Лайелл Гейвин. Темная сторона неба

   - Он обманет тебя. Я уверена, обманет.
   - Он постарается, - сказал я, - но не обязательно преуспеет.
   Она медленно покачала головой.
   - Еще как преуспеет. Да ещё вместе с этой гестаповским бандитом.
   Я улыбнулся, потому что мы оказались одного взгляда на Хертера. А она продолжала:
   - Я думаю, что ты - единственный мужчина из тех, кого я видела, который может противостоять им. И все же они обманут тебя. Джек, не вступай с ними ни в какие отношения больше того, что нужно. Уезжай отсюда. Уезжай с их сокровищами.
   - И это говоришь ты? Мне?
   Она опустила голову, положив щеку на мою ладонь.
   - Кто он мне, по-твоему, как ты думаешь, Джек? - произнесла она мягким грудным голосом. Но она не ждала моего ответа. - Работа - вот и все. Он мне нужен, мне нужна работа. Я евразийка, полукровка, если хотите. Меня так звали раньше. Но это прекратилось после того, как я стала подругой наваба.
   Она вздохнула и продолжила:
   - Ты знаешь, что это такое - девушка-евразийка, Джек? Мой отец был англичанином - майором индийской армии, а моя мама - мусульманка. Как будут меня воспринимать в Англии? Могу себе представить. И знаю, что обо мне думают в приличных, респектабельных мусульманских семьях.
   Она говорила это безо всякого волнения, почти без эмоций, но когда она провела своей щекой по моей ладони, у меня словно кожа вспыхнула. Другую руку я спрятал в её волосах. Слушал я её затаив дыхание.
   Она подняла ко мне свое лицо.
   - Я подружка богатого человека, - просто сказала она. - Или я это, подчеркнула она, - или я ничто. Я - роскошная вещь. А что становится с роскошной вещью, когда она становится старой и некрасивой?
   Я потянулся к ней, и она мне ответила. Ее руки гуляли в моих волосах, губы что-то шептали на моем лице, на моей шее. Широко открытым ртом я ловил её, вдыхал её и пробовал её, всю её, чувствовал на себе её нежные груди и испытывал желание чистое и прозрачное, как вешняя вода.
   Она оторвала от моих губ свои губы и торопливо прошептала:
   - Возьми меня с собой, Джек. Куда хочешь, куда хочешь - только возьми с собой.
   Если бы я мог открыть сейчас дверцу самолета и войти в него, то я полетел бы в это самое "куда хочешь" тут же. Но до него долгий путь. Это за пределами карт, за горизонтом и во всяком случае дальше, чем хватит топлива в баках. Это маленькая равнина на острове Кира.
   Настроение у меня было неважное, и она это чувствовала. Опустив голову мне на грудь, она прижалась ко мне, а я играл её волосами. Она была по-прежнему самым красивым существом, которое я когда-либо видел, а я оставался измученным пилотом "Дакоты" во второразрядной гостинице Триполи с неоконченным мошенническим делом, которое надо доделать завтра утром.
   - Джек, - нежно спросила она, не поднимая головы, - какое у тебя есть желание - помимо жизни?
   Я ответил:
   - Это прозвучит банально. Я пилот самолета - им и хочу быть. Только разве летать на линиях получше тех, что сейчас.
   - И никаких дальних мест со странными именами и названиями? Чтобы с шампанским и перепелиными яйцами?
   - Нет, пузырьки бьют в нос, да ещё в далеких местах много людей с длинными ножами.
   Она приподняла голову и посмотрела на меня.
   - А что случилось с ним - с тем, который порезал тебя?.
   - Его убил кто-то еще.
   - Опередил тебя?
   - Я в это время сматывался.
   Она села, подобрав под себя ноги.
   - Налей мне чего-нибудь, я хочу плеснуть тебе в физиономию.
   - Целься в рот.
   Я налил ей виски, она стала пить и поглядывать на меня через край стакана.
   Мы закурили. Долгое время мы молчали. Страсти успокоились, мы смотрели друг на друга и улыбались, как это бывает тогда, когда оба знают что-то такое, что не было и не будет сказано.
