Страница:
— Почему? Кому еще я должен был поцеловать там задницу? По-моему, таких уже и не осталось!
Сквозь раздавшийся дружный смех Бажарат с усмешкой заметила:
— Так нельзя говорить, Данте... Но, похоже, ты прав.
— Вы никому не целуете задницы! — прогремел Анджело Капелли.
— Папа, пожалуйста, твои выражения...
— А что такого, дочка? Он младший барон ди Равелло, но первый произнес эти слова.
— Он прав, Анджелина... Эйнджел... Я первый начал.
— Какой приятный молодой человек, — сказала Роза. — Такой простой и незаносчивый.
— А почему я должен быть заносчивым, синьора Капелли? — поинтересовался радостный Николо. — Что из того, что я родился титулованным? Просто родился... вернее, моя мама сделала так, что я родился!
Снова раздался дружный взрыв смеха, полностью подтвердивший царившую за столом атмосферу демократичности. В этот момент послышался стук в дверь, и Бажарат заговорила по-английски:
— Простите меня, дорогой Капелли, но моему племяннику очень бы хотелось сохранить память об этом вечере, поэтому он попросил меня пригласить фотографа, чтобы тот сделал несколько снимков. Если вас это обижает, то я отошлю фотографа обратно.
— Обижает? — воскликнул глава семьи. — Да мы и не ожидали такой чести. Сынок, быстро впусти фотографа!
Заказав у стойки портье лимузин на следующее утро, Бажарат прошла через холл отеля к телефонной будке. Достав из сумочки листок с номером телефона, она позвонила в отель «Плаза» и попросила соединить ее с номером 9-В.
— Да? — ответил ей мужской голос.
— Ван Ностранд, это я.
— Вы ведь звоните не на номера, не так ли?
— Не стоило задавать мне такой вопрос, но, конечно, нет. Я звоню из холла.
— Дайте мне номер телефона-автомата, я сейчас спущусь вниз.
Бажарат так и сделала, и через семь минут раздался звонок.
— В этом была необходимость? — спросила она, сняв трубку.
— Не стоит задавать мне такой вопрос, — насмешливо заметил ван Ностранд, — но, конечно, да. Я являюсь доверенным лицом госдепартамента, и очень многие люди проявляют повышенный интерес к моим телефонным разговорам. Оператора на коммутаторе в отеле можно подкупить. Расходы минимальные, но они зачастую приносят большую пользу.
— Шпионаж?
— В настоящее время изредка и наши, а именно Вашингтон. Это называется «поверхностная проверка». Но хватит о моих мерах предосторожности. Печать на конверте цела?
— Да. Я внимательно осмотрела ее в увеличительное стекло при сильном освещении.
— Очень хорошо. Думаю, не следует напоминать вам, что звонить лучше из телефонов-автоматов. Это не строго обязательно, но желательно. А вообще-то мы не любим шаблоны.
— Могли бы и не напоминать, — огрызнулась Бажарат. — Если у вас такие обширные связи в правительственных кругах, как вы говорите, то не могли бы вы сказать мне, где в данный момент находится бывший офицер военно-морской разведки по имени Хоторн?
— Я предпочел бы, чтобы вы оставили его мне. Насколько я осведомлен о вашей миссии, охота за ним будет только тормозить выполнение вашего плана... а также задержит ваших помощников.
— Он слишком умен для вас, старичок.
— Вы говорите так, как будто знаете его.
— Мне известна его репутация. Он был лучшим в Амстердаме... он и его жена.
— Как интересно. Насколько я знаю, эту информацию нельзя вычитать в книжках.
— У меня тоже есть собственные источники информации, синьор ван Ностранд.
— Даже падроне не знал об этом. У меня не было случая сообщить ему. Чрезвычайно интересно... А что касается моей старости, дорогая Баж, то разрешите напомнить вам, что здесь в моем распоряжении в тысячу раз больше специалистов по темным делам, чем в вашем.
— Вы не понимаете...
— Нет, я все понимаю! — резво оборвал ее собеседник, внезапно разозлившись. — Для вас он «истинный отец», а для меня вся жизнь.
— Простите?
— Вы все прекрасно поняли! — холодно заметил ван Ностранд. — В течение тридцати лет мы делили с ним все... все! Гавана, Рио, БуэносАйрес... Мы жили одной жизнью, но он, конечно, был старшим. И только десять лет назад, когда врачи объявили ему диагноз, он отослал меня от себя, чтобы я служил ему в другом качестве.
— Я не знала...
— Ну а чтобы вам окончательно все стало ясно, разрешите мне задать вам вопрос, молодая леди. За те два года, которые вы провели на его острове, вы видели там какую-нибудь женщину, кроме этой черной амазонки Гектры?
— О, Боже мой!
— Мои слова потрясли вас?
— Только не в моральном... не в сексуальном плане, это для меня несущественно. Просто я никогда не предполагала этого.
— Никто никогда не предполагал. Он называл нас «Марс и Нептун», потому что один из нас был владыкой всего Карибского моря, а другой, находясь как бы под водой, направлял его действия, учил его изысканности и утонченности, которые дает образование... Теперь вам все ясно, Баж! Этого Хоторна должен убить я, и никто другой!
Лимузин разъезжал по Манхэттену, с востока на запад и с севера на юг, от здания ООН до телевизионных студий на Гудзоне, от Бэттери-Парк до Музея естествознания. Каждая новая достопримечательность приводила в восхищение «Данте Паоло», к большой радости Эйнджел Кейпел, чье присутствие моментально открывало им все двери и позволяло участвовать в любых экскурсиях. Каким-то образом всюду, куда они приезжали, оказывались фотографы. Для Эйнджел в этом не было ничего удивительного, она привыкла к повышенному вниманию со стороны прессы к своей персоне, поэтому постоянно повторяла Николо: «Им ведь тоже надо зарабатывать на жизнь». Однако ни юная телезвезда, ни ее спутник не заметили, что никто из фотографов не снимает Бажарат. Таковым было ее предварительное условие в обмен на информацию о маршруте их поездки, предоставленную фотографам.
Во «Временах года» на Пятьдесят второй улице восторженные владельцы дали завтрак в честь молодой пары, изготовив по этому случаю шоколадный торт, на котором белыми буквами были написаны приветственные слова в адрес симпатичного младшего барона и его прекрасной спутницы, являвшейся национальным достоянием Америки.
Когда молодые приступили ко второй порции торта, вмешалась графиня:
— Пожалуй, нам следует вернуться в машину, — сказала она. — Надо посетить еще четыре места, которые я обещала показать Данте.
