Страница:
Забывшись, Милисента осторожно протянула руку, словно боясь, что голообраз от прикосновения исчезнет. И Алена протянула ей руку в ответ. Ее ладошка коснулась кисти Милисенты, пройдя сквозь нее и окрасив руку принцессы радужным ореолом.
— Твои данные, Милисента, внесены мною в реестр членов экипажа, и ты можешь в любой момент связаться со мной.
— Спасибо, Алена, — непонятно почему слегка смутившись, пробормотала девушка.
— Не за что, стажер. — БИС отключилась.
— Предупреждаю возможный вопрос относительно внешнего оформления заставки БИС, — сообщил Александр слегка озадаченной принцессе. — Стандартное оформление: девица в топике и мини-юбке с пискляво-развратным голосишком меня совершенно не устраивает. Во-первых, отвлекает мужскую часть экипажа. — Кивок в сторону малость смутившегося Клайда. — Во-вторых, не соответствует внутреннему содержанию. Алена — создание довольно умное и, если можно так сказать, скромное. А еще я злоупотребил своим служебным положением — кукольные блондинки с лезущими наружу прелестями — не тот тип женщин, который мне нравится.
— А какие женщины нравятся вам? — вдруг спросила принцесса.
— Мне? — Капитан насупился. — Это личный вопрос, но я на него отвечу. Мне нравятся женщины задорные, умные, смелые, рассудительные…
«Вроде меня?» — хотела сказать Милисента, но тут же спохватилась: не хватало еще начать службу на новом месте с флирта с капитаном да еще предстать в его глазах хвастунишкой.
— Но об этом мы поговорим как-нибудь потом, — закончил он. — А сейчас ты отправишься отдыхать, ровно через двенадцать часов ты заступаешь на вахту вместе с Георгом. Твоя каюта — номер 11 на второй палубе. Будешь жить вместе с ней. — Он указал на Эвелину 2-ю. — Она проводит тебя.
— Есть, капитан! — отрапортовала Милисента, щелкнув каблуками.
С момента ее бегства прошло как раз двенадцать часов.
Головной корабль Двенадцатой фаланги Шестой легкой эскадры
Вот уже несколько минут командир фаланги пребывал в тягостном и неприятном недоумении. Ситуация здорово отличалась от сообщенной ему при вылете.
Вместо двух на радаре в радиусе каких-то полусотни парсеков было целых четыре корабля, и их маневры поставили в тупик полного эстандарт-чифа[11] Черного легиона Каина (очень распространенное имя у «темных») Дундуева.
Два, идя почти рядом — в какой-нибудь полутысяче километров друг от друга, шли навстречу третьему, за которым двигался в кильватере четвертый, пытаясь его догнать.
Дундуев некоторое время раздумывал, при этом его мозги почти ощутимо скрипели: что всё это может означать?
Нет, безусловно, это какая-то ловушка коварных амазонок. Но вот чего на самом деле эти злобные твари хотят этим добиться?
Он еще раз внимательно всмотрелся в изображение.
Нет, суть этих маневров ему была совершенно непонятна. Это что — какая-то новая тактика треклятого бабья? Об этом необходимо доложить наверх! Но вначале нужно разобраться. А лучшего способа разобраться с противником, нежели вдарить его всей мощью, по мнению Каина Дундуева, не существовало.
То же место, то же время
Флинт уже почти полсуток продолжал целеустремленно преследовать «Искатель».
Двенадцать часов бывший фрегат состязался в быстроте с бывшим спасателем.
Не надеясь больше на скорость саму по себе, пират теперь рассчитывал, что столь длительные перегрузки маленькие движки его жертвы не выдержат.
Тем более время у него еще было, благо «Искатель» летел в нужном направлении.
Если только полицейские не вызвали подмогу, всё будет нормально. Черт, сколько же времени отняли они у него!
Может, следовало добить тех мусоров? Но тогда пришлось бы подойти вплотную, а у них могли оказаться торпеды или ракеты. А кроме того, Флинт не был столь кровожаден. Одно дело — спасать свою шкуру и совсем другое…
Но додумать эту мысль он не успел.
Один за другим на радаре возникали засветки целей. Одна, три, пять… десять… шестнадцать… двадцать один… Двадцать четыре, двадцать пять… Больше трех десятков точек буквально со всех азимутов обложили «Звездный череп».
Правда, большая их часть помчалась вперед, следом за подвернувшимся на их пути мусорщиком, но пять или шесть устремились в сторону «Звездного черепа».
— Ты знаешь, что это за посудина? — спросил командир головного звена, унтер-эстандарт-чиф Черного легиона Домициан Кротов. — Так вот, пусть меня святой убьет на месте, если это не «Звездный череп»!
— Тот самый знаменитый пират? — откликнулся его помощник. — Тогда его надо захватить целым и невредимым, за него нас может отблагодарить начальство.
Флинт понял: им не уйти. Враги были со всех сторон, и не меньше половины — спереди. Вот-вот они устремятся к центру сферы, где оказался он, и тогда…
Настал именно тот самый крайний случай, о котором ему говорили, когда ставили дополнительный двигатель.
Он разбил предохранительное стекло и надавил кнопку.
Вспыхнула лампочка.
— Специальный двигатель готовится к запуску, — прожужжал ровный бесполый голос. — Приступаю к заполнению промежуточной топливной емкости. Время заполнения — четыре минуты сорок пять секунд.
С тоской посмотрел Флинт на экран радара. «Уже не успеем».
— Что будем делать, капитан?
— Сдаваться, что ж еще… — обреченно откинулся в кресле Флинт. — Отбой запуску, деактивировать специальный двигатель, — проронил он. Затем вытащил из кобуры бластер, повертел в руках и бросил на пол.
Через минуту габаритные огни «Звездного черепа» трижды мигнули. Потом пауза — две вспышки и потом еще три. Затем бортовой шлюз распахнулся, и в нем появилось огромное белое полотнище — древний и всем понятный универсальный сигнал капитуляции — его держали двое в скафандрах.
А через пять минут «Звездный череп» тряхнуло так, что кое-кто не устоял на ногах — пристыковавшийся дестроер не успел погасить полностью скорость. Щелкнули стыковочные узлы-переходники.
