Легостаев Андрей Анатольевич. Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

   - Да, - подтвердил сэр Отлак. - Такой турнир бывает раз в год, вы не пожалеете. Возможно, захотите принять участие...
   Барон Ансеис склонил голову в знак согласия и сэр Отлак закончил:
   - А в моем замке всегда рады будут видеть французского рыцаря.
   Гость допил то, что оставалось в кубке и предложил собеседникам:
   - У меня есть бурдюк превосходного алансонского вина, не желаете отведать? Я его вез в подарок вам, сэр Отлак.
   - Конечно, раз вы предлагаете, мы не смеем отказываться, сказал Отлак. Французский барон ему все больше нравился.
   - Давненько не пивал я хваленых французских вин, - добродушно сказал Пенландрис, - но они всегда оставляли у меня впечатление, что слава их выше достоинств. Эль и медовуха - что может быть лучше?
   Француз хитро улыбнулся, окликнул одного из телохранителей и отдал распоряжение.
   - Ну так вы решились? - не утерпел Пенландрис. - Едете с нами в Камелот?
   Француз несколько мгновений подумал и ответил:
   - Разве есть на свете рыцарь, который предпочтет турниру что-либо другое, если это другое, конечно, не дама сердца? Дамы сердца у меня по счастью нет, поэтому я еду с вами. Если бы я знал о нем, то сразу бы направился в Камелот.
   - Эй, Катифен, - заорал Пенландрис на весь зал, - сыграй для благородного барона мою любимую!
   В просторном помещении мгновенно установилась почтительная тишина - кто ж посмеет перечить королю Сегонтиумскому. К тому же все любили слушать замечательные песни сэра Катифена. Смолк звон кубков, притихли развеселившиеся красотки, слуги почтительно замерли, готовые в любой момент услужить знатным гостям. Все приготовились внимать. Французский рыцарь тоже благодушно повернулся к рыцарю-менестрелю, который отодвинул блюдо с аппетитным куском говядины, прокашлялся и вновь взял в умелые руки волшебный инструмент. Раздались звуки арфы и глубоким голосом сэр Катифен проникновенно запел:
   На самой грани вечной тьмы, где Солнца лик поделен
   Господней твердою рукой на светоч и на мрак,
   Подняв щиты, стояли мы... Мой герб - цвет асфодели,
   И розой черною, как смоль, свой щит отметил враг.
   Я шел вперед - он не пускал. Я - шаг, но он на страже,
   И отступали он и я от света рубежа.
   Огнем сверкал мой Алисталл, - его же меч тлел сажей,
   И ни один из двух клинков врага не отражал...
   "Пусти, - сказал я, - отойди, открой мне путь в бессветье.
   Я принесу в твою страну сияние огня.
   Я - света верный паладин; смирись, о рыцарь, с этим.
   Ты - тьма, ты должен отступить и пропустить меня".
   Ответил он: "Иди в свой мир. Не нарушай границы.
   Знай, неприкосновенен свет, пока не ранишь тьму.
   Готов мой меч, мой Ареннир, с твоим клинком скреститься,
   Я не пущу тебя сюда и света не приму.
   Нет среди истин столь простой, чтоб были ей покорны
   И свет и тьма. Пусть Солнца свет палит твою страну,
   Но вот за этою чертой сияет Солнце черным
   А посему - тьму предпочту я свету твоему."
   Как прост был мир в те времена, пока он был поделен
   На Черный Мир и Белый Мир, - до рокового дня,
   Когда великая война меж Белой Асфоделью
   И Розой Черную смешать сумела два огня.
   С тех пор на Солнце свет и тьма вошли друг другу в лона
   И породили все цвета, смешали их, и вновь
   Распались на добро и зло, на плети - и на стоны,
   На ночь и день, на жизнь и смерть, на подлость - и любовь...
   Смолк последний звук струны и мгновение в зале царила восхищенная тишина. Сэр Катифен гордо обвел взглядом слушателей. Первым выразил одобрение французский барон:
   - Завидую людям, которые имеют счастья внимать этому превосходному певцу постоянно. Мне не доводилось слышать столь прекрасной баллады, да еще так исполненной.
