Коултер Кэтрин. Необоснованные претензии

 
   Элизабет прилетела в Филадельфию рано утром в пятницу. Ее сопровождали Адриан и Кой, к прибытию личного самолета был подан черный лимузин. Она не произнесла ни слова в течение тех тридцати минут, пока они добирались до офиса Джонатана Харли в деловой части Филадельфии. В уме она перебирала все сведения, которые смогла раздобыть об этом человеке. Недавно развелся, и развод был нелегким. Вырос в бедной семье, посещал Йель, получив стипендию за успехи в спорте, женился на очень богатой светской красавице Филадельфии, дочери Эндрю Пилсона, а потом заработал миллионное состояние. Умный, безжалостный, хитрый и еще молодой — тридцать пять лет. Она видела его фотографию, на ней он выглядел крепким орешком. Возможно, такое впечатление возникало оттого, что он был таким темноволосым и смуглым. Волосы такие же черные, как оникс в ее кольце. Глядя на фотографию, она почувствовала жалость к его жене.
   Элизабет не могла дождаться встречи с ним. Мидж подняла голову и посмотрела на троих посетителей, вошедших в приемную. Она с утра была на взводе, и взгляд ее немедленно обратился к женщине, выступавшей между двумя мужчинами. Элизабет Карлтон. Женщина, имевшая столько денег, что она не может себе позволить сорить ими, женщина, которая хочет уничтожить Джонатана и все, что он создал.
   Ей стоило большого труда заставить себя вежливо спросить;
   — Да?
   — Я Элизабет Карлтон. У меня назначена встреча с мистером Харли.
   Мидж заставила себя подняться со стула:
   — Присядьте на минутку, я доложу. Она осторожно открыла дверь в кабинет Джонатана и скользнула внутрь, притворив за собою дверь.
   — Явилась, — сообщила Мидж. — С ней двое мужчин.
   Он выглядел усталым и ответил не сразу. Затем поднялся со стула и автоматически поправил галстук. У него еще хватило сил на то, чтобы криво улыбнуться Мидж.
   — Пожалуйста, не плюйте на ее туфли от Гуччи. И можете впустить их.
   "Она красива”, — отметил он про себя, во всем же остальном Элизабет казалась именно такой, какой он и предполагал ее увидеть — холодной, жесткой, одетой строго в светло-серый шерстяной костюм и бледно-голубую шелковую блузку. Очень сдержанная и уверенная в себе особа. Трудно поверить, что эта женщина совсем недавно выступала в концертных залах, невозможно представить ее сидящей за фортепьяно.
   — Мистер Харли, — сказала Элизабет, слегка кивнув головой, прежде чем принять протянутую ей руку.
   — Миссис Карлтон, — сказал он, почти тотчас же выпустив ее руку, затянутую в дорогую перчатку.
   — Адриан Марш и Кой Сиверстон.
   Мужчины поздоровались если и не тепло, то по крайней мере вежливо.
   Джонатан указал жестом на круглый стол, предназначенный для совещаний.
   — Пожалуйста, садитесь. Мидж, не принесете ли для нас кофе?
   — Разумеется, — ответила Мидж.
   Глаза Элизабет обратились к Мидж, и она проводила ее бессознательно оценивающим взглядом.
   У секретарши умные глаза, и она очень хорошенькая, по-видимому, предана Джонатану Харли. Наконец Элизабет переключила свое внимание на Джонатана Харли. Он и Кой болтали о гольфе, а она терпеливо ждала, пока разговор мужчин не потечет в нужном направлении. Но нет, у них еще было в запасе несколько минут, чтобы обсудить неблагоприятные для “Стилеров” ^[23] обстоятельства в этом сезоне, а также их шансы на следующий.
   Мидж вошла, держа в руках красивый серебряный поднос, уставленный тонкими фарфоровыми чашками.
