Страница:
При слове «актриса» Лариса вздрогнула.
— Вы думаете, из меня получится актриса?
— А почему бы и нет? Во всяком случае, у тебя здесь больше шансов поднять планку. Это тебе информация к размышлению.
— Спасибо.
— Ну, иди. Только никому особо не говори о нашей беседе. Договорились? А то скажут — Хабирова кадры губит. Отговаривает от работы в клубе.
Дома Лариса задумалась, Хабирова была права. Танцовщица из нее — никакая. И чем она скорее прибьется к своему делу, тем лучше.
Полугодичный курс «Мастера театра» стоил две тысячи долларов. Но Лариса долго не раздумывала. Курс вели известные актеры, многих из которых Лариса видела еще в детстве в любимых всеми фильмах. Она жадно впитывала каждое их слово, стараясь ничего не упустить и все запомнить. Кроме того, она возобновила занятия айкидо. С мастером, которого ей порекомендовал Учитель, она довольно быстро нашла общий язык. И раз в неделю ходила на тренировки. Конечно, он не заменил ей Учителя. Но Лариса и не стремилась к этому. Она была довольна тем, что могла совершенствовать и развивать свое мастерство. А большего ей было и не нужно.
Жизнь ее теперь была буквально расписана по минутам. Лариса и сама удивлялась тому, что она везде успевает. Иногда она думала, что время — странная штука. То оно тянется как резина, то скачет резвой лошадкой. Только и успеваешь поворачиваться за ним.
Хабирова дала ей телефон модного фотографа Михаила Шумилина, снимавшего фотосессии для глянцевых журналов. В отличие от многих своих собратьев по профессии, он старался творчески подходить к съемкам и любил «работать» нестандартную натуру. Лариса созвонилась с ним, и он пригласил ее в свою фотостудию. Увидев Ларису, Шумилин сразу потащил ее к стене. Это был мужчина лет сорока, в потертых джинсах и свободном сером свитере. На его затылке сияла лысина, а в правом ухе поблескивала маленькая серебряная сережка.
— Встаньте вот так, — скомандовал он. — Голову влево. Значит, вы работаете с Айной?
— Да.
— Задираете ноги? Лариса рассмеялась.
— Можно сказать и так.
— Вам не идет этот голубой цвет. Это вообще не ваш цвет. Вам кто-нибудь об этом говорил?
— Нет.
— Теперь знайте. Послушайтесь моего совета и никогда не носите его. Он хорош только для жгучих брюнеток и юных блондинок. Вы не принадлежите ни к тем, ни к другим. Запомнили?
— Запомнила. А какие цвета мне пойдут? — поинтересовалась Лариса.
Шумилин прищурился и отошел от Ларисы на приличное расстояние.
— Так… Оливковый, темно-розовый, сочетание белого с красным. Но не вздумайте носить чисто красный. Он сделает вас вульгарной. Разбавляйте его белым. С черным — очень осторожно. Он будет глушить вашу красоту. Серебристые тона, но не светлые. Коричневый вычеркните из гардероба. Лимонный — умеренно. А так — смотрите, экспериментируйте. У вас яркая, нестандартная красота. — Он подошел к Ларисе и откинул ей волосы назад. — Нет. Вам лучше, когда они спереди. Я все понял. Приходите завтра к одиннадцати утра. Сможете?
— Нет. Репетиция.
— Тогда позже, к трем. Идет?
— Да.
— Жду. Без опозданий. Я ревностный поборник дисциплины. Не красьтесь. Макияж вам сделают. Наряд тоже подберут.
Первая съемка прошла как в тумане. Лариса даже не предполагала, что быть фотомоделью — это такой труд. Она послушно выполняла команды Шумилина и принимала различные позы. После двух часов непрерывных съемок Лариса ощутила себя выжатым лимоном. Шумилин внимательно посмотрел на нее и хлопнул в ладоши.
— Все. Перерыв пятнадцать минут! — Фотограф подошел к Ларисе. — Чего молчишь? Я же вижу, что устала.
— Да нет. Терпимо.
— С характером, — резюмировал фотограф. — Люблю таких.
Когда Лариса увидела отснятый материал, то поразилась своему облику. Ее красоте Шумилин придал оттенок загадочности. Она выглядела роковой женщиной, ради которой можно пойти на все.
— Нравится? — спросил Шумилин.
— Очень!
— А что конкретно нравится? Лариса задумалась.
— То, что я не узнаю себя.
— То-то! — поднял вверх палец Шумилин. — Это моя главная задача — увидеть в людях то, о чем они даже не подозревают. Ты попала в самую точку! Я смотрю, ты девочка умненькая. Так и держи марку. В глупую не превращайся. А то многие из вас, как увидят свои фотографии в журналах, так в овец превращаются. Нос кверху, и все! Не подступись. Даже мне пытаются советы давать, как их снимать. Умора!
Шумилин сыпал словами и шуточками, но при этом не отрывал взгляда от Ларисиного лица. Он как будто прикидывал, как лучше снять его: в каком ракурсе, на каком фоне.
За первой съемкой последовало предложение Шумилина принять участие в грандиозном рекламном проекте французской косметической фирмы «Гарнис плюс». Лариса стушевалась.
— А я смогу?
— Таких слов не должно быть в твоем лексиконе. Никаких сомнений! «Смелость города берет». Знаешь такую поговорку?
— Слышала.
— Поэтому — ни колебаний, ни раздумий. Такое предложение может быть один раз в жизни. Понятно?
— Понятно. Я снимаюсь, — кивнула она.
— Отлично! Но… — Шумилин почесал в затылке. — Это будет настоящий марафон. Съемки без перерыва и отдыха.
— Я все поняла. Я ухожу из клуба. Брови Шумилина взлетели вверх.
— Так быстро ты приняла решение?
— Да.
— Не пожалеешь?
— Нет.
— Смотри! Тогда с богом!
Когда Лариса объявила Хабировой о своем уходе, та только хмыкнула:
— Давно бы так! Шумилин сманил?
— Пока буду работать у него. Он хороший фотограф.
— Хороший! Да ты хоть знаешь, какой это мастер? Лучше его не найдешь! Удачи! Вот моя визитка. Звони, если понадобится.
— Спасибо.
И Хабирова помахала ей на прощание рукой. Покидая ее крошечный кабинет, Лариса с грустью подумала, что еще одна страница ее жизни перевернута.
Работа с Шумилиным была настоящим наслаждением. Лариса была способной ученицей и старательно выполняла все его указания. После рекламной акции «Гарнис плюс» последовали съемки для российской ювелирной фирмы «Сибирский алмаз». А затем их пригласили на всемирную фотосессию в ЮАР. Предложения шли одно за другим. Лариса стала хорошо зарабатывать. Она усиленно копила деньги и, как только набралась приличная сумма, купила себе маленькую однокомнатную квартиру в пятиэтажной хрущевке недалеко от метро «Кожуховская».
