Ладлэм Роберт. На повестке дня - Икар

   — Боже мой, кто, с какой целью?
   — Не знаю, но это стоит выяснить. Потихоньку и осторожно. Здесь мы имеем дело с чем-то весьма необычным.

* * *

   Варак сразу увидел большую темно-синюю машину, припаркованную на обочине извилистой трехполосной дороги, прорезывающей лес в нескольких сотнях метров от дома Кендрика. В машине никого не было. Он уже миновал огороженные владения конгрессмена, где все еще толклась группа настойчивых репортеров вместе с командой операторов. Варак хотел вовремя добраться до мотеля в пригороде Кортеса. Однако темно-синий автомобиль изменил его планы. Доехав до ближайшего поворота, он свернул на опушку леса и спрятал машину в кустах. Из атташе-кейса Варак достал кое-какие приспособления, которые могли понадобиться, и рассовал их по карманам. Он вылез из машины, тихо прикрыл дверцу и направился к синему седану. Подобравшись к задней дверце со стороны леса, Варак обследовал машину на предмет возможных ловушек, способных включить сигнализацию. Он обнаружил две ловушки. Одна оказалась настолько серьезной, что говорила сама за себя: секретные устройства в этом седане были во много раз ценнее некоторых драгоценностей и кое-каких деловых бумаг.
   Ряд закрашенных сверху мельчайших отверстий в нижней части окантовки окон распылял методом вспрыскивания газообразное вещество, способное «вырубать» взломщика на довольно длительное время. Это изобретение использовалось дипломатами в проблемных странах, где нередко нападение недругов заканчивалось допросами, чрезвычайно информативными и оперативными. Во время внезапных налетов система приводилась в действие водителем либо сигнализацией, если в машине никого не было. Среди богатых это устройство пользовалось огромным спросом, и говорили, что фирмы-производители завалены заказами.
   Варак оглянулся, быстро подошел к машине со стороны багажника, достал из кармана какой-то предмет и лег под выхлопную трубу. Он сразу принялся за дело. Менее чем через полторы минуты он уже бежал к лесу.
   Началась охота, и, как следствие, началось ожидание.
   Минут через сорок он увидел мужчину высокого роста, худощавого, шагающего вдоль дороги. На нем был темный костюм, пальто нараспашку и никакого головного убора, так что его рыжие волосы были видны издалека. Шефу этого следопыта стоило бы ознакомиться с основами косметической методологии. Рыжий на задании! Обхохочешься. Рыжий между тем обогнул капот седана и сел за руль. Он включил зажигание. Двигатель зачихал, потом раздался сильный скрежет, глушитель с выхлопной трубой улетел в кусты, из-под днища повалил пар. Прижав к лицу носовой платок, Варак пригнулся. Он дождался, когда пар рассеялся, потом выпрямился.
   Водитель седана сидел в хирургической маске и с пистолетом в руке. Он вертел головой в разные стороны. Вероятно, вычислял, откуда может грозить нападение, решил Варак. Прошла минута, еще одна, и замешательство рыжего стало очевидным. Он поднял телефонную трубку, потом положил на место. Милош понял почему. Если проблема с машиной заключается в поломке, и он доложит о происшествии своим шефам, находящимся, скажем, у черта на рогах, его по головке не погладят. Рыжий включил зажигание. Звук заработавшего мотора ударил по барабанным перепонкам. Рыжий выключил мотор.
   И что дальше? Варак решил подождать. Он ждал минут двадцать. «Хоть и рыжий, но профессионал!» — подумал он, когда тот осторожно выбрался из машины и пошел к багажнику, держа в одной руке пистолет, а в другой фонарь. Варак в это время полз по-пластунски среди густой травы. Рыжий наклонился и посветил фонариком под днище машины. Милош понял, что у него в запасе лишь считанные секунды. Вот сейчас рыжий обнаружит подпил и тогда... Варак встал на колено, вскинул пневматический пистолет, заряженный стрелой, и выстрелил. Стрела-игла с наркотиком попала в цель — прямо рыжему в шею. Тот повернулся, уронил фонарь и стал вытаскивать стрелу-иглу. Но не тут-то было! Чем интенсивнее он двигался, тем быстрее кровь приливала к голове. Когда Варак досчитал до восьми, рыжий упал.
   — Девять, десять, одиннадцать, двенадцать! — бубнил Варак вполголоса. — Готов!
   Он подошел к рыжему. Тот лежал и не двигался. Ну что там с документами? Варак был уверен, что они фальшивые но ошибся. У его ног в глубокой отключке «отдыхал» спецагент ФБР. Среди документов оказалось удостоверение спецподразделения, куда рыжий был зачислен два месяца и десять дней назад — спустя день после заседания членов организации «Инвер Брасс» в особняке на берегу Чесапикского залива.
   Милош вытащил стрелу из шеи рыжего, усадил его за руль синего автомобиля. Спрятав фонарь и пистолет под сиденье, он захлопнул дверцу и зашагал к своей арендованной машине, стоявшей за поворотом. Нужно было немедленно дозвониться до одного человека из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне.
   — Информации по этому спецподразделению нет, — сказал сотрудник ФБР, которому позвонил Варак. — Оно имеет отношение к службам Белого дома, а штаб-квартира этого подразделения, если не ошибаюсь, находится в городе Сан-Диего, штат Калифорния.
   — Но в Калифорнии нет пока Белого дома, — возразил Варак.
   — Там есть другой дом, если ты еще не забыл.
   — Что еще за дом? Насчет твоего рыжего выясню и сообщу, но нам потребуется информация, касающаяся акций вокруг Праги. Дело не широкомасштабное, но головной боли от него много. Поможешь?
   — Обязательно. Раскопаю, что смогу. Скажи-ка, что это за дом в Сан-Диего, если из-за него создано спецподразделение в ФБР?
   — Дом принадлежит вице-президенту Соединенных Штатов.
   Вот так! Получается, там что-то пронюхали. Значит, конгрессмен Эван Кендрик не станет следующим вице-президентом США, и, похоже, через одиннадцать месяцев после выборов на него не возложат обязанности президента.
   Варак повесил телефонную трубку.