   - Сложный ты человек, Джек, - наконец произнесла она.
   - Запутавшийся. Просто запутавшийся. Слишком много людей и слишком много стран и городов.
   - А как насчет дальних стран?
   - А есть такие?
   - Только не говори мне о самолетах, которые делают мир меньше. Дальние страны должны быть.
   - Для некоторых людей. Все зависит от человека. И от того, как ты попадешь туда. - Я встал. - Вот так.
   Она улыбнулась, провела губами по моей здоровой щеке и ушла, оставив в воздухе свой запах, а в моей голове - её голос, призывающий меня пойти за ней и вернуть её. Этот голос продержится дольше, чем запах духов.
   21
   В аэропорту я был к девяти часам. Я переоделся в комбинезон и начал обычную проверку "Дака". Несколько механиков засуетились было около меня, предлагая платную помощь, но потом все ушли.
   Через полтора часа я вполне убедился, что самолет в хорошей форме, в той, в которой мне нужно, а я за это время превратился в составную часть ландшафта. Я нашел длинный кусок толстой проволоки, сделал крюк с одного конца и начал ловить добычу в правом запасном баке.
   Долгая это была работа. От паров бензина кружилась голова, я буквально зверел от жары, но сокровища подталкивали меня продолжать работу. К половине двенадцатого я выудил все девять главных украшений и два перстня и разложил их просохнуть на кусок промасленной тряпки, расстеленной на крыле. Бензин, похоже, ни капли не повредил их. Жемчуга стали казаться даже намного новее.
   Я снова переоделся в летную форму, рассовал украшения по карманам и направился в бар аэропорта. Я задумчиво рассматривал второй бокал пива, когда рядом со мной кто-то остановился и спросил, можно ли сесть за мой столик.
   Это был Анастасиадис, из греческой полиции.
   - Садитесь, - пригласил я. - Выпьете чего-нибудь?
   - Пиво, - если не возражаете.
   Он приятно улыбнулся мне, а мне показалось, что содержимое моих карманов начинает вздуваться. Пришлось мне напомнить себе, что он работает далеко от дома и без надлежащих юридических полномочий. Напоминал я себе в тот момент, когда подзывал бармена.
   Когда я снова обернулся к Анастасиадису, он уже расставил на столе шахматные фигуры из "Честерфилда", зажигалки, ручки и блокнота. Я улыбнулся, увидев это.
   - Надеюсь, вы выспались и восстановили свои силы, командир?
   - Спасибо, я в полной порядке. А вы возвращаетесь в Афины?
   - Не сейчас.
   Но что он делает сейчас в аэропорту, он не сказал.
   - Как у вас идет расследование?
   Он открыл записную книжку.
   - Я хотел бы выяснить пару моментов, командир. Вы не возражаете?
   - Абсолютно. Спрашивайте.
   Он подождал, пока я расплачивался с барменом, принесшим пиво.
   - Три дня назад, - сказал он, - вы прилетели из Афин в Триполи и дальше в Мехари, так?
   - В Эдри, - поправил я его.
   - Эдри? Ах, да, - и он сделал пометку в записной книжке. - Вы сдали груз и получили квитанцию.
   - Я вам показывал квитанцию.
   - Да, показывали. Для кого было это оружие?
   За окном со свистом садился "Вайкаунт" "Алиталии", серебристо-голубой, веселый, как прекрасно одетая светская дама.
   - Я не вожу оружие, - резко ответил я.
   - Бросьте, командир. - Он доверительно улыбнулся мне. - Чего тут такого стыдного? Возить оружие - невелико преступление. Если бы это было иначе, многие из моих соотечественников были бы куда более крупными преступниками, чем вы. Оружие расходится из Греции по многим странам. И мы это знаем. Оружие - это мировая валюта, может быть, получше доллара, я думаю. Значит, вы перевезли немного оружия. Какого? Мистер Микис наверняка был убит не из-за нескольких пистолетов.
