Коултер Кэтрин. Необоснованные претензии

   Это был не Кристиан Хантер.
   А почему бы и нет? Она решила, что для нее безопаснее рискнуть, будь это даже безумный маньяк-насильник, — все лучше, чем гнет отчаянного страха.
   Извиняясь, она забралась в машину, — Мне нужно найти телефонную будку. Она дрожала, и мужчина включил в машине отопление.
   — Лучше?
   — Да, благодарю вас.
   — Там впереди небольшой торговый центр. Хотите, там остановимся?
   — Было бы прекрасно.
   — Но, слушайте, будьте осторожны.
   Она с трудом улыбнулась мужчине. Смотрела, как он выезжает на дорогу, потом повернулась и пошла к ряду освещенных телефонных будок. Ни в одной из них не нашлось телефонного справочника.
   Ей пришлось потратить четверть доллара на звонок по номеру 411.
   Оператор спросила:
   — Джонатан Харли на Пойнтер-лейн?
   — Нет, нет. Он переехал. Вы не знаете его нового адреса?
   — Прошу прощения, мисс. Этот номер не зарегистрирован. Я не могу вам ничем помочь.
   — Но это экстренный случай!
   — Прошу прощения, мисс.
   Элизабет все продолжала смотреть на гудящую телефонную трубку.
   Потом подозвала такси.
   Машина замедлила движение, большой седан, и Элизабет решила, что сейчас ее сердце выпрыгнет из груди. Но машина прибавила газу и проехала мимо.
   "Как звали секретаршу Джонатана? Мидж. А фамилия? Мидж… Рипли?” Она снова набрала 411. В списке оказалось две Маргарет Рипли. Она набирала первый номер, когда показалось такси. Она крикнула шоферу, чтобы подождал.
   К телефону подошла старая, судя по голосу, женщина.
   Элизабет набрала второй номер. Послышался решительный голос молодой женщины.
   — Да?
   — Вы Мидж Рипли, которая работает у Джонатана Харли?
   На другом конце линии воцарилось мертвое молчание.
   Наконец Мидж спросила:
   — Кто им интересуется?
   — Элизабет Карлтон.
   И услышала судорожный вздох.
   — Пожалуйста, мисс Рипли, это особый случай.
   Мне надо найти Джонатана. Пожалуйста, помогите мне!
   Мидж недоумевала: в чем дело? Чего хочет леди-дракон? Но, кажется, теперь Джонатан не считал ее драконом… Он одержал над ней верх, а потом…
   — Ладно. Подождите, я дам вам его номер и адрес.
   — Благодарю вас. Шофер такси окликнул ее.
   — Минуточку! — отозвалась Элизабет. Послышался голос Мидж — она быстро и по-деловому сказала его телефон и адрес.
   — Благодарю вас, мисс Рипли. Я…
   Краем глаза она заметила большую машину. Синяя или черная, она четко вырисовывалась в свете, отбрасываемом лампочкой в телефонной будке. Элизабет ринулась в такси, бросила на пол машины свой саквояж, захлопнула дверцу и скороговоркой сказала шоферу адрес.
   — Пожалуйста, поторопитесь!
   — От вас моя машина отсырела, леди. Человек курил сигару, как Моретти. На мгновение она почувствовала, что ее охватывает бешенство.
   — А ну-ка полегче! Поезжайте!
   — Не поднимайте шума, — ответил шофер и начал выруливать к дороге.
   Глаза Элизабет уже привыкли не отрываться от окна заднего вида. Большая машина ехала следом, совсем близко. Но ведь невероятно, нелепо. Разве мог Кристиан приехать сюда раньше поезда “Амтрэк”? Это не мог быть он. Она начинает терять рассудок.
   И все же Элизабет сказала таксисту:
   — Даю вам сто долларов, если вы сумеете оторваться от той машины, что сзади. Не важно, как вы это сделаете. Просто отделайтесь от нее.
   — За вами охотятся полицейские?
   — Не глупите! Просто делайте, что я просила! Это, конечно, не Кристиан Хантер. Невозможно. Такси резко повернуло налево, шины заскрежетали по омытой дождем дороге, а большая машина поехала по дороге прямо.
