Страница:
Прекрасно пройтись вечерком по пляжу под тусклым небом вдоль тусклого моря.
Вдруг он испытал неудержимое желание почувствовать, как ветер треплет волосы и запах соли наполняет ноздри.
Вот бы очутиться там, а не здесь! Не здесь, где столько проблем, и трудностей, и ответственности.
Взгляд его упал на сумку, в которую продавец положил модель F-117. Он вытащил коробку из сумки. Художник изобразил самолет черным. У него были сдвоенные вертикальные стабилизаторы, слегка отогнутые книзу, и совершенно плоские бока фюзеляжа – неимоверно сложные в производстве, как он подозревал.
Воздухозаборники находились поверх фюзеляжа, за фонарем кабины. Как же воздух будет поступать в двигатели, когда летчик маневрирует с большими перегрузками?
Конечно, этот самолет управляется компьютером, который стабилизирует машину в полете и автоматически балансирует ее. Но как же на нем летать? Насколько придется потерять во взлетном весе и дальности, чтобы эта штука могла сесть на авианосец? И сколько это будет стоить? Какова может быть отдача от таких машин при тех астрономических суммах, которые неизбежно затребуют изготовители? Это решать политикам.
Джейк допил кофе и выбросил пластиковую чашку в мусорное ведро у двери. Он запихнул коробку обратно в сумку, толкнул дверь и очутился на вечерней улице.
– Привет, красавица. – Джейк поднял голову и улыбнулся ей, потом снова углубился в приклеивание шасси к нише под фюзеляжем.
– Ну и как первый день в конторе?
Джейк разложил детали по схеме сборки и откинулся на стуле.
– Я бы сказал, неплохо. Меня не привязали к столбу для расстрела, никто ни слова не произнес насчет военного трибунала, так что, надо полагать, я еще служу на флоте. – Он подмигнул, – Все будет путем. Не тревожься.
Она налила себе кофе, осторожно подув, попробовала горячий напиток и посмотрела на мужа поверх края чашки.
– Где ты будешь работать?
– Маленькая контора, крохотная дыра, которая относится к морской авиации. Буду заниматься усовершенствованным тактическим истребителем.
– О Джейк. – Она уселась рядом. – Это же ужасно. – Впервые за многие месяцы в ее голосе прозвучала неподдельная радость.
– Это все, что я могу тебе сказать. Проект засекречен до посинения. Но это настоящая работа и ее действительно нужно делать, чего я не могу сказать о великом множестве других работ в этом здании.
Последнюю фразу произносить не стоило. Ее лицо напряглось, когда она уловила обиду в его голосе.
– После всего, что ты сделал для флота, они обязаны были дать тебе хорошую работу.
– Слушай, Кэлли, дело вовсе не в этом. Я получаю деньги дважды в месяц, и это все, что они мне должны. Но это нужная флоту работа, и одному Богу известно, что из всего этого получится. – Он вовсю старался исправить неловкость: – Мне больше нравится служить на флоте, чем быть президентом банка. Ты же меня знаешь, Кэлли.
Она криво усмехнулась:
– Да. Думаю, что знаю. – Кэлли поставила чашку на кофейный столик и поднялась на ноги.
Вот те на! Опять двадцать пять! Джейк вытянул край рубашки и стал протирать очки, когда она выходила из кухни.
«Спокойнее, парень, – сказал он себе. – Ей надо помочь». И крикнул ей вслед:
– Давай поедем куда-нибудь пообедаем! Я голоден. А ты?
Глава 4
Вдруг он испытал неудержимое желание почувствовать, как ветер треплет волосы и запах соли наполняет ноздри.
Вот бы очутиться там, а не здесь! Не здесь, где столько проблем, и трудностей, и ответственности.
Взгляд его упал на сумку, в которую продавец положил модель F-117. Он вытащил коробку из сумки. Художник изобразил самолет черным. У него были сдвоенные вертикальные стабилизаторы, слегка отогнутые книзу, и совершенно плоские бока фюзеляжа – неимоверно сложные в производстве, как он подозревал.
Воздухозаборники находились поверх фюзеляжа, за фонарем кабины. Как же воздух будет поступать в двигатели, когда летчик маневрирует с большими перегрузками?
Конечно, этот самолет управляется компьютером, который стабилизирует машину в полете и автоматически балансирует ее. Но как же на нем летать? Насколько придется потерять во взлетном весе и дальности, чтобы эта штука могла сесть на авианосец? И сколько это будет стоить? Какова может быть отдача от таких машин при тех астрономических суммах, которые неизбежно затребуют изготовители? Это решать политикам.
Джейк допил кофе и выбросил пластиковую чашку в мусорное ведро у двери. Он запихнул коробку обратно в сумку, толкнул дверь и очутился на вечерней улице.
* * *
– Привет, дорогой, – весело сказала Кэлли, зайдя в квартиру и обнаружив мужа собирающим модель за кухонным столом.– Привет, красавица. – Джейк поднял голову и улыбнулся ей, потом снова углубился в приклеивание шасси к нише под фюзеляжем.
– Ну и как первый день в конторе?
Джейк разложил детали по схеме сборки и откинулся на стуле.
– Я бы сказал, неплохо. Меня не привязали к столбу для расстрела, никто ни слова не произнес насчет военного трибунала, так что, надо полагать, я еще служу на флоте. – Он подмигнул, – Все будет путем. Не тревожься.
Она налила себе кофе, осторожно подув, попробовала горячий напиток и посмотрела на мужа поверх края чашки.
– Где ты будешь работать?
– Маленькая контора, крохотная дыра, которая относится к морской авиации. Буду заниматься усовершенствованным тактическим истребителем.
– О Джейк. – Она уселась рядом. – Это же ужасно. – Впервые за многие месяцы в ее голосе прозвучала неподдельная радость.
– Это все, что я могу тебе сказать. Проект засекречен до посинения. Но это настоящая работа и ее действительно нужно делать, чего я не могу сказать о великом множестве других работ в этом здании.
Последнюю фразу произносить не стоило. Ее лицо напряглось, когда она уловила обиду в его голосе.
– После всего, что ты сделал для флота, они обязаны были дать тебе хорошую работу.
– Слушай, Кэлли, дело вовсе не в этом. Я получаю деньги дважды в месяц, и это все, что они мне должны. Но это нужная флоту работа, и одному Богу известно, что из всего этого получится. – Он вовсю старался исправить неловкость: – Мне больше нравится служить на флоте, чем быть президентом банка. Ты же меня знаешь, Кэлли.
