Кристиана Йэнна. Дороги. Часть вторая.

   Ильгет пробежала несколько шагов. Активировала зеркальник, он был отключен на время ради экономии энергии. Рванула дверь на себя. Крикнула:
   — Всем выйти, оружие на пол, руки за голову!
   Никто не выходил. Ильгет подождала несколько секунд и осторожно заглянула.
   — Боже мой! Прямо перед ней стоял Гэсс! Ильгет бросилась к нему, заметила еще один силуэт в углу комнаты, это задержало ее на долю секунды, и когда она повернула голову, Гэсс уже выстрелил. В руках его было «Солнце», комбинированное оружие, и бикр отвел траекторию спикулы, вонзившейся в потолок, но ударной волной Ильгет отбросило к стене, а воздух вокруг заискрился отраженным и рассеянным лучом. Раскинув руки, Ильгет удержала равновесие, и еще не понимая, совершенно круглыми безумными глазами смотрела на Гэсса, а он выстрелил снова. Ильгет ударилась о стену. В этот миг на пороге появился Арнис, и мгновенно ударил из обоих плечевых бластеров... Гэсс покачнулся. Невидимая сила раздирала его грудь и живот, превращала в мокрую черную, склизкую дыру... У Гэсса не было никакой защиты, ни малейшей. Он упал. Арнис повернулся ко второму охраннику, скорчившемуся в углу.
   —  — Иль, проверь дальше! — он коротко глянул на Ильгет, убедившись, что все в порядке, подошел к инастрийцу. Тот весь дрожал. Рядом с ним тоже лежало «Солнце», но парень даже не пытался его взять. Арнис забрал оружие.
   Потом он посмотрел на убитого Гэсса, и лицо его страшно изменилось.
   — Ничего, — прошептал Арнис, — потом...
   Ильгет открыла дверь в соседнюю комнату. Никого там не было. Только на столе, привязанный, лежал человек, которого уже трудно было узнать.
   Ильгет подошла. Сжала зубы, чтобы не закричать. Глаза Иоста, налитые кровью, были широко открыты, лицо искривила мука. Ильгет протянула руку, пальцы дрожали. Осторожно она закрыла Иосту глаза. Провела по лицу, стирая кровь. «Господи, помилуй!»
   Арнис появился на пороге, подталкивая впереди пленного эмменДара.
   — Иль, что здесь?
   Она не смогла ответить, горло перехватило. Арнис сам подошел к ней. Покачнулся.
   — Сагон, — вдруг сказал пленный на своем наречии, — это сагон. Был тут.
   Ильгет чуть испугалась, увидев, как Арнис, схватившись за ее руку, как за опору, медленно опускается вниз. Потом поняла и встала на колени рядом с ним, ткнувшись головой в холодный край столешницы, рядом с рукой мертвого, бессильно свисшими пальцами, посиневшими, покрытыми кровью. Арнис бережно взял эту руку и поцеловал. Потом медленно перекрестился.
   — Господи, помилуй, — прошептала Ильгет, давя слезы.
 
 
   Инастрийцев внизу одевали в бикры и выводили на поверхность группами в несколько десятков человек. Не все в отряде знали язык, но Ильгет выучила его, вместе с Арнисом, уже в последние дни. Ее задачей теперь было — принимать группы и вести их на погрузку. Патрульники садились прямо на планету, на широкое плато рядом с лагерем. Местность была уже почти полностью очищена, разве что одиночные дэггеры встречались еще. Дикие — ведь сагон убит.
   Ильгет ждала у выхода. С синтором на поясе. Электрохлыстом она толком не умела пользоваться, и поэтому не брала его. На всякий случай нужен, однако, надежный парализатор, среди инастрийцев могут оказаться эммендары. Пока эксцессов не было, но...
   Эммендаров отделили сразу же и первым рейсом отправили на Артикс. На лечение. Вместе с ними полетел и тот парень, что был с Гэссом. Но вначале он дал показания.
   Это было в первый же день. Ильгет конвоировала группу на корабль. Потом Дэцин разрешил отдых, и она вернулась в здание, где расположилась их группа.
