Страница:
Хасанов слушал ее внимательно. Когда Лариса кончила говорить, он задрал вверх подбородок и процедил сквозь зубы:
— Мне это неинтересно. Лариса съежилась.
— Теперь послушай меня. Я даю тебе еще время подумать. Как следует. Поразмышлять. Я не хочу сразу прибегать к крайним мерам. Нет. Не вынуждай меня к этому! Подарки оставь себе. Я их все равно не возьму. Теперь давай поедим. Спокойно. Без нервотрепки. Если тебе больше нечего сказать — молчи. И не порти мне аппетит. На столе лежит меню. Заказывай.
— Я не хочу есть.
— Какая капризная! Ну хорошо, поешь фруктов. И отпей вина.
Хасанов встал с дивана, подошел к столику и налил Ларисе вино в высокий хрустальный фужер. Лариса отщипнула несколько виноградин и отпила несколько глотков вина. Неожиданно она поперхнулась и закашлялась. Краем глаза она увидела, как Хасанов подошел к ней, сел рядом и несколько раз слегка ударил по спине. От испуга и отвращения она даже перестала кашлять. Хасанов сидел совсем близко, почти вплотную, и она слышала его дыхание: учащенное, взволнованное. Ее тошнило от него. Хасанов погладил ее по спине. Лариса сидела ни жива ни мертва.
— Приятно? — хриплым голосом спросил Хасанов. — Я твои глаза днем и ночью вижу. Запал я на тебя…
— Я… не могу… — Лариса поднялась с дивана. Хасанов нахмурился. Возникла тяжелая, гнетущая пауза.
— Ладно, сейчас тебя проводят до дома. Подумай над тем, что я тебе сказал.
Лариса кивнула головой. В горле горело.
Дома она ходила взад-вперед, как пантера в клетке, и лихорадочно размышляла. Что делать? Может, переспать с ним, и всех делов! Но Хасанов внушал ей непреодолимое физическое отвращение. Когда он дотрагивался до нее, Ларису всю передергивало. «Спала же я с Гией Шалвовичем! И ничего! Но здесь я не могу, не могу!..» Может быть, бросить все и уехать? Но куда? Однажды, давным-давно, в другой жизни, она бежала без оглядки из родного города. Но удастся ли это сделать во второй раз? Тогда она удрала в Москву. А теперь? Куда? В провинциальный город? В деревню? И что она будет там делать? Лариса поняла, что она в западне. И спасения ждать неоткуда.
ГЛАВА 10
— Мне это неинтересно. Лариса съежилась.
— Теперь послушай меня. Я даю тебе еще время подумать. Как следует. Поразмышлять. Я не хочу сразу прибегать к крайним мерам. Нет. Не вынуждай меня к этому! Подарки оставь себе. Я их все равно не возьму. Теперь давай поедим. Спокойно. Без нервотрепки. Если тебе больше нечего сказать — молчи. И не порти мне аппетит. На столе лежит меню. Заказывай.
— Я не хочу есть.
— Какая капризная! Ну хорошо, поешь фруктов. И отпей вина.
Хасанов встал с дивана, подошел к столику и налил Ларисе вино в высокий хрустальный фужер. Лариса отщипнула несколько виноградин и отпила несколько глотков вина. Неожиданно она поперхнулась и закашлялась. Краем глаза она увидела, как Хасанов подошел к ней, сел рядом и несколько раз слегка ударил по спине. От испуга и отвращения она даже перестала кашлять. Хасанов сидел совсем близко, почти вплотную, и она слышала его дыхание: учащенное, взволнованное. Ее тошнило от него. Хасанов погладил ее по спине. Лариса сидела ни жива ни мертва.
— Приятно? — хриплым голосом спросил Хасанов. — Я твои глаза днем и ночью вижу. Запал я на тебя…
— Я… не могу… — Лариса поднялась с дивана. Хасанов нахмурился. Возникла тяжелая, гнетущая пауза.
— Ладно, сейчас тебя проводят до дома. Подумай над тем, что я тебе сказал.
Лариса кивнула головой. В горле горело.
Дома она ходила взад-вперед, как пантера в клетке, и лихорадочно размышляла. Что делать? Может, переспать с ним, и всех делов! Но Хасанов внушал ей непреодолимое физическое отвращение. Когда он дотрагивался до нее, Ларису всю передергивало. «Спала же я с Гией Шалвовичем! И ничего! Но здесь я не могу, не могу!..» Может быть, бросить все и уехать? Но куда? Однажды, давным-давно, в другой жизни, она бежала без оглядки из родного города. Но удастся ли это сделать во второй раз? Тогда она удрала в Москву. А теперь? Куда? В провинциальный город? В деревню? И что она будет там делать? Лариса поняла, что она в западне. И спасения ждать неоткуда.
ГЛАВА 10
Все следующие дни она жила в жутком напряжении, вздрагивая от каждого шороха и стука. Но Хасанов оставил ее на какое-то время в покое. Он не присылал ни букетов, ни подарков. И не приглашал в ресторан. Лариса надеялась, что он забудет ее. В конце концов, столько красивых девушек вокруг. Может, кто-то и отвлечет его. Прошел месяц. Лариса ощутила, что ее напряжение постепенно рассасывалось, спадало. И только маленькая колючая льдинка страха и беспокойства все еще оставалась занозой в сердце. И никуда не исчезала.
В кино Ларису больше не приглашали. «Наверное, я совсем бездарная, раз меня никуда не зовут». Но в середине апреля ей позвонил молодой человек, который работал с Ингой Бартоль, — Денис. И предложил принять участие в кастинге российско-американского сериала «Придворный роман». Лариса ухватилась за это предложение. Она подумала, что интересная работа встряхнет ее и отвлечет от тяжелых мыслей. Она приехала на студию «Арион-Т», там ее встретил Денис и провел к своей помощнице по кастингу Надежде Анисиной. Та посмотрела на Ларису оценивающим взглядом и что-то тихо шепнула Денису. Лариса ответила на ряд вопросов, которые задала Анисина. С ней сделали пару проб. Потом назначили время, когда прийти в следующий раз.
Лариса с радостью окунулась в уже знакомую ей атмосферу киностудии. Сериал «Придворный роман» обещал стать самым громким проектом будущего года. Режиссер фильма Васин возлагал на него большие надежды. И поэтому отбор актрис был жестким. Результаты кастинга держались в строгом секрете. Никто не знал, прошел ли он первый отборочный тур. Только через месяц счастливчикам, преодолевшим эту планку, выдали специальные бланки, где было написано, что они участвуют в дальнейшем кастинге. Сипаев искренне порадовался за Ларису.
