Страница:
Судовую архитектуру изучали в мастерских при верфях. Прежде всего, требовалось запомнить устройство и особенности более 40 типов судов, сделать теоретический чертеж любого из них, знать предназначение и расположение всех их помещений, уметь исправлять повреждения. Учили и тому, чтобы в случае необходимости моряк мог и сам построить судно. Так рассчитать его корпус, чтобы оно было устойчивым и быстроходным. Чтобы, как говорил один из преподавателей, оно имело «голову трески и хвост макрели». Кроме того, учили выбирать для строительства необходимые материалы и всегда помнить, во что обходится постройка судна. Чтобы наука не вылетела из головы, ученики регулярно трудились на верфях вместе с плотниками, конопатчиками и другими рабочими.
Отцовская наука работы с топором пригодилась Ивану, а книжное учение давалось легко. Поэтому по воскресеньям, когда занятий не было, и все добропорядочные люди отдыхали, можно было взглянуть на Амстердам и его окрестности. Не зря говорили, что этот город на берегу реки Амстел построен на рыбьих костях. Кругом него расстилалась плоская равнина с протоками, каналами и кое-где с уже засыпанными болотами. На их берегах стояли пристани, склады и возвышались горы бочек с соленой рыбой. Узкие улицы и набережные каналов, рассекавших город во всех направлениях, заполняла пестрая толпа. В ней можно было увидеть жителей всех стран Европы, а также желтые и темные лица выходцев из Азии и Африки.
В такие дни Иван снимал обычную одежду и одевал камзол из тонкого сукна со светлыми пуговицами и башмаки с серебряными пряжками. Вместе с другими учениками, самому старшему из них не было еще и двадцати, заходили в маленькие кабачки попить пива или сладкого кипрского вина, посещали веселых девушек.
Но чаще всего Иван бывал в Гарлеме. Рано утром у сторожа на канале брал маленькую парусную лодочку и через несколько часов уже видел серые стены и круглые башни, над которыми поднимались красные черепичные крыши этого города.
Идти под парусом было одно удовольствие. Мимо проплывали чистенькие городки и селения, мельницы, ухоженные полдеры — поля, отвоеванные у моря и болот. В своей маленькой стране работящие голландцы используют под пашню или пастбище каждый клочок земли. Тем не менее, своего хлеба хватает только на два месяца. Остальное время вся страна сидит на привозном зерне. Только и эту нехватку предприимчивые голландцы умеют использовать для собственной выгоды. Большая часть привезенного с восточных берегов Балтики зерна идет на изготовление пива и крепких напитков, которые вывозятся в соседние страны.
Вот и около Гарлема все застроено полотняными и мыловаренными заводиками, занято полями цветной капусты, огурцов, клубники. Там, где главный канал делает поворот и делится надвое, возвышается Главная кирка, солидные мясные ряды и очень похожие друг на друга дома, сложенные из красного кирпича, украшенные лепными завитушками. В них проживают зажиточные горожане, а среди них и отставной капитан Ян ван Деккер.
По его желанию Иван появлялся в Гарлеме не реже двух раз в месяц и рассказывал о своей учебе. Трудно сказать, беспокоился ли маленький капитан о деньгах, которые ссудил на обучение, или имел другие планы, но слушал внимательно, задавал вопросы и давал дельные советы. Его супруга, добродушная матушка Клементина, всегда приветливо встречала гостя. В гостиной, уставленной тяжелой дубовой мебелью, увешанной картинами, на которых были изображены парусники или груды фруктов и окороков, с полками, уставленными фаянсовой посудой и серебряными кубками, накрывался обеденный стол. На нем неизменно выставлялось блюдо хотпота[21], маринованная сельдь, сыры, салаты, масса ароматных булочек и другая снедь. Ивану подавалось легкое испанское вино, а перед собой маленький капитан ставил графинчик с бальзамом доктора Сильвуса, профессора Лейденского университета. В последнее время это изобретение ученого мужа, получившее название «голландская доблесть», или просто джин, становилось все более известным и уже широко поставлялось в некоторые страны.
Маленький капитан не только выспрашивал о новостях в Навигационной школе, но много рассказывал и о своих сыновьях. Один надолго обосновался в торговой фактории на японском берегу, но второго, как сообщили моряки с более быстроходных судов, можно было скоро ожидать дома. Его «Бердероде», груженый золотыми слитками, фарфором, чаем, шелком и пряностями, успешно проделал путь из Кантона и сейчас чинил такелаж на мысе Доброй Надежды.
— Когда кончишь школу и получишь свидетельство, вполне сможешь стать младшим лейтенантом на этом судне, — часто говорил он.
Мнение хозяина горячо поддерживал сосед, старик Мартин, бывший обер-сарваер, или главный корабельный мастер, из Саардама. По воскресеньям он часто заглядывал к маленькому капитану и, прихлебывая джин, любил вспоминать недавнее прошлое.
— Вы, московиты, очень способны к наукам и ремеслу, — говорил он Ивану. — На верфи я видел, как работал ваш царь Петр. У мастера Класа Поля он наравне с простыми плотниками три месяца топором махал, строил фрегат «Петр и Павел». Да еще изучал корабельную архитектуру и другие науки. С ним приехало много и других русских, которые теперь изучают морское дело. Очень способные ребята.
— Правда, что русский царь ходил в одежде обыкновенного рабочего? — поинтересовалась матушка Клементина.
