решить, что делать с ней дальше.
Марика не позволяла себе сильно об этом задумываться. Варианты
вырисовывались слишком мрачные. Она не была настолько уверена в своей
безопасности, как говорила ей Брайдик. Старшая жрица Кеник, Хлес и
Горри постоянно подчеркивали, что она полностью зависит от их милости.
И еще на ней лежала ответственность за Грауэл и Барлог. Почему бы ей
не быть более покладистой и менее отстраненной? Она старалась, но они
все время находили какие-нибудь признаки неуступчивости или бунта.
Отряд остановился. Вернулась охотница из высланной вперед группы и
доложила:
- Мы вон там. Вот за этой большой скалой. - Она показала лапой
вперед.
Марика оперлась на копье и слушала, благодарная за возможность
перевести дыхание. Они лезли вверх уже с самого заката, и до этого еще
три ночи. А теперь они дошли до запланированного конца маршрута.
Осталось повернуться и начать длинный спуск к Акарду.
- С обрыва видны их костры, - сообщила разведчица.
Марика встрепенулась. Кочевники? Так близко? И настолько уверены в
своих силах, что жгут костры ночью?
Стая ответила сердитым ворчанием. Вскоре Марика оказалась на краю
большого обрыва и глядела на мигающее пятно костров, как облако звезд
за много миль отсюда.
- За Разломом они чувствуют себя в безопасности, - тихо произнесла
Райзин - силта, стоявшая во главе отряда. - Думают, мы там их не
тронем, чтоб им провалиться! Дальний контактер! Где она? Дальний
контактер, ко мне! Мне нужны инструкции из Акарда. Нужен контакт с
другими отрядами - сообщи им, что мы нашли дикарей.
Даже в темноте Марику захватила величественность зрелища. Когда
остальные отошли выполнять приказы или разбивать лагерь, она осталась,
не в силах оторваться от лунного блеска туманов, ручьев, озер, пятен
нерастаявшего снега. И от этого созвездия костров.
Как только взгляд ее падал на дальний лагерь, она испытывала наплыв
чувств, которые она считала полностью угасшими. Но оказалось, что
глубоко зарытые гнев и ярость еще тлеют. Она хотела посчитаться за
Дегнанов.
Первый призрачный свет нарождающегося дня загасил слабые звезды
востока. Марика вернулась в свой лагерь, где нашла Райзин в окружении
двух силт - дальних контактеров - за оживленной перебранкой
вполголоса. Просьба о разрешении продолжать преследование за Разломом
была отклонена.
В Акарде приближалось время церемоний, будет и без того трудно
успеть обратно к их началу. Если же пойти еще на север, то церемонии
придется пропустить.
К ритуальным обязанностям Марика относилась равнодушно. И она
позволила себе перебить:
- Госпожа! Позволено ли мне будет наблюдать за лагерем кочевников?
Силта посмотрела на нее с изумлением:
- Ты? Добровольцем? Не может быть. Интересно, что у тебя на уме?
Ладно, давай. Хоть на что-нибудь сгодишься.
Райзин Марику не любила, Марика честно делала свою долю работы и
более, но Райзин обвиняла ее в лодырничестве - быть может, за
склонность к мечтаниям.
Сейчас Марика смирила гнев и вернулась к краю Разлома. Найдя
удобный выступ, она устроилась там.
Свет разгорелся настолько, что затмил уже все звезды, кроме самых
западных.
В небесах мира Марики звезд было мало. Так, несколько сотен. И
большинство - такие слабые, что их едва различал самый острый глаз.
По-настоящему яркими небесными телами были только луны и ближайшие
планеты.
Свет разгорался, а Марика все сидела, неподвижная, как деталь
ландшафта, все так же благоговейно созерцая. Чем ярче становился
рассвет, тем больше захватывало ее зрелище.
Разлом был трещиной в земной коре, наклоненной, как чудовищная
мостовая, выкорчеванная из земли гигантским рычагом. Перед Марикой на
две тысячи футов вниз уходил обрыв. Разлом простирался в обе стороны,
насколько хватал глаз. За ним, как географическая карта, лежал Север.
Только эта карта была местами затенена туманами над озерами и реками,
выливающимися за края. Ландшафт был в основном плоский и луговой,
даже, быть может, болотистый, но дальние зеленые полосы за ним могли
быть только лесами. За ними начиналась тундра.
Марика глянула на восток, пытаясь отыскать Большой Провал - широкую
трещину в стене Разлома, сквозь которую мигрировали кочевники и
кропеки и через которую кочевники сейчас отступили. Те, что ушли,
поскольку ходили слухи, что многие решили остаться в Верхнем Понате.
За ними тоже охотились отряды из Акарда.
Провала не было видно.
Широкие равнины Севера гипнотизировали. Марика не могла смотреть на
них и не впасть в мечтания.
Что-то коснулось ее сознания, легко, как дуновение ветерка. Она
автоматически отпрянула, сосредоточилась... И очень испугалась.
Эта силта была не из отряда. Это была силта оттуда.
Несмотря на всю свою решимость выучиться, Марика пока владела
только самыми азами умственных упражнений и самоконтроля силт. Сейчас
она применила то, что знала, успокоилась, избавилась от эмоций и
углубилась в себя, отыскивая отдушину, которую учила ее находить
Горри.
Это был один из редких моментов, когда отдушина открылась легко, и
Марика скользнула в царство призраков, где реальный мир казался
нереальным, как чэйфовый сон. Марика ухватила крохотного призрака и
велела отнести ее к лагерю кочевников. К ее удивлению, он повиновался.
Она раньше часто это пробовала, но получалось всего несколько раз,
когда она хотела причинить зло, когда ее вел инстинкт, когда железный
механизм ее воли двигался черной ненавистью.
Удача была неполной. Ей не удавалось точно вести призрака. И она
уловила лишь случайные отблески лагеря.
Но этого хватило.
Ее полоснул ужас.
Кочевников были тысячи. Большинство - только шкура да кости, вряд
ли в лучшем виде, чем захваченные отрядом во время охоты. Все
захваченное в Верхнем Понате мало пошло им впрок. Хуже всего было от
вида голодающих щенков, потому что молодой мете трудно их ненавидеть и
легко впасть в сочувствие.
Призрак миновал кого-то в черном. Кого-то, не пораженного
дистрофией. Кого-то, кто спорил с несколькими главными охотницами
кочевников. Марика хотела обернуться и посмотреть, но не смогла
управиться с призраком. Только мелькнул вдали кто-то в черном. Одежда
была, как у силты, но в каких-то мелочах отличалась от знакомой
Марике.
До нее донесся дребезжащий звук вроде визга, пришедший из того
мира, где ждало ее тело, окаменев на выступе, нависающем над Разломом.
