Квик Аманда. Двое в лунном свете

   Он никогда не был поклонником дамской моды. Да, возможно, пропорции Конкордии не во всем соответствовали журналам мод, но и такой она была ему вполне по вкусу.
   Женщина держалась с достоинством и природной грацией. А ум и явная внутренняя сила говорили о здоровом, несгибаемом духе, который не изобразить на лице с помощью косметических средств. Даже сейчас, когда Конкордия явно утомлена, в ней бурлила энергия и решимость, которые вызывали восхищение Эмброуза.
   Впрочем, заметил про себя Уэллс, это вовсе не восхищение, а желание. Именно желание возбуждала в нем эта женщина. Не вовремя, надо признать, но что проку отрицать факты.
   Эмброуз понимал, что его реакция на близость Конкордии отчасти физическая, которую к тому же подогревала опасность и двухчасовая скачка вдвоем на одной лошади. К тому же эта мисс Глейд до сих пор была для него загадкой. Уэллсу безумно хотелось взглянуть, что скрывается под ее сдержанной внешней оболочкой, и получить наконец ответы на все свои вопросы.
   Впрочем, эти доводы никак не объясняли того очарования, которое он почувствовал при знакомстве с Конкордией.
   Эмброуз наблюдал за тем, как она попивает херес. Стакан слегка подрагивал в ее руке. Напряжение, опасность, страх все еще владели ею. Впрочем, Уэллс подозревал, что худшее еще впереди. Труднее всего ей будет, когда она осознает, что убила человека ударом по голове.
   Такие душещипательные открытия обычно приходят по ночам – это Эмброуз Уэллс знал по собственному опыту. Темные часы – для темных мыслей. Если Конкордия будет чувствовать себя так же, как он, то скорее всего время от времени – спустя дни, недели, месяцы и даже годы после трагедии – будет просыпаться ночью в холодном поту, с ужасом вспоминая произошедшее.
   И тот факт, что на преступление Конкордия решилась лишь ради спасения собственных воспитанниц, не поможет ей избавиться от ночных кошмаров. По опыту Эмброуз знал: насилие сродни опасной форме алхимии. Владевший ею обладал большой силой, но платил за это высокую цену.
   – Если хотите, мы можем отложить разговор на утро, когда вы отдохнете, – предложил Эмброуз, дивясь собственным словам.
   Вовсе он не собирался откладывать разговор. И ответы на свои вопросы хотел получить немедленно, а не завтра. Все сегодня идет наперекосяк! Его тщательно разработанные планы в буквальном смысле слова растворились в дыму. Необходимо как можно скорее разработать новый план. Но не может же он требовать от нее еще каких-то действий этой ночью!
   – Нет, – решительно проговорила Конкордия, поставив на стол стакан с хересом. – Думаю, нам обоим лучше ответить на все вопросы прямо сейчас. Для начала я бы хотела узнать, как и почему вы оказались вечером в замке. С какой целью приехали туда.
   – В течение двадцати четырех часов из заброшенного фермерского коттеджа я наблюдал за тем, что происходит в замке, кто приезжает туда и уезжает оттуда, – заговорил Эмброуз. – Меня интересовал один человек. Мой информатор сообщил, что он непременно приедет – в крайнем случае завтра или послезавтра. Однако, учитывая события последних часов, я сильно сомневаюсь в том, что он там появится.
   – Кто этот человек?
   – Александр Ларкин, – ответил Уэллс, не сводя с Конкордии пристального взгляда: он хотел понять, знакомо ли ей это имя.
   Ее глаза под стеклами очков широко распахнулись.
   – В замке я несколько раз слышала это имя, но его всегда произносили шепотом, – сказала она. – Я поняла, что при мне об этом Ларкине говорить не хотят. Однако прошлым вечером мне опять напомнили имя Ларкина.
   – Как это? – недоуменно спросил Уэллс.
