пар.
Марика попыталась разобраться в себе - понять, в чем дело. И не
смогла. Как будто она что-то съела, что никак не уляжется в животе, и
оттого нервы гудят. С пещерой Марика это не связала. Никогда раньше
она возле этой пещеры не испытывала ничего, кроме страха. Она
взглянула на Каблина. Он тоже был скорее обеспокоен, чем испуган.
- Ну? - Каблин оскалил зубы. Это выражение должно было означать
вызов. - Хочешь, чтобы я пошел первым?
Марика сделала два шага, снова взглянула вверх. Ничего не видно.
Пещеру прикрывал кустарник.
Еще два шага.
- Марика!
Она оглянулась. Каблин был взволнован, но не так, как обычно.
- Чего тебе?
- Там что-то есть.
Марика ждала, что он объяснит. Она не стала смеяться. Иногда он мог
сказать и то, чего не мог видеть. И она тоже... Он вздрогнул. Она
снова попыталась разобраться, что же она ощутила минуту назад. Но это
чувство исчезло.
Она тоже почувствовала чье-то присутствие. Только к пещере это
отношения не имело.
- Сядь, - тихо сказала она.
- Зачем?
- Затем, что я хочу глянуть сквозь кусты. Кто-то за нами наблюдает.
Я не хочу дать им понять, что мы о них знаем.
Он сделал так, как она сказала, - ей он верил. Она взглянула поверх
него.
- Это Пошит, - сказала Марика, вспомнив это неосознанное чувство,
что на тебя смотрят. От этого она стала осторожнее, чем сама думала. -
Она снова за нами ходит.
Непосредственная реакция Каблина была типична для любого щенка.
- Так мы ж от нее легко убежим! Она такая старая!
- Тогда она поймет, что мы ее видели.
Марика села и задумалась, зачем бы шаманке за ними следить. Для
такой старухи очень тяжелая работа.
И ничего разумного на ум не приходило.
- Давай просто притворимся, что мы ее не видели. Пошли!
Они не сделали четырех шагов, как Каблин схватил ее за лапу.
- Марика, там внутри что-то есть!
Марика тоже попыталась ощутить. То чувство, которое помогло
обнаружить Пошит, не было надежным. А может быть, очень зависело от
того, что ожидаешь найти. Сейчас она искала какого-нибудь большого
зверя, прямую физическую опасность. Но ничего такого не почувствовала.
- Ничего я там не чую.
Каблин тихо взвыл от раздражения. Обычно бывало наоборот - Марика
пыталась объяснить ему, что она чует, а он оставался к этому слеп.
Зачем Пошит за ними ходит? Она ведь их совсем не любит. И всегда
говорит ма про них гадости. Марика еще раз попыталась ощутить старую
мету этим своим ненадежным чувством, для которого у нее не было
названия.
Чужие мысли хлынули в ее мозг. Она задохнулась, завертелась,
отсекла их прочь.
- Каблин!
Братец уставился на вход пещеры, беспокойно пожевывая.
- Чего?
- Я только что... - Она не знала, как назвать. Слов не было -
ничего такого раньше не случалось. - Я слышала, как думает Пошит.
- Ты - что?
- Слышала, как она думает. Про нас - про меня. Она меня боится. Она
думает, что я вроде ведьмы.
- Что ты несешь?
- Я подумала про Пошит. Зачем она за нами ходит. И я высунулась
наружу, как иногда у меня получается, и вдруг я услышала, как она
думает. Я была у нее в голове, Каблин. Или она у меня. И мне страшно.
Но Каблин вроде не боялся, чему Марика удивилась. Он только
спросил:
- А что она думала?
- Я же тебе сказала. Что я вроде ведьмы. Дьяволица или что-то
такое. И она думала уговорить Мудрых, чтобы они...
Тут это впервые дошло до нее по-настоящему. Пошит так боялась, что
хотела, чтобы Марику убили или выгнали из стойбища.
- Каблин, она хочет меня убить. Сейчас она ищет доказательства для
ма и для Мудрых.
Особенно для Мудрых. Если они очень захотят, они могут заставить
Скилдзян поступить по-своему.
Странный был этот Каблин. Если задача была конкретной, а опасность
явной, он мог избавиться от страха и мыслить очень ясно. Только
туманная опасность заставляла его сжаться в бездумный комок. Но
предложенное им решение для невероятной, как ей все еще казалось,
опасности она не приняла.
- Заманим ее на скалу Стапен и спихнем.
Вот так просто он предложил убийство. И всерьез. Каблин не шутил.
Дело в том, что Каблину - и Замберлину - угрожало то же, что и ей.
Достаточно быть ее однопометниками, чтобы получить один приговор с
Марикой, если Пошит нароет что-нибудь, что представить стае. У них
общая преступная кровь. Да и к тому же они мужчины - невелика
ценность.
Каблин, слабак из слабаков, слишком сильно среагировал на
опасность.
На мгновение Марика даже его чуть-чуть испугалась. Он сказал то,
что сказал, и это значило для него не больше, чем прихлопнуть
надоедливое насекомое, хотя Пошит была частью их жизни. Шаманка учила
их обрядам. В некотором смысле она была ближе родной матери.
- Брось, - сказала Марика. Теперь она почти не сомневалась, что
контакт ей почудился. - Мы пришли посмотреть пещеру.
Они были куда ближе, чем осмеливались подходить раньше, и сейчас
Каблин шел впереди. Марика протолкнулась мимо него, утверждая свое
право первенства. Интересно, что сейчас думает Пошит? Щенят постоянно
предупреждали, чтобы не совались к пещере Махен.
Они прошли еще несколько шагов вверх и увидели вход в пещеру,
черный, как пустота между звезд, когда нет ни одной луны. Еще два шага
- и она припала на ноги и понюхала поток холодного воздуха из тьмы. Он
отдавал землей и чуть-чуть мертвечиной.
Каблин присел рядом с ней.
- Не вижу я никакого алтаря, - сказала Марика. - Пещера как пещера.
Каблин произнес еле слышно:
- Там что-то есть, Марика. Оно ни на одно животное не похоже.
Он закрыл глаза и сосредоточился. Марика тоже закрыла глаза, думая
о Пошит. Тот же внутренний удар гневного, почти сумасшедшего желания
добиться наказания Марики за преступление, которого щена даже не
понимала. За волной страха хлынули мысли такие отвратительные, что у
Марики живот свело. Она отвернулась, и ее хлестнули ощущения из пещеры
Махен. Она вскрикнула. Каблин схватил ее лапой за пасть.
- Марика! Брось! Что с тобой?
Она не могла вытолкнуть слова. Да, в пещере что-то было. Что-то
большое, темное и голодное, голодное в том смысле, которого она вообще
не могла воспринять. Это было не из плоти. Это можно было назвать
только духом или призраком.
А Каблину было нипочем. Хотя нет. Он тоже испугался, но не потерял
самообладания.