— Вовремя тебе эта работа подвернулась, — сказал он.
— Что вы имеете в виду? — не поняла Лариса. Но Сипаев только махнул рукой.
От своих коллег Лариса узнала, что у него крупные неприятности: у театра вот-вот отберут здание.
Ей было от всего сердца жаль Сипаева, но помочь ему она ничем не могла. А вскоре события посыпались на нее чередой. Одни за другими.
Умерла Эмилия Григорьевна.
У Сипаева отобрали особняк, где размещался театр, и все актеры во главе с худруком оказались на улице.
Лариса прошла второй тур кастинга.
Печаль шла рука об руку с радостью.
— Теперь мы безработные, — сказал Сипаев на собрании труппы.
Все молчали, подавленные. Выдвигались различные планы: кто предлагал написать письмо в мэрию, кто — обратиться к министру культуры. Но Сипаев никак не реагировал на происходящее. Внезапно он побледнел и завалился набок. Сидящая рядом с Ларисой актриса истошно закричала:
— Воды!
Вызвали «Скорую», и она увезла Сипаева прямиком в больницу.
Дома Лариса попыталась сосредоточиться на том, как ей жить дальше. Да, она прошла второй тур. Но это не значит, что ее утвердили на главную роль. Предстоит еще упорная борьба с другими актрисами. И кто победит — неизвестно. А потом «добро» на окончательную кандидатуру должны дать американцы со своей стороны. Вдруг им не понравится российский выбор? Словом, мороки впереди было еще много. И на все это у Ларисы должно хватить терпения и выдержки. И в этот трудный момент она лишилась работы в «Марионетках»». Если она не пройдет кастинг, то непонятно, чем ей заниматься в будущем. Искать работу в другом театре? В хороших театрах труппы укомплектованы плотно, да там и своих отличных актрис навалом. Лариса пила креп-кий чай и задумчиво глядела в чашку. «Мне надо жить сегодняшним днем, — одернула она себя, — а не бежать впереди паровоза. Иначе я не смогу сконцентрироваться на главной задаче — выйти в третий тур». Лариса чувствовала, как слипались ее глаза: усталость и вымотанность от последних дней брала свое. Она встала с табуретки и пошла в комнату. Там, не раздеваясь, легла на диван и мгновенно уснула.
Вначале Ларисе было странно, что по вечерам она не идет в театр и не играет в спектаклях. К этой пустоте привыкнуть было трудно. Несколько раз она навещала Силаева в больнице. Он держался изо всех сил, но выглядел постаревшим и вымотанным.
— Теперь я пенсионер, правда, чем мне заниматься — ума не приложу. Внуков у меня нет, сидеть у «ящика» я не люблю, заниматься сплетнями — тоже. Что ты мне посоветуешь?
Лариса помолчала.
— Может быть, вам завести собаку? — предложила она.
— Я их терпеть не могу, — поморщился Сипаев. — Как ты?
— Ничего.
— Держись, времена наступают тяжелые, но ты выдюжишь.
— Постараюсь.
Настроение у нее было тревожным. Несмотря на то, что она приказывала себе не думать о плохом, черные мысли вползали в ее голову, как непрошеные гости. Ей было жаль Сипаева, собственной неустроенности. Она, словно акробат, шла по канату над пропастью. И все зависело от этого проклятого кастинга. «Пройду — не пройду». Но дело было не только в этом. С некоторых пор Ларисе стало казаться, что за ней следят. Чьи-то глаза буквально прожигают ей спину. «Вдруг у меня уже крыша поехала от всех этих событий? Так недолго и свихнуться», — с тоской думала Лариса. Но избавиться от этого чувства она не могла. Иногда она шла по улице, потом внезапно оборачивалась и пристально вглядывалась в лица прохожих. Казалось, что некоторых людей она уже видела где-то раньше. Но они быстро проходили мимо, и она не успевала запомнить их лица. «Это — Хасанов! Он установил за мной слежку. Но зачем? Он хочет знать, где я бываю и что делаю. Пока он в тени, но в любое время может объявиться снова. Он не оставит меня в покое…» Но в глубине души она надеялась, что Хасанов забыл о ней. «Чего ему возиться со мной, вокруг столько доступных девиц? Одна краше другой».
Наступил май. Лариса подумала, что надо прошвырнуться по магазинам. И прикупить обновок. Она наметила себе день, собралась, взяла деньги. Но только она вышла из дома, как ощутила, что чей-то взгляд буквально шарит по ней. Ларису охватил ужас. У нее закружилась голова, а ноги словно приросли к асфальту. Она огляделась. Ничего подозрительного. Лариса приложила руку ко лбу. На нем выступила испарина. Чуть ли не бегом она вернулась домой. И села на табуретку в кухне, тяжело дыша, как загнанный зверь. Она налила в чашку холодной воды и залпом выпила ее. Потом набрала номер Сергеева. Его не было дома. Она позвонила по сотовому. После пятого гудка он ответил.
— Алло!
— Это я, Лариса.
— Привет! Как дела?
— Нормально. То есть не совсем.
— Я слышал, что твой театр закрыли.
— Да.
— Сожалею. Чем сейчас занимаешься? — спросил он.
— Прохожу кастинг к фильму «Придворный роман».
Сергеев присвистнул.
— Круто! Ну и как?
— Пока в обойме.
— Так держать!
Наступила пауза.
— Ты что делаешь сегодня вечером? — после недолгого молчания спросил Сергеев.
— Пока не знаю.
— Может, встретимся?
— Я боюсь выйти из дома.
— Не понял!
— Мне кажется, за мной следят. Снова наступила пауза.
«Он думает, что я сумасшедшая!» — промелькнуло у Ларисы в голове.
— Да-а… — протянул Сергеев. — Работа всегда… так выматывает. Надо уметь расслабляться, отдыхать. У меня сегодня свободный вечер. Мы бы пошли куда-нибудь. Посидели. Отдохнули…
— Я тебе перезвоню, — выпалила Лариса и, не дождавшись ответа, дала отбой. «Зачем я позвонила Сергееву? Что он может сделать? Роман закончился, встречаться я с ним не хочу… Нет, больше звонить ему не надо. Ни под каким предлогом».
Лариса осталась дома. Выйти на улицу ей было страшно. Она пыталась читать книгу, но буквы расплывались у нее перед глазами. Тогда она решила посвятить день уборке квартиры. Она добралась до каждого уголка и вылизала все до блеска. Размеренные механические движения немного успокоили ее. Лариса решила больше не давать волю своим страхам. И не думать ни о какой слежке. «Это мой бред! Я просто переутомилась за последнее время!»