В рубку ввалилась целая толпа вооруженных людей.
Одни были в блестящих, как ртуть, боевых скафандрах. Другие — просто в комбинезонах и длиннополых мундирах, с болтавшимися на шеях на массивных цепочках медными пластинками с изображениями физиономии со свиным пятачком, над которым торчали клыки, и кривыми рогами.
Старший — с серебряной пластинкой вместо медной — поднял забрало шлема и небрежным жестом стряхнул рукавицы боевого скафандра.
— Кто капитан этой посудины, господа бандиты? — спросил он.
— Мы не бандиты, мы благородные пираты, — осмелился подать голос Шарль.
— А тебя не спрашивают, ослиная твоя морда, — спокойно оборвал его гость, затем двумя пальцами схватил Шарля за нос и вывернул так, что несчастный завизжал, словно был не старшиной абордажной команды, а поросенком.
— Так кто же капитан? — повторил он вопрос, всё еще не выпуская нос Поппера.
— Фот он… о, опфустите феня, уфафаемый хер, — жалобно запричитал Шарль, указывая трясущейся рукой в сторону Флинта.
— Да, это я, — обреченно выступил вперед Флинт.
— Так вы и есть капитан этого самого знаменитого «Звездного черепа»? — Захватчик отпустил нос Поппера, цветом и формой мгновенно ставший похожим на спелую сливу.
— Так точно, — подтвердил Флинт.
— Любопытно, любопытно, думаю, вами заинтересуется наше начальство. Впрочем, это не мне решать. Фельдфебель Арш!
— Слушаюсь, ваша милость. — Из толпы захватчиков выступил здоровяк, напоминавший пивной бочонок на двух ногах-тумбах.
— Арестовать. — Тычок пальца в грудь Флинту. — Посадить в карцер. — Ты, — палец его указал на Ромуальда Задница, — покажешь фельдфебелю Аршу, где у вас тут карцер.
…После того как экраны радаров покрылись россыпью стремительно приближающихся кораблей, капитан смогла оценить обстановку даже прежде, чем выдал свои выводы тактический анализатор — ему потребовалось на это ровно сорок секунд.
Два эсминца против трех с лишним десятков ударных дестроеров типа «Сюрикен» — соотношение убойное.
И рыцарь Промокашкина приняла вполне логичное решение — отступать, передав сообщение на базу об атаке Темной Лиги.
Но был еще приказ императрицы, и не выполнить его было невозможно и немыслимо. Поэтому команда об отступлении задержалась ровно настолько, чтобы успеть бросить несколько слов командиру «Лисы». Форсировав до предела движки и реактор, второй эсминец описал почти невероятную циркуляцию, пронесясь буквально под носом у крайнего дестроера. И уже возвращаясь обратно, подлетел к «Искателю» и зацепил его гравизахватом.
Убедившись в этом, Алевтина собственноручно рванула стартовый рычаг на пульте ручного управления.
Приказ исполнен, а что до всего остального — пусть решает командование.
— Они бегут, господин эстандарт-чиф, — доложил оператор огневых точек напрягшемуся командиру.
— Что? Бегут? — взвыл тот. — Как это так — бегут? Они что, решили, что мы тут на прогулке? Полный вперед! — И, отшвырнув с кресла подчиненного, сам уселся за артиллерийский пульт.
И началась погоня.
— Догнать! Расстрелять! Разнести в пыль! — азартно вопил Каин, подпрыгивая в кресле, буквально сходя с ума в предвкушении момента, когда сможет сделать первый выстрел по, должно быть, рыдающим от страха амазонкам. Следом за ним летели все его тридцать три дестроера.
Конечно, будь он нормальным офицером, он бы сообразил, что, устраивая столь явную погоню за эсминцами, он выдает с головой все планы Лиги.
Но он был выпускником Черной семинарии, заслуженным работником Черной церкви, занявшим свое место боевого эстандарт-чифа благодаря истовой верности слову и делу милостивого Дьявола. (А также благодаря тому, что был любимцем — во всех смыслах — архижреца Иуды Тотенкопфа II — одного из влиятельных бонз Черной Лиги.) То есть соображать не умел по определению и не догадался, что у противника может найтись чем встретить атакующих.
От эсминцев отделились крошечные на такой дистанции точки.
Пилоты дестроеров привели в готовность противоминные калибры, но это были вовсе не торпеды, а какие-то непонятные контейнеры, похожие на древние авиабомбы.
Миг — и контейнеры рассыпались на миллионы тончайших титановых игл, выставив перед мчащимися снарядами заслон в виде серебристых туч.
Дестроеры успели уклониться, правда, сбавив ход.
И по потерявшим темп машинам ударили кормовые орудия эсминцев.
За головным «Сюрикеном» протянулась длинная полоса раскаленного газа — пробитый реактор испарял металл конструкций.
Еще два «Сюрикена» получили тяжелые повреждения и продолжили полет в пассивном режиме.
А потом оба эсминца исчезли в лиловой ауре остаточного выброса гиперперехода.
…В главном твиндеке «Звездного черепа» под прицелом ненавязчиво приподнятых стволов в руках бойцов Темной Лиги собрались все люди, находившиеся на борту корсара.
Тридцать семь космических разбойников: от самого старшего — боцмана Джеймса Джойса до самого молодого — юного компьютерщика Миши Червня.
Больше четырех десятков женщин — «Лунные девицы» почти в полном составе.
Десяток пленников мужского пола, среди которых был и Папа-Попадаки, сжимавший в побелевших руках пресловутые «Бриллиантовые половники» — единственное, что оставили ему из милости пираты.
В нескольких фразах Каин Дундуев решил их судьбу — властью, данной ему Черной церковью как воину Черного легиона высокого посвящения.
— Значит, так, — распорядился эстандарт-чиф. — Девок я конфискую в пользу Черной церкви. («В жертву они не годятся — потому как не девственницы, но хоть развлечемся», — подумал он.) Пленных ваших я тоже заберу — пригодятся. А вам, господа, я предлагаю выбор: либо вы поступаете на службу великой Темной Лиге, дабы сражаться в рядах ее непобедимого дьяволоносного воинства, во имя полного торжества слова и дела Люциферова. Или же будете приближать окончательную победу Тьмы, размахивая киркой где-нибудь на градиевом или мурановом руднике. Предупреждаю: торг здесь неуместен. Или да, или одно из двух! На размышление даются сутки. Всё! Разойтись по кубрикам и не высовываться. Кто высунется без разрешения до прибытия — может прогуляться за борт без скафандра.
