Страница:
— Спасибо, думаю, нам ничто не помешает прийти.
Истосковавшаяся по светской жизни баронесса Елизавета Васильевна Врангель с удовольствием поддержала предложение мужа пойти на прием к английскому генеральному консулу. Но тут же вспомнила, как жалок ее дорожный гардероб. Даже лучшее вечернее платье казалось безнадежно устарелым.
— Стоит ли печалиться? — успокоил ее муж. — Попробуем найти что-то подходящее в местном магазине. В любом случае будет хорошая память о посещении Мехико.
В магазине женской одежды пришлось прибегнуть к совету опытной продавщицы.
— У нас есть последние новинки из Парижа, Лондона...
— Мне бы хотелось что-то в испано-мексиканском духе, — выразила пожелание баронесса.
В конце концов она решила купить светлое платье, стилизованное под испанскую старину, и муж одобрил ее выбор. Сам предпочел пойти во флотском мундире капитана первого ранга: придумать что-либо более выигрышное превосходило возможности его фантазии. Да и стоит ли ломать, как женщины, голову по пустякам?
И вот уютный, спрятанный в саду особняк О'Гормона в аристократическом районе Мехико. Толпа оживленных гостей. Аромат южных цветов из открытых окон. Церемония знакомства — новички поневоле оказываются в центре внимания. Худой и важно-надутый французский посланник барон Дефозис. Жена его мила и значительно моложе. Весь из себя аккуратный, во фраке, как и большинство мужчин, с нацепленным на нос пенсне, чем-то напоминающий университетского профессора генеральный консул Пруссии Фридрих фон Герольт с женой, некрасивой, но приветливой. Уже знакомый английский посланник Пакингэм. Кто-то еще, всех сразу не упомнишь.
С подносами на вытянутых руках мягко скользят мимо гостей официанты. Все разбились по группкам. Врангель предпочел задержаться рядом с пруссаком и взял в беседе инициативу на себя:
— Вам не доводилось встречаться с давно живущим в Мексике Фердинандом Деппе?
— О, как же! — улыбнулся Герольт. — Превосходно знаю его. Милейший человек и натуралист, как и я. Но, простите, откуда у вас такой безупречный немецкий язык?
— Я из семьи обрусевших немцев, так что этот язык для меня родной.
— Ах, да, Врангели... Кажется, старинный род... Значит, вы тоже знакомы с Деппе?
— Еще по Калифорнии, когда я бывал там. Он рассказал, когда мы встретились, много поучительного о природе этой провинции. Да и о проживающих в ней людях тоже. И я рад был вновь свидеться с ним в Тепике. Кстати, здесь, в Мексике, как я заметил, образовалась уже своя немецкая колония.
— Немцев здесь еще не так много, как, скажем, в Бразилии. Но мы берем не количеством, а качеством, — тонко усмехнулся Герольт. — Все мои соотечественники, проживающие в Мексике, весьма квалифицированные и глубоко порядочные люди. Как специалисты и торговые партнеры они завоевали авторитет.
— Зная Фердинанда Деппе, охотно верю вам.
Полуобернувшись, Врангель поискал глазами жену. Вместе с супругой фон Герольта она с легкой улыбкой и, кажется, не без удовольствия внимала упражнявшемуся в красноречии послу Франции.
— Я уже чуть-чуть наслышан о цели вашего приезда в Мехико, — как бы извиняясь за свою осведомленность, упомянул фон Герольт.
— Да, — пробормотал Врангель, — мне надо бы встретиться с первыми лицами республики, но Санта-Ана где-то в Техасе, вице-президент болен...
Словно угадав его затруднения, Герольт тихим голосом продолжил:
— Если я, господин Врангель, могу быть чем-то вам полезен, пожалуйста, не стесняйтесь. Буду лишь рад оказать вам помощь во всех ваших заботах.
— Спасибо, и, надеюсь, не премину воспользоваться.
— Это предложение касается и проведения досуга. По-моему, наши дамы тоже нашли общий язык.
— Тем проще, — усмехнулся Врангель.
К ним подошел один из гостей, кто-то из обосновавшихся в Мексике немецких купцов, и негромко обратился к Герольту:
— Не слышали, Фридрих, последние новости о Санта-Ане?
— Что же это?
— По самым свежим данным от английского посланника, армия Санта-Аны в Техасе идет на Сан-Антонио-де-Бехар. Доблестный генерал злится, что противник прячется от него и не вступает с ним в открытый бой. Грозится, что так он дойдет и до Вашингтона.
— Да сопутствует ему удача! — жестом священника сложив ладони, с отеческим напутствием провозгласил Герольт.
Оба собеседника негромко рассмеялись.
Откликнувшись на приглашение Герольта осмотреть вместе столичные достопримечательности, супруги Врангель совершали в его экипаже прогулки по городу.
Посетили величественный, готической архитектуры собор с роскошной ризницей и хранящимся в нем посохом из чистого золота, украшенного смарагдами, рубинами, бриллиантами, и построенную еще Кортесом[44] часовню рядом с собором, в стену которой вделаны легендарные часы покоренного конкистадором вождя ацтеков Монтесумы[45] — в виде большого камня с высеченным на нем солнечным кругом.
Здесь, в Мехико, можно было найти следы всех эпох древней истории этого края — от культуры ацтеков и многовекового испанского владычества до современного периода, когда мексиканцы решили взять власть в стране в свои руки.
Вот дворец Агустина де Итурбиде[46], провозгласившего себя императором и мечтавшего о будущем величии монархической Мексики.
— Сподвижники Итурбиде, — рассказывал Герольт, когда остановились у дворца, — не простили ему пышной коронации по образцу Наполеона Бонапарта. Конгресс добился его отречения и приговорил к пожизненному изгнанию из страны. Когда же Итурбиде рискнул возвратиться из Европы, его схватили и немедленно расстреляли. Кстати, такова судьба многих руководителей Мексики. Был расстрелян и генералиссимус Морелос[47], кажется в 1815 году, когда власть в стране временно вернулась к испанцам. Казнили и одного из героев революции Висенте Герреро. Армия подняла восстание против него, президент был схвачен. Его сначала объявили слабоумным, а потом расстреляли.