Глава 26

   Прошло пять недель после злополучной церемонии в Голубом зале Белого дома. Причиной неудачи стали настоятельные попытки официального распорядителя Герберта Деннисона сфокусировать внимание собравшихся на человеке, вручавшем медаль Свободы, а не на награждаемом. Дирижер военно-морского оркестра и вовсе поступил вопреки инструкции: вместо того чтобы исполнить песню «Америка прекрасная»^[40] вслед за речью президента, оркестр с жаром заиграл бравурный гимн США «Усеянное звездами знамя». Госсекретарь чуть было не лишился чувств. Только когда конгрессмен Кендрик поднялся на возвышение, для того чтобы принять награду и выразить свою благодарность, оркестр заиграл медленнее, стараясь соответствовать эмоциональному настрою речи награждаемого. Деннисон метал громы и молнии, когда Кендрик отказался прочесть короткую речь, которую он готовил для конгрессмена всю ночь и передал ему за десять минут до торжества. Вместо признания «невидимой, но неоценимой помощи» президента конгрессмен Кендрик поблагодарил всех, кого он не имел права назвать поименно, за спасение своей жизни и разрешение маскатского кризиса. И именно в этот момент неловкость ситуации подчеркнул громкий шепот кого-то из помощников президента Лэнгфорда Дженнингса: «Нахал!»
   Последней каплей в цепи неурядиц Герберт Деннисон был обязан сам себе. Во время фотографирования участников церемонии, когда запретили разговаривать по соображениям борьбы с терроризмом, он по рассеянности вытащил из кармана маленькую бутылочку с «Маалоксом» и отхлебнул из нее. Все объективы, естественно, нацелились на него, потому что президент США обернулся к нему и просиял. Это было уже слишком для измученного изжогой Деннисона, шефа персонала Белого дома, и он облил молочно-белой жидкостью лацкан своего темного фрака.
   После окончания церемонии Лэнгфорд Дженнингс, положив руку на плечо Эвана, вышел в холл.
   — Все прошло великолепно, конгрессмен, — воскликнул президент. — Не считая этой жопы Деннисона, нашего организатора и вдохновителя.
   — Сэр, не стоит судить его слишком строго. На него свалилось столько забот!
   — На Герберта? — понизил голос Дженнингс. — Речь не идет о его обязанностях. По-моему, он дал вам кое-что прочитать, а вы не захотели.
   — Так и было.
   — Оно и к лучшему. Иначе все выглядело бы как водевиль, а то и как оперетта. Спасибо, Эван, ценю ваши усилия.
   — Всегда к вашим услугам, — ответил Кендрик этой явно харизматической личности, не устававшей его удивлять.
   Следующие пять недель прошли, как Эван и ожидал. Средства массовой информации пытались привлечь его внимание. Но он держал слово, данное Герберту Деннисону, и собирался поступать так и в дальнейшем. Он отказывался от всех интервью, объясняя это тем, что, если даст хоть одно, будет обязан давать и другие, а это значило бы, что он не сможет должным образом исполнять свои обязанности, которые так за ним и остались. Ноябрьские выборы в девятом округе Колорадо обещали быть чисто формальными, поскольку в сложившихся обстоятельствах оппозиция не сумела найти своего кандидата. Однако, по утверждению средств массовой информации, кандидаты были, правда, одни предпочтительнее других.
