Страница:
Александрыч вздохнул с облегчением.
– Здесь-то место открытое, и огонь жечь нельзя.
Люди, сидевшие вокруг костра, казались чрезвычайно возбужденными.
– Вот сволочи. Куда они могли подеваться, – зло цедил сквозь зубы невысокого роста коренастый человек с выдвинутыми далеко вперед, скулами и странной кличкой Гнедой.
– Далеко все равно не уйдут. Следы свежие. Сейчас небольшой привал, и сразу дальше двинем.
– Если честно, то мне даже немного жалко этих придурков. Хотя они сами виноваты. Можно было сразу сообразить. Раз на такое дело подписались, никто в живых не оставит. Как только золото нашли, смываться надо было, да на дно залечь где-нибудь подальше отсюда. А теперь уже поздно, и конец может быть только один.
Он зло хмыкнул себе в ладошку. Минут через пять все, не сговариваясь, встали и быстрым шагом пошли дальше.
Овраг, по которому упрямо пробирались к речке два путника, являлся результатом работы небольшого ручейка, что, весело журча, нес свою прозрачную воду куда-то вниз уже много лет, а может быть, и веков подряд. По его берегам, сплошь усыпанным огромного размера камнями, о происхождении которых оставалось только догадываться, идти стало труднее. Но шли быстро и, проходя мимо очередного валуна, Александрыч вдруг вскрикнул от боли. Нога застряла в расщелине, и он с трудом вытаскивал ее оттуда.
– Ну вот, кажется, и все, Серега. Дальше я, пожалуй, не ходок. Давай уж один как-нибудь пробирайся.
– Да ты что, дед? Неужели ты думаешь, что я тебя брошу здесь. Помирать, так уж вместе.
– Нет, друг ты мой. Погоди еще немного причитать. Помереть мы с тобой всегда успеем. Это никогда не поздно, и здесь много ума не нужно. Я думаю, что жизнь – штука неплохая, и ради нее стоит ещё немного поспорить со смертью. Давай-ка лучше мозгами пораскинем. Дальше с тобой я идти не смогу. Так они быстро нас настигнут. Чертова нога, вон уже распухать начала. Но выход, пожалуй, все-таки есть. Сейчас влезу вот, на эту елку и спрячусь в ветвях, а ты иди дальше, как ни в чем не бывало. Пурга сильно метет, да и темно стало. Вряд ли бандиты разберут нашу хитрость сразу. А я потихоньку следом поплетусь. Бог даст, выберемся.
Вдруг тишину морозной зимней ночи разорвал хлесткий треск автоматной очереди. Послышались крики людей.
– Вроде как напуганы чем-то. В кого палят, интересно.
Они прислушались вновь, но было тихо.
– А может, показалось. Хотя это ихние дела, пусть сами разбираются. То ли улыбка, то ли насмешка появилась на суровом лице старого таёжника.
– Тайга, брат, шутить не любит. Не тратя больше времени на пустые разговоры, кряхтя и охая, он начал взбираться на стоящую неподалеку огромную ель.
– Ну, бывай, дед. Быть может, еще и свидимся, – проговорил Серега шепотом и почти бегом, не оборачиваясь, двинулся дальше. Мысль о том, что сейчас именно от него зависит судьба друга, придала новую порцию сил.
«Нужно как можно скорее добраться до речки, чтобы потом по ней выйти к той самой тропе, что привела нас сюда. Ночью, да еще в такую дикую бурю, это станет задачей, прямо скажем, не из легких. Дорога впереди предстоит неблизкая. Но те люди, которые идут по моему следу, в конце концов, они тоже сделаны не из железа и должны будут когда-нибудь устать и выбиться из сил. Им тоже нужен отдых и сон. Вопрос состоит лишь в том, кто окажется сильнее и выносливее, кто дольше сможет продержаться в этой нечеловеческой гонке».
Ручей петлял и извивался между камней, преодолевая свой нелегкий путь к реке, далеко не самой прямой дорогой. Серега иногда срезал повороты, рискуя сбиться с пути. Каким-то особенным, шестым чувством он понимал, что его преследователи уже где-то близко. Они идут по пятам с одной единственной целью – поскорее разделаться с ним. Силы уходили, но сдаваться человек не собирался.
«Стоило взять с собой той „волшебной воды“». Но хорошая мысль пришла, как обычно, слишком поздно.
Небо на востоке начинало постепенно светлеть. Пурга отчего-то вдруг стихла. Над головой, насколько мог охватить глаз, простиралось завораживающее своей красотой бездонное небо морозной зимней ночи, усеянное бесчисленным количеством загадочно мерцающих звезд, которые, казалось, специально очаровывали людей своим неземным сиянием, маня и зовя их в прекрасные и такие загадочные дали. Идущий с восторгом время от времени поднимал голову и всматривался в пугающее своей необозримой бесконечностью небо. В голове не укладывалось то, как рядом с такой неописуемой красотой и величием может твориться столько зла, насилия и несправедливости. И почему тот ничтожно малый отрезок времени, который отвел для жизни человеку создатель, нельзя прожить достойно, не гоняясь за призрачной «синей птицей». Мы падаем, расшибаем себе лоб, а когда, наконец, начинаем понимать свое истинное предназначение, то это, как правило, бывает слишком поздно. Жизнь прожита, и на то, чтобы начать все сначала, времени уже не осталось.
Мороз крепчал. «Останавливаться нельзя ни на секунду». Вымокшая до нитки одежда моментально застывала, превращаясь в несгибаемый ледяной панцирь. Силы таяли с каждой минутой. Человек понимал, что долго так продолжаться не может, и если только чуда не случится, то, скорее всего, ему придётся умереть вот под этими самыми прекрасными звёздами. Мысль о смерти не пугала. Напротив, в ней было какое-то успокоение. Но мириться с такой участью упрямец вовсе не собирался. Об этом не могло быть и речи. Он, несмотря ни на что, продолжал снова шагать вперёд, вновь и вновь прокладывая себе дорогу в скрытом пока ещё предрассветными сумерками лесу. Он шел вперёд, отвоёвывая у смерти каждую минуту своей собственной жизни и вот, наконец, вышел к речке.
Воду у берегов уже сковал первый ледок, который успел, пожалуй, достаточно окрепнуть. Речушка сейчас совсем не походила на тот ревущий и бурлящий поток, что предстал пред глазами путников всего неделю назад. Берег в этом месте оказался обрывистым, и спуститься к воде можно только пройдя немного вниз по течению. Сергей на минуту остановился, чтобы перевести дух. А когда случайно обернулся назад, то сердце замерло в груди, но лишь на секунду. Он был готов к этой встрече, готов к тому, чтобы спокойно встретить смерть, глядя ей в лицо.
