Лещенко Владимир. Звездная пыль

   Выругавшись, Эдуард начал маневр, но время уже было упущено.
   А затем начался ад, да не тот, куда мечтает после смерти попасть всякий верующий в Милостивого Дьявола.
   Одна за другой из пусковых установок «Анаконд» вылетали ракеты, поражая истребители Лиги. Один за другим разлетелись на куски двенадцать «Шершней», неудачно вставших на пути атакующего клина.
   Вот один истребитель, ярко полыхнув напоследок плазмой из разбитых двигателей, обратился грудой космического мусора, за ним другой, третий.
   Вот один из «Тарантулов» превратился в радиоактивный пар, неудачно словив легкую торпеду. Вот еще один, вспыхнув раскаленным металлом, полетел дальше мертвой болванкой — мощное импульсное орудие нашло слабину в его защитном поле.
   …На помощь двум ударным группам подтянулись соседи, к врагу тоже прибыло подкрепление. Счет подбитым и уничтоженным кораблям пошел на десятки, если не на сотни. На экране оптического умножителя проносились туши больших кораблей, исходящих паром и дымом из пробоин в разорванном корпусе. При вспышках взрывов сверкали серебристые облака — всё, что осталось от множества истребителей. А схватки этих легких машин, случалось, происходили в такой тесноте, что силуэты врагов можно было разглядеть невооруженным глазом. Вот один из них стальным вихрем промчался совсем рядом. Они сблизились настолько, что на какой-то миг Эльге показалось, будто она различила за бронестеклом блистера лицо вражеского пилота. Но это было, конечно, иллюзией.
   Пока всё шло хорошо: ее девчатам удалось подбить два эсминца, не потеряв ни одного истребителя.
   …Эдуард врубил тягу, рискуя сжечь стабилизаторы плазмы. Машина завалилась на левый борт, трясясь, как в лихорадке. Каперанг мгновенным рывком перевел двигатели в режим нейтронного ускорения, истребитель бросило вверх и вперед.
   А затем неожиданно навстречу ему выскочили полдюжины «Пустельг». Они с ходу открыли огонь и тут же подбили какой-то из «Шершней». Он бросил машину вертикально вверх (спасибо конструктору!) и вовремя — сразу две перекрещенные очереди импульсников прошли в том месте, где он был за мгновение до этого. Сделав очередной разворот, Эдуард вновь вышел на боевой курс, но и тут перед ним возникли «Пустельги» он выпустил полдюжины ракет вслепую, одновременно отчаянно пытаясь организовать своих людей и превратить дикую свалку хоть в какое-то подобие правильного боя.
   И тут появилась третья группа машин…
   …Эльга уловила на экране среди синих вражеских точек одну тревожно мерцающую — бортовой сканер показывал, что именно этот корабль выдает наиболее интенсивный поток в эфире. Это мог и не быть старший группы — может, просто болтун или матерщинник, или барахлил его радар, но риск того стоил. И, проскользнув между двумя звеньями, она на развороте запустила последнюю «Пику»…
   …Эдуард упустил драгоценные мгновения, прозевав атаку. Уловил только тени «Анаконд», набросившихся на него с разных сторон, оторвался от них и слишком поздно отреагировал на вынырнувшую словно ниоткуда ракету. Вспышка — и беззвучный удар обрушился на его машину. Трехкилотонный взрыв в полусотне метров спалил защитные поля и превратил его элегантный истребитель в оплавленный кусок металла. Потом его краем задел гравитационный залп — потемнело в глазах, и истребитель Эдуарда беспорядочно закувыркался. Впрочем, назвать это истребителем можно было с натяжкой — осталась только кабина. Агрегатный отсек, двигатели, кормовые огневые точки обратились в металлическое крошево, летящее теперь шлейфом по прихотливой траектории, вычерченной истребителем Эдуарда. Его самого спасла бронепереборка. Ни одна система корабля не работала, экраны погасли — пилот был полностью отрезан от всего мира, и только аварийный маячок с автономным питанием слал в эфир сигналы бедствия.