Марика вспомнила про Пошит, сидящую на той стороне ручья, с ее
непонятной ненавистью и надеждами. И взяла себя в руки.
- Надо выбираться, Каблин. Пока это нас не заметило.
Но Каблин не обратил внимания. Он пошел вперед, шагая, как во сне.
Не гляди на них в это время Пошит, полная черных замыслов, Марика
растерялась бы. Но конкретная опасность на другом берегу заставила ее
собраться. Она схватила Каблина за лапу, развернула к себе. Он не
сопротивлялся. Но и не помогал. До тех пор пока она не довела его до
берега ручья, где он перестал смотреть остекленевшими глазами. Он
огляделся, не понимая, кто он и что здесь делает.
Марика объяснила. И закончила словами:
- А теперь мы должны уйти, будто ничего не случилось.
Это было важнее всего. Пошит ждала чего-нибудь точно такого, как
только что было.
Придя в себя, Каблин вполне дальше справлялся. Весь остаток дня они
вели себя именно так, как и должны щенки, пришедшие попугаться и
попытать свою храбрость. Но Марика не могла остановиться и ходила по
лезвиям сотни вопросов насчет пещеры Махен.
Что там было? И что оно сделало с Каблином?
Он тоже был задумчив.
Вот тогда все и началось. Но Марика еще очень долго считала, что
началось это в середине страшной зимы, когда она услыхала крик меты,
долетевший на крыльях ледяного ветра.
Расспросив Марику и убедившись, что крик ей не почудился, как
бывало, Скилдзян обошла стойбище и собрала поисковую партию - по две
охотницы от каждой избы. Еще раз выслушав рассказ Марики, они вышли из
стойбища. Марика залезла на сторожевую башню и смотрела им вслед, как
они проходят между витками ограды, за ворота, через снежное поле, в
зубы злобному ветру.
Она не хотела сознаваться даже себе - но она боялась. День угасал.
Небо заволакивало тучами, собирался снегопад. Если охотницы уйдут
надолго, их застанет вьюга. А в темноте под метелью может заблудиться
даже самая умелая охотница.
На башне Марика пробыла недолго. Погода намекнула на то, что у нее
еще есть в запасе, швырнув в морду пригоршню льдинок. Марика скрылась
в избу.
Она боялась и тревожилась. Крик стоял у нее в ушах.
И в тяжелом воздухе избы повисла тревога. Мужчины беспокойно
зашевелились на своей половине. Старухи решительно склонились над
работой. Даже Зертан взяла себя в руки и принялась за шитье. Женщины
помоложе рыскали туда-сюда, нервно огрызаясь, когда натыкались друг на
друга. Щенята убрались в тихую безопасность чердака.
Марика стряхнула куртку и сапоги, куртку аккуратно повесила, сапоги
поставила на должном расстоянии от огня и полезла по лестнице. Каблин
помог ей перелезть через край. Замберлина не было видно. Наверное,
кучкуется где-то со своими приятелями.
Марика с Каблином залезли в темный угол подальше от других щенят.
- Чего ты видела? - шепнул он.
Она предлагала Каблину полезть на вышку вместе с ней, но у него
духу не хватило. И все равно при всей слабине Каблина Марика любила
его больше других щенят, живущих в избе.
Он тоже был мечтатель. Пусть он мужчина, но хочет он почти того же,
чего и она. Часто сиживали они бок о бок, наперебой в подробностях
рассказывая друг другу о великих южных городах, куда когда-нибудь
попадут. Каблин строил большие планы. Вот этим летом, самое позднее -
следующим, он убежит из стойбища, когда придут торговцы.
Марика ему не верила. Слишком он осторожен, слишком боится перемен.
Может, он и станет торговцем, но только тогда, когда его прогонят из
стойбища.
- Чего ты видела? - повторил он вопрос.
- А ничего. Все в тучах. Кажется, снежная буря будет.
Каблин готов был захныкать. Очень многое пугало его без причины, и
в том числе погода.
- Сумасшедший этот Всесущий, если допускает такой хаос!
Каблин не понимал погоды. Она была неупорядоченной,
непредсказуемой. А беспорядок он ненавидел.
Марику беспорядок вполне устраивал. В управляемом хаосе избы
беспорядок был образом жизни.
- А помнишь бурю прошлой зимой? Во красота была!
Всю избу тогда покрыл лед. Деревья стояли в ледяных одеждах. На
несколько часов весь мир украсился драгоценностями и хрусталем.
Волшебное было время, как в старой сказке, а потом выглянуло солнце и
все растопило.
- Холодно было, и ходить нельзя было, чтобы не поскользнуться.
Помнишь, как Мар упала и сломала руку?
Вот такой был Каблин. Всегда практичный.
- А этим своим касанием ума ты их можешь найти? - спросил он.
- Тссс! - Она высунула голову из укрытия и огляделась. Никто из
щенят не слышал. - Не в доме, Каблин. Ты поосторожнее. Пошит... - Он
тяжело вздохнул, явно не в настроении слушать ее поучения. - Нет, не
могу. У меня только чувство, что они идут на север. К скале Стапен. А
это и так ясно.
О ее способности знал только Каблин. Точнее, способностях. С
последнего лета она каждые пару больших лун открывала новые. Если б не
Пошит, которая ненавидит ее и выслеживает, она бы не стала скрывать
свои таланты. Но теперь Марика была уверена, что открытое их признание
ей ничего хорошего не принесет. Вторя Пошит, старухи частенько
поминали магию, чародейство и тьму, и не слишком одобрительными
словами, хотя каждая из них имела свои секреты и магические тайны - а
больше всех шаманка.
Очень осторожно расспросив других щенков, Марика окончательно
уверилась, что такие таланты есть только у нее - и чуть-чуть у
Каблина. Это ее озадачило. Пусть эти способности были таинственны и
ненадежны, ей они казались частью ее самой и воспринимались как
естественные.
Марика знала, что им с Каблином недолго осталось быть вместе. Уже
минул их десятый день рождения. Этой весной Каблин и Замберлин будут
почти все время на мужской половине. А она - с молодыми женщинами,
обучаясь охоте и всему тому, что должна будет знать, когда спустится с
чердака на южную половину избы.
Слишком скоро. Еще три лета. Ну, четыре, быть может, если ма
забудет про их возраст. А потом кончится свобода. И мечтаниям конец.
Конечно, будет и хорошее. Дальше можно уходить от ограды. Шанс
навестить эту каменную крепость ниже по реке. Слабый, но все же шанс
спуститься по дороге к одному из городов, о которых рассказывают
сказки торговцы.
Очень слабый шанс. Цепляясь за свои мечты и давая себе клятвы, она
в глубине сердца знала, что мечты - всего лишь мечты. Охотницы
Верхнего Поната оставались тем, кем они рождены. И это было печально.