   Элизабет раздумывала, должна ли она разлить кофе, пока мужчины будут вести столь важные разговоры о спорте, но, к счастью, Мидж все взяла на себя и сделала это спокойно и быстро. Элизабет заметила, как исподтишка Мидж поглядывала на своего босса, и гадала, любовники они или нет. Глаза женщины светились участием и беспокойством. Элизабет поняла, что в своих оценках пользуется мерками, обычными для мужчин, и устыдилась. Возможно, Адриан тоже смотрел на нее так же — с участием и беспокойством.
   Элизабет цедила мелкими глотками свой кофе, потом поставила чашку на блюдце, слегка звякнув ею, и заговорила голосом холодным и сдержанным:
   — Джентльмены, может быть, начнем? Джонатан следил за меняющимся выражением ее лица, пока подавал, в свою очередь, реплику о футболе. Внезапно в нем вскипел гнев на эту женщину, которой их разговор кажется смешным, как будто они маленькие мальчики, старавшиеся изо всех сил произвести впечатление друг на друга. Черт возьми! А как еще можно поддерживать беседу, когда каждый присутствующий пытается дать оценку всем остальным? Иногда он начинал подозревать, что Бог создал спорт именно для этой цели.
   Джонатан откинулся на спинку кресла, приняв самую величественную позу — ноги его оказались вытянутыми и скрещенными в щиколотках, руки сложены на груди.
   — Начнем, мадам? А что именно?
   Элизабет было известно, что он не хотел иметь ничего общего с АКИ, но его высокомерие вызвало у нее ответную реакцию — она почувствовала, что ее охватывает раздражение.
   — Вы согласились встретиться со мной, точнее, с нами, мистер Харли. Для вас это обычное дело — назначать встречи и вести переговоры, когда вы не знаете их цели?
   — Я готов предположить, мэм, что наши цели диаметрально противоположны.
   — Право, мистер Харли, — быстро вмешался Кой, удивляясь неожиданной агрессивности Элизабет, — мы рады, что вы согласились нас принять. На нас произвели большое впечатление ваши успехи в ведении дел “Харли электронике”.
   Джонатан тотчас же перебил его:
   — Ведение дел, Сиверстон? Вы так говорите, будто я президент компании, поставленный управлять ею советом директоров. Это моя компания, и я хорошо ею управляю именно потому, что она принадлежит мне.
   — Не совсем так, мистер Харли, — сказала Элизабет.
   — Ах, да, я знаю, что Роз продала вам часть акций. Но этого недостаточно, мэм. Недостаточно.
   Адриан попытался вмешаться в эту перепалку и подался вперед, лицо его было напряженным.
   — Мистер Харли, как вы знаете, АКИ — чрезвычайно выгодная компания, получающая большие прибыли…
   — Вы хотите сказать, конгломерат? Бесчисленные холдинговые компании? Она поглотила уже столько компаний — произвела “слияние” или просто приобрела, что вы даже не знаете, сколько в нее входит?
   — Уверяю вас, мистер Харли, — сказала Элизабет ледяным голосом, — что мы знаем их все, и руководим ими, и оказываем поддержку каждой из этих компаний и всем вместе. АКИ — вовсе не монстр, заглатывающий все подряд и готовый слопать весь мир. Под эгидой АКИ ваша компания не только получит возможность укрупниться, но вы будете получать такие прибыли, какие вам и не снились.
   — Ни в коем случае, леди, — сказал он, прежде чем успел подумать, что говорить этого не следует.
   — Кроме того, — продолжала Элизабет, не обращая внимания на его реплику, — вы должны знать, что мы не отказались бы просто купить вашу компанию.
   — Ни в коем случае, леди, — повторил он, на этот раз уже намеренно. Он видел, как ее губы сжались в тонкую полоску — приятное зрелище.
   — Конечно, если вы не желаете просто продать свою компанию, я не сомневаюсь, что мы могли бы составить вместе с вами весьма выгодный для вас контракт. Как уже говорил мистер Марш, мы чрезвычайно высоко ценим вашу…
   — Ни в коем случае, леди, — сказал он, перебивая ее. Ему понравился этот рефрен. Видно было, что это ее бесит. Он знал по опыту, что, когда люди сердятся, они совершают серьезные ошибки.