   – Второй негодяй из Лондона – тот самый, который напал на нас в конюшне, – сказал, что я могу считать себя полной дурой, если намереваюсь сбежать из замка, прихватив с собой его собственность. – Видно было, как пальцы Конкордии с силой сжали стакан. – И еще он сказал… Хотя нет, не обращайте внимания, ничего… Это уже не важно.
   – Что же еще он сказал? – мягко спросил Эмброуз.
   – Он сказал: «Считай себя трупом, вот так!» – Конкордия распрямила спину, хотя ее осанка и без того была «идеальной. – А вам что известно об этом Александре Ларкине?
   – Этот человек пользуется самой дурной славой в Лондоне. Это мастер преступлений или, если хотите, лорд преступного мира, – промолвил Эмброуз. – Он вырос на самом дне Лондона, знаком с его худшими нравами. Сейчас Ларкин живет жизнью преуспевающего человека, однако среди его знакомых нет порядочных людей и, разумеется, в обществе его не принимают.
   – Ну да, понимаю, ему знакомы все хитрости и ловушки высшего света, куда его все-таки не принимают, – задумчиво проговорила мисс Глейд, обхватив стакан ладонями, словно у нее замерзли руки. – Как и любой другой богатый человек, сколотивший свое состояние на торговле.
   – Да уж, торговля – это его стихия, – кивнул Уэллс. – Финансовые интересы Ларкина касаются незаконных предприятий, начиная с борделей и заканчивая опиумными притонами. Вот уже много лет его подозревают в совершении нескольких убийств. Однако ему всегда удавалось сохранять дистанцию между собой и собственным криминальным бизнесом. В результате полиции никогда не удавалось собрать достаточное количество улик, чтобы арестовать его.
   Лицо Конкордии обрело суровое выражение.
   – Думаю, это подтверждает предположение моих учениц о том, что случилось в замке с моей предшественницей, – заметила она.
   – В замке до вас была еще одна учительница?
   – Да! Речь идет о некоей мисс Бартлетт, – объяснила Конкордия. – Она пробыла в замке всего несколько недель. Однажды в замок приехали Римптон и его дружок. Ночью учениц заперли в спальне, а когда утром выпустили оттуда, мисс Бартлетт нигде не было. Как и парочки негодяев из Лондона. Кто-то из замковой прислуги сказал девочкам, что учительницу уволили, а с утра пораньше мужчины отправились провожать ее на станцию, прихватив, разумеется, сундук со всеми ее вещами. Однако девочки уверены, что эти двое сделали с мисс Бартлетт что-то ужасное.
   – Откуда у них такие подозрения?
   – Кое-что из вещей мисс Бартлетт осталось. Например, ее любимые перчатки, – сказала Конкордия.
   – Стоящее наблюдение, – удивленно приподняв брови, заметил Эмброуз.
   – Девочки гораздо наблюдательнее, чем казалось кое-кому в замке, – сказала Конкордия, вздергивая подбородок. – Одинокие люди, не имеющие средств к существованию, очень быстро привыкают обращать внимание на такие вещи, которых другие просто не замечают.
   – Мне это известно, мисс Глейд, – заметил Уэллс.
   Женщина смерила его оценивающим взглядом:
   – Правда?
   – Да, – кивнул он.
   Больше Эмброуз ничего не добавил, но Конкордия поверила ему.
   – Видите ли, спустя некоторое время я пришла к выводу, что девочки правы относительно судьбы их первой учительницы, – сказала она после небольшой паузы. – Как вы понимаете, это случилось не сразу. Мне прекрасно известно, что юные леди порой придумывают то, чего на самом деле нет, особенно если они долгое время предоставлены сами себе. Пока девочки жили в замке, на них большей частью никто не обращал внимания – до тех пор, пока я не приехала туда.
   – Надо понимать, вы предоставили им достойные занятия, – удивленно проговорил Уэллс.