   Король с уважением посмотрел на гостя - у француза хороший вкус.
   - Всю дорогу до Камелота, в которой вы любезно согласились составить нам компанию, мы будем слушать сэра Катифена. Он знает великое множество песен, я порой поражаюсь, как он запоминает их. И все время сочиняет новые.
   За спиной барона Ансеиса терпеливо ожидал один из спутников, держа в руках тяжелый бурдюк.
   - Прошу отведать один из лучших французских напитков, вежливо предложил гость.
   Пенландрис громко сказал сидящим за столом воинам:
   - Французский рыцарь барон Ансеис, любезно согласившийся разделить с нами скромную трапезу, предлагает отведать всем замечательного вина.
   Раздались здравия и благодарности в адрес француза.
   Вновь прибывшие уже успели рассесться за длинным столом и пропустить пару-другую кубков эля - непривычный напиток после трудной дороги ударил французам в голову. По укоренившемуся мнению бриттов, гости из-за пролива вообще пить не умеют. Но от этого они не становятся хуже - у каждого есть свои недостатки. Французы быстро перезнакомились с ратниками короля и сэра Отлака, и дружно переговаривались, хотя прекрасно понимали, что в будущем могут оказаться в разных лагерях и с оружием пойдут друг на друга. Впрочем, и воины короля, и воины сэра Отлака также были готовы убивать друг друга, случись их повелителям поссориться и затеять войну между собой. Но все в воле Божьей, сейчас они сидят за одним столом и наслаждаются отличным ужином, превосходным элем и предвкушают приятные минуты с длинноволосыми красавицами.
   Слуги быстро разлили французское угощение по новым кубкам. Сэр Отлак смотрел, как слуга отодвинул от Селиванта кубок с элем, к которому наследник короля Сегонтиума так и не притронулся и наполнил искрящимся золотистым напитком другой. Селивант даже не заметил этого, устремив взгляд в далекую точку за плечом соседа напротив, принца явно одолевали непростые раздумья. Сэр Отлак решил, что будущий зять мысленно готовится к смертному бою с Ричардом Насьеном и вновь пожелал ему всей душой удачи в предстоящем поединке. В конце концов Селивант - отличный рыцарь!
   Вино превзошло самые смелые ожидания и даже настроенный скептически король Пенландрис с удовольствием вытер усы, поставив кубок.
   - Хорошее вино, - похвалил он. - Но наш эль лучше!
   Француз вежливо склонил голову. Он все больше нравился и Пенландрису, и Отлаку.
   - Что слышно в мире? - спросил гостя Отлак. - Говорят, британские саксы высадились во Франции? Как идет война?
   - Война? - удивился барон. - С кем?
   - С британскими саксами, - повторил Отлак. - Ходят слухи, что они напали на вашу страну.
   - Впервые слышу, - ответил барон. - Наш король недавно успешно отразил вместе с арагонским королем нашествие римлян, это да. Были две славные битвы - под крепостью Манд и на реке Вердон. В обоих сражениях ваш покорный слуга принимал участие и поразил немало гордых римлян. Сейчас в милой Франции мир, но войска великого короля Карла Пятого готовы в любой момент отразить нападение врага.
   - Да? - сказал король Пенландрис. - Значит, саксы лишь готовятся к нападению на Францию.
   - Напротив, - возразил барон. - Когда я был в Лондоне и ужинал с сакским рыцарем сэром Лайоном, тот рассказывал, что они готовятся к войне с бриттами и с Каледонией, собираются простереть свою власть над всем островом. Их, видите ли, не устраивает, что они делят страну с кем-то еще. Наследник престола принц Вогон похвалялся, что Рождество будет справлять в Камелоте...
   - Ерунда! - воскликнул король Пенландрис побагровев. Во-первых, саксам никогда не победить наши армии! А во-вторых, вас, благородный сэр Ансеис ввели в заблуждение. Наверняка саксы распространяют эти слухи, чтобы напасть на вас, французов, врасплох. Они давно с жадностью смотрят на Бретань и Нормандию! У герцога Дерина, который убежден в этом, проверенные разведчики - он знает, что говорит!