— Тогда я попрошу официанта положить в коробку остатки торта для нашего шофера.
— Ты очень заботлива, Анджелина.
Когда они выходили из ресторана, Бажарат замедляла шаги на лестнице. Внизу стояли три фотографа, которые занялись своей работой, снимая молодых людей, радостно улыбающихся друг другу.
Отлично.
(Раздел бизнеса)
"БРУКЛИН, 28 августа. Данте Паоло, младший барон ди Равелло, представляющий своего отца — очень состоятельного барона ди Равелло, тесно подружился с одной из знаменитых американских молодых телезвезд Эйнджел Кейпел, снявшейся в телесериале «Месть в седле». Мы публикуем фотографии, па которых изображены мисс Кейпел, урожденная Анджелина Капелли, которая свободно говорит по-итальянски, и младший барон в кругу семьи Капелли в Бруклине. Сообщается, что многие компании в трех штатах дали объявления о найме на работу служащих, говорящих по-итальянски".
ИТАЛЬЯНСКИЙ БАРОН И ПРЕКРАСНАЯ
АМЕРИКАНКА
"Смотрите фотографии на других страницах. Может быть, это любовь с первого взгляда?"
АНГЕЛ АМЕРИКИ БЕРЕМЕННА? «Кто знает. Но они ближе, чем просто друзья!»
— Это омерзительно! — закричал Николо. Держа в руках газету, он метался по номеру в отеле. — Я просто потрясен! Что я ей скажу?
— В данный момент ты ничего не сможешь сказать ей, Нико, потому что она летит в самолете в Калифорнию. Она ведь оставила тебе СВОЁ номер телефона, значит, позвонишь ей позже.
— Она решит, что я чудовище!
— Не думаю. Мне кажется, что у нее вполне достаточно опыта, чтобы не обращать внимания на подобные статьи.
— Но откуда взялись все эти фотографы? Как они узнали, где им надо быть?
— Она же сама тебе сказала, что фотографам тоже надо зарабатывать на жизнь. Она это понимает, но, возможно, просто из скромности не объяснила, насколько она популярна... Конечно, мне надо было это предвидеть.
Бажарат вышла из лифта и зашла в телефонную будку в холле отеля. Набрав по памяти номер, она соединилась с ван Нострандом.
— Молодой человек и его подружка красуются во всех газетах, — сказал он. — Боже мой, ну и реклама... почти как у Грейс и Ренье! Конечно, американская публика проглотит это, потому что подобные сенсации вполне соответствуют ее фантазиям.
— Значит, я добилась своей цели. В Вашингтоне такая же реакция?
— Такая же? О них везде говорят, от «Пост» и «Тайме» до любого супермаркета! И должен вам сказать, что, как только в разделе светской хроники промелькнуло несколько заметок о том, что я нахожусь в Нью-Йорке, я тут же получил массу звонков от финансовых воротил, которые спрашивали меня, знаком ли я с молодым бароном... Но главным образом их интересовало, знаком ли я с его отцом.
— И что вы отвечали?
— Воздержался от комментариев, что само по себе является достаточно красноречивым комментарием, так как в этом городе не распространяются о тесной дружбе, если для этого нет определенных причин. Так что если говорить о популярности барона, она еще не слишком высока, но непременно вырастет. Хотя, честно говоря, это и не имеет особого значения.
— Значит, нам пора перебираться в Вашингтон... без всякой шумихи.
— Как вам угодно.
— Вы можете приютить нас?
— Что вы имеете в виду? Конечно, я могу прислать за вами самолет.
— Я имею в виду ваше громадное поместье, владением которым вы обязаны Гаване.
— Об этом не может быть и речи, — жестко отрезал ван Ностранд.
— Почему?
— У меня свои планы. Я ожидаю, что в течение сорока восьми часов меня посетит бывший коммандер Тайрел Хоторн. А еще через двенадцать часов вы со своим мальчиком можете приехать туда, но меня там уже не будет.
Глава 14
Сквозь раздавшийся дружный смех Бажарат с усмешкой заметила:
— Так нельзя говорить, Данте... Но, похоже, ты прав.
— Вы никому не целуете задницы! — прогремел Анджело Капелли.
— Папа, пожалуйста, твои выражения...
— А что такого, дочка? Он младший барон ди Равелло, но первый произнес эти слова.
— Он прав, Анджелина... Эйнджел... Я первый начал.
— Какой приятный молодой человек, — сказала Роза. — Такой простой и незаносчивый.
— А почему я должен быть заносчивым, синьора Капелли? — поинтересовался радостный Николо. — Что из того, что я родился титулованным? Просто родился... вернее, моя мама сделала так, что я родился!
Снова раздался дружный взрыв смеха, полностью подтвердивший царившую за столом атмосферу демократичности. В этот момент послышался стук в дверь, и Бажарат заговорила по-английски:
— Простите меня, дорогой Капелли, но моему племяннику очень бы хотелось сохранить память об этом вечере, поэтому он попросил меня пригласить фотографа, чтобы тот сделал несколько снимков. Если вас это обижает, то я отошлю фотографа обратно.
— Обижает? — воскликнул глава семьи. — Да мы и не ожидали такой чести. Сынок, быстро впусти фотографа!
Заказав у стойки портье лимузин на следующее утро, Бажарат прошла через холл отеля к телефонной будке. Достав из сумочки листок с номером телефона, она позвонила в отель «Плаза» и попросила соединить ее с номером 9-В.
— Да? — ответил ей мужской голос.
— Ван Ностранд, это я.
— Вы ведь звоните не на номера, не так ли?
— Не стоило задавать мне такой вопрос, но, конечно, нет. Я звоню из холла.
— Дайте мне номер телефона-автомата, я сейчас спущусь вниз.
Бажарат так и сделала, и через семь минут раздался звонок.
— В этом была необходимость? — спросила она, сняв трубку.
— Не стоит задавать мне такой вопрос, — насмешливо заметил ван Ностранд, — но, конечно, да. Я являюсь доверенным лицом госдепартамента, и очень многие люди проявляют повышенный интерес к моим телефонным разговорам. Оператора на коммутаторе в отеле можно подкупить. Расходы минимальные, но они зачастую приносят большую пользу.
— Шпионаж?
— В настоящее время изредка и наши, а именно Вашингтон. Это называется «поверхностная проверка». Но хватит о моих мерах предосторожности. Печать на конверте цела?
— Да. Я внимательно осмотрела ее в увеличительное стекло при сильном освещении.
— Очень хорошо. Думаю, не следует напоминать вам, что звонить лучше из телефонов-автоматов. Это не строго обязательно, но желательно. А вообще-то мы не любим шаблоны.
