Крузи Дженнифер. Без ума от тебя

   — Но не таких же. Я совершенно не понимаю Билла.
   При взгляде на нее, измученную, ошеломленную и обиженную, Ника пронзила боль.
   — А я понимаю. По-моему, Билл — законченный болван, и нам следует немедля звонить в полицию, но я его понимаю. Он считает тебя своей собственностью.
   — Но я ведь говорила ему…
   — Ты и мне говорила то же самое, но я не отступился. — Ник сел на тахту рядом с Куинн и взял ее за руку, надеясь, что она прислушается к его словам и хоть немного приободрится. — Последние две недели я ждал, наблюдал за тобой и ничуть не сомневался, что ты вернешься ко мне, потому что ты — моя. Именно так мыслят мужчины, когда речь идет о женщинах, которых они любят.
   Услышав слово «любят», Куинн подняла голову.
   — Вот почему я прижал тебя к стенке, после того как ты две недели меня избегала. Ты снова стала моей, — продолжал Ник. Уже одни эти слова пробудили в нем страстное желание. Он вновь хотел ее, вновь был готов взять ее, как там, на сцене, но Куинн вдруг стиснула веки, и Ник снова почувствовал себя отвратительно. — Прости. Мне жаль, что я это сказал.
   — А мне нет. — Куинн распахнула глаза и в упор посмотрела на Ника. — Просто меня ошеломило то наслаждение, которое я испытала сегодня. Умная женщина нипочем не призналась бы, но я скажу честно: мне было очень, очень хорошо.
   Нику хотелось сейчас же повалить Куинн на тахту и овладеть ею, но он не решился мучить женщину, слишком оскорбленную мужской грубостью. Однако желание не исчезало.
   — Послушай, я понимаю, что был не прав, но тут уж ничего не поделаешь. Я следил за тем, как ты ходишь по сцене, смотрел на твою задницу и думал: «Это все мое». Я видел, как ты вытягиваешься, подавая Tee банку с краской, видел, как при этом распахивается ворот твоей рубашки, и думал: «Это все мое». Даже прогнав меня, ты оставалась моей. От этого ощущения невозможно избавиться, и ты не в силах лишить меня его. Я был хозяином каждого мгновения твоей жизни. Понимаю, так не должно быть, но тут уж ничего не поделаешь.
   — Ох… — выдохнула Куинн.
   — Главная трудность в том, что Билл не сознает своего заблуждения. Он считает тебя своей собственностью, которая почему-то ускользнула из его рук.
   Куинн проглотила застрявший в горле комок.
   — Стало быть, он не желает осознать истинное положение дел?
   — Да. Со временем Билл все поймет, но одних разговоров для этого недостаточно. Не знаю, как он будет действовать дальше, но уверен в том, что словами «Билл, между нами все кончено» тут не обойтись. Ты могла бы сказать мне то же самое, и я нипочем не поверил бы тебе. Ты принадлежишь мне. Точно так же как Дарла принадлежит Максу.
   — Мне трудно разобраться в этом сейчас. — Куинн уселась поудобнее на тахте. — Но завтра я обязательно все обдумаю.
   — Не приложить ли лед к твоему колену, прежде чем вызывать полицию? — спросил Ник, но Куинн покачала головой.
   — Нет. Никаких полицейских. Я не хочу сегодня встречаться с ними. Я сделаю это завтра. Обещаю.
   Ник видел, как она устала. Что ж, он проведет с ней ночь, а Билл никуда не денется.
   — Завтра ты первым делом позвонишь в полицию, как обещала.
   — Завтра. — Куинн кивнула.
   — Хорошо. Идем, хромоножка. Пора в постель.
   — Так ты действительно остаешься? — Куинн схватила его за руку. Ник опустил глаза и увидел на ее запястьях свежие ссадины. Словно издалека донесся ее голос: — Папа на втором этаже. Тебе нельзя…
   — Что у тебя с руками?
   Куинн посмотрела на свои руки.
   — Ах, это! Билл прижимал их к кирпичной стене.
   — Ну все, — отрезал Ник. — Он проведет за решеткой всю свою жизнь. Сукин сын…
   — Не так уж больно…
   — Чтоб его черти взяли! — Измученный вид Куинн заставил Ника умолкнуть. — Оставим это на завтра. Где у тебя аптечка?