   - Возможно, - вежливо согласился француз. Он совсем не желал портить отношения с Пенландрисом и, главное, с сэром Отлаком. - Даже вероятнее всего, что вы правы, а я поверил досужим сплетням. Впредь мне наука - не доверять первому встречному.
   Король Пенландрис самодовольно подкрутил пышные усы.
   Тревога, второй раз за день едва заметно кольнувшая сэра Отлака, бесследно исчезла. Завтра предстоит долгий и нудный путь, сегодня его ожидает бурная схватка в постели с какой-нибудь... вон с той пышнотелой блондинкой, например... Так что не стоит забивать голову бесплодными мыслями.
   Сэр Отлак поманил к себе приглянувшуюся красотку, он был доволен прожитым днем.
   Французский рыцарь тоже был доволен - случайная дорожная встреча несколько меняла планы. Но так, наверное, получается даже лучше, он никуда не торопится. Барон улыбнулся и сделал большой глоток вина. Длинноволосая смазливая толстушка пыталась пристроится рядом, но он отогнал ее брезгливым жестом, каким отгоняют комаров.
   Король Пенландрис выразительно посмотрел на него, показывая веселое удивление. Француз не понял его взгляда.
   Когда все устали и, пожелав друг другу приятных сновидений, расходились по отведенным им покоям, к барону подошла другая женщина - на этот раз стройная, высокая с соломенными волосами и чувственным ртом. Но пэр Франции даже не взглянул на нее.
   Теперь уж и сэр Отлак, который обнимал за талию блондинку с родинкой на губе, одарил барона удивленным взглядом.
   Конечно, благородный рыцарь ни перед кем, кроме разве своего короля и Господа Бога, не обязан отчитываться, но француз, заметив взгляды новых товарищей, поторопился пояснить:
   - Я дал клятву хранить верность своей даме сердца, ожидающей меня в Париже. Никакая красавица мира не сравнится с моей Мадлен.
   И Пенландриса, и Отлака вполне удовлетворило такое объяснение. Впрочем, эта странность барона их не волновала - мало ли у кого какие причуды. А дама сердца - причина достаточно веская для воздержания, тем более, если рыцарь принес клятву верности. Они забыли слова гостя в начале беседы об отсутствии у него дамы сердца. Да и какое это имело значение, мало ли кто может оговориться? Барон Ансеис оказался очень приятным и интересным человеком, оба знатных рыцаря были довольны, что судьба послала им такого попутчика.
   Глава шестая. ДЕВУШКА ИЗ ОЗЕРА
   "Я на брегу один... окрестность вся молчит...
   Как привидение, в тумане предо мною
   Семья младых берез недвижимо стоит
   Над усыпленною водою."
   В.А.Жуковский
   - А я его знаю, - заявила Соррель. - Он один из сыновей местного сеньора.
   - Что это он с мечом в руках купался? - задала риторический вопрос Журчиль. - И в одежде? Да ведь рубаха вся в крови!
   - Его не на озере ранили, - заметила Соррель, - намного раньше. Но раны не опасные, ты же видишь - только рубашка порвалась. Царапины!
   - Красивый какой... - произнесла Лорелла. - Совсем молодой, почти мальчик.
   - Он и есть мальчик, - сказала Соррель. - Разве не видно?
   Уррий лежал на каменистом дне Гуронгеля, уставившись невидящими глазами сквозь толщу прозрачной воды на едва пробивающееся сюда солнце. Правой рукой он крепко сжимал рукоять меча, левая безвольно откинулась в сторону, примяв рыхлый куст водорослей.
   - Наверно, он на острове был, когда наш дракоша проснулся, сказала Журчиль, отвечая на собственный вопрос. - Интересно, что же разбудило старика?
   - Ты разве не ощущаешь, как в озере что-то изменилось? спросила Соррель. - Кожу словно покалывают тысячи невидимых иголок?
   - Нет, - честно ответила Журчиль, - я ничего не чувствую.