«Ну, вот, кажется, и всё».
На опушке леса стояли двое. Дула автоматов тупо уставились прямо на него. То, что происходило дальше, помнил уже весьма смутно. Огромная серая тень вдруг сорвалась с того самого валуна, под которым стоял человек, и в буквальном смысле этого слова сшибла его с ног, прямо под откос.
Разинутая волчья пасть, треск автоматной очереди – вот, пожалуй, и всё, что осталось в памяти. Падая, сильно ударился головой об лёд и на какое-то время потерял сознание. А единственный свидетель, который мог бы обо всём поведать, разговаривать, к сожалению, не умел.
Глава 2
«Я свое отжил». Но умирать все-таки не хотелось.
«Туда-то мы всегда успеем, здесь бы еще немного задержаться», – бормотал старик вслух.
«Так пусть они не увидят даже тени страха в моих глазах. Наверное, все разрешится само собой и уже очень скоро».
Блики пламени мерцали на стенах каменного грота неясными тенями. Первым заговорил человек, что сидел посередине зала и казался самым старшим среди вошедших.
– Знаешь ли ты, старик, зачем ты здесь? – спросил он.
– Я догадываюсь, – ответил Федор в ответ.
– Ты узнал одну из наших великих тайн – тайну живой и мертвой воды. Готов ли ты хранить эту тайну в себе до конца дней своих, готов ли ты дать священную клятву никогда и ни с кем не делиться знанием, никогда не пускать его во вред людям.
– Я готов, – коротко ответил старый отшельник. Собственно, другого варианта ответа попросту не было, если только, конечно, он хотел еще хоть немного пожить на этом свете.
– Никогда не пускать его во вред людям.
Это значит, что волшебная вода может не только созидать и исцелять. С ее помощью, наверное, можно разрушать, убивать, а также сотворить еще много другого зла, последствия которого даже трудно себе представить. Похоже, язык действительно лучше держать за зубами. Иначе знание, рано или поздно, все равно окажется в руках какого-нибудь вурдалака или насильника.
Вождь неторопливо продолжил:
– Если ты готов, старик, начнем, не откладывая. Вытяни левую руку вперед – ладонью кверху.
Руку вперед вытянул не без опаски. Кровь неприятно холодела в жилах. Слева от себя вдруг заметил огромного человека в маске, раздетого по пояс, с кинжалом в руке.
«Вот гад, руку оттяпает, не задумываясь, а может быть, и голову». Но тот лишь слегка прикоснулся к мизинцу левой руки своим огромным ножом. Старик ничего не почувствовал, но палец оказался разрезанным, и кровь уже сбегала по нему густой и темной струйкой.
«Ничего себе, – сидящий был изрядно удивлен. – Вот это нож». Ничего подобного он никогда раньше не встречал.
«Возможно, одна из разновидностей булатной стали, секрет производства которой давно и безвозвратно утерян. Но булатный клинок я видел в музее и даже держал его в руках. Та сабля ни в какое сравнение не пойдёт с кинжалом этого туземца». Раскрашенный, словно папуас, незнакомец бросил в костер щепотку сухой травы. В глаза и ноздри ударил едкий дым с нестерпимо-резким запахом, имеющим странный сладковатый привкус. Голова слегка кружилась, в глазах потемнело. По стенам грота из угла в угол начали вдруг метаться, словно обезумевшие, странные продолговатые тени, что совсем ещё недавно, казались самыми обыкновенными рисунками на стенах. Они корчили людям рожи и скалили зубы. Эти отвратительные создания казались попросту омерзительными, и Федор отвернулся. Голос, обращенный к нему, доносился уже откуда-то сверху.
– Положи руку на алтарь, старик. Перекошенное от боли лицо, довольно-таки искусно вырезанное на небольшом куске дерева, из ниоткуда возникло перед самым носом.
– Повторяй за мной, – приказал голос сверху. Он начал произносить вслед за туземцем слова магического заклинания, о скрытом смысле которого не имел ни малейшего представления. Потом в глазах все окончательно помутнело. Больше уже ничего не помнил.
Очнулся на небольшой деревянной кровати, устланной медвежьими шкурами. Дверь заменяло небольшое отверстие, закрытое шкурами тех же животных. Узкий лучик света с трудом пробивался внутрь через невидимое окно. В помещении царил полумрак. В углу журчала вода, как ни странно, довольно горячая на ощупь. Возможно, что именно этим можно было объяснить то, что в комнате, если только ее можно так назвать, оказалось довольно тепло, хотя тут не существовало ни печки, ни батарей, ни даже двери, в привычном смысле этого слова. Густые клубы пара сразу поднимались к верху, не успевая растекаться по сторонам. Видимо, неплотно закрытая дверь способствовала возникновению восходящего потока, служа своеобразным поддувалом. Сырой воздух выходил наружу в отверстие где-то в самом верху помещения, в то самое, через которое, видимо, и попадал сюда свет.
Встав с кровати, Федор приоткрыл мохнатый полог, закрывающий вход, и вылез наружу. Оказавшись в коридоре, до боли в глазах стал всматриваться в темноту, пытаясь понять, где же все-таки находится.
– Что, проснулся наконец-то, – раздался совсем рядом голос, возникший как бы из ниоткуда. Невысокий человек сидел, развалившись на деревянном стуле, и в упор смотрел на него.
– Ну, пошли, раз проснулся, тебя уже ждут.
С этими словами незнакомец встал и быстро зашагал по коридору куда-то в темноту. Старик еле поспевал за ним. Но коридор неожиданно кончился, и они оказались в просторном помещении, посреди которого горел огонь. Рядом, на широкой тахте, отдыхал странного вида «туземец», в котором, однако, он сразу же узнал того самого вождя племени из странного зала с прыгающими из угла в угол мерзкими рожами. А тот, в свою очередь, тоже заметил вошедших, указав на стул, стоящий возле огня. Федор сел на предложенное место. Лицо его собеседника являло собой полное безразличие. Невозможно было догадаться, о чем он сейчас думает и про что именно пойдет разговор. Это мужественное лицо, словно высеченное из камня, прямой нос, выступающий вперед подбородок, огромный шрам на левой щеке вряд ли можно спутать с какими-нибудь другими.
