Крисуэлл Милли. Неограненный алмаз

   – Быстрей, Брок, быстрей! Дом работников горит.
   Пруденс сдавленно вскрикнула и прикрыла рот ладонью.
   – Дьявол! – выругался Брок и, стегнув лошадей, перевел их в галоп. – Держитесь за борта – крикнул он своим пассажирам, разбуженным тряской и совершенно не понимающим, в чем дело.
   Скоро они увидели оранжевые языки пламени, взлетающие высоко в небо. Дом работников горел ярче, чем лучина для растопки, и это навело Брока на мысль: а не помог ли ему кто загореться? Перед тем как отправиться на танцы, он сам позаботился, чтобы все лампы были погашены.
   Схватив Брока за руку, Пруденс воскликнула:
   – Как ты думаешь, с Ханной и Джо все в порядке? – В ее глазах промелькнул страх: их домик был всего в нескольких ярдах от дома работников.
   Брок не успел ответить, за него это сделал Шорти:
   – Этот Джо хитрее всех индейцев, которых я когда-либо видел. Не беспокойтесь за него, с ним и его скво ничего не случится.
   Пруденс не отрываясь смотрела на горящий дом и понимала, что спасти его вряд ли удастся. Сейчас нужно думать о том, чтобы помешать огню перекинуться на главное здание ранчо.
   Когда Брок наконец остановил фургон, он отдал распоряжение Шорти помочь женщинам и Моуди перебраться в главное здание, а потом вернуться тушить пожар.
   – Я переоденусь и тоже приду, – заявила Пруденс. Она чувствовала себя неловко из-за того, что люди рискуют жизнью, спасая ее имущество.
   – Нет, – категорически отрезал Брок. – Останься с женщинами Приготовь еду, повязки и мазь – они могут понадобиться. – Видя, что Пруденс хочет возразить, он добавил: – Пожалуйста, Рыжая. Сделай, что я говорю, без споров – хотя бы один раз.
   Она машинально кивнула, и Брок исчез во мраке ночи.
 
   Ожидание было непереносимо. Единственной доброй вестью за все это время было лишь известие о том, что с Джо и Ханной все в порядке; и Пруденс мысленно поблагодарила за это Бога. Ветер дул в противоположную от их домика сторону, и с ними ничего не случилось.
   Чтобы чем-то занять себя и справиться с волнением, Пруденс с Сарой готовили сандвичи.
   – Все спят, – произнесла Сара. – Даже Мартин, хотя до этого мне пришлось подмешать в его горячий шоколад настойку опия. Утром он меня будет проклинать.
   Пруденс улыбнулась, видя, как она обескуражена.
   – Я не думаю, что полковник будет тебя проклинать. – И, не обращая внимания на смущение своей собеседницы, добавила: – А почему бы и тебе не отправиться спать? Я со всем теперь справлюсь сама.
   Сара выпрямилась и потерла спину.
   – Вы так думаете? Мне не хочется оставлять вас одну.
   После утомительного дня и полного волнений вечера Пруденс очень хотелось спать, и она уже облачилась в халат, но пока Брок и другие продолжали тушить пожар, она не могла позволить себе расслабиться.
   – Скоро мы все отдохнем. Несколько минут назад Уилл сказал мне, что огонь почти погас. А ты должна подумать о своем малыше. Все-таки у тебя был тяжелый день, и тебе необходим сон.
   – А как же вы? Вы совсем не думаете о себе. Накладывая сандвичи на тарелку, Пруденс ответила:
   – А что мне о себе думать? Я не беременна, так что могу долго обходиться без сна.
   – Я говорю не только о сне. Вы совсем не уделяете себе времени.
   – Но у меня сегодня был прекрасный вечер. Я замечательно отдохнула.
   – В самом деле? По-моему, вы в основном заботились о нас. Даже когда танцевали, то смотрели на Моуди и Брока.
   Не стоит уточнять, почему ее глаза постоянно искали Брока. Она бы с удовольствием позволила ему пригласить себя еще на один танец, но Джекоб не отпускал ее весь вечер, и в конце концов она потеряла Брока в толпе.