   - А ты, Лорелла?
   - Чуть-чуть. Если бы ты не сказала, я не обратила бы внимания, - ответила Лорелла, не отрывая зеленых глаз от лица утонувшего юноши.
   - Старый дракон чувствительнее нас, - сказала Соррель. - Но чем вызвана эта перемена в озере?
   - Может быть, отец прогневался на кого-нибудь, - предположила Журчиль. - Или Майдар колдует...
   - Что с ним будем делать? - кивнула Соррель на юношу.
   - А что с ним делать? - удивилась Журчиль. - Пускай лежит себе, нам-то какое дело. Пора возвращаться домой.
   - А может подождем? - спросила Соррель. - Скоро он станет нашим и мы втроем с ним позабавимся. Мы ведь его первые нашли!
   - Можно и так, - согласилась Журчиль. - Только поздно уже, а он же совсем неопытный, возиться с ним...
   - Так в том вся и прелесть! - засмеялась Соррель, откидывая назад длинные, почти до щиколоток коричневые волосы - предмет ее нескрываемой гордости.
   - Как вам не стыдно! - воскликнула Лорелла. Она опустилась перед юношей на колени и посмотрела в его открытые глаза.
   - Подумаешь, недотрога какая! - фыркнула Журчиль.
   - Он такой молодой... и красивый, - сказала Лорелла. Давайте отнесем его на берег.
   - Зачем? - поразилась Соррель. - Чтоб он достался подземному царству?
   - Мы оживим его, - пояснила Лорелла. - Ну пожалуйста!
   - Мы не одеты, чтобы общаться с человеком, - заметила Соррель. - Одно дело здесь, в озере, другое - на берегу. Нам не простят.
   На них были лишь короткие, до колен, не сковывающие движения юбочки и натянутые на локти плавники. Да длинные волосы, почти скрывающие гибкие фигуры озерных дев.
   - А мы и не будем с ним разговаривать, - сказала Лорелла. Мы просто оставим его на берегу и уйдем. Он нас даже не увидит.
   - Зачем тебе это надо? - спросила Журчиль.
   - Да она просто влюбилась! - язвительно воскликнула Соррель. - Влюбилась в этого мальчишку!
   - Прекрати! - сказала Лорелла. - Ничего я не влюбилась. Просто... жалко его...
   - Влюбилась, влюбилась, влюбилась! - поддразнила сестру Соррель.
   Глупая плотвичка, не пугаясь озерных девушек, подплыла к утопленнику и ткнулась ему в шею. Лорелла резким жестом отбросила рыбу в сторону. Ее подруги рассмеялись от этого проявления симпатии к утонувшему юноше.
   - Ладно, - вздохнула Журчиль. - Давай, уступим ей. Только быстро.
   - Действительно, она все равно от своего не отступится, согласилась Соррель на такой пустяк. - Ей уж если взбредет что в голову...
   Озерные девушки подхватили Уррия за ноги. Лорелла посмотрела на сестер с благодарностью и приподняла юношу за плечи.
   На воздухе нести утопленника оказалось гораздо тяжелее, чем в родной водной среде, к тому же пальцы юноши крепко сжимали рукоять меча и клинок волочился по земле. Они отнесли его ярдов на пять от берега и уложили на песок.
   - Пошли домой, - сказала Журчиль. - Солнце уже садится, я проголодалась...
   Лорелла кивнула и склонилась над юношей. Смахнула с открытых глаз Уррия жесткие черные волосы, ладонью отерла с лица капли воды.
   Журчиль игриво толкнула Соррель плечом, они рассмеялись и направились к озеру. Пробежали по воде несколько ярдов и с веером брызг скрылись в зеркале воды.
   Лорелла долго смотрела в побледневшее лицо Уррия: правильный формы чуть с горбинкой нос, высокий лоб, красивой формы глаза в обрамлении густых ресниц, едва наметившаяся волевая складочка у тонких губ, еще не знающие остроты бритвенного лезвия щеки и подбородок. Он действительно красив. Но красивых мужчин сколько угодно, взять хоть их озеро... Он благородного происхождения, но и это мало интересовало дочь озерного царя. Было в юноше что-то притягательное, странное, необъяснимое - Лорелла никак не могла понять что.