   — Ладно. Теперь доставьте меня вот по этому адресу.
   Таксист покачал головой и вновь принялся за свою сигару.
   Всегда рискуешь нарваться на психа. Может быть, у нее паранойя? Но он подумал о ста долларах и не стал высказывать своей догадки вслух. Возможно, она удирает от копов. Это его не касается.
   Через двадцать минут машина въехала в район больших многоквартирных, но богатых домов.
   — Какой номер, леди?
   — Триста двадцать четыре.
   — Ладно… Вот он. Желаю приятно устроиться. У вас, должно быть, богатые друзья, леди. Элизабет дала ему сто двадцать долларов.
   — Удачи, леди!
   Элизабет добралась на лифте до третьего уровня. Номер триста двадцать четыре был в самом конце, огромная угловая квартира с видом на деловую часть города. Свет не горел. Элизабет нажала кнопку звонка и подождала. Ничего. Его нет дома.
   — Я дура, — сказала она вслух.
   Она пыталась дозвониться до него днем, но ответа не было — конечно, звонила-то она в дом его бывшей жены. В офисе работал автоответчик. Еще бы — субботний день. А что, если он уехал в Мэн?
   По крайней мере сейчас она защищена от дождя. Элизабет опустилась на пол, пододвинув к себе саквояж и прислонившись спиной к двери. Что ей оставалось? Ждать.
   А что, если Кристиан Хантер знает этот адрес?
   Нет, ведь он даже не знал имени Джонатана.
   О Боже, пожалуйста, помоги мне.
   Как холодно. Она обхватила себя руками, но это не спасало. Лыжная куртка промокла, и скоро она почувствовала, как холод просачивается сквозь намокшую ткань.
 
   Джонатан устал. Ему было неспокойно. Он раскрыл зонтик и вышел из машины. Надо попытаться снова дозвониться до нее, как он пытался весь вечер. Сейчас уже поздно. Коги не сказал ему ни слова даже после того, как он назвал себя.
   Где же она? А что, если она ранена или мертва? Нет, это невозможно. Коги сказал бы ему. Черт, да об этом сообщили бы все программы новостей.
   У него не было иного выбора, кроме как пойти на деловой обед, хотя он и понимал, что ведет себя, как полный идиот. А потом чертов дурак Деке Грант, предлагавший найти парочку шлюх. Он устроил дела Декса и отбыл домой.
   Пешком поднялся по лестнице на третий уровень. Темно.
   Внезапно Джонатан остановился. Опираясь спиной о его дверь, сидел кто-то, похожий на заблудшего ребенка, совершенно мокрый и, очевидно, спящий. Ему потребовалось хорошенько всмотреться, чтобы понять, кто это!
   Он опустился на колени и положил руку ей на плечо.
   — Элизабет? — Он потряс ее за плечо. Элизабет видела во сне, что она спускается на лыжах по горному склону. Ее окликнул какой-то мужчина, и она изогнулась, чтобы повернуться и посмотреть, кто это. Позади она увидела Кристиана Хантера. В руках он держал веревку с петлей. Потом превратился в Роуи Чалмерса. В руках у Роуи оказалось ружье, и он, не переставая бежать на лыжах, прицелился в нее. Он мчался на безумной скорости. И все это напоминало фильм о Джеймсе Бонде. Это она осознала даже во сне, а потом вдруг увидела впереди утес и не смогла затормозить… Она вскрикнула, и лыжи понесли ее через утес.
   — Элизабет! Все в порядке. Проснитесь!
   — Джонатан? — Она мигала, стараясь отогнать кошмар и всматриваясь в выступившее из тени лицо.
   — Что вы здесь делаете, детка?
   — Я приехала в ваш дом, — сказала она, пытаясь подняться на ноги. Он помог ей.
   — Да, представляю себе. Роз была дома?
   — О, да. Она решила, что я одна из ваших подружек.
   Они услышали, как внутри, в квартире, зазвонил телефон.
   — Пойдемте, вам надо освободиться от этой мокрой одежды. Черт, ведь холодно.