   Пруденс поспешила уйти от этой темы и перевела разговор на погоду. Но Саре этот вопрос показался неинтересным, и вскоре, извинившись, она оставила Пруденс в одиночестве.
   Не прошло и нескольких минут после ее ухода, как дверь распахнулась и в помещение ворвался свежий ветер. В комнату вошли Брок и Шорти, покрытые сажей с ног до головы. Лицо Брока было искажено болью.
   – Брок ранен, мисс Пру! – выкрикнул Шорти.

Глава 10

   Целый год ухода сиделки не стоит и дня заботы любящего человека.

   Сдержав крик, Пруденс кинулась к Броку и усадила его на стул, несмотря на все протесты и заверения, что с ним все в порядке.
   – Я переночую в домике Джо, – сообщил ей Шорти. – Он сказал, что работники могут спать на полу. Но я думаю, что Броку лучше остаться здесь, под вашим присмотром.
   Мысль о том, что Брок останется в доме вместе с ней, ошеломила Пруденс.
   – Но куда я его положу? Полковник Карстерс уже спит, к тому же в его комнате всего одна кровать.
   – Не волнуйся, – начал подниматься Брок. По лицу Пруденс было ясно видно, что его присутствие здесь нежеланно. – Я могу переночевать в конюшне.
   Конюшня! Но там, должно быть, холодно. И Пруденс вдруг устыдилась, что ставит свои страхи выше нужд раненого человека.
   Шорти опустил тяжелую руку на плечо Брока, заставляя его сесть.
   – А кабинет вашего отца? – сурово посмотрел он на Пруденс.
   Пруденс почувствовала ужас. Кабинет отца был рядом с ее комнатой, и их разделяла тонкая дверь. Однако, судя по тяжелому взгляду Шорти, выбора у нее не было.
   – Да, конечно, как я могла забыть, – поспешно кивнула она. – Вы можете идти, мистер Дженкинс. Я сама позабочусь о мистере Питерсе.
   – Вам не требуется моя помощь? – удивился Шорти. Но когда он заметил тарелку с сандвичами, то мигом забыл, о чем говорил секунду назад. – Вы не возражаете, если я возьму это с собой?
   – Возьмите. И не беспокойтесь о мистере Питерсе. Он попал в хорошие руки.
   Брок подмигнул Шорти, и тот понял, что наступило время откланяться.
   – Всего доброго.
   – Ты уверена, что я не буду обузой, Рыжая? – пробормотал Брок, когда Пруденс помогла ему подняться со стула. – Похоже, тебе эта идея совсем не понравилась.
   Она отрицательно покачала головой, разглядывая подпалины на его рубашке и куртке. Насколько серьезны его ожоги?
   – Просто это было так неожиданно. Я вовсе не против твоего присутствия. – И она обняла его за талию, чтобы провести из кухни в коридор.
   – Дьявол, – выдавил Брок. По его лицу было заметно, что ожоги причиняют ему сильную боль. – Я знал, что нежеланный гость здесь, с того самого дня, как появился в этом доме в первый раз.
   «У него есть все основания так думать», – почувствовала угрызения совести Пруденс.
   – Держись за перила, – отрывисто бросила она и поспешно добавила: – Пожалуйста.
   Чувство вины за свою негостеприимность охватывало ее все сильнее. Еще со времен отца любой человек мог рассчитывать на хороший прием в этом доме.
   – Может, я была не очень приветлива, – как бы извиняясь, признала Пруденс, когда они добрались до кабинета.
   Брок лишь молча кивнул.
   – Сядь на диван, – распорядилась Пруденс. Когда он повиновался, она помогла ему освободиться от куртки и принялась расстегивать пуговицы рубашки. – Мне нужно обработать твои раны. В ожоги очень легко попадает инфекция.