   — В кухне. Думаю, он не сознавал…
   — Плевать мне на то, что он сознавал. Мы упечем его в тюрьму.
 
   Грузовик вывернул на шоссе, и Дарла украдкой бросила взгляд на мужа. Вряд ли Макс сердился, однако не произнес ни слова, и Дарла не знала, что сказать. Она предприняла робкую попытку: «Куинн нужна моя помощь», — но получила в ответ: «С ней Ник», — и теперь сидела молча, гадая, как же это ее угораздило ввязаться в этот кошмар.
   Дарла жаждала разнообразия. Что ж, она получила его. А еще она получила орхидею, потом ее украл собственный муж. Уже неплохо, даже если они, вернувшись домой, и заживут прежней жизнью…
   Прошло немало времени, прежде чем Дарла заметила, что грузовик мчится отнюдь не к их дому.
   — Куда мы едем? — спросила она.
   Не ответив, Макс повернул машину, и Дарла увидела, что они приближаются к окраине города. Потом Макс круто свернул направо и подъехал к старому кинотеатру под открытым небом.
   — Он на замке уже много лет, — сказала Дарла. — Макс, осторожно!
   Макс направил машину к цепи с замком и разорвал ее. Цепь разлетелась, и Макс зажег фары.
   Он повел грузовик к дальнему углу площадки, и на мгновение Дарле показалось, что он хочет пробить забор точно так же, как сорвал цепь, но в последнюю секунду Макс затормозил. Машина юзом описала полукруг и остановилась в последнем ряду кинотеатра.
   — Лет двадцать не проделывал этот фокус, — с удовлетворением заметил Макс.
   — Скорее, пятнадцать, — возразила Дарла.
   Площадка занимала около акра; шеренги серых столбиков отгораживали места для автомобилей, громкоговорители уже давно были сняты, и лишь кое-где на ветру колыхались свисавшие спирали проводов. Экран показался Дарле намного меньше, чем когда-то, зато кафе оставалось в прежнем виде — куб из шлакобетонного кирпича с самым лучшим барбекю и худшими туалетами во всем Тиббете. Когда-то они, семнадцатилетние подростки, частенько наведывались сюда отведать сладкой жизни и потискаться.
   Может, Макс привез ее в это место, чтобы еще раз заняться сексом в кабине машины? «Что ж, неплохая идея, — устало подумала Дарла, — но можно было бы заняться любовью и дома в постели». Именно там ей предстояло провести остаток жизни — в доме. Чего же откладывать?
   Макс выключил мотор и, облокотившись о спинку сиденья, повернулся к жене.
   — Мы провели здесь немало приятных минут. — Он улыбнулся Дарле, чуть нервно, как встарь. — Помнишь?
   — Да. Славные были времена.
   Макс кивнул, явно не зная, о чем говорить, и Дарла ощутила неловкость. Он уже прислал ей орхидею. Вполне достаточно.
   — Все в порядке, Макс. Я понимаю, прошлого не вернуть. Очень благодарна тебе за то, что привез меня сюда.
   — Не стоит. — Макс пожал плечами.
   Он говорил равнодушным голосом, но его поза свидетельствовала о волнении. Макс вцепился в рулевое колесо и держался так застенчиво и неуверенно, что у Дарлы дрогнуло сердце. В эту минуту он был ей гораздо дороже, чем тот парень, который когда-то заставлял ее содрогаться от страсти здесь, на этом самом месте. В юности Макс был забавнее и веселее, но она ни за что не променяла бы сидящего рядом с ней мужчину на того мальчишку.
   — Так вот… — Макс нерешительно взглянул на Дарлу. — Что новенького?
   — Ничего, кроме нападения Билла на Куинн. А у тебя?
   Макс пожал плечами.
   — У меня произошли кое-какие перемены.
   — Знаю. — Дарла испытывала неловкость за себя и за мужа. — Все в порядке, Макс. Я сдаюсь. Возвращаюсь домой.
   — Тебе незачем сдаваться. Я тоже покуролесил. Пригласил Барбару на ужин. То еще развлеченьице.
