Надо бы позвонить им. В Майами они дали ему номер, по которому следовало звонить в самых крайних случаях, и опознавательный код. Надо воспользоваться этим телефоном. Терри поискал вечернюю газету. Вот она, на телевизоре. Он заглянул в спортивный раздел. Код простой: место следующего матча и противник «Буллетс», «Ориолс» или «Редскинс» – смотря по сезону. Они настаивали: звонить в самых крайних случаях и исключительно из автомата. Что ж, этот случай, черт возьми, действительно крайний. Но он сегодня больше ни за что не выйдет на эту распроклятую улицу. Даже если он и наберется смелости, Люси тогда уж точно полоснет его кухонным ножом по промежности.
   Он прошел в кухню и набрал номер. С третьего звонка трубку взял мужчина и зачитал телефонный номер. Усталый голос без малейшего акцента.
   – Шесть-шесть-пять-ноль-один-ноль-пять.
   – Я Бедный Ричард. – Кличку он придумал себе сам. Так легче запомнить, сказали они. – Ее там не было. Ее не было в поч…
   – Прошу представиться, – настоятельно потребовал голос.
   – «Буллетс» играет с «Селтиком» завтра вечером в Кэпитал-сентре.
   – Я вам перезвоню. Где вы?
   – Семь-два-девять-семь-четыре-ноль-один.
   – Вы дома? – изумленно переспросил голос.
   – Да, я… – Он замолчал, сообразив, что говорит в пустоту.
   Черт побери. Придется звонить снова. Надо же выяснить, что, мать его так, происходит. Автомат. Люси совсем отвяжется, такое ему устроит… Ну и вечер! Он надел куртку и толкнул входную дверь.
   Люси с лестничной площадки слышала, как хлопнула дверь. Она начала было спускаться, но остановилась, услышав, как он входит в кухню и набирает номер.
   Она слышала, что он говорил, и теперь сидела на ступеньке, пытаясь сообразить, что бы это значило. Он назвался «Бедным Ричардом». Непонятно. «Буллетс» играют с «Селтиком». Это что, какой-то код?
   «Во что он влез?» – с нарастающим ужасом спрашивала она себя. Он выглядел совершенно обалдевшим, когда она сказала, что знает. Тем самым он подтвердил ее подозрение в измене. Но при чем тут этот код и бессмысленные слова? Он что, делает ставки у букмекера? Нет, обо всех его тратах ей было известно. Что-то связанное с его службой в Пентагоне? Неужели он шпион, как эти самые Уокеры, разоблаченные несколько лет назад? Нет, немыслимо. А может, все-таки? В принципе, он способен на такое, решила Люси. Одиннадцать лет брака убедили ее, что Терри всегда ставит себя на первое место.
   А что еще может быть? Господи, какие еще возможности существуют?
* * *
   Солнце еще не выглянуло из серой дымки над океаном, когда на рассвете в субботу Джейк вместе с Кэлли шел через проход в низкой дюне на пляж. Кэлли семенила позади него по узкой тропинке, засунув руки в карманы штормовки.
   Он шагал, как всегда, стремительно, глаза его неустанно обшаривали небо, море и голый песок и, наконец, останавливались на ней. Если Кэлли была рядом, она всегда притягивала его взгляд. Так было с первой их встречи, и взгляд Джейка говорил ей очень много. Сегодня, шагая рядом с Джейком, она остро чувствовала его взгляд.
   – Как ты вчера побеседовала с потрошителем душ?
   – Он сказал, что я должна примириться с твоим решением таранить этот транспортник в Средиземном море.
   Джейк остановился и обернулся к ней. Он был изумлен.
   – Какого черта тебе беспокоиться об этом?
   – Я неделю была вдовой.
   Он отвернулся и взглянул на море. После паузы Джейк продолжал:
   – Это не исключено и еще раз. – Он пристально посмотрел на жену. – Женщины вообще живут дольше мужчин. У меня нет волшебного хрустального шара, Кэлли. Господи, в конце концов, все мы смертны. – Он раздраженно рубанул рукой. – Через десять секунд меня может поразить метеорит. На меня может наехать пьяный водитель, не успею я сойти с тротуара…
   Он замолчал, потому что она отвернулась и пошла по пляжу, сложив руки на груди.