— Да, носил красную байковую куртку и белые холщовые штаны. Себя просил называть «плотник Петр» и отказывался от приглашений на торжественные обеды. О таком необычном иностранце ходили разные слухи, но это продолжалось до тех пор, пока он не купил себе яхту за 450 гульденов. Тут всем стало ясно, что это не простой плотник. И никто больше не удивлялся, когда для встречи с ним стали прибывать министры и другие важные господа…
Эти воскресные обеды давали Ивану возможность отдохнуть от напряженной учебы и строгих порядков в школе. Но больше всего ему нравилось слушать не рассуждения стариков, а болтовню Эльзы, младшей дочери маленького капитана. С этой румяной хохотушкой было интересно бродить по городским улочкам, кормить на площади голубей или кататься на парусной лодке. Зимой, когда каналы и озера покрылись льдом, они весь день носились на коньках, а потом грелись у жаровни в палатке торговца горячим шоколадом. В день святого Валентина Иван явился в гости с огромным пряником, покрытым сахарной глазурью. Эльза чинно приняла подарок, и весь день была очень серьезной. А вечером на запотевшем оконном стекле нарисовала сердечко и вывела буквы И и Э…
Прошли весна и лето 1700 года. Холодные ветры сорвали с деревьев последние листья. Дожди все чаще сменялись мокрым снегом, а черная вода каналов уже покрывалась тонким льдом. По всей стране шли веселые приготовления к Рождеству. В доме маленького капитана готовились встретить возвращающегося из плавания сына. Ну а соседки судачили о том, что в новом году можно будет отпраздновать свадьбу известной девицы с новоиспеченным младшим лейтенантом Ост-Индской компании.
Глава 16
Глава 17
Отцовская наука работы с топором пригодилась Ивану, а книжное учение давалось легко. Поэтому по воскресеньям, когда занятий не было, и все добропорядочные люди отдыхали, можно было взглянуть на Амстердам и его окрестности. Не зря говорили, что этот город на берегу реки Амстел построен на рыбьих костях. Кругом него расстилалась плоская равнина с протоками, каналами и кое-где с уже засыпанными болотами. На их берегах стояли пристани, склады и возвышались горы бочек с соленой рыбой. Узкие улицы и набережные каналов, рассекавших город во всех направлениях, заполняла пестрая толпа. В ней можно было увидеть жителей всех стран Европы, а также желтые и темные лица выходцев из Азии и Африки.
В такие дни Иван снимал обычную одежду и одевал камзол из тонкого сукна со светлыми пуговицами и башмаки с серебряными пряжками. Вместе с другими учениками, самому старшему из них не было еще и двадцати, заходили в маленькие кабачки попить пива или сладкого кипрского вина, посещали веселых девушек.
Но чаще всего Иван бывал в Гарлеме. Рано утром у сторожа на канале брал маленькую парусную лодочку и через несколько часов уже видел серые стены и круглые башни, над которыми поднимались красные черепичные крыши этого города.
Идти под парусом было одно удовольствие. Мимо проплывали чистенькие городки и селения, мельницы, ухоженные полдеры — поля, отвоеванные у моря и болот. В своей маленькой стране работящие голландцы используют под пашню или пастбище каждый клочок земли. Тем не менее, своего хлеба хватает только на два месяца. Остальное время вся страна сидит на привозном зерне. Только и эту нехватку предприимчивые голландцы умеют использовать для собственной выгоды. Большая часть привезенного с восточных берегов Балтики зерна идет на изготовление пива и крепких напитков, которые вывозятся в соседние страны.
Вот и около Гарлема все застроено полотняными и мыловаренными заводиками, занято полями цветной капусты, огурцов, клубники. Там, где главный канал делает поворот и делится надвое, возвышается Главная кирка, солидные мясные ряды и очень похожие друг на друга дома, сложенные из красного кирпича, украшенные лепными завитушками. В них проживают зажиточные горожане, а среди них и отставной капитан Ян ван Деккер.
По его желанию Иван появлялся в Гарлеме не реже двух раз в месяц и рассказывал о своей учебе. Трудно сказать, беспокоился ли маленький капитан о деньгах, которые ссудил на обучение, или имел другие планы, но слушал внимательно, задавал вопросы и давал дельные советы. Его супруга, добродушная матушка Клементина, всегда приветливо встречала гостя. В гостиной, уставленной тяжелой дубовой мебелью, увешанной картинами, на которых были изображены парусники или груды фруктов и окороков, с полками, уставленными фаянсовой посудой и серебряными кубками, накрывался обеденный стол. На нем неизменно выставлялось блюдо хотпота[21], маринованная сельдь, сыры, салаты, масса ароматных булочек и другая снедь. Ивану подавалось легкое испанское вино, а перед собой маленький капитан ставил графинчик с бальзамом доктора Сильвуса, профессора Лейденского университета. В последнее время это изобретение ученого мужа, получившее название «голландская доблесть», или просто джин, становилось все более известным и уже широко поставлялось в некоторые страны.
Маленький капитан не только выспрашивал о новостях в Навигационной школе, но много рассказывал и о своих сыновьях. Один надолго обосновался в торговой фактории на японском берегу, но второго, как сообщили моряки с более быстроходных судов, можно было скоро ожидать дома. Его «Бердероде», груженый золотыми слитками, фарфором, чаем, шелком и пряностями, успешно проделал путь из Кантона и сейчас чинил такелаж на мысе Доброй Надежды.
— Когда кончишь школу и получишь свидетельство, вполне сможешь стать младшим лейтенантом на этом судне, — часто говорил он.
Мнение хозяина горячо поддерживал сосед, старик Мартин, бывший обер-сарваер, или главный корабельный мастер, из Саардама. По воскресеньям он часто заглядывал к маленькому капитану и, прихлебывая джин, любил вспоминать недавнее прошлое.
— Вы, московиты, очень способны к наукам и ремеслу, — говорил он Ивану. — На верфи я видел, как работал ваш царь Петр. У мастера Класа Поля он наравне с простыми плотниками три месяца топором махал, строил фрегат «Петр и Павел». Да еще изучал корабельную архитектуру и другие науки. С ним приехало много и других русских, которые теперь изучают морское дело. Очень способные ребята.
— Правда, что русский царь ходил в одежде обыкновенного рабочего? — поинтересовалась матушка Клементина.