   Иоста и Гэсса положили рядом, в одной комнате, накрыв тела одним покрывалом. Ланс остался с собаками охранять здание — на первую половину ночи. Венис давно спустился вниз и работал — инастрийцам срочно требовалась медицинская помощь. Ильгет и Арнис устроились на ночлег в одной из пустых комнат.
   Пока ели, Ильгет вкратце рассказала об эмменДарах. Арнис стиснул кулаки.
   — Боже мой, — прошептал он, — И Гэсса могли вылечить... если бы он стрелять не начал! Если бы он только не стрелял...
   Ильгет взглянула на него. Лицо Арниса показалось ей страшным. Она придвинулась ближе, взяла его руки в свои.
   — Арнис, это не Гэсс... успокойся... Это был не Гэсс. Это совсем другой человек. От Гэсса только оболочка осталась. Пойми... Ты все правильно сделал. Так лучше.
   Арнис обнял ее, прижал к себе, и они сидели так, покачиваясь.
   — Господи, Иль, — прошептал Арнис, — как все страшно... Иост... Как же ему досталось, что это за смерть... А Гэсс! Боже мой, кто бы мог подумать...
   Ильгет заплакала беззвучно.
   — Арнис, он такой был... Я просто поверить не могу! Он такой был сильный, веселый, никогда не унывающий. Мне казалось, он из нас последним будет, кто сломается. А как же Мари теперь...
   — Может, не говорить ей...
   — Мы не сможем скрыть ничего. Наши уже все знают. Этот второй эммендар дал показания. Да и какая разница — он умер. Для Мари он все равно умер.
   — Да, ты права... Иль — почему ты не стреляла? Он же два раза выстрелил в тебя... Неужели ты не поняла сразу?
   — Ты знаешь, наверное, нет. Поверить не могла. Я бы во все, что угодно поверила... Но Гэсс — это же почти как ты. Он почти такой же. Я глупая, это верно... из меня хреновый боец. Надо было сразу стрелять...
   — Нет, Иль. Просто тебе легче умереть, чем убить. А вот я... я, наверное, действительно чудовище. Ведь я даже секунды не ждал.
   — Перестань, Арнис. Ты все правильно сделал.
 
   Теперь Ильгет вспоминала это, стоя у выхода и ожидая свою группу. И похороны вспоминала — на следующий день их похоронили. Вместе, но выкопали две ямы. Дэцин читал молитвы... Ильгет помнила лица товарищей — кажется, никто не мог постичь случившегося. Смерть Иоста — это было страшно, но как-то понятно, естественно. А вот то, что произошло с Гэссом...
   Да... нашему отряду все это время везло. Гибли многие, но ни один пока еще не сломался, не перешел на другую сторону. Что же, когда-то это должно было произойти и с нами.
   Но с Гэссом?! Именно с ним?
   Иоста тоже было жалко — нестерпимо просто. Перед тем, как опустить в могилу, Арнис развернул полотно, в которое было закутано тело. Страшное зрелище... Да и просто — как жить теперь без него? Уже все кончено, невозможно представить, как дальше-то существовать... Как — без Иоста? Никогда уже не увидеть его голубых удивленных глаз, не услышать негромкого пения...
   Да и без Гэсса — как дальше?
   Лучше уж не думать об этом, можно свихнуться. И так пришлось антидепрессанты принимать... Ведь надо жить, надо работать дальше.
 
   Люк медленно раскрылся. Инастрийцы, упакованные в серые, коричневые, камуфляжные бикры, раза в два тоньше броневого костюма Ильгет, выходили по одному. Девочки. Группа состояла из девушек лет 15-20. Ильгет молча ждала, когда закроется люк. Пересчитывала группу по головам. Девчонок было 34.
   — Внимание всем, — Ильгет старалась говорить помягче, убирая из голоса командные интонации, — идите вперед, в направлении скалы с крючком — все видят скалу?
   Девочки нестройно ответили, что да, видят.