   Он бросился догонять ее.
   – Эй…
   – Целую неделю ты был мертв! Ты покончил с собой, гоняясь за этими проклятыми арабами, а я здесь оставалась одна-одинешенька! – Он взял ее за руку, а она вырвалась и повернулась к нему лицом. – Ты знал, как я люблю тебя, и… и… когда позвонили и сказали, что ты жив, на следующее утро уже была назначена траурная служба. Я собиралась хоронить тебя! Ты был мертв! – Джейк обнял ее, и она уткнулась головой ему в плечо.
   Когда она перестала дрожать, он прошептал:
   – Еще любишь меня?
   – Да.
   – Немножко или совсем-совсем?
   – Я еще не решила.
   Обнявшись, они зашагали дальше на север. Через минуту он остановился и поцеловал ее, а потом они продолжали путь, взявшись за руки.
* * *
   Что-то белое. Что бы ни маячило перед глазами Бабуна, оно было белое. Он закрыл глаза, и боль и тошнота охватили его. О боги… Что-то твердое и холодное на щеке – он снова открыл глаза – и белое. Много света… Он пошевельнулся. Черт! Он лежит в распроклятой ванне.
   Он с усилием приподнялся. Голова словно улетает куда-то. Он был одет в тот же мундир, но весь измятый и со следами рвоты. И ботинки на нем. Боже, так мерзко он себя еще не чувствовал за все двадцать восемь лет жизни – будто восстал из мертвых. Он медленно присел. В голове словно орудовал кувалдой взбесившийся Кинг-Конг. Ухватившись за краны, он сумел встать. Каждый удар сердца отзывался бешеным стуком в висках. Его качало. Бабун попробовал выбраться из ванны. Он споткнулся и тяжело плюхнулся на пол, ударившись головой о край раковины. Там он и лежал, не в силах пошевелиться.
   Охваченный болью, он как бы в тумане слышал, как раскрылась дверь.
   – Доброе утро. – Женский голос. Бабун с усилием повернул голову и зажмурился от яркого света лампочки под потолком. Рита Моравиа!
   Что он сделал, чтобы заслужить такое? Воистину, жизнь – это сплошное злосчастие и скорбь.
   – Я была бы рада, если бы ты попробовал перебраться отсюда в свою комнату, Таркингтон. Немедленно. Не хочу, чтобы кто-то неправильно подумал о нас с тобой.
   Он попытался заговорить. Во рту пересохло и отдавало отвратительной кислятиной. Он прочистил горло и облизал губы.
   – Как я сюда попал?
   – Тебя притащили четверо мужиков. Решили, что ночью кому-то надо присмотреть за тобой. Я вызвалась.
   – Как мило с твоей стороны.
   – А теперь убирайся отсюда, Таркингтон.
   Он сумел подняться и проковылял мимо нее. Ему опять требовался унитаз – и как можно быстрее. Он миновал маленькую гостиную, открыл дверь и поспешно двинулся по коридору. Вслед слышался ее голос:
   – Вылет сегодня в два. Встречаемся в холле без десяти двенадцать.
* * *
   Джейк сидел на гребне невысокой дюны и наблюдал, как планер взмывает вверх. Нос модели был наклонен под сорок пять градусов в сторону моря, но встречный ветер дул настолько сильно, что планер как-то удерживался над дюной.
   Ветер держал планер невысоко, всего в трех или четырех метрах от земли, так что восходящий поток воздуха не давал ему упасть на песчаный намет.
   – Лучше разверните его обратно, – посоветовал одиннадцатилетний авиационный эксперт. Джейк попробовал заложить вираж.
   – Повыше нос, – громко закричал Дэвид. Джейк отвел ручку назад. Слишком поздно. Кромка правого крыла черкнула по песку, и планер перевернулся. Дэвид мигом очутился рядом.