– Вчера ты прошел свое главное испытание, старик, – заговорил, наконец, сидевший. – Твои помыслы чисты. Ты дал клятву, и теперь ты один из нас. Ты можешь жить с нами, а можешь уйти к себе и жить, как жил раньше. Мы не станем тебя неволить. Но ты всегда должен помнить данное тобой слово. Мы давно живем в этой долине. Раньше люди бывали здесь редко. Сейчас тут появилось очень много людей. Это плохо. Мы не хотим жить рядом с ними. В мире этих людей правит ложь и лицемерие. Больше человеческой жизни они ценят блеск золота и драгоценных камней, не уважают храбрость и честность, а хитрость и лесть, напротив, является нормой их жизни. Это неправильно. Если люди приходят сюда за золотом, они должны умереть. Вчера в овраге у глухого ручья разыгралась настоящая бойня. Несколько вооруженных бандитов, словно волки, преследовали троих безоружных. Они загнали и убили их. Оказывается, люди бывают хуже зверей. По нашим законам, вооруженный мужчина не должен поднимать руки ни на ребенка, ни на женщину, ни на безоружного. Одного из расстрелянных, по имени Александр, истекающего кровью, принесли сюда. Мы вылечим и отпустим его. Он хороший человек. Те, кто стрелял, все умерли, потому что пришли сюда за золотом. Сейчас что-то подобное происходит у Лысой горы. Если будешь возвращаться домой той дорогой, будь осторожен.
Федор понял, что нужно отвечать, но пока ещё не мог сообразить, что именно. Однако, быстро взяв себя в руки, неторопливо начал.
– Я хочу жить так, как жил раньше. Я стар, и менять жизнь уже поздно. Я буду осторожен, когда пойду домой мимо Лысой горы. Если я вдруг вам понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.
Наступила томительная минута молчания, которую первым нарушил человек со шрамом.
– Выход вон там. Ты можешь идти, но если захочешь когда-нибудь вернуться, то всегда сможешь это сделать. Приходи сам или приводи своего сына. Даже если он не похож на тебя, пусть лишь его душа окажется похожей на твою. Вы будете нам как братья.
Закончив, сразу же вновь повернулся к огню.
Дядя Федор кивнул головой в знак согласия, молча встал и неторопливо направился к выходу. Солнечный свет ударил в глаза. Внизу, повсюду, насколько хватало глаз, простиралось безбрежное море леса. Хребты, увенчанные шапками свежего снега и огромными нагромождениями из каменных глыб, терялись где-то за линией горизонта.
Старик пригладил волосы на голове, такой же седой и старой, как эти горы. Морозное утро особенной и ни с чем не сравнимой свежестью заполнило все вокруг. Человеку вдруг стало хорошо и уютно среди всей этой первозданной чистоты. Голова немного кружилась.
Подойдя к пещере, в которой так внезапно скрылись люди, волк внимательно обследовал вход в подземный грот и, не решаясь войти внутрь, улегся под ближайшим кустом.
Начиналась пурга. Вьюга все усиливалась. Пронизывающий ветер пробирал до самых костей.
«Обратно выходить они, похоже, не собираются. Нужно пойти и позаботиться о себе». Поднявшись на ноги, зверь взобрался на ближайший бугорок и глубоко вдохнул. В холодном зимнем воздухе никаких посторонних запахов как будто бы не было слышно. И лишь один странный «аромат» вдруг привлек его внимание. Что именно могло являться его источником, серый понять пока не мог. Пройдя ещё с километр, прячась между огромными валунами, разбросанными по всему гребню хребта, взобрался на небольшую свободную от камней площадку и вновь направил свою слегка оскаленную от пронизывающего насквозь ветра морду навстречу буре.
«Сомнений нет. Это хорошо знакомый запах железа и пороха. Значит, снова человек с ружьём. Что им здесь нужно на этот раз? Неплохо бы все выяснить прямо сейчас, иначе потом может быть уже поздно». После этого осторожно двинулся вперед, постоянно оглядываясь и озираясь вокруг.
«Лучше зайти с подветренной стороны. Не исключено, что с людьми есть собаки, хотя резкого и ни с чем не сравнимого запаха псины не слышно».
С каждым пройденным километром неприятный запах опасности становился все отчетливее. Сейчас он мог уже без труда определить направление движения незваных гостей. Они спускались с хребта вниз по ручью к реке. Нужно идти наперерез, чтобы заранее занять выгодное место для наблюдения. Лишь взглянув на путников с достаточно близкого расстояния, можно безошибочно определить, кто это и что им здесь нужно на этот раз. Подходящее место для встречи находилось неподалёку.
«Оттуда ручей просматривается метров на сто в каждую сторону, а благодаря огромным скалам, ветер всегда немного потише». Обогнать пришельцев, сделав приличный крюк, труда не составило. Годы жизни в лесу научили безошибочно ориентироваться и быстро передвигаться по родной для него земле.
Вскоре, «мохнатый следопыт» уже лежал на знакомом камне и сквозь чуть приоткрытые веки пристально вглядывался в сплошную и непроглядную стену леса. Но глаза сейчас не главное. Ему уже ясно чувствовался запах людей, и с каждой минутой различались все новые и новые его оттенки. Кроме того, сквозь шум ветра до чутких звериных ушей доносился еле различимый, но неуклонно приближающийся звук шагов, который становился с каждой секундой все отчетливее. Серый осторожно, не поднимая головы, на брюхе подполз к самому краю каменной глыбы и пристально стал всматриваться в заросли черемухи. Туда, откуда должны выйти «гости». Шаги на какое-то время вдруг стихли.
«Наверное, остановились, чтобы передохнуть». Он уже начинал нервничать, но совсем скоро терпение было вознаграждено. Люди неожиданно появились на самой опушке. Однако совсем не те, которых ждал уже добрых полчаса. От этих не пахло порохом и железом. Путники казались безоружными и изможденными до предела. Передвигались незнакомцы с большим трудом, но, находясь у той самой размытой черты, которая отделяет человеческую жизнь от смерти, несмотря ни на что, всё – таки продолжали пробираться сквозь бурю и непролазную чащу леса.
Где-то в самой глубине души безжалостному хищнику стало даже немного жаль этих бедняг. Слегка оскалившись от не стихающего ни на минуту ветра, встал на ноги. Идущие поравнялись с ним. На секунду их глаза встретились. Но и этой секунды оказалось более чем достаточно для того, чтобы понять, что конец для этих двоих еще не настал. Борьба будет продолжаться до тех пор, пока хоть капля жизненной силы останется в измученных тайгой и беспощадной погоней телах.