…Получив напоследок удар в спину — такой, что еле устоял на ногах, — конвоир не рассчитал силы мышц экзоскелета боевого скафандра, Флинт влетел в камеру.
Замок с лязгом защелкнулся за его спиной.
Сидевший, пригорюнившись, на койке капитан Хук поднял глаза, оглядел растрепанного преемника и всё понял.
— Что, корабль захвачен? — спросил арестант. Флинт только кивнул.
— Ну что, дружок, доволен теперь? — печально продолжил Хук всё еще топчущемуся на месте Флинту. — Теперь нам с тобой на одной виселице болтаться и на одном плазменном стуле гореть! Кто хоть нас захватил?
— Да черт его знает — Лига какая-то… — обреченно махнул рукой Флинт.
— Ты слышал, он помянул черта? — сказал один стражник, прильнувший к двери, пристроившемуся рядом другому. — Видать — наш человек!
Флинт опустился напротив Хука на пустую койку. Некоторое время они молча глядели друг на друга.
— Ох, сидеть бы мне на тихой планете и разводить лохматых хухриков! — вдруг жалобно всхлипнул Хук.
— Кого-кого разводить? — переспросил Флинт.
— Хухриков лохматых, — повторил экс-капитан.
«Господи, что за времена пошли — и у этих проблемы!» — вздохнул про себя экс-старпом.
8. Война и мир
— Твои данные, Милисента, внесены мною в реестр членов экипажа, и ты можешь в любой момент связаться со мной.
— Спасибо, Алена, — непонятно почему слегка смутившись, пробормотала девушка.
— Не за что, стажер. — БИС отключилась.
— Предупреждаю возможный вопрос относительно внешнего оформления заставки БИС, — сообщил Александр слегка озадаченной принцессе. — Стандартное оформление: девица в топике и мини-юбке с пискляво-развратным голосишком меня совершенно не устраивает. Во-первых, отвлекает мужскую часть экипажа. — Кивок в сторону малость смутившегося Клайда. — Во-вторых, не соответствует внутреннему содержанию. Алена — создание довольно умное и, если можно так сказать, скромное. А еще я злоупотребил своим служебным положением — кукольные блондинки с лезущими наружу прелестями — не тот тип женщин, который мне нравится.
— А какие женщины нравятся вам? — вдруг спросила принцесса.
— Мне? — Капитан насупился. — Это личный вопрос, но я на него отвечу. Мне нравятся женщины задорные, умные, смелые, рассудительные…
«Вроде меня?» — хотела сказать Милисента, но тут же спохватилась: не хватало еще начать службу на новом месте с флирта с капитаном да еще предстать в его глазах хвастунишкой.
— Но об этом мы поговорим как-нибудь потом, — закончил он. — А сейчас ты отправишься отдыхать, ровно через двенадцать часов ты заступаешь на вахту вместе с Георгом. Твоя каюта — номер 11 на второй палубе. Будешь жить вместе с ней. — Он указал на Эвелину 2-ю. — Она проводит тебя.
— Есть, капитан! — отрапортовала Милисента, щелкнув каблуками.
С момента ее бегства прошло как раз двенадцать часов.
…Нас не догонят!
Клич амазонок раннекосмической эры.
Из монографии «К вопросу об основных
тематиках наскальной живописи
Старой Земли на примере данных
раскопок общественных уборных
древнего Нью-Йорка»
Головной корабль Двенадцатой фаланги Шестой легкой эскадры
Вот уже несколько минут командир фаланги пребывал в тягостном и неприятном недоумении. Ситуация здорово отличалась от сообщенной ему при вылете.
Вместо двух на радаре в радиусе каких-то полусотни парсеков было целых четыре корабля, и их маневры поставили в тупик полного эстандарт-чифа[11] Черного легиона Каина (очень распространенное имя у «темных») Дундуева.
Два, идя почти рядом — в какой-нибудь полутысяче километров друг от друга, шли навстречу третьему, за которым двигался в кильватере четвертый, пытаясь его догнать.
Дундуев некоторое время раздумывал, при этом его мозги почти ощутимо скрипели: что всё это может означать?
Нет, безусловно, это какая-то ловушка коварных амазонок. Но вот чего на самом деле эти злобные твари хотят этим добиться?
Он еще раз внимательно всмотрелся в изображение.
Нет, суть этих маневров ему была совершенно непонятна. Это что — какая-то новая тактика треклятого бабья? Об этом необходимо доложить наверх! Но вначале нужно разобраться. А лучшего способа разобраться с противником, нежели вдарить его всей мощью, по мнению Каина Дундуева, не существовало.
То же место, то же время
Флинт уже почти полсуток продолжал целеустремленно преследовать «Искатель».
Двенадцать часов бывший фрегат состязался в быстроте с бывшим спасателем.
Не надеясь больше на скорость саму по себе, пират теперь рассчитывал, что столь длительные перегрузки маленькие движки его жертвы не выдержат.
Тем более время у него еще было, благо «Искатель» летел в нужном направлении.
Если только полицейские не вызвали подмогу, всё будет нормально. Черт, сколько же времени отняли они у него!
Может, следовало добить тех мусоров? Но тогда пришлось бы подойти вплотную, а у них могли оказаться торпеды или ракеты. А кроме того, Флинт не был столь кровожаден. Одно дело — спасать свою шкуру и совсем другое…
Но додумать эту мысль он не успел.
Один за другим на радаре возникали засветки целей. Одна, три, пять… десять… шестнадцать… двадцать один… Двадцать четыре, двадцать пять… Больше трех десятков точек буквально со всех азимутов обложили «Звездный череп».
Правда, большая их часть помчалась вперед, следом за подвернувшимся на их пути мусорщиком, но пять или шесть устремились в сторону «Звездного черепа».