Вскоре Ларису утвердили на роль главной героини. Оставалось только получить согласие американской стороны. Лариса боялась строить планы на будущее, чтобы не сглазить и не спугнуть удачу. Но внутри у нее все ликовало и пело. Она захотела побаловать себя и купила маленький торт со взбитыми сливками. И вечером, полулежа на диване, поглощая куски торта под музыку Фрэнка Синатры, Лариса подумала, что она стоит на пороге новой, интересной жизни. Съемки, знакомство с другими актерами, новые встречи… Отправив в рот последний кусок торта, Лариса поймала себя на том, что смотрит в одну точку и блаженно улыбается. «Как идиотка», — одернула себя Лариса. Счастливая идиотка, шепнул внутренний голос.
Американцы согласились с Ларисиной кандидатурой. «Ты им понравилась», — сообщил ей Васин, вызвав девушку к себе в кабинет. До этого она несколько раз встречалась с режиссером на пробах и каждый раз удивлялась его умению смотреть на человека и одновременно не видеть его. Взгляд Васина рассеянно скользил по ней, как бы не замечая, но через минуту он уже отдавал распоряжения изменить ракурс или освещение. Когда Васин вызвал Ларису, ее сердце екнуло. «Пан или пропал», — пробормотала она.
На лице секретарши Васина не отражалось никаких эмоций. Она просто сказала, что ее ждут. Переступив порог кабинета директора студии «Арион-Т», Лариса стушевалась. При ее появлении Васин даже не поднялся со стула. Лариса приблизилась к нему.
— Садись, — кратко бросил он, не глядя на нее. Он что-то писал в записной книжке. На мизинце блеснула золотая печатка.
Лариса села.
— Тебя утвердили. — Васин по-прежнему не смотрел на нее. — Американцы одобрили твою кандидатуру.
Лариса подумала, что на это полагается как-то отреагировать. Издать возглас восторга или сказать: «Как я счастлива!» Но Васин как будто парализовал ее. Язык присох к горлу, а руки-ноги одеревенели.
— Я… рада…
— Рада? — Васин поднял на нее глаза. — Они были у него светло-рыбьи. — Рада! Это великая удача для тебя, девушка. Ве-ли-кая! Этот сериал станет новой главой в истории нашего телевидения. Нам всем предстоит большая задача — оправдать надежды наших партнеров. Мы должны выложиться на все сто. Ты поняла?
— Конечно! — Лариса понемногу приходила в себя.
— От тебя зависит очень многое. Я изучил твою биографию. Для актрисы ты слабовата. Но есть внешность. Пластика. Американцы выразили согласие. Где ты работала? Театр… — Васин заглянул в записную книжку. — «Марионетки». Не бог весть что. Кстати, работу в театре во время съемок придется оставить. Однозначно.
— Театр закрыли, — сказала Лариса.
Васин притворно-удивленно поднял брови.
— Да? Тем лучше для тебя. Кроме того, никакой личной жизни. Тоже отвлекает. Никаких там романов на съемочной площадке, страстей и рыданий. Узнаю — выгоню. Не посмотрю ни на что. Все должно быть посвящено работе. Ясно?
— Да.
— Это пока наш предварительный разговор. Иди. Если понадобишься, я тебя вызову.
Лариса довольно быстро разобралась в Васине. Это был самовлюбленный франт и позер. Отчаянный карьерист, которого больше всего на свете волновали престиж и успех. Все остальное он выбрасывал за борт. Как ненужный балласт. У него была большая семья. Жена и трое детей. Жена, красивая блондинка, полностью растворилась в муже. И стала его бессловесной тенью. Все в жизни Васина было направлено на поддержание собственного имиджа, на то, чтобы завоевывать первые позиции в кинематографе. Рулить и командовать. Ларисе он казался бездушным роботом. Поэтому она очень удивилась, когда через неделю Васин позвонил ей и пригласил в ресторан. За рестораном последовало интимное свидание в роскошной квартире на Фрунзенской набережной. Секс с Васиным был механическим и бездушным. У Ларисы было такое чувство, что она переспала с манекеном. После того как все закончилось, Васин прошел в ванную и застрял там на полчаса. Потом он вышел и бросил Ларисе, что они уезжают. Она оделась за пять минут, и они спешно покинули «гнездышко любви». Васин подбросил ее до ближайшего метро и, кивнув на прощание, отъехал. За одним свиданием последовало другое, потом третье. Но потом Васин потерял к ней интерес. Он насытил свое мужское «альтер-эго» и на этом успокоился. Он словно поставил на Ларисе свое «клеймо» и отпустил ее. Но она была этому только рада. И с облегчением подумала: «Слава богу, что все закончилось!»
На студии царила приподнятая атмосфера. Все жили ожиданием будущих съемок, которые должны были начаться в августе. А в сентябре планировался выход на экраны первых серий. Оставался месяц до съемок. Стояла хорошая погода, и Васин предложил всем поехать в Серебряный бор. На яхте. Там он планировал устроить грандиозный пикник. В своем стиле: с помпой и размахом. К пикнику стали готовиться за несколько дней. Обсуждалась программа мероприятия. Вся организационная часть легла на Надежду Анисину, ответственную за кастинг, и на Дениса. Анисина, серьезная девушка с прекрасной фигурой и сдержанными манерами, нравилась Ларисе, которая всегда сторонилась развязных людей. В процессе кастинга им удалось найти общий язык. Близкими подругами они не стали, но общались друг с другом охотно и с удовольствием.
Наконец наступил день Великого Пикника, как иронично называла его Анисина. В этот день Лариса проснулась рано, быстро собралась и вдруг подумала, что давно не звонила матери. Примерно полгода. Позвоню сразу, как вернусь, решила Лариса. Но почему-то помимо ее воли рука потянулась к телефону. Она набрала номер. Пошли протяжные гудки. Один, второй, третий… Трубку сняли, и Лариса услышала глухой материнский голос.
— Мам! Это я, Лариса!
— Лариса? — удивились на том конце. — Но тебя же нет.
— Как — нет? Я здесь. Звоню тебе!
— Это не Лариса, — ив трубке раздались частые гудки.
Лариса сидела, прижав трубку к груди, и слышала, как отчаянно бьется ее сердце. «Что за ерунда? Может, я не туда попала? Нет, это был голос матери! Я не могла ошибиться. Перезвонить? Или потом, когда вернусь?»
Много позже Лариса вспоминала этот тревожный сигнал, предупреждающий ее о будущей катастрофе. Но тогда она не придала этому никакого значения.