   — Вы даже не хотите узнать, что мы вам предлагаем?
   — Нет.
   — Мистер Харли, — вмешался Кой, — если вы не желаете ее просто продать, может быть, мы могли бы убедить вас объединиться с АКИ в ваших же интересах и к вашей выгоде. Пожалуйста, разрешите мне хотя бы перечислить преимущества, которые вы получите…
   Кой извлек из своего кейса записную книжку в переплете и начал перечислять выгоды в случае слияния. Он делал это очень основательно и подробно. Казалось, Джонатан Харли внимательно слушал, но лицо его оставалось похожим на бесстрастную маску, а тело было совершенно неподвижным.
   Элизабет, которая не произнесла ни слова, пыталась понять, о чем он думает. Этот Харли груб, неотесан, и закален в борьбе, и питает к ней особую неприязнь. Здесь дело не только в том, что он не хочет продавать свою компанию АКИ. Вероятно, ему никогда прежде не доводилось вести дела с женщиной, и он считал, что это ниже его достоинства. “Или потому, что он считает меня убийцей”.
   А возможно, и то, и другое.
   Она тряхнула головой и попыталась переключить свое внимание на Коя.
   Ее глаза внимательно проследовали к лицу Джонатана Харли. Можно подумать, он из камня. И уж наверняка его любимая тактика — запугивание. Ей приходилось встречать нескольких подобных ему дельцов высокого ранга, пользовавшихся своими крупными габаритами для этой цели. Они вели себя по отношению к ней с рассчитанной снисходительностью, которая раздражала ее до скрежета зубовного.
   Теперь Элизабет уже не знала, что для нее предпочтительно — откровенная грубость или снисходительность.
   Кой умолк. Джонатан Харли все еще не произносил ни слова. Адриан тотчас же попытался заполнить паузу, но Харли перебил его:
   — Мне хотелось бы выпить еще кофе. От всех этих разговоров у меня появилась жажда. Мэм?
   Элизабет, не отводя глаз, смотрела на протянутую им кофейную чашку. Серебряный поднос находился довольно далеко от него, и он, видимо, хотел, чтобы она налила ему кофе! Она собралась с силами, чтобы не плеснуть ему кофе прямо в физиономию.
   — Адриан, — обратилась она вежливо, — Кой, может быть, вы двое оставите нас на минутку наедине?
   Адриан метнул в ее сторону беспокойный взгляд, но Кой только кивнул, затем оба вышли из офиса.
   Элизабет выждала, пока они закроют за собой дверь.
   — Я не служанка, мистер Харли, — сказала она. Он ответил, нарочито нажимая на слова:
   — Но ведь вы женщина. Разве не так?
   Он наблюдал за ней и видел, как ее глаза сузились от гнева. Он выиграл несколько очков, но был недоволен избранной тактикой. И все же, как он догадался, — вот где верный способ добиться, чтобы эта стерва утратила хладнокровие, чтобы выбить почву у нее из-под ног.
   — Я предлагаю вам, мистер Харли, позвонить и вызвать вашу личную прислугу, если хотите еще кофе.
   — Мидж — не прислуга, кем бы вы ее ни считали.
   Она его все-таки осадила, хоть немного. Его голос был резким, холодным, но выражение лица все еще оставалось бесстрастным.
   — Пожалуй, вы правы. У нее незаурядный талант, если она остается при таком хозяине на подобных ролях.
   — Послушайте, леди…
   — Меня зовут Элизабет Карлтон.
   — Да, знаю. Элизабет К.
   Она вздрогнула, услышав ужасное прозвище, ярлык, приклеенный ей прессой. От него не укрылась ее реакция. Джонатан снова откинулся в кресле, теперь уже полностью чувствуя себя хозяином положения. Ей хотелось прикрикнуть на него, но она понимала, что не должна так поступать, и спокойно произнесла:
   — Вы всегда прибегаете к подобному способу третирования, если имеете дело с женщинами, мистер Харли?