   Мальчик изучал обломки, когда Джейк подошел туда. Резиновые ленты, крепившие крылья к фюзеляжу, соскочили, и это свело ущерб к минимуму.
   – Дырка в обшивке крыла и погнутый лонжерон в правом горизонтальном стабилизаторе, – весело констатировал юный авиатор. – Неплохо. Послушайте, не забывайте отводить ручку назад при поворотах.
   – Ладно. Давай отнесем его домой и будем чинить.
   – На каких машинах вы летаете во флоте? – спросил Дэвид, когда они возвращались с пляжа с частями планера в руках.
   – В основном А-6. В прошлом году водил F-14.
   – А, эти истребители! Вы видели «чудо-стрелка»?
   – Угу.
   – Папа купил мне этот фильм. Я его смотрел раз тридцать. Когда вырасту, стану истребителем. – Он примолк, видимо, оценивая последствия столь смелого заявления. – Как это выглядит на самом деле? – спросил он менее уверенным тоном.
   Джейк еще обдумывал ответ, когда они свернули за угол и увидели странную машину во дворе. Рассмотрев синюю номерную табличку Министерства обороны с тремя звездами на ней, он все понял. Вице-адмирал Генри. Он провел мальчика в дом.
   Адмирал был в джинсах и теплой куртке. Он и незнакомый мужчина в пиджаке вместе с Кэлли пили кофе за обеденным столом. Дэвид направился прямо к Кэлли и показал ей крыло.
   – Он проворонил нос на повороте, и планер свалился. Но мы можем его починить.
   – Доброе утро, адмирал.
   – Джейк, познакомьтесь с Луисом Камачо.
   – Здравствуйте. – Джейк потянулся через стол и пожал протянутую ему руку.
   Камачо было чуть за пятьдесят, нездоровая бледность выдавала в нем человека, ведущего кабинетный образ жизни. Однако рукопожатие оказалось крепким и энергичным. Он не улыбнулся. У Джейка сложилось впечатление, что этот человек улыбается не часто.
   – Неплохо у вас тут, – произнес Камачо.
   – Нам тут нравится, – согласилась Кэлли. – Не хотите ли побеседовать в более уединенном месте?
   Адмирал встал:
   – Идемте прогуляемся по пляжу. Было бы стыдно приехать сюда из самого Вашингтона и не пройтись по берегу.
   Мужчины оставили Дэвида ремонтировать планер за кухонным столом. Когда они выходили, мальчик просвещал Кэлли насчет сервоприводов и радиоприемных схем.
   – Здесь хорошо, – заметил Джейк, – Иногда сыровато, но все равно хорошо.
   – Луис из ФБР.
   – А документы у вас есть?
   Камачо достал их из кармана. Джейк, внимательно рассмотрев удостоверение и значок, молча вернул их.
   Генри остановился в конце тропинки, которая выводила из невысокой дюны на пляж, и осмотрелся по сторонам. Он повернул направо и двинулся, сунув руки в карманы, в ту сторону, где было меньше всего народа. На океан адмирал даже не взглянул. На горизонте огромный контейнеровоз направлялся к северу, собираясь, видимо, обогнуть мыс Хенлопен и подняться по реке Делавэр.
   – Вчера вы хотели узнать, что на самом деле произошло в Западной Вирджинии после убийства Гарольда Стронга.
   – Так точно, сэр.
   – Я сказал вам правду, но кое о чем умолчал. В то утро со мной был Камачо. Мы встретились с полицейским Кидлом и местным прокурором по имени Дон Кукмен. Им все это не понравилось. Они сразу поняли, что произошло убийство, а сотрудничество с нами походило на сокрытие преступления. Так что Луису пришлось звонить в Вашингтон, после чего приехал директор ФБР с командой судебных медиков. С тех пор у нас действительно тесное сотрудничество.
   – Продолжайте, – предложил Джейк, когда адмирал замолк.
   Адмирал резко обернулся к нему.
   – Вы слишком много спрашиваете, Джейк.
