Ламли Брайан. Некроскоп

   Сейчас его ждали лучшие в мире наставники. Им было известно намного больше, чем они знали при жизни.

Глава 8

   Лето 1975 года...
   Прошло три года со времени последней поездки Драгошани домой, и всего лишь год остался до назначенного старым дьяволом момента, когда он обещал раскрыть Драгошани свои тайны, тайны Вамфири. В обмен на это Борис должен вернуть его к жизни, точнее к обновленному бессмертию, дать ему возможность вновь ходить по земле.
   В течение трех лет Борис неуклонно набирал силу, и теперь его положение при Боровице в качестве правой руки было поистине непоколебимым. Когда старик уйдет, Драгошани займет его место. И тогда уже — при наличии в его распоряжении всей системы советского отдела экстрасенсорики и при условии, что он будет обладать знаниями старого вампира, — его возможности станут безграничными.
   То, что прежде казалось несбыточной мечтой, вполне может стать реальностью, и его родная старая Валахия превратится в могущественное государство — в самое могущественное во всем мире. Почему бы и нет, если за дело возьмется он, Борис? Обыкновенный человек мало что может успеть в отпущенное ему время жизни, а человек бессмертный способен добиться всего задуманного. При мысли об этом перед Драгошани вновь встал давно мучивший его вопрос: если долголетие обеспечивает власть, а бессмертие — власть безграничную, почему же тогда сами Вамфири терпят поражение? Почему не вампиры руководят и правят миром?
   У Драгошани существовал собственный ответ, но он не был до конца уверен в том, что его ответ правильный.
   Для человека отвратительна сама мысль о вампире — одно только упоминание об этом вызывает омерзение. Как только люди получали неопровержимые доказательства присутствия среди них вампиров, они тут же выискивали и уничтожали их. Так повелось еще с незапамятных времен, когда люди в большинстве своем верили в существование вампиров, и привело к ограничению их возможностей и влияния на судьбы мира. Вампир боялся выдать себя, он не должен был отличаться от людей, не мог показаться не таким, как все. Он должен был как можно лучше скрывать свои желания, потребности, присущую ему жажду неограниченной власти, хотя понимал, что его дьявольское искусство может легко обеспечить эту власть. Ибо обладание властью — будь то политической, финансовой или любой другой — неизбежно влечет за собой повышенное внимание со стороны окружающих, а этого вампиры боялись больше всего. Пристальное внимание обязательно приведет к их разоблачению и уничтожению.
   Но обыкновенный человек — живой, а не бессмертный, владея секретами и искусством вампира, не будет испытывать никаких ограничений. Ему нечего скрывать, кроме своих таинственных знаний... поэтому он может достичь всего что угодно!
   Вот почему Драгошани вновь отправился в Румынию. Он сознавал, что, занятый исполнением своих обязанностей, слишком долго не возвращался туда. Он хотел еще раз поговорить со старым дьяволом, оказать ему какие-нибудь незначительные услуги и в обмен узнать еще что-нибудь — то, что ему позволено будет узнать, прежде чем наступит следующее лето и придет назначенный срок.
   Да, назначенный срок, когда он узнает наконец все тайны вампира, когда они будут лежать перед ним как на ладони, открыто и ясно, как рассеченный труп!
   С тех пор как он был здесь в последний раз, прошло три года, и все эти годы он был очень занят. Работы было чрезвычайно много, потому что Боровиц требовал максимальной отдачи от всех сотрудников отдела экстрасенсорики, включая некроманта. Ничего другого ожидать не приходилось, поскольку за те четыре года, которые ему предоставил Брежнев, Боровиц должен был извлечь для отдела максимальную выгоду и превратить его в крепкую организацию, в необходимости существования которой никто не подумает сомневаться. И вот теперь Первый убедился, что такая организация действительно крайне необходима и полезна. Больше того, она являлась наиболее секретной из всех секретных служб, что обеспечивало ей полную независимость, — а именно этого Боровиц всегда и добивался.