— Увы, — вздохнул Герольт, — история независимой Мексики вся состоит из заговоров, военных переворотов, непрекращающейся борьбы за власть различных группировок. А для простого люда жизнь становится все тяжелее.
Нельзя было не посетить и огромный национальный дворец, воздвигнутый на том самом месте, где некогда стоял разрушенный испанскими конкистадорами дворец ацтеков.
— Что только сюда не напихано, — рассказывал Герольт. — И палата депутатов, и сенат, и правительственные департаменты, и арсенал, и даже, вообразите, тюрьма — все под одной крышей!
Герольт привлек внимание гостей к начертанным в одном из залов золотыми буквами именам героев Мексики:
— Видите, есть фамилия и Итурбиде. Когда-то он был исключен из списка героев, но новые власти посчитали, что это было сделано несправедливо.
Здесь же висела большая картина, изображающая сражение Санта-Аны с испанцами под Веракрусом.
— Странное дело, — заметил Врангель, — во время путешествия по стране мы слышали немало самых нелестных отзывов о руководителях Мексики, что все они продажны, думают лишь о себе и тому подобное. А в этом зале понимаешь, что у мексиканцев иное представление. Так истинные герои все же были?
— Без сомнения! — ответил Герольт. — И, вероятно, самые яркие из них — это предводители партизанских отрядов. Тот же несправедливо казненный Висенте Герреро. Это был человек большого мужества, сын крестьянина, необразованный. В нем текла смешанная испано-индейско-негритянская кровь. Даже своим происхождением он как бы был призван возглавить борьбу крестьян за свободу.
Другой любимец народа — первый президент Мексики Гваделупе Виктория. Выходец из зажиточной семьи, он учился на юридическом факультете, возглавил повстанческую борьбу с испанцами в горах под Веракрусом. Испанцы схватили многих его соратников, за самим Викторией охотились более двух лет. А он скрывался в горах, жил отшельником, питался плодами. Популярна одна легенда о нем. Приболев, Виктория как-то лежал на земле и думал, что дни его сочтены. Так думал и слетевший на его тело коршун. Хищник уже клюнул ослабевшего Викторию в рот. Но тот, изловчившись, прокусил птице горло и выпил ее кровь. И силы его восстановились. Через несколько дней Викторию отыскали верные ему индейцы. Кстати, Гваделупе Виктория — единственный президент Мексики, кому удалось без смещения заговорщиками полностью отслужить четырехлетний президентский срок. И за эти годы он ни разу не покусился в собственных интересах на казну и оставил высокую должность не более богатым, чем тогда, когда принимал ее. Увы, его пример отнюдь не воодушевил других.
Как-то посетили и местный театр с представлением итальянской оперы, подивившись изысканности дамских туалетов и непринужденному, как и в других городах, поведению публики, покуривавшей в зале сигарки.
Наведались и в музей национальной истории с собранием бесценных памятников культуры ацтеков. Осматривать город было приятно и занимательно. Погода стояла чудесная, воздух был тих и прозрачен, и так легко было впасть в настроение беспечных туристов.
Но нельзя было забывать и о делах. Вице-президент Барраган все не выздоравливал. По слухам в среде дипломатов, ему становилось все хуже, и Врангель засел за письмо на имя исполняющего обязанности министра иностранных дел Хосе Мария Монастерио. Для начала изложил историю своей переписки с губернатором Хосе Фигероа, подумав при этом, что нелишне будет приложить и копию письма Фигероа. Затем перешел к основному: «В качестве уполномоченного Российско-Американской компании, находящейся под особым покровительством его императорского величества, я хотел бы выразить свою готовность вступить в переговоры с правительством республики относительно торговых отношений, которые уже существуют между российскими владениями в Америке и Калифорнией.
Я имею честь сделать это предложение Мексиканскому правительству, и в то же время я выражаю желание русской администрации в Америке укрепить и расширить давно установленные хорошие связи между двумя странами, основанные на взаимной выгоде».
В заключение Врангель посчитал необходимым обратить внимание Хосе Мария Монастерио на прилагаемую к письму записку из нескольких пунктов, составленную на основании рекомендаций главного правления Российско-Американской компании и детализирующую проблемы взаимовыгодного торгового сотрудничества между российскими колониями в Америке и мексиканскими властями в Калифорнии.
«Прошу вас, милостивый государь, соблаговолить сообщить мне намерения его превосходительства, господина исполняющего обязанности президента республики по поводу прилагаемой записки».
Имя Баррагана Врангель не упомянул сознательно, имея в виду, что, вполне вероятно, кто-то иной в связи с состоянием здоровья вице-президента уже исполняет президентские обязанности. Подписал письмо как бывший губернатор российских владений в Америке, капитан 1-го ранга Российского императорского флота, кавалер орденов Св. Анны и Св. Владимира.
Известие о кончине 46-летнего Мигеля Баррагана, несмотря на некоторую подготовленность к нему, ударило Врангеля обухом по голове. Теперь уже ни к чему рекомендательное письмо к Баррагану услужливого дона Мануэля Луна. С Барраганом, по мнению многих, знавших его, дело можно было иметь: честный, преданный своей нации, компетентный. Неизвестно, кто его заменит. Новые же люди в большой политике всегда склонны к осторожности, тем более в деликатных вопросах межгосударственных отношений.
Прошло уже две недели со дня прибытия в Мехико, а сдвига пока нет.
Похороны почившего вице-президента были обставлены с подобающей пышностью. На всем протяжении погребальной процессии, от национального дворца и до кладбища, растянули ввиду жаркой погоды полотняный полог. Конные полки и пешие солдаты облачились в парадную форму. Шли и служители церкви: своя делегация от каждого прихода и монастыря, несколько сотен бритых голов. Шли студенты, аристократы, купцы, простолюдины, представители дипломатического корпуса. Открытый гроб генерала, облаченного в военную форму, несли его боевые сподвижники. Гулко звучала скорбная медь оркестров, и музыке вторило горестное заупокойное пение.