   – Вообще-то я не верю в строгие правила, мистер Уэллс, однако я пришла к выводу, что определенный порядок и даже рутина дают многим молодым людям, особенно осиротевшим, чувство стабильности.
   На Эмброуза Уэллса слова Конкордии, похоже, производили впечатление.
   – Прошу вас, продолжайте, – попросил он.
   – Когда девочки показали мне перчатки, найденные в комнате мисс Бартлетт, – откашлявшись, вновь заговорила Конкордия, – которые она носила, находясь на территории замка, я, признаться, была весьма заинтригована. Жалованье учительницы нельзя назвать высоким, поэтому мы, как правило, своими вещами не бросаемся, дорожим ими. К тому же перчатки были почти новыми и на вид казались дорогими.
   Эмброуз приподнял брови – похоже, доводы Конкордии Глейд убедили и его.
   – И когда же девочки рассказали вам о своих подозрениях? – поинтересовался он.
   – Первое время они помалкивали, – призналась Конкордия, – потому что немного побаивались меня. – Она с улыбкой махнула рукой. – Впрочем, этого следовало ожидать, ведь им пришлось столько всего перенести в жизни, поэтому они были очень осторожны, прежде чем решились доверить мне свои сокровенные мысли. – Мисс Глейд тяжело вздохнула. – Хотя и без их слов я с самого начала поняла, что в замке Олдвик не все благополучно.
   – Что натолкнуло вас на такие подозрения?
   – Вы же знаете, что говорят о вещах, которые слишком хороши, чтобы быть правдой, – заметила Конкордия.
   Эмброуз Уэллс на мгновение задумался.
   – Прошу прощения, мисс Глейд, но почему должность учительницы в полузаброшенном замке, расположенном в далекой глуши, от которого до города ехать и ехать, – это «слишком хорошо, чтобы быть правдой»? – спросил он. – Мне что-то эта поговорка не кажется уместной для данной ситуации.
   – Любую должность можно справедливо оценить, лишь учитывая, в какой ситуации и на каких условиях ее предложили человеку, – сухо заметила Конкордия.
   – Не стану спорить, – сказал Уэллс.
   – Так уж получилось, что я в ту пору лишилась места в очень хорошей школе для девочек, расположенной недалеко от Лондона, – объяснила мисс Глейд. – Я отчаянно нуждалась в новой работе, так что, получив письмо от миссис Джервис с предложением поехать в замок Олдвик, я с радостью и благодарностью приняла его.
   – Что еще за миссис Джервис? – нахмурившись, спросил Эмброуз.
   – Эта женщина владеет агентством, которое и нашло мне работу в школе для девочек, – объяснила Конкордия. – Она находит учителей и гувернанток для школ и богатых людей, которые нанимают частных преподавателей.
   – И что же эта ваша миссис Джервис сообщила вам о работе в замке? – спросил Эмброуз.
   – Мне сказали, что в замке Олдвик открылась новая благотворительная школа для осиротевших девочек. И мне предложили стать там директрисой. Мне дали понять, что в школе только четыре воспитанницы, но со временем их непременно станет больше. Все это казалось таким… – Конкордия задумчиво пожала плечами, – таким замечательным, – договорила она. – Я решила, что мои мечты сбываются, если хотите.
   – А о чем вы мечтаете, мисс Глейд?
   – Я мечтаю возглавлять собственную школу. – Несмотря на усталость, Конкордия явно оживилась при этих словах. – Такую, в которой я могла бы на практике воплощать свои идеи, касающиеся воспитания и образования девочек.
   – Поня-ятно, – протянул Уэллс. Его переполняло любопытство, но время для разговора о мечтах было явно неподходящим. – А вам назвали имя благотворителя, содержавшего эту академию для девочек в замке Олдвик?
   Эмброуз понял, что его слова прозвучали слишком грубо, лишь в тот момент, когда увидел, как испуганно съежилась мисс Глейд.