Он отвернулся. Да, неизвестно почему, но четвероногий бродяга вдруг пожалел эти несчастные существа, идущие неизвестно куда и шаг за шагом переставляющие свои измождённые долгой ходьбой ноги, которые, в свою очередь, наотрез отказывались подчиняться хозяевам. Волк продолжал стоять, глядя им в след, но уже из укрытия.
«Я не памятник, и ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание», – думал он.
Порыв ветра стих, а в ноздри ударил все тот же, уже хорошо знакомый запах смерти. Следом шли охотники, которые вовсе не казались такими безобидными и миролюбивыми. И хотя охота шла сейчас вовсе не на него, а на тех самых бедняг, которые только что прошли мимо, от этого бандиты вовсе не становились симпатичнее. Некоторые человеческие качества зверь ценил, другие, напротив, ненавидел. Эти чувства порою становились сильнее голоса разума. Но он ничего не мог с собой поделать, иногда попадая из-за своего природного «благородства» в довольно неприятные истории. Такая охота, непонятно почему, становилась словно ножом по сердцу. Кровь ударила в голову, в которой отчетливо вырисовывались картины из прошлой жизни. Отметины от пуль на спине неприятно заныли. «А ведь раньше меня тоже не раз загоняли в угол, стреляли в спину, травили собаками. Та гонка на выживание чем-то сильно напоминает сейчас то, что происходит в тайге». Вспомнив глаза людей, что лишь на секунду встретились с ним взглядом, уже окончательно утвердился в своей правоте.
«Приговор вынесен окончательный и обжалованию не подлежит». Серый всегда ненавидел охотников. А всё происходящее, несомненно, являлось охотой. Только здесь одни люди охотились за другими. Одни, безоружные и ослабевшие, уходили, а другие, напротив, прекрасно экипированные, шли по следу.
«Судьба беглецов, уже наполовину предрешена. Преследователи идут по проторенной тропе и потому двигаются гораздо быстрее». Судьба волка в тот день, когда он угодил в западню, тоже была предрешена, а спасти могло лишь чудо. И это чудо, несомненно, свершилось, а он являлся живым тому свидетельством. За него заступился человек. Точно такой же, как и те, что стреляли. Этот человек рисковал жизнью, когда встал на пути у уродов, разогретых погоней и запахом крови. Он сделал это, так как считал, что поступает правильно. И старику было совершенно наплевать на то, что большинство из людей посмеялись бы над ним, посчитав за идиота.
« Другие живут по другому закону, руководствуясь звоном монет и сохранностью собственной шкуры. Они поступают, как все, и мирно плывут по течению, не испытывая при этом особых неудобств». Его друг жил один и всегда поступал так, как считал нужным и как подсказывала совесть, никогда не идя в разрез со своими принципами. Не задумываясь, он закрыл собой истекающего кровью дикого зверя, рискуя жизнью, хотя прекрасно понимал, что ждать помощи неоткуда, а рассчитывать на то, что волк с ним впоследствии «рассчитается», было бы, по меньшей мере, глупостью.
Серому вдруг показалось, что эти охотники с автоматами – и есть те самые люди, что в молодости оставили на нем отметины от пуль.
«Во всяком случае, они похожи на них, как две капли воды, и живут по тем же самым правилам. А в эти минуты так увлечены погоней, что, казалось, забыли про все на свете. Их воодушевляют лишь жажда наживы и запах теплой человеческой крови. Несомненно, люди тоже бывают разными».
Охотники шли нагло и безбоязненно, чувствуя себя полными хозяевами окружающего их мира. Зверь глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Пульс гулко отдавался в висках, сбивая мысли. Но мозг уже начинал работать ясно, перейдя в режим холодного расчета. Чуть приоткрытый рот обнажал оскал красивых, ровных зубов, который не предвещал ничего хорошего. А тело представляло лишь сгусток живой энергии, подчиненный одной-единственной цели. В голове уже не было места чувствам.
Зверь не торопясь спустился к тропе и, соблюдая необходимую дистанцию, пошел следом за людьми. Он лишь ждал походящего момента. Нет никакого смысла в том, чтобы напасть немедленно, подставляя себя под пули. Не стоит попусту умирать, не причинив врагам никакого вреда.
«Войдя в густые заросли молодого ольховника, можно сократить расстояние метров до пятнадцати».
Вдруг следовавший последним в колонне человек приостановился. Волк остановился тоже, чтобы подождать, когда остальные отойдут подальше, и в тот момент, когда отставший уже собрался было догонять друзей, он спокойно вышел из своего укрытия. Наполненный дикой злобой взгляд зверя встретился со взглядом человека, который в испуге сразу же отвёл глаза.
«Можно, конечно, напасть сзади, но такой поступок не достоин лесного воина. Пусть убийца поймет, от чего погибнет. Возможно, он даже узнает меня. Возможно, хотя возможно, что и нет».
Увидев перед собой огромную мохнатую морду, бандит начал неистово орать. Воспользоваться оружием не успел. Крик превратился в храп, и человек упал на снег с разорванным в клочья горлом. Зверь свернул с тропы и не торопясь побрел обратно в чащу. Истошные крики людей позади него возвестили о том, что на помощь к убитому подоспели его товарищи.
«Что же, почти вовремя».
Отражаясь гулким эхом от соседних хребтов, разнеслась трескотня автоматных очередей. С деревьев посыпались щепки и прошлогодняя хвоя. Стреляли наугад и, конечно же, без толку. Он заполз под сваленную ветром огромную сосну и стал ждать. Голодный желудок давал о себе знать, и прежде чем идти дальше, стоило немного подкрепиться.
«Не потащат же они его на себе». И он не ошибся. Покричав и вдоволь постреляв по стоящим вокруг соснам, которым на это было, в общем-то, абсолютно наплевать, бандиты бросили своего товарища лежать на снегу и двинулись дальше.
– Здесь-то место открытое, и огонь жечь нельзя.
Люди, сидевшие вокруг костра, казались чрезвычайно возбужденными.
– Вот сволочи. Куда они могли подеваться, – зло цедил сквозь зубы невысокого роста коренастый человек с выдвинутыми далеко вперед, скулами и странной кличкой Гнедой.
– Далеко все равно не уйдут. Следы свежие. Сейчас небольшой привал, и сразу дальше двинем.