Лариса забросила свои занятия на театральных курсах. Ее полностью поглотили съемки. Она подумала, что к театру она всегда вернется. А вот такая интересная работа, как участие в фотосессиях, может закончиться в любой момент. Так оно и случилось. Шумилин открыл для себя новую модель. Блондинку с ослепительными голубыми глазами. Она была надменна, капризна и любила устраивать истерики по любому поводу. Маститый фотограф влюбился в нее, как мальчишка. Дарил охапками цветы, бриллиантовые украшения и переснимал фотографии по первому требованию своей любовницы. Та хотела быть единственной примой в фотостудии и поэтому устранила всех конкуренток.
Когда Шумилин объявил Ларисе, что они прекращают совместную работу, девушка почувствовала, как на ее глазах выступили слезы. Это был настоящий удар. Целый день она пролежала на диване, зарывшись лицом в подушку. Постепенно Лариса пришла к выводу, что таким образом судьба наказывает ее за то, что она уклонилась от своего Пути. Ведь она с самого начала не собиралась быть фотомоделью, она хотела стать актрисой. А что получилось? Она забросила курсы и с головой ушла в съемки. За это и наказана сейчас. Она проработала с Шумилиным год. А теперь — снова у разбитого корыта? И все надо начинать сначала?
Николай Степанович всегда учил ее, что в жизни ничего не происходит просто так. Во всем существует смысл. И если жизнь бьет нас по голове, значит, есть за что. Ей надо вернуться в театр.
Она снова стала ходить на курсы актерского мастерства. И здесь, в коридорах эстрадно-развлекательного центра «Московские огни», где проходили занятия, ее увидел и пригласил в свой театр «Марионетки» Сипаев Андрей Владимирович.
Первая их встреча была очень смешной. Он налетел на Ларису в коридоре, чуть не сбил с ног и тут же замер, не отрывая взгляда от ее лица. Лариса усмехнулась: она собиралась обойти этого человека, но он неожиданно схватил ее за руку.
— Вы актриса?
— Нет. — Лариса хотела высвободить руку, но он только сильнее сжал ее.
— Я сделаю из вас актрису!
Лариса подняла брови и посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней, откровенно скептическим взглядом. Он был маленького роста, лыс, как женская коленка. И только по бокам головы волосы воинственно торчали в разные стороны. Глаза его до такой степени выцвели, что трудно было установить их первоначальный цвет. То ли светло-серые, то ли светло-голубые. Полные губы, крючковатый нос и невнятная речь. Костюм болтался на нем, как на вешалке, но взгляд был острым и проницательным.
— Я — Сипаев. — Мужчина сказал об этом с таким видом, словно объявил, что он — Наполеон или папа римский.
Ларисе это имя ни о чем не говорило.
— Боже мой, — заволновался мужчина. — Так вы, милочка, не знаете театральной Москвы! Мое имя известно каждому театралу. Спросите любого, кто такой Сипаев, и вам ответят. У меня свой театр!
Лариса по-прежнему была настроена скептически.
— Вы куда сейчас идете? — задал ей вопрос Сипаев.
— В студию к Рослину.
— Александру Вениаминовичу? Это мой старинный друг. Запишите мой телефон. И обязательно позвоните. Визитки кончились. — И Сипаев похлопал себя по карманам. Лариса сильно сомневалась, что они у него вообще были.
Лариса достала из сумочки записную книжку и записала телефон.
— Все? — с легкой улыбкой спросила она.
— Пока да, — на полном серьезе ответил ее новый знакомый.
Лариса забыла об этом разговоре, но через неделю Сипаев сам разыскал ее и спросил, почему она не позвонила ему. «Была занята», — ответила Лариса. «Так не годится, — строго сказал Сипаев. — Уговор есть уговор!» Лариса хотела возразить, что она ему ничего не обещала и они ни о чем не договаривались. Но почему-то промолчала.
— Ну так как? — не унимался Сипаев. — Когда мы с вами встретимся?
Лариса поняла, что от нее не отстанут.
Она раскрыла свой органайзер и сделала вид, что внимательно изучает его.
— Давайте послезавтра.
— Завтра, — отрезал Сипаев. — В девятнадцать ноль-ноль. Я жду вас в театре «Марионетки».
Лариса хотела спросить, где он находится, но подумала, что тем самым смертельно обидит Силаева.
— Вам надо будет проехать… — И Сипаев подробно объяснил ей дорогу.
— Хорошо, завтра я буду, — вздохнула Лариса.
— Зачем же вздыхать, милочка? Вы еще так молоды, — и Сипаев слегка похлопал ее по руке.
Театр «Марионетки» располагался в самом центре Москвы. В одном из очаровательных старинных переулков. Сипаев репетировал в зале. Когда Лариса тихонько подошла к нему, он указал ей на место рядом с ним. Она села, скрестив ноги.
— Репетируем Расина. «Федру», — шепотом сказал он. — Посмотри. А потом скажешь: понравилось или нет.
Лариса смотрела во все глаза. Постепенно процесс репетиций увлек ее. Сипаев отдавал краткие указания, которые были абсолютно в «тему» и к месту. После репетиции худрук пригласил ее к себе в кабинет. Это была небольшая комната, производившая впечатление кладовки, куда отнесли всякий ненужный хлам. Здесь стояли какие-то большие картонные коробки, старые стулья, две кадки с тощими пальмами, старинная швейная машинка «Зингер». Лариса осматривалась в поисках места, куда она могла бы сесть.
— Садись сюда, — и Сипаев вытащил откуда-то из-за спины стул без спинки, обитый темно-синим бархатом.
Лариса села на краешек стула. Сипаев сидел за круглым столом, заваленным бумагами и афишами.
— Ну как?
— Понравилось.
— Ты идешь работать ко мне.
Ларисе было немножко смешно, что Сипаев говорит об этом, как о уже решенном деле, не спрашивая ее согласия. Но она подумала, что это может быть неплохим началом ее актерской карьеры. Она научится держаться на сцене, ей «поставят» игру. А потом… будет видно.
— Иду, — подтвердила Лариса.
— Завтра мы приступаем к репетиции новой пьесы по роману Набокова. Называется «В поисках „Машеньки“. Читала „Машеньку“?
Лариса покачала головой.
— Восполним этот пробел, — и Сипаев протянул ей книгу Набокова. — Вот. Ознакомься. К завтрашнему дню ты должна прочитать ее. Понятно?
— Да.
— И запомни: дисциплина превыше всего!