Она криво усмехнулась:
– Да. Думаю, что знаю. – Кэлли поставила чашку на кофейный столик и поднялась на ноги.
Вот те на! Опять двадцать пять! Джейк вытянул край рубашки и стал протирать очки, когда она выходила из кухни.
«Спокойнее, парень, – сказал он себе. – Ей надо помочь». И крикнул ей вслед:
– Давай поедем куда-нибудь пообедаем! Я голоден. А ты?
Глава 4
Телефонный звонок разбудил Джейка Графтона. Протягивая руку к трубке на прикроватном столике, он пытался сообразить, что обозначают светящиеся стрелки будильника. Пять утра.
– Графтон слушает.
– Доброе утро, капитан. Это адмирал Генри. Хотел застать вас, пока вы не ушли.
– Вам это удалось, сэр.
– Давайте встретимся на ступеньках Мемориала Линкольна около семи тридцати в штатском.
– Слушаюсь, сэр.
– Благодарю вас. – Послышался отбой.
– Кто это? – спросила Кэлли, когда Джейк положил трубку и снова закрыл глаза. Будильник зазвонит только через полчаса.
– Один из моих многочисленных начальников.
– Вот как, – пробормотала она. Через минуту она уже глубоко и ровно дышала.
Интересно, о чем таком собирался говорить адмирал Генри, о чем нельзя беседовать в кабинете? Через пять минут он перестал ломать над этим голову и вылез из постели. На цыпочках он прошел в ванную.
К тому времени, как зазвонил будильник, он успел принять душ, побриться и одеться. Он надел темно-серые брюки и желтую рубашку с длинными рукавами. К этому он добавил галстук, старый свитер и синий спортивный пиджак.
– Доброе утро, – произнес он, подойдя к кровати и нажав кнопку будильника, чтобы заставить его замолчать.
– Подойди обними меня. – От Кэлли пахло сонным женским теплом. – Так здорово, когда ты здесь и обнимаешь меня по утрам. – Она слегка оттолкнула его, чтобы вглядеться в лицо.
– Я люблю тебя, женщина. – Двумя руками он приподнял ее голову. – Брось анализировать, просто прими это как факт. Это именно так.
Она весело улыбнулась в ответ, но тут же ее лицо приняло озабоченный вид.
– А почему в штатском?
– Мы с шефом сачкуем со службы.
– Уже на второй день. Ну и везет тебе, – позавидовала она, направляясь в ванную. Закрывая дверь, она крикнула: – Почему бы тебе не поставить кофе и не поджарить оладьи?
– Угу. – Он направился в кухню, на ходу включая свет. – Ну и классная же ты женщина. Стоит взглянуть на тебя голую, и вытягиваешься, как налоговый инспектор, которому предложили взятку в десять долларов.
– Доброе утро, сэр.
Адмирал широко улыбнулся в ответ, они направились к проезжей части. Тут же к ним подкатил спортивный «форд-фэрмонт» с флотскими номерами. Генри рванул на себя дверцу и втиснул внутрь свои сто девяносто сантиметров. Джейк последовал за ним. Как только дверца закрылась, сидящий за рулем матрос тронул с места.
– Что это за комедия с плащом и кинжалом?
– Я не знаю всех актеров, – ответил адмирал без тени улыбки.
Джейк рассеяно наблюдал, как редкие прохожие ежатся под пронизывающим ветром и нудным дождиком, пока не заметил, что адмирал внимательно рассматривает машины, следующие за ними. Джейк тоже обернулся раз-другой, потом решил, что конспирация – дело Генри. Он стал смотреть, как матрос ведет машину.
Шофер он был замечательный. Ни одного лишнего движения. Машина словно порхала в транспортном потоке, в последний момент перестраиваясь в другой ряд и сворачивая совсем без тормозов – и все это без малейшего усилия. Самый настоящий спектакль, и Джейк молча восхищался им.
– Я мог бы заехать за вами, – пробормотал Генри, – но мне хотелось побывать у Стены. – Так назывался мемориал памяти погибших во Вьетнаме как раз напротив Мемориала Линкольна. – Это было бы слишком долго, а мне вечно не хватает времени.
– Понятно.
– Сверни налево, – приказал Генри шоферу. Машина поехала на восток по Индепенденс-авеню. Потом Генри распорядился повернуть снова налево и по Четырнадцатой стрит следовать к Мемориалу Джефферсона. – По-моему, чисто, – пробормотал он, еще раз взглянув в заднее стекло. Возле Мемориала Джефферсона адмирал отпустил водителя. – Заедешь за нами в девять.
Он сделал знак Джейку следовать за ним по дорожке вокруг Приливного бассейна. За бассейном высился памятник Джефферсону. Позади, невидимый за низкими облаками, находился Белый дом.
Джейк заговорил первым.
– Адмирал Данедин знает о нашей встрече, сэр?
– Да. Я ему сказал. Вы на него работаете. Но проинструктировать вас я хочу сам. Что вам известно о технологии «стелс»?
– То, что и всем, – ответил Джейк, ежась от ветра в тонком пальто. – Что было в газетах. Немногое.
– ВВС заказали два прототипа истребителей «стелс» в условиях строжайшей секретности. Контракт на серию получила «Локхид». Машина называется F-117А. Она только считается истребителем, хотя это самый настоящий штурмовик с летными характеристиками, как у А-7 без форсажа, зато вдвое меньшей бомбовой нагрузкой. Основное вооружение – ракеты «Маверик». Довольно смешно называть дозвуковой легкий бомбардировщик истребителем, но при столь слабых параметрах это не самое уязвимое его место.
– Я думал, что эта штука должна была стать неуязвимой машиной убийства.
– Ну да. Так же, видимо, полагали и конгрессмены, которые без открытого обсуждения ассигновали на этот проект миллиарды зеленых. Но малыш даже не может летать быстрее звука. У него и форсажной камеры-то нет. Не знаю, разве что на пикировании достигается сверхзвуковая скорость. Как бы там ни было, ВВС гораздо больше повезло с бомбардировщиком-невидимкой В-2, который делает фирма «Нортроп». Он тоже дозвуковой, типа «летающее крыло», но большой и берет много топлива. Единственный недостаток В-2 – это то, что он стоит пятьсот шестнадцать миллионов долларов за штуку. Значит, если только не посылать его уничтожить Москву ради спасения человечества, рисковать им никак нельзя. В-2 – это не оружие поля боя.
– А как же эти призраки находят цель?