На яхте было шумно и весело. К Ларисе клеился заместитель Васина — Игорь Семенов, бодрый толстячок, постоянно всех смешивший и вплескивающий руками по поводу и без повода. Правда, это была одна видимость. Хватка у него была железная, и финансовыми вопросами студии он ведал не хуже какого-нибудь воротилы с Уолл-стрит. Он знал, что «служебный роман» Васина и Ларисы подошел к концу, и хотел занять вакантное место. Лариса вежливо давала ему отпор.
Когда они пристали к берегу, Лариса, сходя на землю, поскользнулась и чуть не упала. Она подумала, что это еще один плохой знак. Первый — утренний разговор с матерью… «С каких это пор я стала верить в приметы? Надо выкинуть все из головы. Ну, что может случиться в такой приятный солнечный день? Впереди потрясающая работа, новая жизнь…»
Незаметно все разбрелись кто куда. Ненадолго. Потом надо было приступать к Великому Пикнику. Лариса решила отойти в сторонку и собраться с мыслями. Ей не нравилась развязность Семенова. Она не хотела наживать в его лице врага, но и ложиться под него не собиралась… Лариса углубилась в прибрежный лесок…
Много раз потом Лариса прокручивала в голове события, которые случились во время пикника. Как видеокассету. Замедляя в одном месте и убыстряя в другом. Пока не приказала себе остановиться. Толку в этом никакого не было. Потому что все уже произошло. И изменить прошлое она была не в силах.
Лариса провела языком по прересохшим губам. Когда ее привезли сюда, в эту турецкую лавчонку, она подумала, что лучше — умереть. Как она оказалась здесь, она не помнила — хоть убей. Она помнила только, как на нее напали в лесу. И сделали укол. Потом она провалилась в беспамятство. И очнулась только на чужой квартире. Наедине с молодым человеком, которого она раньше никогда не видела. Его челюсть двигалась взад-вперед, как у Щелкунчика. Он говорил кратко и отрывисто. И каждое высказывание подкреплял энергичным жестом, рассекая воздух ладонью. Он сказал, что отныне она — Валентина Дергачева и ей предстоит лететь в Стамбул. «Зачем?» — прошептала Лариса. Ее голова раскалывалась на тысячи частей. «Работать». — «Кем?» — «Это решится на месте», — услышала она в ответ. «Да?..» — Мысли ее путались. Она попыталась сконцентрироваться. Но — не получалось. В голове вертелись какие-то обрывки: вот она улыбается перед зеркалом и видит в нем свое отражение, вот высокая красивая девушка с распущенными по плечам волосами поворачивает ее голову вправо и, отойдя от нее, прищуривается. «Кто она? — задала себе вопрос Лариса. — Такое знакомое лицо…» — «Ты все поняла?» — задал ей вопрос мужчина. Она слабо кивнула головой. И снова провалилась в небытие.
Перелет в Стамбул она помнила как в тумане. Кажется, ее вели под руки. У нее было странное состояние. С одной стороны, она ощущала себя, свое тело. С другой — двигалась и говорила как заведенная, словно повторяя чужие слова и мысли. Позже, размышляя над этим, она пришла к выводу, что ее накачали каким-то наркотиком или веществом, отбившим мозги и память. Сохранив ей при этом физическую дееспособность.
Полностью она пришла в себя только в пыльной лавчонке. Память возвращалась к ней медленно, постепенно. В течение нескольких недель. Вначале проступили слабые очертания, как на контурных картах. Потом жизнь начала приобретать те краски и звуки, которыми она когда-то была наполнена. Она оживала в Ларисе как река, которая внезапно обмелела в период засухи, а сейчас, в сезон дождей, вновь стала полноводным бурлящим потоком. Вокруг Ларисы сновали незнакомые люди, слышалась чужая гортанная речь.
Лариса жила в маленькой комнате с двумя узкими окнами наверху. Обстановка была спартанской. Кровать со скрипящими пружинами, маленький дощатый столик размером с табуретку и два рассохшихся стула. Одета она была в длинное черное платье и стоптанные черные туфли.
После того как к ней вернулась память, ее посетил тот самый молодой человек с квадратной челюстью. Так же кратко и отрывисто, как и в первый раз, он объяснил ей суть дела. Она находится в Турции. По приказу Хасанова. И сколько она будет здесь находиться, зависит только от нее.
— Что вы имеете в виду? — высокомерно спросила Лариса.
— Сама понимаешь, — последовал краткий ответ. — Если ты согласишься, тебя сразу освобождают и перевозят к нему.
— Куда?
— На виллу в Стамбуле. — Наступила пауза. — И какой будет ответ?
— Пока — никакой, — сорвалось с губ Ларисы. Хасанов внушал ей физическую брезгливость. От одного только воспоминания о нем по ее телу пробегала дрожь. И она ничего не могла с собой поделать.
Молодой человек, ни слова не говоря, посмотрел на нее. Лариса ожидала еще каких-то вопросов или иных высказываний. Но их не было. Ее собеседник вышел из комнаты так стремительно, что его появление показалось сном. Иногда Ларисе представлялось, что она спит и никак не может проснуться. Дни текли один за другим. Ее существование было похоже на летаргический сон. Два раза в день ей приносили еду. Обычно это была либо каша, ибо суп непонятного вкуса. Вода или чай. Еду приносила женщина, укутанная с головы до ног в черное покрывало. Она приходила, ставила молча еду на столик и уходила. Потом появлялась через какое-то время и забирала пустую посуду. Все попытки Ларисы объясниться с ней терпели неудачу. Женщина не разговаривала по-русски. А на жестикуляцию Ларисы она никак не реагировала. Раз в неделю девушку конвоировали в душ, где она мылась. Для естественных нужд в комнате стояло ведро, которое вечером забирала все та же женщина.
Часто Ларисе казалось, что еще немного — и она сойдет с ума. От тоски, ужаса и безнадежности. Но странное дело: непонятно откуда в такие моменты в ней просыпалась уверенность, что все это закончится. Обязательно закончится! Несмотря ни на что.
Чтобы чем-то занять тоскливые дни, первое время Лариса вспоминала свою жизнь. Пока не поняла, что от этого ей становится еще хуже. Она как бы заживо хоронила себя, отсекала будущее. Иногда приходили мысли о смерти. Но Лариса гнала их, потому что это означало сдаться заранее, без борьбы, без попыток сопротивления. А этого нельзя было допустить, пока в ней были еще живы воля и стремление к жизни.