   Впрочем, нет — сбоку зловеще наливался багровым транспарант контроля одного из микрореакторов, видимо, каким-то чудом уцелевшего и теперь висящего на кронштейне прямо за его спиной.
   До взрыва осталась минута или около того.
   Рванув чеку катапульты, Эдуард получил удар под копчик, от которого потемнело в глазах.
   …Пристегнутый к креслу, он кувыркался среди обломков и смотрел на приближающуюся громаду авианосца. Судя по обводам, явно не принадлежащего Темной Лиге. Вот от него отделился крошечный язычок пламени — его сигнал бедствия не остался незамеченным.
   — Спасен! Слава богу!
   Он вспомнил случайно виденный им приказ — о комплектовании армейских публичных домов пленными амазонками. Оставалось надеяться, что воительницы поступят с ним гуманнее, чем собиралась Лига, и он избежит участи услаждать до упаду озверевших от скуки баб где-нибудь в захолустном гарнизоне…

11. Сражение и схватка

   Семьдесят с небольшим парсеков от места сражения
   Первая эскадра Западного флота Амазонии, уменьшившаяся в три с лишним раза, медленно уходила от места битвы — первой битвы в этой войне.
   Ее списали со счета все: и амазонки, по мнению командования которых несколько кораблей уже ничего не могли решить, и тем более стратеги Темной Лиги, успевшие стереть Первую эскадру из файлов своих боевых ЭВМ.
   Несколько раз они пытались связаться с командованием, последовательно — штабом флота, штабом ВКФ, Высшим военным советом и как акт отчаяния — по секретному каналу с канцелярией Ипполиты XII.
   Лишь в последнем случае на экране появилась какая-то изможденная дама в погонах капитана первого ранга и, выслушав краткий сбивчивый доклад, сбросила им пакет с последней оперативной информацией с театра военных действий.
   На все попытки объясниться она лишь сухо проронила, что сейчас не до них, и отключила экран.
   После этого де Альба только махнула рукой и отправилась в каюту — заливать горечь поражения и гибели лучших кораблей и лучших товарищей. Вместо себя на хозяйстве она оставила Анну Петрову — командира одного из двух сохранивших боеспособность и единственного почти не поврежденного авианосца — «Гекаты».
   Судя по тому, что сейчас, на этом совещании, Альба отсутствовала, горе она заливала весьма успешно.
   И вопрос «Что делать дальше?» почти сразу перешел в вопрос «Куда бежать?».
   — Мы сможем без проблем добраться до Золотистой или до Деборы, — высказалась флаг-штурман соединения Милена Лилова. — Но это миры, плохо освоенные и почти беззащитные. Кроме того, мы, скорее всего, застрянем там до конца войны.
   — А если мы полетим на Темескиру или на Парану? — спросил кто-то.
   — Тогда придется бросить половину кораблей и слить энерган. Причем бросить самые лучшие и боеспособные.
   Марина встала:
   — У меня имеется другое предложение. Милена, сколько нам отсюда до места сражения?
   — Тридцать шесть часов полного хода, — нерешительно произнесла капитан второго ранга.
   Лица собравшихся недоуменно вытянулись.
   — Ты чего, Мари, с ума сошла? — высказалась командир «Касатки» Даниэль де Арьес. — Проще тогда уж сразу взорвать корабли, к тому же и мучиться зазря не будем.
   — Я не сошла с ума, — твердо ответила Сугробова, — а вот вы, похоже, забыли, зачем носите мундиры. Мы сделаем так: собираем все способные летать истребители, сводим их на «Гекату» и «Лисистрату»…
   — Двух будет мало…
   — Я не закончила! — мотнула головой Марина. — Приводим в порядок еще два-три, сколько сможем. Усиливаем отряд нашими дестроерами и трофеями. Сливаем горючее и сносим боезаряды со всех наших кораблей.