   Благодаря предупреждению Боровица Брежнев оказался подготовленным к падению в США Ричарда Никсона, бывшего одно время его политическим союзником. И если кому-то другому из российских руководителей такой поворот событий мог существенно навредить или даже уничтожить, то Брежнев сумел извлечь из происходящего определенную пользу, но только благодаря предсказаниям Боровица (точнее, Игоря Влади). “Как жаль, — сказал тогда Боровицу Брежнев, — что на Никсона не работали такие люди, как ты, Григорий, правда?"
   Как и было предсказано, Первый получил преимущество на переговорах с представителями президента и до падения Никсона, еще в 1972 году, по совету Боровица подписал соглашение по спутникам, зная, что на смену Никсону придут сторонники “жесткой линии” в отношениях с СССР. Больше того, поскольку США опережали всех в развитии космических технологий, он быстренько поставил подпись под документом, ставшим “козырной картой” его карьеры, — о стыковке космических кораблей, — который уже начал приносить результаты.
   Советский руководитель не раз прибегал к помощи и прогнозам отдела экстрасенсорики — например, когда речь шла о высылке из страны диссидентов или “репатриации” евреев. И каждый шаг, предпринятый по рекомендации отдела, был успешным и еще больше укреплял его и без того весьма прочное положение лидера. Брежнев понимал, что своими успехами он по большей части, если не целиком, обязан Боровицу и его организации, так что ему ничего не оставалось, кроме как признать, что соглашение, заключенное в 1971 году, было весьма плодотворным.
   Процветание режима Брежнева неизбежно повлекло за собой процветание Григория Боровица, а следовательно и Драгошани, чья преданность организации не вызывала сомнений. Так оно и было на самом деле, во всяком случае на данный момент...
   В то время как Григорий Боровиц обеспечивал упрочение позиций отдела и укреплял свой авторитет в глазах Леонида Брежнева, его отношения с Юрием Андроповым ухудшались прямо пропорционально этому. Открытой вражды между ними не было, но Андропов завидовал Боровицу и за его спиной плел всяческие интриги. Драгошани знал, что Боровиц продолжает пристально наблюдать за Андроповым, следить за каждым его шагом. Но ему было неизвестно, что точно также Боровиц следил и за ним самим! Речь шла не о том, что Драгошани постоянно находился под строгим надзором, однако что-то в его поведении давно беспокоило его шефа. Драгошани держал себя всегда очень высокомерно, совершенно не признавал субординации, и Боровиц смирился с таким его поведением, в какой-то мере оно ему даже нравилось, но беспокоило его совсем другое. Борис был очень амбициозен, что само по себе неплохо, если только его амбиции не выйдут за рамки дозволенного.
   Драгошани тоже заметил в себе некоторые перемены. Несмотря на то, что он сумел избавиться от своего давнего “запрета”, самого большого своего “недостатка”, он стал еще более холодно относиться к лицам противоположного пола. В отношениях с женщинами, с которыми ему приходилось иметь дело, он был чрезвычайна груб — он брал их без малейшего намека на любовь, а лишь затем, чтобы удовлетворить возникшие эмоциональные и физические желания. Что касается амбиций, то временами Борис с трудом мог подавлять в себе раздражение и нетерпение — он не мог дождаться наконец того момента, когда Боровиц уйдет с его дороги. Старик стал сущей развалиной, его бесполезность была совершенно очевидной, считал он. На самом деле все было далеко не столь плохо, но Борис обладал сильным характером, большой энергией и напористостью, он быстро повзрослел и поэтому думал именно так. Это послужило еще одной причиной его возвращения в Румынию — Борису потребовался совет старейшего из склепа. Независимо от своих желаний Драгошани в душе начал признавать его своего рода отцом. С кем еще, кроме него, мог Борис так откровенно говорить о своих желаниях, стремлениях и разочарованиях? С кем еще, кроме старого дракона? Ни с кем. С одной стороны, вампир был для него своеобразным оракулом, но с другой стороны, он не мог всегда и во всем полагаться на его слова. Драгошани не был уверен в том, что все утверждения и рассказы старейшего следует считать непреложной истиной. А это означало, что, хотя Бориса и тянуло домой, в Румынию, ему все-таки следовало быть очень осторожным в отношении старого дракона.