Балконы домов по улицам, вдоль которых двигалась процессия, затянуты черным крепом. В черные платья и мантильи облачились причитавшие женщины. Страна прощалась с очередным героем. Может быть, и его имя украсит в скором времени мемориальную стену национального дворца.
Соблюдая приличия, Врангель выждал несколько дней после похорон с отправлением письма на имя Монастерио. По его просьбе любезный Фридрих фон Герольт помог перевести послание на хороший испанский язык и обещал содействие в организации аудиенции.
Одновременно предпринятые Врангелем попытки добиться, чтобы его приняли во дворце при посредничестве послов Англии и Франции ни к чему путному не привели. Исходя из собственных интересов, т.е. интересов держав, которые они представляли, ни Ричард Пакингэм, ни барон Дефозис не хотели, как интуитивно чувствовал Врангель, содействовать сближению России с Мексиканской Республикой. Им, кажется, хватало противоборства с влиянием на дела в Мексике Соединенных Штатов. И новый мощный конкурент в лице России естественным образом должен был восприниматься ими как ненужный и лишь осложняющий ситуацию внешнеполитический фактор.
Глава пятая
Истосковавшаяся по светской жизни баронесса Елизавета Васильевна Врангель с удовольствием поддержала предложение мужа пойти на прием к английскому генеральному консулу. Но тут же вспомнила, как жалок ее дорожный гардероб. Даже лучшее вечернее платье казалось безнадежно устарелым.
— Стоит ли печалиться? — успокоил ее муж. — Попробуем найти что-то подходящее в местном магазине. В любом случае будет хорошая память о посещении Мехико.
В магазине женской одежды пришлось прибегнуть к совету опытной продавщицы.
— У нас есть последние новинки из Парижа, Лондона...
— Мне бы хотелось что-то в испано-мексиканском духе, — выразила пожелание баронесса.
В конце концов она решила купить светлое платье, стилизованное под испанскую старину, и муж одобрил ее выбор. Сам предпочел пойти во флотском мундире капитана первого ранга: придумать что-либо более выигрышное превосходило возможности его фантазии. Да и стоит ли ломать, как женщины, голову по пустякам?
И вот уютный, спрятанный в саду особняк О'Гормона в аристократическом районе Мехико. Толпа оживленных гостей. Аромат южных цветов из открытых окон. Церемония знакомства — новички поневоле оказываются в центре внимания. Худой и важно-надутый французский посланник барон Дефозис. Жена его мила и значительно моложе. Весь из себя аккуратный, во фраке, как и большинство мужчин, с нацепленным на нос пенсне, чем-то напоминающий университетского профессора генеральный консул Пруссии Фридрих фон Герольт с женой, некрасивой, но приветливой. Уже знакомый английский посланник Пакингэм. Кто-то еще, всех сразу не упомнишь.
С подносами на вытянутых руках мягко скользят мимо гостей официанты. Все разбились по группкам. Врангель предпочел задержаться рядом с пруссаком и взял в беседе инициативу на себя:
— Вам не доводилось встречаться с давно живущим в Мексике Фердинандом Деппе?
— О, как же! — улыбнулся Герольт. — Превосходно знаю его. Милейший человек и натуралист, как и я. Но, простите, откуда у вас такой безупречный немецкий язык?
— Я из семьи обрусевших немцев, так что этот язык для меня родной.
— Ах, да, Врангели... Кажется, старинный род... Значит, вы тоже знакомы с Деппе?
— Еще по Калифорнии, когда я бывал там. Он рассказал, когда мы встретились, много поучительного о природе этой провинции. Да и о проживающих в ней людях тоже. И я рад был вновь свидеться с ним в Тепике. Кстати, здесь, в Мексике, как я заметил, образовалась уже своя немецкая колония.
— Немцев здесь еще не так много, как, скажем, в Бразилии. Но мы берем не количеством, а качеством, — тонко усмехнулся Герольт. — Все мои соотечественники, проживающие в Мексике, весьма квалифицированные и глубоко порядочные люди. Как специалисты и торговые партнеры они завоевали авторитет.
— Зная Фердинанда Деппе, охотно верю вам.
Полуобернувшись, Врангель поискал глазами жену. Вместе с супругой фон Герольта она с легкой улыбкой и, кажется, не без удовольствия внимала упражнявшемуся в красноречии послу Франции.
— Я уже чуть-чуть наслышан о цели вашего приезда в Мехико, — как бы извиняясь за свою осведомленность, упомянул фон Герольт.
— Да, — пробормотал Врангель, — мне надо бы встретиться с первыми лицами республики, но Санта-Ана где-то в Техасе, вице-президент болен...
Словно угадав его затруднения, Герольт тихим голосом продолжил:
— Если я, господин Врангель, могу быть чем-то вам полезен, пожалуйста, не стесняйтесь. Буду лишь рад оказать вам помощь во всех ваших заботах.
— Спасибо, и, надеюсь, не премину воспользоваться.
— Это предложение касается и проведения досуга. По-моему, наши дамы тоже нашли общий язык.
— Тем проще, — усмехнулся Врангель.
К ним подошел один из гостей, кто-то из обосновавшихся в Мексике немецких купцов, и негромко обратился к Герольту:
— Не слышали, Фридрих, последние новости о Санта-Ане?
— Что же это?
— По самым свежим данным от английского посланника, армия Санта-Аны в Техасе идет на Сан-Антонио-де-Бехар. Доблестный генерал злится, что противник прячется от него и не вступает с ним в открытый бой. Грозится, что так он дойдет и до Вашингтона.
— Да сопутствует ему удача! — жестом священника сложив ладони, с отеческим напутствием провозгласил Герольт.
Оба собеседника негромко рассмеялись.
Откликнувшись на приглашение Герольта осмотреть вместе столичные достопримечательности, супруги Врангель совершали в его экипаже прогулки по городу.