В нем слышались ужас и смерть, в этом крике. Марика погнала призрак от
лагеря кочевников обратно к телу.
На это у нее не хватало умения. Это было как бабочку пасти. Призрак
порхал в разные стороны, придерживаясь направления только в общем.
А тело передавало что-то вроде суматохи. Возбуждения. Опасности.
Краешком коснулись ее тонкие щупальца паники. Затем - легкое
поглаживание, опознанное ею как прикосновение силты. Оно стало тверже,
стало как якорь. Жизнь прошла, пока она смогла вернуть себя в тело.
Тело воспрянуло в моментальной реакции - готовности к бегству и
битве. Вокруг стояли меты. Они оживленно переговаривались, все, кроме
Райзин, которая только что вернулась - она помогала Марике найти
обратный путь. Командир смотрела на нее, слегка озадаченная, слегка
рассерженная и очень недовольная. Она обернулась к главным охотницам:
- Уберите отсюда этих мет!
Охотницы так и сделали, но одна из мет уходить не пожелала, а
перехватила копье, готовая биться. Барлог.
- Что случилось? - робко спросила Марика. Явно что-то серьезное
произошло за время ее отсутствия.
- Дурой надо быть, чтобы на твоем уровне делать такие попытки, -
сказала Райзин. Марику поразила прозвучавшая в голосе заботливость. -
Тебе еще долго можно т_о_л_ь_к_о_ с инструктором.
- Что случилось? - настаивала Марика. - Я ощутила что-то страшное.
- Обрхоткаск упала с обрыва. - Райзин указала место всего в двух
футах от Марики. - Всесущий один знает, что она там делала.
Райзин глянула на Барлог. Та еще не опустила тупой конец копья на
землю. Зубы ее были оскалены так свирепо, что Марика знала - эта мета
сейчас примет любой вызов и скорее будет драться, чем отойдет хоть на
дюйм.
- Ладно, позже поговорим, - сказала Райзин. - В более благоприятных
обстоятельствах. Успокой ее, и всем отдыхать. Завтра уходим на Юг.
- У них там силты в лагере, - сказала Марика ей в спину.
- Да. Так и должно было быть.
Райзин аккуратно обошла Барлог. Охотница все время стояла к ней
лицом, держа копье наготове. Только когда начальница исчезла за
скалами, она постепенно расслабилась.
Марика стала делать упражнения для успокоения. И ждала, пока
успокоится Барлог. Когда охотница уже не была охвачена яростью, Марика
спросила:
- Что случилось? Почему упала Обрхоткаск?
Барлог села рядом с Марикой и тоже стала смотреть на лагерь
кочевников. Глаза у нее сделались узкими, острыми и расчетливыми. В ее
природу благоговение не входило.
- Ее ударили в спину тупым концом копья. Она потеряла равновесие.
- Как?
- Ходят слухи, что тебя предупреждали быть поосторожнее. Похоже, ты
не приняла этого всерьез. - Барлог полезла за борт куртки и достала
стальной нож. За такие ножи торговцы брали по дюжине шкурок отека. -
Пусть этот талисман будет для тебя напоминанием. Кабы не тупой конец
копья, он бы торчал уже у тебя в сердце. А ты лежала бы там, где
сейчас эта ведьма.
Марика взяла блестящее лезвие, почти неспособная понять. Барлог
поднялась и пошла к лагерю, закинув копье на плечо.
Марика осталась подумать еще полчаса, уставясь на нож. Нож
Обрхоткаск. Но ведь Обрхоткаск была несколькими годами старше, и они
почти друг друга не знали. У нее не было причины нападать на Марику. И
по своей инициативе она бы этого не сделала. Самая была унылая и
незаметная из учениц-силт.
"Хвост береги", часто говорила Брайдик. А она не поняла, что к
этому надо отнестись всерьез. И потому теперь умерла мета.
Марика встрепенулась и заглянула за край обрыва. Внизу не было и
признаков мертвой силты. Тело лежало слишком далеко внизу и в тени.
Взглянув на лагерь, Марика бросила нож вслед за его владелицей.
Выбросить двенадцать шкурок отека! Барлог была бы вне себя. Но этот
нож мог служить уликой.
Дорога домой прошла без происшествий. Над отрядом висела тень
смерти Обрхоткаск, и это не забывалось. И силты, и охотницы
сторонились Барлог и Марики. А охотница Дегнанов старалась не
выпускать Марику из виду.
Марика решила, что все знают, что произошло, и все притворяются,
будто не знают. Во имя истории гибель Обрхоткаск будет признана
случайной.
Интересно, подумала Марика, каким по форме и по существу будет
Оплакивание у силт? Сможет ли она его видеть? И можно ли будет
запомнить этот ритуал и применить его к ее неоплаканным сородичам?
Думая о старых долгах и той поре жизни, что была теперь далекой,
как рассказ о щенячестве другой меты, она вдруг поняла, что у нее с
момента выхода отряда из Акарда не было сновидений. Призраки прошлого
ждут ее возвращения?
Теперь она никогда не бывала беспечна, ни разу. И никогда с тех пор
не было такой грубой и прямой попытки от нее избавиться.
У Марики было чувство, что покушение, гибель, а может быть - даже
провал покушения вызвал глубоко затаенный гнев и какую-то подпольную
деятельность. Она подозревала, что виновную не найдут никогда.
Оплакивание силты ей видеть не пришлось. Такого обряда, который она
назвала бы Оплакиванием, просто не существовало.
Лето пролетело быстро и кончилось рано, и снова в мир ворвались
зимние бури.
Эта зима была такая же, как и предыдущая, когда рок настиг Верхний
Понат, - суровая. Но началась она с лживых обещаний более мягкой
погоды. Усыпив бдительность всех, зима выпустила когти и ударила по
Верхнему Понату бурей за бурей, громоздя сугробы до такой высоты, что
они грозили скрыть северную стену Акарда. Леденящий ветер выл, не
переставая, и покрывал все ледовыми узорами. Силты Акарда на время
потеряли контакт со своими сестрами Рейгг на Юге.
Эта зима была такой же. Снова пришли с Севера кочевники в
невиданном ранее числе. Многие стаи, пережившие первое вторжение, пали
при новом - хотя до Акарда многое дошло лишь после ухода зимы. Но все
равно просили защиты десятки и сотни беженцев, и силты впускали их,
хоть и ворчали сквозь зубы.
Дважды подходили мелкие банды кочевников к полям за северной
стеной, где летом выращивали овощи. Оглядев суровые камни стен,
кочевники, не соблазнившись перспективой, удалялись. Марика случайно
оказалась на стене во второй раз и очень внимательно рассмотрела
кочевников, насколько это было возможно с расстояния в несколько сотен
ярдов.