   — Я не веду дел с женщинами, — сказал он, и в его голосе прочитывалось явное презрение.
   — Понимаю. Им нет места в мире бизнеса.
   — В самую точку, леди… Миссис Карлтон. Как я понимаю, вы даже не знали, что делать с чековой книжкой до безвременной кончины вашего супруга.
   На ее месте он убил бы любого за такую реплику. Он ждал ее реакции.
   — Его убили, мистер Харли, и сарказм в данном случае неуместен. Я считаю ваше поведение совершенно неподобающим.
   — Черта с два. Теперь вы вышли на первые роли, играете по-крупному. И привыкли к этому. Элизабет откликнулась очень тихо:
   — Мистер Харли, вы и представления не имеете, о чем говорите, вы не знаете, что такое играть по-крупному. Ваша компания всего лишь золотая рыбка в аквариуме, а АКИ можно сравнить с океаном.
   — Ничего себе сравненьице, — сказал Джонатан.
   — Ваш лексикон пригоден только для уличного сброда!
   — Уверен, вам и худшее доводилось слышать во время судебного процесса.
   Она сделала резкое движение назад, и он увидел безмерную боль в ее глазах. Впервые Харли почувствовал в ней живое человеческое существо, и это вызвало у него беспокойство. Он не должен проявлять человеческую слабость. Поэтому Джонатан сказал с рассчитанной жестокостью:
   — Я так понимаю, вы часто встречаетесь с доктором Кристианом Хантером — теперь, когда прошло столько времени с окончания процесса, это, разумеется, безопасно.
   — Вы ничего не знаете, мистер Харли. Ему было неприятно слышать дрожь в ее голосе, но он должен разить быстро и насмерть. Болевая точка нащупана, теперь нужно использовать свое преимущество.
   — Конечно, — продолжал он невозмутимо, — никому не разгадать, как вы ухитрились подкупить этого известного миллионера-доктора. Обещали стать его любовницей? Похоже, именно так и было. Полагаю, что в постели вы великолепны, мэм, потому что он пошел на огромный риск, чтобы спасти вашу шкуру.
   На минуту Элизабет прикрыла глаза. Ну что ж, все верно, она вышла в первую лигу, где игра шла по-крупному и была жестокой, но впервые жестокость проявляла не она и игра велась не по ее правилам. Черт бы его побрал! Ничтожество!
   Он продолжал что-то говорить — насмешливо и глумливо, но не повышая тона.
   — Конечно, вам пришлось изрядно подождать. Я прав?
   Он подался вперед:
   — Если мне не изменяет память, с Роуи Чалмерсом вы прыгнули в постель немедленно. Должно быть, от брака со стариком, длившегося три года, вы озверели, мадам, и вам было уже невтерпеж. Не могли больше ждать, да, миссис Карлтон?
   «Я не должна выслушивать все это. Я не должна позволять ему оскорблять меня!»
   — Мистер Харли, — сказала она, и, слава Богу, голос ее звучал тихо и ровно. — Я здесь для того, чтобы заниматься делами, а не выслушивать глупые и бессмысленные оскорбления. Давайте перейдем к делу — я готова заплатить вам двести миллионов за вашу компанию.
   — Ни в коем случае, леди…
   — Этот ваш рефрен становится столь же утомительным, как и ваша брань, мистер Харли.
   — Вы правы, — сказал он, улыбаясь холодной, жесткой улыбкой. — К тому же я выражаюсь неточно. Давайте попытаюсь еще раз: ни в коем случае, сука.
   Элизабет медленно поднялась со стула, подалась вперед, прижав кулаки к столу.
   — Я уничтожу вас, мистер Харли. Я получу вашу компанию и лично прослежу за тем, чтобы вы оказались в канаве без копейки.
   Он не двинулся с места, но улыбка его сделалась еще шире.
   — Так вы и меня собираетесь убить, мэм? Она не могла совладать с собой. Подняв свою чашку с кофе, Элизабет швырнула ее в него. “К несчастью, — думала она, глядя, как черная жижа течет по его шее и отворотам костюма, — этого недостаточно”.
