---------------------------------------------------------
Glen Cook "Doomstalker", 1985
Перевод с английского М.Б. Левина, 2000
Книга 1
OCR: Ukiwa the cheetah
Spellcheck: Wesha the Leopard
----------------------------------------------------------
Замечательной наземной команде
звездной базы "Тулса".
Вы помогали мне шагать по звездам.
Такой зимы не помнил никто. Даже Мудрые соглашались, что слишком
рано она началась. Снега пришли с Зотака с середины осени, а к восходу
Косматой Звезды легли на глубину нескольких лап. Их принесли свирепые
вьюги, задувавшие в каждую щель изб Дегнанов, пока старшие женщины не
разозлились и не велели мужчинам закрыть дерном резные крыши. Мужчины
старались изо всех сил, но леденящие ветры высосали из земли последнее
тепло. И она не поддавалась орудиям. Мужчины пытались было закрывать
крыши снегом, но его сдувал неумолимый ветер. Штабеля дров таяли с
пугающей быстротой.
Обычно молодежь стаи рыскала в окрестных холмах и собирала хворост,
когда ей не давали другой работы, но в эту суровую зиму Мудрые шепнули
что-то охотницам, и те велели щенкам не выходить из виду ограды
стойбища. Щенки чуяли перемену и беспокоились.
Еще никто не сказал слова "граукен". Никто не вспоминал старых
страшных рассказов - не хотел пугать малышей. Но взрослые знали, как
легко просыпается в такую погоду зверь, дремлющий под шкурой мета.
Ближе к Зотаку дичь поредела. Шайки северных кочевников рано
истощили запасы еды. И с походом на юг не задержатся.
Они приходили и в более мягкие зимы. Что могли - воровали, если
приходилось - дрались за плоды трудов своих оседлых собратьев.
А в страшные зимы - и эта зима обещала быть страшной - они даже
уносили щенят. Среди метов голод зимой не знает преград.
В сказках у очага граукен был чудовищем, что живет в темных чащах и
скалистых холмах и захватывает в плен беспечных щенков. В жизни
граукен - это голод, забывший разум и культуру. И Мудрые Дегнанов
шептали в уши охотниц. Они хотели, чтобы щенки научились держаться
поближе и быть настороже прежде, чем вылезет из своей берлоги ворчащий
граукен.
И потому на подгоняемых мужчин пало еще одно бремя. Вооруженными
отрядами выходили они в поисках хвороста и ровных бревен, пригодных
для строительства. К их обычным изнурительным обязанностям добавилось
строительство и укрепление спирального частокола и доставка в избы
снега для таяния. Когда из снега получалась вода, они возвращались на
холод, выливали ее в формы и отливали блоки. И этими ледяными пирогами
обкладывали избы кирпич за кирпичом.
Такого зимнего ветра никто из стаи еще не помнил. Подобного ему не
было даже в Хронике. Ни на секунду не смолкал его вой, не слабели его
удары. Стало так холодно, что даже снег перестал. Тот, кто касался
лапой металлического орудия, рисковал оставить на нем кожу.
Неосторожные щенята ходили с обмороженными лицами. В глазах беззубых
Мудрых, сблизивших головы у очага и бормочущих о злых знамениях и
страшных признаках, мерцал страх. Шаманка - мудрейшая из Мудрых -
каждый день жгла ладан и приносила жертвы. Когда она не спала, то ее
трясущиеся, искореженные болью лапы громоздили фетиши и амулеты у
входов в избы. Она творила молебны о милости.
А ветер все дул. А зима все холодела. И шепоток страха закрадывался
в сердца храбрейших.
В нескольких часах пути от стойбища, возле границ с охотничьей
территорией Ласпов, охотницы встретили следы неизвестных метов. Может
быть, это охотницы Ласпов вышли за свои границы в поисках хоть
какой-то не впавшей в спячку дичи. Но снег не сохранил запаха. И
проснулись самые худшие опасения. Не дошли ли до Верхнего Поната
разведчики северных дикарей?
В пещере Махен, не очень далеко на север от стойбища, нашли следы
старого костра. Лишь смелый, отчаянный или просто глупый рискнул бы
заночевать в этой пещере даже зимой. И Ласпы, и все другие соседи
предпочли бы такому укрытию ночной переход. И потому перешептывались
Мудрые и негромко переговаривались охотницы. Те, кто знал Верхний
Понат, знал и то, что в пещере Махен обитает тьма.
Марика, дочь Скилдзян, встретила свой десятый день рождения в
худшую из зим, когда страх таился в темных углах материнской избы как
тень старых сказок, что больше не рассказывали старухи. С голодными
щенками одного с ней помета, Каблином и Замберлином, они попытались
отметить это событие по-щенячьему, но ничто не могло разрушить
мрачность старших.
Обычно разыгрывались смешные фольклорные сцены. В этот раз Марика с
Каблином сложили собственную сказку о приключениях и, невзирая на
протесты консервативного Замберлина, уже месяц ее репетировали. Они
верили, что удивят старших. Замберлин говорил, что они оскорбят
Мудрых. Во время представления только ма достаточно отвлеклась от
своих мыслей, чтобы следить за сюжетом.
Щенят ждало разочарование. Марика отлично играла на флейте,
Замберлин с увлечением лупил в барабан, Каблин пытался петь.
На весь этот шум обернулась, ворча, одна из старух. Щенки не успели
вовремя остановиться. Скилдзян пришлось встать между ними и старухой.
Щенки еще пытались жонглировать, к чему у Марики был исключительный
талант. Летом все старухи на нее смотрели и восхищенно ахали. Она
будто командовала летающими в воздухе шарами. Но сегодня даже ма не
проявила интереса.
Огорченные щенята забились в угол и завозились, стараясь согреться.
Но еще хуже, чем тело, холод грыз сердце.
В другое время старшие цыкнули бы на них, сказав, что они уже
слишком большие для таких дурачеств. В эту страшную зиму старые не
замечали молодняк, а молодняк старался не попадаться под ноги
старикам. Каждый был готов ощериться, и слишком тонок стал слой
культуры. Споткнувшаяся мета готова была убить. Цивилизация коснулась
этой расы только краешком.
Марика возилась с братьями, ощущая быстрый стук их сердец, и
глядела на старших сквозь дымный мрак. Каблин тихо всхлипывал. Он
боялся. Он не был сильным и жил на этом свете достаточно долго, чтобы
знать, как иногда в жестокие зимы изгоняют слабых мужчин.
Изба звалась избой Скилдзян - по имени матери Марики, - хотя она и
делила ее с дюжиной сестер, их мужчинами, несколькими старухами и
щенками. Скилдзян властвовала по праву умения и силы, как властвовала
до нее ее мать. Она была лучшей охотницей стаи. По физической силе она
была второй, по силе воли - первой. И считалась одной из самых умных
женщин дегнанского стойбища. Поскольку именно эти качества помогали
метам выжить в дикой глуши, ее почитали все обитатели избы. Даже
старухи подчинялись ее приказам, хотя она и редко отвергала их совет.