Лариса поняла, что напускное балагурство худрука «Марионеток» — отчасти маска, отчасти поза. Что на самом деле это умный, цепкий человек, имеющий обо всем свое понятие и мнение.
Придя домой, Лариса приготовила себе ужин на скорую руку, налила чашку крепкого кофе и принялась за чтение. Машеньки в книге не было. Это была героиня, вокруг которой строился сюжет. И не более того. «Интересно, кого я буду играть, — подумала Лариса. — Тень отца Гамлета?» И вдруг ей стало любопытно, что придумает Сипаев. Как он сделает пьесу по этой непростой книге. Лариса встала с дивана и посмотрела на часы. Половина первого ночи. Она подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Лоб горел, а стекло было прохладным.
Лариса глубоко вздохнула. Неужели ее давняя мечта — стать актрисой — наконец-то начинает сбываться? Она разделась и легла спать, заведя будильник на девять часов.
— Как Набоков? — спросил ее на другой день Сипаев.
— Увлекает.
— Как Машенька?
— Ее там нет.
— Правильно!
— И кого я буду играть? — с некоторой ехидцей спросила Лариса.
— Машеньку!
— Как?
— Я все продумал. Ты будешь присутствовать при диалогах героев. И мимикой выражать свое отношение к их разговорам.
— Немая героиня?
— Можно сказать и так.
— Разве это интересно? Здесь нечего играть!
— Ничего подобного! — возразил Сипаев. — Холли Хантер в «Пианино» не произнесла ни одного слова за весь фильм. Но это не помешало ей получить Оскар как лучшей актрисе. Мимика и пластика играют важную роль в арсенале актерских средств. Запомни это!
Во время репетиций «Машеньки» Сипаев часто по нескольку раз терпеливо объяснял Ларисе: где она должна стоять, что делать, когда поворачивать голову, смеяться, всплескивать руками. Он буквально разжевывал ей роль, стараясь, чтобы она прочувствовала свою задачу изнутри. Лариса ощутила странное пьянящее чувство сцены. В театре ей нравилось все. Он стал для нее вторым домом. А может быть, и первым.
Премьера «Машеньки» прошла удачно. Правда, театр «Марионетки» имел камерную сцену и большое количество зрителей вместить не мог. Когда Лариса однажды спросила у Силаева, не собирается ли он по примеру других театральных деятелей попросить у мэрии другое, более просторное здание для своего театра, он, помрачнев, сказал: «Это бы не отобрали. Мы находимся в самом центре Москвы. Знаешь, сколько есть охотников отобрать этот старинный дом? Я только и успеваю отбиваться от банкиров, бандитов, спонсоров и инвесторов. Я сижу как на вулкане и жду, что кто-то из них явится ко мне с бумажкой от мэрии и попросит освободить помещение. И мы все окажемся на улице. Меня эта картинка постоянно преследует, как кошмарный сон».
За «Машенькой» последовал «Казанова» Цветаевой, где у Ларисы была роль возлюбленной легендарного ловеласа. Потом она играла в современной пьесе «Смертельное пари», где у нее была роль девицы «не в себе», которая вечно мечтала и фантазировала. Было еще несколько премьер. Лариса много играла, расширяла свой репертуар. Так прошло десять месяцев. Но наступил момент, когда она ощутила легкую усталость. И поняла, что должно наступить что-то новое. У нее было предчувствие этого. И оно ее не обмануло.
ГЛАВА 9
— Вы думаете, из меня получится актриса?
— А почему бы и нет? Во всяком случае, у тебя здесь больше шансов поднять планку. Это тебе информация к размышлению.
— Спасибо.
— Ну, иди. Только никому особо не говори о нашей беседе. Договорились? А то скажут — Хабирова кадры губит. Отговаривает от работы в клубе.
Дома Лариса задумалась, Хабирова была права. Танцовщица из нее — никакая. И чем она скорее прибьется к своему делу, тем лучше.
Полугодичный курс «Мастера театра» стоил две тысячи долларов. Но Лариса долго не раздумывала. Курс вели известные актеры, многих из которых Лариса видела еще в детстве в любимых всеми фильмах. Она жадно впитывала каждое их слово, стараясь ничего не упустить и все запомнить. Кроме того, она возобновила занятия айкидо. С мастером, которого ей порекомендовал Учитель, она довольно быстро нашла общий язык. И раз в неделю ходила на тренировки. Конечно, он не заменил ей Учителя. Но Лариса и не стремилась к этому. Она была довольна тем, что могла совершенствовать и развивать свое мастерство. А большего ей было и не нужно.
Жизнь ее теперь была буквально расписана по минутам. Лариса и сама удивлялась тому, что она везде успевает. Иногда она думала, что время — странная штука. То оно тянется как резина, то скачет резвой лошадкой. Только и успеваешь поворачиваться за ним.
Хабирова дала ей телефон модного фотографа Михаила Шумилина, снимавшего фотосессии для глянцевых журналов. В отличие от многих своих собратьев по профессии, он старался творчески подходить к съемкам и любил «работать» нестандартную натуру. Лариса созвонилась с ним, и он пригласил ее в свою фотостудию. Увидев Ларису, Шумилин сразу потащил ее к стене. Это был мужчина лет сорока, в потертых джинсах и свободном сером свитере. На его затылке сияла лысина, а в правом ухе поблескивала маленькая серебряная сережка.
— Встаньте вот так, — скомандовал он. — Голову влево. Значит, вы работаете с Айной?
— Да.
— Задираете ноги? Лариса рассмеялась.
— Можно сказать и так.
— Вам не идет этот голубой цвет. Это вообще не ваш цвет. Вам кто-нибудь об этом говорил?
— Нет.
— Теперь знайте. Послушайтесь моего совета и никогда не носите его. Он хорош только для жгучих брюнеток и юных блондинок. Вы не принадлежите ни к тем, ни к другим. Запомнили?
— Запомнила. А какие цвета мне пойдут? — поинтересовалась Лариса.
Шумилин прищурился и отошел от Ларисы на приличное расстояние.
— Так… Оливковый, темно-розовый, сочетание белого с красным. Но не вздумайте носить чисто красный. Он сделает вас вульгарной. Разбавляйте его белым. С черным — очень осторожно. Он будет глушить вашу красоту. Серебристые тона, но не светлые. Коричневый вычеркните из гардероба. Лимонный — умеренно. А так — смотрите, экспериментируйте. У вас яркая, нестандартная красота. — Он подошел к Ларисе и откинул ей волосы назад. — Нет. Вам лучше, когда они спереди. Я все понял. Приходите завтра к одиннадцати утра. Сможете?
— Нет. Репетиция.
— Тогда позже, к трем. Идет?
— Да.