— Могли бы и не напоминать, — огрызнулась Бажарат. — Если у вас такие обширные связи в правительственных кругах, как вы говорите, то не могли бы вы сказать мне, где в данный момент находится бывший офицер военно-морской разведки по имени Хоторн?
— Я предпочел бы, чтобы вы оставили его мне. Насколько я осведомлен о вашей миссии, охота за ним будет только тормозить выполнение вашего плана... а также задержит ваших помощников.
— Он слишком умен для вас, старичок.
— Вы говорите так, как будто знаете его.
— Мне известна его репутация. Он был лучшим в Амстердаме... он и его жена.
— Как интересно. Насколько я знаю, эту информацию нельзя вычитать в книжках.
— У меня тоже есть собственные источники информации, синьор ван Ностранд.
— Даже падроне не знал об этом. У меня не было случая сообщить ему. Чрезвычайно интересно... А что касается моей старости, дорогая Баж, то разрешите напомнить вам, что здесь в моем распоряжении в тысячу раз больше специалистов по темным делам, чем в вашем.
— Вы не понимаете...
— Нет, я все понимаю! — резво оборвал ее собеседник, внезапно разозлившись. — Для вас он «истинный отец», а для меня вся жизнь.
— Простите?
— Вы все прекрасно поняли! — холодно заметил ван Ностранд. — В течение тридцати лет мы делили с ним все... все! Гавана, Рио, БуэносАйрес... Мы жили одной жизнью, но он, конечно, был старшим. И только десять лет назад, когда врачи объявили ему диагноз, он отослал меня от себя, чтобы я служил ему в другом качестве.
— Я не знала...
— Ну а чтобы вам окончательно все стало ясно, разрешите мне задать вам вопрос, молодая леди. За те два года, которые вы провели на его острове, вы видели там какую-нибудь женщину, кроме этой черной амазонки Гектры?
— О, Боже мой!
— Мои слова потрясли вас?
— Только не в моральном... не в сексуальном плане, это для меня несущественно. Просто я никогда не предполагала этого.
— Никто никогда не предполагал. Он называл нас «Марс и Нептун», потому что один из нас был владыкой всего Карибского моря, а другой, находясь как бы под водой, направлял его действия, учил его изысканности и утонченности, которые дает образование... Теперь вам все ясно, Баж! Этого Хоторна должен убить я, и никто другой!
Лимузин разъезжал по Манхэттену, с востока на запад и с севера на юг, от здания ООН до телевизионных студий на Гудзоне, от Бэттери-Парк до Музея естествознания. Каждая новая достопримечательность приводила в восхищение «Данте Паоло», к большой радости Эйнджел Кейпел, чье присутствие моментально открывало им все двери и позволяло участвовать в любых экскурсиях. Каким-то образом всюду, куда они приезжали, оказывались фотографы. Для Эйнджел в этом не было ничего удивительного, она привыкла к повышенному вниманию со стороны прессы к своей персоне, поэтому постоянно повторяла Николо: «Им ведь тоже надо зарабатывать на жизнь». Однако ни юная телезвезда, ни ее спутник не заметили, что никто из фотографов не снимает Бажарат. Таковым было ее предварительное условие в обмен на информацию о маршруте их поездки, предоставленную фотографам.
Во «Временах года» на Пятьдесят второй улице восторженные владельцы дали завтрак в честь молодой пары, изготовив по этому случаю шоколадный торт, на котором белыми буквами были написаны приветственные слова в адрес симпатичного младшего барона и его прекрасной спутницы, являвшейся национальным достоянием Америки.
Когда молодые приступили ко второй порции торта, вмешалась графиня:
— Пожалуй, нам следует вернуться в машину, — сказала она. — Надо посетить еще четыре места, которые я обещала показать Данте.
— Тогда я попрошу официанта положить в коробку остатки торта для нашего шофера.
— Ты очень заботлива, Анджелина.
Когда они выходили из ресторана, Бажарат замедляла шаги на лестнице. Внизу стояли три фотографа, которые занялись своей работой, снимая молодых людей, радостно улыбающихся друг другу.
Отлично.
* * *
«Нью-Йорк таймс»(Раздел бизнеса)
"БРУКЛИН, 28 августа. Данте Паоло, младший барон ди Равелло, представляющий своего отца — очень состоятельного барона ди Равелло, тесно подружился с одной из знаменитых американских молодых телезвезд Эйнджел Кейпел, снявшейся в телесериале «Месть в седле». Мы публикуем фотографии, па которых изображены мисс Кейпел, урожденная Анджелина Капелли, которая свободно говорит по-итальянски, и младший барон в кругу семьи Капелли в Бруклине. Сообщается, что многие компании в трех штатах дали объявления о найме на работу служащих, говорящих по-итальянски".
* * *
«Нью-Йорк дейли ньюс»ИТАЛЬЯНСКИЙ БАРОН И ПРЕКРАСНАЯ
АМЕРИКАНКА
"Смотрите фотографии на других страницах. Может быть, это любовь с первого взгляда?"
* * *
«Инкуайрер»АНГЕЛ АМЕРИКИ БЕРЕМЕННА? «Кто знает. Но они ближе, чем просто друзья!»
— Это омерзительно! — закричал Николо. Держа в руках газету, он метался по номеру в отеле. — Я просто потрясен! Что я ей скажу?
— В данный момент ты ничего не сможешь сказать ей, Нико, потому что она летит в самолете в Калифорнию. Она ведь оставила тебе СВОЁ номер телефона, значит, позвонишь ей позже.
— Она решит, что я чудовище!
— Не думаю. Мне кажется, что у нее вполне достаточно опыта, чтобы не обращать внимания на подобные статьи.
— Но откуда взялись все эти фотографы? Как они узнали, где им надо быть?
— Она же сама тебе сказала, что фотографам тоже надо зарабатывать на жизнь. Она это понимает, но, возможно, просто из скромности не объяснила, насколько она популярна... Конечно, мне надо было это предвидеть.
Бажарат вышла из лифта и зашла в телефонную будку в холле отеля. Набрав по памяти номер, она соединилась с ван Нострандом.
— Молодой человек и его подружка красуются во всех газетах, — сказал он. — Боже мой, ну и реклама... почти как у Грейс и Ренье! Конечно, американская публика проглотит это, потому что подобные сенсации вполне соответствуют ее фантазиям.
— Значит, я добилась своей цели. В Вашингтоне такая же реакция?
