Легостаев Андрей Анатольевич. Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

   - Мое имя сэр Джон Лайон, барон Окстерский.
   - Сакс... - непроизвольно вырвалось у сэра Отлака.
   - Да, - подтвердил сэр Лайон. - И что-то подсказывает мне, что мы еще увидимся с вами с мечами в руках. Например, послезавтра на турнире.
   - К сожалению, я уже не принимаю участия в благородных потехах, - сказал граф. - Но если вы пожелаете, мое доброе имя защитит сэр Педивер Сидморт, мой старший сын. Если же мы встретимся на поле боя, я рад буду показать вам свое умение.
   Барон учтиво наклонил голову. Граф надел плащ, вновь надвинул капюшон на голову и с достоинством удалился, не обращая ни малейшего внимания на предсмертные крики поверженных им солдат.
   Слуга шел почти рядом с графом, на полшага позади. Сэр Отлак обратил внимание, что он прижимает руку к груди.
   - Что с тобой, Пэйс, - поинтересовался граф.
   - Слишком резвый солдат попался, не успел отразить удар, неохотно ответил слуга.
   Граф давно и хорошо знал своего слугу и догадался, что если он пропустил удар, значит удар был нанесен мастерски. Потерять бдительность Пэйс не мог.
   - Рана серьезная?
   - Нет, - лаконично ответил слуга и они продолжили путь.
   Цель была уже близка, прохожих на улицах становилось все меньше.
   Граф вдруг вспомнил, что с ним просился идти Морианс. И вдруг необъяснимая волна облегчения накатила на бесстрашного рыцаря. Если бы позади него был не опытный Пэйс, а Морианс, вряд ли бы сын отделался одной лишь раной. Ужас охватывал графа при мысли, что он может потерять одного из сыновей.
   Граф не знал страха - на поле боя. Но в жизни не все зависит от себя самого. Граф никогда не боялся за собственную жизнь - он мог за нее постоять. И он был готов умереть - он прожил славную жизнь, род его не прервется, у него четыре сына. А за судьбу сыновей он боялся. Боялся, что вдруг ему придется похоронить кого-нибудь из них. Он старался не думать об этом. Он зажмуривал глаза и внутри все замирало от ужаса от одной мысли что с кем-либо его сыновей может случиться несчастье. Больше всего он боялся, как ни странно, за младших Морианса и Уррия. Они такие славные, такие еще глупые и несмышленые. Они бесстрашно смотрят в глаза опасности, но еще не могут полноценно противостоять ей.
   Сэр Отлак любил всех своих сыновей, кроме Флоридаса, к которому относился равнодушно. Второй сын графа Маридунского по традиции сызмальства предназначался церкви. Испокон веков Сидморты владели в Маридунуме и светской и духовной властью. Но в воспитание старшего и двух младших сыновей граф вложил всю душу, хотя стороннему наблюдателю и могло бы показаться, что отец почти не уделяет сыновьям внимания. И если за Педивера сэр Отлак уже не боялся - он им гордился, то за младших болело сердце. Им предстояло самим биться за свою жизнь, вырывая у Судьбы свой кусок мечом и умением. Но граф очень не хотел отпускать их из-под крылышка и с безнадежной тоской думал, что когда-нибудь настанет день в который и Морианс, и Уррий уедут по дороге неизвестности прочь из родового замка.
   Давным-давно у сэра Отлака был еще один младший брат, кроме Свера. Более четверти века назад брат уехал искать счастья в рыцарских подвигах. Через год в замке узнали о его гибели, а друг отца Отлака, отец нынешнего графа Камулодунского, привез в замок тело погибшего в благородном бою юноши. Отец сэра Отлака похоронил своего младшего сына и сэр Отлак на всю жизнь запомнил его горе, как постарел отец сразу на десять лет и понял: самое страшное в жизни похоронить сына. Хоронить отца тяжело, но такова жизнь, ничего не поделаешь, все рано или поздно умирают. Хоронить же сыновей мужчина не должен, это несправедливо. И этого сэр Отлак действительно боялся.