   Вот оно как: признай я, что перевез несколько винтовочек - и тайна моего полета проясняется; признай, что немножечко промышлял контрабандой оружия - и с тебя снимется подозрение в убийстве.
   Так и не так. Ему прежде всего нужен был рычаг, чтобы расшатать всю мою легенду. Признайся ему в одном - и он начнет разваливать её до конца. Это был хороший детектив - и все же он не верил, что я возил оружие.
   - Я не вожу оружие, - повторил я.
   Он посмотрел на меня со сдержанным удивлением и продолжил беседу в том же размеренном тоне.
   - Чего я не пойму в отношении вас, командир, так это почему вы работаете на такую маленькую, небогатую и несовременную компанию, как "Эйркарго".
   Я резко вскинул голову. Это я могу честить "Эйркарго" по-всякому, но только не кто-то другой, тем более в моем присутствии.
   Анастасиадис поднял руку, чтобы остановить меня.
   - Я знаю, что это за авиакомпания, командир. Пожалуйста, не обижайтесь. Загадка в том, что вы работаете в ней. Я спрашивал про вас в Афинах, здесь в аэропорту. Эти люди понимают в пилотах. Они видят, как они садятся в плохую погоду, с барахлящими двигателями. Год за годом они видят вас. И все они говорят одно и то же: вы - один из лучших, самых надежных пилотов, которых они когда-либо видели.
   - Есть и получше.
   - Возможно. Но если так, то все они работают в больших авиакомпаниях "БОАК", "БЕА", "Эр Франс". А вы почему нет - при всем том, что вы можете предложить им?
   - Я не в ладах с моралью. По субботам вечером я напиваюсь.
   Он кивнул.
   - Возможно, что вы не в ладах с моралью, командир, но дело не в том, что вы напиваетесь по субботам. Я послал в Лондон запрос на вас через "Интерпол". Сейчас жду ответа.
   - Лондон уж столько лет и слышать обо мне забыл.
   Он опять кивнул.
   - Возможно, командир. Вот я и спрашиваю себя, почему это так?
   - И какого ответа вы ждете? - прорычал я.
   Он улыбнулся.
   - Вот жду, какой получу.
   Дверь бара распахнулась, и с полдюжины людей с багажом ввалились в помещение.
   Среди них была и Ширли Бёрт.
   Анастасиадис обернулся, как бы просто так - хотя к настоящему времени я знал, что просто так он ничего не делает. Я внезапно понял, для чего он приехал в аэропорт: он приехал в Триполи исключительно по мою душу, и его афинский департамент, очевидно, довел до его сведения, что мисс Бёрт взяла билет на Триполи.
   Она провела глазами по помещению, увидела меня и помахала мне рукой. На ней был строгого покроя голубой морской льняной костюм, в руках она держала голубой чемодан, а на плече висела фотокамера в потертом чехле.
   Она опустилась на стул и устало улыбнулась мне.
   - Пива. Холодного-холодного, - произнесла она.
   Анастасиадис привстал. Мне подумалось, что он растеряется, встретив её сразу лицом к лицу.
   - Ширли, - сказал я, - познакомьтесь с мистером Анастасиадисом. Мистер Анастасиадис, мисс Ширли Бёрт. - Анастасиадис галантно склонил голову. Я продолжал: - Мистер Анастасиадис из афинской полиции. Он прибыл сюда, чтобы расследовать убийство, про которое я, по его мнению, что-то знаю.
   Анастасиадис медленно перевел на меня холодный взгляд.
   Ширли внимательно посмотрела на него.
   - А вы не будете заниматься делом одного человека, который улетел черт знает куда и пролетал над Саксосом и Кирой?
   - А вы были на Саксосе? - С максимальной вежливостью спросил Анастасиадис. Он наверняка знал, где она побывала.
   Ширли обратилась ко мне:
   - Я побывала там снова и сфотографировала самолет, который вы нашли на Кире. Там просто кишели полицейские из Афин, всех расспрашивали. Так что теперь я знаю: вы пришили одного малого в Афинах, да? Вы уже признались? Зачем вы это сделали?