- Они пока еще не дошли до самоубийственного отчаяния, - потом
сообщила она Брайдик.
- Вот именно - "пока еще", - отозвалась Брайдик. - Это придет. -
Связистка была чем-то занята, не очень в настроении болтать и учить.
Лед и холод заставляли ее постоянно возиться с аппаратурой, а иногда
ей не хватало умения самой выполнить ремонт. - Так долго тянуться не
может. И нет причин думать, что зимы станут лучше. Лучше бы они
выслали мне техничек. Только им наплевать, если они ничего от нас не
слышат. Если лед сожрет нас, им только приятно будет.
В это Марика не верила. И Брайдик на самом деле - тоже. Просто
сорвалось с досады.
- Нет, Марика. Сейчас они еще не попытаются. Но когда-нибудь -
обязательно. Может быть, следующей зимой. Самое позднее - через одну.
Этим летом они попробуют закрепиться в Верхнем Понате. Мы им мало
создали трудностей. И они будут менее склонны убегать. У них
появляется обычай держаться огромной стаей. Битва за выживание
отменила все междоусобицы и кровную месть. По крайней мере так я
слышала, когда моя кровная сестра обсуждала это с другими. Они не
предвидят перемен к лучшему. И из Макше мы помощи не получим. А без
помощи нам не сдержать нашествие. Кочевников будет слишком много -
десятки тысяч. Даже у силт есть предел возможностей.
Скудные вести, приносимые беженцами, были однообразно мрачны и
подтверждали пессимизм Брайдик. Однажды пришло сообщение о кочевниках,
замеченных в сотне миль к югу от Акарда на Хайнлине. Из-за этого
Брайдик получила несколько суровых посланий обвинительного толка. От
Акарда ожидалось, что он не даст кочевникам просочиться на Юг.
- Моя кровная сестра, - сказала Брайдик Марике, - никого, даже тебя
не пошлет на охоту за кочевниками в такие бури. У нас не хватит сил.
Мы не можем терять жизни. Лето придет - тогда. Когда биться надо
только с одним противником.
Противник - как название группы. Такое понятие на общем языке
Верхнего Поната можно было выразить лишь очень приблизительно. Марике
пришлось искать его в языке силт. Это ей не понравилось.
Разумеется, старшая и силты Акарда ничего вообще не делали, чтобы
остановить хищничество кочевников. Это вызывало у Марики очень
смешанные чувства.
Стаи подвергались истреблению. Мет ее рода убивали каждый день. Она
понимала, почему стражницы ничего не могут с этим сделать, но это
выводило ее из себя. Когда приходила очередная истекающая кровью
горстка беженцев, обмороженных, бросивших в ледяных лесах замерзших
щенков и Мудрых, ей хотелось взвыть и, оседлав черных, яростных,
убивающих призраков, очистить Верхний Понат от этой кочевой мерзости.
В таком настроении ей легче всего удавалось овладение магией силт.
Темная сторона была у нее очень сильна.
Этой одинокой зимой для нее настали времена растущего сомнения в
себе. Она потеряла цель. В одном из ее снов тяжелыми облаками
заворачивало и гасило звезды. В этой дальней осажденной земле мечта о
звездах казалась еще более отдаленной и бессмысленной. Задумавшись об
этом серьезно, Марика должна была признать, что не имеет ни малейшего
понятия, в что обойдется или что повлечет за собой исполнение мечты.
Она месяцами не видела ни Грауэл, ни Барлог, даже украдкой - и это,
наверное, было хорошо, потому что они распознали бы ее тревогу и стали
бы на ту сторону, что была против мечты. Они не мечтательницы. Для
дикой охотницы взросление означает избавление от дурацких грез.
Брайдик, напротив, поддерживала в ней мечтательную сторону - не
важно, по каким бы причинам, - но влияние связистки было слабее, чем
она думала. Прийти к соглашению с реальностью - этого Марика должна
была добиться сама.
Уроки продолжались. Они тянулись долгие часы. Марика узнавала
новое, хотя ее всепоглощающий энтузиазм несколько поугас.
Временами она боялась, что слегка повредилась и уме. Например,
думала, как бы исчезновение кошмаров первого года не было признаком
умственных отклонений.
Дегнаны остались неоплаканными. Иногда она чувствовала себя
виноватой за то, что не чувствует за собой вины за неисполнение
должных обрядов.
Плохой это был год для дикой щены-силты из Верхнего Поната.
Кэг кинулся Марике на горло. Она не шевельнулась. Уйдя в себя,
через отдушину в реальном мире, сквозь которую она видела призраков,
Марика увидела зверя как шевелящуюся массу мышц и пульсирующей крови,
внутренностей и примитивной нервной системы. Он висел, еле-еле
перемещаясь в ее сторону, и она решила, что он - настоящий, а не
созданная Горри иллюзия.
За месяц до того она бы окаменела в панике. И была бы разорвана на
части. Теперь же реакция Марики была полностью сознательной.
Она коснулась места рядом с печенью зверя, придумала огонь и
увидела, как долю секунды горела искра. Кэг стал изгибаться в воздухе,
вцепившись когтями в точку неожиданной боли у себя внутри.
Марика сквозь отдушину скользнула в реальное течение времени и
реальный мир. Она стояла неподвижно, когда зверь пролетел мимо всего в
паре дюймов от нее. Она даже не повернулась, когда он упал позади нее
на белый пол, яростно скребя когтями. Ни на секунду она не позволила
себе ощутить даже тень торжества.
Пока экзамен ведет Горри, может случиться еще многое.
Она не удивилась, что Горри ввела в обучение настоящую смертельную
опасность. Настолько Горри ее ненавидела, что была бы рада избавиться
от Марики способом, который не вызовет много вопросов среди сестер.
Ведь старая силта предупреждала ее многократно и публично, что
обучение может оказаться смертельным. И ясно дала понять, что цена
ошибки может быть уплачена в любой момент.
Объяснить цену ошибки Горри пришлось лишь один раз.
Проникнуть в ум Горри тем же способом, что в ум Пошит, Марика не
могла. Но это и не требовалось. То, что у Горри та же мания, что у
Пошит, было совершенно очевидно. Она не слишком пыталась это скрыть.
Кэг взвыл и снова прыгнул к Марике. Снова она коснулась его через
отдушину. На этот раз - точки у основания мозга. Зверь потерял
координацию. Упав на пол, он был не больше в состоянии контролировать
свои движения, чем мужчина, которому удалось украсть и выпить галлон
ормонового пива.
На мгновение Марике захотелось погнать зверя по лестнице на
балюстраду. Но нет. Она отбросила эту мысль. Найдется когда-нибудь
лучшее время и место.
Кэг не оставлял попыток. Марика в насмешку коснулась его нервных
окончаний и сжала их, будто ужалив.