— Да, носил красную байковую куртку и белые холщовые штаны. Себя просил называть «плотник Петр» и отказывался от приглашений на торжественные обеды. О таком необычном иностранце ходили разные слухи, но это продолжалось до тех пор, пока он не купил себе яхту за 450 гульденов. Тут всем стало ясно, что это не простой плотник. И никто больше не удивлялся, когда для встречи с ним стали прибывать министры и другие важные господа…
Эти воскресные обеды давали Ивану возможность отдохнуть от напряженной учебы и строгих порядков в школе. Но больше всего ему нравилось слушать не рассуждения стариков, а болтовню Эльзы, младшей дочери маленького капитана. С этой румяной хохотушкой было интересно бродить по городским улочкам, кормить на площади голубей или кататься на парусной лодке. Зимой, когда каналы и озера покрылись льдом, они весь день носились на коньках, а потом грелись у жаровни в палатке торговца горячим шоколадом. В день святого Валентина Иван явился в гости с огромным пряником, покрытым сахарной глазурью. Эльза чинно приняла подарок, и весь день была очень серьезной. А вечером на запотевшем оконном стекле нарисовала сердечко и вывела буквы И и Э…
Прошли весна и лето 1700 года. Холодные ветры сорвали с деревьев последние листья. Дожди все чаще сменялись мокрым снегом, а черная вода каналов уже покрывалась тонким льдом. По всей стране шли веселые приготовления к Рождеству. В доме маленького капитана готовились встретить возвращающегося из плавания сына. Ну а соседки судачили о том, что в новом году можно будет отпраздновать свадьбу известной девицы с новоиспеченным младшим лейтенантом Ост-Индской компании.
Глава 16
В тот серый день подморозило, и пронизывающий ветер больно хлестал по лицам прохожих ледяной крупой. На набережной возле приземистой Башни Слез, у которой морячки Амстердама из года в год провожали в дальние плавания своих сыновей, мужей, братьев, было не протолкнуться. О чем-то недовольно гудели мужчины, раздавались резкие выкрики женщин. Иван спешил в управление порта с поручением начальника Навигационной школы и не обращал внимания на возбужденную толпу. Верно опять кто-то пустил слух, что накануне войны с Францией все пути подвоза будут перекрыты и продукты, в первую очередь хлеб, резко подскочат в цене.
За спиной хриплый голос крепко выругался по-русски.
— Эх, все пушки побросали! Чем будут дальше воевать?
— Да, обделались наши под Нарвой! Теперь шведам прямая Дорога на Новгород и Москву!
— Так немцы же предали! Все их генералы и офицеры сдались в плен!
— Посол сказал, надо самим уметь воевать, не надеяться на наемных иностранцев.
От услышанного Ивана бросило в жар. Сорвал шляпу и подставил разгоряченное лицо холодному ветру. Немного успокоился.
Последние дни мало следил за новостями о событиях в других странах. Совсем недавно вернулся из последнего учебного плавания, и теперь предстояло сдавать экзамены. Они должны были начаться после Рождества, но уже сейчас приходилось дни и ночи напролет не разгибая спины сидеть над книгами, чертежами, географическими картами.
Конечно знал, что началась Северная война. Еще летом Дания, а за ней и Польша приступили к осаде шведских крепостей на берегах Балтийского моря. В августе к ним присоединилась и Россия. Ко всему этому голландцы относились настороженно, но особенно не переживали. Были твердо уверены, что могучая шведская держава, как и в прошлые годы, сумеет сохранить свою власть на балтийских морских дорогах, и торговля будет продолжаться по-прежнему. Все бурно радовались, узнав о том, что объединенная эскадра в составе 30 английских и голландских линейных кораблей подошла к Копенгагену. Датский флот был загнан в гавань, а прикрывавшие столицу форты подвергнуты жестокой бомбардировке. По общему мнению, датчане, которые много лет пользовались своим выгодным географическим положением и бессовестно брали высокие пошлины со всех проходящих через пролив судов, теперь получили хороший урок. Шведские полки беспрепятственно высадились на датской земле, и беззащитный Копенгаген срочно запросил мира. Дания объявила, что возместит военные расходы всем заинтересованным сторонам.
Война продолжалась, но о поляках можно было не беспокоиться. Их шведы били много раз, а сейчас в Варшаве сидел король Август, о котором было известно, что на содержание оперных певиц он тратит больше денег, чем на свою армию. Неудивительно, что многие польские вельможи не горят желанием сражаться за такого государя.
Но вот поведение московского государя вызывало в Амстердаме тревогу. И совсем не слухи о том, что он мечтает создать свой собственный морской флот…
…Недавно стало известно, что какой-то султан где-то в Аравии, или в Индии, тоже собрался установить закупленные в Англии современные морские орудия на свои связанные пальмовыми листьями суденышки. Слушая подобные сообщения знающие люди только снисходительно улыбались…
…Деловые круги опасались за судьбу громадных запасов зерна, собранных на складах Риги, Ревеля, Нарвы. Если русские начнут осаждать эти торговые города, то вывоз наверняка прекратится и все имущество может погибнуть в ходе военных действий. Вторжение французских войск ожидалось уже весной. Но если их опять можно будет остановить, открыв шлюзы и затопив речные долины, то без подвоза восточного хлеба долго сопротивляться будет невозможно.
А может быть, прохожие земляки сами что-нибудь не разобрали? Мало ли что болтают на торговых улочках и набережных.
Все сомнения рассеялись, когда на витрине книжной лавки Иван увидел выставленные для всеобщего обозрения печатные листы. В одном из них описывалось сражение под Нарвой и для достоверности сообщения была помещена картинка. Хотя художник явно никогда раньше не видел этого города и не встречал русских. Он изобразил какие-то странные палаты, много клубов порохового дыма и толпу кривоногих существ в меховых шубах. Все с дикими азиатскими лицами, и все бегут, бросая на землю знамена, ружья и топоры. Впереди всех без шапки царь Петр. Следом стеной идут шведские красавцы-гренадеры. В другом окне лавки выставлен еще один лист, на котором повествуется о том, как где-то на островах Тихого океана варвары противятся цивилизации. На нем бравые английские матросы побеждают каких-то косоглазых дикарей, на которых ничего нет, кроме набедренных повязок.
Люди стояли у этих окон, тыкали пальцами в изображения, хохотали.