   — Ну ты и сукин сын, — подколол Кендрика резкий Эрнест Фоксли, ведущий собственного телешоу. — Я первым дал тебе возможность прорыва, возможность хорошо показать себя широкой публике.
   — Думаю, ты не врубаешься! — парировал Кендрик. — Мне претят всякие прорывы и заигрывания с широкой публикой.
   Ведущий помолчал и заметил:
   — Знаешь что? А ведь я тебе верю. Почему это?
   — Потому что я говорю правду, а ты — настоящий профи!
   — Благодарю вас, юноша! Я замолвлю за вас словечко и постараюсь, чтобы к вам больше не приставали, но уж, пожалуйста, не подкидывайте нам сюрпризов.
   «Их и не будет!» — подумал Кендрик, ведя машину по просторам Вирджинии ранним декабрьским вечером. Его дом в Фэрфаксе стараниями Калейлы превращен прямо в неприступную штаб-квартиру. Митчелл Пейтон из ЦРУ со своей командой наворотил там черт знает что! Сначала этот шеф Отдела спецопераций приказал возвести высоченную кирпичную стену по всему периметру поместья, а затем распорядился снабдить широкие железные ворота соответствующей автоматикой. Кирпичную ограду по плану должна дублировать рабица, глубоко врытая в землю. Говорят, зеленый металл сетки отменной прочности выдерживает взрыв и не поддается распилу. Ну ладно это! Так ведь целое подразделение охраны следит за всеми подозрительными шумами.
   Пейтон и в самом деле развил бурную деятельность. Он приказал установить в кабинете Эвана специальный телефон с параллельными аппаратами во всех комнатах, которые подавали световой сигнал, чтобы любой заметивший его снимал трубку в ту же секунду. Был установлен компьютер с модемной связью. Когда в офисе конгрессмена в Вашингтоне возникала необходимость в оценке Кендриком либо Калейлой той или иной информации, она немедленно передавалась, а все распечатки потом незамедлительно уничтожались.
   В соответствии с инструкциями президента, высказанными публично. Отдел спецопераций сразу приступил к делу, взяв на себя ответственность за все меры безопасности в связи с посягательствами террористов на героя Омана.
   Кендрик был под большим впечатлением от мероприятий, предпринятых для обеспечения этой безопасности. После того как президентский лимузин доставил его из поместья в Мэриленде, Митчелл Пейтон в течение часа сумел взять под контроль все передвижения Кендрика и в каком-то смысле его жизнь. Средства связи были установлены несколько позже исключительно по причине упрямства Калейлы. Она не соглашалась переселиться в дом Кендрика, но после восемнадцати суток, проведенных в отеле, а также многочисленных затруднительных встреч в глухих местах с Эваном и Пейтоном она сдалась. Да и Пейтон даром времени не терял.
   — Хватит взбрыкивать, моя милая! Я уже послал заявление от твоего имени из Каира в Лэнгли о том, что ты увольняешься из ЦРУ. Думаю, у тебя не осталось выбора.
   — Я давно уговариваю ее, — вмешался Кендрик. Они сидели в отдельном кабинете в ресторане на границе со штатом Мэриленд. — Если она опасается сплетен, я опубликую сообщение в «Конгрэшнл рекорд», что приехала моя тетушка. Как вам версия с престарелой теткой, сделавшей удачную подтяжку лица?
   — Ну и дурак же ты! Ладно, я согласна.
   — А оборудование? — спросил Эван, поворачиваясь к Пейтону.
   — Такого вы купить не сможете, — ответил тот. — Поставим наше.

