Страница:
– Что случилось? – не вытерпела Серпиана.
– Ничего особенного. – Дик улегся рядом и притянул ее к себе. – Просто Гвальхиру захотелось пообщаться.
Они лежали на огромной квадратной кровати в опочивальне замка Герефорд. Поразмыслив, рыцарь-маг все-таки решил заглянуть в свои владения, по имени которых звался уже много лет, ио ни разу в жизни не видел. Замок владетелей Герефорда оказался довольно невелик, но там хватало места и слугам, и солдатам, и, конечно, хозяевам.
Никто в графстве не оспаривал права Дика распоряжаться землями. Сам король даровал ему титул, а спорить с королем опасались все, от нищих до правителей. Тем более что крестьянам, например, в целом было все равно. «Все господа одинаковы, – говорили они. – Все безбожно дерут подати. Вот если б новый драл поменьше – было бы прекрасно».
К новому владельцу располагало то, что он, явившись, первым делом занялся делами графства: осмотрел замок, укрепления, ближайшие деревни и отдал множество распоряжений. Он никого не приказал повесить, ни с кого не пытался стребовать подати за пять или шесть лет, что носил титул, – удовольствовался суммой за два года, то есть даже меньше, чем прошло со смерти прежнего графа. Сундучок с этими деньгами казначей графства, дрожа, вручил новому господину, но гнева и сокрушительного удара в лицо не дождался. Граф Герефорд спокойно заглянул в сундучок и начал расспрашивать казначея и по совместительству канцлера о делах в графстве.
Дела в Герефорде шли как всегда и как везде. Где-то был неурожай, где-то – падеж скота и везде – солидные недоимки. Дик спокойно отнесся к рассказу о трудностях и предупредил, что на первый раз вес прощает, а вот дальше… Сказано было очень мягко, но все слуги поняли: господин не шутит. В следующий раз лучше не попадаться. Также граф распорядился начать ремонт всех построек в замке и вокруг него, на что щедро отпустил денег.
Ему понравилось дарованное графство. Местность оказалась побогаче Корнуолла, более плодородная, потому что менее каменистая. Герефорд был расположен в глубине страны – на границе Англии и Уэльса, то есть там, где викинги – бич Британских островов – почти не появлялись в полулегендарные прежние времена и не селились позже. Эти края разоряли только войны валлийцев и англичан да сеньоры.
Дик сам объезжал владения, сам осматривал укрепления и направо-налево раздавал те же указания, которые предназначал для владений супруги. Потому сразу прослыл среди сонма управителей хорошим, внимательным и строгим хозяином. Рыцарь-маг, хоть и посвятил жизнь войне, любил землю, деревни и с удовольствием объезжал их, наблюдая за полевыми работами. Лето было благоприятным и предвещало хороший урожай.
Видение старого друида возникло перед его внутренним взором поздно вечером, в августе, когда с яблонь градом сыпалась падалица, годная и на сладкие пироги, и на сидр. Пшеница на полях пожелтела, колосья начинали клониться к земле, и крестьяне собирались на жатву. Но сеньор на жатве ни к чему. От графа никто и не ожидал, что он будет самолично следить за работой на своих землях, и Дика ничто не держало в Герефорде. Оставалось лишь узнать мнение жены.
Серпиана посмотрела на мужа и улыбнулась:
– Что же ты собираешься делать?
– Да вот думаю наведаться на Авалон. Повидаться с Трагерном опять же… – Рыцарь-маг, глядя на жену, вопросительно поднял бровь.
– Но я с тобой, – потребовала она.
– Я надеялся, что ты захочешь.
– Конечно. Давненько хотела взглянуть на Авалон.
Собирались они недолго. Путешествия стали такой же неотъемлемой частью жизни Серпианы, как и Дика, который болтался по миру с семнадцати лет. Управитель попытался навязать господину и госпоже с десяток слуг и отряд охраны и очень удивился, когда «господа» категорически отказались. Конюх вывел из конюшни вороного жеребца, на котором всегда ездила леди Герефорд, и с грустью протянул госпоже поводья. Этого красавца полюбили все в замке, к нему постоянно приводили самых лучших кобыл, и многие из них теперь ходили тяжелыми. Потомство арабского скакуна мечтали купить все окрестные сеньоры и предлагали очень хорошие деньги.
Но Серпиану не интересовали чужие надежды – она желала ездить только на своем коне и уже выбрала кобылицу, которой предназначено было родить жеребенка от этого скакуна специально для госпожи – на смену отцу. Она ласково погладила Адэурона по шее и, отпустив повод, дала ему волю. Конь рванулся вперед. За ним поскакали боевой мерин Дика и скакун Олхаура – коренастый, зато выносливый.
На валлийском берегу серый сыпучий песок и галька напомнили рыцарю-магу его первую встречу с Далханом Рэил, и он неосознанно перекрестился. Олхаур бесстрастно огляделся, спешился и повел своего коня на опушку леса, где была травка. Конь вяз в песке и устало покачивал головой. Побережье было пусто – только волны, плавник на песке с галькой, лес за спиной и ветер, несущий пыль и влажный холод. Ни корабля, ни лодочки – только бледно-серый парус вдалеке.
– Это они? – спросила Серпиаиа, показывая на парус. – Друиды с Авалона?
– Сомневаюсь, – ответил Дик, взяв за повод своего коня. – Пойдем встанем лагерем, перекусим. Думаю, у нас есть запас времени.
Смеркалось. Дик едва успел собрать плавника на растопку и развести костер, как сгустилась темнота. С моря потянуло водорослями. На огонь поставили котелок. Когда закипела вода, Олхаур бросил туда крупу и кусочки вяленого мяса.
– Пригласите к костерку? – прозвучало из темноты, и вскочивший Герефорд увидел перед собой Гвальхира, который, казалось, только что вышел из гущи леса… Впрочем, от друида можно было ожидать и не того.
– Что, старик, наголодался в чаще? – ухмыльнулся рыцарь-маг. – Ну садись, накормим.
– Да я не один.
– Садись не один. Как всегда, голодные мужики сбегаются на кашу с мясом.
– Когда я мужиком-то была, – прозвучало в ответ. Неясная человеческая фигура шагнула к огню, распахнула плащ и оказалась женской. – Даже и не помню.
Олхаур неожиданно расхохотался. Он сидел на своем плаще и теперь слегка подвинулся, чтобы дать местечко новоприбывшим. Их оказалось четверо, не считая Гвальхира, – женщина, крепкая и высокая, почти как мужчина, и молодые молчаливые парни. Очень разные. Женщина, без сомнений, была родом из страны викингов, один из мужчин оказался смуглым, словно сарацин, двое остальных – кельты или англосаксы.
