Страница:
— Я хорошо помню, как мой собственный учитель обратился к одной из своих саламандр с едким замечанием о том, что только глупцы позволяют чувствам управлять собой, — как раз когда я готов был забыть обо всем на свете. Вам потребовалось совсем легкое напоминание, и это само по себе очень впечатляет. Не могу утверждать, что это касается всех подмастерьев, но подозреваю, что большинство в момент истины нуждается в понукании со стороны учителя.
— Ох… — Роза не нашлась, что сказать, но почувствовала огромное облегчение от того, что, оказывается, не опозорилась, как ей показалось сначала.
Поднявшись на ноги и постепенно придя в себя, она смогла наконец все обдумать. Теперь рядом с ней всегда будет кто-нибудь из сильфов. Явится ли он на ее зов и выполнит ли то, о чем она попросит, будет в основном зависеть от ее сосредоточенности и силы воли — а также ее способности заставить его слушаться. Ясону не приходилось теперь ни к чему принуждать своих саламандр в значительной мере потому, что они привыкли ему подчиняться. Роза напомнила себе, что, хотя сильфы походят на людей, большинство из них не отличается особым умом. Как только они привыкнут выполнять ее приказы, они станут делать это не задумываясь.
Сильфы могли также без просьбы делать то, что, как им казалось, должно было ей понравиться, а самые сообразительные — даже то, в чем она на самом деле нуждалась. Любимая саламандра Камерона поступала именно так. Она вела с ним содержательные беседы, а то и возражала, когда Камерон ошибался. Может быть, один из сильфов Розы тоже окажется таким же разумным.
Роза не обращала внимания на то, что Камерон увел ее из рабочей комнаты, пока не оказалась стоящей перед диваном в его кабинете. Девушка повернулась с намерением вернуться и заняться наведением порядка.
— Рабочая комната… — пробормотала она рассеянно. — Там нужно прибраться. — Она не могла послать сильфов стереть остатки пентаграммы — договор, который она с ними заключила, этого ей не позволял.
Однако Камерон положил руки ей на плечи и мягко заставил опуститься на диван.
— Этим могут заняться саламандры, — сказал он. — Вот и еще одно преимущество соседства двух стихий в одном доме. Мои саламандры вполне могут наводить порядок после обрядов магии Воздуха, а ваши сильфы — после ритуалов магии Огня. Им это даже доставит удовольствие. Вот держите.
Камерон подал Розе чашку крепкого чая, и она с благодарностью выпила горячий напиток. Усталость была вызвана в основном напряжением и пережитыми эмоциями — это была реакция на успешное выполнение по-настоящему опасного дела. Ей нужно было несколько минут, чтобы восстановить силы.
«А сейчас мне и в самом деле ничего так не хочется, как посидеть немного на диване».
Минут через пятнадцать нервы успокоились, руки перестали дрожать. За все это время Ясон не сказал ни слова. Он просто сидел в кресле и внимательно наблюдал за девушкой, словно изучая ее. Возможно, так и было: в конце концов, он был ее Мастером и должен был следить за умственным, физическим и эмоциональным состоянием своего подмастерья.
— С вами тоже так было? — спросила Роза. Камерон сразу понял, что она имела в виду.
— Реакция? Конечно. Но мне хотелось бы кое-что узнать. — Он наклонился вперед, не сводя с Розы глаз. — Когда вы освоились… когда уже не думали ни о чем, кроме ритуала, — что вы чувствовали?
— Что я чувствовала? — повторила Роза. «Это было восхитительно, но как такое описать?» — Я… Я не знаю точно. Должно быть, я чувствовала себя, как оперная певица, когда музыка и голос сливаются, рождая совершенную мелодию. Я ощущала, что рождена для магического общения с духом Воздуха, словно ничто на свете не может быть для меня естественнее и закономернее. Я испытывала радость, полноту бытия, как будто наконец-то вернулась домой… — Роза покачала головой. — Я не могу должным образом всего описать.
Камерон откинулся в кресле; на его лице было написано удовлетворение.
— И не нужно. Именно этого-то Дюмон не испытывал никогда, и я сразу должен был понять, что с ним не все в порядке. Настоящий маг, тот, кто рожден быть Мастером, занимается своим делом с удовольствием, а не видит в нем тяжелую работу. Мне кажется, так, как случилось с вами, должно происходить с любым, кто нашел свое призвание, будь то маг или певец, поэт или священник — даже трубочист. Вы испытали радость: значит, вы делали то, для чего рождены.
«Значит, он чувствовал то же самое!»
Роза не знала раньше, не являются ли ее ощущения чем-то причудившимся ей, не рождены ли они ее воображением.
— Вам не каждый раз будет выпадать такое чистое наслаждение, — предупредил Камерон. — В конце концов, не каждый спектакль для певицы оказывается полным успехом. Однако частица этой радости всегда будет с вами, напоминая о моменте, когда все вокруг вас образовывало совершенное целое. — Камерон вздохнул. — Ощущение такого совершенства, помимо магии, давали мне лишь поездки на Закате. Теперь же я не смею и приблизиться к нему: боюсь его испугать.
Роза поставила чашку и протянула Камерону руку.
— Это напомнило мне кое о чем. Я хочу вам что-то показать. У нас есть время для небольшой прогулки?
— Прогулки? — Камерон заколебался, потом пожал плечами. — Почему бы и нет? В конце концов, меня же никто не увидит, верно?
— Именно. — Ничего больше не говоря, Роза повела Камерона вниз по лестнице, к боковой двери — той, что вела к конюшне. Камерон следовал за ней, пока они шли по дорожке, но остановился, поняв, что они направляются к загону Заката.
— Мы не можем туда идти! — запротестовал он.
Роза остановилась и повернулась к Ясону. После проказы сильфа она так и не заколола волосы, и теперь ветерок играл прядями.
— Я тут читала кое-что, — сказала она, — но вы как опытный наездник можете, наверное, сказать мне больше, чем книга. Насколько хорошо лошади видят?
— Не особенно хорошо, — признал Камерон. — Они больше полагаются на обоняние и слух, чем на зрение. В этом одна из причин, почему они так легко пугаются чего-то неожиданного. Лошади очень хорошо замечают движение, но на незнакомый предмет им приходится смотреть очень пристально, чтобы понять, что перед ними.
— И вы боитесь испугать Заката своим видом — или изменившимся запахом?
