Страница:
из Джии-Зле. Нары теперь при всяком удобном случае показывают всему миру,
что Могаба со своими предателями - выродки, коих глаза бы больше не видели.
Но меня этим они не могли ввести в заблуждение. Госпожа со Стариком - также.
Мы знали, что Могаба оставил кое-кого в наших рядах. Костоправ однажды
сказал мне:
- Следи, когда кто-нибудь начнет пальцем тыкать. Это и будет изменник.
Третьим был Прабриндрах Драх, правящий Князь Всея Таглиоса. Для
таглианца он держался крайне неприметно, неприметней может быть только
мертвец. Последние четыре года он провел в изучении искусства войны и теперь
командовал целым дивизионом, правым крылом действующей армии. Госпожа со
Стариком положили уйму сил, чтоб втиснуть его в жесткие рамки военной
машины, и в его интересах было удерживаться в этих рамках.
Последним был этот невероятный Лозан Лебедь. Стоило мне сосредоточиться
на нем, Копченый пришел в возбуждение, и это значило, что разум его в
какой-то плоскости бодрствует. В свое время они с Лебедем ладили не лучше,
чем крысы - с мышами.
Теперь Лебедь - капитан отряда тронной гвардии, приписанного к
Дежагору.
Став солдатом случайно, он героем быть не желал. Его гвардейцы не
принадлежали к армии и большей частью выполняли функции военной полиции.
Подчинялась тронная гвардия только князю и его сестре.
- Ревун отказался от налетов на аванпосты, - сказала Госпожа.
- То есть поумнел, - откликнулся Лебедь.
- Я подобралась к нему очень близко в тот раз, когда упустила. Это его
напугало.
- Наши рейды им, должно быть, здорово не по нраву, - заметил один из
наров. - Они не по нраву мне, Изи. И все-таки я разрешаю их...
Госпожа вздрогнула:
- От них же есть толк.
- Несомненно.
- Но одобрил бы их Освободитель? - спросил князь.
Сияющие белизной зубы Госпожи, чуточку даже слишком совершенные,
обнажились в улыбке. Она рано начала прибегать к косметической волшбе.
- Нет. Определенно. Но он не станет вмешиваться. Здесь командую я,
полагаясь на собственный опыт.
- Спустит ли Длиннотень на нас Могабу? - осведомился князь.
Нары насторожились. Могаба, отрекшийся от древних идеалов паров, был их
позором. Не говоря уж о том, что биться он будет, как дьявол.
- Вы взяли пленных? - спросил Лебедь.
- Да. И то, что им известно, можно поместить в наперсток, после чего в
нем еще останется место для аистиного гнезда. Никто из офицеров не
подсаживался к их костерку и не делился с солдатами военными тайнами.
Лебедь глазел на нее, а ее взгляд блуждал по комнате. Он видел женщину
пяти с половиной футов ростом, голубоглазую, замечательно сложенную из ста
десяти фунтов плоти. Для здешних краев она была рослой. С виду ей не дать
было и двадцати.
Старая черная магия... Лебедь был виден насквозь.
Госпожа холодна, жестка, предана идее и убийственнее меча, обладающего
собственной волей. Но эти ребята, похоже, просто не могли ничего с собою
поделать. То же самое в свое время было и со Стариком, и парад продолжается.
Ножу любовный пыл стоил дорого.
Несмотря на то что там могло быть с Ножом, я уверен: Госпожа полностью
принадлежит капитану. Что бы там ни случилось. Костоправ принял это очень
близко к сердцу, заставил хорошего человека переметнуться к врагу и сделался
едва ли не холодней самой Госпожи. По крайней мере теперь он частенько
бывает уж таким живым воплощением божества войны, что даже князь с Радищей
подскакивают, если он рявкнет на них.
Госпожа поинтересовалась вслух, чего Ревун мог добиваться, атакуя
аванпосты. Лебедь выпалил то же самое, что говорил Бадья:
- Хочет перебить людей из Черного Отряда. Это очевидно.
- Изи, что ты скажешь?
- Могаба не желает связываться ни с кем, кроме как с ровней, - отвечал
один из наров. - И Длиннотень таких убирает, чтобы легче управлять Могабиной
одержимостью. А может, просто докучает нам, вызывая на решающую битву.
Князь кивнул каким-то своим размышлениям. Теперь и он глядел на Госпожу
с той же искоркой в глазах.
Может, это и есть роковая привлекательность зла?
- Возможно, он хочет выманить Костоправа на передний край.
Сколько же раз за столетия жизни своей Госпожа стояла вот так, готовая
истреблять врага огнем и мечом?
- Штаб-квартиру нужно переместить ближе к полю боя, - заговорила она. -
Иначе связь будет крайне замедлена. Лебедь, подай ту карту.
Лебедь сдернул нужную карту с доски, заваленной магическими
параферналиями. Осторожность его показывала, что в этих вещах он ничего не
понимает и не желает понимать впредь.
На карте были изображены земли дальнего юга. Громадное белое пятно
обозначало Зиндай-Куш, пустыню. Снизу от пустыни было обозначено другое
белое пятно, надписанное: "Океан".
От Зиндай-Куша к востоку, сворачивая затем на север, тянулись горы,
чаще всего упоминающиеся, как Данда-Преш. По мере приближения к таглианским
землям горы, служившие их естественной восточной границей, становились все
выше и круче. Местные названия хребта менялись очень часто. К востоку от
Зиндай-Куша горы считались непроходимыми полностью, за исключением перевала
близ Чарандапраша.
Тенелов и Вершина лежали по ту сторону гор. Армия Могабы, словно
пробка, затыкала дорогу на юг. Среди солдат, когда офицеры не слышат, уж
черт знает сколько времени ходят слухи о том, как нас расколошматят, если
сунемся прорываться через Могабу.
Снаружи, видимо, раздался шум, так как Лебедь бросился к окну.
- Гонец, - объявил он.
Я не мог слышать, что происходило за стенами зала, и, даже выглянув в
окно, не увидел ничего, кроме сплошной серости. Странно.
Госпожа отпихнула Лебедя локтем - Добрыми новости быть не могут. Тащи
его сюда, пока не наболтал лишнего. Лебедь вернулся быстро.
- Не так уж они плохи, - сообщил он. - Похоже, громадная толпа
шадаритских и веднаитских фанатиков пустилась в погоню за Ножом и имела
несчастье изловить его.
Что? Какие же это новости? Я об этом знаю, и Длиннотень тоже... Ну
конечно! У Госпожи нет под рукой Копченого или горластого дружка с
ковром-самолетом. Да и я-то об этом узнал лишь недавно. Просто - далеко
тогда был, потому и кажется, что давно.
- Что ты там лопочешь?
- Нож истребил больше пяти тысяч этих суеверных олухов, гнавшихся за
ним, дабы покарать за преступления против веры.
Нож был весьма суров по отношению к храмам и жрецам, когда мог себе это
позволить.