   Ладошкой она сильно нажала на грудь юноши, левой рукой вытягивая из него воду. Губы его приоткрылись, струйки воды побежали из уголков рта по щекам вниз, к шее. Но жизнь угасала в юноше, медлить было нельзя, если она хотела оставить его в мире живых.
   Она приподняла его голову и прикоснулась губами к посиневшим и уже холодным губам юноши. Золотистые локоны ее мокрых волос упали ему на щеку. Тело Уррия едва заметно дрогнуло. Она обняла его второй рукой и впилась жарким горячим поцелуем, отдавая щедро свою энергию и чувствуя, как теплеют его губы.
   На мгновение закрыла глаза, а когда открыла вновь, то увидела, что глаза юноши уже не безжизненны - в них отражалось удивление, восторг, испуг и наслаждение одновременно. Рука его непроизвольно приподнялась и пальцы нежно легли ей на талию, приятно щекотнув ей чувствительную кожу. Она, понимая, что ей пора уходить, прижала его к обнаженной груди и почти сразу резко отстранилась. Уррий судорожно глотнул воздух.
   Она выпрямилась, вырвавшись из слабого и такого нежного объятия. Он без сил упал на спину, но тут же приподнялся на локте.
   - Кто ты? - еще с трудом спросил Уррий и вдруг закашлялся остатки воды выходили из груди.
   Ей очень много хотелось сказать ему, ей хотелось посидеть с ним, чтобы он держал также руку на ее талии, ей хотелось узнать его имя, наверняка гордое и красивое. Но сестры заждались ее, она слышала их нетерпеливые крики и смех. Она еще увидит его. Обязательно увидит.
   - Меня зовут Лорелла, - тихо произнесла она. Затем резко повернулась, махнув золотом длинных волос, и побежала к глади воды, борясь с искушением остаться.
   - Лорелла... - повторил Уррий и без сил повалился на спину.
   x x x
   Старая подслеповатая кобыла вкатила во двор замка скрипучую телегу и остановилась. Сидящий на телеге двадцатипятилетний парень соскочил на землю и растолкал спящего на сене Уррия.
   - Вставайте, господин, приехали, - сказал он и взвалил на плечо плетеную корзину, доверху набитую щуками. Рыбак не собирался ехать в замок, тем более на ночь глядя, но раз уж пришлось, то заодно прихватил дневной улов.
   Уррий решил, что теперь, видимо, до конца жизни будет вонять рыбой - настолько пропитался он озерным духом за тряскую дорогу.
   Когда он очнулся на берегу Гуронгеля, перед глазами стояло прекрасное узкое лицо в обрамлении золота волос, с коралловыми губами и зелеными, как воды озера и такими же глубокими, глазами. "Лорелла" - звенело в ушах ласковым и нежным перезвоном. В этом имени было журчание воды и спокойствие леса, сила земли и легкость воздуха, страсть огня и красота солнца. В этом имени было все: и любовь, и счастье, и страдание. Оно прекрасно так же, как и носительница имени, и так же неуловимо. Уррий не знал: видение ли это было, бред умирающего, очередное наваждение или он в самом деле ощущал на себе жаркий поцелуй незнакомки из вод Гуронгеля.
   "Лорелла" - и сердце сладко замирает.
   Солнце позолотило верхушки деревьев волшебным багряным цветом; надвигался вечер. Уррий уже не верил, что когда-либо доберется до стен родного замка. За каждым деревом в лесу мерещились разбойники и обнаженные до пояса, изрисованные синими и желтыми полосками иноверцы с острыми и прочными клинками в руках.
   Уррий посмотрел на меч в руке - он не бросил его не смотря ни на что. Это делало ему честь. С озера потянуло прохладой, Уррий поежился. Нельзя же так вечно стоять на берегу, шепча беспрерывно "Лорелла, Лорелла, Лорелла..." - на зов никто не откликался.