   Таковы были мысли Бориса на пути из Бухареста в Питешти — он проехал почти через всю страну, и вот наконец его “Волга” поравнялась с указателем, на котором было обозначено, что до Питешти осталось всего шестнадцать километров, а Борис вдруг вспомнил, как три года назад он вот так же ехал в Питешти, когда Боровиц отозвал его обратно в Москву. Странно, что с тех пор он ни разу не вспомнил о своем намерении зайти в библиотеку, но сейчас ему вновь захотелось туда пойти. Он очень мало знал о вампиризме и бессмертных, и то, что было ему известно, вызывало у него сомнения, потому что все сведения были им получены от самого вампира. Но если любая библиотека всегда служит вместилищем сведений о местных обычаях и преданиях, то в библиотеке Питешти он непременно найдет подобную информацию.
   Драгошани знал о ней еще со времен своей учебы в колледже, преподаватели которого часто выписывали из библиотеки старинные рукописи и документы, касавшиеся древней истории Румынии и Валахии, поскольку в годы Второй мировой войны они в целях безопасности были вывезены сюда из Бухареста и Плоешти. И это было вполне оправданно, если учесть, что Плоешти подвергался в войну интенсивным бомбардировкам. Так или иначе, но впоследствии многие документы не вернулись в прежние хранилища и по-прежнему оставались в Питешти. Во всяком случае они были там восемнадцать или девятнадцать лет тому назад.
   Так что... старик, пожалуй, немного подождет в своем склепе возвращения Драгошани. Сначала Борис сходит в библиотеку, потом пообедает где-нибудь в городе и уже тогда отправится к источнику своего рождения...
   Около одиннадцати часов утра Драгошани пришел в библиотеку и, представившись дежурному библиотекарю, попросил у него разрешения взглянуть на документы, касающиеся старинных боярских фамилий, земель, битв, памятников, развалин и захоронений, а также на рукописи, содержащие какие-либо сведения о регионе в целом, включая Валахию и Молдавию, и особенно о здешних местах, начиная с середины пятнадцатого века. Библиотекарь с готовностью согласился помочь (хотя просьба Драгошани, похоже, показалась ему забавной — во всяком случае на лице его промелькнула улыбка), но когда он проводил Бориса в комнату, где хранились интересующие его бумаги, тот сразу понял, почему эта просьба так развеселила библиотекаря.
   В комнате, по своим размерам напоминавшей огромный ангар, все полки были уставлены книгами, документами и рукописями. Ими можно было нагрузить несколько армейских платформ, и все они касались интересующей его темы.
   — Но... разве здесь нет каталога? — удивился он.
   — Конечно есть, сэр, — снова улыбнувшись, ответил молодой библиотекарь и тут же принес ему охапку каталогов, на просмотр которых (если бы Драгошани решился выполнить столь трудную задачу) потребовалось бы несколько дней. Не говоря уже о том, чтобы попутно просматривать книги с полок.
   — Но мне же потребуется не меньше года, чтобы ознакомиться с этой горой материалов, — жалобно проговорил Драгошани.
   — ушло двадцать лет, — ответил служащий библиотеки, — только лишь на то, чтобы составить каталог. Но главная трудность не в этом. Даже если вы решите потратить свое время, у вас не будет возможности сделать это. Наконец-то власти собрались рассредоточить эти документы: большая их часть отправляется в Бухарест, многие — в Будапешт, а некоторые даже затребованы в Москву. Так что большинство из них в ближайшие три месяца покинут полки нашей библиотеки.
   — Вы совершенно правы. Но у меня нет ни года, ни даже месяца — в моем распоряжении всего несколько дней. Так что... можно ли каким-то образом сузить круг моих поисков?
   — Понимаю... в таком случае встает вопрос о языке. Вы предпочитаете турецкие источники или венгерские, может быть, немецкие? Вы интересуетесь славянскими проблемами? Или вас привлекает история христианства, Оттоманской империи? Вам нужны материалы по какой-то конкретной теме? Собранным здесь документам около трехсот лет, но встречаются рукописи семисотлетней давности, есть даже старше! Думаю, что интересующий вас промежуток времени сводится к какому-то определенному периоду, к конкретным десятилетиям? У нас есть свидетельства как завоевателей, так и тех, кто изгнал их с этой земли. Вы уверены, что поймете все, что написано в документах? Ведь им полтысячелетия! Если вы сумеете все разобрать и прочитать, тогда вы поистине настоящий ученый! Я, например, не могу, не все, во всяком случае, а ведь я специально этому учился...