– Рад тебя видеть, Ричард, – добродушно сказал старый друид. – Честно говоря, известие о твоей победе над Далханом было для меня большой радостью…
– Старик, ты не мог бы изъясняться попроще?
– А… Извини. Но и ты тогда не зови меня стариком. По сравнению с иерофантом я еще все-таки…
– Договорились. Так что там с Трагерном?
– Трагерн приходит в себя. Правда, довольно медленно. Пока он не может покинуть Остров яблок. Но, по крайней мере, знает, что будет жить.
– Уже отрадно.
– Еще бы. Удар Далхана был как физическим, так и магическим. Знаешь, я понял, что Рэил мертв, еще до того, как получил новости о тебе. Когда Далхан умер, перестали действовать его чары. В том числе и те, которые он наложил на Трагерна.
– А я и не знал… Вернее, не подумал… Но раз все хорошо, так зачем я вам нужен на Авалоне?
– Скорее – теперь мы можем безопасно принять тебя там. И потом, разве ты оставил надежду снять печать?
– Пожалуй, нет, – задумчиво ответил Дик. – Хотя и начал сомневаться.
– С чего бы?… Впрочем, давай-ка поговорим об этом на Авалоне, хорошо?
– Так вы приглашаете меня?
– Конечно.
– Прямо сейчас? На ночь глядя?
– Именно. – Гвальхир улыбнулся. – Скажу тебе откровенно, Остров яблок прекрасней всего на рассвете. Я и сам не откажусь еще разок взглянуть на него со стороны. Ну что, отправляемся?
Дик невозмутимо доел свою порцию каши из когелка и протянул посудину Олхауру:
– Будешь?
– Поем. Спасибо.
– Что ж!… – Отвечая на вопрос Гвальхира, рыцарь-маг поднялся с места. – Отправляемся. Только доужинаем.
В темноте четверо молодых друидов вытащили из зарослей неведомо как спрятанную лодку и спустили ее на воду. На берегу моря, как и зимней снежной ночью, никогда не бывает по-настоящему темно. Дик свернул плащ и бросил его в лодку. И лишь потом сообразил: у них три коня, ни один из которых в лодку не поместится.
– А куда же лошади денутся? – забеспокоился он.
Услышав слова мужа, Серпиана вскинулась – своего любимого Адэурона она не собиралась бросать на произвол судьбы.
– Я останусь с коньками, – ответила друидесса. – Им будет хорошо в нашей валлийской диаспоре. Заберете их оттуда, когда будете возвращаться. Если, конечно, они захотят с вами идти. – И она грубовато расхохоталась.
В лодку Дик перенес Серпиану на руках. Оттолкнувшись шестом, Гвальхир ловко вывел суденышко на глубину и сел на корме, у маленького рулевого весла. Рыцарь-маг ожидал, что друиды поставят мачту, – она лежала в ногах, на дне, застеленном циновками – и поднимут парус. Но вместо этого двое сели за весла, а третий устроился у ног жены Герефорда и замер, словно окоченел.
Не слышно было плеска, не видно волн – только фосфоресцирующие полосы плыли по воде, как ленты, и расплывались пятнами краски. Лодка, казалось, скользила по льду, а не пробиралась сквозь волны, и Дику показалось, что он оглох. Но нет, вон вдалеке кричит чайка, в ушах шумит ветер, все набирающий силу. Понятно, почему они не ставят паруса – бриз дует прямо на сушу. Небо в густой россыпи звезд казалось кобальтово-синим и очень ярким, но глаз почему-то не различал ни волн, ни вытянутой руки. Воздух был наполнен ароматом водорослей и оттого казался осязаемым.
Рыцарь-маг не заметил, когда начало светлеть небо, просто вдруг обнаружил, что горизонт опоясывает радуга. Яркая и многоцветная впереди, сзади она терялась в сероватой мгле. Зрелище было таким ошеломляющим, что в первое мгновение англичанину показалось, будто неведомая сила расцветила целый мир «семи оттенками красоты. Он вскочил, словно нырнул в неожиданное многоцветье, но Гвальхир, сидящий рядом с ним, поднял руку и мягко велел:
– Сядь, Ричард.
И Дик опустился обратно па скамью.
Небо напоминало чашу, одна половина которой выцвела на солнце, а вторая сохранила всю густоту ночной сини, и граница была так размыта, что казалось – рождающийся свет вливается во тьму, как вода ручья в реку, а река – в море. Радуга стремительно выцветала и вскоре пропала, рассыпавшись брызгами алого, желтого, белого и даже зеленого – цвет, который невозможно было представить в небе. Сияние наполняло мир, и человеческому взгляду казалось, будто лодочка дрейфует не по воде, а по воздуху, ставшему гуще и плотнее.
Потом первыми искрами всплеснуло солнце, и рыцарь-маг увидел остров. Светило только-только появилось из-за горизонта, оно напоминало тонкую золотую полоску, ослепительно-огненную, окруженную дрожащим нимбом – белым с желтым отливом. Казалось, берег висит в воздухе, отливая зеленью – мерцающе-серой в новорожденном солнечном свете, – а над твердью – полупрозрачный замок. Видение это было настолько дивным, что Дик решил: чудится. Или, может, это видение солнечных чертогов, где, должно быть, живет сам Господь Бог – явилось перед внутренним взором, желая показать, что он идет верным путем?
Молодой граф не мог отвести от зрелища глаз, а оно не пропадало. Наоборот. Солнце все поднималось над горизонтом, полоса пламени расширилась, все выше и выше вознося далекий таинственный островок, потом превратилась в полукруг, а там и в полный диск, который когда-то мальчик по имени Дик Уэбо называл Божьим Нимбом. В какой-то момент видение замка и скалы в жемчужно-серой зелени обтекло дневное светило, и оно увенчало воздушные башенки и галереи, становясь таким ярким, что смотреть на него было невозможно, но и отвернуться не получалось.
Незаконнорожденному сыну Плантагенета казалось, что свет омывает его, как вода – берег моря, и несет туда, к волшебному острову и волшебному замку, которые только что обратились из солнечных чертогов в чертоги колдовские, но земные. Он не заметил, когда остров утвердился среди волн, обратившись в драгоценность на смятом шелке водной глади – из тех, прекрасных настолько, что при одном взгляде на них сжимается под ложечкой, но которые все-таки можно потрогать руками.
– Это – Авалон? – медленно спросил Дик, вдруг вспомнив, что рядом с ним сидит друид, который не раз бывал на «острове фей».
– Да, – улыбаясь, подтвердил Гвальхир. – Это Остров яблок, он же Остров Большого Круга. Имеется в виду, конечно, друидический Круг, то есть Совет… Но для вас это Авалон.