   Уррий вздохнул и направился к лесу. Наступил босой ногой на острый камешек и от боли сел на землю. До замка было около часа езды на хорошей лошади. Идти пешком ночью, через лес, да еще в таком состоянии... От отчаянья хотелось завыть.
   Тем не менее он встал и пошел, опираясь на меч, будто на трость. Войдя в лес, он вдруг хлопнул себя по лбу и рассмеялся. За глупость самому себе захотелось дать здоровенную затрещину: совсем недалеко по берегу, не более чем в миле отсюда, находится рыбачий поселок. В самом крайнем случае там можно подкрепиться и переночевать.
   И наконец, он в замке. Уже сгустились сумерки, Эмрис и Ламорак, наверное заждались его. Сейчас он их поразит своим рассказом - на ногах не устоят от зависти!
   Но из дверей показались не его друзья, а сенешаль замка сэр Бламур. Был он в летах, но сохранял силу в жилистых, поросших седой шерстью, руках. Уррий не любил сэра Бламура и немного побаивался сенешаль всегда был суров и малоразговорчив. Хмурый взгляд из-под кустистых сросшихся бровей вызывал в Уррие чувство, будто он в чем-то виноват и Уррий в такие моменты лихорадочно вспоминал: нет ли за ним каких грехов перед управителем замка.
   - Уррий!? Почему ты в таком виде? Где твой конь? И где Эмрис? Ты ранен? Ну-ка, пройдем внутрь.
   Он посторонился, пропуская юношу. Уррий понуро прошмыгнул мимо, ожидая неприятного допроса. Давешняя тупая боль слабым отголоском напомнила о бурных событиях дня. Но как ни странно разбитым он себя не чувствовал. Утомленным - да, как после обычного дня, наполненного скачками на резвом коне и тренировками на мечах. А вот душевные силы были на исходе. Уррий хотел спать. Но и похвастать подвигами, которые почему-то в присутствии сэра Бламура казались менее значительными и блестящими, тоже хотелось неимоверно. Где Эмрис и Ламорак, черт побери, почему они не встречают его? Неужели спят?
   Длинный стол был заставлен пустыми кувшинами и блюдами с объедками после трапезы, которая в отсутствие хозяина закончилась рано. Лишь двое воинов о чем-то спорили, держа в руках кружки с элем в дальнем конце стола. Огонь в очаге почти потух, слуги сновали туда-сюда, убирая грязную посуду.
   Под босыми ногами хрустел подзавявший камыш. Острым стеблем кольнуло в след, Уррий поморщился. Сэр Бламур в свете очага поднял на Уррие рубаху, молча осмотрел раны, кинул быстрый взгляд на необычный меч в руке юноши и что-то кому-то сказал. Уррий сам не понял, как оказался сидящим за столом. Меч Уррий положил рядом с собой на почерневшую от времени поверхность стола. Перед ним мгновенно возникло блюдо с холодной телятиной и глиняная кружка с элем именно, то в чем сейчас особенно нуждался Уррий. В рыбацкой хижине он едва заморил червяка, резкий запах рыбы в телеге напрочь отбил аппетит, но теперь, в преддверии неприятного объяснения, голод набросился на него с новой силой.
   Слуга молча поставил на стол медный светильник, в масле плавал ярко горящий фитилек. Какая-то пожилая служанка, Уррий даже не знал ее, подставила таз с горячей водой и юноша с удовольствием погрузил в него натруженные ноги. Сэр Бламур сидел напротив юноши, терпеливо ожидая пока Уррий насытится, и отбивал по дубовому столу двумя пальцами ритмичную мелодию. Рядом с ним появился сэр Бан, и Уррий радостно улыбнулся ему, не прекращая жевать. Сэр Бан сделал жест мол, ешь, ешь - и сел рядом с сенешалем.
   Наконец Уррий отодвинул от себя блюдо и откинулся на жесткую спинку кресла.
   Сэр Бламур перестал барабанить по столу.
   - Рассказывай, что произошло, - сказал он.