Иногда она чуть ли не желала быть мужчиной. Не часто, потому что
доля мужчины была тяжкой и жизнь короткой, если он вообще переживал
младенчество. Но только мужчины становились торговцами, только мужчины
уходили из стойбища навсегда и бродили где вздумается, разнося вести и
товары и видя весь широкий мир.
Говорили, что у торговцев есть своя крепость, где никогда не бывают
женщины, и свои таинства, и язык, отличный даже от языка тех мужчин,
которых Марика знала.
Все это прекрасно, и все недостижимо. Ей придется жить и умереть в
стойбище Дегнанов, как и ее ма, и ба, и стольким поколениям дегнанских
женщин до них. Окажется она быстрой, сильной и сообразительной - и
тогда когда-нибудь возьмет себе избу и кучу мужчин для себя одной. Но
это и все.
Марика съежилась в тени рядом с Каблином, боясь этого неотвратимого
завтра, и оба они слушали внутренние голоса, стараясь проследить путь
группы, которую вела ма. Марика чувствовала только, что они уходят к
северу и чуть к востоку от стойбища и идут медленно и осторожно.
Хорват, старший из мужчин избы, объявил обед. Следить за временем -
одно из немногих таинств, доверенных его полу. Где-то в узком и
глубоком погребе под полом северной половины находилось устройство,
которым измерялось время. Туда никто не спускался, кроме мужчин, как в
погреб на южной половине избы могли спускаться только охотницы. Марика
никогда не была внизу и не будет до тех пор, пока старшие охотницы не
уверятся, что она никогда не расскажет ничего о том, что видела и
узнала. "Странные мы создания - скрытные", - подумала Марика.
Выглянув за край лаза, Марика увидела, что никто из взрослых за
едой не спешит.
- Давай, Каблин! Мы будем в очереди первыми.
Они ссыпались вниз и быстро схватили свою посуду.
За ними ссыпались другие малыши, сообразив то же самое. Молодняк
редко добирался до котлов рано. Обычно на их долю оставались объедки,
добытые в междоусобных стычках, а слабый мог и вовсе остаться без еды.
Марика наполнила свою чашку и миску, игнорируя обычные хмурые
взгляды раздатчиков-мужчин. У них была власть над щенятами, и они
пользовались ею, насколько смели. Она забралась в тень, стараясь как
можно быстрее проглотить свою еду. У мет и метов манер не было. Они
ели быстро, давясь, и старались заглотить больше, потому что никто не
мог гарантировать, что будет еще еда - даже в стойбищах, где коварство
судьбы хоть отчасти под контролем.
К ней присоединился Каблин. Он был горд собой. Держась поближе к
Марике, он сумел быстро схватить пищу впереди щенят, которые его
обычно отпихивали в сторону. И налил себе чашку и миску чуть ли не
через край. Глотал он как голодный зверек, да он таким и был: слишком
он слаб, чтобы схватить лучшее.
- Они жутко встревожены, - прошептала Марика. Впрочем, это было
ясно и без ее слов. Любой мет, не бросившийся за едой, явно блуждал
разумом в тысяче миль отсюда.
- Давай еще возьмем, пока они не спохватились?
- Давай!
Марика положила себе скромно. Каблин снова налил с верхом. Тут уж
вышел сам Хорват и на них рявкнул. Каблин только голову пригнул и
бросился в тень со своей добычей. Марика пошла за ним. Теперь она ела
медленнее. Каблин по-прежнему глотал, давясь, - возможно, из опасения,
как бы еду не отобрал Хорват или кто-то из щенков.
Доев, он застонал и погладил пузо, которое теперь заметно выпирало.
- Уф-ф! Шевельнуться не могу. Ты что-нибудь чувствуешь?
Марика покачала головой:
- Не сейчас.
Она поднялась и подошла к кастрюле для мытья, в которой топился
снег. Молодые сами занимались своей посудой, даже женщины. Марика
сделала два шага. Может быть, потому что Каблин напомнил, она вдруг
оказалась способна воспринимать. И что-то стукнуло по ее разуму как
удар кулака. Такого страха она не ощущала с того самого дня, как
прочла мысли Пошит. Скрипнув зубами, чтобы не испустить визг и не
привлечь к себе внимания, Марика упала на колени.
- Что такое?
- Тихо! Если взрослые заметят... Если Пошит... Я... я что-то
почуяла. Касание. Что-то плохое. Одна из наших охотниц ранена.
Серьезно ранена.
Сквозь прикосновение лилась боль, окрашивая картину в красный цвет.
Отключить ее Марика не могла. Изба как-то дергалась, плыла,
становилась нереальной. Как будто знакомые формы теряли сущность. На
секунду мелькнули два вроде бы призрака; яркие, но почти не имеющие
формы, они плыли сквозь западную стену, словно ее и не было. Они
тыркались вокруг, как любопытные щенки. Один поплыл в ее сторону,
будто зная, что она знает о нем. И вдруг страшная связь разорвалась
резко, как ломается сухая палка. Контуры вернулись на места. Призраки
исчезли, но Марика ощутила что-то - словно прикосновение легкого
перышка. Даже непонятно, к меху прикосновение или к разуму.
- У них там беда, Каблин. Большая беда.
- Давай скажем Побуде.
- Не можем. Она нам не поверит. Или захочет знать, откуда я знаю. А
Пошит тогда...
Чего именно она боится, Марика объяснить не могла. Но знала, что
бояться надо, что ее тайный дар может принести ей много горя.
Каблин, однако, не просил объяснений. С ее даром он был знаком и с
ее страхом тоже. Это было для него достаточным объяснением.
- Я боюсь, Каблин. За ма боюсь.
Поисковая партия вернулась глубокой ночью. Вдевятером. Две охотницы
были ранены. С ними пришли еще две раненые неизвестные и дикарь -
тощий скелет в рваных и облезлых мехах. Он хромал и шатался, и его
наполовину волокли охотницы. Лапы у него были связаны за спиной, но он
не пресмыкался, как те трусливые мужчины, которых знала Марика.
Партией командовала Скилдзян, и потому Мудрые и почти все взрослые
женщины набились в ее избу. Мужчины Скилдзян очистили место и убрались
в свою холодную половину. Самые робкие попрятались в кладовые или к
себе в погреб. Только Хорват и другие старики смотрели из-за ям очага.
Щенки брызнули на чердак и стали драться за места, откуда можно
было подсматривать и подслушивать. Марика была достаточно большая и
достаточно злобная, да и репутация у нее была соответствующая, так что
она без труда нашла место для себя и Каблина. Она не могла оторвать
взгляда от дикаря, который лежал на территории Мудрых под взглядами
шаманки и старейших.
Скилдзян заняла свое место возле очага охотниц. Она молча
оглядывала собрание, которое затихало с куда большим, чем обычно,
ворчанием и лязгом зубов. Марика думала, что взрослые уже все знают,
потому что им рассказали разбежавшиеся по своим избам охотницы. И все
же она надеялась, что все равно все будет рассказано. Ма всегда была
методичной метой.