Играя с врагом, она одновременно выпустила тонкое щупальце контакта
вверх, где к балюстраде прислонилась Горри. Она глядела на старую
силту почти так же, как на кэга. Но ее сознания не касалась. Не надо
давать Горри понятие об истинных пределах своих способностей.
Марика ждала уже почти два года. Можно подождать еще немного.
Пульс Горри бился непомерно часто. Мускулы напряглись. Были и
другие признаки крайнего возбуждения и страха. Губы ее отъехали назад
в бессознательном угрожающем оскале.
Чуть-чуть ощутить вкус торжества Марика все же себе позволила.
Старуха ее боится. Она знает, что в попытке сделать образование
смертельным выучила Марику слишком хорошо. Свою ученицу она знает. И
знает, что будет попытка отплатить. И боится, что даже теперь уже не
сможет выстоять.
Мельчайшее дрожание губ в оскале Горри выдавало ее неуверенность. В
стрессовой ситуации она уступила одному из врожденных рефлексов меты.
У Марики сработал ответный рефлекс, убивший жажду предвкушаемой крови.
Она осторожно отступила, стараясь не пробуждать старых инстинктов,
- и снова сосредоточила внимание на кэге и пространстве вокруг него.
Еще одно издевательство Горри - выбрать самца. Еще одна ошибка,
вызванная надменностью старой дуры. Еще один стежок в уготованном ей
саване. Еще одно мелкое оскорбление.
Что-то мелкое, мерцающее и красноватое проплыло рядом, привлеченное
болью кэга. Марика схватила это контактом. Призрак дернулся, но удрать
не смог. Марика подчинила его своей воле.
Призрак проплыл в плоть кэга, в правый тазобедренный сустав.
Спрессовав его до размеров семечка, Марика придала ему вращение. При
такой плотности призрак мог рвать мясо и царапать кость.
Кэг взвизгнул и припал на задние лапы. Он все еще рвался к ней, до
самого конца одержимый единственной целью. Посмотрев пристальнее,
Марика обнаружила контакт между мозгом зверя и сознанием ее
учительницы.
Она сбросит контроль Горри.
Каждый раз, когда зверь дергался вперед, Марика снова заставляла
вращаться красного призрака. И каждый раз кэг вопил. Ведут там его или
нет, а учится эта тварь быстро.
Как быстро училась Марика под пытками Горри.
Зверь вопил и вопил. Ведущая его мозг сила требовала рваться
вперед, а боль в теле наказывала любые попытки этому подчиниться. У
Горри было одно преимущество - она меньше, чем ее ученица, знала о
милосердии.
Марика была уверена: одна из причин, по которым Горри добровольно
взяла на себя ее обучение, лежала в том, что у нее не было защитников.
Не было связей. Не было поддержки. А не потому, конечно, что хотела
пробудить и воспитать новую силту. Уж что нет, то нет, Она видела в
Марике варварку, из которой выйдет чудесная игрушка для ее тайного
желания - причинять боль. Объект, на котором можно дать волю своему
дару причинять боль. С помощью легкого умственного выверта это все
можно было оправдать тем, что Марика - страшная опасность.
У всех сестер Рейгг в Акарде был свой умственный вывих. Брайдик не
говорила правды - или всей правды, - когда утверждала, что все здешние
сестры изгнаны, потому что нажили себе врагов где-то в сестричестве.
Они были высланы на край света потому, что все были чуть повреждены в
уме. И эти повреждения были опасны.
Это Марика тоже быстро узнала. Образование ее оказалось шире, чем
она ожидала, и глубже, чем подозревали ее учителя. У нее было чувство,
что и Брайдик - не совсем то, чем хочет казаться. Тоже не совсем в
своем уме.
Связистка притворялась, что последовала в изгнание за своей кровной
сестрой в страхе перед репрессиями, которые ждали ее, окажись она без
протекции. И Марика была уверена, что в этом Брайдик лжет.
Самым главным, чему научилась Марика, была осторожность.
Абсолютная, полная осторожность. Абсолютное, полное недоверие ко всем,
кто изображает дружелюбие. Она была одиночкой, островом, ведущим войну
со всем миром, потому что мир ведет войну против нее. Она еще как-то
доверяла Барлог и Грауэл и сомневалась, что это доверие можно будет
сохранить надолго. Потому что охотниц она не видела подолгу, и кто
знает, под каким давлением они находятся.
Она ненавидела Акард, Рейгг, силт.
Она ненавидела глубоко и полно, но ждала, пока настанет время
сводить счеты.
Кэг подполз ближе. Марика отбросила все отвлекающие мысли. Не время
для рефлексии. У Горри могут найтись более смертельные испытания.
Горри ждет минуты, чтобы застать ее врасплох. Нужно быть все время
начеку, потому что Горри может заподозрить правду: Марика сильнее, чем
притворяется. Таких нападений, как на Разломе, больше не будет, но
будет что-то, выходящее за пределы обычного.
Если только кэг - не признак того, что эти пределы уже позади.
Марика не слышала, чтобы кто-нибудь из учениц подвергался таким
суровым испытаниям на таком раннем этапе обучения.
Ждала ли Горри, что Марика будет захвачена врасплох, посчитав, что
кэг - всего лишь иллюзия?
Несомненно.
Хватит. Играть со зверем - показывать глупую гордость. Она выдает
себя, обнаруживает скрытую силу. Слишком много информации для той, что
желает ей зла.
Она протянулась через отдушину и остановила сердце зверя. Он
испустил дух, почти благодарный за тьму и покой.
Марика минуту отдыхала, потом подняла голову с тщательно
состроенным вопросительным выражение на лице.
Горри еще несколько секунд глядела пустым взглядом. Потом
встряхнулась, как мета, отряхивающая воду с шерсти.
- Отличная работа, Марика. Моя вера в тебя подтвердилась. На
сегодня хватит. От всех уроков и заданий ты освобождаешься. Тебе нужно
отдохнуть.
Все это было сказано слабым, неуверенным голосом.
- Благодарю, госпожа.
Марика очень тщательно старалась, выходя, скрыть, что совершенно не
устала. Она прошла, спотыкаясь, мимо служанок, тащивших тушу кэга на
кухню. Они странно на нее косились, но Марика будто и не заметила.
Сейчас служанки были повсюду, и их вообще никто не замечал. Поток
беженцев требовал придумывания все новых и новых работ.
Марика направилась прямо в свою келью, легла на кровать и стала
вспоминать события дня, не сознавая что усвоила образ мыслей силт.
Каждый оттенок того, что обнаружено - и что не обнаружено, - должен
быть тщательно обдуман.
Она была уверена, что каким-то образом прошла обряд посвящения.