   Рубашка полетела на стул, и Пруденс увидела мускулистое тело – сильное, крепкое, от вида которого у нее внезапно пересохло во рту, что немало ее смутило. Видела ли она когда-либо торс мужчины так близко, подумалось ей. Нет, ответила она себе. Пруденс Даниелс была чистой и незапятнанной, как первый осенний снег.
   Она вздохнула и осмотрела раны. Благодарение Богу, все оказалось не так страшно, как она думала. Пруденс принесла таз с водой, осторожно стерла с лица Брока сажу.
   – У тебя очень мягкие прикосновения, Рыжая. А я было подумал, что в тебе вообще нет ничего мягкого.
   Не ответив на это замечание, она смочила тряпку еще раз и закончила умывание.
   – Никто меня не мыл с тех пор, как я ходил под стол пешком, – продолжил Брок, стараясь отвлечься от мысли, что грудь Пруденс находится почти у его лица. Запах сирени дурманил голову, и ему внезапно захотелось прижаться губами к белой коже ее шеи.
   На мгновение зеленые глаза встретились с карими, некоторое время Пруденс и Брок смотрели друг на друга. Затем она отвела взгляд.
   – Я... должна сходить за мазью, – поспешно сказала она, думая о том, что ей надо сохранять дистанцию. – Это займет одну минуту.
   Она почти выбежала из комнаты. Брок проводил ее взглядом и разочарованно выдохнул. Черт побери, как дурманит голову ее близость! Он с силой тряхнул головой, чтобы отогнать волнующие мысли.
   Подняв голову, он увидел на стене портрет, на котором была изображена женщина, очень похожая на Пруденс. Только волосы у нее были не рыжими, а каштановыми. На другой стене, напротив камина, мирно покоился винчестер, словно ожидая скорого возвращения Коуди Дэниелса.
   Дверь вновь открылась: вернулась Пруденс, в ее руках были мазь и бинты. Судя по забрызганному водой платью, она по дороге ополоснула лицо.
   Пруденс опустилась на диван рядом с Броком и наклонилась к нему с мазью.
   Прикосновение к его коже вызвало в ней целый вихрь ощущений. Сердце забилось громко, и ей на миг подумалось, что этот стук слышен и Броку. Смазав раны мазью, Пруденс наложила повязку.
   – Теперь все будет в порядке, – произнесла она, закончив работу.
   Только она начала подниматься с дивана, как Брок взял ее за руку:
   – Рыжая, не уходи так быстро. Я должен тебя поблагодарить.
   Блеск в его глазах ясно говорил, что он имеет в виду под благодарностью. Это одновременно и испугало, и обрадовало ее. И когда он привлек ее к себе, она не нашла сил сопротивляться.
   – Мне очень жаль, что нам не удалось спасти дом для работников, – тихо произнес Брок.
   Это было не совсем то, что она ожидала услышать.
   – Я знаю, вы сделали все, что могли.
   Брок отвел в сторону рыжие локоны, спадающие ей на грудь.
   – У тебя красивые волосы, Рыжая. Они похожи на языки пламени. Это я подумал еще тогда, когда увидел тебя в первый раз.
   Его тихий, певучий голос действовал на нее завораживающе, волнующе, колдовски, и Пруденс поспешила воспротивиться его магии.
   – Они очень непокорные, – возразила она. – Я всегда завидовала Луанн, у которой прямые, шелковистые волосы.
   – Я бы ни за что не променял твои волосы на любые другие, – прошептал он и мягко втянул их запах. – Они пахнут удивительно. – Он чуть приблизил голову и тронул ее шею влажным языком. – И ты так замечательна на вкус...
   – Брок...
   Это было последнее, что она успела произнести. Его рот накрыл ее губы. Заключив в объятия, Брок увлек ее за собой на диван. Пруденс с ужасом подумала, что этого не должно быть, не должно быть ни в коем случае, но у нее не было ни сил, ни воли сопротивляться.
   И, сдавшись собственному желанию, она ответила на его поцелуй со страстностью, которой сама от себя никак не ожидала. Пруденс с силой обхватила обеими руками его мускулистое тело, а когда его язык коснулся ее губ, они раскрылись, позволяя ему проникнуть в ее рот.