— Запахом, конечно. — Камерон явно был озадачен. — Но…
— Но ваша саламандра уже месяц приносит мне ваши рубашки, а я оставляю их на ночь в стойле Заката, чтобы он привык к вашему новому запаху! — триумфально сообщила Роза. — Сначала конь немного беспокоился, но, очевидно, в запахе сохранилось достаточно много от прежнего Камерона. Так что теперь Закат вполне привык… Пожалуйста, хотя бы подойдите к нему, чтобы узнать, как конь к вам отнесется. — Роза без зазрения совести уговаривала Камерона, заглядывая ему в глаза. — Он так без вас скучает — я не могу заменить ему вас. Даже общество бедного старого Брауни не утешает его в потере.
Камерон отвел глаза; Роза видела, как он борется с собой. Она стала приводить аргументы, которые репетировала почти так же старательно, как покаянную речь, которую ей не удалось произнести.
— Дюмон говорил мне, что Закат — подарок другого Повелителя Огня, и хотя я не очень разбираюсь в лошадях, мне кажется, что это — совсем не обычный конь. А раз так, не следует ли вам дать ему шанс показать, что он способен на большее, чем все другие лошади?
— Может быть, — пробормотал Камерон, хотя и без особой уверенности.
— Ему нужно больше двигаться, чем это позволяет загон, — продолжала Роза, кладя руку на плечо Камерону. — А я не умею ездить верхом. Я не рискую даже выводить его на прогулки, как собаку. Я слишком мало знаю о лошадях, чтобы справиться с Закатом, если он вдруг чего-то испугается. Ему нужно, чтобы на нем ездили, иначе он скоро потеряет форму. И ему нужны новые впечатления, в загоне он томится от скуки.
— Он сейчас в загоне? — спросил Камерон, все еще не глядя на Розу.
«Он не хочет видеть моего умоляющего лица, — подумала девушка. — Боится, что не сможет мне отказать!»
— Да. И знаете, если он не подойдет к вам, можно будет считать это знаком, что в вашем теперешнем виде он вас не признает, — ответила Роза со всей убедительностью, на какую была способна. — В конце концов, Закат ненавидел Дюмона, и загон давал ему возможность держаться на расстоянии, когда тот оказывался поблизости.
— Это верно… — Наконец Камерон повернулся к ней. — Ладно, я проведу эксперимент, который вы предлагаете. — Его тон стал лукавым. — Надеюсь, конь не надумает на меня напасть. Именно так поступил бы вожак табуна, обнаружив волка.
— Ничего подобного он не сделает, — решительно ответила Роза. Зная, как отнесся Закат к запаху рубашек Камерона, девушка была совершенно уверена, что такие опасения не имеют оснований. Может быть, не позаботься она о том, чтобы приучить жеребца к новому запаху Камерона, дело и не пошло бы гладко… Однако теперь, когда Роза приносила в стойло рубашку, Закат принюхивался к ней, а потом начинал смотреть в сторону дома, как будто ожидая появления Ясона.
Теперь была очередь Розы, взяв Ясона под руку, вести его по дорожке мимо конюшни к загону. Он шел медленно, словно неохотно, но жадно смотрел вперед, ожидая появления жеребца.
«Недаром я думала, что он скучает по коню больше, чем признается, — именно потому, что никогда об этом не говорит».
Более того, Камерон старался всеми способами уклоняться от разговоров о Закате и верховой езде вообще, как только узнал, что Роза не умеет держаться в седле и не может обеспечить его любимцу необходимой разминки. Камерон весьма болезненно воспринимал то, что лишился этой части своей прежней жизни.
Когда они приблизились к загону, Роза пронзительно свистнула — это была еще одна несвойственная настоящей леди привычка, от которой отец не пытался ее отучить.
«Девчонка, которая свистит, все равно что курица, которая каркает!» — сколько раз кричали вслед Розе мальчишки-ровесники.
В ответ на свист Закат заржал и побежал к загородке. Увидев Розу, он припустил галопом… И замер на месте, пристально глядя на ее спутника.
Ясон остановился тоже и выдернул руку у Розы.
— Он меня увидел и испугался!
— Чепуха! — решительно заявила Роза, снова схватила его за руку и потащила вперед. — Он думает, что вы — Поль Дюмон, вот и все! Боже мой, Дюмон ведь был единственным человеком, кроме меня, которого конь видел многие месяцы! Конечно, он вас еще не узнал. Окликните его или свистните: что вы делали раньше, чтобы подозвать его?
«Проклятие! Может ли он теперь свистеть?» Однако Ясон откашлялся и издал серию очень странных высоких звуков.
— Закат! — крикнул он, когда жеребец, насторожив уши, сделал осторожный шаг вперед. — Хо, Закат! — К этому Камерон добавил несколько слов на гортанном языке — арабском, как решила Роза.
Жеребец пронзительно заржал и поскакал к нему, в последний момент затормозив у загородки и взволнованно взвившись на дыбы. Конь затанцевал на месте, задрав хвост и насторожив уши, гораздо более возбужденный, чем когда к нему приходила Роза. Ясон тоже побежал, выпустив ее руку; оказавшись у загородки, он ухватил узду и прижал голову коня к груди. Жеребец тихонько фыркнул, и Роза поняла, что он совершенно счастлив. Ясон гладил его морду, почесывал шею и шептал в ухо ласковые слова.
Роза не спеша подошла к загородке и постояла рядом с ними; и жеребец, и его хозяин не обращали на нее никакого внимания.
«Так и должно быть», — подумала она удовлетворенно.
— Его седло все еще в конюшне, — сказала Роза. — И Закат вполне привык к саламандрам. По-моему, вы можете использовать их как конюхов. Когда вернетесь с прогулки, я буду в библиотеке.
На мгновение Розе показалось, что Камерон ее не слышал. Потом он обернулся к ней со слезами на глазах:
— Чем я могу вас отблагодарить? Вы вернули мне то, чего я никогда уже не надеялся обрести…
— Вы можете проявить свою благодарность, отправившись с этим несчастным забытым конем на долгую прогулку, — со смехом ответила Роза. — Вы оба нуждаетесь в разминке. Господин Пао говорил, что значительная часть боли, которую вы испытываете, как раз и является следствием того, что вы никогда не выходите из дома. Я-то хожу на прогулки, так что мне не грозит опасность превратиться в похожую на сардельку фрау из Милуоки. Устройте хорошую скачку, а то такая участь будет ожидать вас самого!