Скилдзян терпеливо ждала. Три дегнанские охотницы не вернулись.
Страсти кипели. И Скилдзян ждала, пока они улягутся сами собой. Потом
она сказала:
- Мы обнаружили стоянку восьмерых кочевников на подветренной
стороне скалы Стапен. По дороге туда нам попались следы. По ним было
видно, что они следят за стойбищем. Они тут недавно, а то бы мы нашли
их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сказала нам
моя щена Марика, раздался, когда они поймали в засаду четырех охотниц
стойбища Греве.
Собрание зашумело и затихло не сразу. Марика гадала, что скажет ма
про браконьерствующих соседей, но Скилдзян не стала развивать тему,
считая, что сейчас не время. На возглас Дорлак о немедленном демарше
протеста она не обратила внимания. Такая акция принесла бы больше
хлопот, чем пользы.
- Четырех охотниц Греве, - повторила Скилдзян. - Двух они убили.
Двух других мы спасли.
Упомянутые Греве старались занять поменьше места. Дорлак не
закончила еще свою речь, хотя никто ее не слушал. Скилдзян говорила
дальше:
- Одну из убитых кочевники разделали на мясо.
Рокот, рычание. С трудом сдерживаемый гнев. Отвращение. Слегка
наигранное, потому что под шкурой мета граукен лежит не слишком
глубоко. Кто-то чем-то запустил в пленника. Он принял удар не моргнув.
- Наши сестры Греве, уже будучи пленницами, кое-что подслушали.
Речь зотакских дикарей, как мы знаем, трудно понимать, но все же они
считают, что эта группа у скалы Стапен была передовым отрядом,
посланным разведать наши слабости. Они из союза кочевых стай,
вторгшихся в Верхний Понат. У них несколько сотен охотниц, и они
вооружают мужчин. - Скилдзян показала на пленника. - Эта группа была
целиком из мужчин, и все хорошо вооружены.
Снова сердитый гул, отдельные слова про глупых дикарок, у которых
дурости хватает давать мужчинам оружие. Марика ощутила сильную струйку
страха. Несколько сотен охотниц? Такого числа она даже не могла себе
представить.
"А что сталось с остальными кочевниками?" - хотела спросить она, но
на самом деле она уже знала. Ма - осторожная охотница. Она сначала
хорошо разведала всю скалу Стапен, а потом стала действовать. Пока она
точно не знала положения, она бы себя не выдала. А потом велела своим
спутницам засыпать укрытие стрелами и копьями. То, что три охотницы
Дегнанов не вернулись, говорило лишь о том, что кочевники, хоть и
мужчины, к опасности были готовы.
- А вот интересно, не удрал ли из них кто? - прошептала она. И сама
ответила: - Не-а. Ма тогда бы за ними гналась до сих пор.
Каблин рядом трясся. Она тоже начала дрожать. Плохие, плохие
новости. Крови много. Кочевники теперь могут объявить кровную месть, и
тогда им плевать, что сами они повинны в диких преступлениях. Меты
Зотака думают не так, как нормальные меты.
Обстановка внизу была близка к хаосу. Каждая глава избы имела свое
мнение, что нужно делать. Горячие головы рвались в бой с утра, всеми
силами, чтобы ударить на кочевников раньше, чем они дошли до стойбища.
Более осторожные требовали бросить все силы на укрепление ограды и
оставить поиск хвороста и мелкой дичи. Остальные колебались между
этими крайностями. Герьен слушала, но твердой позиции не высказывала,
и быстрого решения не ожидалось.
Дорлак выкрикнула предложение вооружить мужчин внутри ограды. Такую
меру никогда не применяли, только в самых крайних случаях. Мужчинам
нельзя доверять оружие. Они эмоционально неустойчивы и подвержены
трусости. Случись что - и они побегут от собственной тени, а стойбище
потеряет драгоценное железо. А то еще обернутся в панике против
охотниц. На Дорлак закричали и заглушили ее голос.
Так оно и тянулось, пока Марика не стала клевать носом. Каблин
рядом с ней давно задремал. Щенята поменьше расползлись по своим
лежанкам. Скилдзян в споре не участвовала, только время от времени
наводила порядок в дискуссии.
Когда все доводы были уже несколько раз повторены и меты
подвыдохлись, Герьен подняла взгляд от собственных лап и оглядела
собрание. Когда она встала, наступило молчание.
- Мы допросим пленника.
Это было и так ясно. Зачем бы еще Скилдзян его притащила?
- И пошлем гонца в крепость к силтам.
У Марики тут же сна как не бывало. По Мудрым прошло ворчание. Пошит
попыталась встать, но ее подвела слабость. Марика только услышала, как
она буркнула: "Силты ведьмачьи!" Несколько голосов подхватили эти
слова. Охотницы возмущались.
Марика не понимала.
Герьен настойчиво продолжала:
- Каждый год они берут дань. Иногда забирают молодых. Считается,
что взамен они должны нас защищать. Мы давно платим. Пусть теперь они
платят свой долг.
Кто-то заворчал. Многие невольно защелкали челюстями. Что-то
происходило, что Марика не могла до конца понять. Наверное, что-то на
грани какого-то взрослого таинства.
Скилдзян возвысила голос, призывая к тишине. И таково было ее
присутствие духа, что она ее добилась. И сказала:
- Мне противно это признать, но Герьен права. Против нескольких
сотен охотниц с вооруженными мужчинами стойбище не защита. Наши стены
нас не защитят, даже вооружи мы своих мужчин и старших щенят. Это не
налет мстителей, не обмен ударами, даже не кровная вражда стай. Старые
способы отбить нападение нам не помогут. Мы не сможем закрыть ворота и
ждать, пока они уйдут. Сотни - слишком много.
- Сначала допросите мужчину, - предложила Дорлак. - Не дадим себя
одурачить. А вдруг охотницы Греве слышали ложь презренных мужчин?
К ней присоединились другие, требуя того же. Скилдзян и Герьен
переглянулись, Герьен слегка наклонила голову. Скилдзян уступила:
- Хорошо. Мы не пошлем гонца, пока не допросим пленника.
У Дорлак был такой вид, будто она выиграла крупное сражение. Марика
же смотрела на Пошит, которая шепталась со своими сторонниками среди
Мудрых.
- Двумя путями можно пойти, - сказала Скилдзян. - Мы можем
разослать гонцов по всем стойбищам Верхнего Поната и собрать все стаи
в одной твердыне, как делали наши праматери в древние времена,
завоевывая эту землю. Либо мы можем обратиться к помощи извне, чтобы
отбить опасность, пришедшую извне. Что нам не собрать все стаи в это
время года - ясно любой дуре. По дороге погибнут Мудрые и щенята.