   Он отпер дверь и отступил, пропуская ее вперед. Потом повернул выключатель и быстро подошел к телефону в холле.
   — Мидж?.. Да, она здесь, дожидалась меня… Нет, я еще не знаю, что случилось… Но не раскрывайте рта, держите все при себе, ладно? Нет, у меня все прекрасно… Нет, мои планы не изменились. Спасибо, Мидж, за то, что дали ей мой адрес.
   Джонатан повернулся к Элизабет, стоявшей в вестибюле, на полу из плитки цвета терракота, а у ног ее уже образовалась лужица из стекавшей с одежды воды.
   Она выглядела, как потерявший семью подросток, очень несчастный и озябший. Ему хотелось обнять и поцеловать эту глупышку.
   Ему хотелось сказать ей, что теперь она в безопасности. Вместо этого спокойно произнес:
   — Входите, Элизабет, не бойтесь замочить ковры. Вам нужно принять горячую ванну.
   Она почти не обращала внимания на то, как выглядит его квартира — слева находилась гостиная с высокими потолками, обставленная старинной мебелью и застланная коврами теплых тонов.
   Джонатан проводил ее в просторную спальню, где тоже оказалась старинная мебель, а пол был из дерева твердых пород, хорошо отполирован и на нем там и тут были разбросаны дорогие персидские коврики.
   Тимоти сразу бы определил, какого они типа, откуда происходят и всю их родословную.
   — Идемте.
   Голос его звучал нетерпеливо, и она подумывала, уж не собирается ли он ее выставить, дав только обсушиться. Вероятно. И его можно понять.
   Элизабет остановилась в дверях большой ванной комнаты. Джонатан сидел на краю ванны, пока та наполнялась водой. Горячей водой.
   — Думаю, я умерла и попала на небеса, — сказала она, глядя на пар, поднимавшийся от воды.
   — У меня нет этих штучек, которые так любят женщины, — приспособлений для массажа, дающих пузырьки, — сказал Джонатан, вставая. — Вы выглядите как крыса, которую пытались утопить.
   — Знаю. Благодарю вас.
   — Помощь нужна?
   — Нет.
   — Ладно. Не торопитесь, посидите в ванне подольше, — сказал Джонатан, — а я пока отнесу ваш саквояж в спальню.
   Он взял ее сумку от Луи Вюитгона, к счастью, непромокаемую, открыл ее и, вынув одежду, разложил все на кровати. Потом прошел в гостиную и налил себе неразбавленного виски. Потом подбросил дров в камин.
   Было около двух часов ночи.
   Через полчаса из ванной вышла Элизабет в толстом велюровом халате. Волосы спрятались под полотенцем, завязанным вокруг головы на манер тюрбана. Он внимательно вглядывался в ее лицо и успокоился, увидев, что она в порядке.
   — Бренди?
   — Да, благодарю вас.
   Где-то в глубине души Элизабет понимала, что смущение ее нелепо, и все же чувствовала себя неуверенной, нервной и неловкой. Что произошло? Что заставило ее бежать в Филадельфию? Что, если Кристиан…
   — Ну, Элизабет, выпейте.
   Она повиновалась. От бренди в желудке сразу же образовался островок головокружительного тепла.
   Она передала ему обратно пустую коньячную рюмку.
   — Только сейчас я поняла, какую сделала глупость, — сказала она, избегая его взгляда. — Завтра утром я уеду, если только вы позволите мне провести здесь остаток ночи.
   — Заткнитесь.
   Его голос был холодным, грубым, и от этого окрика она резко вздернула подбородок и посмотрела на него.
   — Простите, мне следовало бы понять, что…
   — Успокойтесь, Элизабет, идите к огню и погрейтесь.
   Приятно чувствовать, что кто-то руководит тобой, говорит, что делать. Но утром она уедет, нельзя впутывать его в эту историю. Должно быть, она рехнулась, решив приехать сюда.
   С минуту Джонатан изучал выражение ее лица, потом сказал:
   — О деталях мы поговорим после. А сейчас я хочу, чтобы вы мне рассказали, почему вы здесь. Почему приехали ко мне.