– Если честно, то мне даже немного жалко этих придурков. Хотя они сами виноваты. Можно было сразу сообразить. Раз на такое дело подписались, никто в живых не оставит. Как только золото нашли, смываться надо было, да на дно залечь где-нибудь подальше отсюда. А теперь уже поздно, и конец может быть только один.
Он зло хмыкнул себе в ладошку. Минут через пять все, не сговариваясь, встали и быстрым шагом пошли дальше.
Овраг, по которому упрямо пробирались к речке два путника, являлся результатом работы небольшого ручейка, что, весело журча, нес свою прозрачную воду куда-то вниз уже много лет, а может быть, и веков подряд. По его берегам, сплошь усыпанным огромного размера камнями, о происхождении которых оставалось только догадываться, идти стало труднее. Но шли быстро и, проходя мимо очередного валуна, Александрыч вдруг вскрикнул от боли. Нога застряла в расщелине, и он с трудом вытаскивал ее оттуда.
– Ну вот, кажется, и все, Серега. Дальше я, пожалуй, не ходок. Давай уж один как-нибудь пробирайся.
– Да ты что, дед? Неужели ты думаешь, что я тебя брошу здесь. Помирать, так уж вместе.
– Нет, друг ты мой. Погоди еще немного причитать. Помереть мы с тобой всегда успеем. Это никогда не поздно, и здесь много ума не нужно. Я думаю, что жизнь – штука неплохая, и ради нее стоит ещё немного поспорить со смертью. Давай-ка лучше мозгами пораскинем. Дальше с тобой я идти не смогу. Так они быстро нас настигнут. Чертова нога, вон уже распухать начала. Но выход, пожалуй, все-таки есть. Сейчас влезу вот, на эту елку и спрячусь в ветвях, а ты иди дальше, как ни в чем не бывало. Пурга сильно метет, да и темно стало. Вряд ли бандиты разберут нашу хитрость сразу. А я потихоньку следом поплетусь. Бог даст, выберемся.
Вдруг тишину морозной зимней ночи разорвал хлесткий треск автоматной очереди. Послышались крики людей.
– Вроде как напуганы чем-то. В кого палят, интересно.
Они прислушались вновь, но было тихо.
– А может, показалось. Хотя это ихние дела, пусть сами разбираются. То ли улыбка, то ли насмешка появилась на суровом лице старого таёжника.
– Тайга, брат, шутить не любит. Не тратя больше времени на пустые разговоры, кряхтя и охая, он начал взбираться на стоящую неподалеку огромную ель.
– Ну, бывай, дед. Быть может, еще и свидимся, – проговорил Серега шепотом и почти бегом, не оборачиваясь, двинулся дальше. Мысль о том, что сейчас именно от него зависит судьба друга, придала новую порцию сил.
«Нужно как можно скорее добраться до речки, чтобы потом по ней выйти к той самой тропе, что привела нас сюда. Ночью, да еще в такую дикую бурю, это станет задачей, прямо скажем, не из легких. Дорога впереди предстоит неблизкая. Но те люди, которые идут по моему следу, в конце концов, они тоже сделаны не из железа и должны будут когда-нибудь устать и выбиться из сил. Им тоже нужен отдых и сон. Вопрос состоит лишь в том, кто окажется сильнее и выносливее, кто дольше сможет продержаться в этой нечеловеческой гонке».
Ручей петлял и извивался между камней, преодолевая свой нелегкий путь к реке, далеко не самой прямой дорогой. Серега иногда срезал повороты, рискуя сбиться с пути. Каким-то особенным, шестым чувством он понимал, что его преследователи уже где-то близко. Они идут по пятам с одной единственной целью – поскорее разделаться с ним. Силы уходили, но сдаваться человек не собирался.
«Стоило взять с собой той „волшебной воды“». Но хорошая мысль пришла, как обычно, слишком поздно.
Небо на востоке начинало постепенно светлеть. Пурга отчего-то вдруг стихла. Над головой, насколько мог охватить глаз, простиралось завораживающее своей красотой бездонное небо морозной зимней ночи, усеянное бесчисленным количеством загадочно мерцающих звезд, которые, казалось, специально очаровывали людей своим неземным сиянием, маня и зовя их в прекрасные и такие загадочные дали. Идущий с восторгом время от времени поднимал голову и всматривался в пугающее своей необозримой бесконечностью небо. В голове не укладывалось то, как рядом с такой неописуемой красотой и величием может твориться столько зла, насилия и несправедливости. И почему тот ничтожно малый отрезок времени, который отвел для жизни человеку создатель, нельзя прожить достойно, не гоняясь за призрачной «синей птицей». Мы падаем, расшибаем себе лоб, а когда, наконец, начинаем понимать свое истинное предназначение, то это, как правило, бывает слишком поздно. Жизнь прожита, и на то, чтобы начать все сначала, времени уже не осталось.
Мороз крепчал. «Останавливаться нельзя ни на секунду». Вымокшая до нитки одежда моментально застывала, превращаясь в несгибаемый ледяной панцирь. Силы таяли с каждой минутой. Человек понимал, что долго так продолжаться не может, и если только чуда не случится, то, скорее всего, ему придётся умереть вот под этими самыми прекрасными звёздами. Мысль о смерти не пугала. Напротив, в ней было какое-то успокоение. Но мириться с такой участью упрямец вовсе не собирался. Об этом не могло быть и речи. Он, несмотря ни на что, продолжал снова шагать вперёд, вновь и вновь прокладывая себе дорогу в скрытом пока ещё предрассветными сумерками лесу. Он шел вперёд, отвоёвывая у смерти каждую минуту своей собственной жизни и вот, наконец, вышел к речке.
Воду у берегов уже сковал первый ледок, который успел, пожалуй, достаточно окрепнуть. Речушка сейчас совсем не походила на тот ревущий и бурлящий поток, что предстал пред глазами путников всего неделю назад. Берег в этом месте оказался обрывистым, и спуститься к воде можно только пройдя немного вниз по течению. Сергей на минуту остановился, чтобы перевести дух. А когда случайно обернулся назад, то сердце замерло в груди, но лишь на секунду. Он был готов к этой встрече, готов к тому, чтобы спокойно встретить смерть, глядя ей в лицо.
«Ну, вот, кажется, и всё».
На опушке леса стояли двое. Дула автоматов тупо уставились прямо на него. То, что происходило дальше, помнил уже весьма смутно. Огромная серая тень вдруг сорвалась с того самого валуна, под которым стоял человек, и в буквальном смысле этого слова сшибла его с ног, прямо под откос.