С этими словами Роза повернулась и направилась к дому, уверенная, что Ясон последует ее совету.
Она задержалась в своей комнате, чтобы привести волосы и одежду в порядок. Когда Роза выглянула из окна, услышав непривычный стук копыт, мимо галопом проскакал Ясон, которому каким-то образом удалось натянуть сапоги для верховой езды, — он направлялся в сторону дорожки, вьющейся по верху утесов.
Роза смахнула слезинку и одновременно улыбнулась.
«Вряд ли я когда-либо видела его таким совершенно счастливым. Пожалуй, мне удалось вернуть ему очень важную часть его жизни».
Роза подошла к туалетному столу, но и закончив причесываться, осталась сидеть, глядя в глаза своему отражению. У нее уже очень давно не было минутки, чтобы подумать о чем-то, кроме магии, однако события этого дня заставили ее всерьез задуматься о своем будущем.
«Что случится, когда и вся остальная его жизнь вернется к нему?»
Роза была реалисткой, она прекрасно знала, что случится. Он больше не будет в ней нуждаться. Он снова станет блистать в том обществе, где вращался прежде и где для нее нет места. Она не из тех женщин, с которыми станет появляться в обществе человек, занимающий столь высокое положение. Единственный шанс встретиться — ей, став женой профессора, присутствовать на приеме по случаю крупного пожертвования университету, сделанного Камероном. Или, если ей удастся сделать академическую карьеру, Камерон, возможно, обратится к ней за консультацией по поводу какого-нибудь манускрипта…
Главное же — она не из тех, на ком Ясон Камерон мог бы жениться. Его жена не должна иметь других интересов, кроме желания быть образцовой хозяйкой дома, когда гостей принимает он, или его прелестной спутницей, когда сам Камерон наносит визиты. Ей позволительно заниматься приличествующей леди благотворительностью, вышивать или интересоваться садоводством, но только не проводить научные изыскания. Не дай Бог, кто-то подумает, что она лучше образованна или — что уж вовсе не допустимо — что она умнее супруга.
«Разумеется, он женится на богатой наследнице. Поскольку он сам человек состоятельный, у него будет широкий выбор. Этим девицам нечем заняться, кроме ухода за собой и следования последней моде, а потому все они прелестны, благовоспитанны и уж наверняка не позволяют себе такой резкости и откровенности, как я».
Прежде чем жениться, Камерон, несомненно, уволит ее — и сделает это тактично, чтобы не обидеть и не вызвать ненужного шума. Наверное, он найдет для нее Повелителя Воздуха, с которым она могла бы завершить свою подготовку подмастерья, скорее всего где-нибудь в дальних краях. Она вместе со всеми его подарками будет выпровожена из поместья — с сердечной благодарностью и чеком на кругленькую сумму, чтобы сгладить обиду.
«Или залечить разбитое сердце? Ох, он наверняка имеет богатый опыт такого рода. Ну вот, я и призналась себе: я влюблена в Ясона».
Роза вздохнула и обреченно посмотрела в глаза своему отражению; отражение ответило ей взглядом сквозь толстые линзы. Будь это первое любовное увлечение Розы, она бы, наверное, расплакалась. Однако все было не так, и к тому же она никогда не забывала о пропасти, разделяющей ее и Ясона в глазах общества. Через эту пропасть временно служила мостом его внешность, и Роза никогда не питала иллюзий: как только Ясон вернет себе человеческий облик, мост этот исчезнет.
А даже если Ясон вопреки всякой логике и сделает ей предложение, это будет вызвано чувством долга, желанием расплатиться за все, что она для него сделала. Или стремлением избежать возможного скандала — на его репутации это скорее всего не отразилось бы, но могло очень повредить Розе. Если она примет его предложение, Камерон окажется прикован к неподходящей для него жене, а сама Роза будет все время помнить и терзаться тем, что он женился на ней только потому, что считал себя обязанным так поступить. Сожаления, которые оба они станут испытывать, отравят все то светлое, что когда-либо было между ними…
«Так что же делать женщине, которую угораздило влюбиться в вервольфа?»
Героиня какого-нибудь популярного романа только проливала бы слезы, будучи совершенно лишенной способности думать.
Подобная беспомощность избавила бы ее от необходимости строить планы и смотреть в лицо печальному будущему. Уж конечно, в романтическом повествовании, полностью оторванном от реальности, Ясон, вернув себе прежний облик, как сказочный принц, стал бы клясться в вечной любви независимо от того, кто и что его возлюбленная.
«Да только случится такое, когда рак свистнет!»
Однако ведь Роза не героиня глупого романа; ее разум не отказывается работать только потому, что чувства глубоко задеты. И жизнь — не волшебная сказка. Впрочем, она хорошо знала, что в оригиналах волшебных сказок финал далеко не всегда заключался во фразе «Они жили долго и счастливо».
«Ну что ж, мужественные героини многих сказок всем жертвовали ради счастья любимого».
Роза вспомнила о Русалочке, которая предпочла гибель ради того, чтобы принц никогда не узнал, что спасла его она, а вовсе не принцесса, в которую он влюбился. Подумала Роза и о Красавице и Чудовище… Но ведь она не Красавица, а ее любовь не вернет Чудовищу человеческий облик.
«Ладно, стану Русалочкой, и пусть при каждом шаге в мои ноги вонзаются тысячи ножей, и пусть в конце концов я с улыбкой брошусь в волны, чтобы он мог сохранить свободу. У меня останется работа, я не лишусь прекрасной одежды, а деньги, которые я скопила, позволят мне закончить докторскую диссертацию и начать академическую карьеру. Думаю, из меня выйдет прекрасная преподавательница литературы в каком-нибудь женском колледже. Я попытаюсь разбудить разум глупых молодых девиц, большинство из которых, правда, поступают в колледж лишь в ожидании того момента, когда смогут выйти замуж за кого-нибудь вроде Ясона. Тем драгоценнее будут для меня те их них, кто окажется не таким, как большинство, .. Я сделаюсь загадочной и немного эксцентричной, меня станут уважать, если не любить, и к тому же я буду продолжать заниматься магией».
Роза до тех пор практиковалась перед зеркалом в том, чтобы улыбаться весело и жизнерадостно, пока не убедилась, что это у нее хорошо получается. По крайней мере у нее перспективы лучше, чем у бедной Русалочки. В конце концов, у нее будет приличный счет в банке и место, куда она сможет отправиться.
