Квик Аманда. Другой взгляд

   – Моя жена – человек искусства, – раздраженно сказал Гейбриел.
   Харроу заметно напрягся.
   – Не стоит угрожать мне, сэр. Я не хотел вас обидеть. Напротив, я верный почитатель работ вашей жены.
   Гейбриел сделал глоток шампанского, не произнеся ни слова.
   – Пожалуйста, сэр, поверьте мне. – Харроу неуверенно сделал шаг к Гейбриелу. – Я восхищаюсь современностью наших взглядов. Немногие мужья мыслят так, как вы.
   – Я и сам считаю себя современным человеком, – сказал Гейбриел.

Глава 13

   Венеция снова заметила в толпе Гарольда Бертона. Избавившись от осаждавшей ее толпы фотографов-любителей, она сделала попытку пробраться к нему. Это оказалось непросто. На мгновение она потеряла его из виду, но потом вновь увидела. Находясь на противоположной стороне выставочного зала, возле боковой двери, он опасливо огляделся по сторонам, прежде чем скрыться за дверью.
   «О нет, только не это, – подумала Венеция. – На этот раз ты от меня не скроешься, слизняк!»
   Подобрав юбки, она решила как можно быстрее и незаметнее пробраться к двери, за которой скрылся Бертон.
   Но на пути у нее возникла Агата Чилкотт. Сегодня она была с ног до головы в розовом. Тяжелые складки собранных сзади юбок расходились книзу от широкого турнюра. В нем, пожалуй, могла бы поместиться ваза с цветами. Глубокий вырез платья украшало ожерелье из крупных розовых камней.
   Искусно заплетенная коса, украшавшая голову Агаты, была гораздо темнее, чем остальные волосы. Шиньон крепился к голове множеством шпилек, инкрустированных драгоценными камнями.
   Агата была очень богатой женщиной с обширными связями и огромным количеством свободного времени. Она занималась тем, что собирала и распространяла самые пикантные сплетни, которые только возникали в высших лондонских кругах.
   Венеция была очень признательна этой женщине – одной из первых серьезных клиенток. Миссис Чилкотт, потрясенная собственным портретом в образе Клеопатры, не замедлила порекомендовать талантливого фотографа своим знакомым.
   – Моя дорогая миссис Джонс, в утренних газетах я прочла удивительную историю о возвращении вашего мужа! – Агата остановилась прямо перед Венецией, загородив ей дорогу. – Вы, должно быть, были вне себя, когда узнали, что мистер Джонс жив?
   – Да, это было очень неожиданно, – ответила Венеция, раздумывая, как бы поскорее избавиться от Агаты.
   – Я потрясена вашим решением присутствовать на сегодняшней выставке, – с участием в голосе проговорила Агата.
   – Я не могла пропустить такое событие! Я прекрасно себя чувствую. – Венеция приподнялась на цыпочки и посмотрела, не вернулся ли Бертон. – Не могло быть никаких сомнений в том, что я приду.
   – В самом деле? – Агата многозначительно кашлянула. – После такого потрясения любой нормальный человек вынужден был бы взять пару дней отдыха.
   – Чепуха, миссис Чилкотт! – Поигрывая черным веером, Венеция то и дело поглядывала на боковую дверь. – Нервное потрясение еще не повод уклоняться от обязательств.
   Агата посмотрела на противоположный конец зала, где Гейбриел разговаривал с седовласым и близоруким Кристофером Фарли, спонсором выставки.
   – Я восхищаюсь вашей силой духа, моя дорогая, – проговорила Агата.
   – Спасибо. Каждый должен выполнять свой долг. Прошу прощения, миссис Чилкотт.
   Агата удивленно приподняла сильно накрашенные брови.
   – Да, согласна. Но даже если вы и хотели выполнить свои обязательства перед обществом, у мистера Джонса наверняка были иные планы на сегодняшний вечер.
   Венеция замерла, сбитая с толку столь нетактичным замечанием. Не могла же Агата, в самом деле, подозревать, что Гейбриел хочет выследить вора?
   – Прошу прощения? – осторожно проговорила она. – С чего это вы взяли, что у мистера Джонса могли возникнуть иные планы?
   – Просто любой взрослый здоровый мужчина, проведший столько времени вдали от любящей супруги, наверняка предпочел бы провести первый совместный вечер дома.
   – Дома?
   – В лоне семьи, так сказать. – Агата всплеснула затянутыми в перчатки руками. – Ему бы захотелось побыть вместе с супругой.