– Вот это да! – только и смог сказать рыцарь-маг.
Серпиана как зачарованная смотрела вперед, на залитое солнцем море и вырастающий из него скалистый остров, с шапкой густой зелени и изысканным венцом замковых построек. Даже лицо Олхау-ра потеряло свою обычную невозмутимость. Лодка скользила по воде, как сани по укатанному снегу, ветер дул в лицо, овевая путешественников смешанным ароматом морской соли и цветущих садов. Чем ближе подплывали к берегу, тем отчетливее становился запах цветов и свежей зелени, сладостный, как молодость.
Друиды направили лодку на узкую полоску песка у подножия одной из скал, и скоро стал виден чистый широкий пляж и узкая каменная лестница, ведущая на вершину горы, в гущу зелени. Суденышко пристало к берегу, и Гвальхир ловко, словно молодой, перемахнул через борт. Подтянул корму к берегу. Дик помог убрать весла и поднял Серпиану на руки, хотя она все порывалась выбраться на берег сама.
Песок был мелкий и светло-золотистый, влажный у линии прибоя и сухой у ступеней. Там он лежал мелкими волнами, похожими на извилистые следы крупной змеи. Серпиана посмотрела с невольным любопытством, хоть и знала, что это – след ветра. Двое друидов взвалили на себя сумки, снятые путешественниками с коней, а третий указал Дику на лестницу.
– Подниматься придется долго, – сказал он. – Но по пути будет где отдохнуть, Я могу помочь вашей супруге.
– Не надо мне помогать, – ответила девушка. – Я и сама прекрасно поднимусь. Давай я понесу свою сумку.
Она протянула руку за седельным вьюком, но друид не отдал. Улыбаясь, он закинул ее вещи па плечо и направился к лестнице.
– Пойдем, – сказал Дик и подставил жене локоть.
Они действительно очень долго поднимались по извилистой лестнице, то и дело отдыхая на площадках, высеченных в скале. Друиды постарались – путникам попадались не только площадки, но и небольшие гроты, где стояли лавочки и росли цветы, неведомо как укорененные в камне. Таких гротов Серпиана насчитала восемь. Некоторые были совсем малы, некоторые – она разглядела – таили в глубине и другие помещения, освещенные похожими на огромные шары светильниками – должно быть, магическими. Отдыхать в гротах было одно удовольствие, поэтому путешественники не спешили.
Становясь все более пологой, дорога нырнула в густые заросли цветущих яблонь и вишен, запетляла между скалами, увитыми виноградом и цветущим плющом. Вокруг порхали бабочки всех цветов радуги и маленькие птицы с пышными хвостами и крыльями. Под ногами хрустела галька всех оттенков серого – вроде самый обычный цвет, но он создавал ощущение утонченной красоты и даже совершенства. Казалось, что дорожка жемчужным мостом парит над зарослями.
Потом им стали попадаться жители Авалона: взрослые друиды в длинных одеждах трех цветов – зеленого, бурого и серого, девушки в длинных белых платьях и дети обоих полов в расшитых рубашечках. Эти последние играли в зарослях, лазали по деревьям, собирали цветы и болтали друг с другом. Постепенно лестница превратилась в дорожку, вымощенную камнем, по сторонам ее начали появляться домики, окруженные деревцами и цветущими кустами. Строения были похожи на крепкие бревенчатые хижины, крытые дранкой, аккуратные и, должно быть, очень уютные.
Друиды, с которыми встречались путники, раскланивались с Гвальхиром. Один из них остановился перед ними, и Дик узнал Маддока, кузнеца-друида из Озерного Края, только на этот раз не в грязной рубахе и кожаном переднике, а в длинной – до щиколоток – буро-зеленой хламиде с широким поясом, на котором висел золотой серп. Маддок обратился к старику-друиду на валлийском – судя по интонации, что-то спросил.
– Привет, – сказал Дик, глядя на кузнеца.
Тот обернулся с легким удивлением. Посмотрел на Герефорда. Нахмурился. А потом вдруг расплылся в улыбке, шагнул и, раскинув руки, сгреб англичанина за плечи.
– Ах ты, гулена! А мне говорили, что ты вроде пропал. А то и погиб.
– Нет, как видишь, жив. А ты все такой же здоровый… Бугай.
– Хорошо, что жив. И хорошо, что теперь ты здесь. Кстати, поможешь подлечить Трагерна. Он же до сих пор не пришел в себя.
– Помогу, само собой. Только отпусти. А то меня самого придется лечить.
– Ладно, ладно.
Кузнец отпустил приятеля. Дик повел плечами, гадая, останутся ли у него синяки от хватки Маддока или все-таки обойдется.
Гвальхир, смеясь, махнул рукой, словно отстраняя кузнеца с пути. Двое друидов, сопровождающих Дика, Олхаура и Серпиану, снова взвалили на себя их вещи и понесли к ближайшему домику, объяснив, что потом можно будет забрать сумки или просто заночевать в домике, если не возникнет желания поселиться где-нибудь еще.
– Я отведу тебя в галереи. Встретиться с иерофантом, – сказал Дику старый друид. – Если твоя супруга хочет посмотреть чародейские и целительские залы галерей Авалона, она может идти с тобой.
– Я хочу, – ответила Серпиана, с удовольствием оглядываясь вокруг. – Хочу.
– Ну тогда с нами пойдет и Олхаур Я прав? – уточнил Герефорд.
Телохранитель его жены лишь развел руками – мол, иначе и быть не может.
Дорога, окруженная рощей фруктовых деревьев, вывернула в ложбину между двумя невысокими горами и поднялась на одну из них до половины. Потом перед глазами путников поднялась огромная каменная арка. Сложно было догадаться, вмешательство ли человека угадывается в ее изгибах или одна лишь игра природы. Она открывала путь в анфилады огромных зал, высеченных в толще скалы.
Покои не углублялись в гору, а огибали ее по периметру, так что в каждой зале имелось огромное окно арочной формы, напоминающее окна в городских храмах. Во всех залах пахло травами, молодые и взрослые друиды работали у столов, где были разложены какие-то странные предметы, чье назначение Дик зачастую даже приблизительно не мог определить, или у подставок с книгами, или разбирали засохшие листики и стебельки. Серпиану больше занимали символы на стенах. Она долго разглядывала те, мимо которых проходила, а потом глубокомысленно изрекла:
– Кажется, я понимаю, кто они такие.
– Друиды, – подсказал Дик.
Серпиана бросила на мужа свирепый взгляд:
– Ты смеешься, да? Я не о том. Все люди – братья, слышал когда-нибудь такие слова?
– Э-э… Слышал. В храмах.