— Жду. Без опозданий. Я ревностный поборник дисциплины. Не красьтесь. Макияж вам сделают. Наряд тоже подберут.
Первая съемка прошла как в тумане. Лариса даже не предполагала, что быть фотомоделью — это такой труд. Она послушно выполняла команды Шумилина и принимала различные позы. После двух часов непрерывных съемок Лариса ощутила себя выжатым лимоном. Шумилин внимательно посмотрел на нее и хлопнул в ладоши.
— Все. Перерыв пятнадцать минут! — Фотограф подошел к Ларисе. — Чего молчишь? Я же вижу, что устала.
— Да нет. Терпимо.
— С характером, — резюмировал фотограф. — Люблю таких.
Когда Лариса увидела отснятый материал, то поразилась своему облику. Ее красоте Шумилин придал оттенок загадочности. Она выглядела роковой женщиной, ради которой можно пойти на все.
— Нравится? — спросил Шумилин.
— Очень!
— А что конкретно нравится? Лариса задумалась.
— То, что я не узнаю себя.
— То-то! — поднял вверх палец Шумилин. — Это моя главная задача — увидеть в людях то, о чем они даже не подозревают. Ты попала в самую точку! Я смотрю, ты девочка умненькая. Так и держи марку. В глупую не превращайся. А то многие из вас, как увидят свои фотографии в журналах, так в овец превращаются. Нос кверху, и все! Не подступись. Даже мне пытаются советы давать, как их снимать. Умора!
Шумилин сыпал словами и шуточками, но при этом не отрывал взгляда от Ларисиного лица. Он как будто прикидывал, как лучше снять его: в каком ракурсе, на каком фоне.
За первой съемкой последовало предложение Шумилина принять участие в грандиозном рекламном проекте французской косметической фирмы «Гарнис плюс». Лариса стушевалась.
— А я смогу?
— Таких слов не должно быть в твоем лексиконе. Никаких сомнений! «Смелость города берет». Знаешь такую поговорку?
— Слышала.
— Поэтому — ни колебаний, ни раздумий. Такое предложение может быть один раз в жизни. Понятно?
— Понятно. Я снимаюсь, — кивнула она.
— Отлично! Но… — Шумилин почесал в затылке. — Это будет настоящий марафон. Съемки без перерыва и отдыха.
— Я все поняла. Я ухожу из клуба. Брови Шумилина взлетели вверх.
— Так быстро ты приняла решение?
— Да.
— Не пожалеешь?
— Нет.
— Смотри! Тогда с богом!
Когда Лариса объявила Хабировой о своем уходе, та только хмыкнула:
— Давно бы так! Шумилин сманил?
— Пока буду работать у него. Он хороший фотограф.
— Хороший! Да ты хоть знаешь, какой это мастер? Лучше его не найдешь! Удачи! Вот моя визитка. Звони, если понадобится.
— Спасибо.
И Хабирова помахала ей на прощание рукой. Покидая ее крошечный кабинет, Лариса с грустью подумала, что еще одна страница ее жизни перевернута.
Работа с Шумилиным была настоящим наслаждением. Лариса была способной ученицей и старательно выполняла все его указания. После рекламной акции «Гарнис плюс» последовали съемки для российской ювелирной фирмы «Сибирский алмаз». А затем их пригласили на всемирную фотосессию в ЮАР. Предложения шли одно за другим. Лариса стала хорошо зарабатывать. Она усиленно копила деньги и, как только набралась приличная сумма, купила себе маленькую однокомнатную квартиру в пятиэтажной хрущевке недалеко от метро «Кожуховская».
Лариса забросила свои занятия на театральных курсах. Ее полностью поглотили съемки. Она подумала, что к театру она всегда вернется. А вот такая интересная работа, как участие в фотосессиях, может закончиться в любой момент. Так оно и случилось. Шумилин открыл для себя новую модель. Блондинку с ослепительными голубыми глазами. Она была надменна, капризна и любила устраивать истерики по любому поводу. Маститый фотограф влюбился в нее, как мальчишка. Дарил охапками цветы, бриллиантовые украшения и переснимал фотографии по первому требованию своей любовницы. Та хотела быть единственной примой в фотостудии и поэтому устранила всех конкуренток.
Когда Шумилин объявил Ларисе, что они прекращают совместную работу, девушка почувствовала, как на ее глазах выступили слезы. Это был настоящий удар. Целый день она пролежала на диване, зарывшись лицом в подушку. Постепенно Лариса пришла к выводу, что таким образом судьба наказывает ее за то, что она уклонилась от своего Пути. Ведь она с самого начала не собиралась быть фотомоделью, она хотела стать актрисой. А что получилось? Она забросила курсы и с головой ушла в съемки. За это и наказана сейчас. Она проработала с Шумилиным год. А теперь — снова у разбитого корыта? И все надо начинать сначала?
Николай Степанович всегда учил ее, что в жизни ничего не происходит просто так. Во всем существует смысл. И если жизнь бьет нас по голове, значит, есть за что. Ей надо вернуться в театр.
Она снова стала ходить на курсы актерского мастерства. И здесь, в коридорах эстрадно-развлекательного центра «Московские огни», где проходили занятия, ее увидел и пригласил в свой театр «Марионетки» Сипаев Андрей Владимирович.
Первая их встреча была очень смешной. Он налетел на Ларису в коридоре, чуть не сбил с ног и тут же замер, не отрывая взгляда от ее лица. Лариса усмехнулась: она собиралась обойти этого человека, но он неожиданно схватил ее за руку.
— Вы актриса?
— Нет. — Лариса хотела высвободить руку, но он только сильнее сжал ее.
— Я сделаю из вас актрису!
Лариса подняла брови и посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней, откровенно скептическим взглядом. Он был маленького роста, лыс, как женская коленка. И только по бокам головы волосы воинственно торчали в разные стороны. Глаза его до такой степени выцвели, что трудно было установить их первоначальный цвет. То ли светло-серые, то ли светло-голубые. Полные губы, крючковатый нос и невнятная речь. Костюм болтался на нем, как на вешалке, но взгляд был острым и проницательным.
— Я — Сипаев. — Мужчина сказал об этом с таким видом, словно объявил, что он — Наполеон или папа римский.
Ларисе это имя ни о чем не говорило.
— Боже мой, — заволновался мужчина. — Так вы, милочка, не знаете театральной Москвы! Мое имя известно каждому театралу. Спросите любого, кто такой Сипаев, и вам ответят. У меня свой театр!
Лариса по-прежнему была настроена скептически.
— Вы куда сейчас идете? — задал ей вопрос Сипаев.
— В студию к Рослину.
— Александру Вениаминовичу? Это мой старинный друг. Запишите мой телефон. И обязательно позвоните. Визитки кончились. — И Сипаев похлопал себя по карманам. Лариса сильно сомневалась, что они у него вообще были.