Обряд, который Горри не планировала. Но в чем это состояло - Марика не
Марика не позволяла себе сильно об этом задумываться. Варианты
вырисовывались слишком мрачные. Она не была настолько уверена в своей
безопасности, как говорила ей Брайдик. Старшая жрица Кеник, Хлес и
Горри постоянно подчеркивали, что она полностью зависит от их милости.
И еще на ней лежала ответственность за Грауэл и Барлог. Почему бы ей
не быть более покладистой и менее отстраненной? Она старалась, но они
все время находили какие-нибудь признаки неуступчивости или бунта.
Отряд остановился. Вернулась охотница из высланной вперед группы и
доложила:
- Мы вон там. Вот за этой большой скалой. - Она показала лапой
вперед.
Марика оперлась на копье и слушала, благодарная за возможность
перевести дыхание. Они лезли вверх уже с самого заката, и до этого еще
три ночи. А теперь они дошли до запланированного конца маршрута.
Осталось повернуться и начать длинный спуск к Акарду.
- С обрыва видны их костры, - сообщила разведчица.
Марика встрепенулась. Кочевники? Так близко? И настолько уверены в
своих силах, что жгут костры ночью?
Стая ответила сердитым ворчанием. Вскоре Марика оказалась на краю
большого обрыва и глядела на мигающее пятно костров, как облако звезд
за много миль отсюда.
- За Разломом они чувствуют себя в безопасности, - тихо произнесла
Райзин - силта, стоявшая во главе отряда. - Думают, мы там их не
тронем, чтоб им провалиться! Дальний контактер! Где она? Дальний
контактер, ко мне! Мне нужны инструкции из Акарда. Нужен контакт с
другими отрядами - сообщи им, что мы нашли дикарей.
Даже в темноте Марику захватила величественность зрелища. Когда
остальные отошли выполнять приказы или разбивать лагерь, она осталась,
не в силах оторваться от лунного блеска туманов, ручьев, озер, пятен
нерастаявшего снега. И от этого созвездия костров.
Как только взгляд ее падал на дальний лагерь, она испытывала наплыв
чувств, которые она считала полностью угасшими. Но оказалось, что
глубоко зарытые гнев и ярость еще тлеют. Она хотела посчитаться за
Дегнанов.
Первый призрачный свет нарождающегося дня загасил слабые звезды
востока. Марика вернулась в свой лагерь, где нашла Райзин в окружении
двух силт - дальних контактеров - за оживленной перебранкой
вполголоса. Просьба о разрешении продолжать преследование за Разломом
была отклонена.
В Акарде приближалось время церемоний, будет и без того трудно
успеть обратно к их началу. Если же пойти еще на север, то церемонии
придется пропустить.
К ритуальным обязанностям Марика относилась равнодушно. И она
позволила себе перебить:
- Госпожа! Позволено ли мне будет наблюдать за лагерем кочевников?
Силта посмотрела на нее с изумлением:
- Ты? Добровольцем? Не может быть. Интересно, что у тебя на уме?
Ладно, давай. Хоть на что-нибудь сгодишься.
Райзин Марику не любила, Марика честно делала свою долю работы и
более, но Райзин обвиняла ее в лодырничестве - быть может, за
склонность к мечтаниям.
Сейчас Марика смирила гнев и вернулась к краю Разлома. Найдя
удобный выступ, она устроилась там.
Свет разгорелся настолько, что затмил уже все звезды, кроме самых
западных.
В небесах мира Марики звезд было мало. Так, несколько сотен. И
большинство - такие слабые, что их едва различал самый острый глаз.
По-настоящему яркими небесными телами были только луны и ближайшие
планеты.
Свет разгорался, а Марика все сидела, неподвижная, как деталь
ландшафта, все так же благоговейно созерцая. Чем ярче становился
рассвет, тем больше захватывало ее зрелище.
Разлом был трещиной в земной коре, наклоненной, как чудовищная
мостовая, выкорчеванная из земли гигантским рычагом. Перед Марикой на
две тысячи футов вниз уходил обрыв. Разлом простирался в обе стороны,
насколько хватал глаз. За ним, как географическая карта, лежал Север.
Только эта карта была местами затенена туманами над озерами и реками,
выливающимися за края. Ландшафт был в основном плоский и луговой,
даже, быть может, болотистый, но дальние зеленые полосы за ним могли
быть только лесами. За ними начиналась тундра.
Марика глянула на восток, пытаясь отыскать Большой Провал - широкую
трещину в стене Разлома, сквозь которую мигрировали кочевники и
кропеки и через которую кочевники сейчас отступили. Те, что ушли,
поскольку ходили слухи, что многие решили остаться в Верхнем Понате.
За ними тоже охотились отряды из Акарда.
Провала не было видно.
Широкие равнины Севера гипнотизировали. Марика не могла смотреть на
них и не впасть в мечтания.
Что-то коснулось ее сознания, легко, как дуновение ветерка. Она
автоматически отпрянула, сосредоточилась... И очень испугалась.
Эта силта была не из отряда. Это была силта оттуда.
Несмотря на всю свою решимость выучиться, Марика пока владела
только самыми азами умственных упражнений и самоконтроля силт. Сейчас
она применила то, что знала, успокоилась, избавилась от эмоций и
углубилась в себя, отыскивая отдушину, которую учила ее находить
Горри.
Это был один из редких моментов, когда отдушина открылась легко, и
Марика скользнула в царство призраков, где реальный мир казался
нереальным, как чэйфовый сон. Марика ухватила крохотного призрака и
велела отнести ее к лагерю кочевников. К ее удивлению, он повиновался.
Она раньше часто это пробовала, но получалось всего несколько раз,
когда она хотела причинить зло, когда ее вел инстинкт, когда железный
механизм ее воли двигался черной ненавистью.
Удача была неполной. Ей не удавалось точно вести призрака. И она
уловила лишь случайные отблески лагеря.
Но этого хватило.
Ее полоснул ужас.
Кочевников были тысячи. Большинство - только шкура да кости, вряд
ли в лучшем виде, чем захваченные отрядом во время охоты. Все
захваченное в Верхнем Понате мало пошло им впрок. Хуже всего было от
вида голодающих щенков, потому что молодой мете трудно их ненавидеть и
легко впасть в сочувствие.
Призрак миновал кого-то в черном. Кого-то, не пораженного
дистрофией. Кого-то, кто спорил с несколькими главными охотницами
кочевников. Марика хотела обернуться и посмотреть, но не смогла
управиться с призраком. Только мелькнул вдали кто-то в черном. Одежда
была, как у силты, но в каких-то мелочах отличалась от знакомой
Марике.
До нее донесся дребезжащий звук вроде визга, пришедший из того
мира, где ждало ее тело, окаменев на выступе, нависающем над Разломом.
