Квик Аманда. Другой взгляд

   Гейбриел вскинул брови.
   – Вряд ли ее можно считать дурнушкой.
   – Ясно, – протянул Калеб. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему она решила взять псевдоним Джонс?
   – Наверное, так ей было удобнее.
   – Удобнее, говоришь?
   – Думаю, она прочитала заметку в газете, которая появилась после событий в Аркейн-Хаусе, – пояснил Гейбриел. – Видимо, она решила, что раз я отошел в мир иной, мне моя фамилия больше не нужна.
   Калеб взглянул на статью.
   – Учитывая обстоятельства, она совершила ошибку.
   – Причем не просто ошибку! – Гейбриел отвернулся от окна. – Это настоящая катастрофа. В лучшем случае это спутает все наши карты.
   – Да, мы не слишком-то преуспели, – заметил Калеб. – Мы так и не вышли на след вора.
   – Ты прав, след потерялся, – согласился Гейбриел и ощутил, как по телу прошла волна энергии. – Думаю, скоро все изменится.
   Калеб прищурился.
   – Ты хочешь сам во всем разобраться, братец?
   – Не вижу иного выхода.
   – Если подождешь месяц-другой, я смогу тебе помочь.
   Гейбриел отрицательно покачал головой.
   – Дело не ждет, особенно теперь, когда оказалась замешана Венеция. У тебя есть свои обязанности. Мы оба знаем, насколько они важны.
   – Вот в этом-то и проблема.
   Гейбриел направился к двери.
   – Утром я уезжаю в Лондон. Интересно, что скажет моя скорбящая вдовушка, когда узнает, что ее благоверный живее всех живых?

Глава 6

   Что может быть хуже в ясное весеннее утро, чем узнать, что почивший супруг восстал из могилы?
   Венеция завороженно всматривалась в заголовок статьи, опубликованной во «Флайинг интеллидженсер»:

   Супруг знаменитого фотографа восстал из мертвых
   Гилберт Отфард
   «С превеликой радостью сообщаем, что мистер Гейбриел Джонс, которого считали погибшим во время медового месяца на западе Соединенных Штатов Америки, целым и невредимым вернулся в Лондон.
   Читателям также будет интересно узнать, что мистер Джонс не кто иной, как муж знаменитого светского фотографа, миссис Венеции Джонс.
   Мистер Джонс дал краткое интервью газете сразу по возвращении в столицу. Он рассказал, что после несчастного случая на Диком Западе в течение нескольких месяцев страдал тяжелой формой амнезии. Поэтому-то он не смог сообщить о себе местным властям. Полностью восстановившись, он с нетерпением ожидает встречи с любимой супругой.
   Знаменитая миссис Джонс, снискавшая себе славу выдающегося фотографа, уже почти год носит глубокий траур.
   Ее преданность мужу, которого она считала погибшим, тронула сердца ее клиентов и поклонников.
   Трудно даже вообразить себе радость молодой женщины, когда она узнает о том, что ее муж жив и снова с ней».

   – Это какая-то ошибка! – в ужасе прошептала Венеция.
   Беатрис в этот момент намазывала тост маслом. Она остановилась на полпути.
   – Что случилось, дорогая? Ты выглядишь так, словно только что увидела привидение.
   – Пожалуйста, не произноси это слово вслух, – содрогнулась девушка.
   – Какое слово? – поинтересовалась Амелия.
   – Привидение.
   Эдвард перестал жевать.
   – Ты в самом деле видела привидение, Венеция?
   – Эдвард, не говори с набитым ртом, – рассеянно проговорила Беатрис.
   Эдвард послушно проглотил последний кусочек тоста.
   – Опиши это привидение, Венеция. Оно было прозрачным? Ты могла видеть сквозь него? Или оно было похоже на обычного человека?
   – Не видела я никакого привидения, Эдвард, – отрезала Венеция. Она понимала, что разговор надо пресечь как можно скорее, иначе любопытство младшего брата не унять. – В утренней газете написали странную статью, только и всего. Репортеры часто ошибаются.