Обычные бомбардировщики пользуются радиолокацией для определения своего места и для выхода на цель, но посылка радиолокационного импульса с бомбардировщика-невидимки выдаст его, и все технические ухищрения, направленные на то, чтобы скрыть самолет, будут напрасны.
Адмирал сел на скамейку спиной к Приливному бассейну. Он долго разглядывал дорожки парка, совершенно пустые в это раннее утро.
– Вы не поверите, но ВВС до сих пор так и не решили эту проблему. Они ждут, пока будет разработана такая технология.
Джейк Графтон уставился на адмирала, пытаясь понять, не шутит ли тот.
Видимо, все же шутит.
– А как насчет систем спутниковой навигации вроде той, что собирались ставить на А-6G? Системы «Навстар»?
– Это входило в план, но беда со спутниками в том, что вряд ли хоть один из них уцелеет через сорок восемь часов после начала серьезного столкновения между Западом и Востоком. И потом, у нас на орбите всего восемь спутников, а нужно двадцать восемь. Если когда-нибудь удастся запустить столько птичек, сколько требуется, они укажут ваше положение над любой точкой земного шара с точностью до шестнадцати метров, но это весьма сомнительно, учитывая нехватку «шаттлов» у НАСА и бюджетные ограничения. Нет, решением, видимо, будет система, включающая инерциальную навигационную систему с гироскопом на твердотельных кольцевых лазерах, пассивные инфракрасные датчики и скрытый радиолокатор, который включается только для того, чтобы увидеть что нужно, автоматически меняет частоты и прочее. В принципе, такими системами оснащены А-6G и В-2. Мы поставим ее на А-12. Она еще дорабатывается.
Генри засопел и заерзал, устраиваясь поудобнее на скамье.
– Конгресс не намерен финансировать серийные закупки В-2. Учитывая процессы планирования бюджета, инфляцию и вполне возможные нарушения сроков, последняя машина в программе обойдется более чем в миллиард. Стратегический бомбардировщик с экипажем напоминает гигантского панду или калифорнийского кондора. Мы хотим избежать ошибок, которые допустили ВВС.
– В Стратегическом авиационном командовании будет больше генералов, чем самолетов.
– Идея самолета-невидимки витает еще со времен второй мировой войны, – продолжал Генри, – но долго считалась чистой фантастикой. Всерьез ее начали принимать в авиастроении после Вьетнама, когда стало ясно, что обычному самолету в плотнейшей ПВО над Западной Европой долго не выжить. И меры электронного противодействия не помогут. Шпионы утверждают, что там будет слишком много частот и слишком много датчиков. Скорее всего, это не так. – Он пожал плечами. – Как бы там ни было, процент потерь над полем боя будет очень высок, а это обернется в пользу Советов. Мы не можем тягаться с ними по количеству самолетов. И мы проиграем. Значит, остается «стелс».
– Мы можем тягаться с ними по количеству, – возразил Джейк. – ВВС могли бы построить много дешевых, узкоспециализированных самолетов – истребителей или штурмовиков. На авианосцах, конечно, таким не найдется места.
– ВВС этого не хотят. Им нужны более сложные современные машины со все более широкими возможностями. В этом заключена вся ирония проекта истребителя «стелс». Они хотели иметь машину будущего, а получили новенький, с иголочки, тактический бомбардировщик… с характеристиками пятидесятых годов. Зато, говорят, у него высокая степень выживания. Пока что да. Но лишь до тех пор, пока русские не додумаются до способа обнаружения таких самолетов – или кто-то додумается, а русские украдут. И все-таки единственное, что оправдывает технологию «стелс» первого поколения, – это применение «умного оружия» при условии, что экипаж сможет обнаружить цель. С обычными неуправляемыми бомбами этим самолетам делать нечего. – Генри уставился на носки своих ботинок и поводил ими. – Можете представить себе машину стоимостью в пятьсот миллионов зеленых, способную только на то, чтобы сбрасывать обыкновенные пятисоткилограммовые бомбы на мост? Кто осмелится выпустить ее?
– Гарантирует ли «стелс» неуязвимость? – допытывался Джейк. Ему было настолько интересно, что он совершенно не замечал пронизывающего ветра, дующего с реки.
– Тут все зависит от того, будут ли неуязвимыми стационарные аэродромы в войне, к которой готовятся ВВС, то есть в войне в Европе против Советов, когда дойдет до обмена ядерными ударами. На месте русских я бы не слишком заботился о самолетах, которые не могут взлетать с грунтовых полос, а просто уничтожил бы их базы в самом начале боевых действий и больше ни о чем не думал.
– А война против Советов обычным оружием?
– Если кто-то и знает, как не допустить ее перерастания в ядерную, нам об этом не докладывали.
– Сколько у нас ракет «Маверик»? Пара тысяч?
– Вдвое больше.
– Этого хватит на неделю-другую максимум. Война должна быть чертовски короткой.
Адмирал проворчал:
– Вот основное противоречие: без технологии «стелс» самолеты, как утверждают ВВС, не смогут уцелеть над полем современного боя, а при такой технологии можно применять только очень сложное оружие. А если эти самолеты действительно будут представлять серьезную угрозу Советам, для тех это послужит мощным стимулом для нанесения ядерного удара, чтобы сразу уничтожить наши базы. – Он энергично взмахнул рукой, рассекая воздух. – И все это неимоверно дорого.
– Похоже, военная машина становится нам не по карману.
– Если бы только это! Но к черту философию. Конечно, технология «стелс» стоит того, чтобы над ней поломать голову. В принципе, она всего лишь сводит к минимуму электромагнитное излучение самолета в тех диапазонах, которые применяются в военном деле: в радиодиапазоне, то есть путем радиолокации, и в тепловом – инфракрасном – диапазоне. А расстояние, на котором самолет можно обнаружить невооруженным глазом, тоже стараются сделать как можно меньшим. Свести к минимуму ЭПР – эффективную площадь рассеивания – и инфракрасную сигнатуру – вот две основные задачи разработки. Но это крайне сложно. Например, чтобы сократить в два раза дистанцию радиолокационного обнаружения самолета, его ЭПР надо уменьшить в шестнадцать раз – в четвертой степени. Для существенного снижения инфракрасной сигнатуры приходится отказаться от форсажа двигателей, а сами двигатели спрятать внутри планера, чтобы выхлопные газы остыли, прежде чем попадут в воздух, а все это резко сокращает тягу самих двигателей. В итоге мы будем вынуждены идти на конструкторские компромиссы, а это означает уступки в тактико-технических характеристиках: скороподъемности, дальности и боевой нагрузке. Критерий «затраты – эффективность» начинает работать против нас. Вот к чему мы приходим.