Такое отношение к религии тоже сыграло немалую роль в его бегстве. Он
нажил себе уйму кровных врагов в лице всего таглианского жречества еще до
того, как рассорился со Стариком. Весь благочестивый люд счел его выпадение
из фавора благословением небес.
Я понимал, что жрецы втайне только и ждут, когда же ангелы ниспошлют им
удобный случай для расправы с нами.
- Пять тысяч?
- Может, и больше. Может, и все семь.
- Предоставленных самим себе? Как это могло произойти?
Ни правящей фамилии, ни нам отнюдь не нравились большие группы
вооруженных людей, шатающиеся вокруг и борющиеся со злом во имя добра через
нашу голову.
- Вон. Все - вон. Вернетесь через два часа. Едва оставшись в
одиночестве, Госпожа негромко пробормотала:
- Треклятый Костоправ... - С этими словами она сгребла со стола
магические принадлежности. Совсем из ума выжил...
***
Я понял, что нам с Копченым нужно чертовски сосредоточиться. Если
погружаешься в себя, время несется мимо. Фрагменты всего происходившего со
мной поступали беспорядочно, и я уже отчаялся сложить их в единую картину.
Понимание этого и последовавший за ним ужас вернули меня туда, откуда я
наблюдал, когда нечаянно отвлекся. Казалось, прошло несколько часов. Но
Госпожа все так же ворчала на Старика:
- Что на него нашло? Как мог он поверить этим слухам?
Она был зла. С помощью какого-то волшебного шара она взглянула на поле
завершившейся битвы, и результаты резни расстроили ее еще больше.
- Проклятый глупец!
То было крупнейшее поражение таглианской армии со времен Дежагора.
Из какого-то потайного ящика стола она достала кусок черной ткани. Я,
несмотря на то что внимательно читал ее Летопись, удивился. То был шелковый
румель Душилы одного из высших посвящений. Она начала упражняться с несущим
смерть шарфом.
Может быть, это помогало ей успокоиться.
Расстраивалась она и оттого, что ей чего-то недоставало. Обычно рядом с
ней всегда был капитан...
Это тебе только намек, дамочка, подумал я. В следующий раз он вообще
всех изничтожит.
Шарф в ее руках так и мелькал. Здорово. Интересно, есть здесь
какая-нибудь связь с Киной?
Может, именно возможность такой связи и пугала Костоправа?
Не просто же так они зовутся Обманниками...
Успокоившись, она послала за своими штабистами. Как только те
собрались, она сказала:
- После битвы остались выжившие. Некоторые до сих пор там, хоронят
погибших. Изловите-ка мне парочку.
Ни Костоправ, ни Одноглазый так и не пришли в потайную палату. Даже
Радиша не возвращалась пытать пленника. И разбудить меня было некому.
Вернулся я едва ли осознанно; наверное, просто тело призвало назад.
Отсутствовал я долго. Куда дольше субъективного моего времени, проведенного
в отлучка Должно быть, путь в прошлое дальше, чем кажется.
Желудок даже и не урчал - ревом ревел. Но запеченные булыжники матушки
Готы кончились.
Душила снова сбросил с себя простыню и теперь смотрел на меня
громадными глазами. Похоже, он тут занимался чем-то не тем.
Присмотревшись, я увидал, что он ухитрился высвободить одну руку.
- Подлый ты тип...
Я сделал долгий глоток из кувшина и снова привязал его. Стоит ли снова
рискнуть поискать дорогу в этом лабиринте, дабы добраться до убийственной
стряпни матушки Готы? Или остаться и еще поглядеть мир глазами Копченого,
пока не явится помощь?
- Воды...
- Нет уж, извини, брат. Пока не скажешь, что там твои приятели
сотворить удумали...
В животе снова заурчало.
Душила не отвечал. Хоть тело его и ослабло, воля осталась тверда.
Казалось, кто-то, несмотря на мое присутствие, приходит его подкармливать.
Время было позднее. Может быть, матушка Гота уже спит и поесть мне
приготовит Сари.
Подойдя к дверям, я остановился, раздумывая. Можно ли измыслить способ
отыскать дорогу? Скажем, отпечатки ног на пыльном полу... Но света не было.
Этой частью Дворца пользовались редко. Никто не зажигал по коридорам
шандалов либо факелов. Единственным источником света была лампа в палате за
моей спиной. Если только не дожидаться утра, когда солнечный свет проникнет
во Дворец сквозь щели в крыше да через немногочисленные окна.
Я оглянулся на лампу. Горела она долго. И долить в нее масла никто не
позаботился. Прежде чем что-то предпринимать, следует заправить ее...
Откуда-то издалека, обогнув сотню углов и миновав сотню гулких залов,
донесся металлический лязг. Меня, несмотря на таглианскую влажную жару,
пробрало холодом.
- Воды...
- Заткнись.
Я отыскал бутыль со светильным маслом и, склонив голову набок, принялся
заправлять лампу. Лязг не повторялся.
Снова накрывать Душилу не понадобилось. Взглянув на него, я обнаружил,
что смертельно бледное лицо его растянуто в ухмылке. В ухмылке смерти.
Расплескав масло, я рванулся прочь из палаты.
И снова заплутал. Почти сразу.
Заблудиться во Дворце - вовсе не повод для паники. Хотя разочарование
мое было сильно.
Вы можете подумать, что действия и мысли мои уязвимы с точки зрения
здравого смысла. Верно; я и сам так полагаю.
Первым правилом было: не сворачивай в коридоры пыльнее того, по какому
идешь. Еще одно: незачем пытаться срезать путь там, где это вроде бы можно
сделать. Пойдя напрямик, не придешь, куда намеревался. И самое главное, не
давай воли чувствам. Особенно - разочарованию.
Дворец - единственное в мире здание, где можно, ступив в дверь,
оказаться на другом этаже. По собственному опыту знаю. И это - не шалости
каких-нибудь там эльфов. Просто Дворец - жуткая мешанина пристроек,
добавлявшихся к нему веками, да к тому же расположенная на очень неровной
земле.
Нетерпение мое дошло до того, что я отважился на шаг, фактически
пораженческий. Я решил спуститься на нижний этаж, отыскать одну из тысячи,
задних дверей, которые открываются лишь изнутри и выбраться на улицу. Там я
пойму, где нахожусь, и вдоль стены дойду до входа, которым пользовался
регулярно. А уж оттуда можно идти прямо домой.
В сей полуночный час во Дворце действительно стояла непроглядная тьма.
В этом я убедился после того, как, спускаясь по лестнице, споткнулся и
уронил лампу.
Она, конечно же, разбилась. Некоторое время света внизу было больше,
чем надо, но вскоре огонь погас.
Ох-хо-хо... Дверь на улицу там обязательно должна была быть. Винтовая
лестница шла вниз вдоль наружной стены - в этом я, прежде чем
воспользоваться ею, убедился, высунувшись в окно.
