — но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.
   — Ему тоже, — сказала Кэтрин.
   — Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?
   — Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.
   — А ты, Кэтрин? Почему ты, собственно, пришла сюда?
   Внезапно Элизабет осознала, что они все еще стоят посреди ее офиса, будто изготовившиеся к бою боксеры на ринге.
   Она жестом указала на софу:
   — О, садись, Кэтрин. Садись.
   — Я хочу знать, не можете ли вы помешать этому, Элизабет?
   — Послушай, Кэтрин, я уже сделала, что смогла. Но, видишь, не получилось, впрочем, как и многое. Твоя семья оказалась хитрее, рядом с Лореттой я просто невежда-новичок.
   — Вы послали фотографии Брэда сенатору Хенклу в отместку?
   — Нет, не в отместку. Я пыталась найти рычаг воздействия на твоего брата. Он ненавидит меня, Кэтрин. Конечно, все вы настроены против меня, но самым большим гвоздем в моем стуле оказался Брэд, и он все еще продолжает действовать как враг.
   — Кто убил моего отца, Элизабет?
   — Если бы я знала, неужели, ты думаешь, ничего бы не предприняла? Боже, да ты дура, Кэтрин! Послушай, мне действительно жаль, особенно жаль бедную Дженнифер Хенкл, но твоя бабушка будет стоять на своем. И ты это знаешь. А теперь, если ты сказала все…
   Кэтрин вздохнула.
   — Глупо было приходить сюда. Я знаю, что вы ничего не можете сделать, да и с какой стати?
   — Жизнь должна быть проще, я уверена, — сказала Элизабет. — Но почему-то все усложняется, все путается, враги превращаются в мирных зрителей, если не в союзников.
   Элизабет провела рукой по волосам.
   — О, Кэтрин, я попытаюсь что-нибудь придумать, но готова поручиться, что ничего из этой затеи не выйдет. Почему бы тебе не взбунтоваться против бабушки?
   — Я хотела бы, но боюсь.
   — Я тебе не судья, но все-таки подумай.
   — Вы знаете, что я ходила на прием к Кристиану Хантеру?
   — Да.
   — И виделась с Роуи Чалмерсом?
   — Да.
   — Я не знаю, как мне быть!
   — По большей части и я не знаю.
   В дверях появилась Миллисент Стейси.
   — Вас срочно просят к телефону, Элизабет.
   — Благодарю, что приняли меня, Элизабет. Знаю, раньше я вела себя как сука…
   — Да, но, надеюсь, это в прошлом. Ты так меня удивила, что я не знаю, что сказать. Прощай, Кэтрин, желаю тебе удачи.
   …Элизабет задумчиво смотрела вслед Кэтрин, потом покачала головой, озадаченная. Ничто не стоит на месте, все меняется, но обычно от плохого к ужасному. А здесь! Подумать только, Кэтрин пришла к ней! Да еще была мила и любезна! Поверить невозможно, Элизабет старалась заставить себя не думать о Дженнифер Хенкл. Она поступила глупо, пообещав Кэтрин найти выход.
   Элизабет вернулась к своему письменному столу и взяла трубку.
   — Да? Элизабет Карлтон слушает.
   — Привет, Лиз. Это Джонатан Харли. “Лиз?"
   — Да?
   Она попыталась придать своему голосу всю непреклонность, на какую была способна.
   — Думаю, наступило время, уважаемая дама, нам снова встретиться.
   — А я так не думаю.
   — И все же я проявлю настойчивость: вам придется со мной увидеться. Если откажетесь, будете потом очень жалеть.
   — Так скажите мне сейчас, в чем дело.
   — Нет. Только при личной встрече. Итак, сегодня вечером в мексиканском ресторане. Семь часов подойдет?
   Элизабет, хмурясь, смотрела на телефонную трубку. Чего хочет этот несчастный?
   — Мистер Харли, лишь, в том случае, если новость будет хорошей.
   Наступила краткая пауза.
   — Можете на это рассчитывать, Лиз. Я обещаю.
   — Не называйте меня Лиз.
   — По крайней мере я звоню вам сам, а это что-нибудь да стоит.
   — Не испытывайте судьбу, мистер Харли. Сегодня в семь вечера.
   — Можешь не сомневаться, детка.
   Послышался щелчок — на другом конце линии положили трубку.
   "Что он задумал? Впрочем, ей сейчас не до него. Кэтрин, Дженнифер. Зачем ей все это? А то она не знает, что, если пытаться распутать узел, он затягивается туже”.
   Джонатан Харли ждал ее, на этот раз одетый неформально — в вельветовые брюки цвета бордо и светло-коричневый свитер-водолазку, поверх свитера легкий спортивный пиджак из твида. Бизнесмен на отдыхе, красивый, атлетически сложенный бизнесмен.
   Когда она подошла к столику, он улыбнулся ей, но не встал навстречу.
   — Привет, — сказал он и жестом пригласил сесть.
   Официант отодвинул стул для нее.
   — Вам не надоело это место? Вы еще не нашли другого безопасного ресторана? Элизабет покачала головой.