Адмирал Генри вскочил со скамьи и стал расхаживать по дорожке, обсуждая различные способы, позволяющие понемногу снизить радиолокационную и инфракрасную сигнатуру самолета. Он говорил о встречном потоке и соответствующей форме фюзеляжа, специальных материалах, красках, конструкции и размещении двигателя и воздухозаборников, о всевозможных конструкторских ухищрениях, Все это, сказал он, заложено в «стелс». Наконец он умолк и заходил быстрее, опустив плечи и засунув руки в карманы пальто.
Джейк заговорил:
– Если ВВС смогли добиться от своего штурмовика-невидимки в лучшем случае характеристик А-7, нужно ли флоту тратить миллиарды на то же самое? Мы не можем покупать самолеты, которых хватит только на один скоротечный конфликт, и нам нужно достаточное их количество, чтобы оснастить авианосцы. Пять хитромудрых бомбардировщиков в год нас не устроят.
Адмирал резко остановился и внимательно всмотрелся в Джейка. Уголки его губ медленно разошлись в улыбке:
– Я знал, что вы именно тот человек, который нам нужен.
Он снова зашагал, теперь более спокойно.
– Первый вопрос: какого рода истребители нам понадобятся в будущем? По-моему, вероятность широкомасштабной войны с Советами в Западной Европе невелика – предотвратить ее перерастание в ядерную невозможно, а русские этого хотят не больше, чем мы. Но к этой войне надо в какой-то степени быть готовым, иначе ее не избежать. Гораздо более вероятно ведение ограниченных войн, как в Корее, во Вьетнаме, Афганистане, Персидском заливе, на Ближнем Востоке или в Южной Африке. И решающей будет способность вести именно такие войны. Нам нужны самолеты, которые смогут на скорости восемьсот километров в час пронести мощный обычный заряд сквозь густую сеть радиолокационных станций, сбросить его на цель, вернуться на авианосец и снова совершать вылет за вылетом. Иначе от этих дорогих авианосцев один вред и никакой пользы. И такие самолеты нам нужны не позднее 1995 года.
– Вы хотите сказать, что наш самолет не должен ограничиваться только высокоточным вооружением?
– Совершенно верно. ВВС не могут обойтись без многих километров бетона, чтобы сажать свои узкоспециализированные машины, а на авианосце места слишком мало. Мы не можем себе позволить строить самолеты, способные только выпускать ракеты в миллион долларов каждая, а потом выбрасывать их на свалку, когда ракеты кончатся. Мы должны обладать возможностью наносить удар в конфликтах любого вероятного типа простым, дешевым оружием, например, бомбами с лазерным наведением.
– А можем мы добиться того, что не получилось у ВВС с F-117?
Генри откинул голову и многозначительно усмехнулся.
– Мы не собираемся терять ничего из летных характеристик или боеспособности.
– Но как…
– Усовершенствованная конструкция – мы многому научились на опыте F-117 плюс «Афина». Активная технология «стелс». – Он снова помрачнел. – Я уверен, что чертовы русские знают все о F-117 и В-2. Все важные технические решения они украли. Нет никаких признаков, что они используют полученные знания, хотя вполне возможно, что они просто не в состоянии этого сделать. У них нет ни производственных возможностей, ни больших денег. Но создать средства защиты от самолета-невидимки они вполне способны, и можете спорить на что угодно, именно этим они и занимаются.
Он огляделся.
– В Пентагоне сидит русский крот. – Адмирал говорил шепотом, хотя до ближайшего прохожего было не менее ста метров. – Он выдал им секреты «стелс». Сукин сын засел где-то и продает нас с потрохами. Он выдал даже совершенно секретное кодовое обозначение – «Минотавр». – Он отшвырнул ногой камешек с дорожки. – Даже мне не полагается его знать. Тем более, естественно, вам.
– Как же…
– И не спрашивайте. Вам этого не нужно знать. Но коль я знаю о «Минотавре», то будьте уверены, уж он-то знает, что мы знаем о нем. И эта сволочь зарылась очень глубоко. Может, мы никогда не сможем поймать его. Даже скорее всего не поймаем.
– Откуда известно, что он выдал секреты «стелс»?
– Нам известно. Можете мне поверить.
– Значит, у нас есть свой крот в Кремле.
– Я этого не говорил, – отрезал Генри, – и вам тоже не следовало бы. Черт побери, Графтон, не смейте никогда заговаривать об этом ни с одной живой душой.
Они молча прохаживались, погруженные каждый в свои мысли. Наконец Джейк спросил:
– Как мы собираемся сделать это?
– Что?
– Построить «Интрудер»-невидимку и не дать просочиться этой информации?
– Я еще не придумал, – медленно протянул Генри. – Понимаете, все, что русским удалось пока добыть, относится к пассивной технологии, которая сводит к минимуму эффективную площадь рассеивания и инфракрасную сигнатуру. Чтобы построить боеспособный самолет, какой нам нужен, мы собираемся использовать активные методы. Это и называется проект «Афина». Ее они пока еще не украли, и наша цель – не дать этого сделать.
– Активные методы? – переспросил Джейк, не в силах сдержать любопытство.
– Мы собираемся подавлять радиолокационный сигнал противника, когда он попадет на наш самолет. Автоматически вырабатывать сигнал, который ликвидирует отражение – размазывает его и стирает. Тогда самолет будет действительно невидимым для врага. Они никогда не увидят его на экране. Никаких отражений не будет. – Адмирал задумался. – Это величайшее техническое достижение со времен создания атомной бомбы. Да нет, пожалуй, куда большее.
– Разговоры о подавлении радиолокационных сигналов я слышу много лет. Понимающие люди при этом только смеются. Разве это возможно?
– Если исходить из генеральной линии партии, это невозможно. Но есть один сумасшедший гений, который сделал это в надежде разбогатеть. Эта-то технология и есть живое сердце УТИ. Нам остается только построить самолет и не дать «Минотавру» украсть секрет.
Джейк присвистнул:
– А сможем ли мы сохранить тайну, поместив машины на многие корабли?
– Разумеется, – хмуро ответил Генри, – она попадет к русским, прежде чем первый же корабль выйдет из порта. Пока надо говорить о том, сможем ли мы сохранить эту тайну на стадии создания самолета. Тут вам с Роджером Данедином придется крепко поработать.