   – Я спрашиваю ровно столько, сколько мне необходимо, чтобы выполнять свою работу.
   – Бросьте.
   – А вы бы на моем месте позволили водить себя за нос? Господи, адмирал, ведь моего предшественника убили! У меня здесь жена, – он указал на дом, – которая хочет, чтобы я остался жив…
   – Что вы хотите знать?
   – Почему Стронга убили? Что вы сказали этим ребятам в Западной Вирджинии? Почему замалчиваете убийство? Что вы расследуете и кого подозреваете? – Он взглянул на Камачо. – Кто вы такой вообще?
   Первым ответил Камачо.
   – Я специальный агент, возглавляющий группу контрразведчиков, которая занимается борьбой со шпионажем в Вашингтоне. Вот почему полиция Западной Вирджинии сотрудничает с нами. Вот почему полицейский Кидл позвонил мне, как только вы вышли из его кабинета в четверг. Вот почему он позвонил, когда в тот же день капитан Джуди обыскивал домик Стронга.
   Он повернулся и пошел по пляжу. Адмирал Генри и Джейк Графтон следовали за ним.
   – Почему убили Стронга? – продолжал Камачо. – Если бы мы знали, мы бы нашли убийцу. Личных мотивов здесь нет. Никаких. Убийство явно заказное. Его убил некто, прекрасно знающий, чем капитан занимается, выполняя чей-то хладнокровный приказ. Отсюда гипотеза, что он, скорее всего, знал что-то, чего ему знать не следовало. Что выводит нас на его работу – программу УТИ.
   – А байка о «Минотавре» – правда?
   – Да, таково кодовое название. Но мы не знаем, один это человек или несколько, – ответил агент, пристально глядя на адмирала Генри, который именно в этот момент внимательно рассматривал море.
   – Я думал, – сказал Джейк, – что эти шпионские дела обычно раскрываются, если вам удается заставить кого-нибудь говорить.
   – В принципе, да. Неплохо бы знать, кого взять за горло, чтобы разобраться в этой истории. Но мы не знаем. И сейчас изо всех сил пытаемся узнать.
   Камачо вел моряков по пляжу, отвечая на их вопросы.
   Когда Джейк взглянул на море, контейнеровоз уже скрылся из виду.
   – Давайте уберем Чада Джуди, – предложил Джейк адмиралу.
   Генри недоуменно уставился на него.
   – Данедин сказал, что я могу выгонять тех, кто меня не устраивает.
   – Я бы оставил его на месте, – вмешался Камачо. – Я уже просил об этом адмирала Генри, а теперь прошу вас.
   – Мне трудно будет притворяться, что я ничего не знаю.
   – А вы действительно ничего не знаете, – проворчал Генри. Он ткнул пальцем в Камачо. – Даже если бы он говорил с вами целую неделю, вы все равно ничего не узнали. Я вот не узнал.
   Час спустя, когда они шли гуськом по тропинке через дюну обратно, Генри произнес:
   – Теперь вы знаете столько же, сколько и я, то есть ничтожно мало. В понедельник вы скажете этому парню в управлении кадров, чтобы он порвал ваш рапорт об отставке.
   – Слушаюсь, сэр.
   – И больше никогда так не делайте, Графтон.
   – Или…?
   – Не надо бежать с корабля и оставлять меня и Данедина вдвоем тащить этот мешок с дерьмом.
   После того, как гости отбыли в адмиральской матине, Джейк вернулся в дом.
   Кэлли читала книгу, лежа на кушетке.
   – Дэвид починил твой самолетик, но мама позвала его на ленч. Он сказал, что позже вернется и поможет тебе с запуском.
   Джейк кивнул и налил себе кофе.
   – Ты ничего не хочешь рассказать мне?
   – Что?
   – Джейк… – В ее голосе отчетливо зазвучало: «Давай объяснимся начистоту, мне надоело слушать чушь». Такой тон сразу настораживал его – когда-то им очень успешно пользовалась его мать.