Спускаться по древней винтовой лестнице нелегко, особенно если нет
перил, да еще не видно, куда ступаешь. Однако я завершил спуск и даже ничего
не сломал, хотя пару раз оскользнулся и перенес долгий приступ
головокружения, проходя сквозь клубы дыма сгоревшего светильного масла.
Наконец лестница кончилась, и я принялся шарить в поисках двери.
Внезапно одна мысль заставила нахмуриться. Что я делаю?.. И на те, чтоб
найти ответ,, пришлось покопаться в голове.
Обнаружив дверь, я почувствовал близость свободы. Удалось нащупать даже
старинный деревянный засов, чего я и вовсе не ожидал.
Рванув засов, я толкнул дверь. Та распахнулась наружу.
Неверно ты, Мурген, решил задачу...
Ничто не шелохнется в неподвижности той, лишь дрогнет порою дымка в
лучах света, пробивающихся сквозь врата сна. Тогда Тени отсиживаются в
укромных уголках. И так, в едва уловимых биениях сердца тьмы, протекает их
жизнь.
Огромный деревянный трон стоит на возвышении в самом центре палаты, и
столь обширна та палата, что лишь само солнце в силах осветить ее всю. На
троне том, окутанная вуалью теней, простерта фигура, распятая серебряными
кинжалами, пронзившими члены ее. Порой, едва слышно, вздыхает она во сне,
обеспокоенная дурными сновидениями.
Таково ее бытие.
В ночи, когда ветер не проникает в палату сквозь разбитые, потускневшие
стекла окон, не гарцует по опустевшим коридорам и не шепчется с мириадами
ползучих теней, крепость еще наполняет безмолвие камня.
Ни воли.
Ни личности. Домой, в обитель боли...
Вот ты где! Где тебя носило? Добро пожаловать в.....обитель боли?
Обитель боли... Я навещал ее, но не помню ни дороги туда, ни самого
визита.
Я стоял на четвереньках посреди полуразобранной мостовой. Ладони и
колени болели. Я поднял руку к глазам. Ладонь была расцарапана. Из дюжины
царапин сочилась кровь. Мысли в голове словно бы окоченели. Оторвав от
мостовой другую руку, я принялся вытаскивать из ладоней крошки камня.
В полусотне ярдов от меня оливково замерцала, пульсируя, стена здания.
Круг кладки вывалился из нее, и из темноты появились Тени. С оружием
наготове они полезли в открывшееся отверстие. Изнутри раздались лязг металла
и крики.
Поднявшись, я побрел туда, смутно заинтересовавшись происходящим, но не
зная отчего - никаких определенных мыслей у меня не возникло.
- Эй! - Из дыры в стене на меня уставилась одна из Теней. - Мурген, это
ты?
Я продолжал идти, хотя дико кружилась голова. Меня занесло вправо, я
наткнулся на стену и сумел хоть как-то сориентироваться. Словно пьяный, я
развернулся, удерживаясь одной рукой.
- Вот он!
Тень указала на меня.
- Шандал?
- Ага. Как ты там? Что с тобой сделали? Болело понемногу, но - везде.
Словно все тело истыкали-изрезали, да еще угольями прижигали.
- Кто? Никто со мной ничего не... - Или как? - Где я? Когда?
- Чего?
Из-за стены выглянул человек. Лицо его было замотано шарфом, видны были
лишь глаза. Мельком взглянув на меня, он скрылся. За стеной кто-то закричал.
На улицу выскочили люди. Некоторое держали в руках окровавленное
оружие. Лица их были скрыты под масками. Двое подхватили меня под руки и
поволокли прочь.
Мы неслись по темным улицам ночного города. На заданные мною вопросы
никто не ответил, так что некоторое время я совершенно не представлял себе,
где нахожусь. Затем мы миновали открытое пространство, и по пути я углядел
дежагорскую цитадель.
Это послужило ответом на первостатейные вопросы.
Но тут же возникла уйма новых. Почему мы вне части города,
принадлежащей Отряду? Как я здесь оказался? Почему ничего не помню? Помнится
только, как гостил у Кы Дама, втайне вожделея к его внучке...
Спутники мои сняли маски. То были наши, ротные. Да еще дядюшка Дой с
парой других нюень бао. Мы как раз сворачивали в проулок, ведший к их
кварталу.
- Не так быстро... - выдохнул я. - Что происходит?
- Кто-то тебя украл, - объяснил Шандал. - Мы поначалу на Могабу думали.
- Как?
- Тенекрут увел всю свою армию в погоню за Госпожой. Если пожелаем,
можем отправляться на все четыре. Мы думали, он решил взять заложника.
Мне не верилось, что Тенекрут просто так взял и ушел.
- Дядюшка Дой... Последнее, что я помню, это - как чаевничал с
Глашатаем.
- Твое поведение становится странным, Каменный Солдат.
Я зарычал, но он и бровью не повел.
- Глашатай решил, что ты, наверное, был пьян, когда пришел. И велел Тай
Даю отвести тебя домой. На него напали. Ты был столь обременителен, что Тай
Дай не смог защищаться. Он был сильно избит, однако ж смог добраться домой и
рассказать, что произошло. Твои друзья начали розыски, едва мы сообщили им.
- Тон его подразумевал некоторые сомнения в том, стоило ли. - Пожалуй, они
сноровистее, чем кажутся. Тебя разыскали быстро. Ты был не в цитадели, куда
тебя мог доставить Могаба.
- Как я прошел через весь город? Я прикрыл глаза. Вдобавок ко всем
прочим напастям, голова трещала, словно с похмелья. Какой гадостью меня
напичкали?
На вопрос снова никто не ответил.
- Ночь - все та же?
- Да. Но она уже на исходе.
- И это точно не Могабиных рук дело?
- Нет. Наров там не оказалось. Больше того: вскоре после тебя кто-то
напал и на Могабу. Его, вероятно, замышляли убить.
- Может, джайкури?
Многие из местных хотели бы избавиться от проблемы, уничтожив ее
источник.
- Возможно.
Но это прозвучало неуверенно. Пожалуй, надо было прихватить пленных.
- Где Одноглазый?
Кроме него, некому было вырвать из стены кусок кладки.
- Тылы прикрывает, - ответил Шандал.
- Хорошо.
Я почти пришел в норму. То есть мысли смешались окончательно. Кто бы ни
похитил меня, ему пришлось постараться, дабы пройти кварталы нюень бао
незамеченным.
Дядюшка Дой угадал ход моих мыслей.
- Нам не известно, как злоумышленники смогли подстеречь тебя и
подобраться вплотную к Могабе. Четверым последним это стоило крови.
- Он их убил?
- По всем сведениям, то была великая битва. Четверо против одного.
- Неплохо для Могабы. Ну, он тоже заслужил хоть немного радости в
жизни.
Мы добрались до здания, скрывавшего штаб-квартиру Отряда. Я пригласил
всех внутрь. Ребята принялись разжигать очаг, а я, дождавшись появления
Одноглазого, предложил ему притащить пива, которое, говорят, где-то тут
имеется и придется весьма кстати.