   — Я была в восторге, — спокойно отозвалась Дарла.
   — И еще постановка. — Макс говорил с таким трудом, будто его заставили рыть ямы. Впрочем, ему действительно пришлось немало потрудиться. — Я по-настоящему увлекся спектаклем. Это серьезная перемена в моей жизни. А еще я готовил еду. Я говорил тебе об этом? Покупал продукты и готовил их. Недурно справился.
   — Ничего удивительного. — У Дарлы стиснуло горло. Макс постарался на славу. — Ты всегда был мастером на все руки. Все в порядке, я возвращаюсь домой, и больше тебе не придется…
   — А еще я… — Макс обвел площадку нервным взглядом. — А еще я купил этот кинотеатр.
   — Что-о?!
   Макс кивнул, подтверждая свои слова, и явно почувствовал себя увереннее.
   — Я купил этот кинотеатр. — Он посмотрел на Дарлу и снова кивнул. — Купил сегодня днем. Дела в ремонтной мастерской идут хорошо, отказываться от нее нет смысла, но я подумал: молодое поколение заслуживает того, что имели мы. И купил. Решил рискнуть, черт побери.
   Дарла онемела от изумления. Макс купил кинотеатр! Она и не подозревала, что он способен на такое. Впрочем, орхидея тоже была для нее полной неожиданностью…
   Но это куда серьезнее. Потрясающий поступок.
   — Макс… — задыхаясь, пробормотала Дарла.
   Макс судорожно сглотнул.
   — Мне нужна помощь. Я не могу один поставить дело. — Он посмотрел на жену, беззащитный и ранимый, как семнадцатилетний юнец. — Я надеялся, что мы вместе займемся кинотеатром. Как в старые добрые времена, когда ты вела бухгалтерию в мастерской. — Макс напустил на себя беззаботный вид, но Дарла видела напряжение в его взгляде. — Ну что? По рукам?
   — Конечно, — выдохнула Дарла. — Не верю своим ушам…
   Макс наклонился и поцеловал ее — прежний, крепкий, надежный Макс, и это было так замечательно, что Дарла бросилась ему на грудь, поцеловала и изо всех сил прижалась к нему.
   — Не бросай меня. — Он уткнулся лицом в ее волосы. — Никогда больше не уходи от меня.
   — Я и не смогу. Тебя нельзя оставлять одного, ты слишком непредсказуем. Только Господу известно, что ты купишь в следующий раз. — Дарла вновь поцеловала его, еще крепче, счастливая, что может это сделать, что наконец они опять вместе. — Как я скучала без тебя! Я так рада. Не могу поверить своему счастью.
   Макс рассмеялся, и Дарла поняла, что он чувствует облегчение. Напряжение оставило его, и он вновь превратился в прежнего Макса.
   — Говорил ли я когда-нибудь тебе, как соблазнительно ты выглядишь в футболке? — спросил Макс, и Дарла вздрогнула, ощутив его руки на своей спине.
   — Нет, никогда. — Она покачала головой и проглотила слезы. Сейчас не время плакать. — Никогда не говорил.
   — А без нее ты еще лучше. — Его руки скользнули под футболку.
   Дарла прижалась к мужу, вдыхая его запах, и закрыла глаза, когда он начал ласкать ее.
   — Я так тосковала по тебе!
   — Хвала Господу! — отозвался Макс и начал стягивать с нее футболку.
   — Макс, мы не дома. — Дарла поежилась от холода и прикрыла руками грудь.
   — Это наша собственность, а не общественная. — Глаза Макса горели от страсти. Наконец-то он так смотрел на нее! Дарла отняла руки от груди.
   — Я знаю, тебя нелегко возбудить, — продолжал Макс, расстегивая ее лифчик, как в старые добрые дни. — Ты долго раскачиваешься. — Он сорвал лифчик, провел ладонями по ее груди, и Дарла закрыла глаза. — Поэтому мы можем просто потискаться, пока ты не скажешь «хватит». — Макс наклонился и поцеловал ее грудь. — Обещаю остановиться, как только ты попросишь. — Едва не подмяв Дарлу под себя, Макс потянулся к застежке джинсов.