   – Адмирал Генри – шеф моего шефа. Камачо – гражданский. Они приезжали сюда обсудить служебные дела. Совершенно секретные. Это все, что я могу сказать. Хочешь кофе?
   Она кивнула. Взяв чашку в руки, спросила:
   – Значит, ты работаешь в программе УТИ?
   – Кэлли, успокойся. Я же тебе говорил. Я не лгал тебе.
   Она отхлебнула из чашки.
   – Дэвид любит тебя, – сказала она.
   Когда она вот так внезапно меняла тему разговора, он начинал раздражаться.
   – Он замечательный мальчик, – уклончиво ответил Джейк. – Честно, Кэлли. Я говорю правду. Просто это секретные дела, и я не имею права распространяться о них. Ты же прекрасно знаешь! Ты же знаешь меня!
   Она кивнула и раскрыла книгу. Он с минуту постоял с озадаченным видом, потом побрел в кухню с чашкой в руке. О женщины! Любого мужчину, который осмелился бы утверждать, что понимает их, следует признать недееспособным и запереть в сумасшедший дом ради его же блага.
* * *
   Курсоры носились по экрану, как бешеные, пока Бабун не сообразил проверить скорости по инерциальной системе. Все безнадежно перепуталось.
   – Держи этот курс, – рявкнул он Рите, сверившись с планшетом. Он нажал клавиши, чтобы исключить из управляющей системы инерциальную навигацию, и ввел поправку на ветер. Вроде должно получиться.
   – Ладно, – продолжал он. – В этом заходе обойдемся без инерциальной системы и без радиолокатора. Счисление по компьютеру и инфракрасный датчик – и все. Даже лазер не будем включать. Зайди с тридцати метров и посмотрим, попадем ли мы во что-нибудь.
   Ниже шестидесяти метров все датчики А-6 стали работать гораздо хуже – как подозревал Бабун, из-за малых углов скольжения.
   Она опустила левое крыло, давая носу завалиться на развороте. Когда Рита выровняла крылья, машина вышла на боевой курс на тридцатиметровой высоте, слегка виляя в турбулентном потоке при отжатом до отказа секторе газа так, что даже в шлемах заметно ощущалось, как завывают двигатели. Он навел перекрестье инфракрасного прицела на башню. Оно не стояло на месте. Он неправильно ввел силу ветра в компьютер. Подкорректировав этот параметр, Бабун смог удержать риски на середине башни.
   – Система вооружения включена, дальность установлена.
   – Я запущена, – отозвалась Рита. Это означало, что она нажала кнопку запуска на ручке, разрешив тем самым компьютеру привести в действие подвешенное вооружение.
   Бабун выглянул в окно. Под ними проносилась пустыня – так близко, что, казалось, можно рукой коснуться земли. Снова взгляд на инфракрасный экран. Все в порядке. Если бы Моравиа на полсекунды отвлеклась и дала носу самолета хоть чуть-чуть опуститься, он превратился бы в огненный шар, катящийся по пустыне с такой быстротой, что экипаж не успел бы и сообразить, что произошло.
   – Сброс, – предупредил он. Курсоры начали сходиться, и он удерживал их у основания башни.
   Как только произошел сброс, Рита подалась вперед вместе с ручкой, и Бабун почувствовал, как перегрузка прижимает его к креслу, пока он наблюдал на инфракрасном экране – теперь дававшем перевернутое изображение – результаты атаки. Отлично! Почти в яблочко.
   Эта бомба была последней. Он взглянул на приборную доску пилота. Машина набирала высоту и уходила на север, к Якиме. Он включил радиолокатор на излучение и начал настраивать картинку.
   – Вы промахнулись на тринадцать метров в сторону семи часов.
   – Бордмен, большое спасибо. Мы переключаемся на центр.
   – Счастливого полета.
   – Ладно. – Бабун переключился на частоту центра в Сиэтле.
   – Неплохо отбомбился для пижона-истребителя, – заметила Моравиа.
   – Угу. Мы такие, – самодовольно согласился он, намереваясь насладиться своей ролью победителя до конца. Хватит, что Моравиа торжествовала над ним вчера вечером. Голова у него еще ныла, словно от зубной боли. – Никто не сравниться со стариной Могучим Бабуном.