   «Только и всего», – ужаснулась Венеция.
   Как такое могло произойти?
   Амелия выжидающе смотрела на сестру.
   – Что за статья произвела на тебя такое впечатление?
   После небольшого колебания Венеция все же ответила:
   – Тут говорится о недавнем возвращении мистера Гейбриела Джонса.
   Амелия, Беатрис и Эдвард потрясенно уставились на нее.
   – Да ты что?! – выдавила разом побледневшая Беатрис.
   – Господи, ты уверена, что речь именно о нем? – взволнованно переспросила Амелия.
   Венеция протянула газету:
   – Прочтите сами.
   Амелия вырвала газету из рук сестры.
   – Дай посмотреть! – Вскочив со стула, Эдвард подбежал к сестре и встал у нее за спиной.
   Они вдвоем принялись изучать газету.
   – Ничего себе, – выдохнула Амелия. – Господи, ну и дела!
   На лице Эдварда отразилось глубокое разочарование.
   – Тут нет ни слова о привидении. В статье сказано, что мистер Гейбриел Джонс, которого все считали умершим, вовсе не умер. До привидения ему далеко.
   – Ты прав. – Венеция потянулась за кофейником. – Никакое он не привидение.
   «К сожалению», – добавила она про себя. С привидением совладать было бы куда легче.
   – Как странно, – задумчиво протянул Эдвард. – Тут сказано, что этот мистер Джонс погиб на Диком Западе. Прямо как наш мистер Джонс.
   – Странно, – отозвалась Венеция, изо всех сил вцепившись в кофейник.
   Беатрис потянулась за газетой.
   – Дай мне взглянуть.
   Амелия молча протянула газету тетке.
   Венеция наблюдала за тетей, как та читает статью о Гейбриеле Джонсе. Он, как оказалось, вернулся, в Лондон целым и невредимым, а теперь ждет возможности встретиться с супругой.
   – Господи всемогущий, – воскликнула Беатрис, закончив чтение и вернув газету Венеции. Не в силах произнести ничего связного, она повторила: – Господи всемогущий.
   – Это, должно быть, ошибка, – решительно проговорила Амелия. – Или просто совпадение.
   – Вполне возможно, ошибка – отозвалась Венеция, – но только не совпадение. Весь свет знает о том, что я вдова.
   – А вдруг это настоящий мистер Джонс? – смущенно предположила Беатрис.
   Все разом посмотрели на нее. Венецию охватила паника.
   – Если это настоящий мистер Джонс, – заметила Беатрис, – он будет в гневе, когда узнает, что ты называешься его вдовой. – Тетушка нахмурилась. – Осторожнее, дорогая!
   Опустив взгляд, Венеция вдруг заметила, что кофе давно переливается через край. Она аккуратно отставила кофейник.
   – Ты только представь себе, какой скандал разразится, если выяснится, что ты притворяешься вдовой человека, никогда не бывшего твоим мужем, – сказала Амелия. – Мы окажемся даже в худшем положении, чем тогда, когда стало известно о папе. Тогда мы по крайней мере могли сохранить все в секрете. Если репортеры узнают правду об этой истории, в газетах поднимется настоящая буря.
   – Твоя карьера будет похоронена раз и навсегда, – мрачно проговорила Беатрис. – Мы снова погрязнем в бедности. Венеция, вам с Амелией придется стать гувернантками.
   – Прекратите, – всплеснула руками Венеция. – Ни слова больше. Кем бы ни был этот человек, это не мистер Джонс.
   – Почему? – задал вполне справедливый вопрос Эдвард. – Может, заметка о том, что он погиб при пожаре, пытаясь спасти экспонат, была ошибочкой?
   Первое потрясение прошло, и теперь Венеция могла мыслить связно.
   – Я все же считаю, что это не мистер Джонс, – проговорила она. – За то время, что провела с ним в Аркейн-Хаусе, я поняла: он весьма скрытный человек. Господи, да он является членом общества, помешанного на тайнах!