   — Не останавливайся, — сказала Дарла, и он снова наклонился к ее груди. — Давай до конца. Только не проболтайся ребятам в классе. Пусть они и впредь считают меня хорошей девочкой.
   — Самой лучшей, — задохнулся Макс, и Дарла, сняв с него рубашку, забралась ему на колени.
 
   Билл заглядывал в дом Куинн сквозь сломанные ставни. Ник и Куинн были в гостиной, куда Билл не мог заглянуть — следовало и там сломать ставни. И как это он не подумал об этом заранее? Но не беда: займется этим завтра. Когда Нику придет время отправляться домой, они, возможно, выйдут через заднюю дверь, поэтому Билл продолжал наблюдать за пустой комнатой. Но вот они появились в этой комнате и направились в кухню. Билл перебежал к кухонному окну и заглянул внутрь через тюлевую занавеску. Ник открывал дверцу буфета, Куинн держала руки под краном, и Билл поморщился, сообразив, что заставил ее страдать больше, чем хотел. Если бы только она его слушала, он не поднял бы на нее руку. Билл сердито посмотрел на собаку, которая стояла на своих кривых лапах, наблюдая за действиями Куинн. Все началось из-за этой мерзкой твари.
   Ник вынул из буфета коробку и опустил ее на стойку. Потом взял голубое полотенце, и Куинн протянула ему руки. Он осторожно вытер запястья, и у Билла сжалось горло. На месте Ника следовало быть ему. Именно он должен ухаживать за Куинн, а не старый приятель. Друзья — это хорошо, и Билл радовался тому, что у Куинн есть Ник, но лучше бы Ника сейчас здесь не было. Если бы не он, Куинн отправилась бы домой с Биллом, и в эту минуту именно он, Билл, вытирал бы ей запястья.
   Ник открыл коробку, вынул бинт и начал накладывать повязку, низко наклонив голову, чтобы лучше видеть. Слишком низко. Если бы их увидел кто-то посторонний, эта близость не осталась бы незамеченной. Хотя это всего лишь старый добрый Ник. Ник перевязал запястья Куинн и аккуратно закрепил бинт пластырем. Потом Куинн что-то ему сказала, и он рассмеялся, стоя слишком близко к ней.
   Билл нахмурился. Куинн следует быть осторожной. Мало ли что взбредет в голову Нику.
   Ник вновь взял бинт и обмотал его вокруг запястий Куинн — совершенно бессмысленный поступок, ведь ее руки уже перевязаны, — на сей раз обернув оба запястья разом, скрепив их вместе и продолжая смеяться. Куинн подняла руки, и Ник, поднырнув под них, выпрямился. Теперь связанные руки Куинн лежали на его плечах, а сама она привалилась к его груди.
   Лишний бинт размотался и упал на пол. Билл сосредоточил все внимание на марлевой ленте, соскальзывающей по спине Ника, лишь бы не видеть, как смеется Куинн, как прижимается к нему, как его руки ложатся на ее бедра. В ушах Билла молотами застучала кровь. А потом Ник крепко поцеловал Куинн, совсем не дружеским поцелуем, а как любовник — значит, они любовники! Он целовал ее, сжимая ладонями ее ягодицы под джинсами, а руки Куинн ухватились за ворот его рубашки — это было еще хуже, и Билл едва не задохнулся. И вдруг Ник потянул Куинн к лестнице, продолжая целовать ее, целовать его Куинн — у Ника нет никаких прав на нее! — а проклятая собака путалась у них под ногами…
   И только когда они ушли спустя минуты — или часы? — он совершенно потерял счет времени, — Билл вдруг понял, что яростный вопль звучит лишь в его голове.
 
   Куинн наблюдала, как Ник снимает с себя рубашку. У него такое восхитительное тело, и сейчас оно будет принадлежать ей. Но на сей раз она сможет прикоснуться к нему. Сейчас Ник будет повсюду — снаружи и внутри; он поможет ей избавиться от страшных воспоминаний. Куинн подумала о Билле и, на мгновение похолодев, тут же выбросила из головы все мысли о нем. Ник рядом. Ей нечего бояться.
   — Быстрее, — поторопила она.