   Если бы рядом не сидел сэр Бан, которого юноша любил и уважал, Уррий не стал бы ничего рассказывать сэру Бламуру. Он помнил об исходившем от чудесного шара немом предупреждении, что лучше ничего не говорить о случившемся первому встречному. Но сэр Бламур, как бы Уррий к нему не относился, не первый встречный - он отвечает за безопасность замка, особенно сейчас, в отсутствие сэра Отлака, когда он оставлен за старшего. И обязан знать откуда у сына хозяина резаные раны на груди и боку.
   Уррий вздохнул и начал рассказывать.
   Мужчины не перебивали его, лишь сэр Бан одобрительно сказал: "Молодец", когда Уррий описал смерть первого иноверца. Двое воинов, что сидели вдали, как-то незаметно оказались рядом с сэром Баном, поодаль с разинутыми ртами стояли слуги, благо их не гнали. Рассказывая, Уррий подумал, что все-таки не внял позывам шара завтра пойдут слухи по всей округе. И еще его удивляло отсутствие Эмриса и Ламорака, но спрашивать сэра Бламура во время рассказа было неуместно. Слова так и лились из Уррия, он ничего не утаивал и почти ничего не приукрашивал (ну так, самую малость, - сэра Бана в таких вещах не проведешь). Но о том, что вызвал морок Триана, который собрал удивительные изогнутые клинки и отнес в Безымянное озеро, он на всякий случай умолчал. Не соврал, нет, просто забыл сказать об этом.
   - ...когда поплыл обратно, силы покинули меня, и я захлебнулся. Очнулся уже на берегу, как добрался - сам не помню, - рассказывал Уррий, а перед глазами вновь встали зеленые глаза и золотистые волосы, тихонько зазвенело в голове "Лорел-ла!". - А потом я пошел в рыбацкий поселок и на телеге добрался домой. Все. - Уррий с облегчением посмотрел на сэра Бламура.
   Сенешаль поскреб в серебристой бороде и протянул руку к мечу Уррия. Тот мгновенно схватил меч за рукоятку и вскочил.
   - Это мой! - воскликнул он. - Я добыл его в честном бою, он мой по праву!
   По виду юноши можно было догадаться, что он зарубит сейчас любого, кто посягнет на его добычу. Даже родной отец и полновластный господин его не вправе отнять у него законный трофей!
   Сэр Бламур рассмеялся.
   - Конечно, твой, - добродушно сказал он. - Я просто хочу посмотреть.
   Сэр Бан тоже протянул руку к мечу. Злость, вызванная давней неприязнью к сэру Бламуру прошла так же внезапно, как и нахлынула, и Уррий спокойно протянул меч. Сел на место и многозначительно стукнул пустой кружкой по столу. Один из слуг тут же помчался за элем.
   - Булат, - сказал сенешаль, рассматривая меч Уррия в ярком свете фитиля. - Откуда-то из Азии... Древнеарабские письмена, мне приходилось видеть такие. Но хорош, да-а. Меч, достойный короля...
   - Я назвал его "Несокрушимый", - сказал Уррий.
   - А где клинок, что ты забрал у первого иноверца?
   Уррий наморщил лоб. Вот ведь, дьявол, забыл о нем, ну надо же!
   - Не помню, - виновато сказал Уррий. - Наверно сбросил с ножнами и курткой, когда удирал от стеклянного дракона. - Он поднял на сенешаля глаза. - Мне было бы не доплыть с ним до берега, я и так чудом остался в живых!
   "Лорел-ла!" - прожурчало в голове напоминание о чуде.
   Бламур передал меч Бану и вновь повернулся к Уррию.
   - Хорошо. Ты уверен, что все алголиане погибли и никого не осталось? Может, нам следует ожидать появления отрядов хозяев этого меча и твоего - а, вернее, их - чудесного шара?
   - Не знаю, - честно сказал Уррий. - Все мои желания в тот момент исполнялись, а я хотел, чтобы подземный храм был разрушен до основания. Я сам видел, как рухнула внутрь крыша, как погибли воины снаружи. Но у меня не было времени проверить все ли погибли.