Случись во время перехода вьюга - и погибнут целые стаи. Не говоря уже
о том, что собираться негде. Старая крепость в скалах Морвейн
развалилась еще во времена прабабки моей прабабки. Восстановить ее в
Марика попыталась разобраться в себе - понять, в чем дело. И не
смогла. Как будто она что-то съела, что никак не уляжется в животе, и
оттого нервы гудят. С пещерой Марика это не связала. Никогда раньше
она возле этой пещеры не испытывала ничего, кроме страха. Она
взглянула на Каблина. Он тоже был скорее обеспокоен, чем испуган.
- Ну? - Каблин оскалил зубы. Это выражение должно было означать
вызов. - Хочешь, чтобы я пошел первым?
Марика сделала два шага, снова взглянула вверх. Ничего не видно.
Пещеру прикрывал кустарник.
Еще два шага.
- Марика!
Она оглянулась. Каблин был взволнован, но не так, как обычно.
- Чего тебе?
- Там что-то есть.
Марика ждала, что он объяснит. Она не стала смеяться. Иногда он мог
сказать и то, чего не мог видеть. И она тоже... Он вздрогнул. Она
снова попыталась разобраться, что же она ощутила минуту назад. Но это
чувство исчезло.
Она тоже почувствовала чье-то присутствие. Только к пещере это
отношения не имело.
- Сядь, - тихо сказала она.
- Зачем?
- Затем, что я хочу глянуть сквозь кусты. Кто-то за нами наблюдает.
Я не хочу дать им понять, что мы о них знаем.
Он сделал так, как она сказала, - ей он верил. Она взглянула поверх
него.
- Это Пошит, - сказала Марика, вспомнив это неосознанное чувство,
что на тебя смотрят. От этого она стала осторожнее, чем сама думала. -
Она снова за нами ходит.
Непосредственная реакция Каблина была типична для любого щенка.
- Так мы ж от нее легко убежим! Она такая старая!
- Тогда она поймет, что мы ее видели.
Марика села и задумалась, зачем бы шаманке за ними следить. Для
такой старухи очень тяжелая работа.
И ничего разумного на ум не приходило.
- Давай просто притворимся, что мы ее не видели. Пошли!
Они не сделали четырех шагов, как Каблин схватил ее за лапу.
- Марика, там внутри что-то есть!
Марика тоже попыталась ощутить. То чувство, которое помогло
обнаружить Пошит, не было надежным. А может быть, очень зависело от
того, что ожидаешь найти. Сейчас она искала какого-нибудь большого
зверя, прямую физическую опасность. Но ничего такого не почувствовала.
- Ничего я там не чую.
Каблин тихо взвыл от раздражения. Обычно бывало наоборот - Марика
пыталась объяснить ему, что она чует, а он оставался к этому слеп.
Зачем Пошит за ними ходит? Она ведь их совсем не любит. И всегда
говорит ма про них гадости. Марика еще раз попыталась ощутить старую
мету этим своим ненадежным чувством, для которого у нее не было
названия.
Чужие мысли хлынули в ее мозг. Она задохнулась, завертелась,
отсекла их прочь.
- Каблин!
Братец уставился на вход пещеры, беспокойно пожевывая.
- Чего?
- Я только что... - Она не знала, как назвать. Слов не было -
ничего такого раньше не случалось. - Я слышала, как думает Пошит.
- Ты - что?
- Слышала, как она думает. Про нас - про меня. Она меня боится. Она
думает, что я вроде ведьмы.
- Что ты несешь?
- Я подумала про Пошит. Зачем она за нами ходит. И я высунулась
наружу, как иногда у меня получается, и вдруг я услышала, как она
думает. Я была у нее в голове, Каблин. Или она у меня. И мне страшно.
Но Каблин вроде не боялся, чему Марика удивилась. Он только
спросил:
- А что она думала?
- Я же тебе сказала. Что я вроде ведьмы. Дьяволица или что-то
такое. И она думала уговорить Мудрых, чтобы они...
Тут это впервые дошло до нее по-настоящему. Пошит так боялась, что
хотела, чтобы Марику убили или выгнали из стойбища.
- Каблин, она хочет меня убить. Сейчас она ищет доказательства для
ма и для Мудрых.
Особенно для Мудрых. Если они очень захотят, они могут заставить
Скилдзян поступить по-своему.
Странный был этот Каблин. Если задача была конкретной, а опасность
явной, он мог избавиться от страха и мыслить очень ясно. Только
туманная опасность заставляла его сжаться в бездумный комок. Но
предложенное им решение для невероятной, как ей все еще казалось,
опасности она не приняла.
- Заманим ее на скалу Стапен и спихнем.
Вот так просто он предложил убийство. И всерьез. Каблин не шутил.
Дело в том, что Каблину - и Замберлину - угрожало то же, что и ей.
Достаточно быть ее однопометниками, чтобы получить один приговор с
Марикой, если Пошит нароет что-нибудь, что представить стае. У них
общая преступная кровь. Да и к тому же они мужчины - невелика
ценность.
Каблин, слабак из слабаков, слишком сильно среагировал на
опасность.
На мгновение Марика даже его чуть-чуть испугалась. Он сказал то,
что сказал, и это значило для него не больше, чем прихлопнуть
надоедливое насекомое, хотя Пошит была частью их жизни. Шаманка учила
их обрядам. В некотором смысле она была ближе родной матери.
- Брось, - сказала Марика. Теперь она почти не сомневалась, что
контакт ей почудился. - Мы пришли посмотреть пещеру.
Они были куда ближе, чем осмеливались подходить раньше, и сейчас
Каблин шел впереди. Марика протолкнулась мимо него, утверждая свое
право первенства. Интересно, что сейчас думает Пошит? Щенят постоянно
предупреждали, чтобы не совались к пещере Махен.
Они прошли еще несколько шагов вверх и увидели вход в пещеру,
черный, как пустота между звезд, когда нет ни одной луны. Еще два шага
- и она припала на ноги и понюхала поток холодного воздуха из тьмы. Он
отдавал землей и чуть-чуть мертвечиной.
Каблин присел рядом с ней.
- Не вижу я никакого алтаря, - сказала Марика. - Пещера как пещера.
Каблин произнес еле слышно:
- Там что-то есть, Марика. Оно ни на одно животное не похоже.
Он закрыл глаза и сосредоточился. Марика тоже закрыла глаза, думая
о Пошит. Тот же внутренний удар гневного, почти сумасшедшего желания
добиться наказания Марики за преступление, которого щена даже не
понимала. За волной страха хлынули мысли такие отвратительные, что у
Марики живот свело. Она отвернулась, и ее хлестнули ощущения из пещеры
Махен. Она вскрикнула. Каблин схватил ее лапой за пасть.
- Марика! Брось! Что с тобой?
Она не могла вытолкнуть слова. Да, в пещере что-то было. Что-то
большое, темное и голодное, голодное в том смысле, которого она вообще
не могла воспринять. Это было не из плоти. Это можно было назвать
только духом или призраком.
А Каблину было нипочем. Хотя нет. Он тоже испугался, но не потерял
самообладания.