Лариса достала из сумочки записную книжку и записала телефон.
— Все? — с легкой улыбкой спросила она.
— Пока да, — на полном серьезе ответил ее новый знакомый.
Лариса забыла об этом разговоре, но через неделю Сипаев сам разыскал ее и спросил, почему она не позвонила ему. «Была занята», — ответила Лариса. «Так не годится, — строго сказал Сипаев. — Уговор есть уговор!» Лариса хотела возразить, что она ему ничего не обещала и они ни о чем не договаривались. Но почему-то промолчала.
— Ну так как? — не унимался Сипаев. — Когда мы с вами встретимся?
Лариса поняла, что от нее не отстанут.
Она раскрыла свой органайзер и сделала вид, что внимательно изучает его.
— Давайте послезавтра.
— Завтра, — отрезал Сипаев. — В девятнадцать ноль-ноль. Я жду вас в театре «Марионетки».
Лариса хотела спросить, где он находится, но подумала, что тем самым смертельно обидит Силаева.
— Вам надо будет проехать… — И Сипаев подробно объяснил ей дорогу.
— Хорошо, завтра я буду, — вздохнула Лариса.
— Зачем же вздыхать, милочка? Вы еще так молоды, — и Сипаев слегка похлопал ее по руке.
Театр «Марионетки» располагался в самом центре Москвы. В одном из очаровательных старинных переулков. Сипаев репетировал в зале. Когда Лариса тихонько подошла к нему, он указал ей на место рядом с ним. Она села, скрестив ноги.
— Репетируем Расина. «Федру», — шепотом сказал он. — Посмотри. А потом скажешь: понравилось или нет.
Лариса смотрела во все глаза. Постепенно процесс репетиций увлек ее. Сипаев отдавал краткие указания, которые были абсолютно в «тему» и к месту. После репетиции худрук пригласил ее к себе в кабинет. Это была небольшая комната, производившая впечатление кладовки, куда отнесли всякий ненужный хлам. Здесь стояли какие-то большие картонные коробки, старые стулья, две кадки с тощими пальмами, старинная швейная машинка «Зингер». Лариса осматривалась в поисках места, куда она могла бы сесть.
— Садись сюда, — и Сипаев вытащил откуда-то из-за спины стул без спинки, обитый темно-синим бархатом.
Лариса села на краешек стула. Сипаев сидел за круглым столом, заваленным бумагами и афишами.
— Ну как?
— Понравилось.
— Ты идешь работать ко мне.
Ларисе было немножко смешно, что Сипаев говорит об этом, как о уже решенном деле, не спрашивая ее согласия. Но она подумала, что это может быть неплохим началом ее актерской карьеры. Она научится держаться на сцене, ей «поставят» игру. А потом… будет видно.
— Иду, — подтвердила Лариса.
— Завтра мы приступаем к репетиции новой пьесы по роману Набокова. Называется «В поисках „Машеньки“. Читала „Машеньку“?
Лариса покачала головой.
— Восполним этот пробел, — и Сипаев протянул ей книгу Набокова. — Вот. Ознакомься. К завтрашнему дню ты должна прочитать ее. Понятно?
— Да.
— И запомни: дисциплина превыше всего!
Лариса поняла, что напускное балагурство худрука «Марионеток» — отчасти маска, отчасти поза. Что на самом деле это умный, цепкий человек, имеющий обо всем свое понятие и мнение.
Придя домой, Лариса приготовила себе ужин на скорую руку, налила чашку крепкого кофе и принялась за чтение. Машеньки в книге не было. Это была героиня, вокруг которой строился сюжет. И не более того. «Интересно, кого я буду играть, — подумала Лариса. — Тень отца Гамлета?» И вдруг ей стало любопытно, что придумает Сипаев. Как он сделает пьесу по этой непростой книге. Лариса встала с дивана и посмотрела на часы. Половина первого ночи. Она подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Лоб горел, а стекло было прохладным.
Лариса глубоко вздохнула. Неужели ее давняя мечта — стать актрисой — наконец-то начинает сбываться? Она разделась и легла спать, заведя будильник на девять часов.
— Как Набоков? — спросил ее на другой день Сипаев.
— Увлекает.
— Как Машенька?
— Ее там нет.
— Правильно!
— И кого я буду играть? — с некоторой ехидцей спросила Лариса.
— Машеньку!
— Как?
— Я все продумал. Ты будешь присутствовать при диалогах героев. И мимикой выражать свое отношение к их разговорам.
— Немая героиня?
— Можно сказать и так.
— Разве это интересно? Здесь нечего играть!
— Ничего подобного! — возразил Сипаев. — Холли Хантер в «Пианино» не произнесла ни одного слова за весь фильм. Но это не помешало ей получить Оскар как лучшей актрисе. Мимика и пластика играют важную роль в арсенале актерских средств. Запомни это!
Во время репетиций «Машеньки» Сипаев часто по нескольку раз терпеливо объяснял Ларисе: где она должна стоять, что делать, когда поворачивать голову, смеяться, всплескивать руками. Он буквально разжевывал ей роль, стараясь, чтобы она прочувствовала свою задачу изнутри. Лариса ощутила странное пьянящее чувство сцены. В театре ей нравилось все. Он стал для нее вторым домом. А может быть, и первым.
Премьера «Машеньки» прошла удачно. Правда, театр «Марионетки» имел камерную сцену и большое количество зрителей вместить не мог. Когда Лариса однажды спросила у Силаева, не собирается ли он по примеру других театральных деятелей попросить у мэрии другое, более просторное здание для своего театра, он, помрачнев, сказал: «Это бы не отобрали. Мы находимся в самом центре Москвы. Знаешь, сколько есть охотников отобрать этот старинный дом? Я только и успеваю отбиваться от банкиров, бандитов, спонсоров и инвесторов. Я сижу как на вулкане и жду, что кто-то из них явится ко мне с бумажкой от мэрии и попросит освободить помещение. И мы все окажемся на улице. Меня эта картинка постоянно преследует, как кошмарный сон».
За «Машенькой» последовал «Казанова» Цветаевой, где у Ларисы была роль возлюбленной легендарного ловеласа. Потом она играла в современной пьесе «Смертельное пари», где у нее была роль девицы «не в себе», которая вечно мечтала и фантазировала. Было еще несколько премьер. Лариса много играла, расширяла свой репертуар. Так прошло десять месяцев. Но наступил момент, когда она ощутила легкую усталость. И поняла, что должно наступить что-то новое. У нее было предчувствие этого. И оно ее не обмануло.