Мудрые были опытнее и видели сквозь ту вуаль, что застилает глаза
молодым. В советах стойбища только слово Герьен было больше слова
Скилдзян.
Стойбище состояло из шести одинаковых изб. На памяти живущих не
было воздвигнуто ни на одну больше. Каждая изба - как положенная набок
половина цилиндра девяноста футов длиной, шириной в двадцать пять и
высотой в двенадцать футов. Южный конец, где вход, плоский: не в него
дули зимние ветры. Северный конец сведен на конус, покрывающий
глубокий погреб, - хранилище и защита от зубов ветра. Потолок нависал
в шести футах от земли - на полфута больше среднего роста взрослой
меты. На чердаке между потолком и крышей в тепле спал молодняк, а в
чуланы и углубления чердака запихивали все, что нужно было хранить.
Время написало на чердаке свои письмена, поинтереснее той Хроники, где
хранилось прошлое дегнанской стаи. Много захватывающих часов провели
там Марика с Каблином, исследуя темные углы, беспокоя паразитов,
иногда вытаскивая на свет сокровища, забытые целыми поколениями.
Земляной пол избы был утрамбован подошвами поколений. Покрыт он был
шкурами, на которых группами спали взрослые - с севера мужчины,
посередине между двумя центральными ямами очагов - старухи, женщины
щенородного возраста - с юга, поближе к двери. По бокам избы лежали в
штабелях дрова и инструменты, оружие, пожитки и еда, которую не надо
было хранить в холодной части избы. Все это служило дополнительной
защитой от холода.
На поддерживающих потолок балках висели связки еды, шкур, всякой
всячины, делавшие любое перемещение по избе интересным и непростым.
А запахи! Над всем преобладал тяжелый запах дыма, потому что зимой
мало куда он мог выйти, когда так дорого было тепло. Его перебивал
запах немытого тела, висящих колбас, овощей, фруктов. Летом дегнанская
стая мало времени проводила в избе, предпочитая сон под звездами
ночевке в тяжелом воздухе. Взрослые меты летом с тоской говорили о
свободе кочевых метов Зотака, не дающих своему духу попасть в капкан.
(Кочевники верили, что построенный дом - ловушка для духа мета. Они
укрывались в пещерах или временных шатрах из шкур.) Но когда начинал
завывать с Зотака ледяной ветер, тяга к свободе у старших пропадала.
Оседлые меты, умеющие выращивать скудные овощи и злаки, охотящиеся в
лесах и собирающие фрукты, которые можно засушить, лучше переживали
зимы, чем их свободные собратья.
- Марика! - рявкнула старая Зертан. - Иди сюда, щена.
Марика, постукивая зубами, оторвалась от брата и сестры. Мамину ма
все щенки стойбища звали Карк - по названию летающего хищника с
исключительно мерзким характером. У Зертан были плохие зубы, и они
постоянно болели, но она отказывалась их выдернуть и гойиновый отвар
тоже пить не хотела. Чуть выживая уже из ума, она и раньше была сильно
психованной и боялась, что, воспользовавшись одурью от обезболивающего
чая, к ней подкрадутся враги, которых давно уже на свете не было.
Ровесницы звали ее Релат - за глаза. Так назывался один из
падальщиков. Он убивал добычу и ждал, пока она созреет. От гнилых
зубов у Зертан из пасти воняло невыносимо.
Марика предстала перед ней, должным образом склонив голову.
- Щена, сбегай в избу к Герьен. Иголки принеси, что Боргет мне
обещала.
- Слушаюсь, ба.
Марика повернулась, перехватив взгляд матери. Что делать? Боргет
ведь уже месяц как померла. Да она иголок и делать не могла, сколько
Марика себя помнила.
Ба опять запуталась с временами. Скоро она вообще забудет имена и
лица и станет разговаривать с метами, давно ушедшими.
Скилдзян мотнула головой в сторону двери. Следует притвориться.
- Раз уж ты идешь, захвати с собой кое-что для Герьен.
Значит, все же не зря придется пробежаться.
Марика нырнула в тяжелую кожаную куртку и надела сапоги, подбитые
мехом отека. Остановилась у дверей.
Зертан глядела так, будто какая-то лукавая часть ее знала, что
поручение липовое, но все же хотела, чтобы Марика вылезла на холод.
Злится за то, что она молода? Или просто хватается за ошметки былой
власти, когда изба звалась ее именем?
Тем временем Скилдзян принесла мешок каменных наконечников для
стрел - тех, что используются для ежедневной охоты. Женщины ее избы
славились своими наконечниками. Меты каждого дома коротали долгие зимы
за своим излюбленным ремеслом.
- Скажи Герьен, чтобы насадила их на древки.
- Слушаюсь, ма.
Марика скользнула под тяжелый полог, мешавший ветру, когда
открывали дверь, задувать в избу. Секунду постояла, занеся лапу над
щеколдой и медля перед броском в холод. Зертан! Надо бы не от щенков
избавляться, а от старых сумасшедших баб, подумала она. От Каблина
куда больше пользы, чем от ба. От нее только ворчание и скулеж.
Последний раз глубоко вдохнув дымный воздух, Марика шагнула в бурю.
Тут же заслезились глаза. Опустив пониже голову, она стала пробираться
через центральную площадь. Если поспешить, можно успеть, пока не
начало трясти от холода.
Дегнанские избы выстроились по три в два ряда - ряд на севере, ряд
на юге, а между рядами - пятьдесят футов. Изба Скилдзян стояла в
середине северного, прикрытая с флангов избами Дорлак и Логуш. Сейчас,
когда Марика встала лицом к югу, дом Герьен был для нее крайним слева.
В средней и в правой избе правили меты с именами Фехсе и Кузмик. Но на
жизнь Марики мало кто оказывал влияние, кроме Герьен. Они со Скилдзян
с самого щенячества были и подругами, и соперницами.
Вокруг изб двумя ветвями спирали шла ограда стойбища. Любой
налетчице пришлось бы обойти полный круг по узкому проходу шириной в
ярд. Дегнаны в отличие от своих соседей не пытались защитить оградой
поля и сады. Все равно каждую зиму приходили опасности. И было принято
решение не тратить время на строительство в ожидании осады, а укрепить
получше и защищать более короткий рубеж.
В это время года площадь между избами смотрелась пустой, даже
точнее - голой. Летом здесь всегда творился ералаш - солили дичь,
выделывали шкуры, носились повсюду щенки.
