Кренц Джейн Энн. Нежный огонь любви

   Наступила короткая пауза: компьютер проверял его личный счет.
   — Годится, — сказал наконец охранник. — Кредит у тебя по-прежнему первого класса. Похоже, ты всегда платишь по счетам.
   — Всегда, — пробормотал Расчет и отключил коммуникатор. Несколько секунд он сидел в мягко покачивавшемся скиммере и лениво смотрел на пару драконовых глаз, которые наблюдали за ним.
   Даром ничто не дается. За все приходится платить. Какую цену вынудил он заплатить Зельду? Он не имел права подвергать ее тому, что ей пришлось пережить в последние дни. Он обязан был о ней позаботиться.
   А вместо этого она заботилась о нем. Расчет вспомнил, как она была рядом с ним, пока он то бредил, то снова приходил в себя. Кроме с трудом припоминаемых кошмаров были еще ее нежные прикосновения, прохладные обтирания, тепло ее мягкого тела, когда она клала его голову себе на колени. Она появилась на борту «Окончательного Расчета» хрупким наивным существом, привыкшим к вежливому отношению и самому роскошному образу жизни. А сегодня утром, проснувшись, он обнаружил юную охотницу, которая поднялась с берега ручья, чтобы добыть еду на наступающий день. Из-за него она вынуждена была научиться есть мясо.
   Она научилась от него и другому. У него не было права учить ее страсти. Но даже сейчас, кляня себя, Расчет сознавал, что, если бы все повторилось, он снова поступил бы так же. Эта женщина завладела его чувствами и мыслями. Две недели, проведенные с ней вдвоем на борту «Окончательного Расчета», были сладким адом. Он уже тогда знал, что если она останется с ним до ЧТД, то окажется у него в постели. Пока он рядом с ней, он не будет знать покоя, если не будет уверен, что может ею обладать. Он будет не в состоянии предоставить ей выбор. Ее присутствие действует на него слишком сильно, наполняя его желанием. И в то же время он ощущал настоятельную потребность оберегать ее. Чувства собственника и защитника оказались неразделимыми, представлялись естественными и неизбежными — до той поры, пока перед ним не встала неразрешимая проблема. Как ему защищать ее от себя самого?
   Все, что он делает для нее и с нею, все дальше и дальше уводит Зельду от той единственной вещи, которая нужна ей больше всего. Из-за него она сейчас оказалась бесконечно далека от того, чтобы стать настоящей голубкой. После того как она столько лет пыталась справиться с волчьей стороной своей натуры, он заставил проявиться именно эту сторону.
   Пока Расчет смотрел на реку, драконьи глаза скрылись под водой, и теперь он видел только круги там, где эта тварь ушла в глубину. Расчет решил, что Зельда дала ему столько, сколько он не имел права брать. Она раскрыла ему свои объятия, она приняла его в себя с откровенной, сладкой страстностью. И она подарила ему такую преданность, какой он не надеялся найти после гибели Джеда. Расчет знал, что никакая другая женщина не бросилась бы в полную драконов реку, чтобы не дать увезти себя и воспользоваться ею против него. Но Зельда давала ему больше, чем преданность и страсть. Ее окружала атмосфера гармонии, спокойной уверенности, которые оставались ему непонятны.
   — Расчет! Так где же вода?
   Он отогнал от себя мысли, одновременно приятные и горькие, и встал. Зельда стояла на берегу, с любопытством заглядывая в кабину через разбитую стену. Он ухмыльнулся:
   — Подожди минуту.
   Открыв грузовой отсек, он принялся рыться в запасных частях. Как Зельда и сказала, он прекрасно умеет работать руками. Сделать нечто вроде душа для чистоплотной дамы с Клеменции? Проще простого!
   Дело оказалось несложным: в грузовом отсеке чего только не было. Расчет отрезал кусок пластиковой трубки, когда заметил ящичек с датчиками. На нем по-прежнему стояла красная печать подрасчетного отправления. Ему все еще предстоит доставить почту по адресу. Несколько секунд Расчет смотрел на ящичек, а потом снова занялся устройством для купания.