И еще магия. Может быть, среди тех глупых молодых девиц она найдет кого-то, близкого ей по духу, и сможет передать ей знания и в этой области.
Учителю Ясона для того, чтобы сделать свою жизнь полной и интересной, не требовалось ничего, кроме магии. Может быть, и она научится чувствовать так же…
Горло Розы перехватили слезы, которые она ни за что не желала проливать.
«Скорее рак свистнет, чем я расплачусь…»
Ясон с Закатом шагом вернулись в загон; после скачки жеребец был разгоряченным, хоть и не покрылся пеной; он по-прежнему дышал легко, и Камерон убедился, что от долгого бездействия конь не пострадал. Для скакуна, столько времени вынужденного обходиться прогулками в загоне, Закат был в замечательном состоянии — гораздо лучшем, чем можно было ожидать.
То, что жеребец признал Ясона, несмотря на внешность волка, было просто чудом, и этого чуда не случилось бы, если бы не Роза. Камерон никогда не думал приучить Заката к своему изменившемуся запаху, относя в стойло рубашки. Ему и в голову не приходило, что знакомый запах может победить недоверие коня к незнакомой внешности.
Роза снова преподнесла ему подарок, за который он никогда не сможет расплатиться. Что за девушка! По сравнению с ней дочери его компаньонов по бизнесу были такими же безмозглыми, как и лошади, на которых они ездили, или избалованные болонки, которых они таскали с собой.
Когда-то Камерон считал само собой разумеющимся, что со временем женится на одной из этих девиц. Конечно, он не собирался отказываться при этом от дорогих содержанок — он мог, не афишируя таких связей, получать удовольствие от общества красивых и остроумных женщин, способных доставлять не только чувственные радости. Если девушка, на которой он женится, сочтет супружеский долг слишком большой обузой, как это часто случается, он был бы вполне готов пользоваться правами мужа достаточно редко — только для того, чтобы произвести на свет детей. Скорее всего Камерон выбрал бы себе жену, исходя из того, обладают ли члены ее семьи хоть какими-то способностями к магии, поскольку желал по возможности передать свой магический дар детям.
«Теперь, узнав Розу, я скорее женился бы на одной из болонок. К счастью, мне нет необходимости вступать в брак с какой-нибудь безмозглой дебютанткой. Я сам составил свое состояние в городе, где живут такие же новоиспеченные богачи. У меня нет благородных родителей, которые питали бы на мой счет амбиции. Эта страна — не монархия, где мне пришлось бы жениться ради поддержания положения в обществе. Нет никаких причин, почему бы я, когда мое превращение в человека совершится, не мог взять Розу в жены. Нет никого, кто стал бы против этого возражать. Я обладаю достаточным состоянием, чтобы не жениться на деньгах. И я ни перед кем не должен оправдываться за свой выбор. Роза наделена магическим даром, сравнимым с моим. Ей не придется ничего скрывать, как и мне не будет нужно ничего держать от нее в секрете. И еще… Мне кажется, Роза не сочтет физическую сторону брака такой уж отвратительной».
Эта мысль заставила Камерона рассмеяться.
«Только не она! Женщина, решительно заявившая мне, что читала» Декамерон» в оригинале! Она может еще и потребовать от меня доказательств моей мужской состоятельности!»
Однако когда Камерон спешился, боль в ногах заставила его вспомнить, в каком положении он находится.
Он все еще прикован к телу, лишь наполовину человеческому, и нет никаких достоверных свидетельств того, что в обозримом будущем он избавится от облика зверя. О чем бы он ни мечтал, именно в этом состоит суровая реальность.
Камерон отвел жеребца в стойло, с помощью саламандр расседлал и начал чистить и растирать.
Такое занятие оставляло ему достаточно времени для размышлений, хотя мысли его и были невеселыми. Ясон держался уверенно в присутствии Розы, но факт оставался фактом: они были не ближе к решению проблемы, чем когда только начинали поиски. И к тому же Камерона преследовала неприятная догадка о том, кому принадлежит манускрипт, упомянутый единорогом.
« Манускрипт у Белтайра, я уверен, а он сожжет его, если появится хоть малейший шанс, что драгоценная рукопись может попасть в мои руки. Белтайр — единственный человек, которого я знаю и которого не спрашивал о манускрипте. Если он узнает о моем несчастье, то-то будет злорадствовать!»
Так что же он может предложить Розе, оставаясь полуволком?
Девушка держалась очень мужественно, совсем не показывала, что его обличье зверя вызывает у нее отвращение; Камерону даже казалось, что она иногда забывает о его внешности, по крайней мере когда на него не смотрит. Но как женщина может не отшатнуться от уродливой морды? Внешность его может присниться лишь в кошмаре, и он был бы глупцом, если бы думал иначе.
Роза охотно проявляет доброту, но разве можно надеяться на ее любовь? Такого нельзя ожидать даже от самой добросердечной из женщин.
« Боюсь, что я в нее безнадежно влюбился. Нужно быть святой, чтобы полюбить меня в таком виде, а Роза Хокинс — не святая!»
Что за нестерпимая ситуация!
Камерон яростно орудовал щеткой, и Закат выгнул шею и протестующе ткнул хозяина мордой, напоминая, что не станет терпеть подобного обращения.
Будь все иначе…
« Тогда я мог бы оказаться в еще худшем положении. Она не хорошенькая дурочка, чтобы потерять голову, вздумай я изображать сказочного принца. Как мог бы я сделать ей предложение, не дав повода для возмущения? „Вот я какой — красивый, богатый, могущественный, и вы должны быть счастливы, что я во всем своем великолепии соизволил выбрать вас в жены“.
Или она могла бы подумать, что я делаю предложение из чувства долга, а это заставило бы любую нормальную женщину возмутиться еще больше «.
Может быть, со временем ему и удалось бы убедить Розу в своей искренности — но пожелала бы она дать ему необходимое время?
« У нее после смерти отца была собственная жизнь. Она может возобновить свои исследования, получить докторскую степень, сделать карьеру как уважаемая представительница ученого мира и преподавательница. Она не нуждается во мне — как и вообще в мужчине, — чтобы вести интересную, полную жизнь: у нее уже есть цель, и она заслужила признание собственными, и только собственными усилиями «.
Со вздохом Камерон отложил щетку и принялся наполнять ясли Заката овсом.