   Венеция неожиданно поняла, о чем идет речь. Кровь бросилась ей в лицо, все тело сковало страхом. Неужели все собравшиеся размышляют над тем, почему они с Гейбриелом не проводят время в постели?
   Она была так занята работой, пытаясь решить множество свалившихся на нее разом проблем, что даже не подумала, как отнесутся люди к известию о романтическом возвращении Гейбриела.
   – На этот счет можете не беспокоиться, миссис Чилкотт. – Она улыбнулась широкой ободряющей улыбкой. Именно так Венеция подействовала на Агату в прошлый раз, когда пыталась убедить клиентку, что на законченном портрете дамы в образе Клеопатры большой родинки на подбородке не будет видно. – Мы с мистером Джонсом славно поболтали сегодня днем и успели обменяться новостями.
   – Поболтали? Но в заметке «Флайинг интеллидженсер» говорилось о том, что мистер Джонс с огромным нетерпением ожидал встречи с вами.
   – Будет вам, миссис Чилкотт. Вы ведь светская дама и знаете, что даже самые страстные воссоединения не требуют много времени.
   – Как знаете, миссис Джонс, но я не могу не выразить своего удивления по поводу того, что мистер Джонс сегодня весь вечер провел на противоположном конце зала.
   – Ну и что?
   – Я думала, он не захочет отпускать вас ни на минуту.
   – Уверяю вас, мистер Джонс найдет чем себя занять.
   – В самом деле? – Агата окинула Венецию ледяным взглядом, потом внезапно ее лицо смягчилось. – А-а, думаю, я поняла, в чем проблема.
   – Никакой проблемы нет, миссис Чилкотт.
   – Глупости, моя дорогая. Стесняться тут нечего. Вполне естественно, что между двумя молодыми супругами после столь долгой разлуки может возникнуть некоторая отчужденность.
   – Да, конечно, – ухватилась за ниточку Венеция, – некая скованность присутствует.
   – Особенно если учесть обстоятельства, – деликатно добавила Агата.
   – Обстоятельства?
   – Насколько мне известно, мистер Джонс пропал во время вашего медового месяца?
   – Совершенно верно, – сказала Венеция. – Это произошло совершенно неожиданно. Он сорвался со скалы. Упал в глубокий каньон, по дну которого бежала бурная река. Тело его так и не нашли. Все считали его погибшим. Печально, конечно, но такие вещи случаются. Особенно в таких местах, как Дикий Запад.
   – Это означает, что у вас почти не было времени привыкнуть к супружеским обязанностям, моя дорогая.
   У Венеции пересохло во рту.
   – Супружеским обязанностям?
   Агата потрепала молодую женщину по затянутой в перчатку руке.
   – Вы сегодня очень напряжены и взволнованы.
   – Вы даже не представляете, до какой степени, миссис Чилкотт.
   – Я прекрасно понимаю, что сейчас вы испытываете такой же трепет, как во время медового месяца.
   – Да, все именно так. – Венеция одарила пожилую леди своей самой блестящей улыбкой. – К счастью, мистер Джонс уважает мои чувства.
   – Рада слышать, миссис Джонс. Тем не менее я надеюсь, что вы согласитесь принять совет от старшей и более опытной женщины.
   – Не думаю, что в таких делах нужны какие-то советы, но все равно спасибо.
   – Уверяю вас моя дорогая, что у любого здорового половозрелого мужчины, вернувшегося домой после длительного отсутствия, возникают определенные желания.
   Венеция потрясенно уставилась на пожилую леди.
   – Желания?
   Агата наклонилась ближе и понизила голос:
   – Я советую вам как можно скорее удовлетворить эти естественные потребности, моя дорогая. Не хотите же вы, чтобы мистер Джонс искал облегчения где-то на стороне?
   – Господи! – У Венеции голова окончательно пошла кругом.
   – Судя по вашему выражению лица, вы явно не успели привыкнуть к исполнению супружеских обязанностей до этого пресловутого падения мистера Джонса. – Агата снисходительно похлопала Венецию по запястью веером. – Поверьте моему опыту, супружеские обязанности вовсе не такая условность, как многие скажут вам. – Она подмигнула молодой женщине. – Особенно когда супруг так же молод и полон сил, как мистер Джонс.
   Ласково улыбнувшись, Агата развернулась и растворилась в толпе.
   Венеция с трудом взяла себя в руки.