ГЛАВА 9
Счастливый случай пришел в лице Инги Бар-толь, колоритной личности, которую знала вся артистическая Москва. Эффектная блондинка Инга была завораживающе красива. Кроме того — разносторонне одарена. Она была актрисой и сценаристкой. В последнее время она пробовала себя в режиссуре. И весьма удачно. Ее первый фильм «Капкан для одинокой леди» получил хорошую прессу и одобрение критиков. Инга снимала фильмы для искушенной элитарной публики, знакомой с творениями Гринуэя, Альмодовара и Линча. Это было кино не для всех.
Рядовые зрители ее фильмов не понимали. Зато богема была в восторге.
С Ингой Лариса столкнулась на одной артистической вечеринке, куда ее отправил Сипаев. Время от времени в театр на имя директора приходили разного рода приглашения на презентации, вернисажи, капустники. Сипаев передавал их Ларисе и говорил, что она обязательно должна пойти развеяться. Но Лариса часто отказывалась. Ей не хотелось где-то бывать, мелькать. Хотя она понимала, что это совершенно необходимо для ее карьеры, тем не менее вся эта суета и мишура вызывали у нее почти физическое отвращение. Сейчас она испытывала сильнейшую потребность в тишине и покое. Поэтому после театра она любила прийти домой, перекусить и лечь на диван с какой-нибудь книжкой в руках. Раз в неделю она посещала крупные книжные магазины и покупала новинки. Она покупала книги хаотично, интуитивно, бывало, что ей просто нравилась обложка или фотография автора на обратной стороне книги. Лариса читала все подряд: детективы, интеллектуальные триллеры, философские сочинения, трактаты средневековых авторов. Когда какая-то мысль или выражение ей особенно нравились, она выписывала их в отдельную тетрадь, а потом перечитывала. Сипаев ее ругал. Говорил, что она не заботится о своем будущем. «Тебе надо тусоваться, знакомиться с нужными людьми. Сниматься в кино — с твоей-то красотой! А ты сидишь дома, как сорокалетняя тетеха, и никуда не выходишь. Нас в любой момент прикроют, и ты останешься на улице. Без работы. Пойдешь тогда на рынок торговать. Или полы мести в офисе», — сердито говорил он. Худрук относился к ней как к собственной дочери: опекал, звонил по телефону, давал советы и наставления. Приходя домой, Лариса часто отключала телефон, чтобы Сипаев ее не беспокоил. Прервать его было бы неудобно, а слушать — утомительно.
Но в тот раз Сипаев взял с нее слово, что она пойдет на вечеринку в отель «Рэдиссон-Славянская».
— Хоть раз послушай меня, сходи туда. Не сиди квашней. Может, молодого человека встретишь.
При этих словах Лариса поморщилась. В настоящее время молодые люди ее абсолютно не интересовали. Она даже сама порой удивлялась — почему это так.
— Ладно, схожу, — обещала она. — Но только ради вас. И чтобы вы потом ко мне целый месяц не приставали с разными приглашениями.
— Первый раз такую серьезную девицу вижу! Все хвостами напропалую вертят. А ты — как монашенка.
— Значит, так надо, — назидательно сказала Лариса.
— Кому?
— Мне.
— Скажите, какие мы тут философы! Ладно, иди. Потом расскажешь, что там было.
И Сипаев протянул ей красивое приглашение на дорогой тисненой бумаге.
Дома Лариса вытащила из гардероба свои наряды и кинула их на диван. Эту одежду она приобрела, когда работала фотомоделью. Что-то было презентовано ей в качестве подарка. Целую вечность она не доставала эти туалеты. В повседневной жизни Лариса предпочитала простую одежду: джинсы, джемпера, трикотажные кофточки. И сейчас, глядя на дорогие платья, брючные костюмы, элегантные юбки, у нее немного защемило сердце. Ей нравилась работа фотомодели, и не ее вина, что так все внезапно оборвалось. Угораздило же дурака Шумилина втрескаться в ту курицу-блондинку! Из-за нее и полетело все кувырком. Конечно, это была не случайность… «У меня в жизни — другая дорога. Но все равно — обидно! И так хотелось поработать с Шумилиным еще. Ну хоть немного…» — Лариса глубоко вздохнула. А потом сделала резкий выдох и стала перебирать свои наряды. Бережно, аккуратно, словно это были хрупкие цветы, которые могли в любой момент сломаться или осыпаться. «В чем же мне пойти», — думала Лариса. Наконец она остановилась на темно-розовом костюме. Юбка и жакет чуть пониже талии. Отвороты пиджака осыпаны серебристыми пайетками. Элегантно и нарядно. Главное, чтобы под дубленкой наряд не помялся. На улице холодрыга — бр-р-р! Даже никуда выходить не хочется в такую погоду.
На вечеринке была куча народу. Знаменитости сладко улыбались друг другу и обменивались светскими новостями. Лариса здесь никого не знала. Но не успела она остановиться около стола с фруктами и вином, как к ней подлетел какой-то маленький толстячок и стал рассыпаться в комплиментах. Лариса слушала его вполуха. Она уже жалела, что пришла сюда. Надо было остаться дома. Но тут ее внимание привлекла ослепительная блондинка, вокруг которой собралась большая группа людей. Лариса сразу узнала ее. Это была Инга Бартоль, часто мелькавшая по телевизору. Героиня светской хроники. Лариса с любопытством рассматривала ее. У Инги все было рассчитано на публику. Она вела себя так, как будто бы ее каждую минуту снимала кинокамера. Ее улыбка, кокетливый наклон головы, жесты — все было тщательно отработано и отрепетировано. Инга что-то рассказывала известному актеру, который не сводил глаз с ее ярко накрашенных губ. Внезапно Инга обвела взглядом зал и встретилась глазами с Ларисой. Всего на одно мгновение. Инга замерла с фужером шампанского в руках. А потом направилась к ней.
— Привет! — бросила она Ларисе, словно они были старыми знакомыми. — Вас зовут Марина?
— Нет. Лариса.
— Ах да, я перепутала. — И Инга лучезарно улыбнулась.
Лариса ответила ей не менее лучезарной улыбкой, которая была ее визитной карточкой во время работы фотомоделью. Инга прищурилась. Она была одета в серебристое длинное платье. На плечи был накинут норковый палантин.
— Я видела вас с Ряшенцевым? — Это был известный светский лев. Модный актер.
— Нет.
Инга слегка нахмурилась. Лариса пришла ей на выручку:
— Я работала с Шумилиным.
— С Мишей? Я так и подумала, что ваше лицо мне знакомо. Как он поживает? Давно я его не видела. — Инга говорила манерно, с придыханием. Как капризная примадонна.
— Мы с ним расстались.
Тонкие выщипанные брови Инги поднялись вверх.
— И где вы теперь?
— Работаю в театре у Силаева.