— Такая же? О них везде говорят, от «Пост» и «Тайме» до любого супермаркета! И должен вам сказать, что, как только в разделе светской хроники промелькнуло несколько заметок о том, что я нахожусь в Нью-Йорке, я тут же получил массу звонков от финансовых воротил, которые спрашивали меня, знаком ли я с молодым бароном... Но главным образом их интересовало, знаком ли я с его отцом.
— И что вы отвечали?
— Воздержался от комментариев, что само по себе является достаточно красноречивым комментарием, так как в этом городе не распространяются о тесной дружбе, если для этого нет определенных причин. Так что если говорить о популярности барона, она еще не слишком высока, но непременно вырастет. Хотя, честно говоря, это и не имеет особого значения.
— Значит, нам пора перебираться в Вашингтон... без всякой шумихи.
— Как вам угодно.
— Вы можете приютить нас?
— Что вы имеете в виду? Конечно, я могу прислать за вами самолет.
— Я имею в виду ваше громадное поместье, владением которым вы обязаны Гаване.
— Об этом не может быть и речи, — жестко отрезал ван Ностранд.
— Почему?
— У меня свои планы. Я ожидаю, что в течение сорока восьми часов меня посетит бывший коммандер Тайрел Хоторн. А еще через двенадцать часов вы со своим мальчиком можете приехать туда, но меня там уже не будет.
Глава 14
Тайрел Хоторн, одетый в легкую куртку-сафари со множеством карманов и брюки цвета хаки, купленные в аэропорту, посмотрел на свою забинтованную руку. Днем раньше эту повязку наложила ему майор Кэтрин Нильсен на острове Верджин-Горда. Сейчас они сидели за освещенным свечами столиком в открытом дворике отеля «Сан-Хуан» в Пуэрто-Рико и ждали возвращения лейтенанта Джексона Пула с совещания в местном отделе военно-морской разведки США, на котором Хоторн отказался присутствовать.
— Если меня не будет там, то и не придется выслушивать все их глупости, — объяснил он. — Пусть туда прогуляется Джексон, а я всегда могу сказать, что мне ничего не известно об их говорильне. — На столике перед ним появился уже третий бокал шабли, а майор ВВС потягивала холодный чай.
— Почему мне кажется, что раньше ты употреблял более крепкие напитки? — спросила Кэти, кивнув на бокал с вином.
— Потому что раньше так оно и было, пока я не обнаружил, что пользы мне от них никакой, один вред. Достаточно тебе такого объяснения?
— Я вовсе не хотела...
— Да где же он, черт побери? Это проклятое совещание не должно продолжаться более десяти минут, если он сказал им то, о чем я его просил!
— Но они нужны тебе, Тай. Ты же понимаешь, что не можешь действовать в одиночку.
— От главного механика я узнал имя пилота, и это все, что мне нужно на данный момент. Альфред Саймон, подонок!
— Обожди, ты же сам сказал, что его наняли и использовали «втемную», хотя я толком не знаю, что это значит.
— Все очень просто. Кто-то нанял его для выполнения определенной работы, но на самом деле он даже и не знает кто.
— Тогда какая польза в том, что тебе известно его имя?
— Если у меня еще не полностью исчезло профессиональное чутье, то, по-моему, есть шанс здесь что-то раскопать.
— Ты сам хочешь это сделать?
— Я не идиот, Кэти, и слава погибших героев меня никогда не привлекала. Поэтому я и подключил к этому делу все силы, которые смог. Так что теперь я сам в состоянии продвигаться вперед гораздо быстрее, независимо от того, есть ли у меня на это санкция.
— Что ты имеешь в виду?
— Никто не будет приказывать мне, что я должен делать, а что нет.
— Ты говоришь только о себе, как будто нас с Джексоном не существует.
— О нет, майор, ты будешь в этом деле, пока не запахнет жареным, да и твой полоумный гений останется со мной, хотя и надоедает иногда. Мне надо опираться на людей, которым я могу доверять.
— Спасибо тебе за это и, пока я еще нахожусь в твоей команде, разреши поблагодарить тебя за одежду. У них здесь отличные магазины.
— Вот в этом Генри Стивенс хорош. Он моментально снабжает деньгами, как будто у него имеются шифры к сейфам с золотым запасом США в ФортНоксе, хотя, может быть, так оно и есть...
— Я храню все чеки...
— Сожги их. По ним можно проследить наши передвижения, что крайне нежелательно. Разве вы не знаете, майор Нильсен, что резервные фонды надо использовать полностью, иначе это просто неэтично?
— Постараюсь запомнить это, коммандер.
— Как говорит Пул, ты выглядишь потрясающе.
— Вашей заслуги в этом нет, сэр. Этот наряд выбирал Джексон.
— Ты знаешь, этот парень может надоесть до безобразия. Мы посадим его в одну камеру с моим младшим братом, и пусть эти одаренные дети забивают друг другу мозги своей потрясающей интеллектуальностью.
— О чем разговор? — воскликнул стремительно появившийся Пул. Отодвинув стул, он присел за столик. — Послушай, командир, в следующий раз на совещание с этими тупицами ты пойдешь сам! Прости меня, Кэти, но эти ослы не могут говорить простыми повествовательными предложениями.
— Медики называют это «спутанное сознание», лейтенант, — пояснил Хоторн, улыбаясь. — Так как на самом деле они говорят не то, что ты слышишь, ты делаешь для себя собственные выводы, которые они позже могут опровергнуть. Таким образом, во всех промахах будешь виноват ты, а не они... Ты передал им мое послание?
— О, с этим проблем не было. Ты можешь разыскивать этого пилота, или кто он там такой, но возникло новое обстоятельство, которое, возможно, заставит тебя на время позабыть о нем.
— Что еще за обстоятельство?
— Какая-то крупная шишка из Вашингтона располагает информацией для тебя, и готов побиться об заклад, что она имеет отношение к нынешней ситуации.
— Так воспользуемся ею!
— К этому обстоятельству добавляется еще и другое, Тай. Тот человек, из Вашингтона, действуя через голову твоего старого сослуживца Стивенса, вышел прямо на министра обороны, который и выяснил, где ты находишься. Так что Стивенс не имеет к этому отношения.
— Что?
— Этому человеку надо просто поговорить с тобой.
— Зачем? Кто он такой?
Пул сунул руку в карман недавно купленного очень дорогого блейзера цвета морской волны и вытащил оттуда явно официальный по виду конверт, оклеенный широкой красной лентой.