   Теперь она постоянно ощущала на себе любопытные взгляды. Все наверняка обсуждают их с Гейбриелом отношения. Венеция чуть не скрежетала зубами от досады. Лицо ее пылало.
   Для нее невыносима была мысль о том, сколько бессонных ночей она провела, вспоминая ту единственную ночь в объятиях мужчины своей мечты и оплакивая утрату.
   А теперь выясняется, что Гейбриел Джонс преспокойно занимался делами тайного общества, не подумав даже о том, какое действие может оказать на нее известие о его смерти.
   Мужчины иногда ведут себя крайне безответственно.
   Дойдя до двери, за которой скрылся Бертон, Венеция оглянулась и нашла глазами то место, где несколько минут назад стоял Гейбриел и беседовал с Кристофером Фарли. Молодого человека на месте не было. Видимо, он вышел подышать свежим воздухом. Ей бы сейчас это тоже не помешало.
   К сожалению, у Венеции были дела поважнее. Оставалось лишь надеяться, что мистер Бертон не ушел с выставки совсем, пока она вынуждена была обсуждать с миссис Чилкотт свои супружеские обязанности.
   Венеция вышла из ярко освещенного зала в темный коридор, прикрыла за собой дверь и постояла несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Лунный свет, сочившийся сквозь высокие окна, слабо освещал ряд закрытых дверей.
   Венеция прислушалась в надежде услышать звук шагов Бертона, но за дверью лишь раздавался приглушенный шум толпы.
   Молодая женщина медленно пошла вперед, недоумевая, почему Бертон выбрал этот путь.
   Венеция не первый раз находилась в выставочном центре Фарли. За последние несколько недель она часто бывала здесь, чтобы обсудить деловые вопросы. Кристофер Фарли с самого начала проявил интерес к ее работам. Он дал ей несколько полезных советов по организации бизнеса и познакомил с людьми, ставшими ее первыми клиентами. В качестве благодарности Венеция предоставила ему несколько своих работ для участия в выставке с последующей продажей.
   Благодаря встречам с Фарли она примерно знала расположение комнат на этом этаже.
   Коридор, в котором она сейчас находилась, пересекал еще один коридор, в котором находился офис Фарли.
   Осторожно сделав несколько шагов, Венеция заглянула во второй, еще более темный коридор. За стеклянной дверью офиса Фарли было темно. На фоне густой темноты лунный свет, проникавший через окна в кабинете, подсвечивал матовую панель двери холодным серым цветом. Рядом с кабинетом Фарли находился офис двух его ассистентов, в котором также не было света.
   Венеция вернулась в коридор, где, по ее сведениям, находились три кабинета, большая кладовая и лаборатория.
   В лаборатории ассистенты Фарли делали копии некоторых выставлявшихся в галерее фотографий. Этим оборудованием могли пользоваться талантливые, но бедные фотографы, заслужившие признание Фарли. Венеция не могла понять, зачем Гарольду Бертону надо было входить в кладовую или лабораторию. У него имелась собственная небольшая галерея и оборудование.
   Конечно, Бертон уже мог покинуть выставку, спустившись по лестнице в конце коридора. Хотя… если бы он действительно хотел уйти, проще было бы воспользоваться парадным входом, выходившим на оживленную улицу.
   Лестница из коридора, в котором сейчас находилась Венеция, вела в аллею.
   А если Бертон в самом деле решил воспользоваться лестницей? Тогда у нее нет никаких шансов встретиться с ним сегодня вечером.
   Был, конечно, и другой вариант. Венеция отдавала себе отчет в том, что Бертон вовсе не обладает моралью святого. Может быть, он решил проникнуть в офис Фарли и что-то выведать? Скорее всего в кабинете хозяина галереи хранится информация о ее клиентах, а Бертон не гнушался ничем, если дело могло сулить ему выгоду.
   Двигаясь почти бесшумно, чтобы не спугнуть добычу, Венеция прокрадывалась по коридору в направлении офиса Фарли.
   Не успела она сделать и двух шагов, как из соседнего коридора донесся легкий скрип открывающейся двери.
   Венеция резко повернулась, намереваясь вернуться в первый коридор и выйти навстречу Бертону, но внезапная догадка буквально пригвоздила ее к месту.
   Если это в самом деле Бертон, то он действует как самый настоящий преступник. Будет весьма кстати затаиться и разузнать, что он затевает. Должно же у нее быть хотя бы какое-то преимущество перед ним.
   Она на цыпочках дошла до пересечения с другим коридором и замерла в двух шагах от главного прохода.