Решения своим проблемам он не нашел, перспективы были одинаково унылыми, вернет он себе прежний облик или нет. Роза не станет любить его в облике зверя, а любить в облике человека, возможно, и не пожелает.
— Ох… — Роза не нашлась, что сказать, но почувствовала огромное облегчение от того, что, оказывается, не опозорилась, как ей показалось сначала.
Поднявшись на ноги и постепенно придя в себя, она смогла наконец все обдумать. Теперь рядом с ней всегда будет кто-нибудь из сильфов. Явится ли он на ее зов и выполнит ли то, о чем она попросит, будет в основном зависеть от ее сосредоточенности и силы воли — а также ее способности заставить его слушаться. Ясону не приходилось теперь ни к чему принуждать своих саламандр в значительной мере потому, что они привыкли ему подчиняться. Роза напомнила себе, что, хотя сильфы походят на людей, большинство из них не отличается особым умом. Как только они привыкнут выполнять ее приказы, они станут делать это не задумываясь.
Сильфы могли также без просьбы делать то, что, как им казалось, должно было ей понравиться, а самые сообразительные — даже то, в чем она на самом деле нуждалась. Любимая саламандра Камерона поступала именно так. Она вела с ним содержательные беседы, а то и возражала, когда Камерон ошибался. Может быть, один из сильфов Розы тоже окажется таким же разумным.
Роза не обращала внимания на то, что Камерон увел ее из рабочей комнаты, пока не оказалась стоящей перед диваном в его кабинете. Девушка повернулась с намерением вернуться и заняться наведением порядка.
— Рабочая комната… — пробормотала она рассеянно. — Там нужно прибраться. — Она не могла послать сильфов стереть остатки пентаграммы — договор, который она с ними заключила, этого ей не позволял.
Однако Камерон положил руки ей на плечи и мягко заставил опуститься на диван.
— Этим могут заняться саламандры, — сказал он. — Вот и еще одно преимущество соседства двух стихий в одном доме. Мои саламандры вполне могут наводить порядок после обрядов магии Воздуха, а ваши сильфы — после ритуалов магии Огня. Им это даже доставит удовольствие. Вот держите.
Камерон подал Розе чашку крепкого чая, и она с благодарностью выпила горячий напиток. Усталость была вызвана в основном напряжением и пережитыми эмоциями — это была реакция на успешное выполнение по-настоящему опасного дела. Ей нужно было несколько минут, чтобы восстановить силы.
«А сейчас мне и в самом деле ничего так не хочется, как посидеть немного на диване».
Минут через пятнадцать нервы успокоились, руки перестали дрожать. За все это время Ясон не сказал ни слова. Он просто сидел в кресле и внимательно наблюдал за девушкой, словно изучая ее. Возможно, так и было: в конце концов, он был ее Мастером и должен был следить за умственным, физическим и эмоциональным состоянием своего подмастерья.
— С вами тоже так было? — спросила Роза. Камерон сразу понял, что она имела в виду.
— Реакция? Конечно. Но мне хотелось бы кое-что узнать. — Он наклонился вперед, не сводя с Розы глаз. — Когда вы освоились… когда уже не думали ни о чем, кроме ритуала, — что вы чувствовали?
— Что я чувствовала? — повторила Роза. «Это было восхитительно, но как такое описать?» — Я… Я не знаю точно. Должно быть, я чувствовала себя, как оперная певица, когда музыка и голос сливаются, рождая совершенную мелодию. Я ощущала, что рождена для магического общения с духом Воздуха, словно ничто на свете не может быть для меня естественнее и закономернее. Я испытывала радость, полноту бытия, как будто наконец-то вернулась домой… — Роза покачала головой. — Я не могу должным образом всего описать.
Камерон откинулся в кресле; на его лице было написано удовлетворение.
— И не нужно. Именно этого-то Дюмон не испытывал никогда, и я сразу должен был понять, что с ним не все в порядке. Настоящий маг, тот, кто рожден быть Мастером, занимается своим делом с удовольствием, а не видит в нем тяжелую работу. Мне кажется, так, как случилось с вами, должно происходить с любым, кто нашел свое призвание, будь то маг или певец, поэт или священник — даже трубочист. Вы испытали радость: значит, вы делали то, для чего рождены.
«Значит, он чувствовал то же самое!»
Роза не знала раньше, не являются ли ее ощущения чем-то причудившимся ей, не рождены ли они ее воображением.
— Вам не каждый раз будет выпадать такое чистое наслаждение, — предупредил Камерон. — В конце концов, не каждый спектакль для певицы оказывается полным успехом. Однако частица этой радости всегда будет с вами, напоминая о моменте, когда все вокруг вас образовывало совершенное целое. — Камерон вздохнул. — Ощущение такого совершенства, помимо магии, давали мне лишь поездки на Закате. Теперь же я не смею и приблизиться к нему: боюсь его испугать.
Роза поставила чашку и протянула Камерону руку.
— Это напомнило мне кое о чем. Я хочу вам что-то показать. У нас есть время для небольшой прогулки?
— Прогулки? — Камерон заколебался, потом пожал плечами. — Почему бы и нет? В конце концов, меня же никто не увидит, верно?
— Именно. — Ничего больше не говоря, Роза повела Камерона вниз по лестнице, к боковой двери — той, что вела к конюшне. Камерон следовал за ней, пока они шли по дорожке, но остановился, поняв, что они направляются к загону Заката.
— Мы не можем туда идти! — запротестовал он.
Роза остановилась и повернулась к Ясону. После проказы сильфа она так и не заколола волосы, и теперь ветерок играл прядями.
— Я тут читала кое-что, — сказала она, — но вы как опытный наездник можете, наверное, сказать мне больше, чем книга. Насколько хорошо лошади видят?
— Не особенно хорошо, — признал Камерон. — Они больше полагаются на обоняние и слух, чем на зрение. В этом одна из причин, почему они так легко пугаются чего-то неожиданного. Лошади очень хорошо замечают движение, но на незнакомый предмет им приходится смотреть очень пристально, чтобы понять, что перед ними.
— И вы боитесь испугать Заката своим видом — или изменившимся запахом?