   — Ш-шш… — Ник оглянулся на закрытую дверь. — Не разбуди Джо. Мне совсем не хочется, чтобы он вошел сюда и поднял переполох.
   Ник стянул с себя джинсы. Он был великолепен.
   — Я без ума от твоего тела, — шепнула Куинн. — Подай-ка его сюда.
   — Какая ты нетерпеливая. — Ник забрался под одеяло и обнял ее. Куинн чуть подвинулась, и он оказался сверху.
   — Ты — мой.
   — Не возражаю. — Ник провел ладонями по ее рукам и, нащупав запястья, положил их себе на спину.
   — Ты будешь помнить меня целую неделю, — прошептала Куинн, ерзая под ним.
   — Я не забываю о тебе ни на секунду. — Ник поднял голову и поцеловал Куинн, ухватив ее губы своими, запуская язык ей в рот, и Куинн вновь охватил трепет. — Я постоянно думаю о тебе и удивляюсь, что могу делать что-то еще. Каждый раз, когда ты показываешь мне спину, мне хочется задрать тебе подол, когда стоишь ко мне лицом, мне хочется прижать тебя к стене, а когда тебя нет рядом, я закрываю глаза и представляю тебя обнаженной в моей постели. — Он опять поцеловал Куинн, и кровь ее забурлила. Ник воспламенял ее своими словами, губами, великолепным телом.
   — А мне почему-то не удается диктовать свою волю в интимных отношениях, — призналась она, стараясь сохранять самообладание, но Ник уже втискивался между ее бедер. Куинн напряглась всем телом, и он тут же отпрянул.
   — Как знать… — Ник поцеловал ее в шею, явно не замечая того, что Куинн завладела его руками. — Будь здесь плетка и наручники, ты могла бы натворить немало бед.
   Она выпустила его запястья.
   — Я могу натворить бед и без наручников. — Куинн начала покрывать поцелуями его грудь, спускаясь все ниже.
   — О Господи! — услышала она голос Ника, коснувшись языком его живота. — Ты была права. Я твой навеки.
   «Еще бы», — подумала Куинн и забылась в его объятиях.
 
   Ник проснулся в восемь утра (как обычно) и обнаружил, что одеяло сползло (как всегда), а на его плече покоится голова Куинн (такого еще не бывало). Его охватил испуг, но потом Куинн шевельнулась во сне, ее шелковистые волосы скользнули по его коже, и он, вспомнив о вчерашнем происшествии на сцене и о стычке с Биллом, испытал облегчение. Ведь Куинн рядом с ним — значит, ей ничто не угрожает. Она еще раз шевельнулась — как приятно, — и Ник, повернувшись, прижался к спине Куинн, наслаждаясь ее теплом.
   Его рука подбиралась к груди Куинн, когда в дверь постучали и на пороге появилась Дарла.
   — Меня ждет Макс. Я приехала, чтобы забрать…
   Ник похолодел. В столь ранний час реакция человека обычно притуплена, особенно если он лежит нагишом на чужой кровати.
   — У тебя славная попка, — заметила Дарла. — Жаль, что я больше никогда ее не увижу.
   — Спасибо на добром слове, — отозвался Ник, и Дарла вышла.
   — Кто это был? — сонным голосом спросила Куинн.
   — Ты заплатишь мне за это. — Ник перекатил ее на спину. — А ну-ка, иди сюда!
   — Зачем? — спросила Куинн, но подчинилась.
 
   Час спустя Куинн сидела за завтраком и пыталась мысленно привести в порядок свою жизнь, отделить дурное от хорошего. Билл окончательно спятил, и ей предстоит обратиться в полицию. От этого Куинн чувствовала себя донельзя гадко. Пока Билл не связался с ней, он был вполне нормальным человеком. Может, Билл опять станет таким, когда забудет ее. Может, лучше подождать…
   Она вспомнила, как Билл прижимал ее к кирпичной стене вчера вечером. Он был жалок и смешон. Да, придется звонить в полицию.
   Вошел Ник в рабочей рубашке и джинсах. Его волосы еще не высохли после душа. Куинн тут же забыла о бедах.