* * *

   На следующий день к воротам подкатила машина из телефонной компании. Охранники из ЦРУ пропустили ее на территорию, и телефонисты в униформе приступили к работе. Одновременно более двадцати каменщиков достраивали забор и еще десяток ставили мощное сетчатое ограждение. Электрики врыли столбы и натянули провода, проложив отдельный кабель на крышу дома Кендрика. С заднего крыльца к дому подогнали еще один грузовик и через гараж занесли компьютер в кабинет на первом этаже. Часа через три оборудование Митчелла Пейтона уже функционировало. В этот вечер Эван встречал Калейлу перед входом в ее отель.
   — Привет, тетушка!
   — Я собираюсь запереть накрепко свою комнату, — ответила она, закидывая в багажник нейлоновую сумку и забираясь к нему в машину.
   — Не беспокойся! Шашни с престарелыми родственниками — это не для меня.
   — Будто бы! — Она повернулась к нему и добавила тихо, но решительно: — Это уже не Бахрейн, теперь мы вместе в деле, а не в постели. Договорились?
   — Ты поэтому не хотела переезжать ко мне в дом?
   — Конечно.
   — Ты плохо меня знаешь, дорогая, — произнес Кендрик после продолжительной паузы.
   — Естественно.
   — Хотелось бы задать тебе один вопрос. Надеюсь, ты его правильно истолкуешь.
   — Давай свой вопрос.
   — Когда ты была у меня в стерильном доме в Мэриленде месяц назад, чуть ли не первое, что ты упомянула, был Бахрейн. А позже ты сказала, что в доме повсюду «жучки» и все, что мы говорим, прослушивается. Зачем ты говорила об этом?
   — Мне хотелось расставить все точки над "i" как можно быстрее.
   — Но ты же понимала, что те, кто подслушивает, заподозрят, о чем речь идет.
   — Ну и пусть! Я хотела прояснить и свое положение. В остальных фразах я все расставила по местам.
   — Теперь мне все ясно, — сказал Эван, поворачивая на кольцевую дорогу к Вирджинии.
   — Ну и спасибо!
   — Между прочим, я рассказал Хассанам о тебе. Им не терпится с тобой познакомиться.
   — Эта пара — твои люди из Дубая, да?
   — Гораздо больше, чем «пара», они — мои старинные друзья.
   — По-моему, он профессор?
   — Если все сложится, он будет профессором либо в Джорджтауне, либо в Принстоне со следующей весны. У него что-то там было не совсем в порядке с документами, но мы все уже уладили. Он уважает твоего отца. Однажды встречался с ним в Каире, так что будь готова к выражению глубокого почтения.
   — Это быстро пройдет, — засмеялась Калейла. — Как только он поймет, что я не играю ни за его, ни за отцову команду.
   — Ты умеешь пользоваться компьютером?
   — Ну да, конечно! Мне часто приходится иметь с ним дело.
   — А я не умею. Жена Сабри, ее зовут Каши, тоже не умеет Да и Сабри не очень... Так что вся надежда на тебя.
   — А льстец ты, между прочим, никудышный! Так что помни о моей запертой двери.
   Каши Хассан тепло встретила Калейлу. Между ними сразу возникли доверительные отношения, как это принято среди арабских женщин.
   — А где Сабри? — спросил Кендрик. — Я хочу познакомить его с Калейлой.
   — Дорогой Эван, он у тебя в кабинете инструктирует сотрудника ЦРУ, как пользоваться компьютером в экстренных случаях.
   Прошло более трех недель с тех пор, как было начато расследование в Лэнгли, начало которому положил разговор Калейлы с Пептоном. Ничего нового выяснить пока не удалось. Немало лиц, которые только теоретически могли иметь доступ к файлу по Оману, оказались под пристальным наблюдением разведки Пейтона. Сам файл был результатом совместного творчества Франка Свонна из Госдепа и Лестера Кроуфорда, шефа ЦРУ. Использовался только один компьютер, данные набирались разными сменами — строго по тысяче слов на наборщика, все личные имена опускались и были проставлены позже лично Свонном либо Кроуфордом.
   Решение об определении степени максимальной секретности текста было принято после беглого просмотра краткого изложения без деталей госсекретарем, министром обороны и председателем Объединенного комитета начальников штабов, а также ЦРУ. В документах имя, фамилия и данные Кендрика не упоминались, так же как и национальная принадлежность других вовлеченных лиц и их военные подразделения. Базовая информация была передана специальным комитетам сената и палаты представителей для одобрения по завершении кризиса шестнадцать месяцев назад. Одобрение было сразу же получено от верхней и нижней палат, также было сделано заключение, что утечка информации через газету «Вашингтон пост» о неизвестном американце, принимавшем участие в операции в Маскате, имела своим источником какого-то недобросовестного члена одного из этих комитетов.
   Кто? Как? Почему? Круг замкнулся.
   По логике вещей и методом исключения напрашивался вывод, что файл по Оману был вне досягаемости, однако был украден.
   — Тут есть что-то нелогичное, — сказал Пейтон. — В системе явно брешь, и мы ее не замечаем.
   — Это действительно так, — поддержал его Кендрик.
   Замечание Пейтона в отношении неожиданного назначения Эвана в комитет Партриджа и в специально созданный подкомитет по контролю за разведкой поставило Кендрика в тупик. Ни к Партриджу, ни к спикеру палаты представителей с голыми руками не сунешься. Почему Кендрика туда пригласили? Пригласили и пригласили... Кендрик закипал. Если им собираются манипулировать, у него есть право с открытым забралом выступить против тех, кто считает его инструментом в своих руках.
   — Нет, конгрессмен, — возразил Пейтон. — Если их заставили назначить вас при помощи шантажа, будьте уверены, они поставят железный заслон и примут упреждающие меры. Наш блондин из Европы и те, на кого он работает, лягут на дно. Мы не остановим их, просто мы не в состоянии их обнаружить. Напоминаю вам, наша задача — ответить на вопрос «почему?». Почему вас, относительно далекого от политики новичка из отдаленного округа, пытаются запихнуть прямо в центр политической жизни?
   — Все это несколько преувеличено...
   — Ты мало смотришь телевизор, — сказала Калейла. — На прошлой неделе по двум программам кабельного телевидения показывали ретроспективу о тебе.
   — Да ты что?!
   — Я тебе не рассказывала. Это бы тебя только рассердило.