   Он спокойно взял салфетку и начал вытираться ею.
   — Это одна из причин, почему я не веду дел с женщинами, — сказал он, не удостоив ее взглядом. — Они так эмоциональны, совершенно не владеют своими чувствами.
   — Вы бы и дьявола вывели из терпения!
   — Вы-то имели дело с дьяволом, — сказал он, поднимая глаза от своей салфетки, — поэтому, думаю, вам лучше знать. Что, мэм, не можете найти еще одного подходящего предмета, чтобы бросить в меня? Прекрасно, а теперь могу я проводить вас до двери?
   Как ни странно, именно сейчас Элизабет осознала, что она сделала и как умело он обошел ее. Она даже улыбнулась ему на прощание, повергнув в изумление, и произнесла очень тихо:
   — Нет, мистер Харли, не надо меня провожать. Я знаю дорогу. И, думаю, что, когда я обновлю обстановку в вашем офисе, кофейные пятна на ковре сохраню на память.
   Она взяла свою сумочку и направилась к двери. Уже повернувшись, бросила:
   — Я еще увижу вас разоренным, мистер Харли. Как вы точно изволили заметить, идет игра по-крупному. Всего хорошего. Возможно, сегодня последний хороший день в вашей жизни.
   — Сомневаюсь, — крикнул он ей вдогонку, — в эту игру могут играть двое, но я не уверен, что в нее можно играть с женщиной!

Глава 14

   Элизабет не произнесла ни слова — только кивнула Адриану и Кою. И они в молчании покинули офис.
   Когда они сели в лимузин, Адриан прочистил горло, собираясь заговорить.
   — Поедем домой, — сказала Элизабет, опережая его. Голос ее звучал сухо и напряженно.
   — Да, — отозвался Кой, — думаю, лучше уехать. Часом позже Элизабет смотрела, как внизу под ними исчезает Филадельфия.
   — Элизабет.
   Отстегнув пристяжной ремень, она повернулась к Адриану.
   — Вы не хотите нам сказать, чем все кончилось?
   — Мистер Харли ведет жесткую игру и при этом рисуется.
   — О, — выдохнул Кой.
   — Вам не следовало высылать нас из комнаты, — сказал Адриан.
   — У меня такое ощущение, что на мистера Харли повлиять было невозможно. А теперь, джентльмены, как нам завладеть его компанией и в придачу разорить? Ваши предложения? Адриан задумчиво отозвался:
   — Он владеет пятьюдесятью процентами акций и может делать со своим советом директоров, что ему заблагорассудится. Не важно, сколько акций мы перекупим, — это ничего не изменит. Мы можем насильственно ввести в его совет директоров кого-то еще, доставить ему тем самым некоторые неприятности, и только.
   Элизабет впала в глубокую задумчивость. Наконец, когда самолет подлетал к Нью-Йорку, она сказала:
   — Я хочу, чтобы вы сделали обстоятельный анализ всех финансовых операций мистера Харли. Как вы оба внушили мне, нужен рычаг, чтобы воздействовать на него. Найдите этот рычаг.
   — Элизабет, — сказал Кой, подаваясь вперед, — почему бы нам не забыть этого придурка и его чертову компанию? Есть ведь и другие, пусть не такие прибыльные, не такие стабильные, но не все ли равно? Мы можем внедрить там свое руководство и решить все проблемы. Компания Харли — малютка. Она не так уж важна для нас.
   "Золотая рыбка”.
   — Нет, — возразила Элизабет. — Я хочу компанию Харли и никакую другую. Кой и Адриан переглянулись.
 
   Кэтрин не обратила внимания на пресловутую кушетку в плюшевом кабинете Кристиана Хантера.
   Она села на коричневый, обитый кожей стул лицом к нему, сидевшему за письменным столом.