   — Я иду сзади. По моей команде сразу останавливаемся. Вообще выполняйте мои команды, потому что здесь может быть опасно. Все поняли? Вперед.
   Группа зашагала к скале. Хороший ориентир — а оттуда уже будет видно посадочную площадку. Жаль, что ближе корабль не посадишь, слишком уж местность неровная. Ноки и Виль бежали за хозяйкой. Ильгет держала руку на прикладе «Рэга», сзади за спиной болтался скарт — группу нужно охранять от дэггеров. Пока не было никаких эксцессов, но мало ли что...
   Одна из девушек несмело приблизилась к Ильгет. Квиринка поощрительно улыбнулась ей — ничего, пусть подходит.
   — Скажите, пожалуйста, — голос девушки в шлемофоне казался шелестящим, — куда нас отправляют?
   — На Артикс, — ответила Ильгет, — но это временно. Там будет хорошо. Вас обеспечат всем. Будут обучать, как обращаться с нашей техникой. А потом вы все вернетесь на Инастру, и вам помогут здесь все построить заново. Все будет хорошо, не беспокойся.
   Они медленно шли по выжженной черно-серой равнине.
   — А что будет с теми... кто все это делал? — спросила девушка. Ильгет взглянула на нее... как знать, может, у нее кто-то из родственников — эммендар. А может, наоборот, жажда мести... Ведь их уже несколько месяцев мучают — и отнюдь не сагоны, может, она сагона никогда и не видела, мучают свои же, инастрийцы.
   — Если ты имеешь в виду ваших людей, инастрийцев — они ни в чем не виноваты. Они полностью потеряли свою волю, подчинялись сагону. Теперь сагоны все убиты. Те, кто им подчинялся, уже не могут без них жить. Это как психическая болезнь, понимаешь? Их попробуют вылечить от этой зависимости. Потом их вернут сюда, к вам.
   Девушка кивнула.
   — А скажите... можно будет опять с семьей жить? У меня родители на другой фабрике... я даже не знаю, где.
   — Да, конечно! — кивнула Ильгет, — обязательно. На Артиксе все семьи будут восстановлены.
   Если твои родители еще живы...
   За скалой открылся широкий простор, и корабли, похожие на приникших к земле, раскинувших крылья огромных птиц. Ильгет связалась с патрульником «Села» и повела группу к нему. Спасательница в бело-голубом бикре сбежала по пандусу, пожала руку Ильгет.
   — Привет. Вы еще примете группу, или это предел?
   — У нас уже четыреста восемьдесят на борту, — девушка задумалась, — да, еще одну группу примем, и тогда уже стартуем. Здесь у тебя сколько?
   — Тридцать четыре.
   — Раненые, больные...
   — Вроде нет.
   — И все взрослые. Хорошо, Ильгет. Значит, я тебя жду со следующей группой.
   Спасательница принялась командовать инастрийками. Ильгет помахала на прощание своей новой знакомой, та робко улыбнулась, входя в корабль, в неведомое свое будущее. Собаки сели у ног Ильгет.
   — Ну что, псы... пошли.
   Ильгет побрела назад. Сообщила Айэле, что готова принять через полчаса следующую группу. Да, получаса хватит.
   Она медленно брела вдоль скальной гряды. Лунный пейзаж, что называется. И так на всей планете. И это не следы войны, планета выглядела так сразу... Идеальный полигон. Вот она, третья фаза...
   В каком-то смысле здесь легче. Психологически легче. Мы ничего не разрушаем — здесь уже нечего рушить. Мы действительно спасаем людей, ни у кого не возникает в этом сомнений. Ильгет впервые видела своими глазами последствия сагонской инвазии. Конечно, она и раньше об этом знала, читала, видела съемки. Но вот так...
   Вот что ждало бы и ее родную планету, Ярну. А какой был энтузиазм! Так и здесь было, видимо. Космические консультанты! Научно-технический прогресс! Завоевания! Патриотизм. Бешеный взрыв потребительства. Предпринимательства. Все ради обогащения! Обогащение ради патриотизма. И попробуй вякни не в такт — заплюют. Как ты можешь! Предатель Родины...