   – Разве что кто-то поскромнее.
   – Скромность для тех, кто не способен ни на что, – парировал он. – Я способен.
   Рита связалась с центром и запросила добро на упражнение над полигоном Оканоган. Она вывела самолет на эшелон 67. Бабун колдовал с экраном.
   Оказавшись над полигоном, Рита отключила автопилот и осмотрелась. Она договорилась со своим инструктором, лейтенантом Клайдом Деганом, по прозвищу «Герцог», разыграть воздушный бой, и это было включено в полетное, задание. Она прибыла вовремя. Теперь нужно найти противника. Она переключилась на связную частоту эскадрильи и вызвала его.
   – Я здесь, – откликнулся Деган.
   Тут Бабун увидел второй А-6 – он находился намного выше их, под самым солнцем. Старина Герцог намерен всерьез погонять Моравиа.
   – Ладно, – обрадовался Бабун. – Теперь, слава Богу, будем играть в мою игру! – Бабун ткнул пальцем влево. – Развернись ниже его и опусти нос, чтобы набрать скорость.
   Рита знала, что Бабун только что отсидел три года на заднем сидении F-14 «Томкэта». Он прошел через сотни учебных воздушных боев. Экипажи истребителей жили ради ближнего боя – он был словно оргазм, придававший смысл их изнурительной учебе и вообще их существованию. Она не сомневалась, что Бабун Таркингтон – действительно тонкий знаток боя. Его советам стоило следовать.
   – Думаешь, он нас видел? – Радиолокатор на А-6 не был рассчитан на воздушные цели.
   Бабун не выпускал второй самолет из виду. Тот переворачивался километрах в трех выше, готовясь выписать змейку.
   – Похоже, что да, – пробурчал Бабун. – Он уже получил большую фору, если только сумеет ею воспользоваться.
   Отжав сектор газа до упора, Рита начала правый разворот с набором высоты, выдерживая скорость шестьсот тридцать километров в час – оптимальную при быстром подъеме. Бабун буквально выворачивал шею, глядя то на приборную доску, то на самолет Дегана.
   – Он пикирует, как подбитая утка, – заметил Бабун. – Если бы у тебя была пушка, ты с очень большой вероятностью достала бы его. Поддай-ка ему жару.
   Второй самолет пронесся вниз так, что от его крыльев шел пар. Раскрылись тормозные щитки на кромках крыльев.
   – Он перебрал угол атаки и теперь пытается исправить это. – Второй «Интрудер» камнем промчался мимо них с раскрытыми щитками; крылья дымились.
   – Поработай с углами, – предложил Бабун. – Доверни к нему, а нос опусти.
   Рита Моравиа выполнила этот маневр с четырехкратной перегрузкой.
   – Не заглубляй нос, – еле прохрипел Бабун, придавленный внезапной тяжестью. – Герцог – Деган, несомненно, постарается воспользоваться своим преимуществом в моменте силы, чтобы сделать горку и попытаться выйти им в хвост, но ему не следовало надолго раскрывать щитки. Это была его вторая ошибка. Первой была змейка – вместо нее надо было спускаться по спирали, превращая превосходство в высоте в убийственное позиционное преимущество.
   Деган взмыл свечой вверх. Моравиа ловко задрала нос машины кверху, продолжая идти на сближение, затем выровняла ее, строго выдерживая при этом шестисоттридцатикилометровую скорость.
   – Очень хорошо, – прокомментировал Бабун. Неопытный пилот дергал бы ручку, пока не растерял всю скорость. Моравиа же прекрасно чувствует, что надо делать.
   Терпение, решил Бабун. Ей присуща выдержка.
   Деган вновь оказался сверху – где-то в километре впереди и на полторы тысячи метров выше. И он терял скорость.
   – Ты его сделала, – с оттенком восхищения произнес Бабун.