От всего уведенного и услышанного стало обидно за своих. И за самого себя. Зло сжав зубы, Иван решительно зашагал следом за теми двумя, что свернули в какой-то переулок. Один из них упомянул о словах русского посла. Значит, это не просто прохожие, а люди казенные. Сейчас, когда наших бьют, нельзя стоять в стороне.
Земляков догнал у моста через канал. Теперь их можно было внимательно рассмотреть. Один остронос и сухощав, в движениях быстр. Свой узкий кафтан приобрел где-то в Германии, если еще не в Польше. Такое сукно в Амстердаме не носит никто. Да еще и парик надел самый дешевый, который давно уже вышел из моды. Второй ростом повыше и в плечах пошире, носит длинные усы, на щеке длинный шрам. Одет в то, что старьевщики продают на задних рядах Старого рынка. Да, небогато живут россияне в чужой земле на казенных-то хлебах!
Сам Иван за последний год стал неплохо разбираться, что и как надо носить. От маленького капитана перенял не только многие профессиональные знания, но и бережное отношение к деньгам. Свои небольшие сбережения выгодно поместил в банк, а выплаты, положенные ученикам Навигационной школы, зря не мотал. На последних парусных гонках взял первый приз в пятьдесят гульденов и разумно обновил свой гардероб. Теперь выглядел не хуже, чем чиновник городской ратуши или торговец. Но, как и положено будущему флотскому офицеру, стригся коротко и не обзавелся париком.
— Здравствуйте, господа хорошие! — Иван вежливо поклонился, приподнял шляпу. Увидел на лицах земляков некоторое напряжение. — Не скажите, где мне найти господина российского посла?
— Сам кто таков? — настороженно спросил остроносый.
— Русский, служу в голландском флоте. Слышал, что господин Андрей Матвеев набирает мастеровых для посылки в Россию.
— Как об этом узнал?
— В курантах писали о прибытии российского чрезвычайного и полномочного посла в Голландские штаты, — ответил Иван и назвал свое имя.
— Знаю морское дело, готов послужить царю и отечеству.
— Это доброе дело, Иван, — остроносый широко улыбнулся. Его широкоплечий спутник дружелюбно закивал. — Приходи завтра рано утром вон в тот дом на другой стороне канала. Будем ждать. Меня зовут Павел Скоровский, я секретарь и переводчик, а это посольский служитель Лаврентий Дмитриев.
— Приходи, хлопец. Сейчас царю-батюшке воинские люди, а особенно мореходы, очень нужны, — прогудел Лаврентий.
На том разговор и закончился. Иван поспешил в управление портом.
Знакомый чиновник, с ним уже не раз приходилось иметь дело по разным служебным делам, принял запрос начальника Навигационной школы. Как всегда, для порядка, поворчал на нехватку материалов на складе и просил подождать, пока он выяснит некоторые вопросы.
Ждать пришлось долго. За дверью слышались торопливые шаги других служащих, порой кто-нибудь из них заглядывал в комнату. Иван стоял возле узкого окна, смотрел, как у противоположного берега швартуется транспорт из Испании. Ломает тонкий лед, подваливается к стенке. Потрепан изрядно, но успел проскочить через осеннее штормовое море и к Рождеству доставил в порт бочки с малагой и мадерой.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался посиневший от холода рассыльный. Еще совсем молодой паренек, в глазах испуг.
— Господин капитан! Меня в конторе задержали, я не виноват!
— Что у тебя?
— Примите пакет от его превосходительства посла Швеции! Распишитесь в получении, бумага важная!
В другое бы время Иван объяснил, что чиновника нет на месте и просил подождать. Но сегодня день особый, решение принято еще утром. Решительно протянул руку.
— Глазел на фокусников в балагане! Забываешь о своих обязанностях! — грозно сдвинул брови и прорычал начальственно. В книге рассыльного поставил закорючку и только после этого благосклонно улыбнулся и вложил в ладонь паренька серебряную монету. — Больше не опаздывай! Беги, погрейся горячим пуншем!
Как только за мальчишкой закрылась дверь, быстро опустил в карман пакет из толстой бумаги с сургучными печатями.
За спиной хриплый голос крепко выругался по-русски.
— Эх, все пушки побросали! Чем будут дальше воевать?
— Да, обделались наши под Нарвой! Теперь шведам прямая Дорога на Новгород и Москву!
— Так немцы же предали! Все их генералы и офицеры сдались в плен!
— Посол сказал, надо самим уметь воевать, не надеяться на наемных иностранцев.
От услышанного Ивана бросило в жар. Сорвал шляпу и подставил разгоряченное лицо холодному ветру. Немного успокоился.
Последние дни мало следил за новостями о событиях в других странах. Совсем недавно вернулся из последнего учебного плавания, и теперь предстояло сдавать экзамены. Они должны были начаться после Рождества, но уже сейчас приходилось дни и ночи напролет не разгибая спины сидеть над книгами, чертежами, географическими картами.
Конечно знал, что началась Северная война. Еще летом Дания, а за ней и Польша приступили к осаде шведских крепостей на берегах Балтийского моря. В августе к ним присоединилась и Россия. Ко всему этому голландцы относились настороженно, но особенно не переживали. Были твердо уверены, что могучая шведская держава, как и в прошлые годы, сумеет сохранить свою власть на балтийских морских дорогах, и торговля будет продолжаться по-прежнему. Все бурно радовались, узнав о том, что объединенная эскадра в составе 30 английских и голландских линейных кораблей подошла к Копенгагену. Датский флот был загнан в гавань, а прикрывавшие столицу форты подвергнуты жестокой бомбардировке. По общему мнению, датчане, которые много лет пользовались своим выгодным географическим положением и бессовестно брали высокие пошлины со всех проходящих через пролив судов, теперь получили хороший урок. Шведские полки беспрепятственно высадились на датской земле, и беззащитный Копенгаген срочно запросил мира. Дания объявила, что возместит военные расходы всем заинтересованным сторонам.