В нем слышались ужас и смерть, в этом крике. Марика погнала призрак от
лагеря кочевников обратно к телу.
На это у нее не хватало умения. Это было как бабочку пасти. Призрак
порхал в разные стороны, придерживаясь направления только в общем.
А тело передавало что-то вроде суматохи. Возбуждения. Опасности.
Краешком коснулись ее тонкие щупальца паники. Затем - легкое
поглаживание, опознанное ею как прикосновение силты. Оно стало тверже,
стало как якорь. Жизнь прошла, пока она смогла вернуть себя в тело.
Тело воспрянуло в моментальной реакции - готовности к бегству и
битве. Вокруг стояли меты. Они оживленно переговаривались, все, кроме
Райзин, которая только что вернулась - она помогала Марике найти
обратный путь. Командир смотрела на нее, слегка озадаченная, слегка
рассерженная и очень недовольная. Она обернулась к главным охотницам:
- Уберите отсюда этих мет!
Охотницы так и сделали, но одна из мет уходить не пожелала, а
перехватила копье, готовая биться. Барлог.
- Что случилось? - робко спросила Марика. Явно что-то серьезное
произошло за время ее отсутствия.
- Дурой надо быть, чтобы на твоем уровне делать такие попытки, -
сказала Райзин. Марику поразила прозвучавшая в голосе заботливость. -
Тебе еще долго можно т_о_л_ь_к_о_ с инструктором.
- Что случилось? - настаивала Марика. - Я ощутила что-то страшное.
- Обрхоткаск упала с обрыва. - Райзин указала место всего в двух
футах от Марики. - Всесущий один знает, что она там делала.
Райзин глянула на Барлог. Та еще не опустила тупой конец копья на
землю. Зубы ее были оскалены так свирепо, что Марика знала - эта мета
сейчас примет любой вызов и скорее будет драться, чем отойдет хоть на
дюйм.
- Ладно, позже поговорим, - сказала Райзин. - В более благоприятных
обстоятельствах. Успокой ее, и всем отдыхать. Завтра уходим на Юг.
- У них там силты в лагере, - сказала Марика ей в спину.
- Да. Так и должно было быть.
Райзин аккуратно обошла Барлог. Охотница все время стояла к ней
лицом, держа копье наготове. Только когда начальница исчезла за
скалами, она постепенно расслабилась.
Марика стала делать упражнения для успокоения. И ждала, пока
успокоится Барлог. Когда охотница уже не была охвачена яростью, Марика
спросила:
- Что случилось? Почему упала Обрхоткаск?
Барлог села рядом с Марикой и тоже стала смотреть на лагерь
кочевников. Глаза у нее сделались узкими, острыми и расчетливыми. В ее
природу благоговение не входило.
- Ее ударили в спину тупым концом копья. Она потеряла равновесие.
- Как?
- Ходят слухи, что тебя предупреждали быть поосторожнее. Похоже, ты
не приняла этого всерьез. - Барлог полезла за борт куртки и достала
стальной нож. За такие ножи торговцы брали по дюжине шкурок отека. -
Пусть этот талисман будет для тебя напоминанием. Кабы не тупой конец
копья, он бы торчал уже у тебя в сердце. А ты лежала бы там, где
сейчас эта ведьма.
Марика взяла блестящее лезвие, почти неспособная понять. Барлог
поднялась и пошла к лагерю, закинув копье на плечо.
Марика осталась подумать еще полчаса, уставясь на нож. Нож
Обрхоткаск. Но ведь Обрхоткаск была несколькими годами старше, и они
почти друг друга не знали. У нее не было причины нападать на Марику. И
по своей инициативе она бы этого не сделала. Самая была унылая и
незаметная из учениц-силт.
"Хвост береги", часто говорила Брайдик. А она не поняла, что к
этому надо отнестись всерьез. И потому теперь умерла мета.
Марика встрепенулась и заглянула за край обрыва. Внизу не было и
признаков мертвой силты. Тело лежало слишком далеко внизу и в тени.
Взглянув на лагерь, Марика бросила нож вслед за его владелицей.
Выбросить двенадцать шкурок отека! Барлог была бы вне себя. Но этот
нож мог служить уликой.
Дорога домой прошла без происшествий. Над отрядом висела тень
смерти Обрхоткаск, и это не забывалось. И силты, и охотницы
сторонились Барлог и Марики. А охотница Дегнанов старалась не
выпускать Марику из виду.
Марика решила, что все знают, что произошло, и все притворяются,
будто не знают. Во имя истории гибель Обрхоткаск будет признана
случайной.
Интересно, подумала Марика, каким по форме и по существу будет
Оплакивание у силт? Сможет ли она его видеть? И можно ли будет
запомнить этот ритуал и применить его к ее неоплаканным сородичам?
Думая о старых долгах и той поре жизни, что была теперь далекой,
как рассказ о щенячестве другой меты, она вдруг поняла, что у нее с
момента выхода отряда из Акарда не было сновидений. Призраки прошлого
ждут ее возвращения?
Теперь она никогда не бывала беспечна, ни разу. И никогда с тех пор
не было такой грубой и прямой попытки от нее избавиться.
У Марики было чувство, что покушение, гибель, а может быть - даже
провал покушения вызвал глубоко затаенный гнев и какую-то подпольную
деятельность. Она подозревала, что виновную не найдут никогда.
Оплакивание силты ей видеть не пришлось. Такого обряда, который она
назвала бы Оплакиванием, просто не существовало.
Лето пролетело быстро и кончилось рано, и снова в мир ворвались
зимние бури.
Эта зима была такая же, как и предыдущая, когда рок настиг Верхний
Понат, - суровая. Но началась она с лживых обещаний более мягкой
погоды. Усыпив бдительность всех, зима выпустила когти и ударила по
Верхнему Понату бурей за бурей, громоздя сугробы до такой высоты, что
они грозили скрыть северную стену Акарда. Леденящий ветер выл, не
переставая, и покрывал все ледовыми узорами. Силты Акарда на время
потеряли контакт со своими сестрами Рейгг на Юге.
Эта зима была такой же. Снова пришли с Севера кочевники в
невиданном ранее числе. Многие стаи, пережившие первое вторжение, пали
при новом - хотя до Акарда многое дошло лишь после ухода зимы. Но все
равно просили защиты десятки и сотни беженцев, и силты впускали их,
хоть и ворчали сквозь зубы.
Дважды подходили мелкие банды кочевников к полям за северной
стеной, где летом выращивали овощи. Оглядев суровые камни стен,
кочевники, не соблазнившись перспективой, удалялись. Марика случайно
оказалась на стене во второй раз и очень внимательно рассмотрела
кочевников, насколько это было возможно с расстояния в несколько сотен
ярдов.