– В моем мире существуют жрецы, которые считают, что основа всякой магии, равно как и жизни, – природа, VI в ней черпают свои силы. И используют ее для чародейства…
– Не используют, – заметил Гвальхир. – Мы подчиняемся законам бытия, которые едины для всех. Самый главный из этих законов – закон равновесия. Ничего ниоткуда нельзя забрать, если это не предопределено твоим положением. Мы берем лишь то, что взять в силах – и соответственно вправе.
– Это одно и то же, – возразила девушка. – Я не имела в виду ничего другого.
– Я понимаю. Сторонний человек о друидах знает так же мало, как о надзвездных сферах. Кто-то считает, что друиды – лишь заклинатели погоды, кто-то – что это существа, которые служат дубам и прочим деревьям. Иные полагают, что друиды – ужасные чудовища, считающие необходимым подкармливать леса кровью людей. Иные – что наша братия способна только исцелять и подсказывать, когда стоит сажать брюкву, а когда – бросать в землю зерна. Но все эти представления верны в тон же мере, в какой и неверны.
Дик приподнял бровь:
– Как это возможно? Сказанное либо верно, либо неверно. Ты запутался, старик.
– Я не запутался. Я объясню. Да, друиды способны заклинать погоду, лечить и давать советы, когда что сажать. Да, мы творим наши обряды возле священных дубов, и у нас есть на то свои причины. Да, порой мы казним кого-то и отдаем его кровь и жизненную силу лесу. Но это далеко не все, что можно сказать о друидах. Вернее, это почти ничего. Главное в нас то, что мы считаем человека неотъемлемой частью мира и учим его жить так, чтобы и ему, и миру было хорошо. Это если вкратце.
– А если подробно? – заинтересовался Дик.
– Хочешь побольше узнать о нашем учении? Изволь, расскажу. Но позже.
– А если подробно, то любой друид представляет собой человека гармоничного, одинаково открытого всему человеческому в себе и всему природному, – прозвучал густой низковатый голос.
Обернувшись, путешественники увидели невысокого узкоплечего друида в белоснежном плаще поверх бледно-зеленого одеяния. По плечам его рассыпались седые локоны, кожу испещрили морщины, но глаза были ясные, ярко-зеленые, как весенняя листва. На первый взгляд он казался щуплым, даже болезненным, но, присмотревшись к тому, как двигается незнакомец, опытный Дик догадался, что эта щуплость обманчива, он просто жилистый и способен на большее, чем тот, кто имеет рельефные мускулы и богатырскую стать.
– Друид открыт Мировому Духу и владеет лишь теми способностями, которыми может обладать каждый человек. Если только по-настоящему захочет, – продолжил незнакомец. – Человек, открытый миру, созвучен тому, что существует вокруг него, и способен управлять окружающей реальностью как собственным телом. Здравствуй, Ричард, наследник Лузиньянов и Плантагенетов. Рад приветствовать тебя на Острове яблок.
– Здравствуй, иерофант, – ответил рыцарь-маг.
У глаз иерофанта углубились мелкие морщинки смеха.
– Пожалуй, это звучит слишком официально. Меня зовут Кервален. Не стану возражать, если и ты будешь звать меня так.
– Кервален? Хорошее имя. Достойное. Правда, больше подходящее для воина.
– Почему? «Победителем» хорошо быть в любой ситуации, не только в бою. – Иерофант церемонно повернулся к Серпиане. – Мое приветствие, леди. Надеюсь, вам, как воплощенному символу нашего учения, здесь понравится. Мое приветствие. – Он слегка поклонился Олхауру.
Телохранитель кивнул в ответ.
Хозяин провел гостей в следующую залу – круглую, с протянувшимися вдоль стен уютными лавками, низенькими и широкими, застеленными пышными шкурами. Здесь они увидели большой стол, изящные кресла и свежие тростниковые циновки на полу. Молоденькая девушка в венке из листьев и длинном светлом платье принесла тарелку с сыром, кувшин, два глиняных кубка, лепешки и фрукты на огромном блюде. Словно заметив какой-то жест иерофанта, Гвальхир деликатно увел Серпиану, пообещав ей показать заклинательную залу. Вместе с ней ушел и Олхаур.
Иерофант сам разлил напиток из кувшина но кубкам. Подвинул один из них Дику.
– Я хотел поговорить с тобой, Ричард, – сказал он, вздыхая.
– Я так и понял. Сразу после приглашения Гвальхира.
– Зря ты так воспринял его приглашение. Тебе здесь рады и так, без всяких дел.
– С чего бы вдруг? Я не друид и вашим адептом никогда не буду.
– Ты у нас учился, ты нам помогал. Кроме того, ты наследник одного из нас.
– Боже мой, да когда это было! С тех пор прошло, наверное, лет двести.
– Около тысячи. Но для нас это не имеет значения.
– Потому что вы живете долго?
– В том числе. Я сам помню того твоего предка, о котором сейчас говорю. Я у него учился. Но дело даже не в этом. Друиды и мир – едины, и неважно, какой исторический период существования мира имеется в виду. Для нас он непрерывен. Неважно, каким по счету потомком Угана Кйннента ты являешься. Главное, что его силу ты унаследовал в полной мере. И если бы захотел, смог бы стать сильным друидом.
– Я не хочу.
– Твое право. Жаль только, что силу, к которой ты мог бы прийти с нашей помощью сравнительно легко, тебе придется отыскивать как-то иначе. Хотя, судя по всему, ты на правильном пути. – Друид ободряюще кивнул головой. – Право каждого – выбирать свою дорогу, но отрадно, когда человек не совершает страшной ошибки. Впрочем, в своей жизни ты все поймешь сам, не мне поучать тебя. Я хотел говорить с тобой о печати.
– Вы хотите, чтобы я ее снял, – утвердительно произнес Дик.
– И я хочу, и мы хотим. Гвальхир ведь объяснял тебе зачем.
– Объяснял. Хотя теперь я понимаю, что из всех возможных доводов он тогда выбрал самый простой.
– Разумеется. Попробуй объяснить неподготовленному человеку, что такое энергетический дисбаланс.
– Я уже достаточно подготовлен. Мне все можно объяснять.
– Полагаю, ты и так уже знаешь, что такое дисбаланс. Тем более энергетический.
– Знаю. Но не понимаю, какое отношение он имеет к печати. Наслушавшись страшных рассказов Гвальхира, я сломя голову бросился снимать печать, но по дороге наткнулся на магический источник, где энергия била ключом. Как это можно объяснить?
Иерофант развел руками:
– Никак. Источники в этом мире есть. Пока. Их сейчас уже мало. Но проблема не в этом. Отсутствие источников крайне прискорбно для магов, для обычных людей оно терпимо. Говоря простыми словами, большинству все равно.