Разинутая волчья пасть, треск автоматной очереди – вот, пожалуй, и всё, что осталось в памяти. Падая, сильно ударился головой об лёд и на какое-то время потерял сознание. А единственный свидетель, который мог бы обо всём поведать, разговаривать, к сожалению, не умел.
Глава 2
Дядя Федор, наконец, начал наконец потихоньку разбираться в том, что же все-таки вокруг него происходит. Он находится на совете племени. А эти люди, наверное, хотят, чтобы он забыл, где находится целебная вода. Возражений конечно же нет, но каким образом сбудутся эти желания, пока неясно. И совсем не исключено, что жизнь его очень даже скоро закончится именно в этом самом мрачном подземелье. Нет, смерть не страшна.
Луч солнечный прозрачным светом
Пронзает ветер, шелестящий
По кронам сосен горделивых,
Который век уже стоящих
У скал прибрежных, края бездны,
В ущелье, диком и глубоком.
И вновь с небес в ручей сорвавшись,
Он рассказать об одиноком
Хотел утесе. Том, что вечно
Стоял. И в зеркале хрустальном
Увидел злую правду жизни.
Он знает все о том, печальном
И низком, что людей сближает
И делает друзей врагами.
Он книгу истины читает,
Коль столько лет под облаками
Живет один, на землю глядя
Своими ясными глазами
И лишь великой правды ради,
Светил, ниспослан небесами.
«Я свое отжил». Но умирать все-таки не хотелось.
«Туда-то мы всегда успеем, здесь бы еще немного задержаться», – бормотал старик вслух.
«Так пусть они не увидят даже тени страха в моих глазах. Наверное, все разрешится само собой и уже очень скоро».
Блики пламени мерцали на стенах каменного грота неясными тенями. Первым заговорил человек, что сидел посередине зала и казался самым старшим среди вошедших.
– Знаешь ли ты, старик, зачем ты здесь? – спросил он.
– Я догадываюсь, – ответил Федор в ответ.
– Ты узнал одну из наших великих тайн – тайну живой и мертвой воды. Готов ли ты хранить эту тайну в себе до конца дней своих, готов ли ты дать священную клятву никогда и ни с кем не делиться знанием, никогда не пускать его во вред людям.
– Я готов, – коротко ответил старый отшельник. Собственно, другого варианта ответа попросту не было, если только, конечно, он хотел еще хоть немного пожить на этом свете.
– Никогда не пускать его во вред людям.
Это значит, что волшебная вода может не только созидать и исцелять. С ее помощью, наверное, можно разрушать, убивать, а также сотворить еще много другого зла, последствия которого даже трудно себе представить. Похоже, язык действительно лучше держать за зубами. Иначе знание, рано или поздно, все равно окажется в руках какого-нибудь вурдалака или насильника.
Вождь неторопливо продолжил:
– Если ты готов, старик, начнем, не откладывая. Вытяни левую руку вперед – ладонью кверху.
Руку вперед вытянул не без опаски. Кровь неприятно холодела в жилах. Слева от себя вдруг заметил огромного человека в маске, раздетого по пояс, с кинжалом в руке.
«Вот гад, руку оттяпает, не задумываясь, а может быть, и голову». Но тот лишь слегка прикоснулся к мизинцу левой руки своим огромным ножом. Старик ничего не почувствовал, но палец оказался разрезанным, и кровь уже сбегала по нему густой и темной струйкой.
«Ничего себе, – сидящий был изрядно удивлен. – Вот это нож». Ничего подобного он никогда раньше не встречал.
«Возможно, одна из разновидностей булатной стали, секрет производства которой давно и безвозвратно утерян. Но булатный клинок я видел в музее и даже держал его в руках. Та сабля ни в какое сравнение не пойдёт с кинжалом этого туземца». Раскрашенный, словно папуас, незнакомец бросил в костер щепотку сухой травы. В глаза и ноздри ударил едкий дым с нестерпимо-резким запахом, имеющим странный сладковатый привкус. Голова слегка кружилась, в глазах потемнело. По стенам грота из угла в угол начали вдруг метаться, словно обезумевшие, странные продолговатые тени, что совсем ещё недавно, казались самыми обыкновенными рисунками на стенах. Они корчили людям рожи и скалили зубы. Эти отвратительные создания казались попросту омерзительными, и Федор отвернулся. Голос, обращенный к нему, доносился уже откуда-то сверху.
– Положи руку на алтарь, старик. Перекошенное от боли лицо, довольно-таки искусно вырезанное на небольшом куске дерева, из ниоткуда возникло перед самым носом.
– Повторяй за мной, – приказал голос сверху. Он начал произносить вслед за туземцем слова магического заклинания, о скрытом смысле которого не имел ни малейшего представления. Потом в глазах все окончательно помутнело. Больше уже ничего не помнил.
Очнулся на небольшой деревянной кровати, устланной медвежьими шкурами. Дверь заменяло небольшое отверстие, закрытое шкурами тех же животных. Узкий лучик света с трудом пробивался внутрь через невидимое окно. В помещении царил полумрак. В углу журчала вода, как ни странно, довольно горячая на ощупь. Возможно, что именно этим можно было объяснить то, что в комнате, если только ее можно так назвать, оказалось довольно тепло, хотя тут не существовало ни печки, ни батарей, ни даже двери, в привычном смысле этого слова. Густые клубы пара сразу поднимались к верху, не успевая растекаться по сторонам. Видимо, неплотно закрытая дверь способствовала возникновению восходящего потока, служа своеобразным поддувалом. Сырой воздух выходил наружу в отверстие где-то в самом верху помещения, в то самое, через которое, видимо, и попадал сюда свет.
Встав с кровати, Федор приоткрыл мохнатый полог, закрывающий вход, и вылез наружу. Оказавшись в коридоре, до боли в глазах стал всматриваться в темноту, пытаясь понять, где же все-таки находится.
– Что, проснулся наконец-то, – раздался совсем рядом голос, возникший как бы из ниоткуда. Невысокий человек сидел, развалившись на деревянном стуле, и в упор смотрел на него.
– Ну, пошли, раз проснулся, тебя уже ждут.