- Они пока еще не дошли до самоубийственного отчаяния, - потом
сообщила она Брайдик.
- Вот именно - "пока еще", - отозвалась Брайдик. - Это придет. -
Связистка была чем-то занята, не очень в настроении болтать и учить.
Лед и холод заставляли ее постоянно возиться с аппаратурой, а иногда
ей не хватало умения самой выполнить ремонт. - Так долго тянуться не
может. И нет причин думать, что зимы станут лучше. Лучше бы они
выслали мне техничек. Только им наплевать, если они ничего от нас не
слышат. Если лед сожрет нас, им только приятно будет.
В это Марика не верила. И Брайдик на самом деле - тоже. Просто
сорвалось с досады.
- Нет, Марика. Сейчас они еще не попытаются. Но когда-нибудь -
обязательно. Может быть, следующей зимой. Самое позднее - через одну.
Этим летом они попробуют закрепиться в Верхнем Понате. Мы им мало
создали трудностей. И они будут менее склонны убегать. У них
появляется обычай держаться огромной стаей. Битва за выживание
отменила все междоусобицы и кровную месть. По крайней мере так я
слышала, когда моя кровная сестра обсуждала это с другими. Они не
предвидят перемен к лучшему. И из Макше мы помощи не получим. А без
помощи нам не сдержать нашествие. Кочевников будет слишком много -
десятки тысяч. Даже у силт есть предел возможностей.
Скудные вести, приносимые беженцами, были однообразно мрачны и
подтверждали пессимизм Брайдик. Однажды пришло сообщение о кочевниках,
замеченных в сотне миль к югу от Акарда на Хайнлине. Из-за этого
Брайдик получила несколько суровых посланий обвинительного толка. От
Акарда ожидалось, что он не даст кочевникам просочиться на Юг.
- Моя кровная сестра, - сказала Брайдик Марике, - никого, даже тебя
не пошлет на охоту за кочевниками в такие бури. У нас не хватит сил.
Мы не можем терять жизни. Лето придет - тогда. Когда биться надо
только с одним противником.
Противник - как название группы. Такое понятие на общем языке
Верхнего Поната можно было выразить лишь очень приблизительно. Марике
пришлось искать его в языке силт. Это ей не понравилось.
Разумеется, старшая и силты Акарда ничего вообще не делали, чтобы
остановить хищничество кочевников. Это вызывало у Марики очень
смешанные чувства.
Стаи подвергались истреблению. Мет ее рода убивали каждый день. Она
понимала, почему стражницы ничего не могут с этим сделать, но это
выводило ее из себя. Когда приходила очередная истекающая кровью
горстка беженцев, обмороженных, бросивших в ледяных лесах замерзших
щенков и Мудрых, ей хотелось взвыть и, оседлав черных, яростных,
убивающих призраков, очистить Верхний Понат от этой кочевой мерзости.
В таком настроении ей легче всего удавалось овладение магией силт.
Темная сторона была у нее очень сильна.
Этой одинокой зимой для нее настали времена растущего сомнения в
себе. Она потеряла цель. В одном из ее снов тяжелыми облаками
заворачивало и гасило звезды. В этой дальней осажденной земле мечта о
звездах казалась еще более отдаленной и бессмысленной. Задумавшись об
этом серьезно, Марика должна была признать, что не имеет ни малейшего
понятия, в что обойдется или что повлечет за собой исполнение мечты.
Она месяцами не видела ни Грауэл, ни Барлог, даже украдкой - и это,
наверное, было хорошо, потому что они распознали бы ее тревогу и стали
бы на ту сторону, что была против мечты. Они не мечтательницы. Для
дикой охотницы взросление означает избавление от дурацких грез.
Брайдик, напротив, поддерживала в ней мечтательную сторону - не
важно, по каким бы причинам, - но влияние связистки было слабее, чем
она думала. Прийти к соглашению с реальностью - этого Марика должна
была добиться сама.
Уроки продолжались. Они тянулись долгие часы. Марика узнавала
новое, хотя ее всепоглощающий энтузиазм несколько поугас.
Временами она боялась, что слегка повредилась и уме. Например,
думала, как бы исчезновение кошмаров первого года не было признаком
умственных отклонений.
Дегнаны остались неоплаканными. Иногда она чувствовала себя
виноватой за то, что не чувствует за собой вины за неисполнение
должных обрядов.
Плохой это был год для дикой щены-силты из Верхнего Поната.
Кэг кинулся Марике на горло. Она не шевельнулась. Уйдя в себя,
через отдушину в реальном мире, сквозь которую она видела призраков,
Марика увидела зверя как шевелящуюся массу мышц и пульсирующей крови,
внутренностей и примитивной нервной системы. Он висел, еле-еле
перемещаясь в ее сторону, и она решила, что он - настоящий, а не
созданная Горри иллюзия.
За месяц до того она бы окаменела в панике. И была бы разорвана на
части. Теперь же реакция Марики была полностью сознательной.
Она коснулась места рядом с печенью зверя, придумала огонь и
увидела, как долю секунды горела искра. Кэг стал изгибаться в воздухе,
вцепившись когтями в точку неожиданной боли у себя внутри.
Марика сквозь отдушину скользнула в реальное течение времени и
реальный мир. Она стояла неподвижно, когда зверь пролетел мимо всего в
паре дюймов от нее. Она даже не повернулась, когда он упал позади нее
на белый пол, яростно скребя когтями. Ни на секунду она не позволила
себе ощутить даже тень торжества.
Пока экзамен ведет Горри, может случиться еще многое.
Она не удивилась, что Горри ввела в обучение настоящую смертельную
опасность. Настолько Горри ее ненавидела, что была бы рада избавиться
от Марики способом, который не вызовет много вопросов среди сестер.
Ведь старая силта предупреждала ее многократно и публично, что
обучение может оказаться смертельным. И ясно дала понять, что цена
ошибки может быть уплачена в любой момент.
Объяснить цену ошибки Горри пришлось лишь один раз.
Проникнуть в ум Горри тем же способом, что в ум Пошит, Марика не
могла. Но это и не требовалось. То, что у Горри та же мания, что у
Пошит, было совершенно очевидно. Она не слишком пыталась это скрыть.
Кэг взвыл и снова прыгнул к Марике. Снова она коснулась его через
отдушину. На этот раз - точки у основания мозга. Зверь потерял
координацию. Упав на пол, он был не больше в состоянии контролировать
свои движения, чем мужчина, которому удалось украсть и выпить галлон
ормонового пива.
На мгновение Марике захотелось погнать зверя по лестнице на
балюстраду. Но нет. Она отбросила эту мысль. Найдется когда-нибудь
лучшее время и место.
Кэг не оставлял попыток. Марика в насмешку коснулась его нервных
окончаний и сжала их, будто ужалив.