— Запахом, конечно. — Камерон явно был озадачен. — Но…
— Но ваша саламандра уже месяц приносит мне ваши рубашки, а я оставляю их на ночь в стойле Заката, чтобы он привык к вашему новому запаху! — триумфально сообщила Роза. — Сначала конь немного беспокоился, но, очевидно, в запахе сохранилось достаточно много от прежнего Камерона. Так что теперь Закат вполне привык… Пожалуйста, хотя бы подойдите к нему, чтобы узнать, как конь к вам отнесется. — Роза без зазрения совести уговаривала Камерона, заглядывая ему в глаза. — Он так без вас скучает — я не могу заменить ему вас. Даже общество бедного старого Брауни не утешает его в потере.
Камерон отвел глаза; Роза видела, как он борется с собой. Она стала приводить аргументы, которые репетировала почти так же старательно, как покаянную речь, которую ей не удалось произнести.
— Дюмон говорил мне, что Закат — подарок другого Повелителя Огня, и хотя я не очень разбираюсь в лошадях, мне кажется, что это — совсем не обычный конь. А раз так, не следует ли вам дать ему шанс показать, что он способен на большее, чем все другие лошади?
— Может быть, — пробормотал Камерон, хотя и без особой уверенности.
— Ему нужно больше двигаться, чем это позволяет загон, — продолжала Роза, кладя руку на плечо Камерону. — А я не умею ездить верхом. Я не рискую даже выводить его на прогулки, как собаку. Я слишком мало знаю о лошадях, чтобы справиться с Закатом, если он вдруг чего-то испугается. Ему нужно, чтобы на нем ездили, иначе он скоро потеряет форму. И ему нужны новые впечатления, в загоне он томится от скуки.
— Он сейчас в загоне? — спросил Камерон, все еще не глядя на Розу.
«Он не хочет видеть моего умоляющего лица, — подумала девушка. — Боится, что не сможет мне отказать!»
— Да. И знаете, если он не подойдет к вам, можно будет считать это знаком, что в вашем теперешнем виде он вас не признает, — ответила Роза со всей убедительностью, на какую была способна. — В конце концов, Закат ненавидел Дюмона, и загон давал ему возможность держаться на расстоянии, когда тот оказывался поблизости.
— Это верно… — Наконец Камерон повернулся к ней. — Ладно, я проведу эксперимент, который вы предлагаете. — Его тон стал лукавым. — Надеюсь, конь не надумает на меня напасть. Именно так поступил бы вожак табуна, обнаружив волка.
— Ничего подобного он не сделает, — решительно ответила Роза. Зная, как отнесся Закат к запаху рубашек Камерона, девушка была совершенно уверена, что такие опасения не имеют оснований. Может быть, не позаботься она о том, чтобы приучить жеребца к новому запаху Камерона, дело и не пошло бы гладко… Однако теперь, когда Роза приносила в стойло рубашку, Закат принюхивался к ней, а потом начинал смотреть в сторону дома, как будто ожидая появления Ясона.
Теперь была очередь Розы, взяв Ясона под руку, вести его по дорожке мимо конюшни к загону. Он шел медленно, словно неохотно, но жадно смотрел вперед, ожидая появления жеребца.
«Недаром я думала, что он скучает по коню больше, чем признается, — именно потому, что никогда об этом не говорит».
Более того, Камерон старался всеми способами уклоняться от разговоров о Закате и верховой езде вообще, как только узнал, что Роза не умеет держаться в седле и не может обеспечить его любимцу необходимой разминки. Камерон весьма болезненно воспринимал то, что лишился этой части своей прежней жизни.
Когда они приблизились к загону, Роза пронзительно свистнула — это была еще одна несвойственная настоящей леди привычка, от которой отец не пытался ее отучить.
«Девчонка, которая свистит, все равно что курица, которая каркает!» — сколько раз кричали вслед Розе мальчишки-ровесники.
В ответ на свист Закат заржал и побежал к загородке. Увидев Розу, он припустил галопом… И замер на месте, пристально глядя на ее спутника.
Ясон остановился тоже и выдернул руку у Розы.
— Он меня увидел и испугался!
— Чепуха! — решительно заявила Роза, снова схватила его за руку и потащила вперед. — Он думает, что вы — Поль Дюмон, вот и все! Боже мой, Дюмон ведь был единственным человеком, кроме меня, которого конь видел многие месяцы! Конечно, он вас еще не узнал. Окликните его или свистните: что вы делали раньше, чтобы подозвать его?
«Проклятие! Может ли он теперь свистеть?» Однако Ясон откашлялся и издал серию очень странных высоких звуков.
— Закат! — крикнул он, когда жеребец, насторожив уши, сделал осторожный шаг вперед. — Хо, Закат! — К этому Камерон добавил несколько слов на гортанном языке — арабском, как решила Роза.
Жеребец пронзительно заржал и поскакал к нему, в последний момент затормозив у загородки и взволнованно взвившись на дыбы. Конь затанцевал на месте, задрав хвост и насторожив уши, гораздо более возбужденный, чем когда к нему приходила Роза. Ясон тоже побежал, выпустив ее руку; оказавшись у загородки, он ухватил узду и прижал голову коня к груди. Жеребец тихонько фыркнул, и Роза поняла, что он совершенно счастлив. Ясон гладил его морду, почесывал шею и шептал в ухо ласковые слова.
Роза не спеша подошла к загородке и постояла рядом с ними; и жеребец, и его хозяин не обращали на нее никакого внимания.
«Так и должно быть», — подумала она удовлетворенно.
— Его седло все еще в конюшне, — сказала Роза. — И Закат вполне привык к саламандрам. По-моему, вы можете использовать их как конюхов. Когда вернетесь с прогулки, я буду в библиотеке.
На мгновение Розе показалось, что Камерон ее не слышал. Потом он обернулся к ней со слезами на глазах:
— Чем я могу вас отблагодарить? Вы вернули мне то, чего я никогда уже не надеялся обрести…
— Вы можете проявить свою благодарность, отправившись с этим несчастным забытым конем на долгую прогулку, — со смехом ответила Роза. — Вы оба нуждаетесь в разминке. Господин Пао говорил, что значительная часть боли, которую вы испытываете, как раз и является следствием того, что вы никогда не выходите из дома. Я-то хожу на прогулки, так что мне не грозит опасность превратиться в похожую на сардельку фрау из Милуоки. Устройте хорошую скачку, а то такая участь будет ожидать вас самого!
С этими словами Роза повернулась и направилась к дому, уверенная, что Ясон последует ее совету.