– Ничего особенного. – Дик улегся рядом и притянул ее к себе. – Просто Гвальхиру захотелось пообщаться.
Они лежали на огромной квадратной кровати в опочивальне замка Герефорд. Поразмыслив, рыцарь-маг все-таки решил заглянуть в свои владения, по имени которых звался уже много лет, ио ни разу в жизни не видел. Замок владетелей Герефорда оказался довольно невелик, но там хватало места и слугам, и солдатам, и, конечно, хозяевам.
Никто в графстве не оспаривал права Дика распоряжаться землями. Сам король даровал ему титул, а спорить с королем опасались все, от нищих до правителей. Тем более что крестьянам, например, в целом было все равно. «Все господа одинаковы, – говорили они. – Все безбожно дерут подати. Вот если б новый драл поменьше – было бы прекрасно».
К новому владельцу располагало то, что он, явившись, первым делом занялся делами графства: осмотрел замок, укрепления, ближайшие деревни и отдал множество распоряжений. Он никого не приказал повесить, ни с кого не пытался стребовать подати за пять или шесть лет, что носил титул, – удовольствовался суммой за два года, то есть даже меньше, чем прошло со смерти прежнего графа. Сундучок с этими деньгами казначей графства, дрожа, вручил новому господину, но гнева и сокрушительного удара в лицо не дождался. Граф Герефорд спокойно заглянул в сундучок и начал расспрашивать казначея и по совместительству канцлера о делах в графстве.
Дела в Герефорде шли как всегда и как везде. Где-то был неурожай, где-то – падеж скота и везде – солидные недоимки. Дик спокойно отнесся к рассказу о трудностях и предупредил, что на первый раз вес прощает, а вот дальше… Сказано было очень мягко, но все слуги поняли: господин не шутит. В следующий раз лучше не попадаться. Также граф распорядился начать ремонт всех построек в замке и вокруг него, на что щедро отпустил денег.
Ему понравилось дарованное графство. Местность оказалась побогаче Корнуолла, более плодородная, потому что менее каменистая. Герефорд был расположен в глубине страны – на границе Англии и Уэльса, то есть там, где викинги – бич Британских островов – почти не появлялись в полулегендарные прежние времена и не селились позже. Эти края разоряли только войны валлийцев и англичан да сеньоры.
Дик сам объезжал владения, сам осматривал укрепления и направо-налево раздавал те же указания, которые предназначал для владений супруги. Потому сразу прослыл среди сонма управителей хорошим, внимательным и строгим хозяином. Рыцарь-маг, хоть и посвятил жизнь войне, любил землю, деревни и с удовольствием объезжал их, наблюдая за полевыми работами. Лето было благоприятным и предвещало хороший урожай.
Видение старого друида возникло перед его внутренним взором поздно вечером, в августе, когда с яблонь градом сыпалась падалица, годная и на сладкие пироги, и на сидр. Пшеница на полях пожелтела, колосья начинали клониться к земле, и крестьяне собирались на жатву. Но сеньор на жатве ни к чему. От графа никто и не ожидал, что он будет самолично следить за работой на своих землях, и Дика ничто не держало в Герефорде. Оставалось лишь узнать мнение жены.
Серпиана посмотрела на мужа и улыбнулась:
– Что же ты собираешься делать?
– Да вот думаю наведаться на Авалон. Повидаться с Трагерном опять же… – Рыцарь-маг, глядя на жену, вопросительно поднял бровь.
– Но я с тобой, – потребовала она.
– Я надеялся, что ты захочешь.
– Конечно. Давненько хотела взглянуть на Авалон.
Собирались они недолго. Путешествия стали такой же неотъемлемой частью жизни Серпианы, как и Дика, который болтался по миру с семнадцати лет. Управитель попытался навязать господину и госпоже с десяток слуг и отряд охраны и очень удивился, когда «господа» категорически отказались. Конюх вывел из конюшни вороного жеребца, на котором всегда ездила леди Герефорд, и с грустью протянул госпоже поводья. Этого красавца полюбили все в замке, к нему постоянно приводили самых лучших кобыл, и многие из них теперь ходили тяжелыми. Потомство арабского скакуна мечтали купить все окрестные сеньоры и предлагали очень хорошие деньги.
Но Серпиану не интересовали чужие надежды – она желала ездить только на своем коне и уже выбрала кобылицу, которой предназначено было родить жеребенка от этого скакуна специально для госпожи – на смену отцу. Она ласково погладила Адэурона по шее и, отпустив повод, дала ему волю. Конь рванулся вперед. За ним поскакали боевой мерин Дика и скакун Олхаура – коренастый, зато выносливый.
На валлийском берегу серый сыпучий песок и галька напомнили рыцарю-магу его первую встречу с Далханом Рэил, и он неосознанно перекрестился. Олхаур бесстрастно огляделся, спешился и повел своего коня на опушку леса, где была травка. Конь вяз в песке и устало покачивал головой. Побережье было пусто – только волны, плавник на песке с галькой, лес за спиной и ветер, несущий пыль и влажный холод. Ни корабля, ни лодочки – только бледно-серый парус вдалеке.
– Это они? – спросила Серпиаиа, показывая на парус. – Друиды с Авалона?
– Сомневаюсь, – ответил Дик, взяв за повод своего коня. – Пойдем встанем лагерем, перекусим. Думаю, у нас есть запас времени.
Смеркалось. Дик едва успел собрать плавника на растопку и развести костер, как сгустилась темнота. С моря потянуло водорослями. На огонь поставили котелок. Когда закипела вода, Олхаур бросил туда крупу и кусочки вяленого мяса.
– Пригласите к костерку? – прозвучало из темноты, и вскочивший Герефорд увидел перед собой Гвальхира, который, казалось, только что вышел из гущи леса… Впрочем, от друида можно было ожидать и не того.
– Что, старик, наголодался в чаще? – ухмыльнулся рыцарь-маг. – Ну садись, накормим.
– Да я не один.
– Садись не один. Как всегда, голодные мужики сбегаются на кашу с мясом.
– Когда я мужиком-то была, – прозвучало в ответ. Неясная человеческая фигура шагнула к огню, распахнула плащ и оказалась женской. – Даже и не помню.
Олхаур неожиданно расхохотался. Он сидел на своем плаще и теперь слегка подвинулся, чтобы дать местечко новоприбывшим. Их оказалось четверо, не считая Гвальхира, – женщина, крепкая и высокая, почти как мужчина, и молодые молчаливые парни. Очень разные. Женщина, без сомнений, была родом из страны викингов, один из мужчин оказался смуглым, словно сарацин, двое остальных – кельты или англосаксы.