* * *

   Кендрик опустил стекло в своем «мерседесе» и высунул наружу локоть. Они были уже на половине дороги. Впереди был поворот, заканчивающийся тупиком. И сейчас он предупреждал об этом мобильную охрану, сопровождавшую его.
   Мыслями Кендрик то и дело возвращался к «чудовищной загадке», как они с Калейлой называли то, что теперь перевернуло всю его жизнь. Митч Пейтон — он стал для Кендрика «Митч» — и Эван прошлым вечером вернулись из Лэнгли.
   — Теперь мы имеем дело с новыми обстоятельствами, — говорил директор Отдела спецопераций, когда они сидели у Пейтона в кабинете. — Европеец Фрэнк Свонн, безусловно, вошел в контакт со множеством лиц, собирая информацию на тебя. Не обижайся, но и мы вынуждены копнуть твое прошлое.
   — Как глубоко?
   — Начиная с восемнадцати лет. Шансы, что всплывет что-либо важное до восемнадцати, очень малы.
   — С восемнадцати? Обалдеть!.. Ну и как, нарыли что-нибудь?
   — А тебе хотелось бы? Если что-то знаешь за собой, могу отозвать такую информацию.
   — Что было, то было! Просто я удивлен. И вы способны найти что-либо в прошлом?
   — А что тут особенного? Не так сложно, как порой кажется. Справки можно получить в кредитных и информационных агентствах, отделах кадров, кроме того, многое можно выяснить по обычным документам.
   — А какую цель вы себе ставите при этом?
   — Целей полно, но реальных всего две. Если мы составим перечень лиц, с которыми входил в контакт европеец по поводу тебя, мы вплотную приблизимся к нему. А он, как мы все считаем, человек, на котором все держится. Вторую возможность мы пока не использовали, поскольку, стараясь докопаться до этого ускользающего блондина и тех, кто стоит за ним, мы сконцентрировались на событиях в Омане и файле, а если точнее — приглядываемся к правительственному окружению. Пока...
   — Пока... — повторил Кендрик. — А потом?
   — А потом твое окружение, то есть сфера личной жизни. У тебя в прошлом могло быть что-то или кто-то, событие или известные тебе люди, а может быть, случай, после которого друзья или враги захотели использовать тебя. Рубрика «По старым знакомствам» в личном деле каждого из нас говорит о многом, если не обо всем...
   — Послушай, Эм-Джей, — вмешалась Калейла. — Даже если мы найдем людей, которые любят либо ненавидят Эвана, они так или иначе окажутся связанными с Вашингтоном. Но какой-нибудь мистер Джонс из Анн-Арбора в штате Мичиган — будь он друг или враг — спокойно может обратиться в банк данных или архив и сказать: «У вас есть интересующий меня файл, я хочу снять с него копию, чтобы состряпать материал для газеты». По Закону об информации он имеет на это право. Я просто ничего не понимаю.
   — Я сам не понимаю, Адриенна... Не пора ли мне называть тебя Калейлой, чтобы привыкнуть?
   — Зачем тебе называть меня Калейлой?
   — Не перебивай, — сказал Эван с улыбкой. — Впрочем, Калейла звучит прекрасно.
   — Я действительно пока не понимаю историю с, файлом, — продолжил Пейтон. — Но, как я уже говорил, в информационной системе есть брешь, мы ее пока не обнаружили, поэтому следует использовать все возможности.
   — Почему бы тогда не сесть на хвост Партриджу и спикеру палаты представителей? — нажимал Кендрик. — Если бы мне предоставили возможность сделать то же, что в Маскате, я бы их быстро расколол.
   — Нет, Эван, не сейчас. Кроме того, спикер уходит в отставку.
   — Теперь я ничего не понимаю.
   — Эм-Джей хочет сказать, что он сам разрабатывает этих двоих, — объяснила Калейла.
   Эван тормознул за поворотом. Он дождался, когда в зеркале обзора появилось мобильное подразделение охраны, и свернул вправо на проселочную дорогу, которая вела к его дому сзади. Охрана его пропустит. Кендрик торопился, поэтому и свернул на проселочную дорогу, чтобы срезать путь. Что там за список? Калейла звонила в офис и сказала, что теперь он может познакомиться со своим прошлым по компьютерной распечатке.