Посетили величественный, готической архитектуры собор с роскошной ризницей и хранящимся в нем посохом из чистого золота, украшенного смарагдами, рубинами, бриллиантами, и построенную еще Кортесом[44] часовню рядом с собором, в стену которой вделаны легендарные часы покоренного конкистадором вождя ацтеков Монтесумы[45] — в виде большого камня с высеченным на нем солнечным кругом.
Здесь, в Мехико, можно было найти следы всех эпох древней истории этого края — от культуры ацтеков и многовекового испанского владычества до современного периода, когда мексиканцы решили взять власть в стране в свои руки.
Вот дворец Агустина де Итурбиде[46], провозгласившего себя императором и мечтавшего о будущем величии монархической Мексики.
— Сподвижники Итурбиде, — рассказывал Герольт, когда остановились у дворца, — не простили ему пышной коронации по образцу Наполеона Бонапарта. Конгресс добился его отречения и приговорил к пожизненному изгнанию из страны. Когда же Итурбиде рискнул возвратиться из Европы, его схватили и немедленно расстреляли. Кстати, такова судьба многих руководителей Мексики. Был расстрелян и генералиссимус Морелос[47], кажется в 1815 году, когда власть в стране временно вернулась к испанцам. Казнили и одного из героев революции Висенте Герреро. Армия подняла восстание против него, президент был схвачен. Его сначала объявили слабоумным, а потом расстреляли.
— Увы, — вздохнул Герольт, — история независимой Мексики вся состоит из заговоров, военных переворотов, непрекращающейся борьбы за власть различных группировок. А для простого люда жизнь становится все тяжелее.
Нельзя было не посетить и огромный национальный дворец, воздвигнутый на том самом месте, где некогда стоял разрушенный испанскими конкистадорами дворец ацтеков.
— Что только сюда не напихано, — рассказывал Герольт. — И палата депутатов, и сенат, и правительственные департаменты, и арсенал, и даже, вообразите, тюрьма — все под одной крышей!
Герольт привлек внимание гостей к начертанным в одном из залов золотыми буквами именам героев Мексики:
— Видите, есть фамилия и Итурбиде. Когда-то он был исключен из списка героев, но новые власти посчитали, что это было сделано несправедливо.
Здесь же висела большая картина, изображающая сражение Санта-Аны с испанцами под Веракрусом.
— Странное дело, — заметил Врангель, — во время путешествия по стране мы слышали немало самых нелестных отзывов о руководителях Мексики, что все они продажны, думают лишь о себе и тому подобное. А в этом зале понимаешь, что у мексиканцев иное представление. Так истинные герои все же были?
— Без сомнения! — ответил Герольт. — И, вероятно, самые яркие из них — это предводители партизанских отрядов. Тот же несправедливо казненный Висенте Герреро. Это был человек большого мужества, сын крестьянина, необразованный. В нем текла смешанная испано-индейско-негритянская кровь. Даже своим происхождением он как бы был призван возглавить борьбу крестьян за свободу.
Другой любимец народа — первый президент Мексики Гваделупе Виктория. Выходец из зажиточной семьи, он учился на юридическом факультете, возглавил повстанческую борьбу с испанцами в горах под Веракрусом. Испанцы схватили многих его соратников, за самим Викторией охотились более двух лет. А он скрывался в горах, жил отшельником, питался плодами. Популярна одна легенда о нем. Приболев, Виктория как-то лежал на земле и думал, что дни его сочтены. Так думал и слетевший на его тело коршун. Хищник уже клюнул ослабевшего Викторию в рот. Но тот, изловчившись, прокусил птице горло и выпил ее кровь. И силы его восстановились. Через несколько дней Викторию отыскали верные ему индейцы. Кстати, Гваделупе Виктория — единственный президент Мексики, кому удалось без смещения заговорщиками полностью отслужить четырехлетний президентский срок. И за эти годы он ни разу не покусился в собственных интересах на казну и оставил высокую должность не более богатым, чем тогда, когда принимал ее. Увы, его пример отнюдь не воодушевил других.
Как-то посетили и местный театр с представлением итальянской оперы, подивившись изысканности дамских туалетов и непринужденному, как и в других городах, поведению публики, покуривавшей в зале сигарки.
Наведались и в музей национальной истории с собранием бесценных памятников культуры ацтеков. Осматривать город было приятно и занимательно. Погода стояла чудесная, воздух был тих и прозрачен, и так легко было впасть в настроение беспечных туристов.
Но нельзя было забывать и о делах. Вице-президент Барраган все не выздоравливал. По слухам в среде дипломатов, ему становилось все хуже, и Врангель засел за письмо на имя исполняющего обязанности министра иностранных дел Хосе Мария Монастерио. Для начала изложил историю своей переписки с губернатором Хосе Фигероа, подумав при этом, что нелишне будет приложить и копию письма Фигероа. Затем перешел к основному: «В качестве уполномоченного Российско-Американской компании, находящейся под особым покровительством его императорского величества, я хотел бы выразить свою готовность вступить в переговоры с правительством республики относительно торговых отношений, которые уже существуют между российскими владениями в Америке и Калифорнией.
Я имею честь сделать это предложение Мексиканскому правительству, и в то же время я выражаю желание русской администрации в Америке укрепить и расширить давно установленные хорошие связи между двумя странами, основанные на взаимной выгоде».
В заключение Врангель посчитал необходимым обратить внимание Хосе Мария Монастерио на прилагаемую к письму записку из нескольких пунктов, составленную на основании рекомендаций главного правления Российско-Американской компании и детализирующую проблемы взаимовыгодного торгового сотрудничества между российскими колониями в Америке и мексиканскими властями в Калифорнии.
«Прошу вас, милостивый государь, соблаговолить сообщить мне намерения его превосходительства, господина исполняющего обязанности президента республики по поводу прилагаемой записки».
Имя Баррагана Врангель не упомянул сознательно, имея в виду, что, вполне вероятно, кто-то иной в связи с состоянием здоровья вице-президента уже исполняет президентские обязанности. Подписал письмо как бывший губернатор российских владений в Америке, капитан 1-го ранга Российского императорского флота, кавалер орденов Св. Анны и Св. Владимира.