Война продолжалась, но о поляках можно было не беспокоиться. Их шведы били много раз, а сейчас в Варшаве сидел король Август, о котором было известно, что на содержание оперных певиц он тратит больше денег, чем на свою армию. Неудивительно, что многие польские вельможи не горят желанием сражаться за такого государя.
Но вот поведение московского государя вызывало в Амстердаме тревогу. И совсем не слухи о том, что он мечтает создать свой собственный морской флот…
…Недавно стало известно, что какой-то султан где-то в Аравии, или в Индии, тоже собрался установить закупленные в Англии современные морские орудия на свои связанные пальмовыми листьями суденышки. Слушая подобные сообщения знающие люди только снисходительно улыбались…
…Деловые круги опасались за судьбу громадных запасов зерна, собранных на складах Риги, Ревеля, Нарвы. Если русские начнут осаждать эти торговые города, то вывоз наверняка прекратится и все имущество может погибнуть в ходе военных действий. Вторжение французских войск ожидалось уже весной. Но если их опять можно будет остановить, открыв шлюзы и затопив речные долины, то без подвоза восточного хлеба долго сопротивляться будет невозможно.
А может быть, прохожие земляки сами что-нибудь не разобрали? Мало ли что болтают на торговых улочках и набережных.
Все сомнения рассеялись, когда на витрине книжной лавки Иван увидел выставленные для всеобщего обозрения печатные листы. В одном из них описывалось сражение под Нарвой и для достоверности сообщения была помещена картинка. Хотя художник явно никогда раньше не видел этого города и не встречал русских. Он изобразил какие-то странные палаты, много клубов порохового дыма и толпу кривоногих существ в меховых шубах. Все с дикими азиатскими лицами, и все бегут, бросая на землю знамена, ружья и топоры. Впереди всех без шапки царь Петр. Следом стеной идут шведские красавцы-гренадеры. В другом окне лавки выставлен еще один лист, на котором повествуется о том, как где-то на островах Тихого океана варвары противятся цивилизации. На нем бравые английские матросы побеждают каких-то косоглазых дикарей, на которых ничего нет, кроме набедренных повязок.
Люди стояли у этих окон, тыкали пальцами в изображения, хохотали.
От всего уведенного и услышанного стало обидно за своих. И за самого себя. Зло сжав зубы, Иван решительно зашагал следом за теми двумя, что свернули в какой-то переулок. Один из них упомянул о словах русского посла. Значит, это не просто прохожие, а люди казенные. Сейчас, когда наших бьют, нельзя стоять в стороне.
Земляков догнал у моста через канал. Теперь их можно было внимательно рассмотреть. Один остронос и сухощав, в движениях быстр. Свой узкий кафтан приобрел где-то в Германии, если еще не в Польше. Такое сукно в Амстердаме не носит никто. Да еще и парик надел самый дешевый, который давно уже вышел из моды. Второй ростом повыше и в плечах пошире, носит длинные усы, на щеке длинный шрам. Одет в то, что старьевщики продают на задних рядах Старого рынка. Да, небогато живут россияне в чужой земле на казенных-то хлебах!
Сам Иван за последний год стал неплохо разбираться, что и как надо носить. От маленького капитана перенял не только многие профессиональные знания, но и бережное отношение к деньгам. Свои небольшие сбережения выгодно поместил в банк, а выплаты, положенные ученикам Навигационной школы, зря не мотал. На последних парусных гонках взял первый приз в пятьдесят гульденов и разумно обновил свой гардероб. Теперь выглядел не хуже, чем чиновник городской ратуши или торговец. Но, как и положено будущему флотскому офицеру, стригся коротко и не обзавелся париком.
— Здравствуйте, господа хорошие! — Иван вежливо поклонился, приподнял шляпу. Увидел на лицах земляков некоторое напряжение. — Не скажите, где мне найти господина российского посла?
— Сам кто таков? — настороженно спросил остроносый.
— Русский, служу в голландском флоте. Слышал, что господин Андрей Матвеев набирает мастеровых для посылки в Россию.
— Как об этом узнал?
— В курантах писали о прибытии российского чрезвычайного и полномочного посла в Голландские штаты, — ответил Иван и назвал свое имя.
— Знаю морское дело, готов послужить царю и отечеству.
— Это доброе дело, Иван, — остроносый широко улыбнулся. Его широкоплечий спутник дружелюбно закивал. — Приходи завтра рано утром вон в тот дом на другой стороне канала. Будем ждать. Меня зовут Павел Скоровский, я секретарь и переводчик, а это посольский служитель Лаврентий Дмитриев.
— Приходи, хлопец. Сейчас царю-батюшке воинские люди, а особенно мореходы, очень нужны, — прогудел Лаврентий.
На том разговор и закончился. Иван поспешил в управление портом.
Знакомый чиновник, с ним уже не раз приходилось иметь дело по разным служебным делам, принял запрос начальника Навигационной школы. Как всегда, для порядка, поворчал на нехватку материалов на складе и просил подождать, пока он выяснит некоторые вопросы.
Ждать пришлось долго. За дверью слышались торопливые шаги других служащих, порой кто-нибудь из них заглядывал в комнату. Иван стоял возле узкого окна, смотрел, как у противоположного берега швартуется транспорт из Испании. Ломает тонкий лед, подваливается к стенке. Потрепан изрядно, но успел проскочить через осеннее штормовое море и к Рождеству доставил в порт бочки с малагой и мадерой.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался посиневший от холода рассыльный. Еще совсем молодой паренек, в глазах испуг.
— Господин капитан! Меня в конторе задержали, я не виноват!
— Что у тебя?
— Примите пакет от его превосходительства посла Швеции! Распишитесь в получении, бумага важная!
В другое бы время Иван объяснил, что чиновника нет на месте и просил подождать. Но сегодня день особый, решение принято еще утром. Решительно протянул руку.
— Глазел на фокусников в балагане! Забываешь о своих обязанностях! — грозно сдвинул брови и прорычал начальственно. В книге рассыльного поставил закорючку и только после этого благосклонно улыбнулся и вложил в ладонь паренька серебряную монету. — Больше не опаздывай! Беги, погрейся горячим пуншем!