– А можно будет переоснастить имеющиеся самолеты?
– На этой стадии разработки технологии лучше всего сконструировать самолет специально под нее. Чтобы по-настоящему скрыть самолет-невидимку, выброс энергии должен быть как можно меньшим. Само устройство легко будет установить на борту, когда мы устраним некоторые технические трудности. Как обычно, их немало. Правда, это будет дороговато.
Адмирал Генри взглянул на часы:
– Наши труды могут легко уйти от нас. ВВС захотят иметь эту технологию, когда пронюхают о ней, а пока что все, что они имели, попало в Кремль. ВВС, конечно, не виноваты, но это так. Заводские инженеры узнают о машине, и «Минотавр» может и здесь наложить лапу. Потом еще капитаны кораблей. И политики, которых провели на F-117, не захотят отпускать деньги на еще один фокус-покус – они потребуют серьезного обоснования под четыре или пять миллиардов долларов, которые необходимы для разработки УТИ, значит, и по этой линии возможна утечка. Так что я сижу на вулкане, который вот-вот извергнется, и моей заднице становится жарковато. Теперь понимаете, для чего вы мне нужны на борту?
– Не совсем, – ответил Джейк, не в силах сообразить, какова его роль во всем этом. В конце концов, кто такой вообще Джейк Графтон? Чем простой пилот-штурмовик в очках, с четырьмя нашивками на рукаве может быть полезен трехзвездному адмиралу? Бомбить Пентагон? – Так в чем заключается ваш план? Что вы намерены делать?
Генри так нервничал, что не мог устоять на месте.
– Я намерен не раскрывать свои карты и подловить Минотавра, как только он станет заглядывать в них. Во всяком случае, попытаюсь так сделать.
– Адмирал, при всем уважении к вам, сэр, я хотел бы знать, что об этом говорит начальник штаба ВМС? – Начальник штаба был высшим военным должностным лицом в военно-морских силах. Над ним стоял гражданский министр военно-морских сил, подчинявшийся гражданскому же министру обороны.
Генри ухватил Джейка за пуговицу.
– Я не так глуп, чтобы пытаться самому управлять флотом, капитан. Начальнику штаба точно известно о моих действиях. И министру ВМС, и министру обороны. Неужели вы, черт возьми, не поняли этого из нашего разговора?
– Адмирал, я готов отдать жизнь, выполняя ваши приказы. Но не собираюсь делать ничего противозаконного или врать даже в мелочах. Врать я не умею.
Адмирал Генри усмехнулся:
– Вам просто не приходилось этого делать. А я вдовец уже десять лет, так что мне пришлось, и не раз. А если серьезно, то я как раз и хочу от вас честной игры. Выполняйте свои обязанности в КСА. Просто имейте в виду, что у нас есть активная система, которую мы собираемся ставить на вашу птичку. Роджер скажет вам то же самое.
– Сколько людей знают об этой активной системе?
– Здесь в Вашингтоне? С вами восемь. Министр обороны, министр ВМС, начальник штаба, командующий КСА, начальник 50-го управления контр-адмирал Костелло, я, вы и Гельмут Фриче. И больше пока никто не должен знать.
– Вы испытывали эту систему? Она работает?
Генри поморщился:
– Фриче видел опытный образец. Первым вашим делом после опробования прототипов самолета будет установить ее на А-6 и испытать на земле и в воздухе.
Джейк внимательно взглянул на адмирала. У него противно засосало под ложечкой. Очень многого ему не говорят.
– Графтон слушает.
– Доброе утро, капитан. Это адмирал Генри. Хотел застать вас, пока вы не ушли.
– Вам это удалось, сэр.
– Давайте встретимся на ступеньках Мемориала Линкольна около семи тридцати в штатском.
– Слушаюсь, сэр.
– Благодарю вас. – Послышался отбой.
– Кто это? – спросила Кэлли, когда Джейк положил трубку и снова закрыл глаза. Будильник зазвонит только через полчаса.
– Один из моих многочисленных начальников.
– Вот как, – пробормотала она. Через минуту она уже глубоко и ровно дышала.
Интересно, о чем таком собирался говорить адмирал Генри, о чем нельзя беседовать в кабинете? Через пять минут он перестал ломать над этим голову и вылез из постели. На цыпочках он прошел в ванную.
К тому времени, как зазвонил будильник, он успел принять душ, побриться и одеться. Он надел темно-серые брюки и желтую рубашку с длинными рукавами. К этому он добавил галстук, старый свитер и синий спортивный пиджак.
– Доброе утро, – произнес он, подойдя к кровати и нажав кнопку будильника, чтобы заставить его замолчать.
– Подойди обними меня. – От Кэлли пахло сонным женским теплом. – Так здорово, когда ты здесь и обнимаешь меня по утрам. – Она слегка оттолкнула его, чтобы вглядеться в лицо.
– Я люблю тебя, женщина. – Двумя руками он приподнял ее голову. – Брось анализировать, просто прими это как факт. Это именно так.
Она весело улыбнулась в ответ, но тут же ее лицо приняло озабоченный вид.
– А почему в штатском?
– Мы с шефом сачкуем со службы.
– Уже на второй день. Ну и везет тебе, – позавидовала она, направляясь в ванную. Закрывая дверь, она крикнула: – Почему бы тебе не поставить кофе и не поджарить оладьи?
– Угу. – Он направился в кухню, на ходу включая свет. – Ну и классная же ты женщина. Стоит взглянуть на тебя голую, и вытягиваешься, как налоговый инспектор, которому предложили взятку в десять долларов.
* * *
Вице-адмирал Генри уже сидел на ступеньках Мемориала Линкольна, когда такси высадило Джейка у входа. Он поднялся на ноги и спустился на широкий тротуар.– Доброе утро, сэр.
Адмирал широко улыбнулся в ответ, они направились к проезжей части. Тут же к ним подкатил спортивный «форд-фэрмонт» с флотскими номерами. Генри рванул на себя дверцу и втиснул внутрь свои сто девяносто сантиметров. Джейк последовал за ним. Как только дверца закрылась, сидящий за рулем матрос тронул с места.
– Что это за комедия с плащом и кинжалом?
– Я не знаю всех актеров, – ответил адмирал без тени улыбки.
Джейк рассеяно наблюдал, как редкие прохожие ежатся под пронизывающим ветром и нудным дождиком, пока не заметил, что адмирал внимательно рассматривает машины, следующие за ними. Джейк тоже обернулся раз-другой, потом решил, что конспирация – дело Генри. Он стал смотреть, как матрос ведет машину.