— Расскажешь нам, если сочтешь нужным. Это предназначено тебе, но должен заметить, что начальник разведки на базе — этот тип с большими кошачьими глазами, который завел меня к себе в кабинет и сказал, что ему приказано держать язык за зубами, — здорово перепугался. Он ждал только тебя, а когда я передал ему, что ты прийти не сможешь, он сказал, что не отдаст мне пакет. А я ему и заявил тогда: «Отлично, значит, он его никогда не получит». И он предложил отправить меня обратно под охраной, которая проследит за тем, что я передам конверт тебе лично, и сам факт передачи, возможно, будет даже заснят на видеопленку.
— Черт бы их побрал с их детскими играми, — буркнул Хоторн.
— Слева от нас кто-то торчит за цветочным ящиком, видно кокарду на фуражке, — сообщила Кэти. Тай и Джексон обернулись. Голова в фуражке нырнула за куст, а затем кто-то в белой рубашке с погонами двинулся направо к выходу. — Он убедился, что конверт у тебя, коммандер.
— Посмотрим, что там. — Тайрел вскрыл конверт, вытащил оттуда лист бумаги, поднес поближе к глазам и прочитал. — Что же мне теперь осталось? — едва слышно произнес он, бросил листок на стол и невидящим взглядом уставился в пространство.
— Позволь мне? — спросила Кэтрин, медленно поднимая листок, но не стала переворачивать и читать его, пока не поняла, что возражений со стороны Хоторна не последует.
"Произошла ужасная вещь, и теперь настало время все прояснить. Конечно, я имею в виду Амстердам. Вы не знаете того, что ваша жена была связана с долиной Бекаа, Она была принесена в жертву ради задуманного плана, который, возможно, осуществляется в настоящее время. То, что я намерен сообщить вам, должно остаться строго между нами. Вам предстоит узнать гораздо больше, чем вы предполагаете, но, несмотря па надвигающуюся опасность, только вы сможете решить, как воспользоваться полученной информацией. Только вам дано право решать.
Наверное, вы получите это письмо, когда я буду отсутствовать, но я вернусь завтра, к трем часам дня. Пожалуйста, позвоните мне по номеру телефона, указанному здесь, и будут предприняты все меры для доставки вас в мой загородный дом.
С уважением
И. В. Н.".
Номер телефона был написан в левом нижнем углу, других пометок не было, однако под инициалами имелась приписка:
«Не люблю театральных жестов, но, пожалуйста, уничтожьте это письмо после того, как запомните номер телефона».
— Что же он может знать? — сказал Хоторн, приходя в себя. Голос его звучал уже более уверенно, но этот вопрос он адресовал скорее себе, чем своим товарищам. — Кто он такой?
— Вряд ли этот начальник с базы знает, иначе бы обязательно сказал, — подал голос Пул.
— Почему ты так уверен в этом? — поинтересовалась Кэти.
— Я сказал ему, что моему командиру нет дела до посланий каких-то частных лиц, неизвестных руководству военно-морской разведки в Вашингтоне. И тогда он мне все выложил: и о министре обороны, и вообще о секретности этого задания.
— А ты молодец, Джексон, — искренне похвалил его Тайрел.
— Я просто военный человек, и мне не нравится, когда какой-то гражданский олух действует в обход строго установленного порядка передачи приказов. Мы уже сталкивались с подобным в Перл-Харборе.
— Но в данном случае имеется веская причина, лейтенант. Моя жена была убита в Амстердаме.
— Я знаю это, но почему этот пижон молчал все пять лет, если у него было что сообщить тебе? Почему он решил сделать это сейчас?
— Он пояснил, что уверен в наличии связи межу Амстердамом и нынешней ситуацией. Моя жена была принесена в жертву.
— Я действительно очень сожалею об этом, но мы знаем, что могут натворить эти негодяи и что уже они натворили, знаем об их контактах в Вашингтоне, Париже и Лондоне... А ведь ты говорил Кэти, что это только верхушка айсберга, так ведь?
— Да, это верно.
— А разве не ты говорил, что весь мир может быть ввергнут в хаос?
— Мне кажется, что я довольно ясно объяснил это.
— Тогда кто ты такой, чтобы становиться между этим готовящимся покушением на президента Соединенных Штатов и службами безопасности всех стран, как это предлагает какой-то неизвестный человек в своем послании?
— Я не знаю...
— Тогда подумай! Этот человек рекомендует тебе действовать по собственному выбору на основании полученной информации. Учитывая, что на карту поставлено слишком многое, какой же тогда в этом смысл? С одной стороны — какой-то бывший офицер военно-морской разведки, который даже не пользуется большим уважением, ас другой — жизнь наиболее могущественного в мире лидера? Подумай хорошенько, Тай!
— Не могу, — пробормотал Хоторн. Пальцы его задрожали, глаза затуманились. — Просто не могу... Она была моей женой.
— Прекрати, коммандер, тебе непристало плакать.
— Замолчи, Джексон!
— Черта с два я замолчу, Кэти. Вся эта история очень дурно пахнет!
— Я должен узнать... — Голос Тайрела сломался, но внезапно слабость исчезла так же быстро, как и пришла, и он снова взял себя в руки. — Завтра мы все выясним, не так ли? — сказал он, выпрямившись и сев ровно, как Пул. — А до этого я займусь пилотом. Он в Сан-Хуане.
— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказала Кэтрин, положив ладонь на руку Хоторна, — но ты сильный парень.
— Ты ошибаешься, — ответил Тайрел, внимательно глядя на Кэтрин усталыми глазами. — Пока я не поговорю с человеком, приславшим мне это послание, я буду вести себя как последний трус.
— Тогда давай займемся пилотом, — решительно вмешался в их разговор лейтенант.
— Джексон, пожалуйста...
— Я знаю, что делаю, Кэти. В этом томительном ожидании нет ничего хорошего. Поехали в Сан-Хуан, коммандер.
— Нет, я поеду одни, а ты останешься здесь с Кэти.
— Осмелюсь не подчиниться, сэр. — Пул встал со стула и вытянулся перед Хоторном по стойке «смирно».
— Что ты сказал? — Тайрел прищурил глаза и со злостью посмотрел на молодого офицера. — Я сказал, что поеду один. Ты что, не слышал?
— Понял вас, сэр, — отчеканил на военный манер Пул. — Однако мне известно об исключительном праве младшего офицера оказать помощь своему командиру, если, по его мнению, командир нуждается в помощи, а действия по ее оказанию не входят в противоречия с текущими должностными обязанностями младшего офицера. Это зафиксировано в уставе ВВС, статья седьмая, раздел...
— Ох, заткнись!
— Не спорь с ним, — тихо произнесла Кэти, сжав руку Хоторна. — Чтобы не согласиться с тобой, он процитирует тебе весь устав от первой страницы до последней. Я сбилась со счета, сколько раз он проделывал со мной такие штуки.