Ворча, он удалился и вскоре вернулся вместе с Гоблином, таща бочонок.
- За мой счет, - объявил я. Одноглазый взвыл. Раздевшись, я улегся на
стол.
- Как я выгляжу, Одноглазый?
Он ответил, словно глупее вопроса быть не могло:
- Как всякий, которого пытали. Ты совсем не помнишь, как оказался на
улице?
- Думаю, они услышали, что вы идете, и выпихнули меня наружу, чтобы
отвлечь вас на время.
- Не вышло. Повернись на бок. Я заметил человека в дверях.
- Заходи, заходи. Пивка с нами выпьешь. К нам присоединился Зиндху.
Кружку он принял, но чувствовал себя крайне неуютно.
Я отметил, как внимательно наблюдал за ним дядюшка Дой.
То была все та же ночь приключений. Мысли мои все еще пребывали в
беспорядочности, тело болезненно ныло, а силы мои были крайне истощены, и
все же я, обвязавшись веревкой, собирался спускаться со стены.
- Нары точно не видят нас с надворотной башни?
- Мурген, черт тебя дери, ты идешь, наконец? Ворчишь больше своей тещи.
Одноглазый имел право судить - он общался с нею не раз.
Я посмотрел вниз. И зачем я поддался на уговоры Гоблина с Одноглазым?
Двое таглианских солдат, ждавших, пока я доберусь до грубо сколоченного
плота, помогли мне взойти на борт.
- Какова глубина? - спросил я.
- Семь футов, - отвечал тот, что повыше. - Можно на шестах пройти.
Веревка задергалась. Я придержал ее. Вскоре на плот спустился Зиндху.
Ему, кроме меня, не помог никто. Таглианцы его присутствия словно бы не
замечали. Я три раза дернул за веревку, давая знать наверх, что мы
отправляемся.
- Пошли.
Таглианцы были из добровольцев, и выбрали их оттого, что они успели
хорошо отдохнуть. Они были рады покинуть город, и в то же время печальны -
оттого, что придется возвращаться.
Переправу они считали пробой: удастся добраться до холмов, миновать
южан и вернуться, тогда на будущую ночь на ту сторону отправится целый флот
Только вернемся ли? Если Тенекрутовы люди не перехватят. Еще надо отыскать
Госпожу, о каковой части нашей миссии солдаты не подозревали...
Взяли с собой и Зиндху, так как Кы Дам решил, что убрать его из города
- хорошая идея. Самого Зиндху никто не спрашивал. Таглианцы должны были
охранять меня, прикрывая тылы. Дядюшка Дой хотел отправиться с нами, однако
Глашатая уломать не смог. Переправа прошла без происшествий. Едва ступив на
сушу, я извлек из кармана крохотную зеленую деревянную коробочку и выпустил
из нее мотылька. Тот, вернувшись к Гоблину, должен был возвестить о нашем
благополучном прибытии.
Были у меня и еще такие коробочки, разных цветов, и во всех сидели
мотыльки, коих надлежало выпускать, сообразуясь с обстановкой.
Стоило нам войти в распадок меж холмов, Зиндху тихонько предложил пойти
первым.
- Я опытен в таких делах, - объяснил он.
Через несколько минут я в этом убедился. Двигался он неторопливо,
осторожно и совершенно беззвучно.
Я тоже старался, но у меня получалось хуже. А таглианцы вообще могли бы
еще и коровьи колокольцы на шеи нацепить.
Вскоре Зиндху шепотом предупредил нас об опасности. Мы замерли. Южане с
топотом проследовали мимо, ярдах в двадцати от нас. Я уловил обрывок беседы,
из коего понял, что теплое одеяло для ник предпочтительнее ночного
патрулирования в холмах. Удивительно. Почему-то всегда кажется, что в чужой
армии все по-иному...
Часом позже мы встретили еще один патруль. Эти тоже прошли мимо, не
заметив нас.
Мы пересекли кольцо холмов, когда восток уже занялся зарей, что
улучшало обзор до возникновения опасности быть замеченными.
- Необходимо найти укрытие, - сказал Зиндху.
Обычный порядок для вражеской территории. И трудностей это не
составило. Овражек неподалеку густо зарос кустарником. Там можно прятаться
до тех пор, пока не забудешь, что оранжевой пижамы на ночь надевать не
стоит.
Я захрапел в тот же миг, как опустился на землю. И никуда не унесся.
***
Разбудил меня запах дыма. Я сел. В тот же миг поднялся и Зиндху. Я
увидел ворону, разглядывавшую меня с расстояния, столь близкого, что мне
пришлось скосить глаза к носу, чтобы сосредоточить взгляд на ней. Таглианец,
который должен был стоять на часах, спал без задних ног. Для хорошо
отдохнувшего это уж слишком. Я ничего не сказал. Зиндху тоже хранил
молчание.
Через несколько мгновений опасения мои подтвердились.
Кто-то закричал на языке южан. Ему ответили. Ворона залилась хохотом.
- Они знают, что мы здесь? - еле слышно спросил Зиндху.
Казалось, ему трудно в это поверить. Я поднял палец, требуя полной
тишины, и, прислушавшись, разобрал несколько слов. - Они знают, что здесь
кто-то есть. Кто именно, не знают. Недовольны, что нас нельзя просто
прирезать. Хозяину Теней нужны пленные.
- Может, выманивают?
- Они не знают, что кто-нибудь из нас понимает их язык.
Белая ворона, сидевшая рядом, каркнула и захлопала крыльями, пробиваясь
наверх сквозь ветви. К ней присоединились еще десятка два.
- Если не сможем скрыться, придется сдаваться. Драться нельзя.
Зиндху принял безнадежный вид.
Я согласился. Во мне тоже радости оставалось мало. Равно как и в
таглианцах. Бедные мы, несчастные...
Скрыться нам не удалось. Вороны от души развлеклись, наблюдая наши
тщетные старания.
Время не имело значения. Лагерь Хозяина Теней располагался где-то к
северу от Дежагора. Мы были из первых, взятых в плен, но вскоре к нам
присоединились еще. Множеству людей Могабы не терпелось покинуть город. Зато
ему полегчало с прокормом оставшихся. Никто из наших в плен не попал, -
видимо, Гоблин с Одноглазым крепко держали их в узде.
Мотыльков я больше не посылал, стало быть, им известно, что вместо
Госпожи я отыскал кучу неприятностей на свою голову.
Даже охрана наша ведать не ведала, зачем мы понадобились Тенекруту.
Может, и к лучшему, что мы этого не знали.
Так я провел множество дней. С поросятами, откармливаемыми к столу, и
то обращаются лучше. Пленные продолжали поступать. Еда была вовсе
неподходящая. После нескольких кормежек у всех открылся сильнейший понос.