   — Ты настоящий красавчик, — сказала она, но Ник возразил:
   — Красавчик — Макс. — Он поцеловал Куинн, напоминая ей о том, что она влюблена и что на дворе солнечное субботнее утро.
   — Нет, ты, — сказала она. — Именно ты.
   — Рад, что ты так считаешь. — Ник наклонился над раковиной, напустив на себя беспечный вид, и Куинн заподозрила неладное. — Потому что отныне тебе предстоит, просыпаясь по утрам, видеть меня. Я переезжаю к тебе.
   Куинн откинулась на спинку стула. В голосе Ника слышались неуверенность, вызов и душевная мука.
   — Зачем?
   — Ты нуждаешься в защите. Я же не мерзавец, чтобы бросить тебя одну…
   — Я сегодня же обращусь в полицию. Со мной в доме живет отец. Тебе незачем оставаться здесь.
   — Мне казалось, ты сама этого хочешь…
   — Я хочу, чтобы ты перебрался ко мне, — объяснила Куинн. — Но только тогда, когда ты решишь сделать это ради себя, а не ради меня. Мне не нужны одолжения.
   — Прекрати, Куинн. — Ник вынул из холодильника пакет молока. — После этой ночи ты уже не смеешь сказать, что мы чужие друг другу.
   — Разумеется, не чужие. Я люблю тебя. — Куинн помолчала минуту, надеясь услышать в ответ признание, потом продолжала: — Но это еще не значит, что ты обязан поселиться в моем доме. Тебе нравится жить одному. Отец останется здесь и будет защищать меня от Билла, пока им не займется полиция. Тебе незачем переезжать ко мне.
   Ник держал в руке пакет и хмуро взирал на Куинн.
   — Ты не понимаешь. Я буду рад заботиться о тебе.
   Это напомнило ей Билла, и Куинн поморщилась.
   — Знаю. Но ты ничем мне не обязан. Тебе хорошо в собственной квартире, а я останусь здесь. Мы, как и прежде, будем видеться каждый день, только теперь сможем спать вместе. — Она улыбнулась. — Ничуть не сомневаюсь, в этом и заключается твое понятие об идеальной жизни, не так ли?
   — Ага, — пробормотал Ник, пригубив молоко.
   — Значит, все устроилось.
   — Ага, — повторил Ник. — Спасибо.

Глава 16

   По пути на работу Ник заехал в полицейский участок и подал жалобу, добавив, что Куинн собирается сделать то же самое, однако чуть позже ему позвонил Фрэнк Этчити и сообщил неутешительную весть:
   — Мы переговорили с Биллом перед началом матча. Он считает, что ты сгущаешь краски.
   — Билл оставил следы на запястьях Куинн, — возмущенно сказал Ник. — Он поднял на нее руку.
   — К нам приезжал директор школы и сообщил, что Билл уже давно говорил ему, будто бы Куинн… э-ээ… любит, когда с ней обращаются грубовато. — Фрэнк смущенно кашлянул. — Билл это подтвердил.
   Ник задохнулся от ярости.
   — Куинн не выносит грубости. Этот мерзавец настиг ее на темной автостоянке и пытался запугать.
   — Откуда тебе знать, что она любит и чего не любит? — осведомился Фрэнк.
   Ник слишком поздно уловил подозрение в его голосе.
   — Знаю. Она не такая.
   — Видишь ли, я терпеть не могу парней, которые избивают девчонок, но не люблю решать распри двух ревнивцев, которых водит за нос одна и та же дамочка. Кстати, Куинн не подавала заявления.
   — Какого черта, Фрэнк!
   — Дело обстоит следующим образом, — продолжал Фрэнк. — Я не только приятель Джо по покеру, но еще и представитель закона. Мне нужны доказательства. А для того чтобы всерьез приняться за их рассмотрение, нужна жалоба Куинн.
   — Ты ее получишь, — мрачно заверил его Ник. — Куинн никого не водит за нос. А Билл совсем сбрендил.
   — Так ты останешься с Куинн, чтобы защищать ее?
   — Нет.
   — Значит, реальной опасности не существует?
   — Фрэнк…
   — Привези ее сюда или перестань суетиться. Либо так, либо эдак.
   Ник швырнул трубку на аппарат и повернулся к вошедшему Максу.