   Казалось, в ней заговорил каждый нерв. Его руки накрыли ее грудь, не встретив никакого сопротивления, напротив, она вся подалась им навстречу. В эту секунду она жаждала, чтобы эти руки сжали ее как можно сильнее.
   Ее желание осуществилось через несколько мгновений, когда разошлись полы ее халата, и она ощутила прикосновение его тела к своей коже.
   Очень скоро касания его рук заставили отвердеть ее соски. Она застонала от желания, охватившего все ее естество.
   – Я хочу тебя, Рыжая, я хочу тебя всю.
   Испытываемое ею наслаждение усиливалось с каждым прикосновением его рта к соскам. Таких ощущений она не испытывала никогда. С ужасом Пруденс поняла, что сил сопротивляться у нее не осталось.
   Он уже лежал на ней, обхватив ладонями ее бедра. Повинуясь инстинкту, она раздвинула ноги и замерла, ожидая сама не зная чего.
   – Брок, – только и смогла выдохнуть она, когда он сдернул с нее халат.
   Казалось, его губы касались ее везде. Он целовал ее губы, шею, грудь, живот. Она совершенно потеряла голову от желания, все чувства были поглощены острым наслаждением, которое зародилось внизу живота.
   Боже! Что она делает?
   – Брок! – воскликнула она и отрицательно замотала головой. Но он принял это восклицание за страсть и придвинулся ближе.
   Собрав всю волю, которую еще могла собрать, Пруденс выкрикнула:
   – Остановись! Пожалуйста, остановись!
   Брок не сразу понял, что ее настроение изменилось. Однако, как только до него дошел смысл ее слов, его руки замерли. Он посмотрел в ее глаза и увидел страх.
   – Не бойся, – прошептал он, нежно целуя. – Я хочу быть с тобой.
   Увидев, что она сейчас не испытывает ничего, кроме страха, Брок поднялся, издав вздох сожаления, и помог встать на ноги Пруденс.
   – Я не приношу своих извинений, Рыжая, потому что знаю, что ты этого тоже хотела. Но ты слишком упряма и слишком боязлива, чтобы это признать.
   Она покачала головой:
   – Нет. Это было ошибкой.
   – Может, и так. Но твое тело говорит о другом. Она переменилась в лице.
   – Как все это отвратительно! – выкрикнула она. – Если ты похотлив, как петух в курятнике, это еще не значит, что я такая же. Я просто позволила овладеть собой волшебству этого вечера и потеряла голову. – По его кривой усмешке она увидела, что Брок не поверил ни одному ее слову, и это было легко объяснимо – она и сама в это не верила.
   – Да, вечер был хорош, но голову ты не теряла. Я бы даже сказал так: все, что ты могла потерять, было много ниже твоей головы.
   От негодования она лишилась дара речи. Затем резко повернулась и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
   Еще не пришедший в себя Брок, с досадой осознавший, что ему придется утихомиривать свои распаленные чувства, подобно евнуху в гареме, с изумлением смотрел на дверь.
   Черт бы побрал эту женщину, которая отвергает и его, и свою собственную природу!
   И тут он решил, что попыток своих не оставит. Этот вечер позволил ему понять, как сильно он жаждет эту упрямую рыжеволосую ведьму.
 
   Пруденс тяжело оперлась о дверь своей спальни и энергично потерла рукой пылающие щеки. Затем глубоко вздохнула, стремясь обуздать свои чувства.
   Вдруг, сообразив, что ее отделяет от Брока одна лишь ненадежная дверь, она схватила стул и приставила его к этой двери, прямо под медную ручку. Трудно сказать, против кого была построена эта баррикада – против Брока или против нее самой. Убедившись, что стул держит достаточно надежно, она направилась к камину.
   Пламя давно погасло, алело лишь несколько угольков. Пруденс подкинула пару поленьев и стала молча смотреть, как дерево занимается огнем.