   Закончив, он вручил Зельде ведро очищенной воды и пластиковые трубки:
   — Попробуй вот это. Когда закончишь, скажи мне.
   Она критически осмотрела его:
   — В твоем рюкзаке остался крем-депилятор?
   — Не тревожься, Зельда. Ты и с волосатыми ногами будешь премиленькая.
   — С моими ногами все в порядке, — сообщила на. — Моего крема хватает на месяц. А вот твоей
   Бородой не мешало бы заняться.
   Расчет провел рукой по щеке. Трехдневная щетина неприятно колола руку. Сам не понимая почему, он смутился. И раздосадованный своим смущением, на-гнурился:
   — Завтра около полудня придет скиммер из Попытайся Опять.
   Зельда разглядывала ведро со шлангом.
   — А как насчет посылки для «Экселэкса»?
   — Ты тоже о ней вспомнила? Я только что про нее думал. Вряд ли мне ее оплатят — доставка задержалась.
   Встревожившись, она подняла голову и посмотрела на него:
   — Если «Экселэкс» откажется платить, не отда-вай им посылку!
   — Для репутации «Окончательного Расчета, лимитед» будет лучше, если я доставлю отправление с опозданием, чем вообще не доставлю. И потом, мне надоело, что кто-то постоянно пытается украсть эти чертовы датчики. Пусть теперь о них у «Экселэкса»
   Голова болит.
   — Расчет, — строго проговорила она, — ты не отдашь им посылку, если они откажутся платить! Ни в коем случае! После того, что нам пришлось из-за нее вынести! Отдавать ее бесплатно! Ну уж нет! Он насмешливо прищурился:
   — Ты начинаешь разговаривать, как настоящий член экипажа почтового корабля. Она гордо вскинула голову:
   — А я и есть настоящий член экипажа. Не могу понять, почему ты об этом вспоминаешь, только когда тебе это удобно. Ты прекрасно помнил об этом в тот вечер, когда явился в «Кровосос»и объявил, что мы отправляемся в эту увеселительную прогулку вверх по реке.
   Она была права.
   — Мне все-таки лучше было тебя оставить.
   — Чепуха. Гонщик так или иначе до меня добрался бы и превратил в заложницу. Он ведь решил не отступать?
   — Да, — согласился Расчет, вспомнив. — Так.
   — Пока ты оставался жив, ты так или иначе напоминал ему о себе. Он не мог забыть о своем поступке в трясине — и все ждал, когда ты кому-нибудь об этом расскажешь. Мало того, ведь это он убил твоего брата. И он не мог не знать, что если ты когда-нибудь об этом догадаешься, то не успокоишься, пока не сведешь с ним счеты. Это, наверное, не давало ему покоя, и в конце концов он решил раз и навсегда покончить с тобой.
   — Ты очень проницательная, Зельда Джунгли. Она улыбнулась:
   — Меня обучали проницательности. А теперь отворачивайся. Я хочу вымыться.
   Расчет хотел было попросить ее, чтобы она откровенно сказала, какие чувства испытывает при мысли о том, что он убил человека. Но потом, решив, что лучше будет об этом не знать, он отвернулся и снова полез в грузовой отсек.
   — Я все вспоминаю тот скелет из инопланетного космического корабля, — сказала Зельда вечером, доев свою порцию овощей. Она так рада была, что осталась упаковка без мяса. Вряд ли она сумеет когда-нибудь полюбить этот продукт. Естественно, Расчет ее неприязни не разделял. Сейчас он доканчивал вторую порцию мясного блюда. Видимо, он испытывал поистине волчий голод.
   — Не надо о нем вспоминать, а то будут сниться кошмары, — посоветовал он.
   — Интересно, было ли то существо пилотом корабля, — продолжила она, не обратив внимания на его совет.
   — Судя по размеру того шара, нескольких таких чудовищ он не вместил бы. Кто бы это ни был, но летел он один.