   Я развел руками.
   - Затем, что он говорил, будто более привязан к вам, чем я. Как же я мог простить ему это?
   Анастасиадис показался мне несколько обеспокоенным. Я был рад этому: после допроса, который он учинил мне, так ему и надо.
   Он убрал свои причиндалы со стола.
   - А теперь мне надо идти. - Он протянул руку Ширли. - Мне очень приятно было познакомиться с вами.
   - Так вы арестуете его? - спросила она. - И повезете в Афины?
   Он с досадой взглянул на меня, словно именно это он и хочет сделать.
   - Боюсь, что у меня нет на это полномочий.
   - Я сам приеду в Афины, - заверил я его. - В удобное для меня время и удобным для меня способом.
   Он снова посмотрел на меня.
   - Доброго, - он подчеркнул это слово, - вам пути, командир?
   И встал из-за стола. Я проводил его взглядом: он подошел к стойке и указал на нас бармену, как бы рекомендуя обратить на нас особое внимание, и только после этого направился к выходу. У дверей он обернулся, а я поднял руку на прощание.
   Это было с его стороны тонко - сказать что-то о нас бармену в ответ на мои уколы.
   Ширли пристально посмотрела на меня.
   - Так действительно кого-то убили?
   - Да. Человека по имени Микис, агента, с которым мы имели дело.
   - Это имеет какое-то отношение к вам?
   - Убийство? Упаси Господи. Мы только взяли у него груз. А вот почему он убит?. - Я пожал плечами.
   Мимо нас проходил бармен, и я заказал ещё два пива.
   Ширли подождала, пока он уйдет, а затем спросила:
   - Этот Микис был жуликом?
   - В нашем мире вовсе не обязательно быть жуликом, чтобы быть убитым, а если ты жулик, то это вовсе не значит, что тебя убьют. Жизнь иногда ужасно несправедлива.
   Она кивнула, затем спросила:
   - А что случилось с вашим лицом?
   Опять этот вопрос.
   - Порезался об обтекатель двигателя. В пустыне.
   - А что вы делали в пустыне?
   Опять все те же вопросы.
   - Доставил оборудование и части для американской буровой установки. В Афинах нет никаких новостей насчет катастрофы с самолетом Кена?
   Это был не лучший способ с моей стороны сменить тему разговора, но он сработал. Лицо у неё потускнело, она покачала головой.
   - Ничего нового. Когда я была на Кире, туда приходил греческий военный катер, но они ничего не нашли.
   Принесли пиво, и мы посвятили этому событию паузу. Потом я спросил:
   - Вы сделали хорошие снимки на Кире?
   Она кивнула.
   - Старая "Дакота" под деревьями. Я сделала это в цвете. Я столько нащелкала там, но в "Лайфе" будет на разворот.
   - Вы виделись с этим немцем, Николаосом?
   - Да, приятный человек. Он поводил меня по острову. Это многое говорит о жителях острова - как они приняли человека, который пятнадцать лет назад был их врагом.
   - Да, это действительно интересно. Значит, набрали материала?
   - С этими фото я сделаю материал о поисках навабом своих сокровищ, найдет он их или нет. А где он остановился, вы не знаете?
   Я потрогал руками сокровища наваба и сказал:
   - В "Уаддане". Это большой и хороший отель, он в сторону порта. Любой таксист довезет.
   - Спасибо. - Она разделалась со своим пивом, потом встряхнула головой - в знак того, что ей пришла в голову идея. - А вы не знаете, зачем наваб приехал сюда?
   Я пожал плечами.
   - Здесь море свободы. Кое-какие вещи проходят через Ливию в Танжер. Может, поэтому.
   Она рассеянно кивнула и взяла свой багаж.
   - Поеду найду гостиницу.
   - Вы будете возле наваба?
   - Конечно. В самом этом "Уаддане", если меня там примут.
   - Загляну к вам, если смогу.
   Чем ближе она будет держаться наваба, тем больше шанс, что она не столкнется с Кеном.
   - Заскакивайте.