Шесть изб. Дегнанское стойбище было самым крупным в этой части
Верхнего Поната и самым богатым. Соседи им завидовали. Но Марика, у
которой голова была забита мечтами, себя богатой не чувствовала.
Всегда, с самого рождения, она казалась себе обездоленной.
Где-то на юге, говорили торговцы, есть такие места, которые
называются городами. Там, где делают драгоценные железные орудия,
которые покупают Мудрые в обмен на мех отека. Там, где много стай
живут вместе в домах, построенных не из бревен, а из камней. Там, где
несравненно легче зимы и где каменные стены легко отражают атаки
холода. Там, где по определению лучше, чем здесь.
Часами вслух мечтали они с Каблином, как бы хорошо было жить
т_а_м_.
А еще говорили торговцы о месте, построенном из камня, которое
зовется крепостью. Оно было в трех днях пути вниз по ближайшей реке,
где в нее вливалась другая, образуя Хайнлин, прославленную в Хронике
реку, приведшую Дегнанов в Верхний Понат в незапамятные времена. И
говорили торговцы, что вниз от крепости ведет настоящая дорога, и
ведет она на юг через горы и долины к большим городам, чьих имен
Марика никогда не могла запомнить.
Марикина ма бывала несколько раз в этой крепости. Каждый год те
великие, что там обитали, собирали главных женщин со всего Верхнего
Поната. Скилдзян уходила на десять дней. Говорили, что там ведутся
церемонии и платится дань, но Скилдзян ни о чем не рассказывала, разве
только бурчала себе под нос "Силты сучьи!" да иногда говорила: "В свое
время, Марика. Когда придет пора. С этим спешить не надо". Скилдзян
трудно было испугать, но похода своих щенят в крепость она, кажется,
боялась.
Другие щены, помоложе Марики, уходили прошлым летом и вернулись с
рассказами о чудесах и грозились, что у них есть чем похвастаться. Но
Скилдзян не уступала. И они с Марикой даже схлестнулись насчет
будущего лета.
Марика вдруг заметила, что остановилась и стоит, дрожа, на ветру.
Мечтательница, дразнили ее охотницы и Мудрые - а иногда, когда думали,
что она не видит, кидали на нее странные взгляды, в которых чуть
поблескивала тревога или неуверенность - и были правы. Хорошо, что
сейчас щенков не пускают в лес. А то нашла бы она красивый морозный
узор или галечку на берегу ручья и не заметила бы, любуясь, как
подкрадывается к ней граукен.
Марика вошла в избу Герьен. Внутри изба была такая же, как у
Скилдзян. Только запахи чуть-чуть другие. В этой избе было больше
мужчин и зимним ремеслом была работа по дереву. Хуже всех всегда пахло
в избе у Логуш. Ее меты работали со шкурами и кожей.
Возле полога Марика остановилась, ожидая, пока ее узнают. Герьен
почти сразу послала какую-то щену посмотреть, кто пришел. Здесь
правила были не такие строгие, как в избе, где повелевала Скилдзян.
Всегда тут было веселее, и меты были как-то счастливее. Будто тяжелая
жизнь Верхнего Поната никак не касалась Герьен. Она принимала жизнь
как данность и не боролась с будущим, пока оно не наступало. Иногда
Марике хотелось, чтобы она родилась у жизнерадостной Герьен, а не у
хмурой Скилдзян.
- Чего? - спросил Солфранк - щен, постарше ее года на два, уже
почти готовый для обряда посвящения во взрослые, который обречет его
на уход из стойбища и странствия по Верхнему Понату в поисках стаи,
которая его примет. Шансы его были хороши. Мужчины стойбища Дегнанов
славились завидным образованием и умением.
Марика Солфранка не любила. И неприязнь была взаимной. Она
восходила к тем временам, когда щен было решил, что его возрастное
преимущество более чем уравновешивает преимущества ее пола. Он
напирал, Марика отказалась уступить, засверкали молодые клыки, и
старший щен был принужден к сдаче. Этого унижения Солфранк ей не
простил. Все знали его позор, и это пятно будет с ним, когда он пойдет
искать новую стаю.
- Меня послала ма с двумя двадцатками и еще десятком наконечников,
которые надо насадить на древки. - Марика слегка оскалила зубы. Чуть
насмешливо, чуть с намеком "а ну, попробуй!". - И еще ба хочет те
иголки, что обещала ей Боргет.
Марика знала, что Каблину Солфранк симпатичен. Когда он не таскался
за ней, он ошивался около выводка Герьен - и приносил мерзкие идеи,
которые нашептывал ему Солфранк. Зато Замберлин знал ему цену и
относился к нему с должным презрением.
Солфранк оскалился, довольный еще одним свидетельством, что все
жильцы избы Скилдзян малость тронутые.
- Ща скажу ма.
Через несколько минут Марика сжала в руке готовые стрелы. Герьен
лично принесла кусок тонкой кожи, обернутый вокруг нескольких костяных
игл.
- Вот эти принадлежали Боргет. Скажи Скилдзян, что мы просим их
потом вернуть.
Уж не железные иглы, конечно. Железо слишком драгоценно. Но...
Смысл сказанного Марика поняла уже за дверью.
Герьен не думала, что Зертан протянет долго. И эта пара иголок,
принадлежавших ее давней подруге - а в совете так же часто и
противнице, - может скрасить ее последние дни. И хотя Марика и не
любила ба, в уголке ее глаза все же набухла слеза. Влага сразу
замерзла и стала колоться, и Марика раздраженно смахнула ее тяжелой
рукавицей.
Она была всего в трех шагах от дома, когда ветер донес крик -
дальний, исчезающий, почти неразличимый. Марика никогда такого не
слышала, но распознала немедленно. Это мета вскрикнула от внезапной
боли.
Охотницы Дегнанов были в поле, как и каждый день в эти тяжелые
времена. Мужчины бродили неподалеку в поисках валежника. Значит, могло
что-то случиться. Марика вбежала внутрь и, не дожидаясь, пока ее
узнают, сбивчиво заговорила:
- Оттуда донеслось, от пещеры Махен!
Марика тряслась. Она боялась пещеры Махен.
Скилдзян переглянулась со своими помощницами.
- Давай на чердак, щена. Быстро по лестнице!
- Но, ма... - начала Марика и тут же увяла под свирепым взглядом
Скилдзян, потупилась и потащилась к лестнице. Остальные щенята
налетели на нее с вопросами. Она на них даже не посмотрела и тут же
забилась в уголок с Каблином.
- Со стороны пещеры Махен донеслось.
- Это же за много миль, - напомнил Каблин.
- Я знаю. - Они думают, она вообразила себе этот крик. Пригрезился
наяву. - Но он донесся с той стороны - вот что я говорила. Я же не
сказала, что из самой пещеры.
Каблин тоже слегка вздрогнул и ничего не сказал. И Марика молчала.