Марика вспомнила про Пошит, сидящую на той стороне ручья, с ее
непонятной ненавистью и надеждами. И взяла себя в руки.
- Надо выбираться, Каблин. Пока это нас не заметило.
Но Каблин не обратил внимания. Он пошел вперед, шагая, как во сне.
Не гляди на них в это время Пошит, полная черных замыслов, Марика
растерялась бы. Но конкретная опасность на другом берегу заставила ее
собраться. Она схватила Каблина за лапу, развернула к себе. Он не
сопротивлялся. Но и не помогал. До тех пор пока она не довела его до
берега ручья, где он перестал смотреть остекленевшими глазами. Он
огляделся, не понимая, кто он и что здесь делает.
Марика объяснила. И закончила словами:
- А теперь мы должны уйти, будто ничего не случилось.
Это было важнее всего. Пошит ждала чего-нибудь точно такого, как
только что было.
Придя в себя, Каблин вполне дальше справлялся. Весь остаток дня они
вели себя именно так, как и должны щенки, пришедшие попугаться и
попытать свою храбрость. Но Марика не могла остановиться и ходила по
лезвиям сотни вопросов насчет пещеры Махен.
Что там было? И что оно сделало с Каблином?
Он тоже был задумчив.
Вот тогда все и началось. Но Марика еще очень долго считала, что
началось это в середине страшной зимы, когда она услыхала крик меты,
долетевший на крыльях ледяного ветра.
Расспросив Марику и убедившись, что крик ей не почудился, как
бывало, Скилдзян обошла стойбище и собрала поисковую партию - по две
охотницы от каждой избы. Еще раз выслушав рассказ Марики, они вышли из
стойбища. Марика залезла на сторожевую башню и смотрела им вслед, как
они проходят между витками ограды, за ворота, через снежное поле, в
зубы злобному ветру.
Она не хотела сознаваться даже себе - но она боялась. День угасал.
Небо заволакивало тучами, собирался снегопад. Если охотницы уйдут
надолго, их застанет вьюга. А в темноте под метелью может заблудиться
даже самая умелая охотница.
На башне Марика пробыла недолго. Погода намекнула на то, что у нее
еще есть в запасе, швырнув в морду пригоршню льдинок. Марика скрылась
в избу.
Она боялась и тревожилась. Крик стоял у нее в ушах.
И в тяжелом воздухе избы повисла тревога. Мужчины беспокойно
зашевелились на своей половине. Старухи решительно склонились над
работой. Даже Зертан взяла себя в руки и принялась за шитье. Женщины
помоложе рыскали туда-сюда, нервно огрызаясь, когда натыкались друг на
друга. Щенята убрались в тихую безопасность чердака.
Марика стряхнула куртку и сапоги, куртку аккуратно повесила, сапоги
поставила на должном расстоянии от огня и полезла по лестнице. Каблин
помог ей перелезть через край. Замберлина не было видно. Наверное,
кучкуется где-то со своими приятелями.
Марика с Каблином залезли в темный угол подальше от других щенят.
- Чего ты видела? - шепнул он.
Она предлагала Каблину полезть на вышку вместе с ней, но у него
духу не хватило. И все равно при всей слабине Каблина Марика любила
его больше других щенят, живущих в избе.
Он тоже был мечтатель. Пусть он мужчина, но хочет он почти того же,
чего и она. Часто сиживали они бок о бок, наперебой в подробностях
рассказывая друг другу о великих южных городах, куда когда-нибудь
попадут. Каблин строил большие планы. Вот этим летом, самое позднее -
следующим, он убежит из стойбища, когда придут торговцы.
Марика ему не верила. Слишком он осторожен, слишком боится перемен.
Может, он и станет торговцем, но только тогда, когда его прогонят из
стойбища.
- Чего ты видела? - повторил он вопрос.
- А ничего. Все в тучах. Кажется, снежная буря будет.
Каблин готов был захныкать. Очень многое пугало его без причины, и
в том числе погода.
- Сумасшедший этот Всесущий, если допускает такой хаос!
Каблин не понимал погоды. Она была неупорядоченной,
непредсказуемой. А беспорядок он ненавидел.
Марику беспорядок вполне устраивал. В управляемом хаосе избы
беспорядок был образом жизни.
- А помнишь бурю прошлой зимой? Во красота была!
Всю избу тогда покрыл лед. Деревья стояли в ледяных одеждах. На
несколько часов весь мир украсился драгоценностями и хрусталем.
Волшебное было время, как в старой сказке, а потом выглянуло солнце и
все растопило.
- Холодно было, и ходить нельзя было, чтобы не поскользнуться.
Помнишь, как Мар упала и сломала руку?
Вот такой был Каблин. Всегда практичный.
- А этим своим касанием ума ты их можешь найти? - спросил он.
- Тссс! - Она высунула голову из укрытия и огляделась. Никто из
щенят не слышал. - Не в доме, Каблин. Ты поосторожнее. Пошит... - Он
тяжело вздохнул, явно не в настроении слушать ее поучения. - Нет, не
могу. У меня только чувство, что они идут на север. К скале Стапен. А
это и так ясно.
О ее способности знал только Каблин. Точнее, способностях. С
последнего лета она каждые пару больших лун открывала новые. Если б не
Пошит, которая ненавидит ее и выслеживает, она бы не стала скрывать
свои таланты. Но теперь Марика была уверена, что открытое их признание
ей ничего хорошего не принесет. Вторя Пошит, старухи частенько
поминали магию, чародейство и тьму, и не слишком одобрительными
словами, хотя каждая из них имела свои секреты и магические тайны - а
больше всех шаманка.
Очень осторожно расспросив других щенков, Марика окончательно
уверилась, что такие таланты есть только у нее - и чуть-чуть у
Каблина. Это ее озадачило. Пусть эти способности были таинственны и
ненадежны, ей они казались частью ее самой и воспринимались как
естественные.
Марика знала, что им с Каблином недолго осталось быть вместе. Уже
минул их десятый день рождения. Этой весной Каблин и Замберлин будут
почти все время на мужской половине. А она - с молодыми женщинами,
обучаясь охоте и всему тому, что должна будет знать, когда спустится с
чердака на южную половину избы.
Слишком скоро. Еще три лета. Ну, четыре, быть может, если ма
забудет про их возраст. А потом кончится свобода. И мечтаниям конец.
Конечно, будет и хорошее. Дальше можно уходить от ограды. Шанс
навестить эту каменную крепость ниже по реке. Слабый, но все же шанс
спуститься по дороге к одному из городов, о которых рассказывают
сказки торговцы.
Очень слабый шанс. Цепляясь за свои мечты и давая себе клятвы, она
в глубине сердца знала, что мечты - всего лишь мечты. Охотницы
Верхнего Поната оставались тем, кем они рождены. И это было печально.