– Рад тебя видеть, Ричард, – добродушно сказал старый друид. – Честно говоря, известие о твоей победе над Далханом было для меня большой радостью…
– Старик, ты не мог бы изъясняться попроще?
– А… Извини. Но и ты тогда не зови меня стариком. По сравнению с иерофантом я еще все-таки…
– Договорились. Так что там с Трагерном?
– Трагерн приходит в себя. Правда, довольно медленно. Пока он не может покинуть Остров яблок. Но, по крайней мере, знает, что будет жить.
– Уже отрадно.
– Еще бы. Удар Далхана был как физическим, так и магическим. Знаешь, я понял, что Рэил мертв, еще до того, как получил новости о тебе. Когда Далхан умер, перестали действовать его чары. В том числе и те, которые он наложил на Трагерна.
– А я и не знал… Вернее, не подумал… Но раз все хорошо, так зачем я вам нужен на Авалоне?
– Скорее – теперь мы можем безопасно принять тебя там. И потом, разве ты оставил надежду снять печать?
– Пожалуй, нет, – задумчиво ответил Дик. – Хотя и начал сомневаться.
– С чего бы?… Впрочем, давай-ка поговорим об этом на Авалоне, хорошо?
– Так вы приглашаете меня?
– Конечно.
– Прямо сейчас? На ночь глядя?
– Именно. – Гвальхир улыбнулся. – Скажу тебе откровенно, Остров яблок прекрасней всего на рассвете. Я и сам не откажусь еще разок взглянуть на него со стороны. Ну что, отправляемся?
Дик невозмутимо доел свою порцию каши из когелка и протянул посудину Олхауру:
– Будешь?
– Поем. Спасибо.
– Что ж!… – Отвечая на вопрос Гвальхира, рыцарь-маг поднялся с места. – Отправляемся. Только доужинаем.
В темноте четверо молодых друидов вытащили из зарослей неведомо как спрятанную лодку и спустили ее на воду. На берегу моря, как и зимней снежной ночью, никогда не бывает по-настоящему темно. Дик свернул плащ и бросил его в лодку. И лишь потом сообразил: у них три коня, ни один из которых в лодку не поместится.
– А куда же лошади денутся? – забеспокоился он.
Услышав слова мужа, Серпиана вскинулась – своего любимого Адэурона она не собиралась бросать на произвол судьбы.
– Я останусь с коньками, – ответила друидесса. – Им будет хорошо в нашей валлийской диаспоре. Заберете их оттуда, когда будете возвращаться. Если, конечно, они захотят с вами идти. – И она грубовато расхохоталась.
В лодку Дик перенес Серпиану на руках. Оттолкнувшись шестом, Гвальхир ловко вывел суденышко на глубину и сел на корме, у маленького рулевого весла. Рыцарь-маг ожидал, что друиды поставят мачту, – она лежала в ногах, на дне, застеленном циновками – и поднимут парус. Но вместо этого двое сели за весла, а третий устроился у ног жены Герефорда и замер, словно окоченел.
Не слышно было плеска, не видно волн – только фосфоресцирующие полосы плыли по воде, как ленты, и расплывались пятнами краски. Лодка, казалось, скользила по льду, а не пробиралась сквозь волны, и Дику показалось, что он оглох. Но нет, вон вдалеке кричит чайка, в ушах шумит ветер, все набирающий силу. Понятно, почему они не ставят паруса – бриз дует прямо на сушу. Небо в густой россыпи звезд казалось кобальтово-синим и очень ярким, но глаз почему-то не различал ни волн, ни вытянутой руки. Воздух был наполнен ароматом водорослей и оттого казался осязаемым.
Рыцарь-маг не заметил, когда начало светлеть небо, просто вдруг обнаружил, что горизонт опоясывает радуга. Яркая и многоцветная впереди, сзади она терялась в сероватой мгле. Зрелище было таким ошеломляющим, что в первое мгновение англичанину показалось, будто неведомая сила расцветила целый мир «семи оттенками красоты. Он вскочил, словно нырнул в неожиданное многоцветье, но Гвальхир, сидящий рядом с ним, поднял руку и мягко велел:
– Сядь, Ричард.
И Дик опустился обратно па скамью.
Небо напоминало чашу, одна половина которой выцвела на солнце, а вторая сохранила всю густоту ночной сини, и граница была так размыта, что казалось – рождающийся свет вливается во тьму, как вода ручья в реку, а река – в море. Радуга стремительно выцветала и вскоре пропала, рассыпавшись брызгами алого, желтого, белого и даже зеленого – цвет, который невозможно было представить в небе. Сияние наполняло мир, и человеческому взгляду казалось, будто лодочка дрейфует не по воде, а по воздуху, ставшему гуще и плотнее.
Потом первыми искрами всплеснуло солнце, и рыцарь-маг увидел остров. Светило только-только появилось из-за горизонта, оно напоминало тонкую золотую полоску, ослепительно-огненную, окруженную дрожащим нимбом – белым с желтым отливом. Казалось, берег висит в воздухе, отливая зеленью – мерцающе-серой в новорожденном солнечном свете, – а над твердью – полупрозрачный замок. Видение это было настолько дивным, что Дик решил: чудится. Или, может, это видение солнечных чертогов, где, должно быть, живет сам Господь Бог – явилось перед внутренним взором, желая показать, что он идет верным путем?
Молодой граф не мог отвести от зрелища глаз, а оно не пропадало. Наоборот. Солнце все поднималось над горизонтом, полоса пламени расширилась, все выше и выше вознося далекий таинственный островок, потом превратилась в полукруг, а там и в полный диск, который когда-то мальчик по имени Дик Уэбо называл Божьим Нимбом. В какой-то момент видение замка и скалы в жемчужно-серой зелени обтекло дневное светило, и оно увенчало воздушные башенки и галереи, становясь таким ярким, что смотреть на него было невозможно, но и отвернуться не получалось.
Незаконнорожденному сыну Плантагенета казалось, что свет омывает его, как вода – берег моря, и несет туда, к волшебному острову и волшебному замку, которые только что обратились из солнечных чертогов в чертоги колдовские, но земные. Он не заметил, когда остров утвердился среди волн, обратившись в драгоценность на смятом шелке водной глади – из тех, прекрасных настолько, что при одном взгляде на них сжимается под ложечкой, но которые все-таки можно потрогать руками.
– Это – Авалон? – медленно спросил Дик, вдруг вспомнив, что рядом с ним сидит друид, который не раз бывал на «острове фей».
– Да, – улыбаясь, подтвердил Гвальхир. – Это Остров яблок, он же Остров Большого Круга. Имеется в виду, конечно, друидический Круг, то есть Совет… Но для вас это Авалон.