С этими словами незнакомец встал и быстро зашагал по коридору куда-то в темноту. Старик еле поспевал за ним. Но коридор неожиданно кончился, и они оказались в просторном помещении, посреди которого горел огонь. Рядом, на широкой тахте, отдыхал странного вида «туземец», в котором, однако, он сразу же узнал того самого вождя племени из странного зала с прыгающими из угла в угол мерзкими рожами. А тот, в свою очередь, тоже заметил вошедших, указав на стул, стоящий возле огня. Федор сел на предложенное место. Лицо его собеседника являло собой полное безразличие. Невозможно было догадаться, о чем он сейчас думает и про что именно пойдет разговор. Это мужественное лицо, словно высеченное из камня, прямой нос, выступающий вперед подбородок, огромный шрам на левой щеке вряд ли можно спутать с какими-нибудь другими.
– Вчера ты прошел свое главное испытание, старик, – заговорил, наконец, сидевший. – Твои помыслы чисты. Ты дал клятву, и теперь ты один из нас. Ты можешь жить с нами, а можешь уйти к себе и жить, как жил раньше. Мы не станем тебя неволить. Но ты всегда должен помнить данное тобой слово. Мы давно живем в этой долине. Раньше люди бывали здесь редко. Сейчас тут появилось очень много людей. Это плохо. Мы не хотим жить рядом с ними. В мире этих людей правит ложь и лицемерие. Больше человеческой жизни они ценят блеск золота и драгоценных камней, не уважают храбрость и честность, а хитрость и лесть, напротив, является нормой их жизни. Это неправильно. Если люди приходят сюда за золотом, они должны умереть. Вчера в овраге у глухого ручья разыгралась настоящая бойня. Несколько вооруженных бандитов, словно волки, преследовали троих безоружных. Они загнали и убили их. Оказывается, люди бывают хуже зверей. По нашим законам, вооруженный мужчина не должен поднимать руки ни на ребенка, ни на женщину, ни на безоружного. Одного из расстрелянных, по имени Александр, истекающего кровью, принесли сюда. Мы вылечим и отпустим его. Он хороший человек. Те, кто стрелял, все умерли, потому что пришли сюда за золотом. Сейчас что-то подобное происходит у Лысой горы. Если будешь возвращаться домой той дорогой, будь осторожен.
Федор понял, что нужно отвечать, но пока ещё не мог сообразить, что именно. Однако, быстро взяв себя в руки, неторопливо начал.
– Я хочу жить так, как жил раньше. Я стар, и менять жизнь уже поздно. Я буду осторожен, когда пойду домой мимо Лысой горы. Если я вдруг вам понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.
Наступила томительная минута молчания, которую первым нарушил человек со шрамом.
– Выход вон там. Ты можешь идти, но если захочешь когда-нибудь вернуться, то всегда сможешь это сделать. Приходи сам или приводи своего сына. Даже если он не похож на тебя, пусть лишь его душа окажется похожей на твою. Вы будете нам как братья.
Закончив, сразу же вновь повернулся к огню.
Дядя Федор кивнул головой в знак согласия, молча встал и неторопливо направился к выходу. Солнечный свет ударил в глаза. Внизу, повсюду, насколько хватало глаз, простиралось безбрежное море леса. Хребты, увенчанные шапками свежего снега и огромными нагромождениями из каменных глыб, терялись где-то за линией горизонта.
Старик пригладил волосы на голове, такой же седой и старой, как эти горы. Морозное утро особенной и ни с чем не сравнимой свежестью заполнило все вокруг. Человеку вдруг стало хорошо и уютно среди всей этой первозданной чистоты. Голова немного кружилась.
Подойдя к пещере, в которой так внезапно скрылись люди, волк внимательно обследовал вход в подземный грот и, не решаясь войти внутрь, улегся под ближайшим кустом.
Начиналась пурга. Вьюга все усиливалась. Пронизывающий ветер пробирал до самых костей.
«Обратно выходить они, похоже, не собираются. Нужно пойти и позаботиться о себе». Поднявшись на ноги, зверь взобрался на ближайший бугорок и глубоко вдохнул. В холодном зимнем воздухе никаких посторонних запахов как будто бы не было слышно. И лишь один странный «аромат» вдруг привлек его внимание. Что именно могло являться его источником, серый понять пока не мог. Пройдя ещё с километр, прячась между огромными валунами, разбросанными по всему гребню хребта, взобрался на небольшую свободную от камней площадку и вновь направил свою слегка оскаленную от пронизывающего насквозь ветра морду навстречу буре.
«Сомнений нет. Это хорошо знакомый запах железа и пороха. Значит, снова человек с ружьём. Что им здесь нужно на этот раз? Неплохо бы все выяснить прямо сейчас, иначе потом может быть уже поздно». После этого осторожно двинулся вперед, постоянно оглядываясь и озираясь вокруг.
«Лучше зайти с подветренной стороны. Не исключено, что с людьми есть собаки, хотя резкого и ни с чем не сравнимого запаха псины не слышно».
С каждым пройденным километром неприятный запах опасности становился все отчетливее. Сейчас он мог уже без труда определить направление движения незваных гостей. Они спускались с хребта вниз по ручью к реке. Нужно идти наперерез, чтобы заранее занять выгодное место для наблюдения. Лишь взглянув на путников с достаточно близкого расстояния, можно безошибочно определить, кто это и что им здесь нужно на этот раз. Подходящее место для встречи находилось неподалёку.
«Оттуда ручей просматривается метров на сто в каждую сторону, а благодаря огромным скалам, ветер всегда немного потише». Обогнать пришельцев, сделав приличный крюк, труда не составило. Годы жизни в лесу научили безошибочно ориентироваться и быстро передвигаться по родной для него земле.
Вскоре, «мохнатый следопыт» уже лежал на знакомом камне и сквозь чуть приоткрытые веки пристально вглядывался в сплошную и непроглядную стену леса. Но глаза сейчас не главное. Ему уже ясно чувствовался запах людей, и с каждой минутой различались все новые и новые его оттенки. Кроме того, сквозь шум ветра до чутких звериных ушей доносился еле различимый, но неуклонно приближающийся звук шагов, который становился с каждой секундой все отчетливее. Серый осторожно, не поднимая головы, на брюхе подполз к самому краю каменной глыбы и пристально стал всматриваться в заросли черемухи. Туда, откуда должны выйти «гости». Шаги на какое-то время вдруг стихли.
«Наверное, остановились, чтобы передохнуть». Он уже начинал нервничать, но совсем скоро терпение было вознаграждено. Люди неожиданно появились на самой опушке. Однако совсем не те, которых ждал уже добрых полчаса. От этих не пахло порохом и железом. Путники казались безоружными и изможденными до предела. Передвигались незнакомцы с большим трудом, но, находясь у той самой размытой черты, которая отделяет человеческую жизнь от смерти, несмотря ни на что, всё – таки продолжали пробираться сквозь бурю и непролазную чащу леса.