   – И какое отношение к этому имеет его эксцентричность? – тупо переспросила Беатрис.
   Венеция уселась в кресло, успокоенная собственной логикой.
   – Поверьте, мистер Джонс никогда не стал бы давать интервью корреспонденту досужего издания типа «Флайинг интеллидженсер». Более того, хозяин Аркейн-Хауса сделал бы все возможное, только бы избежать подобного разговора. Господи, да он даже не позволил мне сфотографировать себя!
   Амелия поджала губы.
   – В таком случае нам остается только предположить, что кто-то другой выдает себя за нашего мистера Джонса. Но почему?
   Беатрис нахмурилась.
   – Может, кто-то из твоих конкурентов придумал всю эту историю, а теперь надеется, что разразится скандал и подпортит твою репутацию?
   Амелия согласно кивнула.
   – Ни для кого не секрет, что твой успех порадовал далеко не всех лондонских фотографов. Ты же знаешь: это очень конкурентная профессия. Многие не остановятся ни перед чем, лишь бы убрать соперника.
   – Например, этот противный коротышка Бертон, – мрачно проговорила Беатрис.
   – Да уж, – согласилась Венеция.
   Беатрис взглянула на племянницу поверх очков.
   – Знаешь, я сейчас подумала, что, может, этот самый Гарольд Бертон и слил эту небылицу газетам, чтобы о тебе пошли сплетни.
   – Тетя Беатрис права, – заметила Амелия. – Мистер Бертон – подлейший человек. Стоит мне подумать о фотографиях, которые он оставил у тебя на пороге, как сразу хочется задушить его.
   – И мне тоже, – запальчиво воскликнул Эдвард.
   – Мы не знаем наверняка, что фотографии оставил именно мистер Бертон, – сказала Венеция. – Хотя, вынуждена признать, одна фотография выполнена в его стиле. Несмотря ни на что, он замечательный фотограф, обладающий своим собственным неповторимым стилем.
   – Странный он все-таки, – пробормотала Беатрис.
   – Да, – согласилась Венеция, – но мне трудно поверить, что он способен на такую низость.
   – Тогда что же происходит? – спросила Беатрис.
   Венеция легонько постучала пальцами по столу.
   – Думаю, кто бы ни скрывался под именем Гейбриела Джонса, этот человек вынашивает идею шантажа.
   – Шантажа? – Беатрие с ужасом посмотрела на племянницу.
   – Что же нам теперь делать? – испугалась Амелия.
   – А что такое шантаж? – полюбопытствовал Эдвард, переводя взгляд с одной на другую.
   – Не бери в голову, – резко проговорила Беатрис. – Я тебе потом объясню. – Она вновь обратилась к Венеции: – У нас нет столько денег, чтобы платить вымогателю. Мы же все потратили на этот дом и галерею. Если кто-то попытается нас шантажировать, мы погибли.
   «Истинная правда», – подумала Венеция.
   Они уже потратили почти все деньги, которые заплатило ей тайное общество. Потратили на то, чтобы снять небольшой домик на Саттон-лейн и оборудовать галерею на Брейсбридж-стрит.
   Венеция сделала еще один глоток кофе, пытаясь успокоиться.
   – Мне кажется, в данной ситуации мы должны отплатить обидчику той же монетой, – наконец проговорила она. – Наверное, мне тоже стоит побеседовать с журналистами.
   – Ты с ума сошла! – потрясенно воскликнула Амелия. – Мы должны пресечь слухи, а не раздувать из них скандал!
   Венеция взглянула на газету, пытаясь запомнить имя репортера, написавшего статью.
   – А что, если я скажу мистеру Гилберту Отфорду, что какой-то негодяй пытается надругаться над светлой памятью моего почившего супруга?
   Беатрис непонимающе помотала головой, а затем ее лицо приняло выражение глубокой задумчивости.