Как только за мальчишкой закрылась дверь, быстро опустил в карман пакет из толстой бумаги с сургучными печатями.
Глава 17
На следующее утро Иван положил этот пакет на стол посла.
Андрей Артамонович Матвеев принял посетителя в своем небольшом кабинете, посредине которого красовался стол красного дерева. Ножки чуть гнутые, к ручкам ящиков приделаны витые кольца, стенки украшены позолоченными фигурками древних богов и героев. Стены кабинета обиты красивой тканью, на них развешены картины, зеркало в пышной раме, полки с книгами. В углу большой глобус, а на полу, выложенном светлыми и темными дубовыми плитками, раскинулась огромная медвежья шкура. Дипломат устроился солидно, не пожалел средств, чтобы достойно представлять на чужой стороне российскую державу.
В этот утренний час посол уже чисто выбрит и надушен. Одет по последней парижской моде, на груди пышные кружева, завитой парик спадает ниже плеч, звонко цокают по паркету красные каблуки туфель. Лицо открытое, в уголках губ добрая усмешка, на подбородке милая ямочка. Но живые глаза смотрят настороженно, быстро осматривают посетителя, рядом с которым в почтительной позе замер посольский секретарь.
На приветствие Ивана посол ответил легким кивком и обворожительной улыбкой.
— Как вам, юноша, нравится этот письменный стол? По моему заказу его сработал мастер Ян Тетекуэн. Таким образом, мастер выдержал испытание и теперь работает живописцем в Оружейной палате в Москве. Вы тоже желаете ехать в Россию?
Иван кратко рассказал о себе, подтвердил желание вернуться на родину.
Нетронутый пакет продолжал лежать на полированной поверхности стола.
— На каких морях плавают выпускники вашей Навигационной школы? В каких портах бывали сами? Не могли бы показать их на глобусе? — поинтересовался посол.
Иван показал, стал отвечать на новые вопросы. Краем глаза заметил, как в зеркале мелькнул секретарь, за которым бесшумно закрылась дверь кабинета. Конверта на столе уже не было.
Посол продолжал радушно улыбаться и задавал все новые вопросы. Ответы не выслушивал до конца. Казалось, знает их заранее и просто проверяет нового человека. А потом заговорил сам и начал жаловаться на трудное житье российских подданных в Голландии. По его мнению, местные люди не отличались человеколюбием и добродушием, больше всего интересовались собственными делами, очень любили деньги и к иностранцам относились настороженно.
— Боятся они соседей, — откликнулся Иван. — Страна маленькая, живут одной торговлей.
— Вот именно! За все берут бессовестные цены. Страшно сказать, но этот домишка на наши деньги стоит 35 рублей в месяц! Казенного содержания посольству едва хватает. Этот кабинет обставил за свой счет, чтобы можно было гостей принять прилично. О том, чтобы иметь собственных лошадей и карету, как заведено у других послов, и речи быть не может. Обхожусь наемной и пишу в Москву слезные письма, чтобы увеличили наше содержание. Иначе от иностранцев уважения не будет. Нас еще мало знают, опасаются. А недруги России пользуются этим, нанимают бесстыжих пашквилянтов, чтобы они всякую хулу и нелепости о нас писали…
С громким стуком распахнулась дверь, и в комнату влетел секретарь с бумагами в руках. Кафтан нараспашку, парик съехал на сторону, и светлые вихры торчат во все стороны.
— Павел! Сколько раз я говорил, в таком виде нельзя появляться перед посетителями. Ты же не в приказной избе сидишь!
— Андрей Артамонович! Вон что в конверте-то оказалось! Манифест шведского короля Карла ко всем русским людям. Он обещает дворянам, духовенству и всем людям низкого звания волю и милости, освобождение от налогов. Готов защитить народ от лютости бояр и поборов воевод!
Лицо посла потемнело, глаза недобро блеснули.
— Что еще там написано?
— Страшно и повторять! Якобы царь Петр сошел с ума, а в Москве стрельцы опять посадили на престол царевну Софью. Все это шведы просят своего друга пропечатать в местных курантах. Обещают хорошо заплатить. Андрей Артамонович, это же подлость!
— Это, Павел, в политике дело обычное, — посол испытующе взглянул на Ивана. Словно хотел узнать, какое впечатление на него произвело прикосновение к государственным тайным делам. Но на лице посетителя увидел только спокойствие, а в глазах внимание.
Возможно искушенный дипломат усомнился — не хитрит ли молодой человек. Тогда, для проверки своих сомнений, он кратко упомянул о том, как в недалеком прошлом шведские представители украли в московском Сибирском приказе карты северных российских земель, богатых пушниной и ценными рудами. Как в Риге печатали известия о победном походе на Москву вора Стеньки Разина и рассылали их во все европейские столицы. И о том, как возле той же Риги шведские солдаты захватили обоз российского посла Прокопия Возницина, который возвращался из Вены. Потом их начальники извинялись, обещали наказать виновных, но имущества, почти на миллион рублей, а главное посольских бумаг, так и не нашли.
Понизив голос почти до шепота, посол поведал и о покушении на царя Петра, которое готовили в Швеции. Хорошо, что друзья в Англии предупредили об этом, и для возвращения в Россию царь избрал другой путь. А когда началась Северная война, шведские власти послали своих людей для взрыва пороховых складов и поджога строящихся в Архангельске судов. Известно, что соседи этих поджигателей, и есть беглые стрельцы, которые в свое время принимали участие в московском бунте. Ну да они от расплаты не уйдут!
Иван это выслушал спокойно. Ответил, что из рассказов старых моряков и на уроках в Навигационной школе знает о хитростях, которые применяются на войне. Добавил, что для блага всех подданных государственная власть должна уметь хранить свои тайности и знать, что происходит в соседних странах.