   Видимо, Деган тоже это понял. Он прошел верхнюю точку мертвой петли и, зарываясь носом, выписал полубочку. Вероятно, он пытался выйти в нижний эшелон с преимуществом в скорости и, оторвавшись от Риты, развернуться и снова навязать бой на своих условиях. Моравиа это предвидела: как только нос самолета Дегана опустился, она сделала то же самое, а затем, завалив машину на левое крыло, на вираже обошла противника.
   – Тут снова стреляй с упреждением, – советовал Бабун. – Врежь этому типу по заднице! Ну и клоун! Он в жизни не зашел бы на тебя на выходе из мертвой петли.
   Теперь они сидели на хвосте у Дегана, оба самолета пикировали, но Дегану уже не хватало скорости, чтобы оторваться и уйти.
   – Лиса-два, – прошептал Бабун в микрофон. Эти слова означали, что выпущена ракета с инфракрасной головкой наведения. – Ты мертвое мясо.
   – Врешь. – В голосе Дегана не чувствовалось ни капли энтузиазма.
   – Давай попробуй какую-нибудь штучку, и Рита прикончит тебя из пушки.
   – Мне хватит горючего еще на одно упражнение, – сообщила Рита своему инструктору.
   Последовала долгая пауза. Дегану все это явно не нравилось. Причиной тому был, как догадывался Бабун, тонкий голосок Риты в наушниках и насмешки которые последуют в курилке, когда все узнают, что его отстегала женщина.
   Бабун представлял, какая толпа собралась у радиостанции в штабе эскадрильи и что там сейчас творится. Он игриво потрепал Риту по руке. Бабун испытывал истинное наслаждение.
   – Ладно, – наконец, выдавил из себя Деган, – расходимся и пойдем встречными курсами на семи штуках. Я на запад.
   Рита опустила крыло, чтобы развернуться к востоку. Бабун хихикнул в переговорное устройство, чтобы привлечь ее внимание. Потом переключил кнопку на микрофоне:
   – Эй, Герцог, это Бабун. Ставлю десять зеленых на старушку Риту, если у тебя они есть.
   – Сволочь ты. Принимаю.
   Бабун громко захохотал. Потом переключился на переговорное устройство и сказал:
   – Рита, детка, мы его достали. Этот гад завелся.
   – Не смей называть меня деткой, ты… ты…
   – Господи, да остынь же! – заорал Бабун. – Мне наплевать, будь ты хоть королевой лесбиянок царства Ксанаду, но сейчас, черт побери, ты пилот-истребитель. Это не шуточки. – Он глубоко вдохнул и пробормотал: – «Бороться, чтобы летать, летать, чтобы бороться, бороться, чтобы побеждать». Иначе не бывает.
   – Неужели ты сейчас это придумал?
   – Это девиз «чудо-стрелка» из одноименного фильма. Так, что ты сейчас собираешься делать на скоростном проходе?
   – Наверное, сверну в ту же сторону, что и он.
   – Скорее всего, он сделает горизонтальный разворот на максимальной скорости. Воображения-то у него по нулям. Следи, куда он вывернет, потом задери нос градусов на сорок и напирай прямо на него, чтобы походило на сходящиеся ножницы. Если он вовремя не среагирует, ты получишь позиционное преимущество, а на меня этот тип не производит впечатления светлой головы.
   Оба «Интрудера», вынырнув из ниоткуда, начали сходиться с суммарной скоростью тысяча шестьсот километров в час. Самолет Дегана, казавшийся сначала крохотным пятнышком, быстро увеличивался в размерах и вскоре уже заслонил собой лобовое стекло кабины. Бабун уже видел такое, когда с Джейком Графтоном шел на таран, тогда – на F-14. Он непроизвольно зажмурился.
   Голова у него запрокинулась, и пол оказался сверху. Она заложила крутой вираж. Бабун открыл глаза и ухватился за ограждение фонаря, чтобы удержаться и осмотреться.
   – Куда?
   – Влево. Я его достала. – Она подалась вперед на сиденье, ухватившись левой рукой за держатель, когда вывернула с перегрузкой.