   Что с ней случилось? Как она могла так забыться? И с кем? С человеком, который, как она считала, лишь случайный гость в ее доме.
   Несколько лет тому назад на могиле Клэр она дала клятву, что подобного с ней не случится никогда. Но должно быть, и в ней тоже заложено свойство поддаваться порывам.
   Нет, она не должна больше играть в такие опасные игры. Это чревато беременностью, а может, и смертью, как случилось с Клэр За несколько мгновений удовольствия она могла заплатить слишком дорогую цену.
   Ей вспомнилась сестра, и на глаза навернулись слезы – в памяти вновь ожил день, когда она почувствовала себя невероятно беспомощной Ребенок никак не мог появиться на свет. В утробе матери он располагался неправильно, но Пруденс, конечно, тогда этого не знала. И доктор, похоже, плохо знал свое дело и не сумел помочь сестре...
   Но выходит, случившееся с Клэр так ее ничему и не научило. Как не научило и то, с какой поспешностью исчез Билли Престон. Почему же до нее так плохо доходят уроки – вот в чем вопрос. Однако ответа на него она себе дать не могла. Единственное, что она сейчас понимала – это то, что чувствует невероятный стыд. А еще какую-то вину и злость на себя.
   Пруденс обернулась и снова бросила взгляд на дверь. Если бы только она была уверена, что Брок не такой, как все другие. Если бы только Клэр не умерла, а Билли не бежал... Но Клэр умерла, Билли бежал, и она не должна больше доверять ни одному человеку на свете.
   И тут ей вспомнились слова Брока: «Твое имя – не Клэр, и мое не Билли».

Глава 11

   Если вы хотите остаться в одиночестве, ищите идеальную женщину.

   – Мисс Пруденс в последние дни на удивление раздражительна, – задумчиво протянула Мэри. – Интересно, отчего? – Мэри и Луанн сидели в общей комнате; седла, изготовлением которых они занимались, были почти готовы. – Я спросила ее об ожогах мистера Питерса, а она чуть не оторвала мне голову.
   – Думаю, причина в том, – ответила Луанн, – что в доме находится мистер Питерс.
   – Они что, не любят друг друга? – удивилась Мэри. Эти два человека нравились ей больше всего на свете.
   Луанн отрицательно качнула головой. Когда она прокалывала иголкой жесткую кожу, в ее глазах горел огонек посвященного в тайну.
   – Совсем наоборот. Противоположности всегда притягиваются.
   Голубые глаза Мэри оживились.
   – Как было бы замечательно, если бы они понравились друг другу. Мистер Питерс – самый замечательный из всех мужчин, которых я знаю.
   Закончив работу, Луанн поднялась и взяла маленького Би-Джея из колыбели.
   – Мисс Пру не очень любит мужской род. Думаю, у нее есть на это какие-то причины. Я встречала немало проституток, которые просто ненавидели мужчин, хотя им и приходилось из-за денег каждый день ложиться с ними в постель.
   Луанн опустила глаза на Би-Джея, и ее взгляд смягчился.
   – Поначалу, когда я узнала, что беременна, мне было просто все равно. А потом я вдруг поняла, что очень хочу ребенка. Когда я почувствовала, как он начал шевелиться, я стала воспринимать его как родное существо. Я просто не могу дождаться, когда он появится на свет.
   «Ждать тебе недолго», – подумала Мэри, глянув на округлившийся живот Луанн. Чем-то Луанн напоминала ей спелый помидор, готовый упасть с куста.
   – Пусть у меня в жизни не будет больше мужчин, – задумчиво произнесла Мэри, – но Би-Джея я не променяю ни на что. Теперь вся моя жизнь только в нем.
   – А как же Уилл? – лукаво поддразнила ее Луанн. – Похоже на то, что его мысли всерьез заняты тобой и твоим малышом.
   Мэри чуть зарделась.
   – Уилл – просто добрый парень. Теперь-то я буду осмотрительнее. Мисс Пру сказала, что мне надо повзрослеть, прежде чем всерьез думать о браке. Кроме того, Уилл мне пока что ничего не говорил.