   Приглушенные голоса, доносившиеся из выставочного зала, внезапно показались очень далекими. В темноте Венеция чувствовала себя очень одинокой.
   Из соседнего коридора послышались шаги. Бертон шел явно не к Венеции, а в сторону лестницы. Через несколько секунд он скроется; если она не будет действовать молниеносно, то может и упустить его.
   И все же что-то удерживало ее. Она убеждала себя, что не боится Бертоиа, злилась на него за то, что он, по ее мнению, совершил, но нисколько не боялась. Тогда почему она медлила?
   Взяв себя в руки и подобрав юбки, Венеция сделала еще один шаг вперед и осторожно выглянула в коридор.
   Слабый свет луны высветил высокую мужскую фигуру в длинном пальто и высокой шляпе. Мужчина решительно шагал к лестнице.
   «Это не Бертон», – мгновенно поняла девушка.
   Этот мужчина был намного выше. Он не семенил, как Бертон, а, наоборот, двигался ровной, четкой, изящной походкой, свидетельствовавшей о силе и мощи.
   «Так ходит Гейбриел», – неожиданно подумала Венеция.
   Она сосредоточилась и внимательно всмотрелась в движущуюся фигуру, стараясь уловить ее ауру.
   Свет и тень поменялись местами. Коридор превратился в негатив. Пульсирующая аура возникла вокруг человека в конце коридора. В темноте вспыхивали горячие и холодные сгустки энергии.
   Венецию охватил страх. Она видела огромное количество разных аур, но ни одна из них не беспокоила ее так, как эта.
   Она вдруг осознала, что имеет дело со странной неуемной энергией, порожденной какой-то аномальной похотью. Интуитивно она почувствовала, что ни одна женщина не способна удовлетворить это желание!
   «Господи, только бы никогда не знать, чего желает это чудовище для удовлетворения своего страшного голода».
   К огромному ее облегчению, человек спустился по лестнице и растворился в темноте.
   В течение нескольких секунд Венеция неподвижно стояла в коридоре, потрясенная, не в силах пошевелиться.
   И вдруг она вспомнила о Гарольде Бертоне. Ее охватил леденящий ужас.
   Усилием воли она заставила себя выйти из коридора и направиться к лаборатории.
   – Мистер Бертон? – Она постучала в дверь.
   Ответа не последовало.
   – Вы там?
   От звенящей тишины волосы у нее на затылке встали дыбом.
   Больше ждать не имело смысла. В глубине души Венеция знала, что в лаборатории произошло нечто ужасное. Она уже знала, что Гарольд Бертон не откроет дверь.
   Венеция повернула ручку и очень медленно открыла дверь.
   Кто-то отодвинул тяжелую портьеру, обычно она прикрывала окошко лаборатории. Косой треугольник лунного света высвечивал неподвижную фигуру Бертона, распластавшегося на полу. Он лежал на спине, вперившись остановившимся взглядом в потолок.
   – Господь всемилостивый!
   В облаке юбок молодая женщина опустилась на колени рядом с телом и трясущимися руками пощупала ему пульс. Жилка на шее Бертона была неподвижна, а кожа отдавала леденящим холодом.
   Потом она увидела бутылку бренди и перевернутый стакан на столике. Напиток перелился через край и растекся по полу, отчего воздух пропитался винными парами.
   – Что, черт возьми, здесь происходит? – раздался в тишине низкий, настороженный голос Гейбриела.
   Венеция подскочила и резко повернулась, с трудом сдержав крик.
   – Что вы здесь делаете? – выдохнула она.
   – Я заметил, что вы ушли из комнаты, а потом так и не вернулись. Немного подождав, я решил проверить, что все-таки произошло.
   Венеция заметила, что одной рукой Гейбриел крепко вцепился в ручку двери. Происходило нечто странное. Сконцентрировавшись на мгновение, Венеция ощутила мощный сгусток темной энергии в атмосфере вокруг Гейбриела.
   – С тобой все в порядке? – спросил он.
   Не дождавшись ответа, он отпустил дверную ручку и схватил молодую женщину за запястье.
   – Ответь мне, – мягко повторил он. – С тобой все в порядке?
   – Да. – Усилием воли она взяла себя в руки, теперь она уже четко все различает, нормальное зрение полностью восстановилось. – Да, со мной все в порядке.
   Гейбриел включил газовый рожок на столе и посмотрел на тело.
   – Кто это? – осведомился он.