Иногда она чуть ли не желала быть мужчиной. Не часто, потому что
доля мужчины была тяжкой и жизнь короткой, если он вообще переживал
младенчество. Но только мужчины становились торговцами, только мужчины
уходили из стойбища навсегда и бродили где вздумается, разнося вести и
товары и видя весь широкий мир.
Говорили, что у торговцев есть своя крепость, где никогда не бывают
женщины, и свои таинства, и язык, отличный даже от языка тех мужчин,
которых Марика знала.
Все это прекрасно, и все недостижимо. Ей придется жить и умереть в
стойбище Дегнанов, как и ее ма, и ба, и стольким поколениям дегнанских
женщин до них. Окажется она быстрой, сильной и сообразительной - и
тогда когда-нибудь возьмет себе избу и кучу мужчин для себя одной. Но
это и все.
Марика съежилась в тени рядом с Каблином, боясь этого неотвратимого
завтра, и оба они слушали внутренние голоса, стараясь проследить путь
группы, которую вела ма. Марика чувствовала только, что они уходят к
северу и чуть к востоку от стойбища и идут медленно и осторожно.
Хорват, старший из мужчин избы, объявил обед. Следить за временем -
одно из немногих таинств, доверенных его полу. Где-то в узком и
глубоком погребе под полом северной половины находилось устройство,
которым измерялось время. Туда никто не спускался, кроме мужчин, как в
погреб на южной половине избы могли спускаться только охотницы. Марика
никогда не была внизу и не будет до тех пор, пока старшие охотницы не
уверятся, что она никогда не расскажет ничего о том, что видела и
узнала. "Странные мы создания - скрытные", - подумала Марика.
Выглянув за край лаза, Марика увидела, что никто из взрослых за
едой не спешит.
- Давай, Каблин! Мы будем в очереди первыми.
Они ссыпались вниз и быстро схватили свою посуду.
За ними ссыпались другие малыши, сообразив то же самое. Молодняк
редко добирался до котлов рано. Обычно на их долю оставались объедки,
добытые в междоусобных стычках, а слабый мог и вовсе остаться без еды.
Марика наполнила свою чашку и миску, игнорируя обычные хмурые
взгляды раздатчиков-мужчин. У них была власть над щенятами, и они
пользовались ею, насколько смели. Она забралась в тень, стараясь как
можно быстрее проглотить свою еду. У мет и метов манер не было. Они
ели быстро, давясь, и старались заглотить больше, потому что никто не
мог гарантировать, что будет еще еда - даже в стойбищах, где коварство
судьбы хоть отчасти под контролем.
К ней присоединился Каблин. Он был горд собой. Держась поближе к
Марике, он сумел быстро схватить пищу впереди щенят, которые его
обычно отпихивали в сторону. И налил себе чашку и миску чуть ли не
через край. Глотал он как голодный зверек, да он таким и был: слишком
он слаб, чтобы схватить лучшее.
- Они жутко встревожены, - прошептала Марика. Впрочем, это было
ясно и без ее слов. Любой мет, не бросившийся за едой, явно блуждал
разумом в тысяче миль отсюда.
- Давай еще возьмем, пока они не спохватились?
- Давай!
Марика положила себе скромно. Каблин снова налил с верхом. Тут уж
вышел сам Хорват и на них рявкнул. Каблин только голову пригнул и
бросился в тень со своей добычей. Марика пошла за ним. Теперь она ела
медленнее. Каблин по-прежнему глотал, давясь, - возможно, из опасения,
как бы еду не отобрал Хорват или кто-то из щенков.
Доев, он застонал и погладил пузо, которое теперь заметно выпирало.
- Уф-ф! Шевельнуться не могу. Ты что-нибудь чувствуешь?
Марика покачала головой:
- Не сейчас.
Она поднялась и подошла к кастрюле для мытья, в которой топился
снег. Молодые сами занимались своей посудой, даже женщины. Марика
сделала два шага. Может быть, потому что Каблин напомнил, она вдруг
оказалась способна воспринимать. И что-то стукнуло по ее разуму как
удар кулака. Такого страха она не ощущала с того самого дня, как
прочла мысли Пошит. Скрипнув зубами, чтобы не испустить визг и не
привлечь к себе внимания, Марика упала на колени.
- Что такое?
- Тихо! Если взрослые заметят... Если Пошит... Я... я что-то
почуяла. Касание. Что-то плохое. Одна из наших охотниц ранена.
Серьезно ранена.
Сквозь прикосновение лилась боль, окрашивая картину в красный цвет.
Отключить ее Марика не могла. Изба как-то дергалась, плыла,
становилась нереальной. Как будто знакомые формы теряли сущность. На
секунду мелькнули два вроде бы призрака; яркие, но почти не имеющие
формы, они плыли сквозь западную стену, словно ее и не было. Они
тыркались вокруг, как любопытные щенки. Один поплыл в ее сторону,
будто зная, что она знает о нем. И вдруг страшная связь разорвалась
резко, как ломается сухая палка. Контуры вернулись на места. Призраки
исчезли, но Марика ощутила что-то - словно прикосновение легкого
перышка. Даже непонятно, к меху прикосновение или к разуму.
- У них там беда, Каблин. Большая беда.
- Давай скажем Побуде.
- Не можем. Она нам не поверит. Или захочет знать, откуда я знаю. А
Пошит тогда...
Чего именно она боится, Марика объяснить не могла. Но знала, что
бояться надо, что ее тайный дар может принести ей много горя.
Каблин, однако, не просил объяснений. С ее даром он был знаком и с
ее страхом тоже. Это было для него достаточным объяснением.
- Я боюсь, Каблин. За ма боюсь.
Поисковая партия вернулась глубокой ночью. Вдевятером. Две охотницы
были ранены. С ними пришли еще две раненые неизвестные и дикарь -
тощий скелет в рваных и облезлых мехах. Он хромал и шатался, и его
наполовину волокли охотницы. Лапы у него были связаны за спиной, но он
не пресмыкался, как те трусливые мужчины, которых знала Марика.
Партией командовала Скилдзян, и потому Мудрые и почти все взрослые
женщины набились в ее избу. Мужчины Скилдзян очистили место и убрались
в свою холодную половину. Самые робкие попрятались в кладовые или к
себе в погреб. Только Хорват и другие старики смотрели из-за ям очага.
Щенки брызнули на чердак и стали драться за места, откуда можно
было подсматривать и подслушивать. Марика была достаточно большая и
достаточно злобная, да и репутация у нее была соответствующая, так что
она без труда нашла место для себя и Каблина. Она не могла оторвать
взгляда от дикаря, который лежал на территории Мудрых под взглядами
шаманки и старейших.
Скилдзян заняла свое место возле очага охотниц. Она молча
оглядывала собрание, которое затихало с куда большим, чем обычно,
ворчанием и лязгом зубов. Марика думала, что взрослые уже все знают,
потому что им рассказали разбежавшиеся по своим избам охотницы. И все
же она надеялась, что все равно все будет рассказано. Ма всегда была
методичной метой.