   — Не считая яиц.
   Расчет помолчал, сосредоточенно жуя.
   — Да, яйца… Тут будет работы на целую лабораторию биологов. Может, корабль был рассчитан на колонизацию.
   — Возможно, мы, люди, — не единственная раса, начавшая обживать другие планеты, — предположила Зельда. — Расчет, а что, если этот корабль был не один?
   — Если тут и были другие, то, надо полагать, им повезло не больше, чем этому. Никто и никогда не сообщал о встрече с чем-либо похожим на это синее чудовище. По крайней мере я об этом ничего не слышал.
   — Планета большая.
   — Правильно. Но агрессивная разумная раса уже дала бы почувствовать свое присутствие. Мы находимся здесь уже несколько десятилетий.
   — Да уж, с виду они были агрессивные, это точно. — Зельду передернуло. — Однако это им не помогло. Они не выжили.
   — Благодаря тебе.
   Эти слова потрясли ее до глубины души. Она только сейчас поняла, что она сделала: уничтожила единственных присутствующих в их системе представителей разумных существ, знакомых с принципами движения между звездами! Эта мысль ее ужаснула.
   Увидев, как изменилось ее лицо, Расчет поспешно сменил тему разговора:
   — Интересно, сколько времени пролежали те яйца? Скелет в ящике свежим не назовешь. Он мог пролежать в корабле сотни лет. Но яйца все еще не потеряли жизнеспособность.
   — Вероятно, зародыши могли очень долго сохранять жизнеспособность внутри скорлупы, ожидая благоприятных условий развития, — предположила Зель-да. — Может быть, пилот корабля был ранен во время аварии. Он пошел на мысленный зов и оставил яйца — как ему показалось, в безопасности. Видимо, телепатический зов срабатывает с любым разумом. Он установил собственный защитный механизм, который был рассчитан на то, что зашедшее в прибежище существо в конце концов станет пищей для детенышей. А потом он вернулся в корабль, чтобы умереть. Ящик, в котором мы нашли скелет, мог быть неким медицинским устройством.
   — Которое сломалось.
   — Как ты любишь повторять, на Ренессансе очень трудно сохранять механизмы в рабочем состоянии. — Она улыбнулась. — А вот у тебя это неплохо получается.
   Расчет пожал плечами:
   — Я же тебе говорил: я всегда неплохо работал руками.
   — Мы с тобой — хорошая команда, не так ли? Мои мозги плюс твои мускулы.
   Расчет кинул на нее иронический взгляд:
   — Может, я и не гений, как твой друг Мерсер, но время от времени я соображаю что к чему. И я по-прежнему могу отобрать у тебя весь сардит в «Свободном рынке».
   При упоминании о Мерсере, Зельда вздрогнула. Она уже очень давно не вспоминала ни о нем, ни о Клеменции. Веселые огоньки в ее глазах потухли, и она грустно согласилась:
   — Да, ты по-прежнему лучше меня играешь в «Свободный рынок».
   Расчет мысленно чертыхнулся, спрашивая себя, какого дьявола ему понадобилось вспоминать о ее
   Герое, Мерсере. Зельда права: руки у него работают хорошо, а вот голова — не очень. Расчет медленно доел свою порцию, ощущая, что Зельда вся ушла в свои мысли.
   Она думала о Клеменции. Расчет нисколько в этом не сомневался. У него сжалось сердце: она думает о Клеменции и возвышенных отношениях, не испорченных волчьей страстью. Расчет честно спросил себя, что он может предложить Зельде в сравнении с мудрым и далеким Мерсером. Кабине «Окончательного Расчета» далеко до ухоженных садов и сверкающих фонтанов Клеменции. Это — не место, где благовоспитанная девушка захотела бы поселиться с мужчиной, который иногда злоупотребляет выпивкой и который часто будет прикасаться к ней с желанием, ничуть не напоминающим платоническое чувство.
   — Ты собираешься прекратить свои поиски, Зельда?