Боялись они пещеры Махен, эти щенята. И верили, что для того есть
причина.
Стояла середина лета - время, когда натолкнуться на опасность
можно, только очень постаравшись. Щенков свободно отпускали в лес и на
холмы, чтобы изучили территорию стаи. Их игры и работа вырабатывали
навыки, необходимые взрослому мету, чтобы выжить и вырастить
собственных щенят.
Марика почти всегда бегала со своими однопометниками, особенно с
Каблином. Замберлин редко делал что-нибудь сверх того, что от него
требовали.
Но у Каблина не было выносливости Марики, ее силы и храбрости.
Иногда он доводил ее, и в приступах злости она пряталась, чтобы ему
приходилось искать путь самому. Он хныкал, причитал, жаловался, но
всегда выбирался. На своем уровне он был достаточно способным.
К северо-востоку от стойбища стояла скала Стапен - причудливый
базальтовый выход, которому Мудрые издавна придавали значение духовное
и обрядовое. Там, на скале Стапен, они говорили с духами леса и
оставляли им приношения, чтобы хорошей была охота, густыми всходы,
сочными и крупными ягоды и обильным - урожай чота. Чот - многолетнее
растение по колено высотой, со съедобными листьями, плодами и тучным,
сладким, бугорчатым корнем. В темном, сухом и прохладном месте корень
может храниться годами.
Скала Стапен возвышалась над пятью естественными святилищами,
посвященными анималистической традиции древних Дегнанов. Другие были
посвящены духам воды и воздуха, огня и подземного мира. Всесущего,
хранителя древних путей, почитали в каждой избе.
Пещера Махен, дверь в подземный мир, была средоточием теневой
стороны жизни. Пошит, шаманка избы Скилдзян, и такие же, как она, из
других изб регулярно приходили к пещере вопрошать тени и мертвых и
обновлять амулеты, охраняющие от них вход.
По меркам Верхнего Поната Дегнаны не были суеверны, но, если дело
касалось теней, не экономили на приношениях, чтобы отвратить дурное
воздействие. И амулетов, запечатывающих пещеру, всегда было много, и
были они свежими.
Марика с Каблином заводили игру, в которой испытывали смелость.
Надо было подобраться к святилищу чуть ближе, чем позволял страх.
Робкий Каблин держался к Марике даже ближе, чем когда они бегали по
лесам, если ей приходилось брать его с собой.
В эту игру Марика играла уже третье лето, но в лето перед Великой
Зимой все вдруг перестало быть щенячьей игрой.
Как всегда, Каблин не хотел. Еще на почтительном расстоянии он
заныл:
- Марика, я устал. Давай домой пойдем, а?
- Сейчас только за полдень перевалило, Каблин. Ты что, деточка,
которой соска нужна? - И тут она отвлеклась: - Ой, смотри!
Она заметила поросль чота, густеющую под старыми листьями на склоне
оврага, глядящего на север. Чот всегда лучше растет там, где мало
прямого солнца. Это растение-эфемерида, оно распускается, цветет,
плодоносит и увядает всего за тридцать дней. Такая скрытая поросль не
может остаться незамеченной. Теперь Марика о ней доложит - щенята
должны докладывать о том, что нашли. Это в любом случае дает понять,
насколько они знают территорию.
О пещере она забыла. Теперь она искала растения по листьям размером
в две лапы, а не в одну. Женские побеги чота дают плоды на коротких
стеблях, растущих из сочленений листьев.
- Вот он! Этот незрелый. И этот незрелый.
Первый зрелый плод нашел Каблин. Плод был размером дюйм на полтора
- бледное изжелта-зеленоватое яйцо с появляющимися коричневыми
пятнышками.
- Вот он! - Каблин поднял плод над головой.
Тут же Марика нашла еще один. Она прокусила дыру, скривилась от
вязкого кислого сока и расколола скорлупу. Вытащив семена, Марика
немедленно их закопала. В плоде чота мякоти мало, и возле кожицы она
противно горькая. Лучшую часть Марика аккуратно выскребла каменным
ножом. Длинная челюсть и хищные клыки мешали метам добраться до
мякоти.
Каблин явно вознамерился выесть все плоды на полянке. Марика
решила, что он слишком застрял.
- Давай, пошли!
Лучше бы Замберлин с ними пошел. Тогда бы Каблин не был такой
обузой. Но Замберлин бегал сейчас с друзьями, и им Каблин был без
пользы, потому что не мог за ними угнаться.
Скоро они вырастут и расстанутся. Марике это не нравилось, пусть
даже она и знала, что это неизбежно. Еще несколько лет - и им придется
взять на себя роль взрослых. Замби и Каб уйдут насовсем...
Бедняга Каблин. В мужчине ценится совсем не ум.
Через струйку ручья, вверх по склону и дальше, через лужайку, вниз
по заросшей круче у ручья побольше и вниз по его течению еще треть
мили. Там ручей вилял в сторону у подножия уже приличного холма -
первого из тех, что дальше вырастали в Зотак. Марика уселась, подогнув
ноги, в сотне футов от ручья и в тридцати над ним. Напротив нее тенью
в кустарнике и скалах зиял вход в пещеру. Рядом с Марикой сел Каблин,
часто дыша - он запыхался на быстром ходу.
Иногда даже Марику раздражал его недостаток выносливости.
Косые лучи солнца пробивались сквозь листву, освещая белые, желтые
и бледно-красные цветы. Между ветвями в сполохах света и тени
перепархивали какие-то крылатые твари, то появляясь, то будто исчезая
в тени. Свет попадал и на выход из пещеры, но никак не освещал ее
внутренность.
Марика никогда не подходила ближе берега ручья. С того места, где
она теперь сидела, нельзя было различить ничего, кроме сгустка
темноты. Даже алтаря приношений не было видно.
Говаривали, что южные меты насмехались над своими более
примитивными братьями за почитание духов, которым на них в любом
случае наплевать. Даже среди Дегнанов находились такие, которые
всерьез относились только к Всесущему. Но на церемонии ходили и они.
Просто на всякий случай. Меты из Поната обычно бывали
предусмотрительны.
Марике приходилось слышать, что стаи кочевников Зотака практикуют
анимистические ритуалы, подразумевающие духов света и тьмы, богов и
дьяволов во всем. Даже в камнях.
Каблин кое-как отдышался. Марика встала и заскользила по крутому
склону к ручью. Каблин не отставал. Он боялся, но не возразил, даже
когда Марика прыгнула через ручей. Он прыгнул следом. Хоть раз он
решил не уступить ей в силе духа.
Марика взглянула вверх на склон, и что-то в ней встревожилось.