   Наконец граф достиг цели таинственной прогулки по вечерней столице - величественного королевского дворца, взметнувшего башни к самому небу. Дворец верховного короля был самым высоким зданием Камелота. И самым красивым. В эти дни дворец был переполнен знатными рыцарями и прекрасными дамами, остановившимися здесь. Но граф не пошел к великолепному парадному входу, вокруг которого толпились вооруженные стражники с факелами. Граф вышел из узкой улочки и подошел к неприметной двери к стене, которой, казалось, никогда не пользовались. Он стукнул в дверь четыре раз с разными промежутками условный сигнал. Тяжелая дверь почти сразу натужно проскрипела и вечерние гости незамеченными вошли во дворец.
   - Король ждет вас, граф, - сказал Алфер, доверенное лицо короля Пендрагона.
   Он провел их по длинному узкому коридору в помещение, ярко освещенное факелами, посередине просторной комнаты без окон стоял накрытый стол. В углу на скамье сидели два вооруженных воина, один срезал острым кинжалом ногти с левой руки и что-то увлеченно рассказывал товарищу. У второго с правой ноги сапог был снят и солдат задумчиво растирал между пальцами. Когда в комнату вошли гости стражники замолчали и с интересом посмотрели на них.
   - Пусть ваш слуга отдохнет здесь, - сказал Алфер.
   - Пэйс ранен, - сухо заметил граф.
   - Что случилось? - обеспокоенно спросил доверенный короля. Засада? Никто не должен был знать о вашем визите...
   - Нет, - поморщился граф. - Вряд ли засада. Просто пьяная солдатня захотела подвигов.
   - Хорошо. Кель, отведи почтенного э-э... Пэйса к королевскому лекарю, чтобы осмотрели и сделали, что полагается... Скажи: я приказал. Потом вернетесь сюда и накормите гостя.
   Один из охранников встал со скамьи чтобы выполнить поручение. По тому, как он тут же убрал кинжал и вскочил чувствовалось, что Алфер обладает в королевском дворце огромной властью, хотя и не имеет никаких официальных должностей и званий - просто личный слуга короля.
   Граф прошел вслед за Алфером. Служебными коридорами, в которых не было праздношатающихся гостей, жаждущих попасть под монарший взгляд, королевский доверенный провел гостя к тайной лестнице и по ней они поднялись к двери, ведущей в покои короля. У дверей не стояла стража и не толпились придворные - об этой двери вообще мало кто знал, со стороны приемной она была тщательно задрапирована дорогими тканями.
   Граф вошел и снял длинный плащ с капюшоном, скрывающим лицо, повесил на руку. Алфер закрыл потайную дверь и пошел к двери парадной, встал возле нее на страже королевских тайн.
   Король сидел у круглого стола в удобном кресле из резного дуба обитого красным материалом на подлокотниках и сиденьи. Был он в простом домашнем одеянии, длинные светлые волосы свободно падали на плечи. Был король мужественнен и красив, но время уже тронуло сетью пока едва заметных морщин лицо и в глазах короля начинала светиться усталость. Он овдовел два года назад, третий раз жениться не пожелал и все силы, всю энергию направил не на развлечения и пиры, а на государственные дела и воспитание дочери.
   Стол перед королем, на котором стоял серебряный кувшин и три серебряных кубка прекрасной работы с узорной чеканкой, был точной, только значительно уменьшенной, копией легендарного круглого стола короля Артура, который сейчас стоял, как и двести лет назад, в центральном зале. Только на нем уже не проходили пиры и обеды столь драгоценная реликвия предназначалась лишь для совещаний короля и малых властителей земли бриттской. К тому же за круглым столом собирались лишь равные и мест за ним было сто одно, в то время как на королевские праздничные пиры приходило иногда до тысячи человек знатных рыцарей и дам, а также мелких сеньоров и отличившихся в сражениях воинов.