— Ты знаешь, что это за посудина? — спросил командир головного звена, унтер-эстандарт-чиф Черного легиона Домициан Кротов. — Так вот, пусть меня святой убьет на месте, если это не «Звездный череп»!
— Тот самый знаменитый пират? — откликнулся его помощник. — Тогда его надо захватить целым и невредимым, за него нас может отблагодарить начальство.
Флинт понял: им не уйти. Враги были со всех сторон, и не меньше половины — спереди. Вот-вот они устремятся к центру сферы, где оказался он, и тогда…
Настал именно тот самый крайний случай, о котором ему говорили, когда ставили дополнительный двигатель.
Он разбил предохранительное стекло и надавил кнопку.
Вспыхнула лампочка.
— Специальный двигатель готовится к запуску, — прожужжал ровный бесполый голос. — Приступаю к заполнению промежуточной топливной емкости. Время заполнения — четыре минуты сорок пять секунд.
С тоской посмотрел Флинт на экран радара. «Уже не успеем».
— Что будем делать, капитан?
— Сдаваться, что ж еще… — обреченно откинулся в кресле Флинт. — Отбой запуску, деактивировать специальный двигатель, — проронил он. Затем вытащил из кобуры бластер, повертел в руках и бросил на пол.
Через минуту габаритные огни «Звездного черепа» трижды мигнули. Потом пауза — две вспышки и потом еще три. Затем бортовой шлюз распахнулся, и в нем появилось огромное белое полотнище — древний и всем понятный универсальный сигнал капитуляции — его держали двое в скафандрах.
А через пять минут «Звездный череп» тряхнуло так, что кое-кто не устоял на ногах — пристыковавшийся дестроер не успел погасить полностью скорость. Щелкнули стыковочные узлы-переходники.
В рубку ввалилась целая толпа вооруженных людей.
Одни были в блестящих, как ртуть, боевых скафандрах. Другие — просто в комбинезонах и длиннополых мундирах, с болтавшимися на шеях на массивных цепочках медными пластинками с изображениями физиономии со свиным пятачком, над которым торчали клыки, и кривыми рогами.
Старший — с серебряной пластинкой вместо медной — поднял забрало шлема и небрежным жестом стряхнул рукавицы боевого скафандра.
— Кто капитан этой посудины, господа бандиты? — спросил он.
— Мы не бандиты, мы благородные пираты, — осмелился подать голос Шарль.
— А тебя не спрашивают, ослиная твоя морда, — спокойно оборвал его гость, затем двумя пальцами схватил Шарля за нос и вывернул так, что несчастный завизжал, словно был не старшиной абордажной команды, а поросенком.
— Так кто же капитан? — повторил он вопрос, всё еще не выпуская нос Поппера.
— Фот он… о, опфустите феня, уфафаемый хер, — жалобно запричитал Шарль, указывая трясущейся рукой в сторону Флинта.
— Да, это я, — обреченно выступил вперед Флинт.
— Так вы и есть капитан этого самого знаменитого «Звездного черепа»? — Захватчик отпустил нос Поппера, цветом и формой мгновенно ставший похожим на спелую сливу.
— Так точно, — подтвердил Флинт.
— Любопытно, любопытно, думаю, вами заинтересуется наше начальство. Впрочем, это не мне решать. Фельдфебель Арш!
— Слушаюсь, ваша милость. — Из толпы захватчиков выступил здоровяк, напоминавший пивной бочонок на двух ногах-тумбах.
— Арестовать. — Тычок пальца в грудь Флинту. — Посадить в карцер. — Ты, — палец его указал на Ромуальда Задница, — покажешь фельдфебелю Аршу, где у вас тут карцер.
…После того как экраны радаров покрылись россыпью стремительно приближающихся кораблей, капитан смогла оценить обстановку даже прежде, чем выдал свои выводы тактический анализатор — ему потребовалось на это ровно сорок секунд.
Два эсминца против трех с лишним десятков ударных дестроеров типа «Сюрикен» — соотношение убойное.
И рыцарь Промокашкина приняла вполне логичное решение — отступать, передав сообщение на базу об атаке Темной Лиги.
Но был еще приказ императрицы, и не выполнить его было невозможно и немыслимо. Поэтому команда об отступлении задержалась ровно настолько, чтобы успеть бросить несколько слов командиру «Лисы». Форсировав до предела движки и реактор, второй эсминец описал почти невероятную циркуляцию, пронесясь буквально под носом у крайнего дестроера. И уже возвращаясь обратно, подлетел к «Искателю» и зацепил его гравизахватом.
Убедившись в этом, Алевтина собственноручно рванула стартовый рычаг на пульте ручного управления.
Приказ исполнен, а что до всего остального — пусть решает командование.
— Они бегут, господин эстандарт-чиф, — доложил оператор огневых точек напрягшемуся командиру.
— Что? Бегут? — взвыл тот. — Как это так — бегут? Они что, решили, что мы тут на прогулке? Полный вперед! — И, отшвырнув с кресла подчиненного, сам уселся за артиллерийский пульт.
И началась погоня.
— Догнать! Расстрелять! Разнести в пыль! — азартно вопил Каин, подпрыгивая в кресле, буквально сходя с ума в предвкушении момента, когда сможет сделать первый выстрел по, должно быть, рыдающим от страха амазонкам. Следом за ним летели все его тридцать три дестроера.
Конечно, будь он нормальным офицером, он бы сообразил, что, устраивая столь явную погоню за эсминцами, он выдает с головой все планы Лиги.
Но он был выпускником Черной семинарии, заслуженным работником Черной церкви, занявшим свое место боевого эстандарт-чифа благодаря истовой верности слову и делу милостивого Дьявола. (А также благодаря тому, что был любимцем — во всех смыслах — архижреца Иуды Тотенкопфа II — одного из влиятельных бонз Черной Лиги.) То есть соображать не умел по определению и не догадался, что у противника может найтись чем встретить атакующих.
От эсминцев отделились крошечные на такой дистанции точки.
Пилоты дестроеров привели в готовность противоминные калибры, но это были вовсе не торпеды, а какие-то непонятные контейнеры, похожие на древние авиабомбы.
Миг — и контейнеры рассыпались на миллионы тончайших титановых игл, выставив перед мчащимися снарядами заслон в виде серебристых туч.