   – В письме из агентства упоминалась некая миссис Джонс, – сказала она. – Мне сообщили, что эта миссис Джонс – одинокая вдова, ведущая замкнутую жизнь.
   – Что еще вам сообщили? – продолжал расспросы Эмброуз.
   – Совсем немногое, – пожала плечами Конкордия. – Лишь то, что я должна буду безоговорочно следовать инструкции, которую мне предоставят. Главное требование миссис Джонс заключалось в том, чтобы я тщательно оберегала репутацию девочек. Приехав в замок Олдвик, я с радостью познакомилась со своими новыми воспитанницами. Феба, Теодора, Эдвина и Ханна оказались умными девочками, жаждущими знаний. А что еще нужно учительнице? Но, как я уже говорила, не все обстояло так уж гладко.
   – Думаю, вам следует знать, что никакой миссис Джонс на свете не существует, – заметил Эмброуз. – А что еще, кроме оставленных в комнате перчаток, вызвало ваши подозрения?
   – Экономка оказалась мрачной, замкнутой особой, которую невозможно разговорить, – вымолвила Конкордия. – Позднее мне стало известно, что она пристрастилась к опиуму. Я была вынуждена несколько раз потолковать с кухаркой на повышенных тонах – та не желала готовить для моих учениц здоровую пищу. Старший конюх был ленивым выпивохой. Садовники и не думали ухаживать за садом, зато вместо ножниц для кустов… – она помолчала, прищурив глаза, – носили с собой пистолеты.
   – Выходит, это были стражники, а не садовники, – заметил Уэллс.
   – Именно об этом я и подумала. – Конкордия отпила еще один глоток вина и медленно опустила стакан. – Но больше всего меня взволновали платья.
   Эмброуз удивленно посмотрел на нее:
   – Какие платья?
   – Десять дней назад из Лондона приехала портниха, – продолжала свой рассказ учительница. – Она привезла с собой дорогие ткани и трех белошвеек. Для девочек сшили несколько очень милых платьиц. Мне сказали, что миссис Джонс хочет вывести девочек в свет. Но это было бессмысленно.
   – И что вы на это сказали?
   Конкордия даже не стала скрывать свое нетерпение, вызванное вопросом Уэллса.
   – Все мои воспитанницы родились в уважаемых семьях, – промолвила она. – Между прочим, Теодора и Эдвина жили раньше очень богато. Но теперь все они осиротели, ни одна не может похвастаться какой-либо собственностью, либо наследством, либо большими связями в обществе. У них есть дальние родственники, но никто из них не счел нужным разыскать девочек и забрать их к себе в дом.
   – Я понял, что вы имеете в виду, – перебил ее Эмброуз. – В высшем свете никто из них не нужен, о них попросту не знают.
   – Именно так! – воскликнула Конкордия. – Самое большее, на что они могут рассчитывать, так это на карьеру учительниц или гувернанток. Так к чему шить им платья, которые подходят для бальных залов и театров?!
   – Понимаю! Вы заподозрили худшее!
   – Да, мистер Уэллс, так оно и было. Я пришла к выводу, что моих учениц готовят к тому, чтобы продать в качестве дорогих и модных куртизанок.
   – Думаю, такой поворот событий был вполне возможен, – подумав, произнес Эмброуз Уэллс. – Я же говорил вам, что Ларкин весьма заинтересован в развитии сети борделей.
   – Должно быть, вы слышали о нескольких шумных скандалах, которые освещала пресса. Речь шла о девочках, которых забирают из сиротских домов и отправляют работать проститутками. Это ужасно! Однако полиция не предпринимает особых усилий для того, чтобы положить конец преступному бизнесу.
   – Это так, но ваших девочек отправили не в бордель, а в замок Олдвик. Им даже учительницу наняли! Вы же сами говорили, что вам вменялось в обязанность блюсти их репутацию и следить за их развитием, – сказал Уэллс.