   – Знаешь, Венеция, это хорошая мысль. Кто посмеет возразить тебе? В конце концов, ты вдова Гейбриела Джонса. И знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Все будут на твоей стороне, если только этому мерзавцу не удастся доказать, что он тот, за кого себя выдает.
   После небольшой паузы Амелия проговорила:
   – Наверное, вы правы. Если правильно повести себя, эта неожиданная весть может оказаться нам на руку. Мы можем вызвать большой интерес и сочувствие к Венеции в глазах общественности. Да из одного только любопытства люди потянутся в галерею. Все люди падки на скандалы.
   По мере того как план принимал четкие очертания, улыбка Венеции становилась все шире.
   – Это действительно может сработать.
   Из прихожей донесся приглушенный стук в дверь. Миссис Тренч поспешила впустить посетителя.
   – Кого это принесло в такой час? – удивилась Беатрис. – Почту вроде уже приносили.
   В этот момент на пороге возникла дородная фигура миссис Тренч. Ее широкое лицо покраснело от возбуждения, что случалось с ней довольно редко.
   – Пришел какой-то джентльмен, – объявила она. – Говорит, что его зовут мистер Джонс и что он хочет увидеть свою жену. Подумать только! Он даже сказал, что супругу зовут миссис Венеция Джонс. Я не знала, что делать. Предложила ему подождать, чтобы выяснить, дома ли госпожа.
   Венеция чувствовала себя так, словно ее огрели мешком с песком.
   – Ничего себе! Я не думала, что он осмелится так просто заявиться сюда.
   – Господи, – прошептала Амелия, – давайте вызовем полицию!
   – Полицию? – На красном лице миссис Тренч появилось тревожное выражение. – Когда я согласилась работать здесь, вы не говорили, что у вас в гостях бывают подозрительные личности.
   – Все в порядке, миссис Тренч, – быстро проговорила Венеция. – Уверена, услуги констебля нам не понадобятся. Пожалуйста, проводите джентльмена в гостиную. Я сейчас подойду.
   – Да, мэм, – отозвалась миссис Тренч и бросилась выполнять поручение.
   Дождавшись, пока экономка уйдет, Амелия наклонилась над столом и тихим голосом произнесла:
   – Ты же не собираешься иметь дело с этим шантажистом, Венеция?
   – Как ты вообще решилась встретиться с ним? – удивилась Беатрис.
   – Мы должны знать врага в лицо, – возразила Венеция как можно более спокойным и решительным тоном, – иначе нам трудно будет противостоять ему.
   – Тогда мы пойдем вместе с тобой, – сказала Амелия, поднимаясь со стула.
   – Конечно, – закивала Беатрис.
   – Я тоже пойду, чтобы защитить тебя, Венеция, – предложил Эдвард.
   – Думаю, будет лучше, если все вы подождете здесь, пока я не закончу разговор с посетителем, – сказала Венеция.
   – Ты не можешь пойти туда одна, – настаивала на своем Беатрис.
   – Это я навлекла на всю семью кучу проблем, назвавшись миссис Джонс, мне и расхлебывать. – Венеция смяла салфетку и встала из-за стола. – Я сама должна во всем разобраться. Кроме того, этот мерзавец наверняка будет менее бдителен, думая, что меня некому защитить.
   – Ты права, – согласилась Беатрис. – Судя по моему опыту, мужчина, находясь наедине с женщиной, почему-то всегда считает, что контролирует ситуацию.
   Эдвард нахмурился.
   – Это еще почему, тетя Беатрис?
   – Не знаю, дорогой, – рассеянно проговорила Беатрис. – Наверное, потому что мужчины физически сильнее женщин. И мало кто из них понимает, что интеллект значит куда больше, чем мускулы.
   – Главное, этот конкретный человек представляет для тебя угрозу, Венеция, – обеспокоенно произнесла Амелия. – И в такой ситуации мускулы как раз имеют значение.
   – Не думаю, что он попытается причинить мне вред, – сказала Венеция, решительно расправив юбки черного платья. – Кто бы он ни был и какие бы планы ни вынашивал, вряд ли он попытается убить меня в собственном доме.