Скилдзян терпеливо ждала. Три дегнанские охотницы не вернулись.
Страсти кипели. И Скилдзян ждала, пока они улягутся сами собой. Потом
она сказала:
- Мы обнаружили стоянку восьмерых кочевников на подветренной
стороне скалы Стапен. По дороге туда нам попались следы. По ним было
видно, что они следят за стойбищем. Они тут недавно, а то бы мы нашли
их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сказала нам
моя щена Марика, раздался, когда они поймали в засаду четырех охотниц
стойбища Греве.
Собрание зашумело и затихло не сразу. Марика гадала, что скажет ма
про браконьерствующих соседей, но Скилдзян не стала развивать тему,
считая, что сейчас не время. На возглас Дорлак о немедленном демарше
протеста она не обратила внимания. Такая акция принесла бы больше
хлопот, чем пользы.
- Четырех охотниц Греве, - повторила Скилдзян. - Двух они убили.
Двух других мы спасли.
Упомянутые Греве старались занять поменьше места. Дорлак не
закончила еще свою речь, хотя никто ее не слушал. Скилдзян говорила
дальше:
- Одну из убитых кочевники разделали на мясо.
Рокот, рычание. С трудом сдерживаемый гнев. Отвращение. Слегка
наигранное, потому что под шкурой мета граукен лежит не слишком
глубоко. Кто-то чем-то запустил в пленника. Он принял удар не моргнув.
- Наши сестры Греве, уже будучи пленницами, кое-что подслушали.
Речь зотакских дикарей, как мы знаем, трудно понимать, но все же они
считают, что эта группа у скалы Стапен была передовым отрядом,
посланным разведать наши слабости. Они из союза кочевых стай,
вторгшихся в Верхний Понат. У них несколько сотен охотниц, и они
вооружают мужчин. - Скилдзян показала на пленника. - Эта группа была
целиком из мужчин, и все хорошо вооружены.
Снова сердитый гул, отдельные слова про глупых дикарок, у которых
дурости хватает давать мужчинам оружие. Марика ощутила сильную струйку
страха. Несколько сотен охотниц? Такого числа она даже не могла себе
представить.
"А что сталось с остальными кочевниками?" - хотела спросить она, но
на самом деле она уже знала. Ма - осторожная охотница. Она сначала
хорошо разведала всю скалу Стапен, а потом стала действовать. Пока она
точно не знала положения, она бы себя не выдала. А потом велела своим
спутницам засыпать укрытие стрелами и копьями. То, что три охотницы
Дегнанов не вернулись, говорило лишь о том, что кочевники, хоть и
мужчины, к опасности были готовы.
- А вот интересно, не удрал ли из них кто? - прошептала она. И сама
ответила: - Не-а. Ма тогда бы за ними гналась до сих пор.
Каблин рядом трясся. Она тоже начала дрожать. Плохие, плохие
новости. Крови много. Кочевники теперь могут объявить кровную месть, и
тогда им плевать, что сами они повинны в диких преступлениях. Меты
Зотака думают не так, как нормальные меты.
Обстановка внизу была близка к хаосу. Каждая глава избы имела свое
мнение, что нужно делать. Горячие головы рвались в бой с утра, всеми
силами, чтобы ударить на кочевников раньше, чем они дошли до стойбища.
Более осторожные требовали бросить все силы на укрепление ограды и
оставить поиск хвороста и мелкой дичи. Остальные колебались между
этими крайностями. Герьен слушала, но твердой позиции не высказывала,
и быстрого решения не ожидалось.
Дорлак выкрикнула предложение вооружить мужчин внутри ограды. Такую
меру никогда не применяли, только в самых крайних случаях. Мужчинам
нельзя доверять оружие. Они эмоционально неустойчивы и подвержены
трусости. Случись что - и они побегут от собственной тени, а стойбище
потеряет драгоценное железо. А то еще обернутся в панике против
охотниц. На Дорлак закричали и заглушили ее голос.
Так оно и тянулось, пока Марика не стала клевать носом. Каблин
рядом с ней давно задремал. Щенята поменьше расползлись по своим
лежанкам. Скилдзян в споре не участвовала, только время от времени
наводила порядок в дискуссии.
Когда все доводы были уже несколько раз повторены и меты
подвыдохлись, Герьен подняла взгляд от собственных лап и оглядела
собрание. Когда она встала, наступило молчание.
- Мы допросим пленника.
Это было и так ясно. Зачем бы еще Скилдзян его притащила?
- И пошлем гонца в крепость к силтам.
У Марики тут же сна как не бывало. По Мудрым прошло ворчание. Пошит
попыталась встать, но ее подвела слабость. Марика только услышала, как
она буркнула: "Силты ведьмачьи!" Несколько голосов подхватили эти
слова. Охотницы возмущались.
Марика не понимала.
Герьен настойчиво продолжала:
- Каждый год они берут дань. Иногда забирают молодых. Считается,
что взамен они должны нас защищать. Мы давно платим. Пусть теперь они
платят свой долг.
Кто-то заворчал. Многие невольно защелкали челюстями. Что-то
происходило, что Марика не могла до конца понять. Наверное, что-то на
грани какого-то взрослого таинства.
Скилдзян возвысила голос, призывая к тишине. И таково было ее
присутствие духа, что она ее добилась. И сказала:
- Мне противно это признать, но Герьен права. Против нескольких
сотен охотниц с вооруженными мужчинами стойбище не защита. Наши стены
нас не защитят, даже вооружи мы своих мужчин и старших щенят. Это не
налет мстителей, не обмен ударами, даже не кровная вражда стай. Старые
способы отбить нападение нам не помогут. Мы не сможем закрыть ворота и
ждать, пока они уйдут. Сотни - слишком много.
- Сначала допросите мужчину, - предложила Дорлак. - Не дадим себя
одурачить. А вдруг охотницы Греве слышали ложь презренных мужчин?
К ней присоединились другие, требуя того же. Скилдзян и Герьен
переглянулись, Герьен слегка наклонила голову. Скилдзян уступила:
- Хорошо. Мы не пошлем гонца, пока не допросим пленника.
У Дорлак был такой вид, будто она выиграла крупное сражение. Марика
же смотрела на Пошит, которая шепталась со своими сторонниками среди
Мудрых.
- Двумя путями можно пойти, - сказала Скилдзян. - Мы можем
разослать гонцов по всем стойбищам Верхнего Поната и собрать все стаи
в одной твердыне, как делали наши праматери в древние времена,
завоевывая эту землю. Либо мы можем обратиться к помощи извне, чтобы
отбить опасность, пришедшую извне. Что нам не собрать все стаи в это
время года - ясно любой дуре. По дороге погибнут Мудрые и щенята.
Случись во время перехода вьюга - и погибнут целые стаи. Не говоря уже
о том, что собираться негде. Старая крепость в скалах Морвейн
развалилась еще во времена прабабки моей прабабки. Восстановить ее в