Отсюда входа в пещеру видно не было, только мшистая влага сочилась
сверху по скользкому камню. Бывали периоды, когда из пещеры поднимался
Glen Cook "Doomstalker", 1985
Перевод с английского М.Б. Левина, 2000
Книга 1
OCR: Ukiwa the cheetah
Spellcheck: Wesha the Leopard
----------------------------------------------------------
Замечательной наземной команде
звездной базы "Тулса".
Вы помогали мне шагать по звездам.
Такой зимы не помнил никто. Даже Мудрые соглашались, что слишком
рано она началась. Снега пришли с Зотака с середины осени, а к восходу
Косматой Звезды легли на глубину нескольких лап. Их принесли свирепые
вьюги, задувавшие в каждую щель изб Дегнанов, пока старшие женщины не
разозлились и не велели мужчинам закрыть дерном резные крыши. Мужчины
старались изо всех сил, но леденящие ветры высосали из земли последнее
тепло. И она не поддавалась орудиям. Мужчины пытались было закрывать
крыши снегом, но его сдувал неумолимый ветер. Штабеля дров таяли с
пугающей быстротой.
Обычно молодежь стаи рыскала в окрестных холмах и собирала хворост,
когда ей не давали другой работы, но в эту суровую зиму Мудрые шепнули
что-то охотницам, и те велели щенкам не выходить из виду ограды
стойбища. Щенки чуяли перемену и беспокоились.
Еще никто не сказал слова "граукен". Никто не вспоминал старых
страшных рассказов - не хотел пугать малышей. Но взрослые знали, как
легко просыпается в такую погоду зверь, дремлющий под шкурой мета.
Ближе к Зотаку дичь поредела. Шайки северных кочевников рано
истощили запасы еды. И с походом на юг не задержатся.
Они приходили и в более мягкие зимы. Что могли - воровали, если
приходилось - дрались за плоды трудов своих оседлых собратьев.
А в страшные зимы - и эта зима обещала быть страшной - они даже
уносили щенят. Среди метов голод зимой не знает преград.
В сказках у очага граукен был чудовищем, что живет в темных чащах и
скалистых холмах и захватывает в плен беспечных щенков. В жизни
граукен - это голод, забывший разум и культуру. И Мудрые Дегнанов
шептали в уши охотниц. Они хотели, чтобы щенки научились держаться
поближе и быть настороже прежде, чем вылезет из своей берлоги ворчащий
граукен.
И потому на подгоняемых мужчин пало еще одно бремя. Вооруженными
отрядами выходили они в поисках хвороста и ровных бревен, пригодных
для строительства. К их обычным изнурительным обязанностям добавилось
строительство и укрепление спирального частокола и доставка в избы
снега для таяния. Когда из снега получалась вода, они возвращались на
холод, выливали ее в формы и отливали блоки. И этими ледяными пирогами
обкладывали избы кирпич за кирпичом.
Такого зимнего ветра никто из стаи еще не помнил. Подобного ему не
было даже в Хронике. Ни на секунду не смолкал его вой, не слабели его
удары. Стало так холодно, что даже снег перестал. Тот, кто касался
лапой металлического орудия, рисковал оставить на нем кожу.
Неосторожные щенята ходили с обмороженными лицами. В глазах беззубых
Мудрых, сблизивших головы у очага и бормочущих о злых знамениях и
страшных признаках, мерцал страх. Шаманка - мудрейшая из Мудрых -
каждый день жгла ладан и приносила жертвы. Когда она не спала, то ее
трясущиеся, искореженные болью лапы громоздили фетиши и амулеты у
входов в избы. Она творила молебны о милости.
А ветер все дул. А зима все холодела. И шепоток страха закрадывался
в сердца храбрейших.
В нескольких часах пути от стойбища, возле границ с охотничьей
территорией Ласпов, охотницы встретили следы неизвестных метов. Может
быть, это охотницы Ласпов вышли за свои границы в поисках хоть
какой-то не впавшей в спячку дичи. Но снег не сохранил запаха. И
проснулись самые худшие опасения. Не дошли ли до Верхнего Поната
разведчики северных дикарей?
В пещере Махен, не очень далеко на север от стойбища, нашли следы
старого костра. Лишь смелый, отчаянный или просто глупый рискнул бы
заночевать в этой пещере даже зимой. И Ласпы, и все другие соседи
предпочли бы такому укрытию ночной переход. И потому перешептывались
Мудрые и негромко переговаривались охотницы. Те, кто знал Верхний
Понат, знал и то, что в пещере Махен обитает тьма.
Марика, дочь Скилдзян, встретила свой десятый день рождения в
худшую из зим, когда страх таился в темных углах материнской избы как
тень старых сказок, что больше не рассказывали старухи. С голодными
щенками одного с ней помета, Каблином и Замберлином, они попытались
отметить это событие по-щенячьему, но ничто не могло разрушить
мрачность старших.
Обычно разыгрывались смешные фольклорные сцены. В этот раз Марика с
Каблином сложили собственную сказку о приключениях и, невзирая на
протесты консервативного Замберлина, уже месяц ее репетировали. Они
верили, что удивят старших. Замберлин говорил, что они оскорбят
Мудрых. Во время представления только ма достаточно отвлеклась от
своих мыслей, чтобы следить за сюжетом.
Щенят ждало разочарование. Марика отлично играла на флейте,
Замберлин с увлечением лупил в барабан, Каблин пытался петь.
На весь этот шум обернулась, ворча, одна из старух. Щенки не успели
вовремя остановиться. Скилдзян пришлось встать между ними и старухой.
Щенки еще пытались жонглировать, к чему у Марики был исключительный
талант. Летом все старухи на нее смотрели и восхищенно ахали. Она
будто командовала летающими в воздухе шарами. Но сегодня даже ма не
проявила интереса.
Огорченные щенята забились в угол и завозились, стараясь согреться.
Но еще хуже, чем тело, холод грыз сердце.
В другое время старшие цыкнули бы на них, сказав, что они уже
слишком большие для таких дурачеств. В эту страшную зиму старые не
замечали молодняк, а молодняк старался не попадаться под ноги
старикам. Каждый был готов ощериться, и слишком тонок стал слой
культуры. Споткнувшаяся мета готова была убить. Цивилизация коснулась
этой расы только краешком.
Марика возилась с братьями, ощущая быстрый стук их сердец, и
глядела на старших сквозь дымный мрак. Каблин тихо всхлипывал. Он
боялся. Он не был сильным и жил на этом свете достаточно долго, чтобы
знать, как иногда в жестокие зимы изгоняют слабых мужчин.
Изба звалась избой Скилдзян - по имени матери Марики, - хотя она и
делила ее с дюжиной сестер, их мужчинами, несколькими старухами и
щенками. Скилдзян властвовала по праву умения и силы, как властвовала
до нее ее мать. Она была лучшей охотницей стаи. По физической силе она
была второй, по силе воли - первой. И считалась одной из самых умных
женщин дегнанского стойбища. Поскольку именно эти качества помогали
метам выжить в дикой глуши, ее почитали все обитатели избы. Даже
старухи подчинялись ее приказам, хотя она и редко отвергала их совет.