   — Мисс Эллиотт, — сказал он. — Как вы себя чувствуете сегодня утром? — Он слегка подался вперед — теперь все его профессиональное внимание было сосредоточено на ней. Он вовсе не был глупым, но ей лгать не было никакого смысла.
   — Ужасно, — ответила Кэтрин.
   — Прошлой ночью вы плохо спали?
   Она кивнула.
   — Расскажите мне о человеке, которого арестовали, о человеке, с которым вы были близки. “Итак, можно сказать большую часть правды, но не все”.
   — Имя его не имеет значения. Я так понимаю, что он очень недавно начал заниматься распространением наркотиков и, собственно говоря, использовал меня. Я оплачивала счета, а он добывал мне первоклассный кокаин.
   Кристиан заметил, что из носа у нее течет.
   — И как вы к этому относитесь? К тому, что он вас использовал?
   Кэтрин помолчала, чувствуя, что ее омыла волна обиды и смущения.
   — Сначала для меня это не имело значения.
   — У вас есть фотография этого человека?
   — О да, есть. — Кэтрин покопалась в сумочке и вытащила маленькую фотографию Чэда. Его снимки никогда не появлялись в газете. Она передала фото Хантеру.
   «Жеребец, — подумал Кристиан, молчаливо разглядывая фотографию. — Надменный, привыкший жить на дармовщину жеребец!»
   — Ваша семья знает о нем, мисс Эллиотт?
   — Нет, не думаю, а впрочем, не уверена. Кристиан сразу понял, что она лжет. Но виду не подал. Пройдет немало времени, пока она начнет ему доверять. Он все еще не был уверен, хочет ли предоставить ей это время. Кристиан вернул снимок, но она покачала головой. Он вопросительно поднял бровь, а она в ответ показала на корзину для бумаг. Кристиан медленно разорвал снимок на куски и бросил их в корзину.
   — Хорошее начало. А теперь давайте поговорим о вашей семье, мисс Эллиотт. Расскажите мне о своем отце.
   — Он умер.
   — Понимаю. Как давно?
   — Давно. Снова ложь.
   — А ваша мать?
   — Живет в Лондоне. По крайней мере это последнее, что я о ней слышала.
   — Вы не близки с матерью?
   — Нет. Мой отец развелся с ней, хорошо заплатив. Поэтому она и оставила меня ему.
   — Значит, деньги принадлежат родственникам со стороны отца, так?
   — Да.
   — Вы принимали кокаин до того, как познакомились со своим приятелем?
   — Нет.
   — А почему вы выбрали его? Вы, красивая молодая женщина. Почему, понимая, а похоже, что вы понимаете, понимая, что представляет собой этот человек, вы связались с ним?
   "Хороший вопрос, — подумала Кэтрин. — Слишком хороший”. Она честно размышляла около минуты.
   — Мне было скучно, и я хотела, чтобы мой оте.., я хотела испытать новые ощущения.
   Она пыталась не выказать досады за то, что снова чуть не проговорилась. Кажется, доктор Хантер ничего не заметил. Он перестал задавать вопросы о ее приятеле и перешел к детству. На эти вопросы отвечать было трудно, и она не заметила, что Кристиан Хантер деловито собирает информацию, которую она невольно и бессознательно сообщала ему.
   Казалось, он не преследовал определенной цели, и пятьдесят минут прошли быстро, для Кэтрин слишком быстро. Поднявшись и пожимая ему на прощание руку, Кэтрин поняла, что хочет снова его видеть, и как можно скорее. Она ужасалась самой себе. Ведь именно этот человек вызволил Элизабет. Человек, который по неизвестной причине спас убийцу ее отца.
   — Как насчет следующего вторника, мисс Эллиотт?
   — Да, да, прекрасно, — ответила Кэтрин. Вторник… Тогда она сможет и сама задавать вопросы и кое-что узнает. Она выведет его на чистую воду! Она справится.
   Кристиан" наблюдал за ней, когда она выходила из комнаты, и снова нахмурился. В манерах, жестах и походке было все-таки что-то знакомое. Он гордился своей памятью, своим умением схватывать мелочи, ускользавшие от других.