Шофер он был замечательный. Ни одного лишнего движения. Машина словно порхала в транспортном потоке, в последний момент перестраиваясь в другой ряд и сворачивая совсем без тормозов – и все это без малейшего усилия. Самый настоящий спектакль, и Джейк молча восхищался им.
– Я мог бы заехать за вами, – пробормотал Генри, – но мне хотелось побывать у Стены. – Так назывался мемориал памяти погибших во Вьетнаме как раз напротив Мемориала Линкольна. – Это было бы слишком долго, а мне вечно не хватает времени.
– Понятно.
– Сверни налево, – приказал Генри шоферу. Машина поехала на восток по Индепенденс-авеню. Потом Генри распорядился повернуть снова налево и по Четырнадцатой стрит следовать к Мемориалу Джефферсона. – По-моему, чисто, – пробормотал он, еще раз взглянув в заднее стекло. Возле Мемориала Джефферсона адмирал отпустил водителя. – Заедешь за нами в девять.
Он сделал знак Джейку следовать за ним по дорожке вокруг Приливного бассейна. За бассейном высился памятник Джефферсону. Позади, невидимый за низкими облаками, находился Белый дом.
Джейк заговорил первым.
– Адмирал Данедин знает о нашей встрече, сэр?
– Да. Я ему сказал. Вы на него работаете. Но проинструктировать вас я хочу сам. Что вам известно о технологии «стелс»?
– То, что и всем, – ответил Джейк, ежась от ветра в тонком пальто. – Что было в газетах. Немногое.
– ВВС заказали два прототипа истребителей «стелс» в условиях строжайшей секретности. Контракт на серию получила «Локхид». Машина называется F-117А. Она только считается истребителем, хотя это самый настоящий штурмовик с летными характеристиками, как у А-7 без форсажа, зато вдвое меньшей бомбовой нагрузкой. Основное вооружение – ракеты «Маверик». Довольно смешно называть дозвуковой легкий бомбардировщик истребителем, но при столь слабых параметрах это не самое уязвимое его место.
– Я думал, что эта штука должна была стать неуязвимой машиной убийства.
– Ну да. Так же, видимо, полагали и конгрессмены, которые без открытого обсуждения ассигновали на этот проект миллиарды зеленых. Но малыш даже не может летать быстрее звука. У него и форсажной камеры-то нет. Не знаю, разве что на пикировании достигается сверхзвуковая скорость. Как бы там ни было, ВВС гораздо больше повезло с бомбардировщиком-невидимкой В-2, который делает фирма «Нортроп». Он тоже дозвуковой, типа «летающее крыло», но большой и берет много топлива. Единственный недостаток В-2 – это то, что он стоит пятьсот шестнадцать миллионов долларов за штуку. Значит, если только не посылать его уничтожить Москву ради спасения человечества, рисковать им никак нельзя. В-2 – это не оружие поля боя.
– А как же эти призраки находят цель?
Обычные бомбардировщики пользуются радиолокацией для определения своего места и для выхода на цель, но посылка радиолокационного импульса с бомбардировщика-невидимки выдаст его, и все технические ухищрения, направленные на то, чтобы скрыть самолет, будут напрасны.
Адмирал сел на скамейку спиной к Приливному бассейну. Он долго разглядывал дорожки парка, совершенно пустые в это раннее утро.
– Вы не поверите, но ВВС до сих пор так и не решили эту проблему. Они ждут, пока будет разработана такая технология.
Джейк Графтон уставился на адмирала, пытаясь понять, не шутит ли тот.
Видимо, все же шутит.
– А как насчет систем спутниковой навигации вроде той, что собирались ставить на А-6G? Системы «Навстар»?
– Это входило в план, но беда со спутниками в том, что вряд ли хоть один из них уцелеет через сорок восемь часов после начала серьезного столкновения между Западом и Востоком. И потом, у нас на орбите всего восемь спутников, а нужно двадцать восемь. Если когда-нибудь удастся запустить столько птичек, сколько требуется, они укажут ваше положение над любой точкой земного шара с точностью до шестнадцати метров, но это весьма сомнительно, учитывая нехватку «шаттлов» у НАСА и бюджетные ограничения. Нет, решением, видимо, будет система, включающая инерциальную навигационную систему с гироскопом на твердотельных кольцевых лазерах, пассивные инфракрасные датчики и скрытый радиолокатор, который включается только для того, чтобы увидеть что нужно, автоматически меняет частоты и прочее. В принципе, такими системами оснащены А-6G и В-2. Мы поставим ее на А-12. Она еще дорабатывается.
Генри засопел и заерзал, устраиваясь поудобнее на скамье.
– Конгресс не намерен финансировать серийные закупки В-2. Учитывая процессы планирования бюджета, инфляцию и вполне возможные нарушения сроков, последняя машина в программе обойдется более чем в миллиард. Стратегический бомбардировщик с экипажем напоминает гигантского панду или калифорнийского кондора. Мы хотим избежать ошибок, которые допустили ВВС.
– В Стратегическом авиационном командовании будет больше генералов, чем самолетов.
– Идея самолета-невидимки витает еще со времен второй мировой войны, – продолжал Генри, – но долго считалась чистой фантастикой. Всерьез ее начали принимать в авиастроении после Вьетнама, когда стало ясно, что обычному самолету в плотнейшей ПВО над Западной Европой долго не выжить. И меры электронного противодействия не помогут. Шпионы утверждают, что там будет слишком много частот и слишком много датчиков. Скорее всего, это не так. – Он пожал плечами. – Как бы там ни было, процент потерь над полем боя будет очень высок, а это обернется в пользу Советов. Мы не можем тягаться с ними по количеству самолетов. И мы проиграем. Значит, остается «стелс».
– Мы можем тягаться с ними по количеству, – возразил Джейк. – ВВС могли бы построить много дешевых, узкоспециализированных самолетов – истребителей или штурмовиков. На авианосцах, конечно, таким не найдется места.