* * *

   Милош Варак шел по выложенной плитами дорожке к пляжу Коронадо перед отелем «Дель Коронадо» в пяти километрах от моста из Сан-Диего. Он кропотливо работал неделями, чтобы найти щелочку и внедриться в окружение вице-президента США. Основное время он провел в Вашингтоне — в службу охраны вице-президента просочиться было крайне трудно.
   Наконец он нашел человека. Это был молодой мужчина, преданный своему делу, крепкого телосложения и с тренированной памятью. Он, правда, давным-давно понял, что, если засветится, лишится накопленного богатства, карьеры и, безусловно, жизни. Высокооплачиваемый сводник, он обслуживал кое-каких высокопоставленных членов правительства. На эту работу его натаскивала мафия, разглядевшая в нем потенциальные возможности и выучившая его в одном из лучших университетов, но не в дорогом, чтобы не вызывать никаких подозрений. Главарям был нужен симпатичный, хорошо вымуштрованный молодой человек, способный оказывать интимные услуги в обмен на устройство нужных людей. Им были довольны.
   Этот человек был порождением мафии. Сам был мафия. Обслуживал мафию.
   Варак приблизился к одинокой фигуре на пирсе в сотне метров от проволочного ограждения морской авиабазы.
   — Благодарю вас, что дали согласие на эту встречу, — сказал Милош как можно дружелюбнее.
   — По телефону вы говорили с акцентом, — произнес темноволосый молодой человек в плаще. — Вы, случайно, не красноперый? Если так, то обратились не по адресу.
   — Хотите сказать, не коммунист ли я? Ничего близкого к этому. Я настолько американец, что вы запросто можете отрекомендовать меня Ватикану.
   — То, что вы сказали, звучит оскорбительно и не по делу, впрочем, вы и по телефону несли ахинею, чем, собственно, возбудили у меня любопытство, поэтому я здесь.
   — В любом случае я вам благодарен за это.
   — Вы, кажется, угрожали мне. Или я ошибаюсь? — прервал Варака высокопоставленный секьюрити. — Если я вас обидел, прошу прощения. Но я и не думал угрожать. Просто я сказал, что наслышан о некоторых дополнительных услугах, оказываемых вами...
   — Не трудитесь быть вежливым...
   — Но нет причин быть невежливым. Я лишь хочу, чтобы вы поняли, кто я.
   — А вы — никто, — усмехнулся секьюрити. — По документам у меня все безупречно, надеюсь, вы это понимаете.
   Варак подождал, пока затих рев самолета, взлетевшего с авиабазы.
   — Если вы опасаетесь разговаривать со мной, потому что я могу иметь при себе магнитофон, — Варак распахнул полы пиджака, — пожалуйста, обыщите меня. Я и сам не хотел бы, чтобы мой голос был записан вместе с вашим. Ну, давайте же! Я, конечно, вытащу пистолет и буду держать его в руке, но останавливать вас не стану.