Мудрые были опытнее и видели сквозь ту вуаль, что застилает глаза
молодым. В советах стойбища только слово Герьен было больше слова
Скилдзян.
Стойбище состояло из шести одинаковых изб. На памяти живущих не
было воздвигнуто ни на одну больше. Каждая изба - как положенная набок
половина цилиндра девяноста футов длиной, шириной в двадцать пять и
высотой в двенадцать футов. Южный конец, где вход, плоский: не в него
дули зимние ветры. Северный конец сведен на конус, покрывающий
глубокий погреб, - хранилище и защита от зубов ветра. Потолок нависал
в шести футах от земли - на полфута больше среднего роста взрослой
меты. На чердаке между потолком и крышей в тепле спал молодняк, а в
чуланы и углубления чердака запихивали все, что нужно было хранить.
Время написало на чердаке свои письмена, поинтереснее той Хроники, где
хранилось прошлое дегнанской стаи. Много захватывающих часов провели
там Марика с Каблином, исследуя темные углы, беспокоя паразитов,
иногда вытаскивая на свет сокровища, забытые целыми поколениями.
Земляной пол избы был утрамбован подошвами поколений. Покрыт он был
шкурами, на которых группами спали взрослые - с севера мужчины,
посередине между двумя центральными ямами очагов - старухи, женщины
щенородного возраста - с юга, поближе к двери. По бокам избы лежали в
штабелях дрова и инструменты, оружие, пожитки и еда, которую не надо
было хранить в холодной части избы. Все это служило дополнительной
защитой от холода.
На поддерживающих потолок балках висели связки еды, шкур, всякой
всячины, делавшие любое перемещение по избе интересным и непростым.
А запахи! Над всем преобладал тяжелый запах дыма, потому что зимой
мало куда он мог выйти, когда так дорого было тепло. Его перебивал
запах немытого тела, висящих колбас, овощей, фруктов. Летом дегнанская
стая мало времени проводила в избе, предпочитая сон под звездами
ночевке в тяжелом воздухе. Взрослые меты летом с тоской говорили о
свободе кочевых метов Зотака, не дающих своему духу попасть в капкан.
(Кочевники верили, что построенный дом - ловушка для духа мета. Они
укрывались в пещерах или временных шатрах из шкур.) Но когда начинал
завывать с Зотака ледяной ветер, тяга к свободе у старших пропадала.
Оседлые меты, умеющие выращивать скудные овощи и злаки, охотящиеся в
лесах и собирающие фрукты, которые можно засушить, лучше переживали
зимы, чем их свободные собратья.
- Марика! - рявкнула старая Зертан. - Иди сюда, щена.
Марика, постукивая зубами, оторвалась от брата и сестры. Мамину ма
все щенки стойбища звали Карк - по названию летающего хищника с
исключительно мерзким характером. У Зертан были плохие зубы, и они
постоянно болели, но она отказывалась их выдернуть и гойиновый отвар
тоже пить не хотела. Чуть выживая уже из ума, она и раньше была сильно
психованной и боялась, что, воспользовавшись одурью от обезболивающего
чая, к ней подкрадутся враги, которых давно уже на свете не было.
Ровесницы звали ее Релат - за глаза. Так назывался один из
падальщиков. Он убивал добычу и ждал, пока она созреет. От гнилых
зубов у Зертан из пасти воняло невыносимо.
Марика предстала перед ней, должным образом склонив голову.
- Щена, сбегай в избу к Герьен. Иголки принеси, что Боргет мне
обещала.
- Слушаюсь, ба.
Марика повернулась, перехватив взгляд матери. Что делать? Боргет
ведь уже месяц как померла. Да она иголок и делать не могла, сколько
Марика себя помнила.
Ба опять запуталась с временами. Скоро она вообще забудет имена и
лица и станет разговаривать с метами, давно ушедшими.
Скилдзян мотнула головой в сторону двери. Следует притвориться.
- Раз уж ты идешь, захвати с собой кое-что для Герьен.
Значит, все же не зря придется пробежаться.
Марика нырнула в тяжелую кожаную куртку и надела сапоги, подбитые
мехом отека. Остановилась у дверей.
Зертан глядела так, будто какая-то лукавая часть ее знала, что
поручение липовое, но все же хотела, чтобы Марика вылезла на холод.
Злится за то, что она молода? Или просто хватается за ошметки былой
власти, когда изба звалась ее именем?
Тем временем Скилдзян принесла мешок каменных наконечников для
стрел - тех, что используются для ежедневной охоты. Женщины ее избы
славились своими наконечниками. Меты каждого дома коротали долгие зимы
за своим излюбленным ремеслом.
- Скажи Герьен, чтобы насадила их на древки.
- Слушаюсь, ма.
Марика скользнула под тяжелый полог, мешавший ветру, когда
открывали дверь, задувать в избу. Секунду постояла, занеся лапу над
щеколдой и медля перед броском в холод. Зертан! Надо бы не от щенков
избавляться, а от старых сумасшедших баб, подумала она. От Каблина
куда больше пользы, чем от ба. От нее только ворчание и скулеж.
Последний раз глубоко вдохнув дымный воздух, Марика шагнула в бурю.
Тут же заслезились глаза. Опустив пониже голову, она стала пробираться
через центральную площадь. Если поспешить, можно успеть, пока не
начало трясти от холода.
Дегнанские избы выстроились по три в два ряда - ряд на севере, ряд
на юге, а между рядами - пятьдесят футов. Изба Скилдзян стояла в
середине северного, прикрытая с флангов избами Дорлак и Логуш. Сейчас,
когда Марика встала лицом к югу, дом Герьен был для нее крайним слева.
В средней и в правой избе правили меты с именами Фехсе и Кузмик. Но на
жизнь Марики мало кто оказывал влияние, кроме Герьен. Они со Скилдзян
с самого щенячества были и подругами, и соперницами.
Вокруг изб двумя ветвями спирали шла ограда стойбища. Любой
налетчице пришлось бы обойти полный круг по узкому проходу шириной в
ярд. Дегнаны в отличие от своих соседей не пытались защитить оградой
поля и сады. Все равно каждую зиму приходили опасности. И было принято
решение не тратить время на строительство в ожидании осады, а укрепить
получше и защищать более короткий рубеж.
В это время года площадь между избами смотрелась пустой, даже
точнее - голой. Летом здесь всегда творился ералаш - солили дичь,
выделывали шкуры, носились повсюду щенки.