Прокрутив в памяти последний день перед катастрофой, Лариса поняла, что судьба предостерегала ее. Утренний телефонный разговор с матерью, момент, когда, сходя с яхты на берег, она поскользнулась и упала… «И почему я не прислушалась к этим тревожным звоночкам? — казнила себя Лариса. — Ведь Николай Степанович мне всегда говорил, что жизнь часто подсказывает нам: куда идти и что делать. Надо только уметь считывать эти знаки-предостережения». Когда Лариса перестала копаться в прошлом, перед ней встал вопрос: что делать, чтобы окончательно не свихнуться? Ее мозг должен был время от времени получать нагрузку, иначе она постепенно превратится в животное. Лариса решила придумывать себе будущее. Каким оно будет, когда весь этот кошмар останется позади и она вернется к нормальной жизни. «Съемки фильма, наверное, уже идут полным ходом, — с горечью думала Лариса. — Васин ни за что не допустит срыва проекта. Интересно, кого утвердили вместо меня? Как обидно! Мне выпала редкостная удача: стать главной героиней суперсериала. И что? Может, уступить Хасанову и получить свободу?..» При одной мысли, что она ляжет в постель с Хасановым, Лариса ощущала рвотные позывы. Это было каким-то проклятьем и насмешкой судьбы. Она не была ханжой. Спала же она и с Гией Шалвовичем, и с Васиным, не испытывая ни к тому, ни к другому никаких чувств и желаний. Но здесь… протестовало все ее существо, каждая клеточка тела.
Надо было думать о будущем, чтобы сохранить ясность рассудка. Но будущее не просматривалось. Каким оно будет, Лариса не могла себе представить. Как ни старалась. Но она запрещала себе думать о том, что будущего может и не быть. Это было опасно. Стоило только допустить эту мысль в голову — как сразу пиши пропало. Она развалится на мелкие части, перестанет быть самой собой, а превратится в тело без души. Тогда Лариса решила думать о той карьере, которая у нее сложится вопреки всему. Даже без сериала «Придворный роман». Как только она выкарабкается отсюда, ее завалят предложениями. Режиссеры, их помощники, продюсеры будут осаждать ее и предлагать работу одна лучше другой. Фантазировать было приятно и упоительно. И однажды Лариса поняла: неизвестно, что хуже — погружаться в воспоминания или витать в облаках. Ей казалось, что она медленно сходит с ума. Но тут Лариса сделала для себя важное открытие. В тот момент, когда она вспоминала о поездке с Николаем Степановичем в Алушту, вид гор наполнил ее душу прохладой и покоем. Их очертания на фоне неба напоминали короны древних языческих царей, когда-то населявших ту землю. Если вызывать в памяти образы гор, то становится легче, даже физически. Лариса довела свой процесс медитации до совершенства. Вначале возникала просто картинка, но потом она начинала едва уловимо вибрировать: это были колебания летнего, нагретого солнцем воздуха. Затем Лариса делала глубокий вдох и ощущала, как в нее входят терпко-сладкие запахи крымской земли. Солнце ласково скользило по ее коже, обволакивало теплом…
В кино Ларису больше не приглашали. «Наверное, я совсем бездарная, раз меня никуда не зовут». Но в середине апреля ей позвонил молодой человек, который работал с Ингой Бартоль, — Денис. И предложил принять участие в кастинге российско-американского сериала «Придворный роман». Лариса ухватилась за это предложение. Она подумала, что интересная работа встряхнет ее и отвлечет от тяжелых мыслей. Она приехала на студию «Арион-Т», там ее встретил Денис и провел к своей помощнице по кастингу Надежде Анисиной. Та посмотрела на Ларису оценивающим взглядом и что-то тихо шепнула Денису. Лариса ответила на ряд вопросов, которые задала Анисина. С ней сделали пару проб. Потом назначили время, когда прийти в следующий раз.
Лариса с радостью окунулась в уже знакомую ей атмосферу киностудии. Сериал «Придворный роман» обещал стать самым громким проектом будущего года. Режиссер фильма Васин возлагал на него большие надежды. И поэтому отбор актрис был жестким. Результаты кастинга держались в строгом секрете. Никто не знал, прошел ли он первый отборочный тур. Только через месяц счастливчикам, преодолевшим эту планку, выдали специальные бланки, где было написано, что они участвуют в дальнейшем кастинге. Сипаев искренне порадовался за Ларису.
— Вовремя тебе эта работа подвернулась, — сказал он.
— Что вы имеете в виду? — не поняла Лариса. Но Сипаев только махнул рукой.
От своих коллег Лариса узнала, что у него крупные неприятности: у театра вот-вот отберут здание.
Ей было от всего сердца жаль Сипаева, но помочь ему она ничем не могла. А вскоре события посыпались на нее чередой. Одни за другими.
Умерла Эмилия Григорьевна.
У Сипаева отобрали особняк, где размещался театр, и все актеры во главе с худруком оказались на улице.
Лариса прошла второй тур кастинга.
Печаль шла рука об руку с радостью.
— Теперь мы безработные, — сказал Сипаев на собрании труппы.
Все молчали, подавленные. Выдвигались различные планы: кто предлагал написать письмо в мэрию, кто — обратиться к министру культуры. Но Сипаев никак не реагировал на происходящее. Внезапно он побледнел и завалился набок. Сидящая рядом с Ларисой актриса истошно закричала:
— Воды!
Вызвали «Скорую», и она увезла Сипаева прямиком в больницу.
Дома Лариса попыталась сосредоточиться на том, как ей жить дальше. Да, она прошла второй тур. Но это не значит, что ее утвердили на главную роль. Предстоит еще упорная борьба с другими актрисами. И кто победит — неизвестно. А потом «добро» на окончательную кандидатуру должны дать американцы со своей стороны. Вдруг им не понравится российский выбор? Словом, мороки впереди было еще много. И на все это у Ларисы должно хватить терпения и выдержки. И в этот трудный момент она лишилась работы в «Марионетках»». Если она не пройдет кастинг, то непонятно, чем ей заниматься в будущем. Искать работу в другом театре? В хороших театрах труппы укомплектованы плотно, да там и своих отличных актрис навалом. Лариса пила креп-кий чай и задумчиво глядела в чашку. «Мне надо жить сегодняшним днем, — одернула она себя, — а не бежать впереди паровоза. Иначе я не смогу сконцентрироваться на главной задаче — выйти в третий тур». Лариса чувствовала, как слипались ее глаза: усталость и вымотанность от последних дней брала свое. Она встала с табуретки и пошла в комнату. Там, не раздеваясь, легла на диван и мгновенно уснула.
Вначале Ларисе было странно, что по вечерам она не идет в театр и не играет в спектаклях. К этой пустоте привыкнуть было трудно. Несколько раз она навещала Силаева в больнице. Он держался изо всех сил, но выглядел постаревшим и вымотанным.
— Теперь я пенсионер, правда, чем мне заниматься — ума не приложу. Внуков у меня нет, сидеть у «ящика» я не люблю, заниматься сплетнями — тоже. Что ты мне посоветуешь?