   Она встала из-за стола, я тоже встал вслед за ней. Меня ничто больше не держало в аэропорту. Я взял её чемодан и открыл перед ней дверь. Раскаленное солнце накинулось на нас. Я проводил её до стоянки такси.
   Из-за угла появился Кен.
   Я как набрал воздух в легкие, так и замер. Ширли окаменела. Кен медленно подошел к нам, смахнул ладонью волосы с глаз и сказал:
   - Привет! А ты что делаешь в этих местах?
   Ширли промолвила:
   - Так ты жив?
   Он снова провел рукой по волосам.
   - Да, я о'кей, спасибо.
   Он несколько растерялся.
   - Ты разбился?
   - Да как тебе сказать?.. Нет. Тут дело было в том, чтобы расторгнуть контракт с навабом. Мне показалось, что так проще... Тогда показалось.
   - А почему ты мне не сказал?
   Он улыбнулся, но улыбка вышла неестественной.
   - Видишь ли, дорогая, проблема была между мной и навабом. У нас... Так что зачем мне было говорить тебе?
   Она резко выпрямилась, потом повернулась кругом. Лицо её было каменным. Она выхватила свой чемодан у меня из рук и решительным шагом скрылась за углом.
   Кен взглянул на меня и беспомощно развел руками.
   - Мне надо выпить.
   - И мне тоже.
   Мы вернулись в бар и сели за стойку. Кен пачкой денег постучал по стойке, и бармен был тут как тут. Кен заказал два двойных виски. Бармен быстро принес заказ, потом посмотрел на меня и сказал с улыбкой на лице:
   - Вы только что были здесь, да? С дамой?
   - Да. А теперь я здесь с джентльменом. Если это не возбраняется.
   Бармен выглядел несколько озадаченным. Кен искоса взглянул на меня, затем сказал:
   - Сделайте отдельный счет для моего друга. Если и это не возбраняется.
   Лицо бармена стало ещё более озадаченным. Я спросил его:
   - Вы будете брать бриллиантами или рубинами?
   Кен сказал:
   - Ох, эта коррупция, - и бросил ливийцу через стойку купюру в один фунт. Бармен сразу отошел, улыбнулся и удалился.
   Кен быстро уменьшил двойную порцию до ординарной и уставился в бесконечность.
   - Все нормально, все нормально. А ты что бы сделал на моем месте?
   - Я? Ничего особенного. Я сидел бы и смотрел, как ты мучаешься.
   - Прости меня. Я думаю, ты занял высоконравственную позицию.
   - Ты меня с кем-то путаешь.
   Он улыбнулся, затем снова с серьезным видом обратился ко мне:
   - Я просто не знал, что мне делать, Джек.
   - Ничего. Проехали. А что ты тут делаешь?
   Он кивнул на дверь.
   - Я тут нашел попутный самолет, который летит на ту буровую, где я оставил "Пьяджо". Потом пригоню его сюда. К вечеру буду здесь.
   - Я буду здесь.
   Я хотел было рассказать ему о вчерашнем разговоре с навабом, но передумал. Это был разговор, да и только. Я не знал, насколько наваб будет придерживаться уговора.
   Кен осушил стакан и глянул на свои часы.
   - Значит, пока.
   - Кен, - остановил я его, - а у наваба есть список сокровищ, которых он лишился?
   Кен неопределенно посмотрел на меня.
   - Да, я так думаю. Должен быть.
   - А ты его видел?
   - Нет. Он же не размахивает им на каждом углу. Я был у него наемной рабочей силой. Мне говорили только то, что надо было по моей работе.
   - Значит, ты не знаешь, на что были похожи те сокровища? Хоть примерно? Золото? Жадеит? Или просто ожерелья да перстни?
   Он развел руками.
   - Ну не знаю. Знаю только, что непростые. Дело не в том, что они тянули на полтора миллиона. Но ты же видел некоторые из них, так что ты должен знать.
   Я кивнул.
   - Мне просто хочется знать про другие, вот и все. Ладно, увидимся вечером.
   Он пошел было на выход, но вернулся.