   Встретив беспомощный взгляд Драгошани, он добавил:
   — Сэр, может быть, вы уточните?..
   Драгошани не видел причины что-либо скрывать.
   — Меня интересует легенда о вампире. Она родилась примерно в пятнадцатом веке где-то здесь, в этих краях, — в Трансильвании, Молдавии или Валахии.
   Библиотекарь отпрянул, улыбка его погасла, и он настороженно спросил:
   — Вы ведь не турист?
   — Нет, я родился в Румынии, а теперь живу и работаю в Москве. Но какое это имеет значение?
   Служащий библиотеки был примерно года на три-четыре моложе Драгошани, чья представительная внешность внушала ему почтение. Он, казалось, о чем-то раздумывал. Прикусив губу и нахмурившись, он несколько минут молчал и наконец решился:
   — Если вы обратили внимание, все каталоги, которые я вам дал, написаны от руки, одним и тем же почерком. Как я уже говорил, их составление продолжалось в течение двадцати лет. Человек, выполнивший эту работу, жив и живет недалеко отсюда — в Титу. Это около двадцати миль в сторону Бухареста.
   — Я знаю, где это. Я проезжал там около получаса назад. Вы думаете, он сможет мне помочь?
   — Да, конечно, если захочет, — ответ прозвучал весьма загадочно.
   — А в чем дело?
   Библиотекарь колебался, он отвел глаза, но потом все-таки ответил:
   — Два или три года назад я совершил одну ошибку — направил к нему двух “исследователей” из Америки. Но он не захотел иметь с ними дело, просто вышвырнул их вон. Так что, как видите, его реакция непредсказуема. С тех пор я стараюсь проявлять осторожность. А мы получаем множество запросов по этой теме. Вы ведь знаете, что романы о Дракуле очень популярны сейчас, особенно на Западе. Их издают потоком. Вот этого коммерческого аспекта больше всего и боится мистер Гирешци, он всеми силами хочет его избежать. Кстати, этого человека зовут Ладислав Гирешци.
   — Вы хотите сказать, что этот человек является экспертом по вампиризму? — заинтересовался Драгошани. — Он что, все двадцать лет изучал легенду о вампирах, просматривая эти документы?
   — Да, действительно, это было одним из его увлечений, хобби, как теперь говорят. Он был одержим этой страстью. Однако его одержимость принесла большую пользу нашей библиотеке.
   — Тогда мне следует непременно встретиться с ним! Эта встреча поможет мне сэкономить время и силы. Библиотекарь пожал плечами.
   — Ну что ж, я дам вам адрес и объясню, как его найти... но все остальное будет полностью зависеть от его желания. Если вы возьмете с собой бутылку виски, она может сослужить вам хорошую службу. Он большой любитель виски, правда, оно у нас большая редкость. Да, и виски должно быть шотландским, а не той мерзостью, которую производят в Болгарии...
   — Вы мне только дайте адрес, — перебил Драгошани. — Он обязательно встретится со мной. В этом можете быть уверены.
   Воспользовавшись указаниями библиотекаря, Драгошани нашел дом, стоявший недалеко от ведущего в Бухарест шоссе, — примерно в миле от Титу. Дом Ладислава Гирешци стоял несколько особняком (что уже само по себе вызывало подозрения) от небольшой группы деревянных двухэтажных домов, на нескольких акрах поросшей лесом земли. Около каждого дома был сад или просто участок земли вокруг, отделявший его от соседей, но дом Гирешци стоял на отшибе, на самом краю поселка в окружении сосен. То, что составляло когда-то живую изгородь, практически слилось с неухоженным, разросшимся кустарником и молодой порослью деревьев. Мощеная дорожка, ведущая к дому, стала совсем узенькой — то тут, то там среди камней, переплетаясь между собой, торчали вверх побеги живой изгороди. Сад зарос и практически одичал, а сам дом носил очевидные следы поражения сухой гнилью и казался совершенно заброшенным. Это особенно бросалось в глаза на фоне других домиков поселка, которые, как и сады вокруг них, содержались в образцовом порядке. Кое-какие попытки подремонтировать и привести в порядок дом, видимо, все же предпринимались — по фасаду старые доски в нескольких местах заменили новыми, однако это было сделано никак не меньше пяти лет тому назад. Дорожка, ведущая от калитки садя к дверям дома, почти совсем заросла, но Драгошани не отступил и настойчиво постучал по дверной панели, с которой облетали остатки краски.