   За столом рядом с королем сидела в белоснежном платье девочка лет одиннадцати с такими же светлыми, как у короля волосами. У нее было прекрасное личико, не тронутое еще жеманством и женским опытом, и по удивительному сходству в ней сразу можно было безошибочно распознать королевскую дочь.
   - Здравствуйте, ваше величество, - поклонился Отлак.
   Король встал навстречу гостю.
   - Рад приветствовать графа Маридунского, благородного сэра Отлака.
   Король подошел к графу и сердечно обнял его.
   Сэр Отлак был на двенадцать лет старше короля. Граф спас своим мечом четырнадцатилетнего юношу в сражении при Гастинге. Это было сражение-представление принца, в котором юноша должен был проявить себя и после него быть официально признанным принцем и наследником верховного короля Британии. В том сражении, специально устроенным для этого, ни Отлак, ни юноша не знали, что он будущий король. Граф просто защитил одного из бойцов от сакского меча, раз предоставилась такая возможность. В той битве погиб опекун юного принца - самый близкий юноше человек. И будущий король перенес всю симпатию и отцовскую привязанность не на родного отца, к которому испытывал лишь глубокое почтение, как к верховному королю, а к графу Маридунскому.
   Король радушно указал графу на одно из пяти кресел, стоящих вокруг стола.
   - Иди спать, Рогнеда, уже поздно, - сказал он дочери и в голосе короля прозвучала нежность.
   Дочь покорно улыбнулась отцу и встала.
   - Спокойной ночи, папа.
   - Да, детка. Выспись сегодня как следует - завтра мы поедем на турнир и тебя наверняка выберут королевой красоты.
   - Ну что ты, папа, - покраснела девочка и скромно потупила глаза.
   - Конечно выберут, - подтвердил граф Маридунский. Он ничем не рисковал - раз пообещал король, то он знает, что говорит, разве кто посмеет перечить королевской воле? - Вы очень красивая девушка. Он поклонился ей.
   Она еще больше покраснела и выбежала за дверь, где в прихожей ее дожидались няньки и придворные дамы. Дверь за ней тут же захлопнулась. Алфер вопросительно посмотрел на повелителя, тот сделал знак глазами и слуга тоже вышел из просторной комнаты, чтобы охранять секреты господина с той стороны.
   Король сел за стол напротив дорогого гостя и налил из графина в серебряные кубки густого красного вина. Граф пить не хотел, лишь пригубил королевский напиток и поставил кубок на стол. Радость от встречи старого друга, отразившаяся на лице короля, вновь сменилась угрюмым выражением - что-то беспокоило владыку Британии. Граф мог лишь гадать - что?
   - Как у вас там дела, в Маридунуме? - спросил король.
   - Все в порядке, ваше величество.
   - Как мой сын? - в голосе короля отразилась вся любовь, которую он испытывал к мальчику, ни разу им не виденному. - Как он выглядит?
   - Я докладывал вам, что Этвард растет здоровым и крепким. Он уже вырос и готов к рыцарским подвигам. Видели бы вы, ваше величество, как он и мой младший рвались со мной на турнир!
   - Он готов проявить себя в сражении?!
   - Да. Если случится, он умрет, но не опозорит ваш род. Я как-то наблюдал за учебным боем вашего сына и сэра Бана... Помните его? Да, так я вам ручаюсь - Эмрису... то есть Этварду, по плечу любой противник.
   Король нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла. Налил себе еще вина и опустошил кубок одним глотком.
   - Через два месяца мы выступим в поход против саксов. Значит, там его и представим - срок подошел. - Король тяжело вздохнул.