   – Завидую я тебе, – вдруг вырвалось у Луанн, и Мэри удивленно подняла брови. – Ты такая молодая, хорошенькая, у тебя впереди целая жизнь.
   – Ты тоже молодая и хорошенькая, – поспешила возразить Мэри.
   – Может, это и так. Но никакой мужчина уже не захочет завести со мной семью. Я нужна им только для одного. Мое будущее уже решено.
   – Значит, после рождения ребенка ты собираешься вернуться в заведение мадам Евы? – с ужасом спросила Мэри. Представить ребенка в обстановке борделя она не могла. Пусть она сама согрешила с Бобби Фитцсиммонсом, поверив его обещаниям, но ничего общего с дамами из заведения мадам Евы она не имела.
   На лице Луанн появилось такое безысходное отчаяние, что Мэри пожалела о своих словах. Луанн ведь тоже когда-то не была грешницей. И Мэри поспешила добавить:
   – Я хотела сказать, что ты можешь заняться другой работой.
   – Я займусь тем, что даст мне возможность прокормить ребенка. А что мне делать, если я не вернусь назад? Я не умею ничего, даже читать. Готовлю я хуже мисс Пру. И меня никогда не учили работать на швейной машинке Зингера.
   Мэри успокаивающе положила руку на плечо Луанн.
   – Не думай об этом. – Ее успокаивающий голос, казалось, принадлежал не девушке шестнадцати лет, а мудрой женщине. – До того как появится ребенок, у тебя еще бездна времени. Я всегда верила в Бога, и в самые тяжелые минуты он всегда мне помогал. Именно он послал мистера Питерса, чтобы тот спас меня от преподобного Энтвистла. Уверяю тебя, все будет замечательно.
   – Ты в самом деле так считаешь? – Хотя Луанн давно решила, что надо проститься со всеми Иллюзиями, в ее голосе послышалась надежда.
   – Раз я сказала, так и будет.
   Луанн молча кивнула. Мэри сдержала улыбку, и обе женщины возобновили свою работу.
 
   В то же самое утро в нескольких милях от ранчо Пруденс Джекоб Морган нервно расхаживал по своему кабинету взад и вперед. Причиной его беспокойства была полученная им записка, в которой Арабелла обещала заехать прямо с утра.
   Подобные записки приходили очень редко – в случае крайней необходимости или когда Арабелла так жаждала его ласк, что не могла себя сдерживать. Джекоб был бы рад надеяться на последнее, однако подозревал, что причина совсем в другом.
   Арабелла открыла дверь на веранду и с неудовольствием огляделась. Краска на стенах давно облупилась, ставни на окнах перекосились из-за разболтанных петель. У человека, столь заботящегося о своем внешнем виде, как Джекоб Морган, дом должен бы выглядеть куда более опрятным. Ну, ничего, как только Джекоб станет ее мужем, здесь решительно все изменится.
   Навстречу Арабелле, улыбаясь, выбежал Джекоб. Однако улыбка его была несколько неестественной, нервной, как если бы Арабелла появилась в компании своих любимых волкодавов. Арабелла понимающе улыбнулась. Ее догадки были, видимо, небеспочвенны.
   – Доброе утро, Джекоб, – подставила она ему щеку для поцелуя и направилась мимо него в переднюю.
   Джекоб поспешил следом.
   – Я просто ошеломлен твоим визитом. Как мне помнится, мы договаривались в следующий раз встретиться у тебя, дорогая.
   Арабелла стянула с рук перчатки и, презрительно сузив синие глаза, изучающе взглянула в лицо Джекоба. Определенно он чересчур нервозен. «Виновный бежит, даже если его никто не преследует», – вспомнила она поговорку своего бывшего мужа.
   – Не говорите мне «дорогая», Джекоб Морган. Мне нужно получить от вас кое-какие объяснения, и немедленно.
   Достав платок, Джекоб нервно вытер лоб.
   – Объяснения? Объяснения чего? – изобразил он невинное недоумение.