   — Не можете же вы прятаться вечно, Элизабет.
   — Что вам нужно?
   — Хотите сегодня напиться как следует?
   — Я надеялась, что ваш самолет не прилетит вовремя. Обедать в одиночестве.., в этом есть свои преимущества, понимаете?
   — Да ну же, Элизабет, я не затащил вас в постель. Я не покусился на вашу добродетель. И не хнычу, вы не слышали от меня никаких жалоб.
   Он подумал, что она выглядит усталой и озабоченной. Обеспокоенной. Ладно, сегодня вечером на его устах будет печать. И все же, дай себе волю, к концу их свидания он был готов танцевать на столе и улыбаться во весь рот.
   — Прекратите молоть чушь, мистер Харли. Она повернулась к официанту, маячившему за спиной, и заказала перье. Джонатан кивнул в знак согласия.
   — Вы не очень-то напьетесь, если остановитесь на перье, мистер Харли.
   — Это праздничный вечер, Элизабет.
   — Вы выяснили, что у меня смертельная болезнь?
   — Ваши внутренности, как и ваша внешность, в полном порядке. В отличном состоянии. Она промолчала.
   — Я думал о вас. По правде говоря, думал о вас, когда занимался любовью с другими женщинами. Чертовски неудобно, знаете ли!
   Она бросила на него усталый взгляд, не соглашаясь поддерживать этот тон.
   — Что-то не похоже, чтобы вы искрились весельем.
   — Я устала, и у меня затруднения, поэтому вряд ли я гожусь для вашей компании — скучна и уныла. А теперь скажите, чего вы хотите?
   Он было уже заговорил, ему хотелось рассказать ей все, увидеть смятение, шок на ее лице, но передумал и придержал язык.
   — Что случилось, — спросил он отрывисто, — с нашей последней встречи?
   Принесли перье. Элизабет подняла свой бокал, но Джонатан опередил ее.
   — Тост, Элизабет.
   — Какой тост?
   Он нахмурился и проглотил готовые вырваться слова. Наконец заговорил, и голос его был непринужденным, а тон шутливым:
   — За будущее.
   — Довольно неопределенно.
   Она чокнулась с ним, потом отпила от своего бокала, почти жалея, что не заказала “Маргариту”. По крайней мере те кила уже подействовала бы на нее и краски мира смешались, а его очертания стали бы менее резкими и более обтекаемыми.
   — Может быть, вы скучали обо мне? И — тоже занимаясь любовью с другими мужчинами — представляли меня?
   — Пожалуйста, мистер Харли, — сказала она.
   — А в чем, черт возьми, дело? Может быть, вы все же расскажете?
   Элизабет склонила голову набок, глядя на него. Сердится. Глаза прищурены, губы сошлись в тонкую линию.
   — Ладно. Речь о молодой женщине, которую собираются принести в жертву. И помешать невозможно. Я ничего не могу поделать, и это гнусно.
   — А нельзя ли подробнее?
   — Нет. Даже, если бы я вам доверяла, вы тоже ничего не могли бы сделать. Да и какое вам, в сущности, дело?
   — Вы хоть кому-нибудь доверяете?
   — Нет. Люди способны чему-то научиться. Даже я.
   Снова появился официант, и они заказали ужин.
   — Мне казалось, у вас достаточно власти, — сказал Джонатан после того, как официант удалился, — чтобы многого добиться.
   — Да, многого. Это верно.
   — А знаете, Элизабет, — сказал он после минутной паузы, — может быть, со временем вы научитесь доверять мне.
   — Да ну, мистер Харли, ненависть не испаряется за одну ночь, вам это известно.
   "Но ведь Кэтрин изменилась или, во всяком случае, похоже, что изменилась, — подумала Элизабет. — А вдруг ее слова и действия были сплошным притворством, лицедейством? Нет, не похоже, ее беспокойство о Брэде и Дженнифер казалось абсолютно искренним”.
   — Ненависть проходит, но, конечно, не за одну ночь. Тут вы правы.
   — Мистер Харли, так в чем все-таки дело? Я устала и сегодня не собираюсь с вами препираться. Скажите мне просто, чего вы хотите.
   — Ладно, — ответил он, подавляя вздох. — Скажу.
   Но не мог этого сделать, пока что не мог. К вопросу о ненависти. Она была бы способна убить его.
   Принесли блюда. Несколько минут они молча ели.
   — Славная погода, — сказал Джонатан.
   — Да.
   — Думаю, “Дайанты” опять войдут в силу. А? Элизабет аккуратно положила вилку.
   — Через десять минут меня здесь не будет, мистер Харли.
   — Но вы не уйдете с пустыми руками, Элизабет.
   — И что же вы собираетесь передать мне? Эпидемию? Вирус?
   — У меня ведь еще есть время до того, как настанет срок заплатить долг?
   Она выжидающе смотрела на него. Джонатан положил вилку и наклонился вперед.
   — Завтра я встречусь с вами, вашим штатом и адвокатами. Завтра утром в десять часов в вашем офисе.
   — Зачем?
   — У меня готов для вас чек.