Лариса помолчала.
— Может быть, вам завести собаку? — предложила она.
— Я их терпеть не могу, — поморщился Сипаев. — Как ты?
— Ничего.
— Держись, времена наступают тяжелые, но ты выдюжишь.
— Постараюсь.
Настроение у нее было тревожным. Несмотря на то, что она приказывала себе не думать о плохом, черные мысли вползали в ее голову, как непрошеные гости. Ей было жаль Сипаева, собственной неустроенности. Она, словно акробат, шла по канату над пропастью. И все зависело от этого проклятого кастинга. «Пройду — не пройду». Но дело было не только в этом. С некоторых пор Ларисе стало казаться, что за ней следят. Чьи-то глаза буквально прожигают ей спину. «Вдруг у меня уже крыша поехала от всех этих событий? Так недолго и свихнуться», — с тоской думала Лариса. Но избавиться от этого чувства она не могла. Иногда она шла по улице, потом внезапно оборачивалась и пристально вглядывалась в лица прохожих. Казалось, что некоторых людей она уже видела где-то раньше. Но они быстро проходили мимо, и она не успевала запомнить их лица. «Это — Хасанов! Он установил за мной слежку. Но зачем? Он хочет знать, где я бываю и что делаю. Пока он в тени, но в любое время может объявиться снова. Он не оставит меня в покое…» Но в глубине души она надеялась, что Хасанов забыл о ней. «Чего ему возиться со мной, вокруг столько доступных девиц? Одна краше другой».
Наступил май. Лариса подумала, что надо прошвырнуться по магазинам. И прикупить обновок. Она наметила себе день, собралась, взяла деньги. Но только она вышла из дома, как ощутила, что чей-то взгляд буквально шарит по ней. Ларису охватил ужас. У нее закружилась голова, а ноги словно приросли к асфальту. Она огляделась. Ничего подозрительного. Лариса приложила руку ко лбу. На нем выступила испарина. Чуть ли не бегом она вернулась домой. И села на табуретку в кухне, тяжело дыша, как загнанный зверь. Она налила в чашку холодной воды и залпом выпила ее. Потом набрала номер Сергеева. Его не было дома. Она позвонила по сотовому. После пятого гудка он ответил.
— Алло!
— Это я, Лариса.
— Привет! Как дела?
— Нормально. То есть не совсем.
— Я слышал, что твой театр закрыли.
— Да.
— Сожалею. Чем сейчас занимаешься? — спросил он.
— Прохожу кастинг к фильму «Придворный роман».
Сергеев присвистнул.
— Круто! Ну и как?
— Пока в обойме.
— Так держать!
Наступила пауза.
— Ты что делаешь сегодня вечером? — после недолгого молчания спросил Сергеев.
— Пока не знаю.
— Может, встретимся?
— Я боюсь выйти из дома.
— Не понял!
— Мне кажется, за мной следят. Снова наступила пауза.
«Он думает, что я сумасшедшая!» — промелькнуло у Ларисы в голове.
— Да-а… — протянул Сергеев. — Работа всегда… так выматывает. Надо уметь расслабляться, отдыхать. У меня сегодня свободный вечер. Мы бы пошли куда-нибудь. Посидели. Отдохнули…
— Я тебе перезвоню, — выпалила Лариса и, не дождавшись ответа, дала отбой. «Зачем я позвонила Сергееву? Что он может сделать? Роман закончился, встречаться я с ним не хочу… Нет, больше звонить ему не надо. Ни под каким предлогом».
Лариса осталась дома. Выйти на улицу ей было страшно. Она пыталась читать книгу, но буквы расплывались у нее перед глазами. Тогда она решила посвятить день уборке квартиры. Она добралась до каждого уголка и вылизала все до блеска. Размеренные механические движения немного успокоили ее. Лариса решила больше не давать волю своим страхам. И не думать ни о какой слежке. «Это мой бред! Я просто переутомилась за последнее время!»
Вскоре Ларису утвердили на роль главной героини. Оставалось только получить согласие американской стороны. Лариса боялась строить планы на будущее, чтобы не сглазить и не спугнуть удачу. Но внутри у нее все ликовало и пело. Она захотела побаловать себя и купила маленький торт со взбитыми сливками. И вечером, полулежа на диване, поглощая куски торта под музыку Фрэнка Синатры, Лариса подумала, что она стоит на пороге новой, интересной жизни. Съемки, знакомство с другими актерами, новые встречи… Отправив в рот последний кусок торта, Лариса поймала себя на том, что смотрит в одну точку и блаженно улыбается. «Как идиотка», — одернула себя Лариса. Счастливая идиотка, шепнул внутренний голос.
Американцы согласились с Ларисиной кандидатурой. «Ты им понравилась», — сообщил ей Васин, вызвав девушку к себе в кабинет. До этого она несколько раз встречалась с режиссером на пробах и каждый раз удивлялась его умению смотреть на человека и одновременно не видеть его. Взгляд Васина рассеянно скользил по ней, как бы не замечая, но через минуту он уже отдавал распоряжения изменить ракурс или освещение. Когда Васин вызвал Ларису, ее сердце екнуло. «Пан или пропал», — пробормотала она.
На лице секретарши Васина не отражалось никаких эмоций. Она просто сказала, что ее ждут. Переступив порог кабинета директора студии «Арион-Т», Лариса стушевалась. При ее появлении Васин даже не поднялся со стула. Лариса приблизилась к нему.
— Садись, — кратко бросил он, не глядя на нее. Он что-то писал в записной книжке. На мизинце блеснула золотая печатка.
Лариса села.
— Тебя утвердили. — Васин по-прежнему не смотрел на нее. — Американцы одобрили твою кандидатуру.
Лариса подумала, что на это полагается как-то отреагировать. Издать возглас восторга или сказать: «Как я счастлива!» Но Васин как будто парализовал ее. Язык присох к горлу, а руки-ноги одеревенели.
— Я… рада…
— Рада? — Васин поднял на нее глаза. — Они были у него светло-рыбьи. — Рада! Это великая удача для тебя, девушка. Ве-ли-кая! Этот сериал станет новой главой в истории нашего телевидения. Нам всем предстоит большая задача — оправдать надежды наших партнеров. Мы должны выложиться на все сто. Ты поняла?
— Конечно! — Лариса понемногу приходила в себя.
— От тебя зависит очень многое. Я изучил твою биографию. Для актрисы ты слабовата. Но есть внешность. Пластика. Американцы выразили согласие. Где ты работала? Театр… — Васин заглянул в записную книжку. — «Марионетки». Не бог весть что. Кстати, работу в театре во время съемок придется оставить. Однозначно.