Дестроеры успели уклониться, правда, сбавив ход.
И по потерявшим темп машинам ударили кормовые орудия эсминцев.
За головным «Сюрикеном» протянулась длинная полоса раскаленного газа — пробитый реактор испарял металл конструкций.
Еще два «Сюрикена» получили тяжелые повреждения и продолжили полет в пассивном режиме.
А потом оба эсминца исчезли в лиловой ауре остаточного выброса гиперперехода.
…В главном твиндеке «Звездного черепа» под прицелом ненавязчиво приподнятых стволов в руках бойцов Темной Лиги собрались все люди, находившиеся на борту корсара.
Тридцать семь космических разбойников: от самого старшего — боцмана Джеймса Джойса до самого молодого — юного компьютерщика Миши Червня.
Больше четырех десятков женщин — «Лунные девицы» почти в полном составе.
Десяток пленников мужского пола, среди которых был и Папа-Попадаки, сжимавший в побелевших руках пресловутые «Бриллиантовые половники» — единственное, что оставили ему из милости пираты.
В нескольких фразах Каин Дундуев решил их судьбу — властью, данной ему Черной церковью как воину Черного легиона высокого посвящения.
— Значит, так, — распорядился эстандарт-чиф. — Девок я конфискую в пользу Черной церкви. («В жертву они не годятся — потому как не девственницы, но хоть развлечемся», — подумал он.) Пленных ваших я тоже заберу — пригодятся. А вам, господа, я предлагаю выбор: либо вы поступаете на службу великой Темной Лиге, дабы сражаться в рядах ее непобедимого дьяволоносного воинства, во имя полного торжества слова и дела Люциферова. Или же будете приближать окончательную победу Тьмы, размахивая киркой где-нибудь на градиевом или мурановом руднике. Предупреждаю: торг здесь неуместен. Или да, или одно из двух! На размышление даются сутки. Всё! Разойтись по кубрикам и не высовываться. Кто высунется без разрешения до прибытия — может прогуляться за борт без скафандра.
…Получив напоследок удар в спину — такой, что еле устоял на ногах, — конвоир не рассчитал силы мышц экзоскелета боевого скафандра, Флинт влетел в камеру.
Замок с лязгом защелкнулся за его спиной.
Сидевший, пригорюнившись, на койке капитан Хук поднял глаза, оглядел растрепанного преемника и всё понял.
— Что, корабль захвачен? — спросил арестант. Флинт только кивнул.
— Ну что, дружок, доволен теперь? — печально продолжил Хук всё еще топчущемуся на месте Флинту. — Теперь нам с тобой на одной виселице болтаться и на одном плазменном стуле гореть! Кто хоть нас захватил?
— Да черт его знает — Лига какая-то… — обреченно махнул рукой Флинт.
— Ты слышал, он помянул черта? — сказал один стражник, прильнувший к двери, пристроившемуся рядом другому. — Видать — наш человек!
Флинт опустился напротив Хука на пустую койку. Некоторое время они молча глядели друг на друга.
— Ох, сидеть бы мне на тихой планете и разводить лохматых хухриков! — вдруг жалобно всхлипнул Хук.
— Кого-кого разводить? — переспросил Флинт.
— Хухриков лохматых, — повторил экс-капитан.
«Господи, что за времена пошли — и у этих проблемы!» — вздохнул про себя экс-старпом.
8. Война и мир
Примерно то же время, Темескира
Ипполита лениво прогуливалась по галерее, увешанной портретами прежних императриц Амазонии. Время от времени останавливалась перед какой-нибудь из картин, разглядывала ее, вспоминая связанные с этой правительницей моменты истории, и шла дальше. Вот Карина Любвеобильная, славная тем, что через ее ложе прошло не то десять, не то пятнадцать тысяч мужчин; и ни разу в жизни она не ложилась в постель дважды с одним и тем же.
Вот Генриетта X, знаменитая тем же, разве что предпочитала особ своего пола.
Пропустив несколько ничем не прославившихся монархинь, она коротко кивнула лику Оксаны Хитроумной — при ней была завоевана богатейшая система Херсонес-7, а его архонт оказался в гареме императрицы.
Дальше шли портреты императриц предыдущих трех династий — самых древних. Начиная от легендарной Александры Громовой, написавшей первую Конституцию империи. Империи, начавшейся когда-то с трех планет вдалеке от освоенной людьми части космоса.
Здесь, в малой парадной галерее, Ипполита пыталась сосредоточиться перед решающим разговором с дочерью.
Настроение у нее было довольно неплохое.
Дела потихоньку улаживались. Генеральшу и охранницу не сегодня-завтра передадут в исполнительный департамент Генеральной судебной палаты.
А несколько часов назад она приняла примчавшегося спецрейсом в Темискиру премьер-министра Дзинтари Рамбинаса Байстрюкаса с личным посланием от великого князя Дрыгайло.
В нем князь выражал готовность урегулировать все спорные вопросы, а также деликатно осведомлялся: не найдется ли в серале Ипполиты место для его младшего сына?
Такая готовность к компромиссу была вполне объяснима. Хотя прошло уже много лет, но всем была еще памятна история предка нынешнего дзинтарийского монарха — великого князя Лягайло, вздумавшего повоевать с Амазонией. Князь, как и многие противники империи женщин, рассчитывал на легкую победу над «бабьим царством».
В первом же сражении Ипполита X разбила его флот, а сам князь и его гвардия попали в плен, причем гвардия была отдана на потеху победительницам.
Выслушав посла, императрица сообщила, что предложения будут обдуманы и ответ будет дан в самое ближайшее время.
Насчет же сына князя было вежливо сказано, что гарем императрицы и так весьма велик, и еще увеличивать его она пока не собирается.
Разумеется, это была чистой воды отговорка.
А всё дело заключалось в том, что иностранные принцы капризны, ревнивы, всегда требовали особого к себе отношения и, будучи плохо воспитаны, не умели сдерживать свои инстинкты. В специфических условиях гаремной жизни подобное приводило к тому, что они очень быстро начинали приставать к охранницам, а то и — упаси Богиня — обращать нехорошее внимание на своих сотоварищей.