   – Я не считаю, что из моих подопечных хотели сделать обычных проституток, – заметила Конкордия. – Подумайте о сложившейся ситуации, мистер Уэллс, учтите все факты. Все четыре мои воспитанницы из хороших, уважаемых семей. У них хорошие манеры, они воспитаны и хорошо образованны. Они даже говорят как представительницы высшего общества.
   – Иными словами, вы хотите сказать, что они не из уличных девок, – перебил ее Эмброуз.
   – Именно так, сэр! Я же не наивная дурочка, которая не понимает, что к чему. Я видела немало на своем веку и знаю, что на рынке куртизанки, которых без труда можно выдать за настоящих леди и которых с радостью принимают в высшем свете, ценятся очень высоко.
   Эмброузу удалось скрыть собственное удивление. Похоже, есть вещи, в которых он совсем не разбирается, как это ни странно. Такие женщины, как Конкордия, редко говорят о подобных вещах, да еще так равнодушно.
   – Верно, – согласился он.
   – Представляете, насколько выше цена тех куртизанок, которые вышли из хороших семей и умеют подобающим образом вести себя! Я не говорю уже о невинности, молодости и безупречной репутации!
   – Не стану спорить с вами, – согласился Уэллс. – И тем не менее…
   – Прошлым вечером я подслушала, как Римптон со своим дружком толкуют о каком-то аукционе, который будет проводиться в ближайшем будущем, – продолжала учительница. – Ничуть не сомневаюсь, что моих учениц намеревались продать по самым высоким ставкам.
   – Аукцион? – переспросил он.
   – Да, – кивнула она.
   – Возможно, вы правы, – обдумав ее слова, сказал Эмброуз. – Во всяком случае, ваши предположения объясняют очень многое в этой ситуации.
   – Что вы имеете в виду, сэр? – взялась за расспросы мисс Глейд. – Почему вы следили за замком и ждали приезда Ларкина? – Ее лицо просветлело. – Вы полицейский? Может быть, вы из Скотланд-Ярда?
   – Нет. – Эмброуз отрицательно помотал головой. – Но я занимаюсь частным расследованием от имени клиента, который нанял меня для того, чтобы узнать правду о смерти своей сестры.
   – Так вы частный сыщик? – Конкордия явно была поражена, но уже через мгновение ее чудесные глаза вспыхнули любопытством. – Как интересно! В жизни не встречала человека, имеющего такую же профессию.
   – Надеюсь, вы и в дальнейшем будете считать меня интересным человеком, мисс Глейд, потому что в обозримом будущем нам с вами придется очень много времени проводить вместе.
   – Прошу прощения? – не поняла Конкордия.
   Отойдя от камина, Эмброуз приблизился к ней.
   – После того, вчерашнего происшествия в замке Олдвик Ларкин догадается, что вам что-то известно о его планах, – сказал он. – И разумеется, он захочет вернуть себе то, что ему принадлежит, – его собственность. А это означает, что он ни перед чем не остановится, чтобы найти вас и ваших воспитанниц.
   Конкордия затихла.
   – Я прекрасно понимаю, что он не в восторге оттого, что я увезла девочек из замка, – промолвила она. – Поэтому я и хотела спрятать их где-нибудь на некоторое время.
   Подойдя к Конкордии, Эмброуз взял ее за плечи и нежно, но уверенно поднял со стула.
   – Вы пока еще не поняли сути этого чудовищного типа, с которым мы имеем дело, – сказал он. – Вряд ли вам удастся спрятаться от Александра Ларкина, не говоря уже о том, чтобы спрятать от него ваших учениц.
   – Я подумала, что если мы поедем в Шотландию… – неуверенно проговорила Конкордия.
   – Вы можете с таким же успехом отвезти их к Северному морю, но и там вы не будете в безопасности, если Ларкин вздумает преследовать вас, – заметил Эмброуз. – И почему-то мне кажется, что именно так он поступит.