Где-то в самой глубине души безжалостному хищнику стало даже немного жаль этих бедняг. Слегка оскалившись от не стихающего ни на минуту ветра, встал на ноги. Идущие поравнялись с ним. На секунду их глаза встретились. Но и этой секунды оказалось более чем достаточно для того, чтобы понять, что конец для этих двоих еще не настал. Борьба будет продолжаться до тех пор, пока хоть капля жизненной силы останется в измученных тайгой и беспощадной погоней телах.
Он отвернулся. Да, неизвестно почему, но четвероногий бродяга вдруг пожалел эти несчастные существа, идущие неизвестно куда и шаг за шагом переставляющие свои измождённые долгой ходьбой ноги, которые, в свою очередь, наотрез отказывались подчиняться хозяевам. Волк продолжал стоять, глядя им в след, но уже из укрытия.
«Я не памятник, и ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание», – думал он.
Порыв ветра стих, а в ноздри ударил все тот же, уже хорошо знакомый запах смерти. Следом шли охотники, которые вовсе не казались такими безобидными и миролюбивыми. И хотя охота шла сейчас вовсе не на него, а на тех самых бедняг, которые только что прошли мимо, от этого бандиты вовсе не становились симпатичнее. Некоторые человеческие качества зверь ценил, другие, напротив, ненавидел. Эти чувства порою становились сильнее голоса разума. Но он ничего не мог с собой поделать, иногда попадая из-за своего природного «благородства» в довольно неприятные истории. Такая охота, непонятно почему, становилась словно ножом по сердцу. Кровь ударила в голову, в которой отчетливо вырисовывались картины из прошлой жизни. Отметины от пуль на спине неприятно заныли. «А ведь раньше меня тоже не раз загоняли в угол, стреляли в спину, травили собаками. Та гонка на выживание чем-то сильно напоминает сейчас то, что происходит в тайге». Вспомнив глаза людей, что лишь на секунду встретились с ним взглядом, уже окончательно утвердился в своей правоте.
«Приговор вынесен окончательный и обжалованию не подлежит». Серый всегда ненавидел охотников. А всё происходящее, несомненно, являлось охотой. Только здесь одни люди охотились за другими. Одни, безоружные и ослабевшие, уходили, а другие, напротив, прекрасно экипированные, шли по следу.
«Судьба беглецов, уже наполовину предрешена. Преследователи идут по проторенной тропе и потому двигаются гораздо быстрее». Судьба волка в тот день, когда он угодил в западню, тоже была предрешена, а спасти могло лишь чудо. И это чудо, несомненно, свершилось, а он являлся живым тому свидетельством. За него заступился человек. Точно такой же, как и те, что стреляли. Этот человек рисковал жизнью, когда встал на пути у уродов, разогретых погоней и запахом крови. Он сделал это, так как считал, что поступает правильно. И старику было совершенно наплевать на то, что большинство из людей посмеялись бы над ним, посчитав за идиота.
« Другие живут по другому закону, руководствуясь звоном монет и сохранностью собственной шкуры. Они поступают, как все, и мирно плывут по течению, не испытывая при этом особых неудобств». Его друг жил один и всегда поступал так, как считал нужным и как подсказывала совесть, никогда не идя в разрез со своими принципами. Не задумываясь, он закрыл собой истекающего кровью дикого зверя, рискуя жизнью, хотя прекрасно понимал, что ждать помощи неоткуда, а рассчитывать на то, что волк с ним впоследствии «рассчитается», было бы, по меньшей мере, глупостью.
Серому вдруг показалось, что эти охотники с автоматами – и есть те самые люди, что в молодости оставили на нем отметины от пуль.
«Во всяком случае, они похожи на них, как две капли воды, и живут по тем же самым правилам. А в эти минуты так увлечены погоней, что, казалось, забыли про все на свете. Их воодушевляют лишь жажда наживы и запах теплой человеческой крови. Несомненно, люди тоже бывают разными».
Охотники шли нагло и безбоязненно, чувствуя себя полными хозяевами окружающего их мира. Зверь глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Пульс гулко отдавался в висках, сбивая мысли. Но мозг уже начинал работать ясно, перейдя в режим холодного расчета. Чуть приоткрытый рот обнажал оскал красивых, ровных зубов, который не предвещал ничего хорошего. А тело представляло лишь сгусток живой энергии, подчиненный одной-единственной цели. В голове уже не было места чувствам.
Зверь не торопясь спустился к тропе и, соблюдая необходимую дистанцию, пошел следом за людьми. Он лишь ждал походящего момента. Нет никакого смысла в том, чтобы напасть немедленно, подставляя себя под пули. Не стоит попусту умирать, не причинив врагам никакого вреда.
«Войдя в густые заросли молодого ольховника, можно сократить расстояние метров до пятнадцати».
Вдруг следовавший последним в колонне человек приостановился. Волк остановился тоже, чтобы подождать, когда остальные отойдут подальше, и в тот момент, когда отставший уже собрался было догонять друзей, он спокойно вышел из своего укрытия. Наполненный дикой злобой взгляд зверя встретился со взглядом человека, который в испуге сразу же отвёл глаза.
«Можно, конечно, напасть сзади, но такой поступок не достоин лесного воина. Пусть убийца поймет, от чего погибнет. Возможно, он даже узнает меня. Возможно, хотя возможно, что и нет».
Увидев перед собой огромную мохнатую морду, бандит начал неистово орать. Воспользоваться оружием не успел. Крик превратился в храп, и человек упал на снег с разорванным в клочья горлом. Зверь свернул с тропы и не торопясь побрел обратно в чащу. Истошные крики людей позади него возвестили о том, что на помощь к убитому подоспели его товарищи.
«Что же, почти вовремя».
Отражаясь гулким эхом от соседних хребтов, разнеслась трескотня автоматных очередей. С деревьев посыпались щепки и прошлогодняя хвоя. Стреляли наугад и, конечно же, без толку. Он заполз под сваленную ветром огромную сосну и стал ждать. Голодный желудок давал о себе знать, и прежде чем идти дальше, стоило немного подкрепиться.
«Не потащат же они его на себе». И он не ошибся. Покричав и вдоволь постреляв по стоящим вокруг соснам, которым на это было, в общем-то, абсолютно наплевать, бандиты бросили своего товарища лежать на снегу и двинулись дальше.