   И вот чем это кончается. Сагоны какое-то время довольствуются тем, что производит для них свободная промышленность. Подобно вирусам, они встраиваются в общественный организм и доят его, разводят дэггеров, строят свои базы тихой сапой — руками подчиненных, конечно же. А потом этот организм, как и для вирусов, становится им помехой. Часть людей все равно не удается ни подчинить, ни уничтожить при таких обстоятельствах. Кроме того, потребности людей удовлетворять не просто, большая часть общества работает на самое себя, а не на сагонов. Поэтому инвазия и переходит в третью фазу... Жестко. Тех, кто заранее обследован и внесен по каким-то признакам в «черный список», просто уничтожают. Уничтожают биосферу, потому что она мешает дэггерам, они ведь не только собак боятся... для них все живые объекты — источник стресса, а может, чего и похуже. Без помех устраивают любые испытания в атмосфере — а зачем ее беречь. Оставшихся людей загоняют в лагеря и какое-то время используют в качестве рабов. Часть сагон превращает в эммендаров (они и осуществляют все эти мероприятия), еще часть становится сингами, остальные просто работают на сагонских объектах. Кого-то берут в экипажи крейсеров, в сагонскую армию. Кого-то используют как объекты для опытов. При ненадобности людей могут просто уничтожить. Да и жизнь в этих лагерях ужасна. 14 часов в сутки работа, сон в битком набитых помещениях, скудная еда, побои, болеизлучатель. Агенты ДС все это проходили на своей шкуре и передавали в отчетах.
   После такого квиринцы, конечно, были освободителями для всех.
 
 
   Сначала дернулась Ноки. Посмотрела в сторону скал, замерла, вскинув хвост, перетянутый камуфляжным чехлом. Вслед за ней замер Виль. Ильгет сбросила скарт, оседлала его, внимательно глядя вперед — пока ничего не видно...
   Дэггер?
   Дэггер... Он медленно плыл над землей метрах в ста впереди. Ерунда, всего один — против двух собак. Ноки с Вилем, громко лая, помчались к чудовищу. Ильгет взлетела, одновременно готовя «Рэг» к стрельбе...
   Внезапно стрельба началась откуда-то снизу. Ильгет спикировала — но было поздно, все вокруг горело. Горели, кажется, сами камни. Разрыв... Еще один... и еще... «Ноки!» — вскрикнула Ильгет. Собак больше не было. Дэггер разворачивался для атаки. Господи, что же это? Ильгет одновременно развернула скарт, послала команду в мозг «Рэга» и быстро произнесла в шлемофон.
   — Месяц, я стрела! Я в квадрате 60, у меня дэггер, собаки убиты, срочно помощь!
   Пока она договаривала эту фразу, «Рэг» уже выпустил первую серию спикул. Ильгет металась на скарте во все стороны, уворачиваясь от плевков. Господи, хоть бы одна ракета нашла цель... Хотя бы одна... Дэггер выпустил ложноножки, быстро двинулся к своей жертве. Ильгет выскользнула и стала расстреливать чудовище сверху.
   «Стрела, в сторону! Я накрою его!» — послышался чей-то голос в шлемофоне. Ильгет мгновенно на максимальной скорости рванула прочь, и потом уже, развернувшись, увидела ландер, выходящий из пике, и куски разорванного дэггера...
   «Спасибо, друг!» — поблагодарила Ильгет. Кто это был-то, интересно... из другого отряда, явно не из наших.
   Все. Но ведь там был еще кто-то внизу... Ильгет снизилась почти к самой земле.
   Она скользила над выбоинами и камнями, высматривая врага, включив оптику. Есть! Ильгет сдвинула дисплей, она теперь видела эммендаров и глазами.
   Их всего четверо. И скорее, это синги — они не зависимы от сагона, они просто ему служили. И теперь еще не поняли, что все кончено. Ильгет коснулась ногами земли, забросила скарт за спину.
   — Внимание! Выходить по одному, оружие на землю, руки вверх!