Отхожих мест не было. Даже простых сточных канав. И выкопать самим не
позволяли. Наверное, не хотели создавать нам слишком уж комфортабельных
что Могаба со своими предателями - выродки, коих глаза бы больше не видели.
Но меня этим они не могли ввести в заблуждение. Госпожа со Стариком - также.
Мы знали, что Могаба оставил кое-кого в наших рядах. Костоправ однажды
сказал мне:
- Следи, когда кто-нибудь начнет пальцем тыкать. Это и будет изменник.
Третьим был Прабриндрах Драх, правящий Князь Всея Таглиоса. Для
таглианца он держался крайне неприметно, неприметней может быть только
мертвец. Последние четыре года он провел в изучении искусства войны и теперь
командовал целым дивизионом, правым крылом действующей армии. Госпожа со
Стариком положили уйму сил, чтоб втиснуть его в жесткие рамки военной
машины, и в его интересах было удерживаться в этих рамках.
Последним был этот невероятный Лозан Лебедь. Стоило мне сосредоточиться
на нем, Копченый пришел в возбуждение, и это значило, что разум его в
какой-то плоскости бодрствует. В свое время они с Лебедем ладили не лучше,
чем крысы - с мышами.
Теперь Лебедь - капитан отряда тронной гвардии, приписанного к
Дежагору.
Став солдатом случайно, он героем быть не желал. Его гвардейцы не
принадлежали к армии и большей частью выполняли функции военной полиции.
Подчинялась тронная гвардия только князю и его сестре.
- Ревун отказался от налетов на аванпосты, - сказала Госпожа.
- То есть поумнел, - откликнулся Лебедь.
- Я подобралась к нему очень близко в тот раз, когда упустила. Это его
напугало.
- Наши рейды им, должно быть, здорово не по нраву, - заметил один из
наров. - Они не по нраву мне, Изи. И все-таки я разрешаю их...
Госпожа вздрогнула:
- От них же есть толк.
- Несомненно.
- Но одобрил бы их Освободитель? - спросил князь.
Сияющие белизной зубы Госпожи, чуточку даже слишком совершенные,
обнажились в улыбке. Она рано начала прибегать к косметической волшбе.
- Нет. Определенно. Но он не станет вмешиваться. Здесь командую я,
полагаясь на собственный опыт.
- Спустит ли Длиннотень на нас Могабу? - осведомился князь.
Нары насторожились. Могаба, отрекшийся от древних идеалов паров, был их
позором. Не говоря уж о том, что биться он будет, как дьявол.
- Вы взяли пленных? - спросил Лебедь.
- Да. И то, что им известно, можно поместить в наперсток, после чего в
нем еще останется место для аистиного гнезда. Никто из офицеров не
подсаживался к их костерку и не делился с солдатами военными тайнами.
Лебедь глазел на нее, а ее взгляд блуждал по комнате. Он видел женщину
пяти с половиной футов ростом, голубоглазую, замечательно сложенную из ста
десяти фунтов плоти. Для здешних краев она была рослой. С виду ей не дать
было и двадцати.
Старая черная магия... Лебедь был виден насквозь.
Госпожа холодна, жестка, предана идее и убийственнее меча, обладающего
собственной волей. Но эти ребята, похоже, просто не могли ничего с собою
поделать. То же самое в свое время было и со Стариком, и парад продолжается.
Ножу любовный пыл стоил дорого.
Несмотря на то что там могло быть с Ножом, я уверен: Госпожа полностью
принадлежит капитану. Что бы там ни случилось. Костоправ принял это очень
близко к сердцу, заставил хорошего человека переметнуться к врагу и сделался
едва ли не холодней самой Госпожи. По крайней мере теперь он частенько
бывает уж таким живым воплощением божества войны, что даже князь с Радищей
подскакивают, если он рявкнет на них.
Госпожа поинтересовалась вслух, чего Ревун мог добиваться, атакуя
аванпосты. Лебедь выпалил то же самое, что говорил Бадья:
- Хочет перебить людей из Черного Отряда. Это очевидно.
- Изи, что ты скажешь?
- Могаба не желает связываться ни с кем, кроме как с ровней, - отвечал
один из наров. - И Длиннотень таких убирает, чтобы легче управлять Могабиной
одержимостью. А может, просто докучает нам, вызывая на решающую битву.
Князь кивнул каким-то своим размышлениям. Теперь и он глядел на Госпожу
с той же искоркой в глазах.
Может, это и есть роковая привлекательность зла?
- Возможно, он хочет выманить Костоправа на передний край.
Сколько же раз за столетия жизни своей Госпожа стояла вот так, готовая
истреблять врага огнем и мечом?
- Штаб-квартиру нужно переместить ближе к полю боя, - заговорила она. -
Иначе связь будет крайне замедлена. Лебедь, подай ту карту.
Лебедь сдернул нужную карту с доски, заваленной магическими
параферналиями. Осторожность его показывала, что в этих вещах он ничего не
понимает и не желает понимать впредь.
На карте были изображены земли дальнего юга. Громадное белое пятно
обозначало Зиндай-Куш, пустыню. Снизу от пустыни было обозначено другое
белое пятно, надписанное: "Океан".
От Зиндай-Куша к востоку, сворачивая затем на север, тянулись горы,
чаще всего упоминающиеся, как Данда-Преш. По мере приближения к таглианским
землям горы, служившие их естественной восточной границей, становились все
выше и круче. Местные названия хребта менялись очень часто. К востоку от
Зиндай-Куша горы считались непроходимыми полностью, за исключением перевала
близ Чарандапраша.
Тенелов и Вершина лежали по ту сторону гор. Армия Могабы, словно
пробка, затыкала дорогу на юг. Среди солдат, когда офицеры не слышат, уж
черт знает сколько времени ходят слухи о том, как нас расколошматят, если
сунемся прорываться через Могабу.
Снаружи, видимо, раздался шум, так как Лебедь бросился к окну.
- Гонец, - объявил он.
Я не мог слышать, что происходило за стенами зала, и, даже выглянув в
окно, не увидел ничего, кроме сплошной серости. Странно.
Госпожа отпихнула Лебедя локтем - Добрыми новости быть не могут. Тащи
его сюда, пока не наболтал лишнего. Лебедь вернулся быстро.
- Не так уж они плохи, - сообщил он. - Похоже, громадная толпа
шадаритских и веднаитских фанатиков пустилась в погоню за Ножом и имела
несчастье изловить его.
Что? Какие же это новости? Я об этом знаю, и Длиннотень тоже... Ну
конечно! У Госпожи нет под рукой Копченого или горластого дружка с
ковром-самолетом. Да и я-то об этом узнал лишь недавно. Просто - далеко
тогда был, потому и кажется, что давно.
- Что ты там лопочешь?
- Нож истребил больше пяти тысяч этих суеверных олухов, гнавшихся за
ним, дабы покарать за преступления против веры.
Нож был весьма суров по отношению к храмам и жрецам, когда мог себе это
позволить.