   – Гарольд Бертон. Он был фотографом.
   – Ты хотела встретиться с ним?
   Этот вопрос был задан ледяным тоном.
   – Нет, – возразила Венеция, слегка поежившись. – То есть да. Не совсем. Не так. – Она осеклась. – Я просто вошла в комнату и обнаружила его.
   – Он ранен?
   – Не думаю. Крови нет.
   – Он умер не своей смертью, – сказал Гейбриел.
   «Интересно, почему он так уверен?» – подумала Венеция.
   – Я тоже так думаю, – кивнула она.
   Гейбриел внимательно посмотрел на нее.
   – Что тебе известно обо всем этом?
   – Кто-то вышел из лаборатории как раз перед тем, как я вошла. Думаю, он имеет отношение к делу. В любом случае он точно знает, что здесь произошло.
   – Ты видела этого человека? – резко спросил Гейбриел.
   – Я видела его мельком, когда он шел к лестнице.
   – Ты узнала его?
   – Нет.
   – Ты его видела? – На сей раз вопрос прозвучал еще настойчивее, чем раньше.
   Венеция покачала головой.
   – Уверена, что он меня не видел. Как я уже сказала, он шел в противоположном от меня направлении. Я стояла в другом коридоре и наблюдала за ним из-за угла. Нет, я уверена, что он меня не видел. Он даже не остановился.
   Гейбриел сделал шаг к столику, на котором валялся опрокинутый стакан бренди.
   – Не трогай жидкость, – поспешно проговорила Венеция. – И бокал тоже, если уж на то пошло.
   Гейбриел остановился и внимательно посмотрел на нее.
   – Почему? – осведомился он.
   Большинство мужчин испытали бы раздражение, если бы женщине вздумалось указывать им в такой ситуации. По всеобщему убеждению, при столкновении с трупами леди обычно должны падать в обморок и нюхать соли.
   Венеция поняла, что Гейбриел не подвергал сомнению ее здравый смысл и способность к рассуждению, а просто хотел знать, почему она не разрешила трогать пролившийся бренди.
   Сделав глубокий вдох, Венеция рассуждала:
   – Существует два варианта развития событий. – Она перевела взгляд с пустого бокала на безжизненное тело Бертона. – Вполне возможно, это самоубийство. В таких случаях это первым приходит на ум. Я очень сомневаюсь, что он по собственной воле лишил себя жизни. Ведь я знаю Гарольда Бертона.
   – Что все это значит?
   – Думаю, в бренди, которое выпил мистер Бертон, полиция обнаружит цианид.
   Гейбриел сжал руку в кулак, затем резко раскрыл ладонь, словно пытаясь стряхнуть прилипшую к пальцам грязь. Такое нервное движение для человека, привыкшего все время держать себя в руках, показалось Венеции странным.
   – Лучше все-таки расскажи мне, что именно ты делала в этой комнате? – потребовал Гейбриел.
   – Это довольно запутанная история.
   – Расскажи быстренько, а потом мы пошлем за полицией.
   – О Господи! Полиция…
   «О скандале подумаю после», – решила Венеция.
   Очень коротко она поведала Гейбриелу о двух снимках, присланных ей анонимно.
   – Не знаю, что было в планах у Бертона, но я подумала, что он решил запугать меня и заставить отойти от дел. Или того похуже.
   – Похуже?
   – Может быть, фотографии предшествовали шантажу, – проговорила она.
   – Это были компрометирующие снимки?
   – Нет, просто они вызывают… беспокойство. Нужно увидеть их, чтобы понять.
   – Потом покажешь. Только не говори ничего про них полиции.
   – Но это могут быть улики.
   – Или мотив убийства, Венеция.
   Она была потрясена. Внезапно у нее закружилась голова.
   – Думаешь, полиция может заподозрить меня в том, что я убила Бертона? Убила из-за этих ужасных фотографий? – прошептала она.
   – Не волнуйтесь, миссис Джонс. Мы сделаем все возможное, чтобы подозрение в этом деле не пало на вас.
   У Венеции тревожно сжался желудок.
   – Но даже если мы не расскажем полиции про фотографии, тот факт, что я одна находилась в коридоре достаточно продолжительное время, не скроешь. Именно я нашла тело. Я не смогу доказать, что до моего прихода в комнате находился кто-то еще. Наверняка полицейские подумают, что именно я подлила в бренди Бертону цианид.
   – Даже если они установят, что речь идет не о самоубийстве, а об отравлении, я не думаю, что они усомнятся в вашей невиновности.