   Эти пятьдесят минут оказались интересными, как только он понял, что видит ее сквозь нагроможденную ложь. Он потянулся за блокнотом и начал писать.
 
   Лоретта изучала лицо своей внучки. Теперь девушка казалась не такой нервной, менее осунувшейся. Лоретта знала, что у Кэтрин появилась новая цель в жизни, болезненная цель.
   Лоретта приступила сразу к делу, без предисловия:
   — Зачем ты бываешь у доктора Кристиана Хантера?
   У Кэтрин отвисла челюсть:
   — К-как ты об этом узнала?
   — Я беспокоилась за тебя, моя дорогая, и…
   — Ага! Ты беспокоилась, что я попытаюсь раздобыть кокаин, да? Боже мой, ты наняла ищеек? Лоретта осталась невозмутимой.
   — Верно. Но это сделано для твоего блага. А теперь скажи мне, зачем ты посещаешь Кристиана Хантера, да еще ходишь к нему в черном парике?
   Кэтрин вздернула подбородок.
   — Мне требовалась профессиональная помощь, а он лучший доктор в городе.
   — Ты ужасная лгунья, моя дорогая. Оставь, Кэтрин. Держись подальше от этого человека. Он неглуп. И ничего тебе не откроет. Но ты, конечно, и сама это уже поняла?
   Кэтрин поднялась со стула и направилась к камину. Мягкое тепло овевало ее лицо и вызывало краску на щеках. Снаружи было тридцать градусов ^[24], и небо было пасмурным — вот-вот пойдет снег. Кэтрин наклонилась и подбросила дров в камин.
   — Кэтрин?
   Кэтрин поднялась, отряхнула пыль с ладоней, потом медленно повернулась лицом к бабушке.
   — Я узнаю у него правду, бабушка. Может быть, он неглуп, но ведь и я не дура.
   — Тебе, конечно, известно, что теперь он встречается с Элизабет?
   — Я читаю страницу, посвященную светской жизни.
   — В этом-то все и дело. Он влюблен в нее, и вот почему он лгал на суде и свидетельствовал в ее пользу.
   — Тогда, значит, он дурак, — сказала Кэтрин, и голос ее сорвался до визга.
   — Тише, моя дорогая… Ах, вот Дженнифер и Брэд. Заходите. Сейчас будем пить чай.
   В обществе матриарха семьи Карлтонов, как и ее отец называл миссис Карлтон, Дженнифер чувствовала себя смущенной и почти лишалась дара речи. И все-таки она подошла к ней и запечатлела поцелуй на пергаментной щеке старой леди.
   — Ты выглядишь прелестно, Дженнифер. Тебе не скучно с моим внуком? Он умеет тебя развлечь?
   — О да, умеет, — выпалила Дженнифер. Краснея, она кинула взгляд на Брэда.
   — Привет, брат, — сказала Кэтрин.
   — Привет, Кэтрин.
   — Как твой отец, Дженни? — спросила Кэтрин, чтобы хоть чем-нибудь заполнить паузу.
   Глаза Брэда обратилась к лицу бабушки, но ее выражение оставалось по-прежнему благожелательным и ни один мускул не дрогнул.
   — У него все прекрасно, прекрасно. Он, знаете ли, очень занят.
   — Сенатор Хенкл.., очень умный человек, — подала реплику Лоретта.
   Если Дженни и заметила неуместность замечания миссис Карлтон, то не показала вида. По правде говоря, она изо всех сил старалась понравиться этой внушавшей благоговейный страх старой леди. Ее рука скользнула в руку Брэда, и она почувствовала облегчение, когда жених сжал ее пальцы.
   — Дженни и я уходим к Нельсонам, — сказал Брэд с плохо замаскированной скукой.
   — Мы можем и не пойти, Брэд, — сказала Дженни робко, и Кэтрин испытала желание презрительно фыркнуть. “Ну что за слюнтяйка и плакса! Брэд уже прибрал ее к рукам…"