Такое отношение к религии тоже сыграло немалую роль в его бегстве. Он
нажил себе уйму кровных врагов в лице всего таглианского жречества еще до
того, как рассорился со Стариком. Весь благочестивый люд счел его выпадение
из фавора благословением небес.
Я понимал, что жрецы втайне только и ждут, когда же ангелы ниспошлют им
удобный случай для расправы с нами.
- Пять тысяч?
- Может, и больше. Может, и все семь.
- Предоставленных самим себе? Как это могло произойти?
Ни правящей фамилии, ни нам отнюдь не нравились большие группы
вооруженных людей, шатающиеся вокруг и борющиеся со злом во имя добра через
нашу голову.
- Вон. Все - вон. Вернетесь через два часа. Едва оставшись в
одиночестве, Госпожа негромко пробормотала:
- Треклятый Костоправ... - С этими словами она сгребла со стола
магические принадлежности. Совсем из ума выжил...
***
Я понял, что нам с Копченым нужно чертовски сосредоточиться. Если
погружаешься в себя, время несется мимо. Фрагменты всего происходившего со
мной поступали беспорядочно, и я уже отчаялся сложить их в единую картину.
Понимание этого и последовавший за ним ужас вернули меня туда, откуда я
наблюдал, когда нечаянно отвлекся. Казалось, прошло несколько часов. Но
Госпожа все так же ворчала на Старика:
- Что на него нашло? Как мог он поверить этим слухам?
Она был зла. С помощью какого-то волшебного шара она взглянула на поле
завершившейся битвы, и результаты резни расстроили ее еще больше.
- Проклятый глупец!
То было крупнейшее поражение таглианской армии со времен Дежагора.
Из какого-то потайного ящика стола она достала кусок черной ткани. Я,
несмотря на то что внимательно читал ее Летопись, удивился. То был шелковый
румель Душилы одного из высших посвящений. Она начала упражняться с несущим
смерть шарфом.
Может быть, это помогало ей успокоиться.
Расстраивалась она и оттого, что ей чего-то недоставало. Обычно рядом с
ней всегда был капитан...
Это тебе только намек, дамочка, подумал я. В следующий раз он вообще
всех изничтожит.
Шарф в ее руках так и мелькал. Здорово. Интересно, есть здесь
какая-нибудь связь с Киной?
Может, именно возможность такой связи и пугала Костоправа?
Не просто же так они зовутся Обманниками...
Успокоившись, она послала за своими штабистами. Как только те
собрались, она сказала:
- После битвы остались выжившие. Некоторые до сих пор там, хоронят
погибших. Изловите-ка мне парочку.
Ни Костоправ, ни Одноглазый так и не пришли в потайную палату. Даже
Радиша не возвращалась пытать пленника. И разбудить меня было некому.
Вернулся я едва ли осознанно; наверное, просто тело призвало назад.
Отсутствовал я долго. Куда дольше субъективного моего времени, проведенного
в отлучка Должно быть, путь в прошлое дальше, чем кажется.
Желудок даже и не урчал - ревом ревел. Но запеченные булыжники матушки
Готы кончились.
Душила снова сбросил с себя простыню и теперь смотрел на меня
громадными глазами. Похоже, он тут занимался чем-то не тем.
Присмотревшись, я увидал, что он ухитрился высвободить одну руку.
- Подлый ты тип...
Я сделал долгий глоток из кувшина и снова привязал его. Стоит ли снова
рискнуть поискать дорогу в этом лабиринте, дабы добраться до убийственной
стряпни матушки Готы? Или остаться и еще поглядеть мир глазами Копченого,
пока не явится помощь?
- Воды...
- Нет уж, извини, брат. Пока не скажешь, что там твои приятели
сотворить удумали...
В животе снова заурчало.
Душила не отвечал. Хоть тело его и ослабло, воля осталась тверда.
Казалось, кто-то, несмотря на мое присутствие, приходит его подкармливать.
Время было позднее. Может быть, матушка Гота уже спит и поесть мне
приготовит Сари.
Подойдя к дверям, я остановился, раздумывая. Можно ли измыслить способ
отыскать дорогу? Скажем, отпечатки ног на пыльном полу... Но света не было.
Этой частью Дворца пользовались редко. Никто не зажигал по коридорам
шандалов либо факелов. Единственным источником света была лампа в палате за
моей спиной. Если только не дожидаться утра, когда солнечный свет проникнет
во Дворец сквозь щели в крыше да через немногочисленные окна.
Я оглянулся на лампу. Горела она долго. И долить в нее масла никто не
позаботился. Прежде чем что-то предпринимать, следует заправить ее...
Откуда-то издалека, обогнув сотню углов и миновав сотню гулких залов,
донесся металлический лязг. Меня, несмотря на таглианскую влажную жару,
пробрало холодом.
- Воды...
- Заткнись.
Я отыскал бутыль со светильным маслом и, склонив голову набок, принялся
заправлять лампу. Лязг не повторялся.
Снова накрывать Душилу не понадобилось. Взглянув на него, я обнаружил,
что смертельно бледное лицо его растянуто в ухмылке. В ухмылке смерти.
Расплескав масло, я рванулся прочь из палаты.
И снова заплутал. Почти сразу.
Заблудиться во Дворце - вовсе не повод для паники. Хотя разочарование
мое было сильно.
Вы можете подумать, что действия и мысли мои уязвимы с точки зрения
здравого смысла. Верно; я и сам так полагаю.
Первым правилом было: не сворачивай в коридоры пыльнее того, по какому
идешь. Еще одно: незачем пытаться срезать путь там, где это вроде бы можно
сделать. Пойдя напрямик, не придешь, куда намеревался. И самое главное, не
давай воли чувствам. Особенно - разочарованию.
Дворец - единственное в мире здание, где можно, ступив в дверь,
оказаться на другом этаже. По собственному опыту знаю. И это - не шалости
каких-нибудь там эльфов. Просто Дворец - жуткая мешанина пристроек,
добавлявшихся к нему веками, да к тому же расположенная на очень неровной
земле.
Нетерпение мое дошло до того, что я отважился на шаг, фактически
пораженческий. Я решил спуститься на нижний этаж, отыскать одну из тысячи,
задних дверей, которые открываются лишь изнутри и выбраться на улицу. Там я
пойму, где нахожусь, и вдоль стены дойду до входа, которым пользовался
регулярно. А уж оттуда можно идти прямо домой.
В сей полуночный час во Дворце действительно стояла непроглядная тьма.
В этом я убедился после того, как, спускаясь по лестнице, споткнулся и
уронил лампу.
Она, конечно же, разбилась. Некоторое время света внизу было больше,
чем надо, но вскоре огонь погас.
Ох-хо-хо... Дверь на улицу там обязательно должна была быть. Винтовая
лестница шла вниз вдоль наружной стены - в этом я, прежде чем
воспользоваться ею, убедился, высунувшись в окно.