   Заморгав, она вернулась к действительности и печально улыбнулась Расчету:
   — С меня достаточно вторжения посторонних в мои мысли. Наверное, надо родиться голубем, чтобы спокойно воспринимать то, что кто-то или что-то оказывается у тебя в голове.
   — Да, это как-то нехорошо, — согласился он. — Мне не нравится, когда мною управляют. Не важно, с хорошими намерениями или с плохими. А в последние дни этого управления было так много На всю жизнь хватит.
   — Во всяком случае, мы научились сопротивляться этому, — напомнила она ему.
   — Мне по-прежнему претит мысленный контакт. — Расчет отставил в сторону пустой поддон и стал смотреть на огонь пламенника. — И я никогда это не приму.
   Зельда тоже стала смотреть на пламя.
   — Я же сказала — наверное, надо родиться голубем, чтобы мысленный контакт казался естественным. А я не родилась голубкой.
   — Но растили тебя, как голубку.
   — Да.
   — Зельда, — спросил он, и вопрос помимо его воли прозвучал очень резко, — ты ведь можешь вернуться на Клеменцию?
   Она удивленно подняла брови:
   — Конечно. Никто меня оттуда не выгонял. Я уехала по собственному желанию. Там мой дом. Я могу вернуться когда захочу.
   — И снова работать в архиве?
   — Пусть я и не голубка, но архивариус я хороший, — твердо ответила она. — И потом, я единственный архивариус, который пожелал специализироваться на истории первопоселенцев. Вся эта область практически известна только мне одной.
   — И что бы они без тебя делали?
   Он попытался произнести эти слова как шутку, но у него это плохо получилось. Зельда приняла его вопрос серьезно.
   — Они отправили бы книги о первопоселенцах в самый конец списка приемлемой литературы. Ничего страшного. Они и так находятся в самом его конце. Я
   Только один раз добилась от Мерсера признания, что социологические моменты некоторых древних традиций не лишены интереса. Но это все.
   Расчет мрачно смотрел на нее. Она может вернуться обратно — и вернется. Он не может предложить ей ничего. Она не захочет остаться. Ничто не может сравниться с Клеменцией. Она вернется домой и заберет с собой всю нежность, преданность и страсть, которые вошли в его жизнь вместе с ней. Его рука, лежащая на колене, сжалась в кулак, но он заставил себя распрямить пальцы. Она не должна ничего заметить. Он довезет Зельду до Попытайся Опять, посадит на рейсовый корабль — и расстанется с нею навсегда. У него сжалось сердце. Расстанется навсегда! Ему представились будущие долгие годы, пустые, как окраины галактики.
   — Нам пора ложиться. День был тяжелый.
   Поднявшись, он начал привычно проверять защитные экраны. Краем глаза он видел, как Зельда собрала остатки ужина и навела на поляне чистоту. Еще через несколько минут она скрылась в палатке. Расчет возился как можно дольше, представляя себе, как она забирается в свой спальник и закрывает его. Когда дел больше не осталось, он пошел в палатку.
   Зельда погасила свет, так что прошло несколько секунд, пока его глаза привыкли к темноте. Тем временем Расчет скинул с себя рубашку и стащил сапоги. По привычке положив портупею и бластер рядом с собой, он на ощупь стал искать отверстие своего спальника, намеренно не глядя на второе спальное место. Если он
   Разрешит себе посмотреть на лежащую в постели Зельду, то заберется к ней, пригласит она его или нет. Он настолько эгоистичен, что захочет оставить себе еще несколько горестно-сладостных воспоминаний. Дьявольщина — он настолько волк, что возьмет от нее все, что можно.
   Глубоко вздохнув и отчаянно пытаясь не поддаться соблазну, он повернулся, чтобы забраться в спальник, и его рука прикоснулась к обнаженному женскому плечу раньше, чем он понял, что его постель уже занята.
   — Зельда! Что ты здесь делаешь?
   В полумраке она с улыбкой заглянула ему в лицо:
   — Тебя дожидаюсь. Почему ты так долго?