— Ладно, лейтенант, — пробормотал Тайрел, поднимаясь из-за стола, — поехали.
— Разрешите, сэр, предложить вам сначала зайти в туалет?
— Мне не надо, я подожду тебя снаружи.
— Но я еще раз хочу предложить вам, сэр, присоединиться ко мне.
— Зачем?
— Мой ответ объяснит тебе, почему совещание с твоими друзьями из военно-морской разведки затянулось так долго. Я служил во Флориде, поэтому знаком с Сан-Хуаном, и мне потребовалось немного времени, чтобы найти интересующий меня магазин, особенно тот, где мне пошли навстречу.
— О чем ты, черт побери, говоришь?
— После того как мы остались без тех пушек, которые были у нас на Горде, я взял на себя смелость купить некоторое оружие, руководствуясь тем, что ты захочешь отыскать пилота, а еще тем, что я знаю кое-что о Сан-Хуане. Автоматический «вальтер», восемь патронов, три обоймы, очень хорошо умещается в кармане.
— В оружии он тоже разбирается? — спокойно спросил Хоторн, глядя на Кэтрин.
— Не думаю, что он когда-нибудь стрелял в приступе ярости, — ответила майор, — но в оружии разбирается прекрасно.
— А как у тебя с нейрохирургией?
— Дошел до лоботомии, но больно уж кровавое занятие... Послушай, я не думаю, что слишком удобно вручить тебе пистолет и три обоймы прямо здесь. Честно говоря, я слишком высок и симпатичен, поэтому люди все время обращают на меня внимание. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Ты прямо сама скромность, лейтенант.
— Да ты и сам ничего, несмотря на то что несколько стар.
— Оставайся в номере, Кэти, — приказал Тайрел.
— Я настаиваю, чтобы вы связывались со мной каждый час.
— Если сможем, майор.
— Ашкелон! — услышала Бажарат крик в трубке, стоя в телефонной будке вестибюля отеля «Хэй-Адамс» в Вашингтоне.
— Это я, Иерусалим. Что случилось?
— Моссад схватил нашего командира!
— Как это произошло?
— Он был на вечеринке в деревне Иршум возле Тель-Авива. К сожалению, не все из гостей успели напиться. Они схватили его, когда он насиловал в поле еврейку.
— Идиот!
— На него надели наручники и засадили в местный полицейский участок в ожидании приезда начальства из Тель-Авива.
— Вы можете добраться до него?
— Есть один еврей, которого можно подкупить, мы в этом уверены.
— Так и сделайте, и убейте его. Мы не можем позволить, чтобы командира подвергли допросу с помощью наркотиков.
— Считай, что это уже сделано. Да здравствует Ашкелон!
— Да здравствует, — сказала Бажарат и повесила трубку.
Нильс ван Ностранд вошел в свой кабинет в громадном загородном доме в Фэрфаксе, штат Вирджиния. В большой комнате не было видно привычных вещей, потому что все они были упакованы в ящики, маркированные грузовыми этикетками для отправки в Лиссабон, откуда их с соблюдением строжайшей секретности должны были переправить в особняк на берегу Женевского озера в Швейцарии. Сам дом, земля, конюшни, лошади, различные животные, как домашние, так и дикие, втайне уже были проданы шейху из Саудовской Аравии, который через тридцать дней должен был на законном основании вступить во владение поместьем. Этого времени ван Ностранду было более чем достаточно. Он подошел к столу, снял трубку красного секретного телефона и набрал номер.
— "Скорпион-3", — раздался голос на другом конце провода.
— Это «Скорпион-1», я буду краток. Пришло мое время, и я ухожу от дел.
— Боже мой, какой удар! Вы всегда были для всех нас образцом непоколебимости.
— Такие вещи случаются, и я знаю, когда следует уходить. Сегодня вечером, перед тем как исчезнуть, я перепрограммирую свой телефон на вас и сообщу об этом «Покровителям». В один прекрасный день они вызовут вас, потому что теперь вы подчиняетесь им. Кстати, если позвонит женщина и представится как Баж, предоставьте ей всю необходимую помощь. Это приказ падроне.
— Если меня не будет там, то и не придется выслушивать все их глупости, — объяснил он. — Пусть туда прогуляется Джексон, а я всегда могу сказать, что мне ничего не известно об их говорильне. — На столике перед ним появился уже третий бокал шабли, а майор ВВС потягивала холодный чай.
— Почему мне кажется, что раньше ты употреблял более крепкие напитки? — спросила Кэти, кивнув на бокал с вином.
— Потому что раньше так оно и было, пока я не обнаружил, что пользы мне от них никакой, один вред. Достаточно тебе такого объяснения?
— Я вовсе не хотела...
— Да где же он, черт побери? Это проклятое совещание не должно продолжаться более десяти минут, если он сказал им то, о чем я его просил!
— Но они нужны тебе, Тай. Ты же понимаешь, что не можешь действовать в одиночку.
— От главного механика я узнал имя пилота, и это все, что мне нужно на данный момент. Альфред Саймон, подонок!
— Обожди, ты же сам сказал, что его наняли и использовали «втемную», хотя я толком не знаю, что это значит.
— Все очень просто. Кто-то нанял его для выполнения определенной работы, но на самом деле он даже и не знает кто.
— Тогда какая польза в том, что тебе известно его имя?
— Если у меня еще не полностью исчезло профессиональное чутье, то, по-моему, есть шанс здесь что-то раскопать.
— Ты сам хочешь это сделать?
— Я не идиот, Кэти, и слава погибших героев меня никогда не привлекала. Поэтому я и подключил к этому делу все силы, которые смог. Так что теперь я сам в состоянии продвигаться вперед гораздо быстрее, независимо от того, есть ли у меня на это санкция.
— Что ты имеешь в виду?
— Никто не будет приказывать мне, что я должен делать, а что нет.
— Ты говоришь только о себе, как будто нас с Джексоном не существует.
— О нет, майор, ты будешь в этом деле, пока не запахнет жареным, да и твой полоумный гений останется со мной, хотя и надоедает иногда. Мне надо опираться на людей, которым я могу доверять.
— Спасибо тебе за это и, пока я еще нахожусь в твоей команде, разреши поблагодарить тебя за одежду. У них здесь отличные магазины.
— Вот в этом Генри Стивенс хорош. Он моментально снабжает деньгами, как будто у него имеются шифры к сейфам с золотым запасом США в ФортНоксе, хотя, может быть, так оно и есть...