Спускаться по древней винтовой лестнице нелегко, особенно если нет
перил, да еще не видно, куда ступаешь. Однако я завершил спуск и даже ничего
не сломал, хотя пару раз оскользнулся и перенес долгий приступ
головокружения, проходя сквозь клубы дыма сгоревшего светильного масла.
Наконец лестница кончилась, и я принялся шарить в поисках двери.
Внезапно одна мысль заставила нахмуриться. Что я делаю?.. И на те, чтоб
найти ответ,, пришлось покопаться в голове.
Обнаружив дверь, я почувствовал близость свободы. Удалось нащупать даже
старинный деревянный засов, чего я и вовсе не ожидал.
Рванув засов, я толкнул дверь. Та распахнулась наружу.
Неверно ты, Мурген, решил задачу...
Ничто не шелохнется в неподвижности той, лишь дрогнет порою дымка в
лучах света, пробивающихся сквозь врата сна. Тогда Тени отсиживаются в
укромных уголках. И так, в едва уловимых биениях сердца тьмы, протекает их
жизнь.
Огромный деревянный трон стоит на возвышении в самом центре палаты, и
столь обширна та палата, что лишь само солнце в силах осветить ее всю. На
троне том, окутанная вуалью теней, простерта фигура, распятая серебряными
кинжалами, пронзившими члены ее. Порой, едва слышно, вздыхает она во сне,
обеспокоенная дурными сновидениями.
Таково ее бытие.
В ночи, когда ветер не проникает в палату сквозь разбитые, потускневшие
стекла окон, не гарцует по опустевшим коридорам и не шепчется с мириадами
ползучих теней, крепость еще наполняет безмолвие камня.
Ни воли.
Ни личности. Домой, в обитель боли...
Вот ты где! Где тебя носило? Добро пожаловать в.....обитель боли?
Обитель боли... Я навещал ее, но не помню ни дороги туда, ни самого
визита.
Я стоял на четвереньках посреди полуразобранной мостовой. Ладони и
колени болели. Я поднял руку к глазам. Ладонь была расцарапана. Из дюжины
царапин сочилась кровь. Мысли в голове словно бы окоченели. Оторвав от
мостовой другую руку, я принялся вытаскивать из ладоней крошки камня.
В полусотне ярдов от меня оливково замерцала, пульсируя, стена здания.
Круг кладки вывалился из нее, и из темноты появились Тени. С оружием
наготове они полезли в открывшееся отверстие. Изнутри раздались лязг металла
и крики.
Поднявшись, я побрел туда, смутно заинтересовавшись происходящим, но не
зная отчего - никаких определенных мыслей у меня не возникло.
- Эй! - Из дыры в стене на меня уставилась одна из Теней. - Мурген, это
ты?
Я продолжал идти, хотя дико кружилась голова. Меня занесло вправо, я
наткнулся на стену и сумел хоть как-то сориентироваться. Словно пьяный, я
развернулся, удерживаясь одной рукой.
- Вот он!
Тень указала на меня.
- Шандал?
- Ага. Как ты там? Что с тобой сделали? Болело понемногу, но - везде.
Словно все тело истыкали-изрезали, да еще угольями прижигали.
- Кто? Никто со мной ничего не... - Или как? - Где я? Когда?
- Чего?
Из-за стены выглянул человек. Лицо его было замотано шарфом, видны были
лишь глаза. Мельком взглянув на меня, он скрылся. За стеной кто-то закричал.
На улицу выскочили люди. Некоторое держали в руках окровавленное
оружие. Лица их были скрыты под масками. Двое подхватили меня под руки и
поволокли прочь.
Мы неслись по темным улицам ночного города. На заданные мною вопросы
никто не ответил, так что некоторое время я совершенно не представлял себе,
где нахожусь. Затем мы миновали открытое пространство, и по пути я углядел
дежагорскую цитадель.
Это послужило ответом на первостатейные вопросы.
Но тут же возникла уйма новых. Почему мы вне части города,
принадлежащей Отряду? Как я здесь оказался? Почему ничего не помню? Помнится
только, как гостил у Кы Дама, втайне вожделея к его внучке...
Спутники мои сняли маски. То были наши, ротные. Да еще дядюшка Дой с
парой других нюень бао. Мы как раз сворачивали в проулок, ведший к их
кварталу.
- Не так быстро... - выдохнул я. - Что происходит?
- Кто-то тебя украл, - объяснил Шандал. - Мы поначалу на Могабу думали.
- Как?
- Тенекрут увел всю свою армию в погоню за Госпожой. Если пожелаем,
можем отправляться на все четыре. Мы думали, он решил взять заложника.
Мне не верилось, что Тенекрут просто так взял и ушел.
- Дядюшка Дой... Последнее, что я помню, это - как чаевничал с
Глашатаем.
- Твое поведение становится странным, Каменный Солдат.
Я зарычал, но он и бровью не повел.
- Глашатай решил, что ты, наверное, был пьян, когда пришел. И велел Тай
Даю отвести тебя домой. На него напали. Ты был столь обременителен, что Тай
Дай не смог защищаться. Он был сильно избит, однако ж смог добраться домой и
рассказать, что произошло. Твои друзья начали розыски, едва мы сообщили им.
- Тон его подразумевал некоторые сомнения в том, стоило ли. - Пожалуй, они
сноровистее, чем кажутся. Тебя разыскали быстро. Ты был не в цитадели, куда
тебя мог доставить Могаба.
- Как я прошел через весь город? Я прикрыл глаза. Вдобавок ко всем
прочим напастям, голова трещала, словно с похмелья. Какой гадостью меня
напичкали?
На вопрос снова никто не ответил.
- Ночь - все та же?
- Да. Но она уже на исходе.
- И это точно не Могабиных рук дело?
- Нет. Наров там не оказалось. Больше того: вскоре после тебя кто-то
напал и на Могабу. Его, вероятно, замышляли убить.
- Может, джайкури?
Многие из местных хотели бы избавиться от проблемы, уничтожив ее
источник.
- Возможно.
Но это прозвучало неуверенно. Пожалуй, надо было прихватить пленных.
- Где Одноглазый?
Кроме него, некому было вырвать из стены кусок кладки.
- Тылы прикрывает, - ответил Шандал.
- Хорошо.
Я почти пришел в норму. То есть мысли смешались окончательно. Кто бы ни
похитил меня, ему пришлось постараться, дабы пройти кварталы нюень бао
незамеченным.
Дядюшка Дой угадал ход моих мыслей.
- Нам не известно, как злоумышленники смогли подстеречь тебя и
подобраться вплотную к Могабе. Четверым последним это стоило крови.
- Он их убил?
- По всем сведениям, то была великая битва. Четверо против одного.
- Неплохо для Могабы. Ну, он тоже заслужил хоть немного радости в
жизни.
Мы добрались до здания, скрывавшего штаб-квартиру Отряда. Я пригласил
всех внутрь. Ребята принялись разжигать очаг, а я, дождавшись появления
Одноглазого, предложил ему притащить пива, которое, говорят, где-то тут
имеется и придется весьма кстати.