   — Тебе не следовало здесь быть.
   — Собираешься меня прогнать?
   — Голуби небесные, у меня сил не хватит! — Он расстегнул брюки и перешагнул через них, оставив валяться на полу палатки. С тяжелым стоном он залез в спальник и обнаружил, что Зельда уже раздета. Прижавшись лицом к ее груди, он ощутил, как тело его наливается яростной страстью. — Не думаю, чтобы у меня когда-то хватило сил прогнать тебя из моей постели.
   — Вот и хорошо.
   Ее пальцы утонули в его волосах, а тело нетерпе — \иво выгнулось под ним.
   Он почувствовал, как она провела ступней по его ноге, и тугая боль в его чреслах почти мгновенно превратилась в обжигающее пламя. Она имела над ним такую власть, что не будь он так возбужден, то обязательно испугался бы. Расчет начал ласкать ее, наслаждаясь крутым изгибом бедра и шелковистой кожей живота. Сейчас ему легко было убедить себя в том, что эта ночь принадлежит ему по праву. Слишком скоро наступит момент, когда Зельда уйдет из его жизни.
   Он жадно нашел ее губы. Он никогда не забудет теплой сладости ее поцелуев. Ее язычок сплетался с его языком — поначалу робко, а потом все решительнее. Ее тело выгнулось ему навстречу в немом приглашении. Проведя ладонью по ее груди, он почувствовал, как напрягаются ее соски, и ощутил новую волну возбуждения.
   Зельда принадлежит ему! Желание и страсть кипели в нем, заставляя забыть, что скоро ему придется отправить Зельду на Клеменцию. Сейчас первобытная уверенность в том, что ее место — рядом с ним, и больше нигде и ни с кем, была слишком сильна. Расчет забыл, что скоро наступит утро. И все кончится. Эта ночь принадлежит ему, и он намерен получить от нее все, что только можно.
   — Зельда, с тобой так хорошо! Ты хоть знаешь, что ты со мной творишь?
   — Я этому учусь.
   Он передвинул одну руку ниже, запутавшись пальцами в дивно мягкой копне волос внизу ее живота, — и ощутил собравшуюся там влагу страсти. Эта чувственная роса ошеломила его, заставив забыть обо всем в предвкушении восторга. Он нежно дотронулся до нее пальцем и, когда она ахнула, повторил ласку. Ее тихие возгласы еще сильнее возбудили его.
 
   — Дотронься до меня, Зельда. Я хочу ощутить твое прикосновение.
   Поймав ее за руку, он поднес ее пальцы к своей пульсирующей страстью плоти. Когда ее пальцы нежно сомкнулись вокруг него, он закрыл глаза, стараясь дышать глубже и не потерять над собой власти.
   — Что-то не так? — встревоженно спросила она.
   — Все так, — с трудом выговорил он. — Просто ты дьявольски на меня действуешь, моя маленькая святоша. Дотронься до меня еще раз. Боль мне приятна.
   — Такая?
   Он прикусил ей плечо.
   — Да, — пробормотал он, когда Зельда осторожно пустила в ход ноготки. — Да, любовь моя. Именно так.
   Он наслаждался ее телом, обхватывая ладонью ее тугую попку, проскальзывая в темную складку на ней. Непривычная ласка заставила ее вздрогнуть, и он теснее прижал ее к себе, пока она не успокоилась, разрешив себе получать удовольствие от новой интимности. Когда он заставил ее страстно выгнуться навстречу ему, он позволил своей руке найти новый объект внимания. Он дразняще прикасался к складкам плоти, охранявшим вход в ее теплое душистое лоно. Она мо-ляще задрожала и зажала его руку ногами, словно хотела втянуть ее глубже.
   — Ты меня хочешь? — спросил он, и его голос охрип от страсти.
   — Я тебя хочу. Я хочу тебя, Расчет!
   — Но не так сильно, как я тебя. — Чуть приподнявшись, он устроил ее поудобнее, а потом придвинулся к ее телу. — Обхвати меня ногами, любовь моя.