– ВВС этого не хотят. Им нужны более сложные современные машины со все более широкими возможностями. В этом заключена вся ирония проекта истребителя «стелс». Они хотели иметь машину будущего, а получили новенький, с иголочки, тактический бомбардировщик… с характеристиками пятидесятых годов. Зато, говорят, у него высокая степень выживания. Пока что да. Но лишь до тех пор, пока русские не додумаются до способа обнаружения таких самолетов – или кто-то додумается, а русские украдут. И все-таки единственное, что оправдывает технологию «стелс» первого поколения, – это применение «умного оружия» при условии, что экипаж сможет обнаружить цель. С обычными неуправляемыми бомбами этим самолетам делать нечего. – Генри уставился на носки своих ботинок и поводил ими. – Можете представить себе машину стоимостью в пятьсот миллионов зеленых, способную только на то, чтобы сбрасывать обыкновенные пятисоткилограммовые бомбы на мост? Кто осмелится выпустить ее?
– Гарантирует ли «стелс» неуязвимость? – допытывался Джейк. Ему было настолько интересно, что он совершенно не замечал пронизывающего ветра, дующего с реки.
– Тут все зависит от того, будут ли неуязвимыми стационарные аэродромы в войне, к которой готовятся ВВС, то есть в войне в Европе против Советов, когда дойдет до обмена ядерными ударами. На месте русских я бы не слишком заботился о самолетах, которые не могут взлетать с грунтовых полос, а просто уничтожил бы их базы в самом начале боевых действий и больше ни о чем не думал.
– А война против Советов обычным оружием?
– Если кто-то и знает, как не допустить ее перерастания в ядерную, нам об этом не докладывали.
– Сколько у нас ракет «Маверик»? Пара тысяч?
– Вдвое больше.
– Этого хватит на неделю-другую максимум. Война должна быть чертовски короткой.
Адмирал проворчал:
– Вот основное противоречие: без технологии «стелс» самолеты, как утверждают ВВС, не смогут уцелеть над полем современного боя, а при такой технологии можно применять только очень сложное оружие. А если эти самолеты действительно будут представлять серьезную угрозу Советам, для тех это послужит мощным стимулом для нанесения ядерного удара, чтобы сразу уничтожить наши базы. – Он энергично взмахнул рукой, рассекая воздух. – И все это неимоверно дорого.
– Похоже, военная машина становится нам не по карману.
– Если бы только это! Но к черту философию. Конечно, технология «стелс» стоит того, чтобы над ней поломать голову. В принципе, она всего лишь сводит к минимуму электромагнитное излучение самолета в тех диапазонах, которые применяются в военном деле: в радиодиапазоне, то есть путем радиолокации, и в тепловом – инфракрасном – диапазоне. А расстояние, на котором самолет можно обнаружить невооруженным глазом, тоже стараются сделать как можно меньшим. Свести к минимуму ЭПР – эффективную площадь рассеивания – и инфракрасную сигнатуру – вот две основные задачи разработки. Но это крайне сложно. Например, чтобы сократить в два раза дистанцию радиолокационного обнаружения самолета, его ЭПР надо уменьшить в шестнадцать раз – в четвертой степени. Для существенного снижения инфракрасной сигнатуры приходится отказаться от форсажа двигателей, а сами двигатели спрятать внутри планера, чтобы выхлопные газы остыли, прежде чем попадут в воздух, а все это резко сокращает тягу самих двигателей. В итоге мы будем вынуждены идти на конструкторские компромиссы, а это означает уступки в тактико-технических характеристиках: скороподъемности, дальности и боевой нагрузке. Критерий «затраты – эффективность» начинает работать против нас. Вот к чему мы приходим.
Адмирал Генри вскочил со скамьи и стал расхаживать по дорожке, обсуждая различные способы, позволяющие понемногу снизить радиолокационную и инфракрасную сигнатуру самолета. Он говорил о встречном потоке и соответствующей форме фюзеляжа, специальных материалах, красках, конструкции и размещении двигателя и воздухозаборников, о всевозможных конструкторских ухищрениях, Все это, сказал он, заложено в «стелс». Наконец он умолк и заходил быстрее, опустив плечи и засунув руки в карманы пальто.
Джейк заговорил:
– Если ВВС смогли добиться от своего штурмовика-невидимки в лучшем случае характеристик А-7, нужно ли флоту тратить миллиарды на то же самое? Мы не можем покупать самолеты, которых хватит только на один скоротечный конфликт, и нам нужно достаточное их количество, чтобы оснастить авианосцы. Пять хитромудрых бомбардировщиков в год нас не устроят.
Адмирал резко остановился и внимательно всмотрелся в Джейка. Уголки его губ медленно разошлись в улыбке:
– Я знал, что вы именно тот человек, который нам нужен.
Он снова зашагал, теперь более спокойно.
– Первый вопрос: какого рода истребители нам понадобятся в будущем? По-моему, вероятность широкомасштабной войны с Советами в Западной Европе невелика – предотвратить ее перерастание в ядерную невозможно, а русские этого хотят не больше, чем мы. Но к этой войне надо в какой-то степени быть готовым, иначе ее не избежать. Гораздо более вероятно ведение ограниченных войн, как в Корее, во Вьетнаме, Афганистане, Персидском заливе, на Ближнем Востоке или в Южной Африке. И решающей будет способность вести именно такие войны. Нам нужны самолеты, которые смогут на скорости восемьсот километров в час пронести мощный обычный заряд сквозь густую сеть радиолокационных станций, сбросить его на цель, вернуться на авианосец и снова совершать вылет за вылетом. Иначе от этих дорогих авианосцев один вред и никакой пользы. И такие самолеты нам нужны не позднее 1995 года.
– Вы хотите сказать, что наш самолет не должен ограничиваться только высокоточным вооружением?
– Совершенно верно. ВВС не могут обойтись без многих километров бетона, чтобы сажать свои узкоспециализированные машины, а на авианосце места слишком мало. Мы не можем себе позволить строить самолеты, способные только выпускать ракеты в миллион долларов каждая, а потом выбрасывать их на свалку, когда ракеты кончатся. Мы должны обладать возможностью наносить удар в конфликтах любого вероятного типа простым, дешевым оружием, например, бомбами с лазерным наведением.
– А можем мы добиться того, что не получилось у ВВС с F-117?
Генри откинул голову и многозначительно усмехнулся.
– Мы не собираемся терять ничего из летных характеристик или боеспособности.
– Но как…
– Усовершенствованная конструкция – мы многому научились на опыте F-117 плюс «Афина». Активная технология «стелс». – Он снова помрачнел. – Я уверен, что чертовы русские знают все о F-117 и В-2. Все важные технические решения они украли. Нет никаких признаков, что они используют полученные знания, хотя вполне возможно, что они просто не в состоянии этого сделать. У них нет ни производственных возможностей, ни больших денег. Но создать средства защиты от самолета-невидимки они вполне способны, и можете спорить на что угодно, именно этим они и занимаются.