Известие о кончине 46-летнего Мигеля Баррагана, несмотря на некоторую подготовленность к нему, ударило Врангеля обухом по голове. Теперь уже ни к чему рекомендательное письмо к Баррагану услужливого дона Мануэля Луна. С Барраганом, по мнению многих, знавших его, дело можно было иметь: честный, преданный своей нации, компетентный. Неизвестно, кто его заменит. Новые же люди в большой политике всегда склонны к осторожности, тем более в деликатных вопросах межгосударственных отношений.
Прошло уже две недели со дня прибытия в Мехико, а сдвига пока нет.
Похороны почившего вице-президента были обставлены с подобающей пышностью. На всем протяжении погребальной процессии, от национального дворца и до кладбища, растянули ввиду жаркой погоды полотняный полог. Конные полки и пешие солдаты облачились в парадную форму. Шли и служители церкви: своя делегация от каждого прихода и монастыря, несколько сотен бритых голов. Шли студенты, аристократы, купцы, простолюдины, представители дипломатического корпуса. Открытый гроб генерала, облаченного в военную форму, несли его боевые сподвижники. Гулко звучала скорбная медь оркестров, и музыке вторило горестное заупокойное пение.
Балконы домов по улицам, вдоль которых двигалась процессия, затянуты черным крепом. В черные платья и мантильи облачились причитавшие женщины. Страна прощалась с очередным героем. Может быть, и его имя украсит в скором времени мемориальную стену национального дворца.
Соблюдая приличия, Врангель выждал несколько дней после похорон с отправлением письма на имя Монастерио. По его просьбе любезный Фридрих фон Герольт помог перевести послание на хороший испанский язык и обещал содействие в организации аудиенции.
Одновременно предпринятые Врангелем попытки добиться, чтобы его приняли во дворце при посредничестве послов Англии и Франции ни к чему путному не привели. Исходя из собственных интересов, т.е. интересов держав, которые они представляли, ни Ричард Пакингэм, ни барон Дефозис не хотели, как интуитивно чувствовал Врангель, содействовать сближению России с Мексиканской Республикой. Им, кажется, хватало противоборства с влиянием на дела в Мексике Соединенных Штатов. И новый мощный конкурент в лице России естественным образом должен был восприниматься ими как ненужный и лишь осложняющий ситуацию внешнеполитический фактор.
Глава пятая
Прослышав о скором отъезде из Мехико бывшего посла Соединенных Штатов в ранге министра Энтони Батлера, Врангель уговорил Герольта представить его американцу. Для полноты информации, особенно в связи с обострением ситуации в Техасе, пригодится и эта встреча.
Дом посла Батлера, как и надо было ожидать, оказался одним из лучших в городе, какие до того довелось посетить Врангелю. Но в особняке уже вовсю готовились к отъезду хозяина. Слуги, мексиканцы и негры, осторожно снимали и упаковывали в ящики картины в золоченых рамах, дорогие вазы и даже, как заметил Врангель, редкие произведения искусства ацтеков, к вывозу которых из страны могли существовать таможенные барьеры. Вероятно, все эти вещи министр Батлер полагал своей личной собственностью и весьма основательно готовился оставить своему преемнику на высоком дипломатическом посту лишь голые стены особняка.
С первого взгляда нелестная характеристика, какую дал бывшему представителю Соединенных Штатов английский генеральный консул О'Гормон, была правдива. В облике полковника Батлера, с красноватым набрякшим лицом кутилы, нагловатым прищуром светлых глаз и развязными манерами держать себя, что-то действительно намекало на неприятные черты его характера.
Герольт сразу предупредил, что присутствовать при их беседе не будет, да это и ни к чему, у него свои дела, и, представив барона Врангеля как весьма заслуженного человека и почти личного друга, тут же откланялся.
— А русские князья совсем уже зазнались? — так по-простецки, с почти оскорбительной фамильярностью, будто знакомы они давным-давно, начал разговор Батлер. Пригласил присесть в кресло, поставил на столик бутылку виски и, не спрашивая мнения о сем крепком напитке гостя, наполнил рюмки.
— Я слышал о вашем появлении в городе. Мол, появился с северо-западных американских берегов, с Аляски, почти сосед. Должен бы, ради приличия, и заглянуть. А вас нет как нет. Еще пару дней, и вы бы меня здесь уже не застали. Пора домой.
Врангель попытался, не вполне, впрочем, удачно, извиниться с задержкой визита, сославшись на то, что миссия его имеет неофициальный характер и он прибыл как представитель Российско-Американской компании.
— Знаю, все знаю, — весело подхватил Батлер. — У меня ведь тоже своя разведка работает. Ну и как дела, что-то получается?
— Увы, — посетовал Врангель, — неожиданные препятствия, эта смерть Баррагана — пока ни с кем в правительстве встретиться не удалось. Да и отъезд Санта-Аны в Техас спутал мои карты. Как по-вашему, мистер Батлер, из-за чего там все заварилось в Техасе и чем все кончится?
— Заварилось то, что и должно было завариться, — с апломбом ответил Батлер. — Я не один раз предупреждал мексиканцев, что надо как-то решать проблему Техаса. Я никогда не скрывал своей позиции: моя страна заинтересована в том, чтобы Техас стал частью территории Соединенных Штатов. Предлагал начать переговоры по этому вопросу, неплохие деньги за уступку земли. Они же упирались. Вот и дождались вооруженного мятежа. У мексиканцев-то до Техаса руки не доходили. А там собралось немало моих соотечественников. Эти люди хотят и умеют работать на земле. Разбили плантации, построили фермы. Но их права вдруг начали ущемлять. Все эти законы о запрете рабства и прочее. Они свободные люди, с чувством собственного достоинства, и им уже не нравится, когда ими стараются управлять из Мексики и диктовать, что можно делать, а что нельзя, что хорошо, а что плохо. Да кому ж это понравится? Вот вам и оправданная основа для мятежа!
— А Санта-Ана? Вы верите, что ему удастся справиться с мятежниками?