   – Почему ты так уверена? – полюбопытствовал Эдвард.
   – Ну, с одной стороны, какая ему от этого выгода? – поморщилась Венеция. – Нельзя же шантажировать мертвого. – Она обошла вокруг стола и направилась к двери. – Кроме того, здесь полно свидетелей.
   – Твоя правда, – неохотно признала Беатрис.
   – Если почувствуешь опасность, кричи, – сказала Амелия.
   – Я тогда возьму на кухне нож, – сказал Эдвард, бросившись к крутящейся двери из столовой на кухню.
   – Эдвард, не надо тебе никаких ножей, – крикнула ему вслед Беатрис.
   Венеция кивнула.
   – Надеюсь, пускать в ход ножи не придется.
   Венеция быстро шла по коридору. В душе у нее боролись гнев, страх и решимость. Только шантажиста ей сейчас и не хватало! У нее и так полно было проблем. Она не могла спать по ночам после того, как ей подбросили те ужасные снимки.
   Молодая женщина остановилась перед закрытой дверью в гостиную. Миссис Тренч смущенно переминалась с ноги на ногу.
   – Я отвела его в комнату, мэм.
   – Спасибо, миссис Тренч.
   Экономка распахнула перед ней дверь.
   Венеция сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться и настроить второе зрение, и вошла в гостиную.

Глава 7

   В черно-белом мире негативов, который так любила Венеция, аура человека была видна яснее, чем его лицо.
   Венеция буквально приросла к месту. Ауру Гейбриела Джонса она безошибочно узнала бы из миллионов.
   Вокруг него сгустилась темная энергия, мощная, еле сдерживаемая.
   – Миссис Джонс, я полагаю? – проговорил Гейбриел.
   Он стоял у окна, притаившись в тени, так что его лицо невозможно было разглядеть, но голос… этот незабываемый голос окончательно вернул молодую женщину к реальности. Венеция моргнула. Мир снова обрел краски.
   – Вы живы! – едва прошептала она.
   – Вообще-то да, – съязвил Гейбриел. – Вижу, для тебя это неприятный сюрприз. Прости, но в данной ситуации я, пожалуй, испытываю облегчение.
   Венеции отчаянно хотелось броситься ему в объятия, дотронуться до него, вдохнуть его аромат, понежиться в сладостной истоме, осознавая, что он жив. Однако сама мысль о грядущих неприятностях парализовала ее волю.
   Она тяжело сглотнула.
   – Эта статья в газете…
   – …содержит ряд фактических ошибок. Никогда безоговорочно не верьте тому, о чем пишут в газетах, миссис Джонс.
   – Господи! – С трудом взяв себя в руки, Венеция подошла к столу и тяжело опустилась на стул. Она не могла отвести глаз от Гейбриела. Он жив. – Должна признаться, сэр, я очень рада, что вы в добром здравии.
   – Спасибо. – Гейбриел не сдвинулся с места, продолжая стоять в оконной нише. – Простите, мадам, но в данной ситуации я должен поинтересоваться, как себя чувствуете вы?
   Венеция моргнула.
   – Да, конечно. Я прекрасно себя чувствую, спасибо.
   – Ясно.
   Ей почудилось или она действительно услышала в его голосе разочарование?
   – Вы рассчитывали на то, что я заболела? – осведомилась уязвленная девушка.
   – Я беспокоился, как бы наша последняя встреча не повлекла за собой последствия, – мрачно проговорил Гейбриел.
   До Венеции вдруг дошло, что он спрашивал ее, не беременна ли она. Ее бросило в жар, а затем в холод.
   – Думаю, вас беспокоит вопрос, зачем я взяла вашу фамилию? – пробормотала девушка.
   – Я прекрасно понимаю, почему вы решили открыть свое дело в качестве вдовы. С вашей стороны это было мудрое решение, учитывая общественное отношение к незамужним женщинам. Но должен признаться, мне в самом деле интересно, почему вы выбрали именно мою фамилию. Вам так просто было удобнее?