Шесть изб. Дегнанское стойбище было самым крупным в этой части
Верхнего Поната и самым богатым. Соседи им завидовали. Но Марика, у
которой голова была забита мечтами, себя богатой не чувствовала.
Всегда, с самого рождения, она казалась себе обездоленной.
Где-то на юге, говорили торговцы, есть такие места, которые
называются городами. Там, где делают драгоценные железные орудия,
которые покупают Мудрые в обмен на мех отека. Там, где много стай
живут вместе в домах, построенных не из бревен, а из камней. Там, где
несравненно легче зимы и где каменные стены легко отражают атаки
холода. Там, где по определению лучше, чем здесь.
Часами вслух мечтали они с Каблином, как бы хорошо было жить
т_а_м_.
А еще говорили торговцы о месте, построенном из камня, которое
зовется крепостью. Оно было в трех днях пути вниз по ближайшей реке,
где в нее вливалась другая, образуя Хайнлин, прославленную в Хронике
реку, приведшую Дегнанов в Верхний Понат в незапамятные времена. И
говорили торговцы, что вниз от крепости ведет настоящая дорога, и
ведет она на юг через горы и долины к большим городам, чьих имен
Марика никогда не могла запомнить.
Марикина ма бывала несколько раз в этой крепости. Каждый год те
великие, что там обитали, собирали главных женщин со всего Верхнего
Поната. Скилдзян уходила на десять дней. Говорили, что там ведутся
церемонии и платится дань, но Скилдзян ни о чем не рассказывала, разве
только бурчала себе под нос "Силты сучьи!" да иногда говорила: "В свое
время, Марика. Когда придет пора. С этим спешить не надо". Скилдзян
трудно было испугать, но похода своих щенят в крепость она, кажется,
боялась.
Другие щены, помоложе Марики, уходили прошлым летом и вернулись с
рассказами о чудесах и грозились, что у них есть чем похвастаться. Но
Скилдзян не уступала. И они с Марикой даже схлестнулись насчет
будущего лета.
Марика вдруг заметила, что остановилась и стоит, дрожа, на ветру.
Мечтательница, дразнили ее охотницы и Мудрые - а иногда, когда думали,
что она не видит, кидали на нее странные взгляды, в которых чуть
поблескивала тревога или неуверенность - и были правы. Хорошо, что
сейчас щенков не пускают в лес. А то нашла бы она красивый морозный
узор или галечку на берегу ручья и не заметила бы, любуясь, как
подкрадывается к ней граукен.
Марика вошла в избу Герьен. Внутри изба была такая же, как у
Скилдзян. Только запахи чуть-чуть другие. В этой избе было больше
мужчин и зимним ремеслом была работа по дереву. Хуже всех всегда пахло
в избе у Логуш. Ее меты работали со шкурами и кожей.
Возле полога Марика остановилась, ожидая, пока ее узнают. Герьен
почти сразу послала какую-то щену посмотреть, кто пришел. Здесь
правила были не такие строгие, как в избе, где повелевала Скилдзян.
Всегда тут было веселее, и меты были как-то счастливее. Будто тяжелая
жизнь Верхнего Поната никак не касалась Герьен. Она принимала жизнь
как данность и не боролась с будущим, пока оно не наступало. Иногда
Марике хотелось, чтобы она родилась у жизнерадостной Герьен, а не у
хмурой Скилдзян.
- Чего? - спросил Солфранк - щен, постарше ее года на два, уже
почти готовый для обряда посвящения во взрослые, который обречет его
на уход из стойбища и странствия по Верхнему Понату в поисках стаи,
которая его примет. Шансы его были хороши. Мужчины стойбища Дегнанов
славились завидным образованием и умением.
Марика Солфранка не любила. И неприязнь была взаимной. Она
восходила к тем временам, когда щен было решил, что его возрастное
преимущество более чем уравновешивает преимущества ее пола. Он
напирал, Марика отказалась уступить, засверкали молодые клыки, и
старший щен был принужден к сдаче. Этого унижения Солфранк ей не
простил. Все знали его позор, и это пятно будет с ним, когда он пойдет
искать новую стаю.
- Меня послала ма с двумя двадцатками и еще десятком наконечников,
которые надо насадить на древки. - Марика слегка оскалила зубы. Чуть
насмешливо, чуть с намеком "а ну, попробуй!". - И еще ба хочет те
иголки, что обещала ей Боргет.
Марика знала, что Каблину Солфранк симпатичен. Когда он не таскался
за ней, он ошивался около выводка Герьен - и приносил мерзкие идеи,
которые нашептывал ему Солфранк. Зато Замберлин знал ему цену и
относился к нему с должным презрением.
Солфранк оскалился, довольный еще одним свидетельством, что все
жильцы избы Скилдзян малость тронутые.
- Ща скажу ма.
Через несколько минут Марика сжала в руке готовые стрелы. Герьен
лично принесла кусок тонкой кожи, обернутый вокруг нескольких костяных
игл.
- Вот эти принадлежали Боргет. Скажи Скилдзян, что мы просим их
потом вернуть.
Уж не железные иглы, конечно. Железо слишком драгоценно. Но...
Смысл сказанного Марика поняла уже за дверью.
Герьен не думала, что Зертан протянет долго. И эта пара иголок,
принадлежавших ее давней подруге - а в совете так же часто и
противнице, - может скрасить ее последние дни. И хотя Марика и не
любила ба, в уголке ее глаза все же набухла слеза. Влага сразу
замерзла и стала колоться, и Марика раздраженно смахнула ее тяжелой
рукавицей.
Она была всего в трех шагах от дома, когда ветер донес крик -
дальний, исчезающий, почти неразличимый. Марика никогда такого не
слышала, но распознала немедленно. Это мета вскрикнула от внезапной
боли.
Охотницы Дегнанов были в поле, как и каждый день в эти тяжелые
времена. Мужчины бродили неподалеку в поисках валежника. Значит, могло
что-то случиться. Марика вбежала внутрь и, не дожидаясь, пока ее
узнают, сбивчиво заговорила:
- Оттуда донеслось, от пещеры Махен!
Марика тряслась. Она боялась пещеры Махен.
Скилдзян переглянулась со своими помощницами.
- Давай на чердак, щена. Быстро по лестнице!
- Но, ма... - начала Марика и тут же увяла под свирепым взглядом
Скилдзян, потупилась и потащилась к лестнице. Остальные щенята
налетели на нее с вопросами. Она на них даже не посмотрела и тут же
забилась в уголок с Каблином.
- Со стороны пещеры Махен донеслось.
- Это же за много миль, - напомнил Каблин.
- Я знаю. - Они думают, она вообразила себе этот крик. Пригрезился
наяву. - Но он донесся с той стороны - вот что я говорила. Я же не
сказала, что из самой пещеры.
Каблин тоже слегка вздрогнул и ничего не сказал. И Марика молчала.