   Он подцепил вилкой большой кусок, широко улыбаясь ей. Выражение ее лица не изменилось, но она совсем притихла.
   — Маленькие девочки не должны играть в серьезные игры, — сказал он, желая услышать ее крики и проклятия в свой адрес. — Вы не могли выиграть, Элизабет, даже если б на вашей стороне были все ресурсы АКИ.
   Она все еще молчала.
   — Вы могли как угодно обращаться с вашим бедным мужем, но не со мной, Элизабет. Кстати, завтра со мной будет мой адвокат. Вы ведь не заставите меня долго ждать, да?
   Черт бы ее побрал! Почему она ничего не отвечает? Почему не плюнет ему в лицо? Почему не лягнет в пах?
   — Знаете, — продолжал он после минуты мертвого молчания, — для женщины вы не так уж плохи. Скажем, десять лет практики, и вы будете так же хороши, как я десять лет назад. Все дело в ваших гормонах, Лиззи. От них все ваши эмоции. Вы не можете мыслить так же ясно, как мужчина. Как я и говорил, вы не могли меня побить.
   Она все еще молчала. Неужели ей не интересно узнать, как он раздобыл деньги? Ну хоть бы отбрила его за все его провокационные замечания!
   Наконец она сказала очень спокойно:
   — Думаю, вы правы, мистер Харли. Элизабет спокойно допила остатки своего перье. Потом так же невозмутимо и очень аккуратно поставила пустой стакан на стол. Подняла с пола свою сумку, встала, посмотрела на него, повернулась и вышла из ресторана. Джонатан Харли выругался.

Глава 20

   На следующее утро Джонатан, сопровождаемый своим адвокатом Джошем Симпсоном, ровно в десять часов вошел в офис Элизабет. Они вместе учились в Йеле, и Джош был противником Джонатана в шахматном турнире на последнем курсе. Ему очень хотелось упомянуть об этом Элизабет, когда представлял ей Джоша.
   Элизабет сидела за круглым столом для конференций с Адрианом Маршем, Коем Сиверстоном и Родом Сэмюэлсом.
   — Доброе утро, Элизабет, джентльмены, — сказал Джонатан. Он не спускал с нее глаз — бледная, но совершенно спокойная.
   — Мистер Харли, — сказала Элизабет, кивком указывая на свободные стулья. Джонатан представил Джоша.
   — Сегодня я не считаю, что есть необходимость в обмене любезностями. Думаю, Элизабет сказала вам, почему мы здесь.
   Адриан покачал головой.
   — Нет, мистер Харли. Мы не в курсе… Речь идет об отсрочке платежа по вашему займу?
   Джонатан бросил взгляд на Элизабет. Молчание.
   — Нет, — ответил он резко. — Я здесь для того, чтобы заплатить свой долг. Мистер Марш, если вы будете так любезны, я попрошу вас распорядиться, чтобы ваши люди подсчитали баланс, мы быстро произведем сравнение наших данных, Джош отправится в банк и получит чек от кассира.
   В течение нескольких минут не раздавалось ни звука. Джонатан наслаждался, наблюдая за их ошарашенными лицами.
   Наконец Кой заговорил:
   — Не будете ли вы возражать, если я спрошу, как вы ухитрились раздобыть деньги, мистер Харли?
   — Вы, ребята, не подумали о Европе. А парень, которого вы приставили следить за мной, не подходил настолько близко, чтобы заметить подмену двойника. Пока я смотался в Европу, он выполнял несколько дней мои рутинные дела. И хотя я мелкая рыбешка в океане по сравнению с таким гигантом, как АКИ, у меня есть кое-какие контакты в Европе, а также некоторое влияние. В общем, это не составило труда.
   Он не добавил, что получил кое-какую помощь от своего бывшего тестя Эндрю Пилсона.
   — Кроме того, — продолжал Джонатан. — Я не был в Европе несколько лет. Мне захотелось немного отдохнуть одновременно с делами.
   В разговор вмешалась Элизабет:
   — Я уже подвела баланс по вашему займу, мистер Харли. Теперь вы можете сверить мои расчеты с вашими.
   Их данные оказались одинаковыми. Конечно. А чего он ждал?
   Харли кивнул Джошу. Все четверо сидели в мрачном молчании за круглым столом в ожидании возвращения Джоша. Наконец Джонатан сказал:
   — Не можете ли вы, джентльмены, удалиться? Скажем, минут на десять?
   Адриан бросил взгляд на Элизабет. Она кивнула. Оказавшись наедине с нею, Джонатан спросил:
   — Что случилось?
   Она только покачала головой.
   — Черт возьми, женщина, вы же борец! И вы позволяете обращаться с собой, как с половой тряпкой! Что, черт возьми, происходит?
   Элизабет слабо улыбнулась.
   — А что я, по-вашему, должна делать, мистер Харли? Вы выиграли и ясно показали мне это.
   — Ругайте, обзывайте меня.
   — Ладно. Блестящая победа. Судя по всему, вы из ряда вон выходящая личность, чемпион по выживанию и хитрости, готовый рисковать. Надеюсь, вы провалитесь к чертовой матери.