   — Наконец-то я поняла, кто убил моего мужа и пытается убить меня. Кристиан Хантер.
   Джонатан молча смотрел на нее, не отводя взгляда:
   — Итак, считаете, что я напросился на это. Идите-ка сюда и позвольте мне согреть вас.
   Она подвинулась ближе и почувствовала, как его рука обхватила ее плечи. Джонатан медленно привлек ее к себе, пока ее голова не оказалась лежащей у него на плече.
   — Теперь намного лучше, — сказал он. — А ну, давайте все по порядку.
   Она рассказала ему о часах Коги, о Моретти, о женщине, которая звонила ей в офис. Она даже рассказала ему о Кэтрин и Роуи Чалмерсе и Лоретте Карлтон, даже о той ужасной ночи, когда Дрейка убило взрывом в ее лимузине. Огонь в камине догорел, и остались одни только уголья к тому времени, когда Элизабет закончила свой рассказ. Джонатан до сих пор не проронил ни слова.
   — Я собирался утром лететь в Нью-Йорк и привезти вас сюда, — сказал он наконец.
   — Зачем?
   — Попробуйте догадаться, Лиззи. Вероятно, потому, что я мазохист.
   — Нет, Джонатан. Утром я уеду. Я ведь и не собиралась приезжать, не хотела, чтобы вы оказались замешаны в эту грязь. Просто я…
   — Испугались? Испугались так, что потеряли голову?
   Не поднимая головы с его плеча, она кивнула.
   — Окружной прокурор и лейтенант Дрейпер оба считают, что все это большая и веселая шутка. Заслуженная месть убийце. — Она снова содрогнулась. — Можете себе представить, как беснуется пресса. Надеюсь, меня не выследили. Я была очень внимательна и осторожна.
   — Так о чем тогда беспокоиться? Завтра вы и я удалимся на некоторое время от света. Мы поедем в мою хижину в штате Мэн. Может быть, к этому времени копы все-таки справятся с Хантером, окажут нам такую услугу.
   — Вероятно, Моретти выдаст ему медаль.
   — Вы мне доверяете, Элизабет? Доверяете по-настоящему?
   Он следил за игрой ее лица. Внезапно она улыбнулась.
   — Да, доверяю. Может быть, впервые за время нашего знакомства я по-настоящему доверяю вам.
   — Кто может быть больше достоин доверия, чем враг, внезапно ставший другом?
   Его рука крепче сжала ее плечи. Он внезапно поднялся.
   — Спать будете в спальне для гостей. Там все готово. Завтра утром мы уедем.
   — А куда мы едем в штате Мэн?
   — Место называется Крисмас-Коув ^[29].
   — Я помню, что это связано с каким-то праздником, просто не могла вспомнить — с каким. Вы уверены, что действительно хотите, Джонатан?
   — Да, вполне уверен.

Глава 24

   — Мы можем ехать без остановки или остановиться где-нибудь на ночь. Вам решать, Элизабет.
   — Я хочу ехать прямо, — сказала она.
   — И без остановки? — Он слегка повернул голову, чтобы видеть ее лицо.
   — Да, я бы ехала вечно, если бы такое было возможно.
   — Не бойтесь. Сейчас опасности нет.
   — Я боялась так долго. И, право, не знаю, как перестать.
   — Вы боялись все время с момента убийства мужа?
   Он почувствовал, как Элизабет дернулась при этих словах, но продолжал смотреть на дорогу. Они проезжали по шоссе возле Нью Хэйвена в штате Коннектикут. Был холодный и ясный день. Выходной день, поэтому и транспорт не загромождал дорогу.
   — Я никогда не забуду, как чувствуешь себя, когда тебя как преступника привозят в полицейский участок. Там женщина-полицейский прижала каждый из моих пальцев к подушечке, пропитанной чернилами, потом дала мне клинекс, но чернила невозможно было стереть.
   — Но вам ведь не пришлось остаться в тюрьме?
   — Нет, Род Сэмюэлс взял меня на поруки за четверть миллиона долларов.