   В ответ вспыхнули острые тонкие лучи. Они поискрились на гранях зеркальника. Ильгет выждала — не стрельнут ли еще, и повторила свое предложение.
   — Я сохраняю вам жизнь. Выходите по одному.
   Один из инастрийцев поднялся из укрытия. На землю полетел лучевик, синг поднял руки. Ильгет сняла энергетическое кольцо с пояса, подошла к пленному, велела ему скрестить руки и надела наручники.
   Но в тот момент, когда Ильгет защелкивала кольцо, земля вспучилась под ногами... Она отпрыгнула в сторону и только тогда поняла, что это была подземная управляемая мина... Вот сволочи! Взрыв разметал синга, взятого в плен, на куски. Своего же... Ильгет рванула спуск «Рэга». Через полсекунды разрывы загрохотали очередью, и земля запылала впереди. Ильгет выждала какое-то время. Огонь довольно быстро потух, не находя пищи в отравленной атмосфере. Ильгет подошла к укрытию... Две или три обугленных серых кучки — «Рэг» на таком расстоянии беспощаден. Укрытие превратилось в аккуратно выжженную воронку. От первого синга, сдавшегося в плен, все же больше осталось...
   Ладно, что теперь... поздно уже. Ильгет обогнула скалу. Она и сама не понимала, зачем это ей нужно, но бессознательно искала хоть что-нибудь... хоть какой-то след должен ведь остаться! И ей попался под ноги кусочек ксиора — от шлема одной из собак. Ноки... в щели застряла золотистая прядь. И увидев эту прядь, Ильгет вдруг заплакала.
   Ноги ее ослабели. Она села прямо на землю. Теперь можно плакать... Теперь все. Как быстро, как беспощадно они были убиты. Как бессмысленно! Ноки... Ильгет вспоминала крошечного золотистого щенка, как он лез на руки и кусал пальцы. А Виль — она знала его от самого рождения, видела, как он в плодном пузыре выпал на пол, и как Ноки облизывала его.
   Сколько было с ними связано... целая жизнь... и вот так, за несколько секунд их не стало...
   А Гэсс... Иост... Ильгет стиснула кулаки. Нет, это невозможно, немыслимо, это несправедливо! Господи, что же это за жизнь такая? Почему они должны умирать, почему?!
   Чья-то рука снова коснулась ее плеча. Успокаивающе. Ильгет тихо заплакала.
   Он все-таки любит нас... Он все-таки любит.
   — На все воля Твоя, — прошептала она.
 
 
   Арнис гладил по холке единственную их уцелевшую собаку — Ритику. Сейчас она была освобождена от костюма, и чуть отросшая шерсть топорщилась. Ритика с возрастом перецвела и приобрела редчайший светло-коричневый окрас, кофе с молоком.
   — Что же делать, — тихо сказал Арнис, — посмотри, Иль, сколько горя вокруг... Ты же видела инастрийцев. Как им досталось, всем... Виноваты они? Да, наверное. Но ведь каждый из нас в чем-то виноват. Лучше уж взять на себя чужое... как Иост... А смерти... ты ведь знаешь, на самом деле смерти нет.
   Ритика положила голову на колени хозяину. Она будто чувствовала гибель своей матери и брата, совсем сникла в последние дни.
   — Да, я знаю, Арнис... И потом, Иисус — он тоже взял на себя все... Он имеет право судить.
   — Это право всегда было у Бога, Иль, ведь Он создал нас, кому же и судить, как не Ему. Только Он вместо того, чтобы нас уничтожить — а мы ведь это заслужили по-хорошему — взял и пожертвовал собой. Своим Сыном.
   — Да, Арнис, я знаю...
   Ильгет помолчала.
   — Арнис, я вот думала... Ты сделал такой вывод, что сагонам важнее всего человеческая душа. Да, это так... Вот и этот сагон проиграл из-за того, что пытался взять Иоста. Если бы он сосредоточился на обороне, нам бы не взять этот лагерь. Это правильно. Но почему же с миллионами... даже миллиардами людей сагоны так поступают. Ведь кажется, для них люди вообще, как муравьи — просто ничего. Ничтожество. Значит, они только каких-то избранных людей ценят? Не всех?