   – Ну да, возможно, несколько недель или даже месяцев он будет нас искать, – спокойно согласилась она. – Но я не думаю, чтобы этот человек тратил огромные средства и кучу времени на преследование четырех девочек и их учительницы. Уверена, что у лорда преступного мира – так, кажется, вы его назвали? – есть куда более важные дела.
   – Собственная безопасность – вот что представляет для Ларкина наибольшее значение, – уверенно заявил Эмброуз. – Так что можно не сомневаться в том, что это чудовище будет преследовать вас до тех пор, пока вы будете представлять для него угрозу.
   – Ну как я могу считаться угрозой для человека такого пошиба? – Конкордия явно была раздражена. – Господи, подумайте только, я же простая учительница, неужели вы не понимаете? У меня нет никаких связей, никаких влиятельных знакомых! Даже если бы захотела, я бы не смогла ничего сделать Александру Ларкину, и он, вероятно, не хуже меня понимает это.
   – Нет, мисс Глейд, это вы пока ничего не понимаете, – терпеливо вымолвил Уэллс. – Когда Ларкин сплетает свое преступное полотно, он не оставляет свободно болтающихся ниток. Узнав, что вы с девочками бежали из замка, он тут же сделает вывод, что вы теперь представляете для него и для его дел опасность. Поверьте мне, этот человек убьет вас, если найдет.
   Конкордия заморгала, а затем медленно и глубоко вздохнула.
   – Понятно, – промолвила она через несколько мгновений.
   Эмброуз был поражен ее сдержанностью и умением держать себя в руках. Немногие люди – как женщины, так и мужчины – смогли бы воспринять подобные новости с таким спокойствием. Так что Конкордию Глейд можно вполне счесть женщиной выдающейся.
   – Идите спать, мисс Глейд, – сказал Эмброуз. – Вам необходимо выспаться, а утром мы с вами обсудим сложившееся положение.
   И тут женщина, к большому удивлению Уэллса, насмешливо улыбнулась:
   – Не думаете же вы, что я смогу заснуть после того, что вы мне сказали.
   – Возможно, заснуть вам и не удастся, но попробовать стоит, к тому же отдохнуть вам необходимо. Я полагаю, что всем нам необходимо уехать отсюда как можно раньше.
   Ее глаза вновь наполнились усталостью.
   – Звучит так, будто у вас уже есть какие-то планы, касающиеся моих учениц, мистер Уэллс.
   – Не только их, но и вас, мисс Глейд, – заметил Эмброуз.
   – И что это за планы?
   – Завтра мы доедем до ближайшей железнодорожной станции, – ответил Эмброуз. – Оттуда вы с девочками поедете в Лондон в вагоне первого класса, так что вас увидят лишь очень немногие.
   – Но то, что вы сказали о Ларкине, совершенно правильно, – вздохнула Конкордия. – Он очень быстро узнает, что мы поехали в Лондон, и будет искать нас там.
   – Да, Ларкин будет искать четырех молодых леди и их учительницу, – согласился Уэллс.
   Теперь мисс Глейд смотрела на своего собеседника с нескрываемым интересом.
   – И что же вы собираетесь сделать, сэр?
   – Нечто волшебное. Оказавшись в Лондоне, вы все исчезнете.
   – Что вы хотите этим сказать? – резко спросила она.
   – Утром объясню, – пообещал Эмброуз.
   Конкордия медлила. Уэллс прекрасно понимал, что она не может решить, попрощаться ли с ним на ночь или потребовать у него объяснений.
   – Доброй ночи, сэр, – наконец тихо произнесла она. – Я должна поблагодарить вас за помощь. Не уверена, что нам удалось бы убежать из замка, если бы не вы.
   – А вот я ничуть не сомневаюсь в том, что вы великолепно бы со всем справились, мисс Глейд, – возразил Эмброуз. – Мы с вами знакомы всего несколько часов, но и за это короткое время у меня сложилось о вас определенное мнение. Без сомнения, вы наиболее выдающаяся женщина из всех, кого мне доводилось встречать в жизни.