   — Я помню убийство вашего мужа и ваш арест. Пресса тогда взвилась до небес. Я и сам думал, что богатой сучке все мало. Я считал вас виноватой.
   — Все считали. Я была такой удобной обвиняемой, отличным экземпляром. Элизабет К. Даже Род считал меня виновной, пока не появился Кристиан Хантер. Он был так убедителен, так уверенно держался. Моретти, вероятно, возненавидел его не меньше, чем меня. Впрочем, он и сейчас его ненавидит.
   — Расскажите о Кристиане Хантере.
   — Вы можете мне не поверить, но я его не видела ни разу в жизни до того, как он появился на процессе.
   Машина вильнула в сторону.
   — Да вы меня разыгрываете.
   — Нет. Род ничего не говорил мне о нем. Видимо, он боялся, что я все кому-нибудь разболтаю. И Кристиан не пытался вступить в контакт со мной. Целых шесть месяцев я со страхом ждала, что он объявится, и столь же страшила меня мысль, что он так и не даст о себе знать. Видите ли, я не понимала, чего он хочет. И в конце концов позвонила сама. Он не сразу согласился со мной встретиться. Видимо, откладывал наше свидание до момента, когда сможет избавиться от Роуи Чалмерса. Что ему блестяще удалось. Роуи предавал меня, продавая Карлтонам полученные от меня сведения. Должно быть, мир совсем повредился в уме, потому что Кэтрин влюблена в него.
   Они остановились в Хартфорде.
   Элизабет рассказала ему о встрече с Роуи в Париже в доме Клода, потом об анонимной записке. И наконец, о последнем вечере с Роуи и ноже для колки льда. К шести часам вечера они оба почти охрипли от бесконечных разговоров.
   Наконец Джонатан сказал:
   — Хотите кое-что услышать от меня, Лиззи? Вам чертовски повезло, что вы встретили меня.
   Она начала смеяться и никак не могла остановиться.
   Джонатан высвободил правую руку и похлопал ее по бедру.
   — Продолжайте смеяться, мне нравится.
   — Когда же мы доберемся до места, до Крисмас-Коув?
   — Около полуночи. Хотите остановиться?
   — Нет. А зачем вам хижина в штате Мэн?
   — Видите ли, я из тех мест. Большинство моих предков были моряками, капитанами, кое-кто рыбаками. Перестаньте смотреть в заднее окно, Элизабет. Его там нет и вообще нет нигде поблизости. Ясно?
   — Я не думала, что вы заметили.
   — Я давно замечаю все, что касается вас, с самого первого дня, как вы появились в моем офисе, Конечно, в тот день я вас чуть не задушил.
   Харли ухмыльнулся.
   — По крайней мере забыть это невозможно, не правда ли? Должно быть, судьба. Если бы я не изжевал вас и не выплюнул, вы, возможно, оставили бы в покое меня и мою несчастную компанию.
   — Изжевали?
   — Да, так выражается кое-кто из моих техасских родственников. Довести кого-то до изнеможения — изжевать его и выплюнуть бесформенной массой на пол.
   В Портленде они не стали останавливаться.
   — Теперь уже совсем недалеко, — сказал Джонатан. — Около двух часов.
   — Мне хотелось бы кое-что посмотреть. Я никогда не была в штате Мэн.
   — Эти места такие дикие и живописные, что каждый раз, когда я сюда попадаю, у меня горло сводит судорогой от волнения. Никаких элеваторов — только безбрежные сосновые и еловые леса, скалы и валуны и, конечно, океан. К счастью, туристы пока еще не открыли прелести Дамарискотты и Крисмас-Коув. Большей частью проводят время и тратят деньги в Ньюкасле. А в это время года их вообще не увидишь.
   Элизабет была рада, что в темноте он не видит ее лица. Его слова скользили по поверхности ее сознания, но ничуть не успокаивали.
   — Кончится ли это когда-нибудь? Она не осознала, что произнесла вслух, до тех пор пока не услышала его глубокого вздоха.
   — Кончится, Лиззи. Вы ведь сказали, что доверяете мне. А это значит, что ни с вами, ни со мной ничего не случится. Поняла, детка?