Тем более что вот-вот коллекция мужчин Ипполиты пополнится одним высококачественным экземпляром.
Так что ей осталось только произнести последнее напутствие дочери перед не слишком долгой ссылкой — та уже наверняка собрала вещички.
Борт «Пассата»
— А правда, что у императрицы Ипполиты четыре тысячи мужей? — спросила вдруг Эвелина 2-я, после того как помогла ей разместиться, и Милисента уже приготовилась лечь передохнуть перед вахтой.
Ее соседка по каюте была, как успела понять амазонка, девицей простой, непосредственной и незлобивой. Невысокая, чуть за двадцать, коротко обрезанные рыжие волосы, синие глаза, стройное, можно даже сказать, худощавое (про себя Милисента уточнила — «тощее») телосложение.
Должность ее была, как сообщила Эвелина пять минут назад, оператор систем жизнеобеспечения и резервный стрелок абордажной группы.
— Во-первых, не четыре тысячи, а всего четыреста, — ответила Милисента, ощутив укол обиды — всё-таки собеседница говорила о ее матери. — Даже меньше. А во-вторых, они почти все временные, года на два-три самое большее. Постоянных трое-четверо, в основном те, от кого у нее дети.
— А скажи, правда ли, что амазонки запросто меняются мужьями? — последовал еще вопрос насчет брачно-семейных отношений на родине Милисенты.
— Я же не спрашиваю, меняются ли у тебя дома женами? — произнесла девушка негромко и нарочито спокойно.
— Ну извини, если я тебя обидела, — примирительно предложила Эвелина. — Но ведь интересно — я же про вас почти ничего не знаю. А в жизни самое главное — семья, муж, дети…
— Меняются, — решила всё-таки удовлетворить любопытство новой подруги Милисента. — Не так чтобы запросто, но бывает. И что в этом особенного, если у тебя, к примеру, три мужа, а у лучшей подруги пока ни одного — почему ей не помочь?
Эвелина помотала головой.
— Нет, я бы так не смогла! А ты… тоже менялась? — В ее глазах, обращенных на принцессу, плескалось хотя и малость бестактное, но очаровательно-наивное любопытство.
— Я еще не была замужем, — сообщила ей Милисента, похоже, несколько разочаровав этим соседку по каюте.
— А вот скажи, — минуты через три вновь заговорила Эвелина 2-я, и по каким-то неуловимым обертонам в голосе принцесса поняла, что спрашивать она будет о вещах более важных, — скажи, в твою Амазонию может прилететь и поселиться чужеземка? Ну, стать… ну как это — полноправной амазонкой?
(Милисента мельком подивилась юмору ситуации — перед ней, с трудом сбежавшей с родины, сидит человек, мечтающий туда попасть, и спрашивает: как это сделать?)
— Вообще-то можно, — пожала она плечами. — Прилетаешь на любую нашу планету, идешь в канцелярию наместника, составляешь прошение… Ну, его рассматривают, выясняют, что ты умеешь делать… Как обычно почти во всех мирах. Я бы даже за тебя словечко могла замолвить — раньше. Но теперь — тебе лучше про встречу со мной вообще не упоминать. — Принцесса усмехнулась. — Ну, тебя-то, — продолжила Милисента, — наверное, возьмут без проблем — ты же как-никак в Космополе служишь — можно считать, что военная. А таких у нас охотно принимают.
— Да я не для себя, — отмахнулась Эвелина. — У меня племяшка на вашей Амазонии помешана. Сама-то я не могу: я поклялась в Космополе служить до старости.
— И тебя что, не отпустят? — с некоторой опаской спросила Милисента.
— Почему же, отпустят. Только вот я сама не хочу уходить. Я ведь бывшая рабыня, — печально вздохнула она. — Всю мою семью, человек пятьдесят нас было, за долги продали. Стариков бесполезных, — она скрипнула зубами, — прикладами тут же забили, прямо у нас на глазах, а остальных — на космодром и в трюм. Если бы космополовские охотники не перехватили наш транспорт, меня, может, уже и в живых не было бы.
Милисента хотела было похвастаться, что у нее на родине ничего такого быть не может, а тем более — с женщиной. Но тут же запнулась, вспомнив случай, приключившийся в год, когда она улетела на Старую Землю, — тогда, по личному приказу ее матери, был отпущен вместе с грузом случайно попавшийся их патрулю транспорт торговцев живым товаром, приписанный к какой-то планетке — вассалу Халифата.
Посол Халифа заявил протест, а как раз тогда готовилось подписание очень важного торгового договора с Мухабадом….
Вместо этого Милисента просто села рядом с помрачневшей Эвелиной 2-й и молча положила ей руку на плечо.
— Ничего, всё в порядке, — улыбнулась та.
Нейтральный космос, район 1278367-37168-ФФ
…Флот Темной Лиги, растянувшись на полтора с лишним парсека, стремительно двигался к границам Амазонийской империи. Возглавляли его дредноуты.
Впереди важно шествовал «Архибес Аккло», за ним — «Архибес Саммаэль», потом — «Архибес Сашиэль», следом тащились все остальные «чертенята», как их фамильярно называли в Лиге, — все тридцать шесть. У тяжелых кораблей, до крейсера включительно, боевое разделение было иным, нежели у дестроеров и прочей мелочи, — фалангой назывались шесть кораблей.
В какой-нибудь полусотне с небольшим тысяч километров от этой дивизии шла другая.
Возглавлял ее линейный корабль «Семь смертных грехов», сразу позади которого двигались однотипные с ним «Двенадцать разбойников», «Два лика Сатаны» и «Три ведьмы»…
В стыке между двумя дивизиями шла третья, составленная из старых кораблей, не таких мощных и вооруженных. Во главе находился «Шеол», за ним — «Тартар», «Эреб», «Аид»… Возглавлял ее дредноут «Анна Нербе»[12]
За линией линкоров располагалась линия тяжелых крейсеров, возглавляемых Нифльгеймской крейсерской гвардейской дивизией — она же Дивизия Мрака. «Черный огонь», «Черный ветер», «Черный вихрь», «Черный шторм», «Черный тайфун», «Черный ураган», «Черный меч», «Черное копье», «Черные крылья», и так далее, и тому подобное, вплоть до ее флагмана — «Черной звезды».