   Конкордия кивнула, явно не зная, что ответить, А затем стала медленно подниматься по лестнице. Эмброуз услышал тихое «спасибо», когда подол ее платья коснулся первой лестничной площадки.
   – Мисс Глейд, – сказал ей вслед Эмброуз, – я не мог не услышать, что вы ходите с каким-то странным позвякиванием. Я заметил это еще раньше, когда ваши юбки задели дверной косяк. Не стану скрывать, я человек любопытный. Но все же скажите мне, это что – новая мода?
   Задержавшись на ступеньках, Конкордия оглянулась на своего спутника.
   – Не думаю, что это так, сэр, – ответила она. – Я знала, что, когда мы окажемся вдали от замка, нам понадобятся деньги, чтобы выжить. За последние две недели я собрала кое-какие серебряные изделия и несколько других вещичек, которые, как мне кажется, представляют кое-какую ценность. И зашила их в мои юбки.
   На Эмброуза ее слова явно произвели впечатление.
   – Умный поступок, мисс Глейд, – сказал он, наклонив голову. – Так, насколько мне известно, чаще всего поступают уличные воришки и карманники.
   – Я вам не какая-то уличная воровка! – возмутилась Конкордия.
   Ну что заставило его говорить такую глупость? Должен же он понять, что такое замечание она не воспримет как комплимент, хотя на уме у Эмброуза именно что-то вроде этого и было.
   – Мне и в голову не приходило счесть вас воровкой, мисс Глейд, – сказал Уэллс поспешно – увы, понимая при этом, что извиняться слишком поздно: он уже обидел ее.
   – Я сделала лишь то, что считала необходимым для безопасности и благополучия моих учениц! – возмущалась Конкордия. – И выбор у меня был не слишком велик.
   – Мне это прекрасно известно, мисс Глейд. Прошу вас принять мои извинения.
   – Спокойной ночи, мистер Уэллс.
   Конкордия снова пошла вверх, позвякивая юбками на каждой ступеньке, и вскоре исчезла в темноте.
   Эмброуз Уэллс вернулся к камину и долго смотрел на огонь. Сомневаться не приходилось: мисс Глейд далеко не самого высокого мнения о ворах.
   А жаль. Потому что он был весьма умелым вором.

Глава 5

   Конкордия быстро шла по коридору к своей комнате. Итак, он считает, что она чуть лучше простой уличной воровки или проститутки, которая обворовывает своих клиентов. Но почему ее так волнует, что он о ней думает? Ее и Эмброуза Уэллса свел вместе причудливый поворот судьбы. Как только ситуация разрешится, каждый из них пойдет своей дорогой.
   «Ну хорошо. – сказала себе Конкордия. – Если он счел ее воровкой, когда она в силу чрезвычайных обстоятельств украла кое-какие мелочи, то что же он о ней подумает, если узнает о ее сомнительном прошлом? Хватит думать об этом! К тому же мелкая кража – наименьший из ее сегодняшних грехов. Она убила человека.»
   Во рту у нее пересохло. Перед внутренним взором встала картина, воссоздающая недавнюю реальность: лежащий ничком на земле Римптон, из раны на его голове хлещет кровь.
   Конкордия отогнала от себя пугающий образ – пусть подождет более удобного случая, когда ее нервы не будут на пределе. А сейчас есть более важные вещи, которые требуют ее вмешательства. Она должна сосредоточиться на мысли о том, как помочь Фебе, Ханне, Эдвине и Теодоре.
   Конкордия на цыпочках вошла в комнату, которую ей предстояло разделить с Ханной и Фебой.
   – Наконец-то вы пришли, мисс Глейд, – раздался в темноте голос Фебы, которая уселась в постели, прижимая к груди одеяло. – Мы с Ханной очень тревожились за вас.