   Отлак знал - король не отличался большой храбростью и тщательно скрывал это, борясь в душе с любыми проявлениями страха. Но сам вступать в битву не решался никогда - с того первого сражения, в котором чуть не погиб. Но это лишь когда дело касалось личных поединков - как государственный деятель король Эдвин Пендрагон был смел и решителен, обладал гибким и мощным умом. И никто не знал, что все в душе короля замирает от страха, когда он видит перед собой один на один вооруженного противника. И Отлак догадывался, что это скорее от навязчивого страха быть поверженным, чем от страха за собственную жизнь, но может быть граф ошибался. В любом случае, граф знал, что предстоящая война среди прочих причин (таких как политическая благоприятная ситуация, когда есть, наконец, реальные шансы разгромить ослабленного врага) вызвана и необходимостью представить в битве своего наследника.
   - Война - дело решенное? - осторожно поинтересовался Отлак.
   - Да. Шпионы доносят, что обстановка самая благоприятная, саксы ничего не подозревают и не готовы. Война, конечно, будет кровопролитная и жестокая, но больших осложнений и неожиданностей случиться не должно. На Совете после турнира этот вопрос решим, я не сомневаюсь. Хотя противники решающей войны, то есть трусы, обязательно найдутся.
   - Да, я тоже полагаю, что давно настал час вымести сакскую скверну с нашей исконной земли! Я сегодня встретил сакского рыцаря по дороге сюда. Его солдаты вели себя чересчур развязно.
   - Да, на этот турнир их понаехало... - вздохнул король. Принц Вогон прислал целое представительство, просит руки моей дочери.
   - И вы? Породнитесь с саксами?!
   - Что бы я ни ответил - через два месяца война. И я постараюсь сделать все так, чтобы принц с поля боя живым не ушел. А пока, чтобы не возбуждать лишних подозрений - принял посланцев как можно радушнее.
   Какое-то время они молчали. Граф с показным любопытством изучал пышное убранство королевских покоев, король задумчиво барабанил пальцами по столу.
   - Знаешь, Отлак, - неожиданно сказал король, - один чародей спророчествовал мне, что на второй день турнира я умру. То есть послезавтра.
   Граф поднял брови.
   - Что еще сказал тот колдун?
   Король с досадой хлопнул ладонью по полированной поверхности стола.
   - Не успел спросить. Я так рассердился, он столь самоуверенно говорил, что я просто пронзил мечом его. В самое сердце! Уже мертвому, по моему указу, ему отрубили голову, как государственному преступнику и вывесили на площади. Какой же он волшебник, если себя не сумел уберечь?!
   - Так что же вас тогда беспокоит?
   - Не знаю, - пожал плечами король. - Остальные маги, что были на приеме, использовав свои чары, нагадали, что меня ждет победа над саксами и многие года жизни...
   - Тогда выбросите слова того шарлатана из головы! - усмехнулся граф. - Или, для успокоения, перенесите турнир на два дня. Или вообще отмените!
   - Нельзя! Да это я уже сам дни по турниру посчитал - он отмерил мне девять дней.
   - Но остальные чародеи?..
   - Заявили, что он солгал.
   - Так что же ваше величество беспокоится? - опять спросил граф.
   - Странно мне. Обычно лгут, чтобы заработать вознаграждение. А такими пророчествами денег заработать невозможно...
   - Почему бы не допустить, что того шарлатана подослали ваши враги, саксы например, чтобы испортить вам настроение? Чтобы изменить ваши планы, в конце концов!
   - Я тоже так думаю. Я к врачам обращался - все в порядке. А что мне может угрожать в моем дворце, полном телохранителей?!
   - Конечно. Полагаю, что все это ерунда, бред полоумного идиота. Выбросите мрачные мысли из головы, ваше величество.
   - Да... - Король сделал еще глоток и посмотрел на собеседника. - Об Этварде кто-нибудь знает?
   - Никто.
   - Вы уверены?
   - Да.
   - Хорошо. Привезете его на бой с саксами и пусть проявит себя.
   - Не сомневаюсь, что проявит, - уверенно сказал Отлак.
   - Я рад, что доверил сына именно вам, - признался король. Завтра рано вставать - турнир дело хлопотное.