— Я храню все чеки...
— Сожги их. По ним можно проследить наши передвижения, что крайне нежелательно. Разве вы не знаете, майор Нильсен, что резервные фонды надо использовать полностью, иначе это просто неэтично?
— Постараюсь запомнить это, коммандер.
— Как говорит Пул, ты выглядишь потрясающе.
— Вашей заслуги в этом нет, сэр. Этот наряд выбирал Джексон.
— Ты знаешь, этот парень может надоесть до безобразия. Мы посадим его в одну камеру с моим младшим братом, и пусть эти одаренные дети забивают друг другу мозги своей потрясающей интеллектуальностью.
— О чем разговор? — воскликнул стремительно появившийся Пул. Отодвинув стул, он присел за столик. — Послушай, командир, в следующий раз на совещание с этими тупицами ты пойдешь сам! Прости меня, Кэти, но эти ослы не могут говорить простыми повествовательными предложениями.
— Медики называют это «спутанное сознание», лейтенант, — пояснил Хоторн, улыбаясь. — Так как на самом деле они говорят не то, что ты слышишь, ты делаешь для себя собственные выводы, которые они позже могут опровергнуть. Таким образом, во всех промахах будешь виноват ты, а не они... Ты передал им мое послание?
— О, с этим проблем не было. Ты можешь разыскивать этого пилота, или кто он там такой, но возникло новое обстоятельство, которое, возможно, заставит тебя на время позабыть о нем.
— Что еще за обстоятельство?
— Какая-то крупная шишка из Вашингтона располагает информацией для тебя, и готов побиться об заклад, что она имеет отношение к нынешней ситуации.
— Так воспользуемся ею!
— К этому обстоятельству добавляется еще и другое, Тай. Тот человек, из Вашингтона, действуя через голову твоего старого сослуживца Стивенса, вышел прямо на министра обороны, который и выяснил, где ты находишься. Так что Стивенс не имеет к этому отношения.
— Что?
— Этому человеку надо просто поговорить с тобой.
— Зачем? Кто он такой?
Пул сунул руку в карман недавно купленного очень дорогого блейзера цвета морской волны и вытащил оттуда явно официальный по виду конверт, оклеенный широкой красной лентой.
— Расскажешь нам, если сочтешь нужным. Это предназначено тебе, но должен заметить, что начальник разведки на базе — этот тип с большими кошачьими глазами, который завел меня к себе в кабинет и сказал, что ему приказано держать язык за зубами, — здорово перепугался. Он ждал только тебя, а когда я передал ему, что ты прийти не сможешь, он сказал, что не отдаст мне пакет. А я ему и заявил тогда: «Отлично, значит, он его никогда не получит». И он предложил отправить меня обратно под охраной, которая проследит за тем, что я передам конверт тебе лично, и сам факт передачи, возможно, будет даже заснят на видеопленку.
— Черт бы их побрал с их детскими играми, — буркнул Хоторн.
— Слева от нас кто-то торчит за цветочным ящиком, видно кокарду на фуражке, — сообщила Кэти. Тай и Джексон обернулись. Голова в фуражке нырнула за куст, а затем кто-то в белой рубашке с погонами двинулся направо к выходу. — Он убедился, что конверт у тебя, коммандер.
— Посмотрим, что там. — Тайрел вскрыл конверт, вытащил оттуда лист бумаги, поднес поближе к глазам и прочитал. — Что же мне теперь осталось? — едва слышно произнес он, бросил листок на стол и невидящим взглядом уставился в пространство.
— Позволь мне? — спросила Кэтрин, медленно поднимая листок, но не стала переворачивать и читать его, пока не поняла, что возражений со стороны Хоторна не последует.
"Произошла ужасная вещь, и теперь настало время все прояснить. Конечно, я имею в виду Амстердам. Вы не знаете того, что ваша жена была связана с долиной Бекаа, Она была принесена в жертву ради задуманного плана, который, возможно, осуществляется в настоящее время. То, что я намерен сообщить вам, должно остаться строго между нами. Вам предстоит узнать гораздо больше, чем вы предполагаете, но, несмотря па надвигающуюся опасность, только вы сможете решить, как воспользоваться полученной информацией. Только вам дано право решать.
Наверное, вы получите это письмо, когда я буду отсутствовать, но я вернусь завтра, к трем часам дня. Пожалуйста, позвоните мне по номеру телефона, указанному здесь, и будут предприняты все меры для доставки вас в мой загородный дом.
С уважением
И. В. Н.".
Номер телефона был написан в левом нижнем углу, других пометок не было, однако под инициалами имелась приписка:
«Не люблю театральных жестов, но, пожалуйста, уничтожьте это письмо после того, как запомните номер телефона».
— Что же он может знать? — сказал Хоторн, приходя в себя. Голос его звучал уже более уверенно, но этот вопрос он адресовал скорее себе, чем своим товарищам. — Кто он такой?
— Вряд ли этот начальник с базы знает, иначе бы обязательно сказал, — подал голос Пул.
— Почему ты так уверен в этом? — поинтересовалась Кэти.
— Я сказал ему, что моему командиру нет дела до посланий каких-то частных лиц, неизвестных руководству военно-морской разведки в Вашингтоне. И тогда он мне все выложил: и о министре обороны, и вообще о секретности этого задания.
— А ты молодец, Джексон, — искренне похвалил его Тайрел.
— Я просто военный человек, и мне не нравится, когда какой-то гражданский олух действует в обход строго установленного порядка передачи приказов. Мы уже сталкивались с подобным в Перл-Харборе.
— Но в данном случае имеется веская причина, лейтенант. Моя жена была убита в Амстердаме.
— Я знаю это, но почему этот пижон молчал все пять лет, если у него было что сообщить тебе? Почему он решил сделать это сейчас?
— Он пояснил, что уверен в наличии связи межу Амстердамом и нынешней ситуацией. Моя жена была принесена в жертву.
— Я действительно очень сожалею об этом, но мы знаем, что могут натворить эти негодяи и что уже они натворили, знаем об их контактах в Вашингтоне, Париже и Лондоне... А ведь ты говорил Кэти, что это только верхушка айсберга, так ведь?
— Да, это верно.
— А разве не ты говорил, что весь мир может быть ввергнут в хаос?
— Мне кажется, что я довольно ясно объяснил это.
— Тогда кто ты такой, чтобы становиться между этим готовящимся покушением на президента Соединенных Штатов и службами безопасности всех стран, как это предлагает какой-то неизвестный человек в своем послании?
— Я не знаю...