   – Нет.
   – Вы решили, что Джонс настолько распространенная фамилия, что никто не подумает связать наши имена?
   – Не совсем. – Венеция изо всех сил сжала ручку. – Если честно, я пошла на это из романтических соображений.
   Темные брови Гейбриела поползли вверх.
   – Правда? Но вы только что сказали, что скрывать какую бы то ни было интимную тайну не было необходимости.
   – Вы сами наняли меня для фотографирования коллекции в Аркейн-Хаусе. Щедрое вознаграждение помогло мне открыть галерею в Лондоне. Я решила взять вашу фамилию и таким образом отблагодарить вас.
   – Значит, это была благодарность?
   – Очень личная и очень большая. – добавила молодая женщина. – Никто, кроме членов моей семьи, не знает об этом.
   – Ясно, хотя никто раньше не оказывал мне такой чести только за то, что я заранее оплатил счет.
   От низкого резонирующего голоса Венеции сделалось не по себе. Гейбриелу сейчас явно было не до шуток.
   Положив ручку на стол, Венеция выпрямилась и сложила ладони.
   – Мистер Джонс, поверьте, мне очень жаль, что так вышло. Я понимаю, что не имела никакого права присваивать вашу фамилию.
   – Присваивать – хорошее слово, учитывая обстоятельства.
   – Тем не менее, – продолжила она, – должна заметить, что возникшая проблема не имела бы места, если бы вы не стали давать подробного интервью корреспонденту «Флайинг интеллидженсер».
   – Отфорду?
   – Могу я поинтересоваться, зачем вы это сделали? Если бы держали язык за зубами, мы смогли бы разрешить проблему без свидетелей. В Англии полно людей по фамилии Джонс. Никто и не подумал бы, что мы с вами как-то связаны.
   – К сожалению, мы не можем рассчитывать на последнее утверждение.
   – Не говорите ерунды, – всплеснула руками Венеция. – Если бы вы не дали интервью, никто не обратил бы внимания на совпадение. К сожалению, вы сочли уместным рассказать тому репортеру, что вы страстно желаете воссоединиться со своей женой, фотографом.
   Гейбриел кивнул:
   – Да, я действительно сказал нечто в таком роде.
   – Не обижайтесь, сэр, но я вынуждена поинтересоваться, с какой стати вы совершили столь глупый и недальновидный поступок? О чем вы думали, в самом деле?
   Гейбриел с минуту молча смотрел на молодую женщину, нервно меряя комнату шагами, а потом резко остановился напротив нее, угрожающе нависнув над столом.
   – Миссис Джонс, вы сильно усложнили мою жизнь, а заодно подвергли себя смертельной опасности. Вот о чем я подумал.
   Венеция затаила дыхание.
   – О чем это вы?
   – Вам непонятно значение слова «усложнить» или «опасность»?
   Венеция вспыхнула.
   – Учитывая обстоятельства, я прекрасно понимаю значение слова «усложнить».
   – Отлично. Мы делаем успехи.
   Она нахмурилась.
   – А почему мне грозит опасность?
   – Это весьма непросто объяснить.
   Венеция скомкала в трясущихся руках промокательную бумагу.
   – Может, вы все-таки объясните, в чем дело, сэр?
   Гейбриел тяжело вздохнул, развернулся и отошел обратно к окну.
   – Постараюсь, хотя это займет немало времени.
   – Давайте сразу перейдем к делу.
   Он остановился и выглянул в сад.
   – Помните ту ночь, когда вы бежали из Аркейн-Хауса через подземный ход?
   – Такое не забывается. – Неожиданная мысль осенила девушку, и она спросила: – Раз вы живы, чье же тело было обнаружено в музее? В ком экономка и садовник опознали Гейбриела Джонса?