   Граф встал.
   - Я счастлив был встретиться с вашим величеством.
   - Я тоже. - Король хлопнул в ладоши. - Алфер, проводи графа.
   Граф пошел к тайной двери.
   - Отлак, - окликнул его король.
   - Да, ваше величество.
   - Поклянись мне, что если со мной все-таки что-либо случится, ты сбережешь жизнь моему мальчику и возведешь его на престол.
   - С вами ничего не слу...
   - Поклянись!
   Граф Отлак достал парадный меч, на котором засохла кровь убитых негодяев, преклонил колено и сказал:
   - Клянусь: чтобы не случилось оберегать Этварда Пендрагона, вверенного мне на воспитание, и возвести его на престол, уготованный ему волей Божьей по праву рождения, даже если мне придется отдать ради этого жизнь!
   - Спасибо, Отлак. Иди.
   x x x
   - Принц, вам доложили правильно. Сегодня граф Маридунский нанес тайный визит в королю Пенландрису.
   - Ну и что?
   - Был ли смысл в тайной аудиенции, если наследник не у него на воспитании?
   - Значит, вы полагаете, сэр Джон, что наш бриттский друг прав?
   - Во всяком случае, проверить не помешает. Ну, погибнет невинный - что с того? Невинные всегда гибли и будут гибнуть одним больше, одним меньше, какая разница?
   - Хорошо, сэр Джон, я распоряжусь...
   - Принц, вы по-прежнему намереваетесь завтра боевым оружием вызвать всех зачинщиков?
   - Конечно - они лучшие рыцари бриттов. Если выбить их из игры в самом начале - разве это не означает получить полное преимущество?
   - Но ведь это безрассудство, принц! Лучшие бойцы!.. Вы погибнете!
   - Разве Судьба не любит смелых и безрассудных?! Напротив - она благоволит только к ним! К тому же я знаю, что не погибну, можешь не волноваться...
   Глава одиннадцатая. ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ ПОДЗЕМНОГО ПЛЕНА
   "Ты, солнце святое, гори!
   Как эта лампада бледнеет
   Пред ясным восходом зари,
   Так ложная мудрость мерцает и тлеет
   Пред солнцем бессмертным ума.
   Да здравствует солнце, да скроется тьма!"
   А.С.Пушкин
   Когда ждешь ночь, солнце кажется приколотым к небосводу крепкими гвоздями. Вот оно все-таки приблизилось к самой кромке горизонта, но никак не может собраться с духом и окончательно уйти на покой после дневных трудов, чтобы дать отдохнуть и уставшим людям.
   Ночь - время чудес. Уррий ждал ночью чудесную девушку из озера.
   За столом воины, бывшие с ним у Гуронгеля, только и говорили, что о его необычном посвящении в рыцари, о волшебном мече Гурондоле, и чудесном путешествии Уррия юного рыцаря по водной глади озера. Все это, конечно, было Уррию очень приятно, но почему-то быстро утомило и надоело. Воины говорили неспешно, с бесконечными повторами и несколько путая детали - в их рассказах все было не совсем так, как помнил Уррий. Но это мелочи.
   Не дождавшись темноты, Уррий понял, что ему надо побыть одному. Он пожелал всем спокойной ночи, и под удивленные взгляды - вечер только начинается, сколько эля и мяса еще на столе! - покинул обеденный зал. Повинуясь мимолетному желанию, сходил к матушке и полчаса провел у нее, усиленно борясь с вредной мыслью, что ему хочется быстрее вернуться в комнату и, пока не стемнело, рассмотреть внимательно трофеи последних дней: саблю молодого иноверца, которого он убил, потому что тот хотел взять Уррия на испуг; булатный меч, подаренный алголианином, взамен того, что сгорел в пламени погибающего дракона; длинный, легкий, острый, блестящий волшебный Гурондоль, которым сегодня озерный царь посвятил Уррия в рыцари и, наконец, удивительный шар, бесценная реликвия алголиан, признавший в Уррие хозяина и неподвластный даже верховному координатору Фоору.