— Передавайте Андрею Владимировичу мой пламенный привет. У нас с ним давняя взаимная любовь.
— Обязательно, — кивнула Лариса.
— Это хорошо, что вы актриса.
— Почему?
Инга рассмеялась тихим воркующим смехом.
— Просто так.
Инга! — окликнул ее молодой парень с фотоаппаратом на шее. — Повернись ко мне. — И тут Инга неожиданно подхватила Ларису под руку и растянула губы в улыбке.
— Олег, сфотографируй нас вместе.
— А это кто? — бесцеремонно спросил фотограф, окидывая Ларису взглядом с головы до ног.
— Актриса. Будущая героиня моего нового фильма.
— Класс! — выдохнул парень. — Как фильм-то называется?
— Не все сразу, Олег.
Лариса «сделала» лицо, и парень шелкнул затвором.
— Еще один снимок, девочки. Встаньте ближе друг к другу.
Инга прижалась к Ларисе. От нее шел потрясающий аромат духов. Вкрадчиво-нежный, таинственный. Как и сама Инга.
— Снимки — сначала мне, — скомандовала Инга.
— Естественно. Как обычно.
Когда фотограф отошел от них, Лариса спросила:
— Это правда… насчет фильма?
Но Инга смотрела куда-то вперед. Мимо нее.
— Посмотрим, — бросила она. И внезапно отошла от Ларисы.
Вскоре Лариса уехала домой. Щеки ее горели от возбуждения. Кино! Надо же! Она будет сниматься в кино! Как здорово! У Инги Бартоль!
На другой день, когда Сипаев спросил ее, как она сходила на вечеринку, Лариса уклончиво сказала, что все было нормально. Она познакомилась с одним молодым человеком (Лариса решила пока не говорить Силаеву об Инге и ее фильме). «Смотри не потеряй головы», — погрозил ей пальцем Сипаев. «Не волнуйтесь, не потеряю», — ответила Лариса.
Всю неделю она ждала вестей от Инги. Но совершенно напрасно. К концу недели Лариса уже совсем отчаялась. Сипаев вызвал ее к себе и поинтересовался:
— Что-то случилось?
— Нет. Ничего.
— На тебе лица нет. Актриса в жизни ты никудышная. Выкладывай, что там стряслось?
— Ничего.
— Я от тебя не отстану. Лучше сдавайся сразу.
— Ну, если так…
— Только так!
Рассказав про Ингу, Лариса посмотрела на Силаева, ожидая его реакции. Но тот затрясся в беззвучном смехе.
— Инга? Кино?
— Да… а что тут смешного?
— Но это же Инга! Великая мистификаторша!
— Значит, она меня обманула?
— Нив коем случае. Но она будет держать тебя в напряжении. Некоторое время. По-другому Инга не может. Это ее стиль поведения. С ней никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Инга собаку съела на светском общении. Как себя вести и с кем, она знает лучше таблицы умножения.
— И что мне теперь делать?
— Ждать. Когда ты забудешь про Ингу — она всплывет. И ты обрадуешься ей больше, чем выигрышному лотерейному билету. А если говорить серьезно, Инга может стать твоим лучшим выигрышем. Только вцепись в этот шанс обеими руками и ногами! Инга — это слава, реклама, мгновенная известность. Это твой выход на совершенно другой уровень. Будешь последней дурочкой, если прошляпишь такую возможность!
— Вы меня уже дурочкой называете? — притворно нахмурилась Лариса.
— Любя. Исключительно любя. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
— Строго и придирчиво, — пошутила Лариса.
— Для твоей же пользы. Потом поймешь. Не сразу.
Рядовые зрители ее фильмов не понимали. Зато богема была в восторге.
С Ингой Лариса столкнулась на одной артистической вечеринке, куда ее отправил Сипаев. Время от времени в театр на имя директора приходили разного рода приглашения на презентации, вернисажи, капустники. Сипаев передавал их Ларисе и говорил, что она обязательно должна пойти развеяться. Но Лариса часто отказывалась. Ей не хотелось где-то бывать, мелькать. Хотя она понимала, что это совершенно необходимо для ее карьеры, тем не менее вся эта суета и мишура вызывали у нее почти физическое отвращение. Сейчас она испытывала сильнейшую потребность в тишине и покое. Поэтому после театра она любила прийти домой, перекусить и лечь на диван с какой-нибудь книжкой в руках. Раз в неделю она посещала крупные книжные магазины и покупала новинки. Она покупала книги хаотично, интуитивно, бывало, что ей просто нравилась обложка или фотография автора на обратной стороне книги. Лариса читала все подряд: детективы, интеллектуальные триллеры, философские сочинения, трактаты средневековых авторов. Когда какая-то мысль или выражение ей особенно нравились, она выписывала их в отдельную тетрадь, а потом перечитывала. Сипаев ее ругал. Говорил, что она не заботится о своем будущем. «Тебе надо тусоваться, знакомиться с нужными людьми. Сниматься в кино — с твоей-то красотой! А ты сидишь дома, как сорокалетняя тетеха, и никуда не выходишь. Нас в любой момент прикроют, и ты останешься на улице. Без работы. Пойдешь тогда на рынок торговать. Или полы мести в офисе», — сердито говорил он. Худрук относился к ней как к собственной дочери: опекал, звонил по телефону, давал советы и наставления. Приходя домой, Лариса часто отключала телефон, чтобы Сипаев ее не беспокоил. Прервать его было бы неудобно, а слушать — утомительно.
Но в тот раз Сипаев взял с нее слово, что она пойдет на вечеринку в отель «Рэдиссон-Славянская».
— Хоть раз послушай меня, сходи туда. Не сиди квашней. Может, молодого человека встретишь.
При этих словах Лариса поморщилась. В настоящее время молодые люди ее абсолютно не интересовали. Она даже сама порой удивлялась — почему это так.
— Ладно, схожу, — обещала она. — Но только ради вас. И чтобы вы потом ко мне целый месяц не приставали с разными приглашениями.
— Первый раз такую серьезную девицу вижу! Все хвостами напропалую вертят. А ты — как монашенка.
— Значит, так надо, — назидательно сказала Лариса.
— Кому?
— Мне.
— Скажите, какие мы тут философы! Ладно, иди. Потом расскажешь, что там было.
И Сипаев протянул ей красивое приглашение на дорогой тисненой бумаге.