   В руках у Драгошани была сетка, в которой лежала бутылка виски, купленная им в Питешти, буханка хлеба, головка сыра и фрукты. Еда была предназначена ему самому (если не удастся перекусить где-либо в другом месте), а бутылку виски он взял для Гирешци. Если он, конечно, дома, в чем Драгошани, стоя перед запертой дверью, начал уже сомневаться. Однако постучав еще раз, уже громче, он услышал внутри дома какое-то движение.
   Дверь наконец открылась, и Драгошани увидел перед собой мужчину на вид лет шестидесяти, такого худого, что он напоминал засушенный цветок. Волосы его были абсолютно белыми — не серыми, а именно снежно-белыми, словно ледяной гребень, они вздымались над выпуклым лбом; кожа была еще более бледной, чем у Драгошани, и блестела как отполированная. Его правая нога была деревянной — допотопный протез, так не похожий на современные достижения ортопедической науки, однако было очевидно, что его физический недостаток абсолютно не отражается на его способности к передвижению. Спина была чуть согнута, и одно плечо, видимо, болело, поскольку он морщился при каждом движении им, но карие глаза смотрели проницательно и сурово. Когда хозяин поинтересовался причиной визита Драгошани, тот заметил, что дышал он спокойно и ровно.
   — Вы меня не знаете, господин Гирешци, — начал Драгошани, — но я кое-что узнал о вас, и то, что я узнал, очень заинтересовало меня. Можно сказать, что я являюсь в определенном смысле историком, и меня особенно привлекает все, что связано с древней Валахией. Мне сказали, что никто лучше вас не знает историю этих мест.
   — Гм-м-м! — Гирешци с головы до ног оглядывал гостя. — Знаете, в Бухарестском университете есть множество профессоров, которые с удовольствием обсудят с вами эту тему, а у меня нет никакого желания.
   Он стоял, загораживая собою вход и, похоже, пребывал в нерешительности, но Драгошани заметил, что глаза его время от времени останавливаются на бутылке виски, торчащей из сетки.
   — Виски, — сказал Драгошани. — Я к нему весьма неравнодушен, но в Москве его трудно найти. Может быть, выпьем по стаканчику за разговором?
   — Вот как? — пролаял Гирешци. — А с чего вы взяли, что я буду с вами разговаривать?
   Но глаза его упорно возвращались к бутылке.
   — Шотландское, говорите?
   — Конечно, на свете есть только одно настоящее виски — это...
   — Как вас зовут, молодой человек? — оборвал его Гирешци. Он еще загораживал собой дверь, но в его глазах появился интерес.
   — Драгошани. Борис Драгошани. Я родился в этих местах.
   — И потому вас интересует их история? Что-то не верится. — В бесцеремонно разглядывавших Бориса глазах промелькнула тень мрачного подозрения. — Вы приехали, надеюсь, не по поручению каких-нибудь иностранцев, американцев например?
   Драгошани улыбнулся:
   — Ни в коем случае. Я знаю, что у вас были неприятности с приезжими чужестранцами. Но я не стану обманывать вас, Ладислав Гирешци, меня, вполне возможно, интересует то же, что и их. Ваш адрес дал мне библиотекарь в Питешти.
   — А... В самом деле? Ну, он-то хорошо знает, с кем я стану разговаривать, а с кем нет, так что ваши верительные грамоты, похоже, в полном порядке. Но я все же хочу, чтобы вы сами без промедления сказали мне, каковы же в действительности ваши интересы.
   — Хорошо. — Драгошани понимал, что этого все равно не избежать, и не считал необходимым скрывать что-либо. — Я хочу побольше узнать о вампирах.