   И вот они разложены перед ним на сундуке перед узким окном, в тускнеющем свете уходящего дня. Уррий оглядел свои мечи внимательно и сходил в покои отца, чтобы еще раз осмотреть коллекцию мечей рода Сидмортов - легендарное оружие легендарных предков. Лишь меча Алана Сидморта и, как выяснилось, алголианского бога Алвисида, не было на стенах графа Маридунского.
   Уррий медленно обошел стены роскошной приемной отца, разглядывая каждый предмет, затем взял парадный меч сэра Сегварида Сидморта. Разве мог знать Уррий, что вчера этот клинок пронзил плоть его возлюбленной - Лореллы. И чуть не послужил орудием возмездия против его любовницы - Сарлузы!
   Уррий вернулся в комнату и положил принесенный меч в один ряд с остальными (шар пришлось убрать с сундука и разместить в углу). Что ж, Уррию поистине есть чем гордиться - его мечи не уступают мечу предка даже по виду. Более того - превосходят. А о боевых качествах и говорить не приходится.
   Уррий взял в руку клинок молодого иноверца. Это сабля из дамасской стали, как объяснил ему опытный сэр Бан - похожими сражаются в дальних южных странах, где поклоняются Аллаху и посланнице его Моонлав. Сабля удобно лежит в руке, эфес плавно переходит в клинок, на клинке две полоски из цифр - нулей и единиц. Юноша взмахнул саблей - она со свистом рассекла воздух комнаты. Этот клинок хорош в конном бою, когда уже сломаны все копья, или при атаке на пеших - взмахнул, и голова противника покатилась по земле. Уррий отложил саблю и взял клинок алголианина - длинный, широкий, прославленный булат. Он хорош в одиночном бою, когда в левой руке второй клинок, либо легкий щит. И, наконец, Гурондоль - его меч, волшебный меч. Человеческие руки не в силах сотворить такое чудо даже за тысячи лет напряженной работы. Гурондоль был длинный, более ярда, но необыкновенно легкий. Уррий попробовал управляться им и был удовлетворен. Этот меч - всем мечам меч, надо будет потом сравнить его с Экскалибурном, когда Эмрис возьмет его из воды.
   Да! Завтра с утра он едет к озеру Трех Дев искать пропавших друзей!
   Уррий положил Гурондоль на сундук. Пора подумать об оруженосце - ведь он уже рыцарь!
   - Уррий! - услышал он голос Сарлузы и обернулся.
   Он не знал, как быть в этой ситуации. Но он должен что-то решить, в жизни его подобные мгновения, наверняка будут еще. Сарлуза... Лишь мимолетный эпизод, глоток воды из придорожного колодца на дальнем пути... Боковое ответвление, кончающееся тупиком, до которого совсем не обязательно доходить, чтобы убедиться в том, что путь не ведет никуда. Но в то же время... Она ведь любит его! Он ей нужен - рубить по живому больно. Он оглядел ее с ног до головы красивая. Но не красивее многих. Но ведь он выбрал ее из многих! Уррий вдруг удивился, он искренне считал, что забудет Сарлузу напрочь, если не увидит ее несколько десятков дней. Сейчас понял нет, не забудет. Что-то очень важное в его душе связано с этой простой с виду служанкой. И ему сейчас безумно трудно прогнать ее прочь. И ему не хочется - вот что самое странное и самое страшное прогонять ее прочь! Но надо решаться. Обладать сейчас Сарлузой, перед тем, как придет его невеста... Может, какой-либо рыцарь и позволил бы себе это, но Уррий считал подобный поступок бесчестным. Хотя ему хотелось вновь насладиться этим привлекательным, так страстно отвечающим на ласку, великолепным телом.