Дома Лариса вытащила из гардероба свои наряды и кинула их на диван. Эту одежду она приобрела, когда работала фотомоделью. Что-то было презентовано ей в качестве подарка. Целую вечность она не доставала эти туалеты. В повседневной жизни Лариса предпочитала простую одежду: джинсы, джемпера, трикотажные кофточки. И сейчас, глядя на дорогие платья, брючные костюмы, элегантные юбки, у нее немного защемило сердце. Ей нравилась работа фотомодели, и не ее вина, что так все внезапно оборвалось. Угораздило же дурака Шумилина втрескаться в ту курицу-блондинку! Из-за нее и полетело все кувырком. Конечно, это была не случайность… «У меня в жизни — другая дорога. Но все равно — обидно! И так хотелось поработать с Шумилиным еще. Ну хоть немного…» — Лариса глубоко вздохнула. А потом сделала резкий выдох и стала перебирать свои наряды. Бережно, аккуратно, словно это были хрупкие цветы, которые могли в любой момент сломаться или осыпаться. «В чем же мне пойти», — думала Лариса. Наконец она остановилась на темно-розовом костюме. Юбка и жакет чуть пониже талии. Отвороты пиджака осыпаны серебристыми пайетками. Элегантно и нарядно. Главное, чтобы под дубленкой наряд не помялся. На улице холодрыга — бр-р-р! Даже никуда выходить не хочется в такую погоду.
На вечеринке была куча народу. Знаменитости сладко улыбались друг другу и обменивались светскими новостями. Лариса здесь никого не знала. Но не успела она остановиться около стола с фруктами и вином, как к ней подлетел какой-то маленький толстячок и стал рассыпаться в комплиментах. Лариса слушала его вполуха. Она уже жалела, что пришла сюда. Надо было остаться дома. Но тут ее внимание привлекла ослепительная блондинка, вокруг которой собралась большая группа людей. Лариса сразу узнала ее. Это была Инга Бартоль, часто мелькавшая по телевизору. Героиня светской хроники. Лариса с любопытством рассматривала ее. У Инги все было рассчитано на публику. Она вела себя так, как будто бы ее каждую минуту снимала кинокамера. Ее улыбка, кокетливый наклон головы, жесты — все было тщательно отработано и отрепетировано. Инга что-то рассказывала известному актеру, который не сводил глаз с ее ярко накрашенных губ. Внезапно Инга обвела взглядом зал и встретилась глазами с Ларисой. Всего на одно мгновение. Инга замерла с фужером шампанского в руках. А потом направилась к ней.
— Привет! — бросила она Ларисе, словно они были старыми знакомыми. — Вас зовут Марина?
— Нет. Лариса.
— Ах да, я перепутала. — И Инга лучезарно улыбнулась.
Лариса ответила ей не менее лучезарной улыбкой, которая была ее визитной карточкой во время работы фотомоделью. Инга прищурилась. Она была одета в серебристое длинное платье. На плечи был накинут норковый палантин.
— Я видела вас с Ряшенцевым? — Это был известный светский лев. Модный актер.
— Нет.
Инга слегка нахмурилась. Лариса пришла ей на выручку:
— Я работала с Шумилиным.
— С Мишей? Я так и подумала, что ваше лицо мне знакомо. Как он поживает? Давно я его не видела. — Инга говорила манерно, с придыханием. Как капризная примадонна.
— Мы с ним расстались.
Тонкие выщипанные брови Инги поднялись вверх.
— И где вы теперь?
— Работаю в театре у Силаева.
— Передавайте Андрею Владимировичу мой пламенный привет. У нас с ним давняя взаимная любовь.
— Обязательно, — кивнула Лариса.
— Это хорошо, что вы актриса.
— Почему?
Инга рассмеялась тихим воркующим смехом.
— Просто так.
Инга! — окликнул ее молодой парень с фотоаппаратом на шее. — Повернись ко мне. — И тут Инга неожиданно подхватила Ларису под руку и растянула губы в улыбке.
— Олег, сфотографируй нас вместе.
— А это кто? — бесцеремонно спросил фотограф, окидывая Ларису взглядом с головы до ног.
— Актриса. Будущая героиня моего нового фильма.
— Класс! — выдохнул парень. — Как фильм-то называется?
— Не все сразу, Олег.
Лариса «сделала» лицо, и парень шелкнул затвором.
— Еще один снимок, девочки. Встаньте ближе друг к другу.
Инга прижалась к Ларисе. От нее шел потрясающий аромат духов. Вкрадчиво-нежный, таинственный. Как и сама Инга.
— Снимки — сначала мне, — скомандовала Инга.
— Естественно. Как обычно.
Когда фотограф отошел от них, Лариса спросила:
— Это правда… насчет фильма?
Но Инга смотрела куда-то вперед. Мимо нее.
— Посмотрим, — бросила она. И внезапно отошла от Ларисы.
Вскоре Лариса уехала домой. Щеки ее горели от возбуждения. Кино! Надо же! Она будет сниматься в кино! Как здорово! У Инги Бартоль!
На другой день, когда Сипаев спросил ее, как она сходила на вечеринку, Лариса уклончиво сказала, что все было нормально. Она познакомилась с одним молодым человеком (Лариса решила пока не говорить Силаеву об Инге и ее фильме). «Смотри не потеряй головы», — погрозил ей пальцем Сипаев. «Не волнуйтесь, не потеряю», — ответила Лариса.
Всю неделю она ждала вестей от Инги. Но совершенно напрасно. К концу недели Лариса уже совсем отчаялась. Сипаев вызвал ее к себе и поинтересовался:
— Что-то случилось?
— Нет. Ничего.
— На тебе лица нет. Актриса в жизни ты никудышная. Выкладывай, что там стряслось?
— Ничего.
— Я от тебя не отстану. Лучше сдавайся сразу.
— Ну, если так…
— Только так!
Рассказав про Ингу, Лариса посмотрела на Силаева, ожидая его реакции. Но тот затрясся в беззвучном смехе.
— Инга? Кино?
— Да… а что тут смешного?
— Но это же Инга! Великая мистификаторша!
— Значит, она меня обманула?
— Нив коем случае. Но она будет держать тебя в напряжении. Некоторое время. По-другому Инга не может. Это ее стиль поведения. С ней никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Инга собаку съела на светском общении. Как себя вести и с кем, она знает лучше таблицы умножения.
— И что мне теперь делать?
— Ждать. Когда ты забудешь про Ингу — она всплывет. И ты обрадуешься ей больше, чем выигрышному лотерейному билету. А если говорить серьезно, Инга может стать твоим лучшим выигрышем. Только вцепись в этот шанс обеими руками и ногами! Инга — это слава, реклама, мгновенная известность. Это твой выход на совершенно другой уровень. Будешь последней дурочкой, если прошляпишь такую возможность!
— Вы меня уже дурочкой называете? — притворно нахмурилась Лариса.
— Любя. Исключительно любя. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
— Строго и придирчиво, — пошутила Лариса.
— Для твоей же пользы. Потом поймешь. Не сразу.