   Она послушалась. Он остановился у самого порога, и когда она приподнялась, чтобы обвить ноги вокруг него, то этим движением приняла его в себя. Услышав на ее губах свое имя и ощутив судороги страсти, он подался вперед, до конца овладев ею.
   В следующую секунду она уже прижималась к нему всем телом, и он ощутил ее нежную грудь, ее гибкое тело, с силой приникшее к нему. Он никогда ею не насытится, вдруг понял Расчет. Даже если она будет с ним до конца его жизни.
   Она приняла предложенный им ритм, подхватив его и усилив движениями внутренних мускулов. Гармоничное слияние их тел неотвратимо понесло их вверх, к самому пику страсти. Ощутив ее радостный экстаз, Расчет поднял голову, чтобы наблюдать за выражением ее лица. Ему хотелось бы смотреть на нее вечно, но почти сразу же вид и ощущение ее страстного взрыва вызвали в нем ответный. Втянув в себя воздух, он в последний раз погрузился в нее, так глубоко, что всякое ощущение раздельности исчезло. Двое превратились в нечто целое, единое. И потом он никак не мог отпустить ее, сжимая крепче, чем сжимал бы бластер в сердце джунглей.
   — Зельда!!!
   Прошло очень много времени, прежде чем оба они вернулись в полумрак палатки. Словно взаимно решив не разговаривать, они лежали, прислушиваясь к дыханию друг друга и ночным голосам джунглей за кольцом
   Защитных экранов. Потом Зельда пошевелилась и сладко потянулась. Ее грудь скользнула по руке Расчета.
   — Спокойной ночи, Расчет, — тихо и сонно пожелала она, прижимаясь к нему.
   — Спокойной ночи, Зельда.
   Он почувствовал, как она засыпает — этот теплый комочек женственности в его объятиях. А потом он долго лежал без сна и думал о будущем.
   На следующее утро Зельда проснулась с ощущением, что все тело у нее затекло. В случае необходимости в спальнике могли поместиться двое, но все-таки он был рассчитан на одного. Она осторожно подвинула ногу и почувствовала, что Расчет сразу же пошевелился. Переброшенная через ее грудь рука сжалась сильнее, и он зевнул ей прямо в ухо.
   — Как ты считаешь, твоей койки на корабле хватит на нас двоих или ты придумаешь, как объединить верхнюю с нижней? — сонно спросила она.
   — Моей койки на корабле?
   — Угу.
   — Я об этом не думал.
   — Ну, — величественно проговорила она, — тогда тебе следует подумать, не правда ли? Ведь это ты вечно беспокоишься о мелочах.
   Он медленно приподнялся на локте, чтобы загля-лть ей в глаза. Она радостно улыбнулась, не понимая, почему он так серьезен.
   — Ты говоришь о том, чтобы остаться со мной на Окончательном Расчете «?
   — Я ведь полноправный член экипажа или ты опять об этом забыл?
   Она подняла руки и начала играть его взлохмаченными волосами, но он не принял ее игру.
   — Ты возвращаешься на Клеменцию.
   — Не-а. Я лечу на ЧТД помогать развозить почту. — Она легко дернула его за волосы. Казалось, он этого даже не заметил. — Расчет!
   — Ты вернешься на Клеменцию, Зельда. — Голос его звучал неровно.
   — Почему?
   — Потому что именно туда тебе хочется отправиться.
   Она решительно покачала головой:
   — Нет. Больше не хочется. Я хочу быть с тобой.
   — Но твой дом на Клеменции! Там твое место. Там твоя работа. Люди, которых ты любишь…
   — Я люблю тебя.
   Он глубоко вздохнул, словно готовился сделать что-то неприятное.
   — Ты должна вернуться.
   Наконец она поняла, что он говорит серьезно.
   — Почему я должна вернуться? Просто потому, что ты так решил?