Вперемешку с тяжелыми крейсерами шли авианосцы, за ними — средние крейсера, потом — легкие, с эсминцами, корветами и десантными транспортами. Позади всех оказались летучие мастерские и танкеры вместе с сухогрузами.
На флангах флота, прикрывая их, висели стаи дестроеров. Оставшиеся дестроеры образовывали арьергард.
Это было классическое построение космических сил — уязвимое, неповоротливое, плоховато управляемое, но так любимое большей частью флотоводцев за стройность и красоту.
Штабное соединение Гроссмейстера находилось как раз между первой и второй линиями.
Два самых мощных — не только во флоте, а и во всей Ойкумене линкора — «Молот Люцифера» и «Последний удар». Космический командный пункт — бывшая туристская прогулочная посудина, получившая название «Адский сад», размером побольше иного тяжелого крейсера. Плюс звено посыльных судов и отдельная дивизия дестроеров — вот и всё.
«Адский сад» — фактически обычный дальнорейсовый лайнер, был лишь слегка переделан. Руководство Темной Лиги даже воевать хотело с комфортом.
Разве что вместо части пассажирских палуб третьего класса были оборудованы дополнительные танки для топлива, склады и несколько ракетных гнезд.
В одной из кают второго класса за столом сидел худой лысый и сутулый человек, с аккуратно расчесанной бородкой а-ля Мефистофель и злым обезьяньим личиком.
Это был главный придворный историограф Темной Лиги Малюта Арьевич Козлов.
Он обдумывал первую фразу летописи, которую ему поручил вести лично Великий Гроссмейстер. Летописи победоносной войны во имя порядка, установленного по заветам Господина.
Ипполита лениво прогуливалась по галерее, увешанной портретами прежних императриц Амазонии. Время от времени останавливалась перед какой-нибудь из картин, разглядывала ее, вспоминая связанные с этой правительницей моменты истории, и шла дальше. Вот Карина Любвеобильная, славная тем, что через ее ложе прошло не то десять, не то пятнадцать тысяч мужчин; и ни разу в жизни она не ложилась в постель дважды с одним и тем же.
Вот Генриетта X, знаменитая тем же, разве что предпочитала особ своего пола.
Пропустив несколько ничем не прославившихся монархинь, она коротко кивнула лику Оксаны Хитроумной — при ней была завоевана богатейшая система Херсонес-7, а его архонт оказался в гареме императрицы.
Дальше шли портреты императриц предыдущих трех династий — самых древних. Начиная от легендарной Александры Громовой, написавшей первую Конституцию империи. Империи, начавшейся когда-то с трех планет вдалеке от освоенной людьми части космоса.
Здесь, в малой парадной галерее, Ипполита пыталась сосредоточиться перед решающим разговором с дочерью.
Настроение у нее было довольно неплохое.
Дела потихоньку улаживались. Генеральшу и охранницу не сегодня-завтра передадут в исполнительный департамент Генеральной судебной палаты.
А несколько часов назад она приняла примчавшегося спецрейсом в Темискиру премьер-министра Дзинтари Рамбинаса Байстрюкаса с личным посланием от великого князя Дрыгайло.
В нем князь выражал готовность урегулировать все спорные вопросы, а также деликатно осведомлялся: не найдется ли в серале Ипполиты место для его младшего сына?
Такая готовность к компромиссу была вполне объяснима. Хотя прошло уже много лет, но всем была еще памятна история предка нынешнего дзинтарийского монарха — великого князя Лягайло, вздумавшего повоевать с Амазонией. Князь, как и многие противники империи женщин, рассчитывал на легкую победу над «бабьим царством».
В первом же сражении Ипполита X разбила его флот, а сам князь и его гвардия попали в плен, причем гвардия была отдана на потеху победительницам.
Выслушав посла, императрица сообщила, что предложения будут обдуманы и ответ будет дан в самое ближайшее время.
Насчет же сына князя было вежливо сказано, что гарем императрицы и так весьма велик, и еще увеличивать его она пока не собирается.
Разумеется, это была чистой воды отговорка.
А всё дело заключалось в том, что иностранные принцы капризны, ревнивы, всегда требовали особого к себе отношения и, будучи плохо воспитаны, не умели сдерживать свои инстинкты. В специфических условиях гаремной жизни подобное приводило к тому, что они очень быстро начинали приставать к охранницам, а то и — упаси Богиня — обращать нехорошее внимание на своих сотоварищей.
Тем более что вот-вот коллекция мужчин Ипполиты пополнится одним высококачественным экземпляром.
Так что ей осталось только произнести последнее напутствие дочери перед не слишком долгой ссылкой — та уже наверняка собрала вещички.
Борт «Пассата»
— А правда, что у императрицы Ипполиты четыре тысячи мужей? — спросила вдруг Эвелина 2-я, после того как помогла ей разместиться, и Милисента уже приготовилась лечь передохнуть перед вахтой.
Ее соседка по каюте была, как успела понять амазонка, девицей простой, непосредственной и незлобивой. Невысокая, чуть за двадцать, коротко обрезанные рыжие волосы, синие глаза, стройное, можно даже сказать, худощавое (про себя Милисента уточнила — «тощее») телосложение.
Должность ее была, как сообщила Эвелина пять минут назад, оператор систем жизнеобеспечения и резервный стрелок абордажной группы.
— Во-первых, не четыре тысячи, а всего четыреста, — ответила Милисента, ощутив укол обиды — всё-таки собеседница говорила о ее матери. — Даже меньше. А во-вторых, они почти все временные, года на два-три самое большее. Постоянных трое-четверо, в основном те, от кого у нее дети.
— А скажи, правда ли, что амазонки запросто меняются мужьями? — последовал еще вопрос насчет брачно-семейных отношений на родине Милисенты.
— Я же не спрашиваю, меняются ли у тебя дома женами? — произнесла девушка негромко и нарочито спокойно.
— Ну извини, если я тебя обидела, — примирительно предложила Эвелина. — Но ведь интересно — я же про вас почти ничего не знаю. А в жизни самое главное — семья, муж, дети…
— Меняются, — решила всё-таки удовлетворить любопытство новой подруги Милисента. — Не так чтобы запросто, но бывает. И что в этом особенного, если у тебя, к примеру, три мужа, а у лучшей подруги пока ни одного — почему ей не помочь?