   — С одной стороны, получается, что так, — ответил Арнис, подумав немного, — да они и сами так говорят. Что один из миллиона способен к развитию, и вот этого одного они пытаются подчинить себе. И часто эти люди как раз оказываются в ДС. То есть другие эммендары, которые легко подчиняются, сагонов просто не интересуют, потому что они не способны к развитию. Но с другой стороны...
   — Тогда в чем разница, между Гэссом... к которому сагон явно отнесся как к способному... и любым из инастрийских эммендаров, которых сагон мог уничтожать. Ведь Гэсс сломался и стал точно таким же безвольным эммендаром.
   — Может, эта ломка для сагона — вроде проверки? То есть, действительно ли человек способен стать сагоном... Ну вот Гэсс ее не выдержал. Ты знаешь, то, что я говорю тебе — это собственно, сагонская версия. Мне ее Хэрон изложил. И Ландзо тоже с Цхарном до этого договорился. То есть они готовы уничтожить сколько угодно руды — обычных людей, чтобы найти жемчужины... Но вот правда ли это, вот вопрос.
   — Я не хочу, чтобы это было правдой, — сказала вдруг Ильгет.
   — Почему?
   — Потому что это противоречит... Ну посмотри. За кого Иисус отдал свою кровь? Ведь за всех. Для Бога все люди равны. А получается, есть еще какие-то особо духовные... особо развитые... мне это всегда было противно. Пусть даже сагоны нас отделяют от остальных — но все равно ведь это источник для гордости, мол, я не такой, как эта «руда»...
   — Да, ты права, я как-то мало думал об этом. Собственно, сагонская версия не обязательно правильна. Это только гипотеза... — Арнис задумался, — вот если бы удалось точно доказать, что кто-то из людей стал сагоном. Не кнастором, это почти человек, только с какими-то способностями. А именно сагоном. Тогда это было бы подтверждение.
   — Или доказать, что люди сагонами не становятся. Что между нами пропасть.
   — Да, но я пока не представляю, как это доказать.
   — Ну а то, что они уничтожают людей, может объясняться не тем, что вот мы такие особенные. Просто, может быть, сагону важно подчинить себе любого человека — или убить. Эта жажда у него сильнее всего. И когда он видит человека, он либо сразу подчиняет его, одним взглядом... либо убивает. Либо старается подчинить как-то иначе, потому что в этом, может быть, главный кайф его жизни.
   — Такой психологический садизм, — усмехнулся Арнис. Ильгет взглянула ему в глаза.
   — Да. Именно так. И мне кажется, что как раз эта версия полностью объясняет их поведение.
 
 
 
   На Квирин вернулись незадолго до Рождества.
   Инастра была полностью очищена от сагонов, население вывезено пока на Артикс, Олдеран, Капеллу, Квирин (хотя все эти миры не страдают перенаселением, выживших 180 миллионов человек все же не так легко разместить). С Инастрой работали теперь экологи, биологи, с населением — психологи и врачи. Восстановление планеты должно было продлиться около пяти лет, а потом инастрийцев вернут на Родину — уже с современными технологиями, обученных, организованных каким-то образом... Чтобы начать с нуля. По сути, Инастра теперь — вроде новой колонии.
   Руководство ДС решило не скрывать эту акцию от людей — да и как скрыть, если на самом Квирине только размещено около 15 миллионов человек, на ненаселенном огромном острове Тарра в Южном океане. И с этими людьми непрерывно работает целая армия психологов, врачей, педагогов, инженеров... Обо всем, происшедшем на Инастре, квиринцев проинформировали, не упоминая только о самой ДС — с сагонами сражалась, конечно же, армия.
 
 
 
   Печальным было возвращение. Уже много раз Ильгет приходилось переживать гибель друзей. Но видно, ближе этих не было никого... кроме, разве что, Арниса и Иволги. Каждый раз, выходя на Палубу, Ильгет вспоминала Второе Оборонное Кольцо, «Протеусы» и Гэсса... Слезы застилали глаза, на звезды было невозможно смотреть. Ильгет перестала ходить на Палубу.