   — Да, черт подери! — Он резко сел, откидывая спальник. В утреннем солнце, проникавшем сквозь окошко палатки, было видно, как напряжены мускулы его плеч и спины. — Тебе надо вернуться на Клеменцию, потому что именно там тебе место. Ты сама говорила: мечта всей твоей жизни — стать голубкой.
   — Я не голубка. Не была голубкой и никогда ею не стану. Теперь я в этом уверена. Расчет посмотрел на нее:
   — Но ты сможешь жить, как живут голуби. Ты сможешь по четыре раза в день менять свои наряды, выполнять все ваши ритуалы, изучать философию и законы. Отчасти ты все-таки голубка, Зельда. Дьявольщина, ведь голуби — это не инопланетяне какие-нибудь, случайно оказавшиеся между людьми. Отчасти все люди — голуби. Тебе не хватает только телепатии. Ты родилась в том мире и не можешь с уверенностью сказать, что хочешь навсегда с ним расстаться.
   — Я могу сказать с уверенностью, — спокойно ответила она. — Я готова расстаться с ним навсегда.
   — Пойми одну вещь, Зельда. Если ты действительно с ним расстанешься, чтобы быть со мной, ты никогда уже не сможешь туда вернуться. Я тебе этого не позволю. Ты понимаешь, о чем я говорю?
   — Ты хочешь, чтобы я была с тобой? — спросила она.
   Он на секунду закрыл глаза. Какая мука. Что ей ответить? Когда он снова открыл их, его взгляд был необыкновенно жестким. В эту минуту он был настоящим волком.
   — Голуби небесные, да! Да, черт подери, я хотел бы, чтобы ты была со мной. Но только тогда, когда ты будешь абсолютно уверена в том, что тоже этого хочешь.
   — Я уверена.
   — Зельда, ты никак не можешь быть в этом уверена. Слишком рано.
   Тут она наконец поняла, в чем дело, и, наклонив голову, спросила:
   — Ты во мне сомневаешься, да? Расчет изумился:
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — То, что ты слышал. Ты сомневаешься. Ты боишься, что я не сознаю, чего хочу. Ну, вот что я тебе скажу относительно того, каково быть волком, Расчет: вам приходится учиться доверять, и учиться этому трудно. И приходится идти на риск.
   — Я не хочу рисковать этим. Это слишком важно. И нечего читать мне лекции о том, каково быть волком. Из нас двоих волк — я.
   — Я — тоже.
   — Только потому, что я превратил тебя в волчицу! Зельда начала злиться:
   — Ты хочешь быть благоразумным, да, Тэйг Расчет? Ты всегда так спешишь взять на себя ответственность, быть командиром, что забываешь об одной мелочи: я тоже обладаю свободой выбора и способна мыслить. Хочу сообщить тебе новость: это решение я приму самостоятельно.
   — Подумай, Зельда. Ты не была на Клеменции три недели. За это время с тобой произошло столько всего, что ты просто не способна трезво мыслить.
   — Я приучена трезво мыслить при любых обстоятельствах!
   Расчет изумленно воззрился на нее:
   — Ты начинаешь выходить из себя.
   — До чего ты наблюдателен! Я уже сильно разозлилась, Расчет.
   — Зельда, я ведь только прошу тебя, чтобы ты все хорошенько обдумала. В последнее время тебе пришлось нелегко.
   — Нелегко?! Меня соблазнили, на меня нападали дикие звери, на меня действовали инопланетные иллюзии, я вынуждена была есть мясо и научилась играть в азартные игры. Да, мне пришлось нелегко. Но это не значит, что я разучилась думать. Это такие вот, как ты, волки теряют голову под действием сильных чувств. И то, что ты сейчас их испытываешь, — единственная причина, по которой я готова извинить твое теперешнее поведение. Лучшего члена экипажа, чем я, у тебя никогда не было, Тэйг Расчет. Я порядочна, преданна и умна. Будь у тебя хоть немного здравого смысла, ты понял бы, насколько тебе повезло, и на коленях умолял бы меня остаться.