   Венецию начала раздражать его спокойная властная манера.
   – Почему вы так уверены в этом, сэр?
   – Потому что кое-кто может обеспечить вас прекрасным алиби, – терпеливо пояснил он.
   – В самом деле? И кто же этот человек?
   Гейбриел развел руками.
   – Ну как же, разумеется, ваш любящий, недавно воскресший из мертвых супруг.
   – Но у меня нет… – Она осеклась. – Ах, ты!
   – Да, миссис Джонс, я. Мы вместе обнаружили тело, когда покинули переполненный выставочный зал в поисках уединения. Уверен, все поймут.
   – Что поймут?
   – Если помнишь, после несчастного случая, постигшего меня во время медового месяца, сегодня мой первый вечер дома. Любой мужчина на моем месте сделал бы что угодно, только бы побыть наедине с женой после столь долгой разлуки.

Глава 14

   – Существует причина, по которой фотография в течение долгого времени считалась темным искусством. – Венеция опустилась в кресло перед камином и стянула перчатки. – А точнее, две.
   – Из-за применения цианида? – Гейбриел перекинул пальто через спинку стула. Не снимая фрака, он ослабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.
   Для человека, только что пережившего такое потрясение, Венеция держалась на удивление спокойно, но молодой человек видел, как она взволнована, как напряжена.
   – Да, – кивнула она. – На протяжении многих лет журналы по фотографии выступали против использования цианистого калия в качестве фиксатора. – Она аккуратно положила на стол перчатки из черной телячьей кожи. – А все потому, что существует вполне эффективная и безопасная замена.
   – Вещество, которым ты пользовалась в Аркейн-Хаусе? Кажется, ты называла его гипо…?
   – Гипосульфит. Он применялся с самых первых дней существования фотографии, но находились люди, утверждавшие, что цианистый калий справляется с задачей намного лучше. Кроме того, до появления новых сухих пластин, несколько лет назад цианид широко использовался для удаления черных пятен на ладонях, коврах и других предметах. Эти пятна образовывались после извлечения снимков из ванны с серебром.
   – Фотографию считали темным искусством еще и из-за пятен?
   Венеция мрачно кивнула.
   – До тех пор, пока недавно не стали говорить о том, что фотографа можно распознать по его пальцам. Они чернеют из-за постоянной работы с нитратом серебра, который используется для приготовления влажных пластинок старого образца. К счастью, моя карьера началась уже после изобретения сухих пластинок, так что с пятнами от серебра я не мучилась.
   – А некоторые до сих пор используют цианид?
   – К сожалению, да. Во многих лабораториях вы не найдете ничего, кроме него. Разумеется, никого не удивит тот факт, что он оказался так кстати в лаборатории у мистера Фарли сегодня вечером.
   Гейбриел опустился на корточки перед камином и разворошил пламя.
   – Я не раз читал в газетах заметки о фотографах, отравившихся цианидом.
   – Им травятся не только фотографы. Очень часто жертвами оказываются члены семей. Например, ребенок может глотнуть из любопытства. Или разочаровавшаяся в любви молодая горничная. Иногда умирает собака. Никто не знает, скольких людей случайно или умышленно сгубил этот яд.
   Гейбриел выпрямился и подошел к столу, на котором стоял графин с бренди.
   – Если бы Бертон хотел свести счеты с жизнью, он мог бы принять чистый цианид, но яд попал к нему в организм вместе с бренди.
   Венеция задумалась.
   – В принципе он мог подумать, что так будет легче его принять.
   – Ты права. – Гейбриел сконцентрировался, пытаясь понять секреты, окутывающие лабораторию Фарли. – Как я уже говорил, полностью согласен с твоим видением событий сегодняшней ночи. Бертона убили.
   – Ему потребовалось сделать всего один глоток, – прошептала Венеция. – Сильная доза цианида убивает мгновенно.
   Гейбриел открыл графин и плеснул бренди в два бокала и несколько мгновений молча рассматривал их.
   – Над этим стоит поразмыслить, не правда ли? – заметил он, поднимая бокалы.
   Венеция посмотрела на напиток, который он держал в руках.
   – Стоит.
   Она разжала руки и взяла бокал. Гейбриел заметил, что ее пальцы слегка дрожат.
   Опустившись в другое кресло, мужчина отпил из бокала. Венеция сделала глубокий вдох, наморщила носик и слегка картинно опрокинула в себя бокал.