— Ха-ха-ха! — загрохотал Батлер. — Да ничего у него не выйдет! Этот петух растеряет весь свой гонор, все свои перышки, как только столкнется с настоящими парнями, которым дорога их свобода. Если я правильно понимаю развитие событий, там скоро могут провозгласить независимость Техаса от Мексики, и мне кажется, что правительство моей страны не будет к этому безразлично и правильно поступит, если не оставит своих соотечественников в беде. Техас — это еще не все. У нас есть свои претензии к Мексике и в Северной, Верхней, Калифорнии.
Так-так, подумал Врангель, давай уж подробнее и об этом, и ввернул:
— Мне, между прочим, приходилось бывать в Калифорнии. Последний раз осенью прошлого года, на пути сюда, в Мексику. Мне говорили, что американские колонисты в Калифорнии проявляют себя все активнее, и с некоторыми из них я встречался лично. Они производят впечатление деловых, энергичных людей...
— Да, там есть весьма достойные люди, и мы должны им помогать. Правда, в этом районе мы, я имею в виду прежде всего наших охотников на бобров и скупщиков пушнины, сталкиваемся с сильной английской конкуренцией в лице известной Компании Гудзонова залива. Англия пытается вставлять нам палки в колеса и в районе Сандвичевых островов, выдвигая свое право установить протекторат над островами, на основании их открытия Джеймсом Куком. Но мы не можем пойти на это. Сандвичевы острова слишком важны для успешного обеспечения китобойного промысла и торговли с Кантоном.
— Но если Сандвичевы острова все же отойдут к Англии, тогда порт Сан-Франциско на тихоокеанском побережье должен приобрести для вашей страны особое значение — и как база для китобоев, и как ворота для торговли с Китаем...
— Нам равно нужны и Сандвичевы острова, и Сан-Франциско! — отрубил Батлер. — Калифорнию упускать из вида мы не намерены. В Сан-Франциско и Монтерее есть наши доверенные люди, и они поставляют нам всю необходимую информацию. Я верю, недалеко время, когда Калифорния, особенно Верхняя, с Сан-Франциско как важнейшим портом перейдет к нашей Северной Конфедерации. Может быть, по тому же плану, как это происходит сейчас в Техасе.
— И тогда нам, — предположил Врангель, — я имею в виду селение Росс, которым мы располагаем в Калифорнии, придется иметь дело с вами, т.е. с Соединенными Штатами?
— Тогда, — многозначительно усмехнулся Батлер, — вам действительно придется иметь дело с нами.
Интонацией голоса он подчеркнул, что североамериканцы будут значительно более жесткими партнерами, чем мексиканцы. Уступок, мол, и поблажек от нас не ждите.
И вот настал день, когда Врангель получил приглашение прибыть в национальный дворец для встречи с министром иностранных дел Монастерио и заменившим покойного Баррагана на посту вице-президента Хосе Корро.
Без помощи Фридриха фон Герольта эта аудиенция едва ли состоялась бы. Поскольку генеральный консул Пруссии выступал своего рода ходатаем по делам Врангеля, ему и было предложено представить русского гостя министру и вице-президенту. Герольт согласился взять на себя и функции переводчика, и это тоже было весьма кстати: испанским Врангель владел все же не на таком уровне, чтобы вести ответственные дипломатические беседы, где имеют значение малейшие языковые тонкости.
К назначенному часу Врангель и Герольт подъехали к национальному дворцу. Ожидавший их чиновник министерства иностранных дел провел в кабинет Хосе Мария Монастерио.
Министр был довольно молод, около тридцати лет. Тем не менее, как рассказал Герольт по дороге к дворцу, Монастерио еще четыре года назад возглавлял то же ведомство внешней политики Мексики. По некоторым сведениям, он не без успеха вел переговоры с правительством Испании по вопросу официального признания им независимой Мексиканской Республики.
После церемонии представления гостя министр заявил:
— Я получил ваше письмо, господин Врангель, и ознакомил с ним вице-президента. Нам приятно, что в развитии отношений великой России с Мексиканской Республикой наметились некоторые сдвиги — их доказывает уже ваш визит к нам в Мексику. Однако не будем, господа, терять время. Нас ждет вице-президент.
Герольт и Врангель в сопровождении Монастерио прошли к вице-президенту. О человеке, заменившем Баррагана на высоком посту, даже Герольт, не один год проведший в Мексике, ничего сообщить не мог. Кажется, упомянул он Врангелю накануне визита, Корро, как и Барраган, консерватор и занял это место лишь благодаря близости к Санта-Ане.
Внешне Корро выглядел примерно ровесником Врангеля. Рукопожатие его было по-солдатски крепким. Приветствовав на своей земле посланца России, Корро заявил:
— Курс на сближение с Россией — давняя линия руководства независимой Мексики. Еще десять лет назад, выступая на открытии сессии конгресса, тогдашний президент республики Гваделупе Виктория говорил о том, что в политике российского императора не заметно признаков враждебности по отношению к революциям в Новом Свете, а поскольку среди новых государств, образовавшихся на месте бывших испанских владений, Мексика непосредственно граничит с русскими владениями в Калифорнии, то отношения с Санкт-Петербургским кабинетом будут рано или поздно установлены. Что вы сами могли бы сказать по этому поводу, господин Врангель?
— Полезность и все выгоды подобного развития отношений между нашими странами я осознал еще в то время, когда возглавлял русские владения в Северной Америке. Мы почти каждый год закупали хлеб в Калифорнии и продавали там кое-какой свой товар, изготовляемый в нашем калифорнийском селении Росс. Впрочем, все эти вопросы изложены в памятной записке, приложенной мною к письму на имя господина министра...
— Я читал ее, — кивнул вице-президент. — Однако нас несколько беспокоят слухи о намерении России захватить всю Калифорнию. Сам я, признаться, не очень им верю, но откуда-то этот дым идет, — Корро пристально взглянул на Врангеля.