   Но возвращаясь в каюту, видела Арниса, лежащего без движения на своей койке — иногда с демонстратором на носу, иногда просто так. Состояние Арниса было похоже на то, что было с ним после Анзоры. Только к Ильгет он относился с прежним доверием и любовью. А так... он почти ни о чем не мог теперь разговаривать. Все разговоры окончились на Инастре. Там необходимо было двигаться, работать, думать о чем-то другом. Теперь же Арнису просто ничего не хотелось.
   Ильгет, видя его, все время представляла рядом с ним — Иоста. Они ведь почти всегда оказывались вместе, рядом. Они были как братья. Ильгет давно уже казалось, что Иост — как бы член их семьи. Иволга тоже, но она жила далеко, и встречались с ней редко, а вот Иост... ведь у него так и не появилось своей семьи, и он частенько бывал у Кейнсов — грелся у чужого огня.
   Ильгет присаживалась рядом с Арнисом, молча гладила его по голове. Из-под койки выбиралась Ритика, клала голову на колени хозяйке, печально глядя в глаза, и проводя рукой по шерсти собаки, Ильгет с горечью вспоминала, что и Ноки, и Виля больше не будет.
   Арнис молча обнимал Ильгет, и так они сидели вдвоем. Долго. Иногда приходила Иволга. И ее лицо было печальным. Дрон, видимо, не мог разделить ее горе, он и не знал погибших толком, Иволге хотелось к друзьям, посидеть с ними...
   Приходили и другие, особенно часто — Ландзо и Ойли. Иногда собирались все вместе. И так же молчали. Время от времени начинали говорить, и говорили, как бы теоретически, как бы о другом — о том, как Иост хорошо летал, и как он вступил в Орден, и как он слегка картавил, когда пел... И о том, как Гэсс рассказывал анекдоты, даже вспоминали эти анекдоты, только никому не было смешно. И обязательно Ильгет или Айэла начинали плакать. И кто-нибудь уходил, потому что становилось слишком тяжело. Петь никто не решался. И даже говорить о чем-то другом сейчас казалось кощунством. Хотя на Инастре говорили — но там другое дело, там нужно было работать.
 
 
   Корабль опустился на Квирин за три дня до Рождества. Ильгет на какое-то время забылась, радовалась, целуя личики детей. Они поужинали все вместе, поболтали, как обычно, почитали Библию. А потом дети легли спать, и Арнис с Ильгет пошли в постель, и впервые за много месяцев смогли обнять друг друга не через слой брони.
   Ильгет приснился в эту ночь страшный сон — странно, что раньше не было ничего подобного... Ей снился Иост, вот такой, каким она его увидела в последний раз, весь в крови, измученный, и привязан он был почему-то к стене, и вдруг из тени откуда-то возник Гэсс, и в руках его — «Солнце», и он стал расстреливать Иоста... Ильгет закричала, бросилась — то ли отобрать оружие, то ли закрыть Иоста собой — и проснулась. Арнис обнимал ее, целовал лицо, мокрое от слез.
   — Ты что, солнышко? Ты кричишь... Сон плохой?
   — Да, — прошептала она.
   — Маленькая, все уже позади. Все это прошло.
   Он не знал, что сказать Ильгет. Не было утешения. Просто не было. Он не знал и сам, что теперь делать, как жить...
   На следующий день надо было все-таки что-то делать... надо было готовить праздник для детей. Для них все равно должен быть праздник. Может быть, не такой веселый, как обычно. Вечером Арнис, как сумел, рассказал детям о происшедшем. Они знали, конечно, Иоста и Гэсса, и для них все это было ужасом кромешным. Арнис только не стал рассказывать о том, во что превратился Гэсс — пусть он умрет героем, хоть для детей. Узнают позже... Ильгет повесила портреты погибших в гостиной. Там уже висели снимки Миры, Аурелины, Андорина, Рэйли, Чена, а Данг и Лири так и находились в маленьком домашнем музее.