— Вот ты каков, Иван Плотников! — усмехнулся посол. — Правильно мыслишь. Поэтому держи язык за зубами и наведывайся в посольство. Когда в школе получишь лейтенантское свидетельство, я с руководством Ост-Индской компании договорюсь. Тебя отпустят, на ее верфях есть наши волонтеры, и казна за них щедро платит. Весной поплывешь в Архангельск. Павел, выведи гостя через другую дверь, а посетителям скажи, что я поехал к английскому послу.
— Понравился ты боярину, — сказал секретарь, провожая Ивана. — Таких ученых и серьезных он ценит, а верной службы никогда не забывает.
— Вижу, у него много книг. Любит читать?
— Его отец, Артамон Матвеев, управлял посольским приказом, а мать—дочь шотландского дворянина Гамильтона, перешедшего на царскую службу. Сам же он свободно говорит на латинском, польском и французском, читает на немецком, голландском и греческом, — с гордостью произнес секретарь.
— У нас в Посольском приказе числится переводчиков с христианских языков и бусурманских наречий более 50 человек. К ним меня дядя, приказный подьячий, и пристроил. Выучил немецкий и немного голландский, выехал за рубеж. Только вот обычаи местные пока трудно понять.
— Это дело наживное, — успокоил его Иван. Понял, что Павел не на много старше его, и решил подробнее расспросить о характере посла. — Что это он так ярится на московских стрельцов?
— Помнишь, когда скончался государь Федор[22] в Кремле началась смута, и Милославские встали против Нарышкиных, родичей второй жены его отца? Они-то и взбунтовали стрельцов, которые совсем разленились на столичной службе возле собственных лавок и огородов. Выкатили им бочки вина и пива, обещали награды. Молодцы и ворвались в Кремль, пошли крошить тех бояр, которых указали Милославские. Там и погиб отец нашего посла. Царица Наталья Нарышкина сына Петра едва успела вырвать из рук стрельцов, спряталась в Грановитой палате. Некоторые из ее родни, с ними и наш Андрей Артамонович, он тогда совсем молодой был, чудом спаслись. Их хитрая дворцовая мамка Клушина укрыла в темном чулане за кучей старых перин и разного тряпья. Дверь же оставила открытой настежь. Так что стрельцы пробегали мимо, а спрятавшиеся тряслись от страха, слыша, как на Красной площади вопят бояре, которых рубили на куски. Я и сам помню, как в те дни гудел набат с колокольни Ивана Великого и народ громил боярские хоромы и кабаки.
— Да, Москва бьет с носка! Мы в Новгороде о таких делах только краем уха слышали.
— Тебе, Иван, теперь многое можно знать — считай, что принят на царскую службу. Бумаги добыл очень важные, сейчас им цены нет. Да и сам ты дорогой подарок…
— Это как понимать?
— Время военное, а у нас обученных людей не хватает. Москва о найме служивых и мастеровых постоянно напоминает. Но с иностранцами трудно, они цену ломят, нашего языка и обычаев не знают. Российские волонтеры еще только обучаются. Да и много среди них боярских детей — они пойдут воеводить, а не лямку тянуть. Я же сам из приказных, видел, каковы они в повседневной работе. Живут не на жалование, а на подати со своих вотчин. Поэтому получить для царской службы флотского офицера — большая удача.
Андрей Артамонович Матвеев принял посетителя в своем небольшом кабинете, посредине которого красовался стол красного дерева. Ножки чуть гнутые, к ручкам ящиков приделаны витые кольца, стенки украшены позолоченными фигурками древних богов и героев. Стены кабинета обиты красивой тканью, на них развешены картины, зеркало в пышной раме, полки с книгами. В углу большой глобус, а на полу, выложенном светлыми и темными дубовыми плитками, раскинулась огромная медвежья шкура. Дипломат устроился солидно, не пожалел средств, чтобы достойно представлять на чужой стороне российскую державу.
В этот утренний час посол уже чисто выбрит и надушен. Одет по последней парижской моде, на груди пышные кружева, завитой парик спадает ниже плеч, звонко цокают по паркету красные каблуки туфель. Лицо открытое, в уголках губ добрая усмешка, на подбородке милая ямочка. Но живые глаза смотрят настороженно, быстро осматривают посетителя, рядом с которым в почтительной позе замер посольский секретарь.
На приветствие Ивана посол ответил легким кивком и обворожительной улыбкой.
— Как вам, юноша, нравится этот письменный стол? По моему заказу его сработал мастер Ян Тетекуэн. Таким образом, мастер выдержал испытание и теперь работает живописцем в Оружейной палате в Москве. Вы тоже желаете ехать в Россию?
Иван кратко рассказал о себе, подтвердил желание вернуться на родину.
Нетронутый пакет продолжал лежать на полированной поверхности стола.
— На каких морях плавают выпускники вашей Навигационной школы? В каких портах бывали сами? Не могли бы показать их на глобусе? — поинтересовался посол.
Иван показал, стал отвечать на новые вопросы. Краем глаза заметил, как в зеркале мелькнул секретарь, за которым бесшумно закрылась дверь кабинета. Конверта на столе уже не было.
Посол продолжал радушно улыбаться и задавал все новые вопросы. Ответы не выслушивал до конца. Казалось, знает их заранее и просто проверяет нового человека. А потом заговорил сам и начал жаловаться на трудное житье российских подданных в Голландии. По его мнению, местные люди не отличались человеколюбием и добродушием, больше всего интересовались собственными делами, очень любили деньги и к иностранцам относились настороженно.
— Боятся они соседей, — откликнулся Иван. — Страна маленькая, живут одной торговлей.
— Вот именно! За все берут бессовестные цены. Страшно сказать, но этот домишка на наши деньги стоит 35 рублей в месяц! Казенного содержания посольству едва хватает. Этот кабинет обставил за свой счет, чтобы можно было гостей принять прилично. О том, чтобы иметь собственных лошадей и карету, как заведено у других послов, и речи быть не может. Обхожусь наемной и пишу в Москву слезные письма, чтобы увеличили наше содержание. Иначе от иностранцев уважения не будет. Нас еще мало знают, опасаются. А недруги России пользуются этим, нанимают бесстыжих пашквилянтов, чтобы они всякую хулу и нелепости о нас писали…
С громким стуком распахнулась дверь, и в комнату влетел секретарь с бумагами в руках. Кафтан нараспашку, парик съехал на сторону, и светлые вихры торчат во все стороны.