Боялись они пещеры Махен, эти щенята. И верили, что для того есть
причина.
Стояла середина лета - время, когда натолкнуться на опасность
можно, только очень постаравшись. Щенков свободно отпускали в лес и на
холмы, чтобы изучили территорию стаи. Их игры и работа вырабатывали
навыки, необходимые взрослому мету, чтобы выжить и вырастить
собственных щенят.
Марика почти всегда бегала со своими однопометниками, особенно с
Каблином. Замберлин редко делал что-нибудь сверх того, что от него
требовали.
Но у Каблина не было выносливости Марики, ее силы и храбрости.
Иногда он доводил ее, и в приступах злости она пряталась, чтобы ему
приходилось искать путь самому. Он хныкал, причитал, жаловался, но
всегда выбирался. На своем уровне он был достаточно способным.
К северо-востоку от стойбища стояла скала Стапен - причудливый
базальтовый выход, которому Мудрые издавна придавали значение духовное
и обрядовое. Там, на скале Стапен, они говорили с духами леса и
оставляли им приношения, чтобы хорошей была охота, густыми всходы,
сочными и крупными ягоды и обильным - урожай чота. Чот - многолетнее
растение по колено высотой, со съедобными листьями, плодами и тучным,
сладким, бугорчатым корнем. В темном, сухом и прохладном месте корень
может храниться годами.
Скала Стапен возвышалась над пятью естественными святилищами,
посвященными анималистической традиции древних Дегнанов. Другие были
посвящены духам воды и воздуха, огня и подземного мира. Всесущего,
хранителя древних путей, почитали в каждой избе.
Пещера Махен, дверь в подземный мир, была средоточием теневой
стороны жизни. Пошит, шаманка избы Скилдзян, и такие же, как она, из
других изб регулярно приходили к пещере вопрошать тени и мертвых и
обновлять амулеты, охраняющие от них вход.
По меркам Верхнего Поната Дегнаны не были суеверны, но, если дело
касалось теней, не экономили на приношениях, чтобы отвратить дурное
воздействие. И амулетов, запечатывающих пещеру, всегда было много, и
были они свежими.
Марика с Каблином заводили игру, в которой испытывали смелость.
Надо было подобраться к святилищу чуть ближе, чем позволял страх.
Робкий Каблин держался к Марике даже ближе, чем когда они бегали по
лесам, если ей приходилось брать его с собой.
В эту игру Марика играла уже третье лето, но в лето перед Великой
Зимой все вдруг перестало быть щенячьей игрой.
Как всегда, Каблин не хотел. Еще на почтительном расстоянии он
заныл:
- Марика, я устал. Давай домой пойдем, а?
- Сейчас только за полдень перевалило, Каблин. Ты что, деточка,
которой соска нужна? - И тут она отвлеклась: - Ой, смотри!
Она заметила поросль чота, густеющую под старыми листьями на склоне
оврага, глядящего на север. Чот всегда лучше растет там, где мало
прямого солнца. Это растение-эфемерида, оно распускается, цветет,
плодоносит и увядает всего за тридцать дней. Такая скрытая поросль не
может остаться незамеченной. Теперь Марика о ней доложит - щенята
должны докладывать о том, что нашли. Это в любом случае дает понять,
насколько они знают территорию.
О пещере она забыла. Теперь она искала растения по листьям размером
в две лапы, а не в одну. Женские побеги чота дают плоды на коротких
стеблях, растущих из сочленений листьев.
- Вот он! Этот незрелый. И этот незрелый.
Первый зрелый плод нашел Каблин. Плод был размером дюйм на полтора
- бледное изжелта-зеленоватое яйцо с появляющимися коричневыми
пятнышками.
- Вот он! - Каблин поднял плод над головой.
Тут же Марика нашла еще один. Она прокусила дыру, скривилась от
вязкого кислого сока и расколола скорлупу. Вытащив семена, Марика
немедленно их закопала. В плоде чота мякоти мало, и возле кожицы она
противно горькая. Лучшую часть Марика аккуратно выскребла каменным
ножом. Длинная челюсть и хищные клыки мешали метам добраться до
мякоти.
Каблин явно вознамерился выесть все плоды на полянке. Марика
решила, что он слишком застрял.
- Давай, пошли!
Лучше бы Замберлин с ними пошел. Тогда бы Каблин не был такой
обузой. Но Замберлин бегал сейчас с друзьями, и им Каблин был без
пользы, потому что не мог за ними угнаться.
Скоро они вырастут и расстанутся. Марике это не нравилось, пусть
даже она и знала, что это неизбежно. Еще несколько лет - и им придется
взять на себя роль взрослых. Замби и Каб уйдут насовсем...
Бедняга Каблин. В мужчине ценится совсем не ум.
Через струйку ручья, вверх по склону и дальше, через лужайку, вниз
по заросшей круче у ручья побольше и вниз по его течению еще треть
мили. Там ручей вилял в сторону у подножия уже приличного холма -
первого из тех, что дальше вырастали в Зотак. Марика уселась, подогнув
ноги, в сотне футов от ручья и в тридцати над ним. Напротив нее тенью
в кустарнике и скалах зиял вход в пещеру. Рядом с Марикой сел Каблин,
часто дыша - он запыхался на быстром ходу.
Иногда даже Марику раздражал его недостаток выносливости.
Косые лучи солнца пробивались сквозь листву, освещая белые, желтые
и бледно-красные цветы. Между ветвями в сполохах света и тени
перепархивали какие-то крылатые твари, то появляясь, то будто исчезая
в тени. Свет попадал и на выход из пещеры, но никак не освещал ее
внутренность.
Марика никогда не подходила ближе берега ручья. С того места, где
она теперь сидела, нельзя было различить ничего, кроме сгустка
темноты. Даже алтаря приношений не было видно.
Говаривали, что южные меты насмехались над своими более
примитивными братьями за почитание духов, которым на них в любом
случае наплевать. Даже среди Дегнанов находились такие, которые
всерьез относились только к Всесущему. Но на церемонии ходили и они.
Просто на всякий случай. Меты из Поната обычно бывали
предусмотрительны.
Марике приходилось слышать, что стаи кочевников Зотака практикуют
анимистические ритуалы, подразумевающие духов света и тьмы, богов и
дьяволов во всем. Даже в камнях.
Каблин кое-как отдышался. Марика встала и заскользила по крутому
склону к ручью. Каблин не отставал. Он боялся, но не возразил, даже
когда Марика прыгнула через ручей. Он прыгнул следом. Хоть раз он
решил не уступить ей в силе духа.
Марика взглянула вверх на склон, и что-то в ней встревожилось.
Отсюда входа в пещеру видно не было, только мшистая влага сочилась
сверху по скользкому камню. Бывали периоды, когда из пещеры поднимался