   Она опустила руку к низу его живота и сильно сжала.
   – Если этот шельмец не докажет мне, что он нигде не шлялся, то я буду очень огорчена, – сказала Арабелла.
   Ее захват был очень крепок, и Джекоб поспешил ответить:
   – Кроме тебя, я вообще не замечаю женщин. Но Арабелла сжала пальцы еще сильнее, отчего лицо Джекоба перекосилось.
   – Даже Пруденс Даниелс? Я видела, как ты отирался вокруг нее на балу весь вечер. Это меня ты тогда не замечал!
   – Послушай, – перехватил он руку-мучительницу и поднес ее к губам для поцелуя, – ты же знаешь, что я совершенно ничего не чувствую к Пруденс Даниелс. Я был другом ее отца. И я обещал старому Коуди, что присмотрю за ней, вот и все.
   – Именно поэтому ты и танцевал с ней весь вечер? – по ее тону было ясно, что Арабелла ни на йоту не поверила в его объяснение.
   – Это было чисто по-соседски. К ней никто бы не подошел. В городе ее не любят.
   Арабелла знала, что это правда, и обвиняющая морщинка между ее бровями разгладилась. Она сама сочувствовала этой мужественной женщине, которая делала то, за что не взялся никто больше, и к которой городское общество было совершенно несправедливо.
   Кроме того, у Арабеллы вызывала уважение твердость Пруденс, с которой она отстаивала свои убеждения. Это качество было присуще и самой Арабелле, и она очень ценила его даже в своих противниках. Однако никто не давал права этой старой деве становиться между ней и Джекобом. Раз Арабелла решила женить на себе этого закоренелого холостяка, значит, так оно и будет, какие бы преграды ей ни пришлось преодолеть на своем пути.
   – Я не отказалась бы от стаканчика хереса.
   Джекоб выдохнул с большим облегчением.
   – Сейчас я схожу наверх.
   – Дорогой, – произнесла она, останавливаясь у вешалки. – Мы сейчас поднимемся наверх оба. Мы не будем терять времени зря. – И она сбросила плащ, под которым оказалось платье с глубоким декольте, едва скрывающим ее пышные формы.
   От этого зрелища у Джекоба перехватило дыхание. Арабелла двинулась по лестнице вверх, и Джекоб последовал за ней, словно его притягивал магнит. На лице Арабеллы играла снисходительная улыбка – мужчины, как дети: покажи им что-нибудь сладенькое, и они последуют за тобой куда угодно.
 
   Полли рыдала навзрыд, закрыв лицо руками. Рядом, не зная, что сказать, стояли Пруденс и Сара.
   – Мне очень жаль, – наконец сделала попытку успокоить плачущую Полли Пруденс. – Но я могу сказать с уверенностью – осмотр показал, что ты не беременна.
   Лицо молодой женщины было залито слезами, губы дрожали.
   – Но я так хотела иметь Такого же малыша, как у Мэри. Поначалу он мне был не нужен, но сейчас я его очень хочу.
   – Ну, будь разумной, – понизила голос Сара, беря ее за руку. – Ты должна радоваться. Женщине трудно выжить даже одной, а когда у нее младенец на руках, это еще тяжелее. – Она положила руку себе на живот и вздохнула.
   – Наверное, это произошло потому, что я слишком много ела. – И Полли снова залилась слезами.
   – Полли Флетчер, я никогда раньше не слышала таких смехотворных вещей, – строгим тоном отчеканила Пруденс. – Говорю тебе, что ты не была беременна никогда. Ты сама говорила, что ужасно боялась беременности. Ты же боялась? – Полли слабо кивнула, и Пруденс добавила: – Страх действует на тело. Отсюда и начались симптомы.
   – Вы в самом деле так считаете, мисс Пру? Вы не могли ошибиться?
   Пруденс решительно покачала головой.
   – Нет, не могла. Но Сара правильно говорит – ты должна радоваться хотя бы потому, что теперь можешь отправиться домой к родителям.