Эвелина помотала головой.
— Нет, я бы так не смогла! А ты… тоже менялась? — В ее глазах, обращенных на принцессу, плескалось хотя и малость бестактное, но очаровательно-наивное любопытство.
— Я еще не была замужем, — сообщила ей Милисента, похоже, несколько разочаровав этим соседку по каюте.
— А вот скажи, — минуты через три вновь заговорила Эвелина 2-я, и по каким-то неуловимым обертонам в голосе принцесса поняла, что спрашивать она будет о вещах более важных, — скажи, в твою Амазонию может прилететь и поселиться чужеземка? Ну, стать… ну как это — полноправной амазонкой?
(Милисента мельком подивилась юмору ситуации — перед ней, с трудом сбежавшей с родины, сидит человек, мечтающий туда попасть, и спрашивает: как это сделать?)
— Вообще-то можно, — пожала она плечами. — Прилетаешь на любую нашу планету, идешь в канцелярию наместника, составляешь прошение… Ну, его рассматривают, выясняют, что ты умеешь делать… Как обычно почти во всех мирах. Я бы даже за тебя словечко могла замолвить — раньше. Но теперь — тебе лучше про встречу со мной вообще не упоминать. — Принцесса усмехнулась. — Ну, тебя-то, — продолжила Милисента, — наверное, возьмут без проблем — ты же как-никак в Космополе служишь — можно считать, что военная. А таких у нас охотно принимают.
— Да я не для себя, — отмахнулась Эвелина. — У меня племяшка на вашей Амазонии помешана. Сама-то я не могу: я поклялась в Космополе служить до старости.
— И тебя что, не отпустят? — с некоторой опаской спросила Милисента.
— Почему же, отпустят. Только вот я сама не хочу уходить. Я ведь бывшая рабыня, — печально вздохнула она. — Всю мою семью, человек пятьдесят нас было, за долги продали. Стариков бесполезных, — она скрипнула зубами, — прикладами тут же забили, прямо у нас на глазах, а остальных — на космодром и в трюм. Если бы космополовские охотники не перехватили наш транспорт, меня, может, уже и в живых не было бы.
Милисента хотела было похвастаться, что у нее на родине ничего такого быть не может, а тем более — с женщиной. Но тут же запнулась, вспомнив случай, приключившийся в год, когда она улетела на Старую Землю, — тогда, по личному приказу ее матери, был отпущен вместе с грузом случайно попавшийся их патрулю транспорт торговцев живым товаром, приписанный к какой-то планетке — вассалу Халифата.
Посол Халифа заявил протест, а как раз тогда готовилось подписание очень важного торгового договора с Мухабадом….
Вместо этого Милисента просто села рядом с помрачневшей Эвелиной 2-й и молча положила ей руку на плечо.
— Ничего, всё в порядке, — улыбнулась та.
Нейтральный космос, район 1278367-37168-ФФ
…Флот Темной Лиги, растянувшись на полтора с лишним парсека, стремительно двигался к границам Амазонийской империи. Возглавляли его дредноуты.
Впереди важно шествовал «Архибес Аккло», за ним — «Архибес Саммаэль», потом — «Архибес Сашиэль», следом тащились все остальные «чертенята», как их фамильярно называли в Лиге, — все тридцать шесть. У тяжелых кораблей, до крейсера включительно, боевое разделение было иным, нежели у дестроеров и прочей мелочи, — фалангой назывались шесть кораблей.
В какой-нибудь полусотне с небольшим тысяч километров от этой дивизии шла другая.
Возглавлял ее линейный корабль «Семь смертных грехов», сразу позади которого двигались однотипные с ним «Двенадцать разбойников», «Два лика Сатаны» и «Три ведьмы»…
В стыке между двумя дивизиями шла третья, составленная из старых кораблей, не таких мощных и вооруженных. Во главе находился «Шеол», за ним — «Тартар», «Эреб», «Аид»… Возглавлял ее дредноут «Анна Нербе»[12]
За линией линкоров располагалась линия тяжелых крейсеров, возглавляемых Нифльгеймской крейсерской гвардейской дивизией — она же Дивизия Мрака. «Черный огонь», «Черный ветер», «Черный вихрь», «Черный шторм», «Черный тайфун», «Черный ураган», «Черный меч», «Черное копье», «Черные крылья», и так далее, и тому подобное, вплоть до ее флагмана — «Черной звезды».
Вперемешку с тяжелыми крейсерами шли авианосцы, за ними — средние крейсера, потом — легкие, с эсминцами, корветами и десантными транспортами. Позади всех оказались летучие мастерские и танкеры вместе с сухогрузами.
На флангах флота, прикрывая их, висели стаи дестроеров. Оставшиеся дестроеры образовывали арьергард.
Это было классическое построение космических сил — уязвимое, неповоротливое, плоховато управляемое, но так любимое большей частью флотоводцев за стройность и красоту.
Штабное соединение Гроссмейстера находилось как раз между первой и второй линиями.
Два самых мощных — не только во флоте, а и во всей Ойкумене линкора — «Молот Люцифера» и «Последний удар». Космический командный пункт — бывшая туристская прогулочная посудина, получившая название «Адский сад», размером побольше иного тяжелого крейсера. Плюс звено посыльных судов и отдельная дивизия дестроеров — вот и всё.
«Адский сад» — фактически обычный дальнорейсовый лайнер, был лишь слегка переделан. Руководство Темной Лиги даже воевать хотело с комфортом.
Разве что вместо части пассажирских палуб третьего класса были оборудованы дополнительные танки для топлива, склады и несколько ракетных гнезд.
В одной из кают второго класса за столом сидел худой лысый и сутулый человек, с аккуратно расчесанной бородкой а-ля Мефистофель и злым обезьяньим личиком.
Это был главный придворный историограф Темной Лиги Малюта Арьевич Козлов.
Он обдумывал первую фразу летописи, которую ему поручил вести лично Великий Гроссмейстер. Летописи победоносной войны во имя порядка, установленного по заветам Господина.