   - Джек, если ты увидишь Ширли, будь с ней, ну, помягче. Угости её от моего имени. Только не говори, что это моя инициатива.
   - Будет сделано.
   Он опустил глаза.
   - По большому счету, лучше, чтобы я был живой свиньей, чем мертвым героем.
   - Ты позаботься, чтобы остаться живым. В общем, оставайся свиньей.
   Он улыбнулся и ушел.
   Я допил виски. Бармен пришел со сдачей Кена, своевременно опоздав. Я сказал ему, чтобы взял себе.
   Он был тронут и захотел что-то сказать по такому случаю.
   - Этот джентльмен - ваш друг?
   - Да, - я выразительно кивнул. - Это один из великих людей в своей профессии. И он был бы общепризнан в таком качестве, если б однажды не допустил маленькой ошибки. Вы знаете, что случается с маленькой ошибкой, когда её совершает великий человек?
   Я вперился в бармена своим стальным взглядом, и тот торопливо закачал головой. А я пояснил:
   - Ошибка превращается в большую. Вот так.
   После этого я чисто развернулся на 180 градусов и, печатая шаг в мере допустимого, взял курс на дверь, подсчитывая в уме, что с утра во мне сидит большая доза солнечной радиации, четыре пива и двойное виски минус завтрак.
   Сквозь солнечные лучи, как сквозь стену, ничего не было видно. Я стоял, щурясь, пока не различил "Рапид", стоявший ярдах в двухстах от меня с вращающимися винтами. Кен как раз забирался в самолет. Я повернулся, чтобы уйти, и чуть не столкнулся с Анастасиадисом.
   Он улыбнулся и кивнул в сторону "Рапида".
   - Ваш друг?
   Внезапно я протрезвел.
   - Встречал его как-то раз.
   Анастасиадис кивнул, не придав значения моим словам.
   - Мне кажется, я тоже знаю его. - Вот болтун! - А как его зовут?
   - Килрой, по-моему. Продает запчасти для двигателей.
   "Будь осторожен, Джек, будь осторожен".
   - Да-да, мне кажется, я вспомнил. - Анастасиадис просиял. - Я могу предложить вам подбросить вас до Триполи? Боюсь, мисс Бёрт забрала единственное такси.
   - Это очень любезно с вашей стороны.
   Мы забрались в маленький "рено", взятый напрокат, который стоял под солнцем достаточно долго, чтобы вполне стать похожим на духовку, опустили стекла и двинулись в путь по бетонному шоссе.
   Я закурил, а он отказался. Когда мы повернули в направлении Триполи, Анастасиадис сказал:
   - Я полагаю, вы встречали много полицейских, много раз, во многих городах и странах, командир.
   - Это неизбежно, когда колесишь по свету.
   - Не совсем в том смысле, в каком я говорю, командир. Человек, который привык иметь дело с полицейскими, умеет скрывать, что он знает. Но он никогда не сумеет скрыть, что он что-то скрывает.
   - У каждого есть что скрывать. Поэтому мы и носим одежду.
   Анастасиадис весело засмеялся.
   - И что же необходимо скрывать вам, командир? Вы же говорите, что не убивали Микиса. Но может быть вы знаете что-нибудь о том, почему он был убит?
   - Мне известна его репутация как агента. Знаю я о его репутации в женском вопросе. В Афинах и окрестностях должно было быть немало мужей, которые хотели бы всадить в него нож, пулю или что-то еще. А как он был убит?
   Он пожал плечами, и машину чуточку повело.
   - А, мне не сказали. Надо было бы.
   Я усмехнулся.
   - Я встречал множество полицейских в разных городах и странах - как вы говорили. Они отличаются друг от друга. Британский - не такой, как швейцарский, швейцарский - не как греческий, греческий - не как ливийский. Но хороших полицейских отличает одно и то же во всех странах: он обязательно чего-то не досказывает. Всегда.
   - Всегда, - довольно согласился он, - Как вы сказали - у нас у всех есть что скрывать. Но всегда наступает день, когда мы говорим все.