   — Ты опоздал.
   — Немного. — Макс явно пребывал в лучезарном настроении. Он даже начал что-то насвистывать, и Нику захотелось прибить его.
   — Говорят, твоя жена вернулась домой?
   — Ну да. — Макс слегка помрачнел. — Хорошо, что напомнил.
   — О чем? — встревожился Ник.
   — Ты не хотел бы на пару со мной купить кинотеатр? — с нарочитым простодушием спросил Макс.
   — Нет. — Ник направился к «форду», стоявшему в дальнем боксе.
   — Ник… — позвал Макс.
   Ник остановился.
   — На кой черт мне сдался кинотеатр?
   — Потому что вчера я сказал Дарле, будто купил его, а сегодня позвонил и выяснил, что он стоит сто двадцать тысяч. Мне не помешает партнер.
   Ник обернулся.
   — Ты сказал Дарле, что купил кинотеатр?
   — Это была самая великолепная идея из всех, какие приходили мне в голову за долгое время. К тому же она сработала. Мы провели с Дарлой славную ночку.
   Ник вытаращил глаза. Брат не шутит.
   — Ты купил заброшенный кинотеатр, чтобы переспать с собственной женой?
   Макс покачал головой.
   — Дело не только в сексе. Я вновь увидел свет. За это и ста двадцати тысяч не жалко.
   Ник фыркнул:
   — Еще бы, коли я плачу половину.
   Макс сердито посмотрел на него.
   — Да или нет?
   — Да, но только ради Дарлы. — Ник рассмеялся. — Подумать только… кинотеатр!
   — Он принесет нам кое-какие деньги.
   — Если мы будем показывать детишкам порнографию.
   — Я человек не гордый. — Макс взял очередной бланк заказа. Через пятнадцать минут из-под «шевроле» донесся его голос: — Спасибо, Ник.
   — Не за что.
 
   — Уж не Макс ли привез тебя на работу? — спросила Дебби, когда Дарла появилась в салоне «Ваш стиль».
   — Макс, — ответила Дарла. — Я вернулась домой вчера вечером. Он купил мне кинотеатр под открытым небом.
   — Ту развалюху на старом шоссе? — растерялась Дебби. — Зачем это ему понадобилось?
   — Чтобы вернуть меня. Очень романтический поступок, не правда ли?
   — Я бы предпочла розы, — сказала Дебби.
 
   Билл сидел в зале тяжелой атлетики и, не замечая брюзжания Бобби, думал о Куинн. Теперь, когда с бейсболом покончено, он сможет чаще видеться с ней, поработать в доме.
   — Жалкий тупица, — говорил между тем Бобби прямо ему в лицо. — Оглох ты, что ли? Я солгал полиции, а ты в благодарность провел самый бездарный матч, какой я только видел в жизни. Мы не вышли даже в региональный турнир!
   — Оставь меня в покое, Бобби. — Билл поднялся. — У меня куча дел.
   — Мы проиграли матч из-за скверной тренерской работы, — гневно продолжал Бобби. — Ты все испортил. Это твоя вина!
   — Плевать. — Билл выключил свет в, зале и повернулся к двери. — Бейсбол — это всего лишь бейсбол. 
   — Всего лишь? — взвизгнул Бобби так громко, что едва не задохнулся.
   Билл рассмеялся. Жалкий клоп. Куинн была права.
   — Тебе смешно? — Бобби приблизил лицо к самому носу Билла. — Сейчас я скажу тебе кое-что по-настоящему смешное. Прошлым вечером я приходил сюда проверить, закрыта ли дверь театра, потому что та сучка, от которой ты сходишь с ума, ведет себя безответственно и халатно. — Бобби помолчал, заводясь все сильнее. — Она угрожала мне, и она совершенно безответственный человек.
   — Это неправда, — возразил Билл. — Куинн бывает беспечна… — «Она позволила Нику целовать себя!» — …но безответственной ее не назовешь.
   — Да ну? — саркастически усмехнулся Бобби. — Так вот, вчера я пришел проверить дверь театра, и она оказалась незаперта из-за халатности Куинн. Я вошел и увидел ее. Как ты думаешь, чем она занималась?