   Хозяин, казалось, ничуть не удивился и продолжал сурово смотреть на Драгошани.
   — Вы имеете в виду Дракулу? Драгошани покачал головой.
   — Нет. Меня интересуют настоящие вампиры. Вампир из Трансильванской легенды, культ Вамфири.
   При этих словах Гирешци дернулся, вновь поморщился от боли в потревоженном плече, наклонился вперед и схватил Драгошани за руку. Отдышавшись, он наконец произнес:
   — Вот как? Вамфири, да? Что ж, возможно нам есть о чем поговорить. И я с удовольствием выпью с вами по стаканчику виски. Но сначала я хочу услышать кое-что от вас Вы сказали, что хотите узнать историю вампира из легенды. Вы уверены, что все это не сказки? Ответьте, Драгошани, вы верите в существование вампиров?
   Взглянув на Гирешци, Драгошани увидел, что тот, затаив дыхание, смотрит на него изучающе и ждет. Внутренний голос подсказал Борису ответ.
   — Да, — помолчав минуту, тихо сказал он. — Я действительно верю в это.
   Старик кивнул головой и отступил в сторону.
   — Тогда вам лучше войти в дом, Драгошани, там мы и поговорим.
   Как ни неряшливо выглядел дом снаружи, внутри было настолько чисто и уютно, насколько это было под силу сделать калеке. Драгошани, следуя за хозяином, был приятно удивлен царившим всюду порядком. Стены в комнатах были из резного дуба, ковры с традиционными славянскими узорами не позволяли поскользнуться на отполированных временем и мягко поблескивавших сосновых досках пола. Несмотря на деревенскую простоту, дом выглядел, с одной стороны, вполне гостеприимным, однако с другой...
   Все комнаты дома несли на себе печать увлечения Гирешци — его всепоглощающего “хобби”, а точнее, одержимости и страсти. Сама атмосфера была проникнута теми же запахами, которые всегда ощущаются в музеях, где выставлены древние саркофаги с мумиями. Все здесь дышало вечным спокойствием бесконечных песков и древними тайнами. Только картины были иными: узкие горные тропы и безмерная гордость, холод опустошенных земель и боль одиночества, нескончаемая череда войн, кровь и невероятные по своей жестокости преступления. В этих комнатах оживала древняя Румыния. В них жила Валахия.
   В одной из комнат все стены были увешаны старинным вооружением, мечами, фрагментами доспехов. Здесь была и аркебуза начала шестнадцатого века, и страшная пика с шипами. Черное со щербинами ядро от маленькой турецкой пушки придерживало дверь, чтобы она не закрывалась (Гирешци нашел ее на месте древнего поля битвы возле развалин крепости недалеко от Тирговиште), а над камином висела пара турецких сабель, украшенных орнаментом. Здесь были страшные боевые топоры, булавы и цепи, а также разбитая и искореженная кираса, нагрудник которой был рассечен снизу доверху. Стену коридора, отделявшего гостиную от кухни и спален, украшали оправленные в рамы гравюры и портреты бесчестных владских князей и генеалогические древа боярских родов. Здесь были украшения и фрагменты фамильных гербов, а также сложные военные карты и рисунки (сделанные рукой Гирешци), изображающие полуразрушенные фортификационные сооружения, древние курганы, земляные укрепления, развалины замков и башен.
   И книги! Полки с книгами громоздились одна на другую. Большинство книг были весьма ветхими, а некоторые из них представляли собой величайшую ценность. Все эти книги были фактически спасены Гирешци — он находил их на распродажах, в магазинах старой книги и антиквариата, в обнищавших поместьях, либо в развалинах поместий уничтоженных вместе с их хозяевами — когда-то могущественными аристократами. В целом дом представлял собой маленький музей, а Гирешци был его единственным создателем и хранителем.
   — Эта аркебуза, должно быть, стоит целое состояние, — заметил на ходу Драгошани.
   — Для музея иди коллекционера — возможно, — ответил хозяин. — Я никогда не задумывался об их цене. А что вы думаете вот об этом оружии?
   И он протянул Драгошани арбалет.