Играя с врагом, она одновременно выпустила тонкое щупальце контакта
вверх, где к балюстраде прислонилась Горри. Она глядела на старую
силту почти так же, как на кэга. Но ее сознания не касалась. Не надо
давать Горри понятие об истинных пределах своих способностей.
Марика ждала уже почти два года. Можно подождать еще немного.
Пульс Горри бился непомерно часто. Мускулы напряглись. Были и
другие признаки крайнего возбуждения и страха. Губы ее отъехали назад
в бессознательном угрожающем оскале.
Чуть-чуть ощутить вкус торжества Марика все же себе позволила.
Старуха ее боится. Она знает, что в попытке сделать образование
смертельным выучила Марику слишком хорошо. Свою ученицу она знает. И
знает, что будет попытка отплатить. И боится, что даже теперь уже не
сможет выстоять.
Мельчайшее дрожание губ в оскале Горри выдавало ее неуверенность. В
стрессовой ситуации она уступила одному из врожденных рефлексов меты.
У Марики сработал ответный рефлекс, убивший жажду предвкушаемой крови.
Она осторожно отступила, стараясь не пробуждать старых инстинктов,
- и снова сосредоточила внимание на кэге и пространстве вокруг него.
Еще одно издевательство Горри - выбрать самца. Еще одна ошибка,
вызванная надменностью старой дуры. Еще один стежок в уготованном ей
саване. Еще одно мелкое оскорбление.
Что-то мелкое, мерцающее и красноватое проплыло рядом, привлеченное
болью кэга. Марика схватила это контактом. Призрак дернулся, но удрать
не смог. Марика подчинила его своей воле.
Призрак проплыл в плоть кэга, в правый тазобедренный сустав.
Спрессовав его до размеров семечка, Марика придала ему вращение. При
такой плотности призрак мог рвать мясо и царапать кость.
Кэг взвизгнул и припал на задние лапы. Он все еще рвался к ней, до
самого конца одержимый единственной целью. Посмотрев пристальнее,
Марика обнаружила контакт между мозгом зверя и сознанием ее
учительницы.
Она сбросит контроль Горри.
Каждый раз, когда зверь дергался вперед, Марика снова заставляла
вращаться красного призрака. И каждый раз кэг вопил. Ведут там его или
нет, а учится эта тварь быстро.
Как быстро училась Марика под пытками Горри.
Зверь вопил и вопил. Ведущая его мозг сила требовала рваться
вперед, а боль в теле наказывала любые попытки этому подчиниться. У
Горри было одно преимущество - она меньше, чем ее ученица, знала о
милосердии.
Марика была уверена: одна из причин, по которым Горри добровольно
взяла на себя ее обучение, лежала в том, что у нее не было защитников.
Не было связей. Не было поддержки. А не потому, конечно, что хотела
пробудить и воспитать новую силту. Уж что нет, то нет, Она видела в
Марике варварку, из которой выйдет чудесная игрушка для ее тайного
желания - причинять боль. Объект, на котором можно дать волю своему
дару причинять боль. С помощью легкого умственного выверта это все
можно было оправдать тем, что Марика - страшная опасность.
У всех сестер Рейгг в Акарде был свой умственный вывих. Брайдик не
говорила правды - или всей правды, - когда утверждала, что все здешние
сестры изгнаны, потому что нажили себе врагов где-то в сестричестве.
Они были высланы на край света потому, что все были чуть повреждены в
уме. И эти повреждения были опасны.
Это Марика тоже быстро узнала. Образование ее оказалось шире, чем
она ожидала, и глубже, чем подозревали ее учителя. У нее было чувство,
что и Брайдик - не совсем то, чем хочет казаться. Тоже не совсем в
своем уме.
Связистка притворялась, что последовала в изгнание за своей кровной
сестрой в страхе перед репрессиями, которые ждали ее, окажись она без
протекции. И Марика была уверена, что в этом Брайдик лжет.
Самым главным, чему научилась Марика, была осторожность.
Абсолютная, полная осторожность. Абсолютное, полное недоверие ко всем,
кто изображает дружелюбие. Она была одиночкой, островом, ведущим войну
со всем миром, потому что мир ведет войну против нее. Она еще как-то
доверяла Барлог и Грауэл и сомневалась, что это доверие можно будет
сохранить надолго. Потому что охотниц она не видела подолгу, и кто
знает, под каким давлением они находятся.
Она ненавидела Акард, Рейгг, силт.
Она ненавидела глубоко и полно, но ждала, пока настанет время
сводить счеты.
Кэг подполз ближе. Марика отбросила все отвлекающие мысли. Не время
для рефлексии. У Горри могут найтись более смертельные испытания.
Горри ждет минуты, чтобы застать ее врасплох. Нужно быть все время
начеку, потому что Горри может заподозрить правду: Марика сильнее, чем
притворяется. Таких нападений, как на Разломе, больше не будет, но
будет что-то, выходящее за пределы обычного.
Если только кэг - не признак того, что эти пределы уже позади.
Марика не слышала, чтобы кто-нибудь из учениц подвергался таким
суровым испытаниям на таком раннем этапе обучения.
Ждала ли Горри, что Марика будет захвачена врасплох, посчитав, что
кэг - всего лишь иллюзия?
Несомненно.
Хватит. Играть со зверем - показывать глупую гордость. Она выдает
себя, обнаруживает скрытую силу. Слишком много информации для той, что
желает ей зла.
Она протянулась через отдушину и остановила сердце зверя. Он
испустил дух, почти благодарный за тьму и покой.
Марика минуту отдыхала, потом подняла голову с тщательно
состроенным вопросительным выражение на лице.
Горри еще несколько секунд глядела пустым взглядом. Потом
встряхнулась, как мета, отряхивающая воду с шерсти.
- Отличная работа, Марика. Моя вера в тебя подтвердилась. На
сегодня хватит. От всех уроков и заданий ты освобождаешься. Тебе нужно
отдохнуть.
Все это было сказано слабым, неуверенным голосом.
- Благодарю, госпожа.
Марика очень тщательно старалась, выходя, скрыть, что совершенно не
устала. Она прошла, спотыкаясь, мимо служанок, тащивших тушу кэга на
кухню. Они странно на нее косились, но Марика будто и не заметила.
Сейчас служанки были повсюду, и их вообще никто не замечал. Поток
беженцев требовал придумывания все новых и новых работ.
Марика направилась прямо в свою келью, легла на кровать и стала
вспоминать события дня, не сознавая что усвоила образ мыслей силт.
Каждый оттенок того, что обнаружено - и что не обнаружено, - должен
быть тщательно обдуман.
Она была уверена, что каким-то образом прошла обряд посвящения.
Обряд, который Горри не планировала. Но в чем это состояло - Марика не