— Тогда подумай! Этот человек рекомендует тебе действовать по собственному выбору на основании полученной информации. Учитывая, что на карту поставлено слишком многое, какой же тогда в этом смысл? С одной стороны — какой-то бывший офицер военно-морской разведки, который даже не пользуется большим уважением, ас другой — жизнь наиболее могущественного в мире лидера? Подумай хорошенько, Тай!
— Не могу, — пробормотал Хоторн. Пальцы его задрожали, глаза затуманились. — Просто не могу... Она была моей женой.
— Прекрати, коммандер, тебе непристало плакать.
— Замолчи, Джексон!
— Черта с два я замолчу, Кэти. Вся эта история очень дурно пахнет!
— Я должен узнать... — Голос Тайрела сломался, но внезапно слабость исчезла так же быстро, как и пришла, и он снова взял себя в руки. — Завтра мы все выясним, не так ли? — сказал он, выпрямившись и сев ровно, как Пул. — А до этого я займусь пилотом. Он в Сан-Хуане.
— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказала Кэтрин, положив ладонь на руку Хоторна, — но ты сильный парень.
— Ты ошибаешься, — ответил Тайрел, внимательно глядя на Кэтрин усталыми глазами. — Пока я не поговорю с человеком, приславшим мне это послание, я буду вести себя как последний трус.
— Тогда давай займемся пилотом, — решительно вмешался в их разговор лейтенант.
— Джексон, пожалуйста...
— Я знаю, что делаю, Кэти. В этом томительном ожидании нет ничего хорошего. Поехали в Сан-Хуан, коммандер.
— Нет, я поеду одни, а ты останешься здесь с Кэти.
— Осмелюсь не подчиниться, сэр. — Пул встал со стула и вытянулся перед Хоторном по стойке «смирно».
— Что ты сказал? — Тайрел прищурил глаза и со злостью посмотрел на молодого офицера. — Я сказал, что поеду один. Ты что, не слышал?
— Понял вас, сэр, — отчеканил на военный манер Пул. — Однако мне известно об исключительном праве младшего офицера оказать помощь своему командиру, если, по его мнению, командир нуждается в помощи, а действия по ее оказанию не входят в противоречия с текущими должностными обязанностями младшего офицера. Это зафиксировано в уставе ВВС, статья седьмая, раздел...
— Ох, заткнись!
— Не спорь с ним, — тихо произнесла Кэти, сжав руку Хоторна. — Чтобы не согласиться с тобой, он процитирует тебе весь устав от первой страницы до последней. Я сбилась со счета, сколько раз он проделывал со мной такие штуки.
— Ладно, лейтенант, — пробормотал Тайрел, поднимаясь из-за стола, — поехали.
— Разрешите, сэр, предложить вам сначала зайти в туалет?
— Мне не надо, я подожду тебя снаружи.
— Но я еще раз хочу предложить вам, сэр, присоединиться ко мне.
— Зачем?
— Мой ответ объяснит тебе, почему совещание с твоими друзьями из военно-морской разведки затянулось так долго. Я служил во Флориде, поэтому знаком с Сан-Хуаном, и мне потребовалось немного времени, чтобы найти интересующий меня магазин, особенно тот, где мне пошли навстречу.
— О чем ты, черт побери, говоришь?
— После того как мы остались без тех пушек, которые были у нас на Горде, я взял на себя смелость купить некоторое оружие, руководствуясь тем, что ты захочешь отыскать пилота, а еще тем, что я знаю кое-что о Сан-Хуане. Автоматический «вальтер», восемь патронов, три обоймы, очень хорошо умещается в кармане.
— В оружии он тоже разбирается? — спокойно спросил Хоторн, глядя на Кэтрин.
— Не думаю, что он когда-нибудь стрелял в приступе ярости, — ответила майор, — но в оружии разбирается прекрасно.
— А как у тебя с нейрохирургией?
— Дошел до лоботомии, но больно уж кровавое занятие... Послушай, я не думаю, что слишком удобно вручить тебе пистолет и три обоймы прямо здесь. Честно говоря, я слишком высок и симпатичен, поэтому люди все время обращают на меня внимание. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Ты прямо сама скромность, лейтенант.
— Да ты и сам ничего, несмотря на то что несколько стар.
— Оставайся в номере, Кэти, — приказал Тайрел.
— Я настаиваю, чтобы вы связывались со мной каждый час.
— Если сможем, майор.
— Ашкелон! — услышала Бажарат крик в трубке, стоя в телефонной будке вестибюля отеля «Хэй-Адамс» в Вашингтоне.
— Это я, Иерусалим. Что случилось?
— Моссад схватил нашего командира!
— Как это произошло?
— Он был на вечеринке в деревне Иршум возле Тель-Авива. К сожалению, не все из гостей успели напиться. Они схватили его, когда он насиловал в поле еврейку.
— Идиот!
— На него надели наручники и засадили в местный полицейский участок в ожидании приезда начальства из Тель-Авива.
— Вы можете добраться до него?
— Есть один еврей, которого можно подкупить, мы в этом уверены.
— Так и сделайте, и убейте его. Мы не можем позволить, чтобы командира подвергли допросу с помощью наркотиков.
— Считай, что это уже сделано. Да здравствует Ашкелон!
— Да здравствует, — сказала Бажарат и повесила трубку.
Нильс ван Ностранд вошел в свой кабинет в громадном загородном доме в Фэрфаксе, штат Вирджиния. В большой комнате не было видно привычных вещей, потому что все они были упакованы в ящики, маркированные грузовыми этикетками для отправки в Лиссабон, откуда их с соблюдением строжайшей секретности должны были переправить в особняк на берегу Женевского озера в Швейцарии. Сам дом, земля, конюшни, лошади, различные животные, как домашние, так и дикие, втайне уже были проданы шейху из Саудовской Аравии, который через тридцать дней должен был на законном основании вступить во владение поместьем. Этого времени ван Ностранду было более чем достаточно. Он подошел к столу, снял трубку красного секретного телефона и набрал номер.
— "Скорпион-3", — раздался голос на другом конце провода.
— Это «Скорпион-1», я буду краток. Пришло мое время, и я ухожу от дел.
— Боже мой, какой удар! Вы всегда были для всех нас образцом непоколебимости.
— Такие вещи случаются, и я знаю, когда следует уходить. Сегодня вечером, перед тем как исчезнуть, я перепрограммирую свой телефон на вас и сообщу об этом «Покровителям». В один прекрасный день они вызовут вас, потому что теперь вы подчиняетесь им. Кстати, если позвонит женщина и представится как Баж, предоставьте ей всю необходимую помощь. Это приказ падроне.