Он огляделся.
– В Пентагоне сидит русский крот. – Адмирал говорил шепотом, хотя до ближайшего прохожего было не менее ста метров. – Он выдал им секреты «стелс». Сукин сын засел где-то и продает нас с потрохами. Он выдал даже совершенно секретное кодовое обозначение – «Минотавр». – Он отшвырнул ногой камешек с дорожки. – Даже мне не полагается его знать. Тем более, естественно, вам.
– Как же…
– И не спрашивайте. Вам этого не нужно знать. Но коль я знаю о «Минотавре», то будьте уверены, уж он-то знает, что мы знаем о нем. И эта сволочь зарылась очень глубоко. Может, мы никогда не сможем поймать его. Даже скорее всего не поймаем.
– Откуда известно, что он выдал секреты «стелс»?
– Нам известно. Можете мне поверить.
– Значит, у нас есть свой крот в Кремле.
– Я этого не говорил, – отрезал Генри, – и вам тоже не следовало бы. Черт побери, Графтон, не смейте никогда заговаривать об этом ни с одной живой душой.
Они молча прохаживались, погруженные каждый в свои мысли. Наконец Джейк спросил:
– Как мы собираемся сделать это?
– Что?
– Построить «Интрудер»-невидимку и не дать просочиться этой информации?
– Я еще не придумал, – медленно протянул Генри. – Понимаете, все, что русским удалось пока добыть, относится к пассивной технологии, которая сводит к минимуму эффективную площадь рассеивания и инфракрасную сигнатуру. Чтобы построить боеспособный самолет, какой нам нужен, мы собираемся использовать активные методы. Это и называется проект «Афина». Ее они пока еще не украли, и наша цель – не дать этого сделать.
– Активные методы? – переспросил Джейк, не в силах сдержать любопытство.
– Мы собираемся подавлять радиолокационный сигнал противника, когда он попадет на наш самолет. Автоматически вырабатывать сигнал, который ликвидирует отражение – размазывает его и стирает. Тогда самолет будет действительно невидимым для врага. Они никогда не увидят его на экране. Никаких отражений не будет. – Адмирал задумался. – Это величайшее техническое достижение со времен создания атомной бомбы. Да нет, пожалуй, куда большее.
– Разговоры о подавлении радиолокационных сигналов я слышу много лет. Понимающие люди при этом только смеются. Разве это возможно?
– Если исходить из генеральной линии партии, это невозможно. Но есть один сумасшедший гений, который сделал это в надежде разбогатеть. Эта-то технология и есть живое сердце УТИ. Нам остается только построить самолет и не дать «Минотавру» украсть секрет.
Джейк присвистнул:
– А сможем ли мы сохранить тайну, поместив машины на многие корабли?
– Разумеется, – хмуро ответил Генри, – она попадет к русским, прежде чем первый же корабль выйдет из порта. Пока надо говорить о том, сможем ли мы сохранить эту тайну на стадии создания самолета. Тут вам с Роджером Данедином придется крепко поработать.
– А можно будет переоснастить имеющиеся самолеты?
– На этой стадии разработки технологии лучше всего сконструировать самолет специально под нее. Чтобы по-настоящему скрыть самолет-невидимку, выброс энергии должен быть как можно меньшим. Само устройство легко будет установить на борту, когда мы устраним некоторые технические трудности. Как обычно, их немало. Правда, это будет дороговато.
Адмирал Генри взглянул на часы:
– Наши труды могут легко уйти от нас. ВВС захотят иметь эту технологию, когда пронюхают о ней, а пока что все, что они имели, попало в Кремль. ВВС, конечно, не виноваты, но это так. Заводские инженеры узнают о машине, и «Минотавр» может и здесь наложить лапу. Потом еще капитаны кораблей. И политики, которых провели на F-117, не захотят отпускать деньги на еще один фокус-покус – они потребуют серьезного обоснования под четыре или пять миллиардов долларов, которые необходимы для разработки УТИ, значит, и по этой линии возможна утечка. Так что я сижу на вулкане, который вот-вот извергнется, и моей заднице становится жарковато. Теперь понимаете, для чего вы мне нужны на борту?
– Не совсем, – ответил Джейк, не в силах сообразить, какова его роль во всем этом. В конце концов, кто такой вообще Джейк Графтон? Чем простой пилот-штурмовик в очках, с четырьмя нашивками на рукаве может быть полезен трехзвездному адмиралу? Бомбить Пентагон? – Так в чем заключается ваш план? Что вы намерены делать?
Генри так нервничал, что не мог устоять на месте.
– Я намерен не раскрывать свои карты и подловить Минотавра, как только он станет заглядывать в них. Во всяком случае, попытаюсь так сделать.
– Адмирал, при всем уважении к вам, сэр, я хотел бы знать, что об этом говорит начальник штаба ВМС? – Начальник штаба был высшим военным должностным лицом в военно-морских силах. Над ним стоял гражданский министр военно-морских сил, подчинявшийся гражданскому же министру обороны.
Генри ухватил Джейка за пуговицу.
– Я не так глуп, чтобы пытаться самому управлять флотом, капитан. Начальнику штаба точно известно о моих действиях. И министру ВМС, и министру обороны. Неужели вы, черт возьми, не поняли этого из нашего разговора?
– Адмирал, я готов отдать жизнь, выполняя ваши приказы. Но не собираюсь делать ничего противозаконного или врать даже в мелочах. Врать я не умею.
Адмирал Генри усмехнулся:
– Вам просто не приходилось этого делать. А я вдовец уже десять лет, так что мне пришлось, и не раз. А если серьезно, то я как раз и хочу от вас честной игры. Выполняйте свои обязанности в КСА. Просто имейте в виду, что у нас есть активная система, которую мы собираемся ставить на вашу птичку. Роджер скажет вам то же самое.
– Сколько людей знают об этой активной системе?
– Здесь в Вашингтоне? С вами восемь. Министр обороны, министр ВМС, начальник штаба, командующий КСА, начальник 50-го управления контр-адмирал Костелло, я, вы и Гельмут Фриче. И больше пока никто не должен знать.
– Вы испытывали эту систему? Она работает?
Генри поморщился:
– Фриче видел опытный образец. Первым вашим делом после опробования прототипов самолета будет установить ее на А-6 и испытать на земле и в воздухе.
Джейк внимательно взглянул на адмирала. У него противно засосало под ложечкой. Очень многого ему не говорят.