– Вот это да! – только и смог сказать рыцарь-маг.
Серпиана как зачарованная смотрела вперед, на залитое солнцем море и вырастающий из него скалистый остров, с шапкой густой зелени и изысканным венцом замковых построек. Даже лицо Олхау-ра потеряло свою обычную невозмутимость. Лодка скользила по воде, как сани по укатанному снегу, ветер дул в лицо, овевая путешественников смешанным ароматом морской соли и цветущих садов. Чем ближе подплывали к берегу, тем отчетливее становился запах цветов и свежей зелени, сладостный, как молодость.
Друиды направили лодку на узкую полоску песка у подножия одной из скал, и скоро стал виден чистый широкий пляж и узкая каменная лестница, ведущая на вершину горы, в гущу зелени. Суденышко пристало к берегу, и Гвальхир ловко, словно молодой, перемахнул через борт. Подтянул корму к берегу. Дик помог убрать весла и поднял Серпиану на руки, хотя она все порывалась выбраться на берег сама.
Песок был мелкий и светло-золотистый, влажный у линии прибоя и сухой у ступеней. Там он лежал мелкими волнами, похожими на извилистые следы крупной змеи. Серпиана посмотрела с невольным любопытством, хоть и знала, что это – след ветра. Двое друидов взвалили на себя сумки, снятые путешественниками с коней, а третий указал Дику на лестницу.
– Подниматься придется долго, – сказал он. – Но по пути будет где отдохнуть, Я могу помочь вашей супруге.
– Не надо мне помогать, – ответила девушка. – Я и сама прекрасно поднимусь. Давай я понесу свою сумку.
Она протянула руку за седельным вьюком, но друид не отдал. Улыбаясь, он закинул ее вещи па плечо и направился к лестнице.
– Пойдем, – сказал Дик и подставил жене локоть.
Они действительно очень долго поднимались по извилистой лестнице, то и дело отдыхая на площадках, высеченных в скале. Друиды постарались – путникам попадались не только площадки, но и небольшие гроты, где стояли лавочки и росли цветы, неведомо как укорененные в камне. Таких гротов Серпиана насчитала восемь. Некоторые были совсем малы, некоторые – она разглядела – таили в глубине и другие помещения, освещенные похожими на огромные шары светильниками – должно быть, магическими. Отдыхать в гротах было одно удовольствие, поэтому путешественники не спешили.
Становясь все более пологой, дорога нырнула в густые заросли цветущих яблонь и вишен, запетляла между скалами, увитыми виноградом и цветущим плющом. Вокруг порхали бабочки всех цветов радуги и маленькие птицы с пышными хвостами и крыльями. Под ногами хрустела галька всех оттенков серого – вроде самый обычный цвет, но он создавал ощущение утонченной красоты и даже совершенства. Казалось, что дорожка жемчужным мостом парит над зарослями.
Потом им стали попадаться жители Авалона: взрослые друиды в длинных одеждах трех цветов – зеленого, бурого и серого, девушки в длинных белых платьях и дети обоих полов в расшитых рубашечках. Эти последние играли в зарослях, лазали по деревьям, собирали цветы и болтали друг с другом. Постепенно лестница превратилась в дорожку, вымощенную камнем, по сторонам ее начали появляться домики, окруженные деревцами и цветущими кустами. Строения были похожи на крепкие бревенчатые хижины, крытые дранкой, аккуратные и, должно быть, очень уютные.
Друиды, с которыми встречались путники, раскланивались с Гвальхиром. Один из них остановился перед ними, и Дик узнал Маддока, кузнеца-друида из Озерного Края, только на этот раз не в грязной рубахе и кожаном переднике, а в длинной – до щиколоток – буро-зеленой хламиде с широким поясом, на котором висел золотой серп. Маддок обратился к старику-друиду на валлийском – судя по интонации, что-то спросил.
– Привет, – сказал Дик, глядя на кузнеца.
Тот обернулся с легким удивлением. Посмотрел на Герефорда. Нахмурился. А потом вдруг расплылся в улыбке, шагнул и, раскинув руки, сгреб англичанина за плечи.
– Ах ты, гулена! А мне говорили, что ты вроде пропал. А то и погиб.
– Нет, как видишь, жив. А ты все такой же здоровый… Бугай.
– Хорошо, что жив. И хорошо, что теперь ты здесь. Кстати, поможешь подлечить Трагерна. Он же до сих пор не пришел в себя.
– Помогу, само собой. Только отпусти. А то меня самого придется лечить.
– Ладно, ладно.
Кузнец отпустил приятеля. Дик повел плечами, гадая, останутся ли у него синяки от хватки Маддока или все-таки обойдется.
Гвальхир, смеясь, махнул рукой, словно отстраняя кузнеца с пути. Двое друидов, сопровождающих Дика, Олхаура и Серпиану, снова взвалили на себя их вещи и понесли к ближайшему домику, объяснив, что потом можно будет забрать сумки или просто заночевать в домике, если не возникнет желания поселиться где-нибудь еще.
– Я отведу тебя в галереи. Встретиться с иерофантом, – сказал Дику старый друид. – Если твоя супруга хочет посмотреть чародейские и целительские залы галерей Авалона, она может идти с тобой.
– Я хочу, – ответила Серпиана, с удовольствием оглядываясь вокруг. – Хочу.
– Ну тогда с нами пойдет и Олхаур Я прав? – уточнил Герефорд.
Телохранитель его жены лишь развел руками – мол, иначе и быть не может.
Дорога, окруженная рощей фруктовых деревьев, вывернула в ложбину между двумя невысокими горами и поднялась на одну из них до половины. Потом перед глазами путников поднялась огромная каменная арка. Сложно было догадаться, вмешательство ли человека угадывается в ее изгибах или одна лишь игра природы. Она открывала путь в анфилады огромных зал, высеченных в толще скалы.
Покои не углублялись в гору, а огибали ее по периметру, так что в каждой зале имелось огромное окно арочной формы, напоминающее окна в городских храмах. Во всех залах пахло травами, молодые и взрослые друиды работали у столов, где были разложены какие-то странные предметы, чье назначение Дик зачастую даже приблизительно не мог определить, или у подставок с книгами, или разбирали засохшие листики и стебельки. Серпиану больше занимали символы на стенах. Она долго разглядывала те, мимо которых проходила, а потом глубокомысленно изрекла:
– Кажется, я понимаю, кто они такие.
– Друиды, – подсказал Дик.
Серпиана бросила на мужа свирепый взгляд:
– Ты смеешься, да? Я не о том. Все люди – братья, слышал когда-нибудь такие слова?
– Э-э… Слышал. В храмах.