   - Только, пожалуйста, не Судный день. По крайней мере, не в отношении меня.
   - Приношу извинения. Это мой английский. Я имею в виду - когда вы приедете в Афины. Вы же пилот. По вашей работе вы должны располагать возможностью бывать везде. В один прекрасный день вы очутитесь в Афинах. И тогда мы скажем вам все.
   Я швырнул окурком в козу на обочине.
   - Запугивание? Это очень жестокое оружие.
   Он улыбнулся.
   - Хороший полицейский использует не весь арсенал. Он использует только необходимое оружие. Применительно к вам запугивание - это самое верное оружие. Да, в какое место вас подкинуть?
   - В мой отель. Вы наверняка знаете.
   Он кивнул. Остаток пути мы ехали молча.
   Мне сказали, что на мое имя получена телеграмма от Хаузера, но Роджерс вскрыл её. Роджерса в гостинице не было. Было сообщение и от Хертера. Они с навабом хотели бы видеть меня в номере наваба в два часа.
   Сейчас был час. Я позвонил и попросил, чтобы к телефону пригласили личного секретаря наваба. А если он в это время сидит у своего корыта и ест, то пусть его оторвут от этого занятия, потому что ему нужно поговорить со мной.
   В конце концов Хертер подошел к трубке.
   - Вам сообщили о моей просьбе? - спросил он.
   - Да. Но ни в какие номера я не пойду. Встретимся в два часа в баре.
   - Но не можем же мы обсуждать этого на публике! - возразил он.
   - А я не собираюсь говорить с вами наедине. Если вам захочется обсуждать наши дела на улице, я согласен. Но я подумал, что вы предпочтете бар.
   Он скрипнул зубами, но затем решил:
   - Буду ждать вас в баре в два часа. Не могу сказать, состоится ли обсуждение.
   - И это хорошо. Только вы, ребята, как следует все взвесьте. Имейте в виду, я предварительно осмотрю все там и, если увижу где-то на улице вас, Юсуфа или кого еще, я не приду в бар.
   Хертер повесил трубку.
   В номере может случиться всякое, когда тебе есть что терять. В баре же они вряд ли начнут размахивать пистолетами, нападать на меня, вырывать у меня драгоценности из карманов.
   Я пошел в комнату, помылся, затем разложил драгоценности на кровати и в последний раз осмотрел их, попрощался с ними в интимной обстановке.
   Потом я спустился вниз, пообедать. Телятиной, конечно.
   22
   До "Уаддана" я доехал на такси. Все это вызывало дополнительные расходы, но если мне предстояло быть целью, то уж лучше движущейся. Наружный вход в "Уаддан" представлял собой обычную дверь на почти плоской стене. Там на расстоянии выстрела не спрячешься. Я расплатился, быстро вошел внутрь и без пяти два был в баре.
   Это было высокое, прямоугольное, тихое помещение между вестибюлем отеля и ресторанным залом. Бар находился по одну сторону главного прохода в отель, на небольшом возвышении. Там стояли маленькие столики, стулья, вдоль противоположной стены шли покрытые темной кожей скамьи. Окон в помещении не было. В баре царила атмосфера трезвости клуба избранных, в которой не слишком выделялся американский промышленник в клетчатой рубашке и пиджаке, в одиночку пивший виски в своем углу. В другом углу сидели наваб, Хертер и мисс Браун.
   Я внутренне подготовился к встрече с ней - но, видать, недостаточно. Она подняла на меня глаза - и внезапно все в баре перестали существовать для меня. Была лишь одна Даира, высокая, миловидная, с длинными черными волосами и золотистой кожей - все это вместе составляло большую ошибку в моей жизни.
   Потом она опустила глаза - и вновь стала мисс Браун. Такая же высокая и миловидная, но уже не моя.
   Я подошел и сел на скамью у стены, спиной к стене.
   Хертер взглянул на меня, на свои часы и обратился к навабу.
   - А теперь не угодно ли вашему превосходительству, чтобы мы пошли в номер?
   Их превосходительство кивнули.
   - А теперь все прощайте, - сказал я.