Ворча, он удалился и вскоре вернулся вместе с Гоблином, таща бочонок.
- За мой счет, - объявил я. Одноглазый взвыл. Раздевшись, я улегся на
стол.
- Как я выгляжу, Одноглазый?
Он ответил, словно глупее вопроса быть не могло:
- Как всякий, которого пытали. Ты совсем не помнишь, как оказался на
улице?
- Думаю, они услышали, что вы идете, и выпихнули меня наружу, чтобы
отвлечь вас на время.
- Не вышло. Повернись на бок. Я заметил человека в дверях.
- Заходи, заходи. Пивка с нами выпьешь. К нам присоединился Зиндху.
Кружку он принял, но чувствовал себя крайне неуютно.
Я отметил, как внимательно наблюдал за ним дядюшка Дой.
То была все та же ночь приключений. Мысли мои все еще пребывали в
беспорядочности, тело болезненно ныло, а силы мои были крайне истощены, и
все же я, обвязавшись веревкой, собирался спускаться со стены.
- Нары точно не видят нас с надворотной башни?
- Мурген, черт тебя дери, ты идешь, наконец? Ворчишь больше своей тещи.
Одноглазый имел право судить - он общался с нею не раз.
Я посмотрел вниз. И зачем я поддался на уговоры Гоблина с Одноглазым?
Двое таглианских солдат, ждавших, пока я доберусь до грубо сколоченного
плота, помогли мне взойти на борт.
- Какова глубина? - спросил я.
- Семь футов, - отвечал тот, что повыше. - Можно на шестах пройти.
Веревка задергалась. Я придержал ее. Вскоре на плот спустился Зиндху.
Ему, кроме меня, не помог никто. Таглианцы его присутствия словно бы не
замечали. Я три раза дернул за веревку, давая знать наверх, что мы
отправляемся.
- Пошли.
Таглианцы были из добровольцев, и выбрали их оттого, что они успели
хорошо отдохнуть. Они были рады покинуть город, и в то же время печальны -
оттого, что придется возвращаться.
Переправу они считали пробой: удастся добраться до холмов, миновать
южан и вернуться, тогда на будущую ночь на ту сторону отправится целый флот
Только вернемся ли? Если Тенекрутовы люди не перехватят. Еще надо отыскать
Госпожу, о каковой части нашей миссии солдаты не подозревали...
Взяли с собой и Зиндху, так как Кы Дам решил, что убрать его из города
- хорошая идея. Самого Зиндху никто не спрашивал. Таглианцы должны были
охранять меня, прикрывая тылы. Дядюшка Дой хотел отправиться с нами, однако
Глашатая уломать не смог. Переправа прошла без происшествий. Едва ступив на
сушу, я извлек из кармана крохотную зеленую деревянную коробочку и выпустил
из нее мотылька. Тот, вернувшись к Гоблину, должен был возвестить о нашем
благополучном прибытии.
Были у меня и еще такие коробочки, разных цветов, и во всех сидели
мотыльки, коих надлежало выпускать, сообразуясь с обстановкой.
Стоило нам войти в распадок меж холмов, Зиндху тихонько предложил пойти
первым.
- Я опытен в таких делах, - объяснил он.
Через несколько минут я в этом убедился. Двигался он неторопливо,
осторожно и совершенно беззвучно.
Я тоже старался, но у меня получалось хуже. А таглианцы вообще могли бы
еще и коровьи колокольцы на шеи нацепить.
Вскоре Зиндху шепотом предупредил нас об опасности. Мы замерли. Южане с
топотом проследовали мимо, ярдах в двадцати от нас. Я уловил обрывок беседы,
из коего понял, что теплое одеяло для ник предпочтительнее ночного
патрулирования в холмах. Удивительно. Почему-то всегда кажется, что в чужой
армии все по-иному...
Часом позже мы встретили еще один патруль. Эти тоже прошли мимо, не
заметив нас.
Мы пересекли кольцо холмов, когда восток уже занялся зарей, что
улучшало обзор до возникновения опасности быть замеченными.
- Необходимо найти укрытие, - сказал Зиндху.
Обычный порядок для вражеской территории. И трудностей это не
составило. Овражек неподалеку густо зарос кустарником. Там можно прятаться
до тех пор, пока не забудешь, что оранжевой пижамы на ночь надевать не
стоит.
Я захрапел в тот же миг, как опустился на землю. И никуда не унесся.
***
Разбудил меня запах дыма. Я сел. В тот же миг поднялся и Зиндху. Я
увидел ворону, разглядывавшую меня с расстояния, столь близкого, что мне
пришлось скосить глаза к носу, чтобы сосредоточить взгляд на ней. Таглианец,
который должен был стоять на часах, спал без задних ног. Для хорошо
отдохнувшего это уж слишком. Я ничего не сказал. Зиндху тоже хранил
молчание.
Через несколько мгновений опасения мои подтвердились.
Кто-то закричал на языке южан. Ему ответили. Ворона залилась хохотом.
- Они знают, что мы здесь? - еле слышно спросил Зиндху.
Казалось, ему трудно в это поверить. Я поднял палец, требуя полной
тишины, и, прислушавшись, разобрал несколько слов. - Они знают, что здесь
кто-то есть. Кто именно, не знают. Недовольны, что нас нельзя просто
прирезать. Хозяину Теней нужны пленные.
- Может, выманивают?
- Они не знают, что кто-нибудь из нас понимает их язык.
Белая ворона, сидевшая рядом, каркнула и захлопала крыльями, пробиваясь
наверх сквозь ветви. К ней присоединились еще десятка два.
- Если не сможем скрыться, придется сдаваться. Драться нельзя.
Зиндху принял безнадежный вид.
Я согласился. Во мне тоже радости оставалось мало. Равно как и в
таглианцах. Бедные мы, несчастные...
Скрыться нам не удалось. Вороны от души развлеклись, наблюдая наши
тщетные старания.
Время не имело значения. Лагерь Хозяина Теней располагался где-то к
северу от Дежагора. Мы были из первых, взятых в плен, но вскоре к нам
присоединились еще. Множеству людей Могабы не терпелось покинуть город. Зато
ему полегчало с прокормом оставшихся. Никто из наших в плен не попал, -
видимо, Гоблин с Одноглазым крепко держали их в узде.
Мотыльков я больше не посылал, стало быть, им известно, что вместо
Госпожи я отыскал кучу неприятностей на свою голову.
Даже охрана наша ведать не ведала, зачем мы понадобились Тенекруту.
Может, и к лучшему, что мы этого не знали.
Так я провел множество дней. С поросятами, откармливаемыми к столу, и
то обращаются лучше. Пленные продолжали поступать. Еда была вовсе
неподходящая. После нескольких кормежек у всех открылся сильнейший понос.
Отхожих мест не было. Даже простых сточных канав. И выкопать самим не
позволяли. Наверное, не хотели создавать нам слишком уж комфортабельных