   Уррий сел на кровать. Он любит свою первую в жизни женщину. Любит не только ее плоть, но и всю ее - взгляд, то насмешливый, то страстно-томный, то глубокий и странный; любит ее голос, с едва заметной грубинкой; любит плавные, несколько замедленные, а временами порывисто-угловатые движения; любит ее преданность, терпеливое ожидание... Любит ее всю - непонятно за что, но разве когда-нибудь чувство поддавалось пониманию?!
   Но и Лореллу он тоже любит. Разве такое возможно? Оказывается возможно. Но любит по разному.
   - Сарлуза, я женюсь на другой, - честно сказал Уррий, глядя ей в глаза. - Я - рыцарь, у меня своя жизнь. То, что произошло между нами было ошибкой. - Слова необычайно трудно давались ему, он чувствовал себя последним негодяем. Он предпочел бы объясниться с тремя вооруженными варлаками, чем с этой беззащитной девушкой, доверившей ему самое святое - свою честь!
   Уррий не знал, как поведет себя Сарлуза после его слов, он не думал об этом. Но если бы она гневно обозвала его, развернулась и гордо покинула его комнату, он бы не удивился - так, наверное, должно было быть.
   Но она бросилась на пол перед ним, схватила его колени, уткнулась лицом ему в ноги. Рыдания сотрясали ее тело.
   Уррию хотелось оказаться сейчас где угодно, хоть в кипящих котлах ада, только бы прекратить эту сцену.
   - Уррий, я люблю тебя, Уррий! Я не смогу жить без тебя! Сарлуза говорила правду, она не представляла, что может лишиться такого счастья, как этот ненасытный и такой ласковый юноша, доводящий ее до умоисступления. - Я ни на что не претендую, Уррий! Я - всего лишь служанка, не более. Я - лишь игрушка для тебя! Пусть, я счастлива этим! Мне большего не надо... Только не прогоняй меня! Пусть редко, раз в год, ты будешь пользоваться моим телом - я буду ждать этого дня, как величайшего праздника! - она говорила быстро, не позволяя Уррию вставить хоть слово. - Жена никогда не насытит мужа полностью, ему всегда нужен кто-то еще. Я знаю, поверь мне! Так пусть у тебя будет этот кто-то будет не кто-то, а я! Я люблю тебя, Уррий, можешь делать со мной все, что хочешь! Только не гони!
   Сарлуза вдруг подумала, что если бы Уррий захотел сделать с ней то же, что сегодня Гудсберри, она бы согласилась. От Уррия она готова была принять что угодно. С радостью. Она лихорадочно обнажила мужскую гордость Уррия и стала покрывать горячими поцелуями.
   - Не гони меня, Уррий! Я люблю тебя!
   Уррий не понимал, почему он это делает - он же ведь ждет Лореллу! Чтобы поскорее прекратить рыдания Сарлузы, он обнял ее, поставил на ноги, затем повалил на кровать и овладел ею, яростно теребя столь отзывчивую к ласке тугую полную грудь.
   Стон наслаждения вырвался у них одновременно.
   Уррий сел на кровати у нее в ногах, оправил на себе одежду, которую в спешке не снял. Ноги ее были широко раздвинуты, юбка задрана на живот, рубашка спущена, обнажив грушевидные груди. Глаза ее были закрыты, грудь колыхалась от прерывистого дыхания, с губ срывались стоны. За окном смеркалось. Уррий отвел взгляд от Сарлузы.
   - Я люблю тебя, - с трудом восстанавливая дыхание, сказал Уррий. - Я не знаю, как мне быть и что делать. Я люблю еще одну девушку, она совсем не похожа на тебя. Она другая.
   "Конечно, другая! - подумала Сарлуза. - Там смотреть-то не на что! Чем она его приворожила?!"
   - Мне с ней хорошо и без этого! - Уррий кивнул на широко раздвинутые ноги служанки. - Я женюсь на ней... Но я действительно люблю тебя. Ты мне тоже нужна. Я не знаю, как мне быть... Но сейчас, прошу тебя, уходи! Оставь меня одного!