— Театр закрыли, — сказала Лариса.
Васин притворно-удивленно поднял брови.
— Да? Тем лучше для тебя. Кроме того, никакой личной жизни. Тоже отвлекает. Никаких там романов на съемочной площадке, страстей и рыданий. Узнаю — выгоню. Не посмотрю ни на что. Все должно быть посвящено работе. Ясно?
— Да.
— Это пока наш предварительный разговор. Иди. Если понадобишься, я тебя вызову.
Лариса довольно быстро разобралась в Васине. Это был самовлюбленный франт и позер. Отчаянный карьерист, которого больше всего на свете волновали престиж и успех. Все остальное он выбрасывал за борт. Как ненужный балласт. У него была большая семья. Жена и трое детей. Жена, красивая блондинка, полностью растворилась в муже. И стала его бессловесной тенью. Все в жизни Васина было направлено на поддержание собственного имиджа, на то, чтобы завоевывать первые позиции в кинематографе. Рулить и командовать. Ларисе он казался бездушным роботом. Поэтому она очень удивилась, когда через неделю Васин позвонил ей и пригласил в ресторан. За рестораном последовало интимное свидание в роскошной квартире на Фрунзенской набережной. Секс с Васиным был механическим и бездушным. У Ларисы было такое чувство, что она переспала с манекеном. После того как все закончилось, Васин прошел в ванную и застрял там на полчаса. Потом он вышел и бросил Ларисе, что они уезжают. Она оделась за пять минут, и они спешно покинули «гнездышко любви». Васин подбросил ее до ближайшего метро и, кивнув на прощание, отъехал. За одним свиданием последовало другое, потом третье. Но потом Васин потерял к ней интерес. Он насытил свое мужское «альтер-эго» и на этом успокоился. Он словно поставил на Ларисе свое «клеймо» и отпустил ее. Но она была этому только рада. И с облегчением подумала: «Слава богу, что все закончилось!»
На студии царила приподнятая атмосфера. Все жили ожиданием будущих съемок, которые должны были начаться в августе. А в сентябре планировался выход на экраны первых серий. Оставался месяц до съемок. Стояла хорошая погода, и Васин предложил всем поехать в Серебряный бор. На яхте. Там он планировал устроить грандиозный пикник. В своем стиле: с помпой и размахом. К пикнику стали готовиться за несколько дней. Обсуждалась программа мероприятия. Вся организационная часть легла на Надежду Анисину, ответственную за кастинг, и на Дениса. Анисина, серьезная девушка с прекрасной фигурой и сдержанными манерами, нравилась Ларисе, которая всегда сторонилась развязных людей. В процессе кастинга им удалось найти общий язык. Близкими подругами они не стали, но общались друг с другом охотно и с удовольствием.
Наконец наступил день Великого Пикника, как иронично называла его Анисина. В этот день Лариса проснулась рано, быстро собралась и вдруг подумала, что давно не звонила матери. Примерно полгода. Позвоню сразу, как вернусь, решила Лариса. Но почему-то помимо ее воли рука потянулась к телефону. Она набрала номер. Пошли протяжные гудки. Один, второй, третий… Трубку сняли, и Лариса услышала глухой материнский голос.
— Мам! Это я, Лариса!
— Лариса? — удивились на том конце. — Но тебя же нет.
— Как — нет? Я здесь. Звоню тебе!
— Это не Лариса, — ив трубке раздались частые гудки.
Лариса сидела, прижав трубку к груди, и слышала, как отчаянно бьется ее сердце. «Что за ерунда? Может, я не туда попала? Нет, это был голос матери! Я не могла ошибиться. Перезвонить? Или потом, когда вернусь?»
Много позже Лариса вспоминала этот тревожный сигнал, предупреждающий ее о будущей катастрофе. Но тогда она не придала этому никакого значения.
На яхте было шумно и весело. К Ларисе клеился заместитель Васина — Игорь Семенов, бодрый толстячок, постоянно всех смешивший и вплескивающий руками по поводу и без повода. Правда, это была одна видимость. Хватка у него была железная, и финансовыми вопросами студии он ведал не хуже какого-нибудь воротилы с Уолл-стрит. Он знал, что «служебный роман» Васина и Ларисы подошел к концу, и хотел занять вакантное место. Лариса вежливо давала ему отпор.
Когда они пристали к берегу, Лариса, сходя на землю, поскользнулась и чуть не упала. Она подумала, что это еще один плохой знак. Первый — утренний разговор с матерью… «С каких это пор я стала верить в приметы? Надо выкинуть все из головы. Ну, что может случиться в такой приятный солнечный день? Впереди потрясающая работа, новая жизнь…»
Незаметно все разбрелись кто куда. Ненадолго. Потом надо было приступать к Великому Пикнику. Лариса решила отойти в сторонку и собраться с мыслями. Ей не нравилась развязность Семенова. Она не хотела наживать в его лице врага, но и ложиться под него не собиралась… Лариса углубилась в прибрежный лесок…
Много раз потом Лариса прокручивала в голове события, которые случились во время пикника. Как видеокассету. Замедляя в одном месте и убыстряя в другом. Пока не приказала себе остановиться. Толку в этом никакого не было. Потому что все уже произошло. И изменить прошлое она была не в силах.
Лариса провела языком по прересохшим губам. Когда ее привезли сюда, в эту турецкую лавчонку, она подумала, что лучше — умереть. Как она оказалась здесь, она не помнила — хоть убей. Она помнила только, как на нее напали в лесу. И сделали укол. Потом она провалилась в беспамятство. И очнулась только на чужой квартире. Наедине с молодым человеком, которого она раньше никогда не видела. Его челюсть двигалась взад-вперед, как у Щелкунчика. Он говорил кратко и отрывисто. И каждое высказывание подкреплял энергичным жестом, рассекая воздух ладонью. Он сказал, что отныне она — Валентина Дергачева и ей предстоит лететь в Стамбул. «Зачем?» — прошептала Лариса. Ее голова раскалывалась на тысячи частей. «Работать». — «Кем?» — «Это решится на месте», — услышала она в ответ. «Да?..» — Мысли ее путались. Она попыталась сконцентрироваться. Но — не получалось. В голове вертелись какие-то обрывки: вот она улыбается перед зеркалом и видит в нем свое отражение, вот высокая красивая девушка с распущенными по плечам волосами поворачивает ее голову вправо и, отойдя от нее, прищуривается. «Кто она? — задала себе вопрос Лариса. — Такое знакомое лицо…» — «Ты все поняла?» — задал ей вопрос мужчина. Она слабо кивнула головой. И снова провалилась в небытие.