— Павел! Сколько раз я говорил, в таком виде нельзя появляться перед посетителями. Ты же не в приказной избе сидишь!
— Андрей Артамонович! Вон что в конверте-то оказалось! Манифест шведского короля Карла ко всем русским людям. Он обещает дворянам, духовенству и всем людям низкого звания волю и милости, освобождение от налогов. Готов защитить народ от лютости бояр и поборов воевод!
Лицо посла потемнело, глаза недобро блеснули.
— Что еще там написано?
— Страшно и повторять! Якобы царь Петр сошел с ума, а в Москве стрельцы опять посадили на престол царевну Софью. Все это шведы просят своего друга пропечатать в местных курантах. Обещают хорошо заплатить. Андрей Артамонович, это же подлость!
— Это, Павел, в политике дело обычное, — посол испытующе взглянул на Ивана. Словно хотел узнать, какое впечатление на него произвело прикосновение к государственным тайным делам. Но на лице посетителя увидел только спокойствие, а в глазах внимание.
Возможно искушенный дипломат усомнился — не хитрит ли молодой человек. Тогда, для проверки своих сомнений, он кратко упомянул о том, как в недалеком прошлом шведские представители украли в московском Сибирском приказе карты северных российских земель, богатых пушниной и ценными рудами. Как в Риге печатали известия о победном походе на Москву вора Стеньки Разина и рассылали их во все европейские столицы. И о том, как возле той же Риги шведские солдаты захватили обоз российского посла Прокопия Возницина, который возвращался из Вены. Потом их начальники извинялись, обещали наказать виновных, но имущества, почти на миллион рублей, а главное посольских бумаг, так и не нашли.
Понизив голос почти до шепота, посол поведал и о покушении на царя Петра, которое готовили в Швеции. Хорошо, что друзья в Англии предупредили об этом, и для возвращения в Россию царь избрал другой путь. А когда началась Северная война, шведские власти послали своих людей для взрыва пороховых складов и поджога строящихся в Архангельске судов. Известно, что соседи этих поджигателей, и есть беглые стрельцы, которые в свое время принимали участие в московском бунте. Ну да они от расплаты не уйдут!
Иван это выслушал спокойно. Ответил, что из рассказов старых моряков и на уроках в Навигационной школе знает о хитростях, которые применяются на войне. Добавил, что для блага всех подданных государственная власть должна уметь хранить свои тайности и знать, что происходит в соседних странах.
— Вот ты каков, Иван Плотников! — усмехнулся посол. — Правильно мыслишь. Поэтому держи язык за зубами и наведывайся в посольство. Когда в школе получишь лейтенантское свидетельство, я с руководством Ост-Индской компании договорюсь. Тебя отпустят, на ее верфях есть наши волонтеры, и казна за них щедро платит. Весной поплывешь в Архангельск. Павел, выведи гостя через другую дверь, а посетителям скажи, что я поехал к английскому послу.
— Понравился ты боярину, — сказал секретарь, провожая Ивана. — Таких ученых и серьезных он ценит, а верной службы никогда не забывает.
— Вижу, у него много книг. Любит читать?
— Его отец, Артамон Матвеев, управлял посольским приказом, а мать—дочь шотландского дворянина Гамильтона, перешедшего на царскую службу. Сам же он свободно говорит на латинском, польском и французском, читает на немецком, голландском и греческом, — с гордостью произнес секретарь.
— У нас в Посольском приказе числится переводчиков с христианских языков и бусурманских наречий более 50 человек. К ним меня дядя, приказный подьячий, и пристроил. Выучил немецкий и немного голландский, выехал за рубеж. Только вот обычаи местные пока трудно понять.
— Это дело наживное, — успокоил его Иван. Понял, что Павел не на много старше его, и решил подробнее расспросить о характере посла. — Что это он так ярится на московских стрельцов?
— Помнишь, когда скончался государь Федор[22] в Кремле началась смута, и Милославские встали против Нарышкиных, родичей второй жены его отца? Они-то и взбунтовали стрельцов, которые совсем разленились на столичной службе возле собственных лавок и огородов. Выкатили им бочки вина и пива, обещали награды. Молодцы и ворвались в Кремль, пошли крошить тех бояр, которых указали Милославские. Там и погиб отец нашего посла. Царица Наталья Нарышкина сына Петра едва успела вырвать из рук стрельцов, спряталась в Грановитой палате. Некоторые из ее родни, с ними и наш Андрей Артамонович, он тогда совсем молодой был, чудом спаслись. Их хитрая дворцовая мамка Клушина укрыла в темном чулане за кучей старых перин и разного тряпья. Дверь же оставила открытой настежь. Так что стрельцы пробегали мимо, а спрятавшиеся тряслись от страха, слыша, как на Красной площади вопят бояре, которых рубили на куски. Я и сам помню, как в те дни гудел набат с колокольни Ивана Великого и народ громил боярские хоромы и кабаки.
— Да, Москва бьет с носка! Мы в Новгороде о таких делах только краем уха слышали.
— Тебе, Иван, теперь многое можно знать — считай, что принят на царскую службу. Бумаги добыл очень важные, сейчас им цены нет. Да и сам ты дорогой подарок…
— Это как понимать?
— Время военное, а у нас обученных людей не хватает. Москва о найме служивых и мастеровых постоянно напоминает. Но с иностранцами трудно, они цену ломят, нашего языка и обычаев не знают. Российские волонтеры еще только обучаются. Да и много среди них боярских детей — они пойдут воеводить, а не лямку тянуть. Я же сам из приказных, видел, каковы они в повседневной работе. Живут не на жалование, а на подати со своих вотчин. Поэтому получить для царской службы флотского офицера — большая удача.