Она задержалась в своей комнате, чтобы привести волосы и одежду в порядок. Когда Роза выглянула из окна, услышав непривычный стук копыт, мимо галопом проскакал Ясон, которому каким-то образом удалось натянуть сапоги для верховой езды, — он направлялся в сторону дорожки, вьющейся по верху утесов.
Роза смахнула слезинку и одновременно улыбнулась.
«Вряд ли я когда-либо видела его таким совершенно счастливым. Пожалуй, мне удалось вернуть ему очень важную часть его жизни».
Роза подошла к туалетному столу, но и закончив причесываться, осталась сидеть, глядя в глаза своему отражению. У нее уже очень давно не было минутки, чтобы подумать о чем-то, кроме магии, однако события этого дня заставили ее всерьез задуматься о своем будущем.
«Что случится, когда и вся остальная его жизнь вернется к нему?»
Роза была реалисткой, она прекрасно знала, что случится. Он больше не будет в ней нуждаться. Он снова станет блистать в том обществе, где вращался прежде и где для нее нет места. Она не из тех женщин, с которыми станет появляться в обществе человек, занимающий столь высокое положение. Единственный шанс встретиться — ей, став женой профессора, присутствовать на приеме по случаю крупного пожертвования университету, сделанного Камероном. Или, если ей удастся сделать академическую карьеру, Камерон, возможно, обратится к ней за консультацией по поводу какого-нибудь манускрипта…
Главное же — она не из тех, на ком Ясон Камерон мог бы жениться. Его жена не должна иметь других интересов, кроме желания быть образцовой хозяйкой дома, когда гостей принимает он, или его прелестной спутницей, когда сам Камерон наносит визиты. Ей позволительно заниматься приличествующей леди благотворительностью, вышивать или интересоваться садоводством, но только не проводить научные изыскания. Не дай Бог, кто-то подумает, что она лучше образованна или — что уж вовсе не допустимо — что она умнее супруга.
«Разумеется, он женится на богатой наследнице. Поскольку он сам человек состоятельный, у него будет широкий выбор. Этим девицам нечем заняться, кроме ухода за собой и следования последней моде, а потому все они прелестны, благовоспитанны и уж наверняка не позволяют себе такой резкости и откровенности, как я».
Прежде чем жениться, Камерон, несомненно, уволит ее — и сделает это тактично, чтобы не обидеть и не вызвать ненужного шума. Наверное, он найдет для нее Повелителя Воздуха, с которым она могла бы завершить свою подготовку подмастерья, скорее всего где-нибудь в дальних краях. Она вместе со всеми его подарками будет выпровожена из поместья — с сердечной благодарностью и чеком на кругленькую сумму, чтобы сгладить обиду.
«Или залечить разбитое сердце? Ох, он наверняка имеет богатый опыт такого рода. Ну вот, я и призналась себе: я влюблена в Ясона».
Роза вздохнула и обреченно посмотрела в глаза своему отражению; отражение ответило ей взглядом сквозь толстые линзы. Будь это первое любовное увлечение Розы, она бы, наверное, расплакалась. Однако все было не так, и к тому же она никогда не забывала о пропасти, разделяющей ее и Ясона в глазах общества. Через эту пропасть временно служила мостом его внешность, и Роза никогда не питала иллюзий: как только Ясон вернет себе человеческий облик, мост этот исчезнет.
А даже если Ясон вопреки всякой логике и сделает ей предложение, это будет вызвано чувством долга, желанием расплатиться за все, что она для него сделала. Или стремлением избежать возможного скандала — на его репутации это скорее всего не отразилось бы, но могло очень повредить Розе. Если она примет его предложение, Камерон окажется прикован к неподходящей для него жене, а сама Роза будет все время помнить и терзаться тем, что он женился на ней только потому, что считал себя обязанным так поступить. Сожаления, которые оба они станут испытывать, отравят все то светлое, что когда-либо было между ними…
«Так что же делать женщине, которую угораздило влюбиться в вервольфа?»
Героиня какого-нибудь популярного романа только проливала бы слезы, будучи совершенно лишенной способности думать.
Подобная беспомощность избавила бы ее от необходимости строить планы и смотреть в лицо печальному будущему. Уж конечно, в романтическом повествовании, полностью оторванном от реальности, Ясон, вернув себе прежний облик, как сказочный принц, стал бы клясться в вечной любви независимо от того, кто и что его возлюбленная.
«Да только случится такое, когда рак свистнет!»
Однако ведь Роза не героиня глупого романа; ее разум не отказывается работать только потому, что чувства глубоко задеты. И жизнь — не волшебная сказка. Впрочем, она хорошо знала, что в оригиналах волшебных сказок финал далеко не всегда заключался во фразе «Они жили долго и счастливо».
«Ну что ж, мужественные героини многих сказок всем жертвовали ради счастья любимого».
Роза вспомнила о Русалочке, которая предпочла гибель ради того, чтобы принц никогда не узнал, что спасла его она, а вовсе не принцесса, в которую он влюбился. Подумала Роза и о Красавице и Чудовище… Но ведь она не Красавица, а ее любовь не вернет Чудовищу человеческий облик.
«Ладно, стану Русалочкой, и пусть при каждом шаге в мои ноги вонзаются тысячи ножей, и пусть в конце концов я с улыбкой брошусь в волны, чтобы он мог сохранить свободу. У меня останется работа, я не лишусь прекрасной одежды, а деньги, которые я скопила, позволят мне закончить докторскую диссертацию и начать академическую карьеру. Думаю, из меня выйдет прекрасная преподавательница литературы в каком-нибудь женском колледже. Я попытаюсь разбудить разум глупых молодых девиц, большинство из которых, правда, поступают в колледж лишь в ожидании того момента, когда смогут выйти замуж за кого-нибудь вроде Ясона. Тем драгоценнее будут для меня те их них, кто окажется не таким, как большинство, .. Я сделаюсь загадочной и немного эксцентричной, меня станут уважать, если не любить, и к тому же я буду продолжать заниматься магией».
Роза до тех пор практиковалась перед зеркалом в том, чтобы улыбаться весело и жизнерадостно, пока не убедилась, что это у нее хорошо получается. По крайней мере у нее перспективы лучше, чем у бедной Русалочки. В конце концов, у нее будет приличный счет в банке и место, куда она сможет отправиться.
И еще магия. Может быть, среди тех глупых молодых девиц она найдет кого-то, близкого ей по духу, и сможет передать ей знания и в этой области.