– В моем мире существуют жрецы, которые считают, что основа всякой магии, равно как и жизни, – природа, VI в ней черпают свои силы. И используют ее для чародейства…
– Не используют, – заметил Гвальхир. – Мы подчиняемся законам бытия, которые едины для всех. Самый главный из этих законов – закон равновесия. Ничего ниоткуда нельзя забрать, если это не предопределено твоим положением. Мы берем лишь то, что взять в силах – и соответственно вправе.
– Это одно и то же, – возразила девушка. – Я не имела в виду ничего другого.
– Я понимаю. Сторонний человек о друидах знает так же мало, как о надзвездных сферах. Кто-то считает, что друиды – лишь заклинатели погоды, кто-то – что это существа, которые служат дубам и прочим деревьям. Иные полагают, что друиды – ужасные чудовища, считающие необходимым подкармливать леса кровью людей. Иные – что наша братия способна только исцелять и подсказывать, когда стоит сажать брюкву, а когда – бросать в землю зерна. Но все эти представления верны в тон же мере, в какой и неверны.
Дик приподнял бровь:
– Как это возможно? Сказанное либо верно, либо неверно. Ты запутался, старик.
– Я не запутался. Я объясню. Да, друиды способны заклинать погоду, лечить и давать советы, когда что сажать. Да, мы творим наши обряды возле священных дубов, и у нас есть на то свои причины. Да, порой мы казним кого-то и отдаем его кровь и жизненную силу лесу. Но это далеко не все, что можно сказать о друидах. Вернее, это почти ничего. Главное в нас то, что мы считаем человека неотъемлемой частью мира и учим его жить так, чтобы и ему, и миру было хорошо. Это если вкратце.
– А если подробно? – заинтересовался Дик.
– Хочешь побольше узнать о нашем учении? Изволь, расскажу. Но позже.
– А если подробно, то любой друид представляет собой человека гармоничного, одинаково открытого всему человеческому в себе и всему природному, – прозвучал густой низковатый голос.
Обернувшись, путешественники увидели невысокого узкоплечего друида в белоснежном плаще поверх бледно-зеленого одеяния. По плечам его рассыпались седые локоны, кожу испещрили морщины, но глаза были ясные, ярко-зеленые, как весенняя листва. На первый взгляд он казался щуплым, даже болезненным, но, присмотревшись к тому, как двигается незнакомец, опытный Дик догадался, что эта щуплость обманчива, он просто жилистый и способен на большее, чем тот, кто имеет рельефные мускулы и богатырскую стать.
– Друид открыт Мировому Духу и владеет лишь теми способностями, которыми может обладать каждый человек. Если только по-настоящему захочет, – продолжил незнакомец. – Человек, открытый миру, созвучен тому, что существует вокруг него, и способен управлять окружающей реальностью как собственным телом. Здравствуй, Ричард, наследник Лузиньянов и Плантагенетов. Рад приветствовать тебя на Острове яблок.
– Здравствуй, иерофант, – ответил рыцарь-маг.
У глаз иерофанта углубились мелкие морщинки смеха.
– Пожалуй, это звучит слишком официально. Меня зовут Кервален. Не стану возражать, если и ты будешь звать меня так.
– Кервален? Хорошее имя. Достойное. Правда, больше подходящее для воина.
– Почему? «Победителем» хорошо быть в любой ситуации, не только в бою. – Иерофант церемонно повернулся к Серпиане. – Мое приветствие, леди. Надеюсь, вам, как воплощенному символу нашего учения, здесь понравится. Мое приветствие. – Он слегка поклонился Олхауру.
Телохранитель кивнул в ответ.
Хозяин провел гостей в следующую залу – круглую, с протянувшимися вдоль стен уютными лавками, низенькими и широкими, застеленными пышными шкурами. Здесь они увидели большой стол, изящные кресла и свежие тростниковые циновки на полу. Молоденькая девушка в венке из листьев и длинном светлом платье принесла тарелку с сыром, кувшин, два глиняных кубка, лепешки и фрукты на огромном блюде. Словно заметив какой-то жест иерофанта, Гвальхир деликатно увел Серпиану, пообещав ей показать заклинательную залу. Вместе с ней ушел и Олхаур.
Иерофант сам разлил напиток из кувшина но кубкам. Подвинул один из них Дику.
– Я хотел поговорить с тобой, Ричард, – сказал он, вздыхая.
– Я так и понял. Сразу после приглашения Гвальхира.
– Зря ты так воспринял его приглашение. Тебе здесь рады и так, без всяких дел.
– С чего бы вдруг? Я не друид и вашим адептом никогда не буду.
– Ты у нас учился, ты нам помогал. Кроме того, ты наследник одного из нас.
– Боже мой, да когда это было! С тех пор прошло, наверное, лет двести.
– Около тысячи. Но для нас это не имеет значения.
– Потому что вы живете долго?
– В том числе. Я сам помню того твоего предка, о котором сейчас говорю. Я у него учился. Но дело даже не в этом. Друиды и мир – едины, и неважно, какой исторический период существования мира имеется в виду. Для нас он непрерывен. Неважно, каким по счету потомком Угана Кйннента ты являешься. Главное, что его силу ты унаследовал в полной мере. И если бы захотел, смог бы стать сильным друидом.
– Я не хочу.
– Твое право. Жаль только, что силу, к которой ты мог бы прийти с нашей помощью сравнительно легко, тебе придется отыскивать как-то иначе. Хотя, судя по всему, ты на правильном пути. – Друид ободряюще кивнул головой. – Право каждого – выбирать свою дорогу, но отрадно, когда человек не совершает страшной ошибки. Впрочем, в своей жизни ты все поймешь сам, не мне поучать тебя. Я хотел говорить с тобой о печати.
– Вы хотите, чтобы я ее снял, – утвердительно произнес Дик.
– И я хочу, и мы хотим. Гвальхир ведь объяснял тебе зачем.
– Объяснял. Хотя теперь я понимаю, что из всех возможных доводов он тогда выбрал самый простой.
– Разумеется. Попробуй объяснить неподготовленному человеку, что такое энергетический дисбаланс.
– Я уже достаточно подготовлен. Мне все можно объяснять.
– Полагаю, ты и так уже знаешь, что такое дисбаланс. Тем более энергетический.
– Знаю. Но не понимаю, какое отношение он имеет к печати. Наслушавшись страшных рассказов Гвальхира, я сломя голову бросился снимать печать, но по дороге наткнулся на магический источник, где энергия била ключом. Как это можно объяснить?
Иерофант развел руками:
– Никак. Источники в этом мире есть. Пока. Их сейчас уже мало. Но проблема не в этом. Отсутствие источников крайне прискорбно для магов, для обычных людей оно терпимо. Говоря простыми словами, большинству все равно.