   – Это был один из тех, кто пытался пробраться в дом той ночью. К сожалению, второму удалось бежать, хотя и без экспоната, который они с сообщником планировали украсть. Он довольно тяжелый, видите ли, в одиночку его не поднять.
   – В газетной заметке говорилось, что в доме произошел несчастный случай, – вспомнила вдруг девушка. – Человека убило чем-то тяжелым, не так ли?
   – Да, в качестве причины смерти указали именно это.
   – Я не понимаю. Почему тогда чета Уиллард заявила, что это вы?
   – Прислуга в Аркейн-Хаусе отлично вышколена, – безучастно проговорил Гейбриел. – К тому же им прекрасно платят.
   «Слуги солгали», – подумала Венеция.
   Спина у нее похолодела. Ей казалось, что ее затягивает в глубокий темный омут. Она не желала больше иметь ничего общего с тайным обществом, но, к сожалению, она по собственному опыту знала, что счастливое неведение чревато опасными последствиями.
   – Могу я предположить, что никакого пожара не было? Экспонаты не пострадали? – уточнила Венеция.
   – Огня не было. Все экспонаты в отличном состоянии, хотя некоторые перенесены в большой склеп для сохранности.
   – Чего же вы хотели добиться, пустив в прессе слух о своей смерти? – спросила Венеция.
   – Хотел выиграть время и запутать мерзавца, подославшего ко мне этих двоих. Это старинный способ.
   – Я считала, что выслеживать преступников входит в обязанности полиции.
   Гейбриел повернул голову и загадочно улыбнулся.
   – Вам, думаю, достаточно известно об эксцентричности членов тайного общества, чтобы понимать, насколько им было бы нежелательно вмешивать в свои дела полицию. Так что выслеживать преступника буду я.
   – Почему общество выбрало для этого именно вас? – подозрительно осведомилась девушка.
   Гейбриел безучастно улыбнулся.
   – Можете, считать, что эта проблема досталась мне по наследству.
   – Не понимаю…
   – Знаю, миссис Джонс, знаю. К сожалению, для того чтобы вы осознали грозящую вам опасность, мне придется открыть вам один из самых главных секретов тайного общества.
   – Не стоит, сэр, уверяю вас.
   – У нас с вами нет выбора. Особенно теперь, когда вас зовут миссис Джонс, – возразил Гейбриел, глядя на молодую женщину своими колдовскими глазами. – В конце концов, мы муж и жена. Между нами не должно быть секретов.
   Венеции вдруг сделалось трудно дышать. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и выдавить хотя бы слово.
   – Сейчас не время демонстрировать свое извращенное чувство юмора, сэр. Хочу услышать объяснения немедленно. Думаю, я это заслужила.
   – Отлично! Какя уже сказал, эта проблема досталась мне по наследству.
   – Как же так вышло?
   Гейбриел начал мерить комнату шагами, остановившись перед двумя фотографиями в рамках на стене. Сначала его внимание привлекла темноволосая женщина, затем он перевел взгляд на портрет высокого здорового мужчины.
   – Это ваш отец? – спросил Гейбриел.
   – Да. Они с матерью погибли полтора года назад в аварии на железной дороге. Эти снимки сделаны незадолго до их смерти.
   – Примите мои соболезнования.
   – Спасибо. – Венеция выдержала паузу и спросила: – Так о чем вы говорили?
   Гейбриел снова начал ходить по комнате.
   – Я уже сказал, что пытаюсь выследить человека, пославшего двух мерзавцев в Аркейн-Хаус.
   – Да.
   – Но я не сказал, что именно они пытались украсть.
   – Полагаю, один из самых ценных экспонатов?
   Гейбриел остановился, развернулся и внимательно посмотрел на девушку.
   – Самое удивительное во всей этой истории то, что вожделенный экспонат не имеет особой ценности ни с художественной, ни с материальной точки зрения. Речь идет о тяжелом сундуке, которому уже двести лет. Вы, возможно, его вспомните. Крышка отделана золотом. На ней выгравирован текст на латинском языке и растительный орнамент.