Учителю Ясона для того, чтобы сделать свою жизнь полной и интересной, не требовалось ничего, кроме магии. Может быть, и она научится чувствовать так же…
Горло Розы перехватили слезы, которые она ни за что не желала проливать.
«Скорее рак свистнет, чем я расплачусь…»
Ясон с Закатом шагом вернулись в загон; после скачки жеребец был разгоряченным, хоть и не покрылся пеной; он по-прежнему дышал легко, и Камерон убедился, что от долгого бездействия конь не пострадал. Для скакуна, столько времени вынужденного обходиться прогулками в загоне, Закат был в замечательном состоянии — гораздо лучшем, чем можно было ожидать.
То, что жеребец признал Ясона, несмотря на внешность волка, было просто чудом, и этого чуда не случилось бы, если бы не Роза. Камерон никогда не думал приучить Заката к своему изменившемуся запаху, относя в стойло рубашки. Ему и в голову не приходило, что знакомый запах может победить недоверие коня к незнакомой внешности.
Роза снова преподнесла ему подарок, за который он никогда не сможет расплатиться. Что за девушка! По сравнению с ней дочери его компаньонов по бизнесу были такими же безмозглыми, как и лошади, на которых они ездили, или избалованные болонки, которых они таскали с собой.
Когда-то Камерон считал само собой разумеющимся, что со временем женится на одной из этих девиц. Конечно, он не собирался отказываться при этом от дорогих содержанок — он мог, не афишируя таких связей, получать удовольствие от общества красивых и остроумных женщин, способных доставлять не только чувственные радости. Если девушка, на которой он женится, сочтет супружеский долг слишком большой обузой, как это часто случается, он был бы вполне готов пользоваться правами мужа достаточно редко — только для того, чтобы произвести на свет детей. Скорее всего Камерон выбрал бы себе жену, исходя из того, обладают ли члены ее семьи хоть какими-то способностями к магии, поскольку желал по возможности передать свой магический дар детям.
«Теперь, узнав Розу, я скорее женился бы на одной из болонок. К счастью, мне нет необходимости вступать в брак с какой-нибудь безмозглой дебютанткой. Я сам составил свое состояние в городе, где живут такие же новоиспеченные богачи. У меня нет благородных родителей, которые питали бы на мой счет амбиции. Эта страна — не монархия, где мне пришлось бы жениться ради поддержания положения в обществе. Нет никаких причин, почему бы я, когда мое превращение в человека совершится, не мог взять Розу в жены. Нет никого, кто стал бы против этого возражать. Я обладаю достаточным состоянием, чтобы не жениться на деньгах. И я ни перед кем не должен оправдываться за свой выбор. Роза наделена магическим даром, сравнимым с моим. Ей не придется ничего скрывать, как и мне не будет нужно ничего держать от нее в секрете. И еще… Мне кажется, Роза не сочтет физическую сторону брака такой уж отвратительной».
Эта мысль заставила Камерона рассмеяться.
«Только не она! Женщина, решительно заявившая мне, что читала» Декамерон» в оригинале! Она может еще и потребовать от меня доказательств моей мужской состоятельности!»
Однако когда Камерон спешился, боль в ногах заставила его вспомнить, в каком положении он находится.
Он все еще прикован к телу, лишь наполовину человеческому, и нет никаких достоверных свидетельств того, что в обозримом будущем он избавится от облика зверя. О чем бы он ни мечтал, именно в этом состоит суровая реальность.
Камерон отвел жеребца в стойло, с помощью саламандр расседлал и начал чистить и растирать.
Такое занятие оставляло ему достаточно времени для размышлений, хотя мысли его и были невеселыми. Ясон держался уверенно в присутствии Розы, но факт оставался фактом: они были не ближе к решению проблемы, чем когда только начинали поиски. И к тому же Камерона преследовала неприятная догадка о том, кому принадлежит манускрипт, упомянутый единорогом.
« Манускрипт у Белтайра, я уверен, а он сожжет его, если появится хоть малейший шанс, что драгоценная рукопись может попасть в мои руки. Белтайр — единственный человек, которого я знаю и которого не спрашивал о манускрипте. Если он узнает о моем несчастье, то-то будет злорадствовать!»
Так что же он может предложить Розе, оставаясь полуволком?
Девушка держалась очень мужественно, совсем не показывала, что его обличье зверя вызывает у нее отвращение; Камерону даже казалось, что она иногда забывает о его внешности, по крайней мере когда на него не смотрит. Но как женщина может не отшатнуться от уродливой морды? Внешность его может присниться лишь в кошмаре, и он был бы глупцом, если бы думал иначе.
Роза охотно проявляет доброту, но разве можно надеяться на ее любовь? Такого нельзя ожидать даже от самой добросердечной из женщин.
« Боюсь, что я в нее безнадежно влюбился. Нужно быть святой, чтобы полюбить меня в таком виде, а Роза Хокинс — не святая!»
Что за нестерпимая ситуация!
Камерон яростно орудовал щеткой, и Закат выгнул шею и протестующе ткнул хозяина мордой, напоминая, что не станет терпеть подобного обращения.
Будь все иначе…
« Тогда я мог бы оказаться в еще худшем положении. Она не хорошенькая дурочка, чтобы потерять голову, вздумай я изображать сказочного принца. Как мог бы я сделать ей предложение, не дав повода для возмущения? „Вот я какой — красивый, богатый, могущественный, и вы должны быть счастливы, что я во всем своем великолепии соизволил выбрать вас в жены“.
Или она могла бы подумать, что я делаю предложение из чувства долга, а это заставило бы любую нормальную женщину возмутиться еще больше «.
Может быть, со временем ему и удалось бы убедить Розу в своей искренности — но пожелала бы она дать ему необходимое время?
« У нее после смерти отца была собственная жизнь. Она может возобновить свои исследования, получить докторскую степень, сделать карьеру как уважаемая представительница ученого мира и преподавательница. Она не нуждается во мне — как и вообще в мужчине, — чтобы вести интересную, полную жизнь: у нее уже есть цель, и она заслужила признание собственными, и только собственными усилиями «.
Со вздохом Камерон отложил щетку и принялся наполнять ясли Заката овсом.
Решения своим проблемам он не нашел, перспективы были одинаково унылыми, вернет он себе прежний облик или нет. Роза не станет любить его в облике зверя, а любить в облике человека, возможно, и не пожелает.