   — Да, поняла. С коих пор вы стали “суперменом”?
   — А, сарказм! Хороший знак. Я все гадал, уж не утратили ли вы свою язвительность. Она вздохнула.
   — Да у меня ее никогда и не было.
   — Неужели? А мне кажется совсем другое. Вы здорово изменились, верно? Да, кстати, вы никогда не были плаксой?
   — Нет, только я была очень легкой в общении. Пожалуй, можно так это назвать. И не смейтесь, Джонатан. Я вовсе не имею в виду легкое поведение. Я просто была очень податливой, пластичной, мягкой.
   — Черт возьми, — сказал он.
   — Не будьте тупицей.
   — Трудновато, но попытаюсь. Нам повезло, Лиззи. В Дамарискотте есть магазин, работающий круглосуточно. Там мы остановимся и закупим все необходимое.
   — Какое интересное название.
   — Маленьким я называл это место “Скотти”.
   — Джонатан, почему ваша бывшая жена живет в вашем доме?
   — Теперь это ее дом. После того, как мы разъехались, она умчалась в Европу, чтобы прийти в себя, “восстановиться”, и я оставался в нашем доме до ее возвращения. Слава Богу, что вы вспомнили фамилию Мидж.
   Джонатан остановился перед небольшим бакалейным магазинчиком. Он назывался “У Джека”. Перед ним расположились несколько подростков с мотоциклами.
   Бедняги, здесь им совсем нечего делать, вот и курсируют “К Джеку” и обратно, доводя старика до белого каления. Боже, как холодно.
   Джек выглядел живописно. Седой, старый, почти лысый, с густой и длинной белой бородой.
   — Мистер Харли, давненько не были.
   — Да, верно, — сказал Джонатан. — Мы здесь, чтобы запастись продовольствием.
   — Вы в первый раз привезли свою миссис. Джонатан с улыбкой посмотрел на Элизабет.
   — Да, в первый раз, но не в последний. Был уже час ночи, когда по грязной дороге они подкатили к двухэтажной хижине, сложенной из сосновых бревен.
   — Там пахнет плесенью, но в этом есть своя прелесть. Здесь уютно. Даже летом рядом с океаном прохладно — поэтому нелишне затопить камин. Чувствуете запах соли?
   — О, да, — ответила Элизабет, глубоко вдыхая морской воздух. Был слышен шум волн, разбивавшихся о скалы всего в нескольких ярдах от дока. Она так устала, что была готова свалиться, но надо выгрузить продукты и проветрить дом. Элизабет обратила внимание на раздвижные двери, на широкую просторную террасу, защищенную раздвижными стенами, как ширмами, на панели, сделанные из неполированной сосны, на огромный камин из камня в гостиной.
   — Красиво, — сказала она.
   — Пойдемте спать. Я уже готов задремать на ходу.
   Элизабет приостановилась.
   — Вы можете спать в комнате для гостей, Элизабет, — сказал он терпеливо. — Я бы сам там лег, но кровать слишком коротка для меня. Идемте — надо постелить обе постели — длинную и короткую.
 
   Элизабет проснулась и почувствовала запах морской соли в воздухе и услышала грохот разбивающихся о скалы волн. Солнечный свет заполнял спальню, и с минуту она не могла понять, где находится. Потом вспомнила и улыбнулась. В штате Мэн, в Крисмас-Коув. С Джонатаном.
   Прошла по крайней мере минута, пока ей вспомнилось все, и страх снова затопил все ее существо. Она села на постели и оглядела комнату, по правде говоря, не видя ничего. Перед глазами снова возникла картина пережитого ужаса: машина, охваченная пламенем взрыва, сознание, что в ней Дрейк, понимание собственного бессилия. Потом Кристиан Хантер, стоящий над ее постелью, с глазами, полными участия и беспокойства. Она вспомнила, как Кристиан говорил лейтенанту Дрейперу, что он был тут, поблизости. Кружил, чтобы увидеть плоды своего рукоделия.
   — Доброе утро.