Перелет в Стамбул она помнила как в тумане. Кажется, ее вели под руки. У нее было странное состояние. С одной стороны, она ощущала себя, свое тело. С другой — двигалась и говорила как заведенная, словно повторяя чужие слова и мысли. Позже, размышляя над этим, она пришла к выводу, что ее накачали каким-то наркотиком или веществом, отбившим мозги и память. Сохранив ей при этом физическую дееспособность.
Полностью она пришла в себя только в пыльной лавчонке. Память возвращалась к ней медленно, постепенно. В течение нескольких недель. Вначале проступили слабые очертания, как на контурных картах. Потом жизнь начала приобретать те краски и звуки, которыми она когда-то была наполнена. Она оживала в Ларисе как река, которая внезапно обмелела в период засухи, а сейчас, в сезон дождей, вновь стала полноводным бурлящим потоком. Вокруг Ларисы сновали незнакомые люди, слышалась чужая гортанная речь.
Лариса жила в маленькой комнате с двумя узкими окнами наверху. Обстановка была спартанской. Кровать со скрипящими пружинами, маленький дощатый столик размером с табуретку и два рассохшихся стула. Одета она была в длинное черное платье и стоптанные черные туфли.
После того как к ней вернулась память, ее посетил тот самый молодой человек с квадратной челюстью. Так же кратко и отрывисто, как и в первый раз, он объяснил ей суть дела. Она находится в Турции. По приказу Хасанова. И сколько она будет здесь находиться, зависит только от нее.
— Что вы имеете в виду? — высокомерно спросила Лариса.
— Сама понимаешь, — последовал краткий ответ. — Если ты согласишься, тебя сразу освобождают и перевозят к нему.
— Куда?
— На виллу в Стамбуле. — Наступила пауза. — И какой будет ответ?
— Пока — никакой, — сорвалось с губ Ларисы. Хасанов внушал ей физическую брезгливость. От одного только воспоминания о нем по ее телу пробегала дрожь. И она ничего не могла с собой поделать.
Молодой человек, ни слова не говоря, посмотрел на нее. Лариса ожидала еще каких-то вопросов или иных высказываний. Но их не было. Ее собеседник вышел из комнаты так стремительно, что его появление показалось сном. Иногда Ларисе представлялось, что она спит и никак не может проснуться. Дни текли один за другим. Ее существование было похоже на летаргический сон. Два раза в день ей приносили еду. Обычно это была либо каша, ибо суп непонятного вкуса. Вода или чай. Еду приносила женщина, укутанная с головы до ног в черное покрывало. Она приходила, ставила молча еду на столик и уходила. Потом появлялась через какое-то время и забирала пустую посуду. Все попытки Ларисы объясниться с ней терпели неудачу. Женщина не разговаривала по-русски. А на жестикуляцию Ларисы она никак не реагировала. Раз в неделю девушку конвоировали в душ, где она мылась. Для естественных нужд в комнате стояло ведро, которое вечером забирала все та же женщина.
Часто Ларисе казалось, что еще немного — и она сойдет с ума. От тоски, ужаса и безнадежности. Но странное дело: непонятно откуда в такие моменты в ней просыпалась уверенность, что все это закончится. Обязательно закончится! Несмотря ни на что.
Чтобы чем-то занять тоскливые дни, первое время Лариса вспоминала свою жизнь. Пока не поняла, что от этого ей становится еще хуже. Она как бы заживо хоронила себя, отсекала будущее. Иногда приходили мысли о смерти. Но Лариса гнала их, потому что это означало сдаться заранее, без борьбы, без попыток сопротивления. А этого нельзя было допустить, пока в ней были еще живы воля и стремление к жизни.
Прокрутив в памяти последний день перед катастрофой, Лариса поняла, что судьба предостерегала ее. Утренний телефонный разговор с матерью, момент, когда, сходя с яхты на берег, она поскользнулась и упала… «И почему я не прислушалась к этим тревожным звоночкам? — казнила себя Лариса. — Ведь Николай Степанович мне всегда говорил, что жизнь часто подсказывает нам: куда идти и что делать. Надо только уметь считывать эти знаки-предостережения». Когда Лариса перестала копаться в прошлом, перед ней встал вопрос: что делать, чтобы окончательно не свихнуться? Ее мозг должен был время от времени получать нагрузку, иначе она постепенно превратится в животное. Лариса решила придумывать себе будущее. Каким оно будет, когда весь этот кошмар останется позади и она вернется к нормальной жизни. «Съемки фильма, наверное, уже идут полным ходом, — с горечью думала Лариса. — Васин ни за что не допустит срыва проекта. Интересно, кого утвердили вместо меня? Как обидно! Мне выпала редкостная удача: стать главной героиней суперсериала. И что? Может, уступить Хасанову и получить свободу?..» При одной мысли, что она ляжет в постель с Хасановым, Лариса ощущала рвотные позывы. Это было каким-то проклятьем и насмешкой судьбы. Она не была ханжой. Спала же она и с Гией Шалвовичем, и с Васиным, не испытывая ни к тому, ни к другому никаких чувств и желаний. Но здесь… протестовало все ее существо, каждая клеточка тела.
Надо было думать о будущем, чтобы сохранить ясность рассудка. Но будущее не просматривалось. Каким оно будет, Лариса не могла себе представить. Как ни старалась. Но она запрещала себе думать о том, что будущего может и не быть. Это было опасно. Стоило только допустить эту мысль в голову — как сразу пиши пропало. Она развалится на мелкие части, перестанет быть самой собой, а превратится в тело без души. Тогда Лариса решила думать о той карьере, которая у нее сложится вопреки всему. Даже без сериала «Придворный роман». Как только она выкарабкается отсюда, ее завалят предложениями. Режиссеры, их помощники, продюсеры будут осаждать ее и предлагать работу одна лучше другой. Фантазировать было приятно и упоительно. И однажды Лариса поняла: неизвестно, что хуже — погружаться в воспоминания или витать в облаках. Ей казалось, что она медленно сходит с ума. Но тут Лариса сделала для себя важное открытие. В тот момент, когда она вспоминала о поездке с Николаем Степановичем в Алушту, вид гор наполнил ее душу прохладой и покоем. Их очертания на фоне неба напоминали короны древних языческих царей, когда-то населявших ту землю. Если вызывать в памяти образы гор, то становится легче, даже физически. Лариса довела свой процесс медитации до совершенства. Вначале возникала просто картинка, но потом она начинала едва уловимо вибрировать: это были колебания летнего, нагретого солнцем воздуха. Затем Лариса делала глубокий вдох и ощущала, как в нее входят терпко-сладкие запахи крымской земли. Солнце ласково скользило по ее коже, обволакивало теплом…