— Я догадываюсь, ваше превосходительство, — ответил Врангель, — кому выгодно раздувать этот огонек. В Калифорнии значительно активнее, чем русские, проявляют себя как английские коммерсанты, служащие Компании Гудзонова залива, так и американцы. Может быть, от них и идут слухи о враждебных Мексике намерениях русских? Могу заверить вашу честь со всей ответственностью: никаких подобных намерений в отношении Калифорнии у нашей державы нет. Селение Росс удовлетворяет кое-какие наши потребности в продовольствии, хотя далеко не в тех объемах, как нам было бы желательно. Влажный климат вблизи побережья моря не вполне благоприятствует произрастанию зерновых культур. И единственное, о чем нам хотелось бы договориться с вашим правительством, если, как я весьма надеюсь, Россия признает независимую Мексику, это уступка сравнительно небольшого участка земли близ селения Росс в долине реки Славянки и увеличение территории нашей колонии миль на двадцать к востоку, северу и югу...
— И это все? — весело спросил Корро. — У наших североамериканских соседей аппетиты совсем иные: им подавай весь Техас. Я думаю, — как бы заручаясь поддержкой, вице-президент взглянул на Монастерио, — такая просьба встретит понимание с нашей стороны.
— Без сомнения, — подтвердил министр иностранных дел. — В случае, разумеется, положительного решения Россией вопроса о признании Республики и установлении нормальных дипломатических отношений. Переговоры по этому вопросу можно провести где-нибудь в Европе, например, в Лондоне.
Дом посла Батлера, как и надо было ожидать, оказался одним из лучших в городе, какие до того довелось посетить Врангелю. Но в особняке уже вовсю готовились к отъезду хозяина. Слуги, мексиканцы и негры, осторожно снимали и упаковывали в ящики картины в золоченых рамах, дорогие вазы и даже, как заметил Врангель, редкие произведения искусства ацтеков, к вывозу которых из страны могли существовать таможенные барьеры. Вероятно, все эти вещи министр Батлер полагал своей личной собственностью и весьма основательно готовился оставить своему преемнику на высоком дипломатическом посту лишь голые стены особняка.
С первого взгляда нелестная характеристика, какую дал бывшему представителю Соединенных Штатов английский генеральный консул О'Гормон, была правдива. В облике полковника Батлера, с красноватым набрякшим лицом кутилы, нагловатым прищуром светлых глаз и развязными манерами держать себя, что-то действительно намекало на неприятные черты его характера.
Герольт сразу предупредил, что присутствовать при их беседе не будет, да это и ни к чему, у него свои дела, и, представив барона Врангеля как весьма заслуженного человека и почти личного друга, тут же откланялся.
— А русские князья совсем уже зазнались? — так по-простецки, с почти оскорбительной фамильярностью, будто знакомы они давным-давно, начал разговор Батлер. Пригласил присесть в кресло, поставил на столик бутылку виски и, не спрашивая мнения о сем крепком напитке гостя, наполнил рюмки.
— Я слышал о вашем появлении в городе. Мол, появился с северо-западных американских берегов, с Аляски, почти сосед. Должен бы, ради приличия, и заглянуть. А вас нет как нет. Еще пару дней, и вы бы меня здесь уже не застали. Пора домой.
Врангель попытался, не вполне, впрочем, удачно, извиниться с задержкой визита, сославшись на то, что миссия его имеет неофициальный характер и он прибыл как представитель Российско-Американской компании.
— Знаю, все знаю, — весело подхватил Батлер. — У меня ведь тоже своя разведка работает. Ну и как дела, что-то получается?
— Увы, — посетовал Врангель, — неожиданные препятствия, эта смерть Баррагана — пока ни с кем в правительстве встретиться не удалось. Да и отъезд Санта-Аны в Техас спутал мои карты. Как по-вашему, мистер Батлер, из-за чего там все заварилось в Техасе и чем все кончится?
— Заварилось то, что и должно было завариться, — с апломбом ответил Батлер. — Я не один раз предупреждал мексиканцев, что надо как-то решать проблему Техаса. Я никогда не скрывал своей позиции: моя страна заинтересована в том, чтобы Техас стал частью территории Соединенных Штатов. Предлагал начать переговоры по этому вопросу, неплохие деньги за уступку земли. Они же упирались. Вот и дождались вооруженного мятежа. У мексиканцев-то до Техаса руки не доходили. А там собралось немало моих соотечественников. Эти люди хотят и умеют работать на земле. Разбили плантации, построили фермы. Но их права вдруг начали ущемлять. Все эти законы о запрете рабства и прочее. Они свободные люди, с чувством собственного достоинства, и им уже не нравится, когда ими стараются управлять из Мексики и диктовать, что можно делать, а что нельзя, что хорошо, а что плохо. Да кому ж это понравится? Вот вам и оправданная основа для мятежа!
— А Санта-Ана? Вы верите, что ему удастся справиться с мятежниками?
— Ха-ха-ха! — загрохотал Батлер. — Да ничего у него не выйдет! Этот петух растеряет весь свой гонор, все свои перышки, как только столкнется с настоящими парнями, которым дорога их свобода. Если я правильно понимаю развитие событий, там скоро могут провозгласить независимость Техаса от Мексики, и мне кажется, что правительство моей страны не будет к этому безразлично и правильно поступит, если не оставит своих соотечественников в беде. Техас — это еще не все. У нас есть свои претензии к Мексике и в Северной, Верхней, Калифорнии.
Так-так, подумал Врангель, давай уж подробнее и об этом, и ввернул:
— Мне, между прочим, приходилось бывать в Калифорнии. Последний раз осенью прошлого года, на пути сюда, в Мексику. Мне говорили, что американские колонисты в Калифорнии проявляют себя все активнее, и с некоторыми из них я встречался лично. Они производят впечатление деловых, энергичных людей...
— Да, там есть весьма достойные люди, и мы должны им помогать. Правда, в этом районе мы, я имею в виду прежде всего наших охотников на бобров и скупщиков пушнины, сталкиваемся с сильной английской конкуренцией в лице известной Компании Гудзонова залива. Англия пытается вставлять нам палки в колеса и в районе Сандвичевых островов, выдвигая свое право установить протекторат над островами, на основании их открытия Джеймсом Куком. Но мы не можем пойти на это. Сандвичевы острова слишком важны для успешного обеспечения китобойного промысла и торговли с Кантоном.