   Она подняла голову и увидела Джонатана, стоящего в дверях. На нем были старые выцветшие джинсы и белый хлопчатобумажный свитер, а также не выдерживавшие никакой критики спортивные туфли.
   — Как вы себя чувствуете?
   Она не ответила сразу, и он прошел через комнату к ее постели и сел.
   — Идите сюда. — Он притянул ее к себе на грудь, обнял и прижался лицом к ее плечу. — Все будет хорошо, Лиззи. Увидите.
   И поцеловал ее в растрепанные волосы.
   — От вас хорошо пахнет, — сказала она, уткнувшись носом в его плечо.
   — Спасибо. Только подождите, пока мы сразимся с душем, чтобы он дал хоть что-нибудь, кроме ржавой воды.
   — Меня всегда звали “Элизабет”, даже когда я была совсем маленькой. Мой отец настаивал, считая, что в этом имени больше благородства и достоинства. Так я предполагаю. Но мне нравится “Лиззи”. Почему вы меня так называете?
   — А Тимоти Карлтон тоже называл вас Элизабет?
   — Да, и, вероятно, по той же причине.
   — Почему вы все-таки вышли за него?
   Она замолчала и замкнулась в себе.
   Он ждал, но объяснения не последовало.
   — Расскажете мне, когда пожелаете. А теперь, если вы хотите вылезти из постели, то лучше сделать это теперь же.
   — Простите, — сказала она, отодвигаясь.
   — Не будьте дурой. Я возбудимый человек, и ничто не может этого изменить, как и того, что вы были самой очаровательной бродяжкой, какую я когда-либо находил у себя на пороге.
   Он похлопал ее по щеке и быстро поднялся с постели.
   — Пойду готовить завтрак, — сказал он, улыбаясь, и оставил ее.
   — Вы, Джонатан Харли, — сказала Элизабет, обращаясь к пустой комнате, — самый непредсказуемый и замечательный человек, какого мне только довелось узнать.
   Когда Элизабет почувствовала запах жарящегося бекона, в желудке у нее забурчало.
   — А блинчики? — спросила она, входя в старомодную кухню.
   — Верно. Накройте на стол на передней террасе. Они завтракали молча. Время от времени Элизабет клала вилку и вдыхала неописуемый, напоенный сосновой смолой воздух — пьянящий, прозрачный и чистый.
   — Здесь можно плавать? — спросила она наконец.
   — Нет, если вы не рептилия. Летом-то можно, но сейчас! Вы можете отморозить себе все.., пальцы ног.
   Они вымыли посуду и собрались на прогулку.
   — Только не на пляж, — сказала Элизабет.
   — Нет, пляж здесь покрыт валунами и галькой. Видите вон тот лодочный сарай?
   Он указал на строение на сваях в каких-нибудь пятнадцати футах от воды.
   — Там, под сараем, лодка. В прежние времена наверху жил сторож. Попозже мы можем взять моторку и, если пожелаете, поехать в Ньюкасл, как туристы. Солнце светит ярко — мы выживем.
   — Я с удовольствием, — сказала Элизабет. — Никогда не каталась на моторке.
   — Я говорил вам, как мне нравятся ваши джинсы? В них вы выглядите на восемнадцать, и от этого я чувствую себя похотливым стариком с грязными мыслями.
   Он нежно потянул ее за болтавшиеся на спине волосы.
   Она с улыбкой подняла на него глаза:
   — Мне тоже нравятся ваши джинсы. Выглядят очень сексуально.
   Они стояли под сосной, единственным звуком, доносившимся до них, были крики чаек.
   — Вы так думаете? — спросил он, наклонился и поцеловал ее.
   Поцелуй длился очень долго, но дело было не только в этом: внезапно Элизабет почувствовала себя защищенной, как будто попала домой. Все ее тело пронизала волна тепла, никогда прежде ничего подобного она не испытывала.
   — Пора остановиться, Лиззи, — сказал он, поднимая голову. — Я не хочу в первый же раз, когда мы будем заниматься любовью, делать это на подстилке из сосновых игл. Это повредит и нашему настроению, и вашему заду.