— Но если Сандвичевы острова все же отойдут к Англии, тогда порт Сан-Франциско на тихоокеанском побережье должен приобрести для вашей страны особое значение — и как база для китобоев, и как ворота для торговли с Китаем...
— Нам равно нужны и Сандвичевы острова, и Сан-Франциско! — отрубил Батлер. — Калифорнию упускать из вида мы не намерены. В Сан-Франциско и Монтерее есть наши доверенные люди, и они поставляют нам всю необходимую информацию. Я верю, недалеко время, когда Калифорния, особенно Верхняя, с Сан-Франциско как важнейшим портом перейдет к нашей Северной Конфедерации. Может быть, по тому же плану, как это происходит сейчас в Техасе.
— И тогда нам, — предположил Врангель, — я имею в виду селение Росс, которым мы располагаем в Калифорнии, придется иметь дело с вами, т.е. с Соединенными Штатами?
— Тогда, — многозначительно усмехнулся Батлер, — вам действительно придется иметь дело с нами.
Интонацией голоса он подчеркнул, что североамериканцы будут значительно более жесткими партнерами, чем мексиканцы. Уступок, мол, и поблажек от нас не ждите.
И вот настал день, когда Врангель получил приглашение прибыть в национальный дворец для встречи с министром иностранных дел Монастерио и заменившим покойного Баррагана на посту вице-президента Хосе Корро.
Без помощи Фридриха фон Герольта эта аудиенция едва ли состоялась бы. Поскольку генеральный консул Пруссии выступал своего рода ходатаем по делам Врангеля, ему и было предложено представить русского гостя министру и вице-президенту. Герольт согласился взять на себя и функции переводчика, и это тоже было весьма кстати: испанским Врангель владел все же не на таком уровне, чтобы вести ответственные дипломатические беседы, где имеют значение малейшие языковые тонкости.
К назначенному часу Врангель и Герольт подъехали к национальному дворцу. Ожидавший их чиновник министерства иностранных дел провел в кабинет Хосе Мария Монастерио.
Министр был довольно молод, около тридцати лет. Тем не менее, как рассказал Герольт по дороге к дворцу, Монастерио еще четыре года назад возглавлял то же ведомство внешней политики Мексики. По некоторым сведениям, он не без успеха вел переговоры с правительством Испании по вопросу официального признания им независимой Мексиканской Республики.
После церемонии представления гостя министр заявил:
— Я получил ваше письмо, господин Врангель, и ознакомил с ним вице-президента. Нам приятно, что в развитии отношений великой России с Мексиканской Республикой наметились некоторые сдвиги — их доказывает уже ваш визит к нам в Мексику. Однако не будем, господа, терять время. Нас ждет вице-президент.
Герольт и Врангель в сопровождении Монастерио прошли к вице-президенту. О человеке, заменившем Баррагана на высоком посту, даже Герольт, не один год проведший в Мексике, ничего сообщить не мог. Кажется, упомянул он Врангелю накануне визита, Корро, как и Барраган, консерватор и занял это место лишь благодаря близости к Санта-Ане.
Внешне Корро выглядел примерно ровесником Врангеля. Рукопожатие его было по-солдатски крепким. Приветствовав на своей земле посланца России, Корро заявил:
— Курс на сближение с Россией — давняя линия руководства независимой Мексики. Еще десять лет назад, выступая на открытии сессии конгресса, тогдашний президент республики Гваделупе Виктория говорил о том, что в политике российского императора не заметно признаков враждебности по отношению к революциям в Новом Свете, а поскольку среди новых государств, образовавшихся на месте бывших испанских владений, Мексика непосредственно граничит с русскими владениями в Калифорнии, то отношения с Санкт-Петербургским кабинетом будут рано или поздно установлены. Что вы сами могли бы сказать по этому поводу, господин Врангель?
— Полезность и все выгоды подобного развития отношений между нашими странами я осознал еще в то время, когда возглавлял русские владения в Северной Америке. Мы почти каждый год закупали хлеб в Калифорнии и продавали там кое-какой свой товар, изготовляемый в нашем калифорнийском селении Росс. Впрочем, все эти вопросы изложены в памятной записке, приложенной мною к письму на имя господина министра...
— Я читал ее, — кивнул вице-президент. — Однако нас несколько беспокоят слухи о намерении России захватить всю Калифорнию. Сам я, признаться, не очень им верю, но откуда-то этот дым идет, — Корро пристально взглянул на Врангеля.
— Я догадываюсь, ваше превосходительство, — ответил Врангель, — кому выгодно раздувать этот огонек. В Калифорнии значительно активнее, чем русские, проявляют себя как английские коммерсанты, служащие Компании Гудзонова залива, так и американцы. Может быть, от них и идут слухи о враждебных Мексике намерениях русских? Могу заверить вашу честь со всей ответственностью: никаких подобных намерений в отношении Калифорнии у нашей державы нет. Селение Росс удовлетворяет кое-какие наши потребности в продовольствии, хотя далеко не в тех объемах, как нам было бы желательно. Влажный климат вблизи побережья моря не вполне благоприятствует произрастанию зерновых культур. И единственное, о чем нам хотелось бы договориться с вашим правительством, если, как я весьма надеюсь, Россия признает независимую Мексику, это уступка сравнительно небольшого участка земли близ селения Росс в долине реки Славянки и увеличение территории нашей колонии миль на двадцать к востоку, северу и югу...
— И это все? — весело спросил Корро. — У наших североамериканских соседей аппетиты совсем иные: им подавай весь Техас. Я думаю, — как бы заручаясь поддержкой, вице-президент взглянул на Монастерио, — такая просьба встретит понимание с нашей стороны.
— Без сомнения, — подтвердил министр иностранных дел. — В случае, разумеется, положительного решения Россией вопроса о признании Республики и установлении нормальных дипломатических отношений. Переговоры по этому вопросу можно провести где-нибудь в Европе, например, в Лондоне.