   Лишние люди переходят на «Медведицу» — всё равно от нее никакого толку — и отправляются к ближайшей базе. Ну, к ближайшему пригодному для жизни месту, — поправилась Марина, уловив скептическую гримасу на лице старшего штурмана. — Остальные корабли оставляем тут — потом вернемся за ними. Ну а мы отправимся преподносить сюрприз Лиге.
   — Ты берешься отремонтировать — ну, хотя бы «Диану»? — уставилась на нее Петрова.
   — Не я, а мы, — сухо поправила Сугробова. — А «Диану» — да нет ничего проще! В запасных частях недостатка нет. — С оттенком печали она кивнула на экран, где хаотично ползали точки подбитых судов. — Дырявые отсеки трогать не будем, просто заварим двери. Коммуникации срастим или протянем заново. Сообщение между отсеками — по аварийному коридору главной магистрали. В конце концов, нам ведь не нужно будет воевать на ней всю войну?
   — Это как же понимать, что не всю войну? — напряженно спросила какая-то кхитаянка с погонами капитана третьего ранга.
   — А так и понимайте! — вдруг повысила голос Петрова. — Или вы собираетесь жить вечно?
   Не прошло и часа, а эскадра заметно преобразилась. Это уже не было потерпевшее поражение и бесславно возвращающееся скопище поврежденных лоханок.
   Это было хотя и зверски потрепанное, но не павшее духом полноценное соединение славного флота Амазонийской империи.
   Заметно повеселевшие техники изо всех сил латали еще способные летать истребители. Уцелевшие пилоты торопливо разбивались на звенья и эскадрильи под руководством штатных психологов, наскоро гонявших их по тестам на боевую совместимость.
   Матросы и офицеры, еще недавно измученные и удрученные, теперь увлеченно занимались ремонтом.
   Броневые плиты беспощадно срезались, поврежденные механизмы разбирались на запчасти, чтобы тут же под руководством инженеров и компьютеров собрать из них что-то устрашающее, но вполне работоспособное (правда, как это работает, мастера сами могли понять далеко не всегда).
   А лаги отсчитывали парсеки, всё еще остающиеся до места битвы…
 
   Борт «Пассата»
   Милисента сидела в своей каюте и играла с Аленой в какую-то очень сложную и замысловатую игру — нечто среднее между картами, шахматами и обычной бродилкой — с баллами и уровнями, стратегическими схемами и всем прочим.
   Милисента проигрывала.
   Она держалась уже довольно долго.
   Она даже сумела на короткое время окружить своими Синими Воинами Младшего Короля, но бортовая интеллектуальная система пустила в ход Большого Дракона и, пожертвовав им, сумела деблокировать свою фигуру.
   Несколько раз ей почти удалось прижать Белую Даму соперницы в углу, между Стеной и двумя своими Мумиями, а однажды — даже уничтожить одним ходом две вторые по значению фигуры — Главного Зайца и Главного Вана.
   Но это были лишь отсрочки.
   Последний Серебряный Воин принцессы был сокрушен Золотым Воином Алены, после чего Лунный Единорог хозяйки «Пассата» надел на рог двух из пяти оставшихся у Милисенты Малых Драконов.
   Девушка было двинула своего Большого Дракона, но потом махнула рукой и сдалась.
   — Спасибо, стажер, — поблагодарила ее Алена, — со мной уже давно никто не хочет играть.
   — Почему? — пожала плечами Милисента. — Такая интересная игра…
   — Потому что они всё время проигрывают, — уточнила хозяйка корабля.
   — А ты играй похуже, Алена, — улыбнувшись, посоветовала принцесса.
   — Пробовала, — огорченно нахмурилась голографическая девушка — Не умею. Сыграем еще партию?
   — Нет, я пока отдохну. Кстати, а что это за странные костюмы там, в нижнем отделении шкафа? — спросила принцесса.
   — Это… — Алена почти натурально замялась, — это комплекты для виртуального секса. У нас в памяти около трехсот записей лучших программ подобного рода — как для женщин, так и для мужчин. Ты можешь ими воспользоваться немедленно, если хочешь. Не смущайся, я помогу, если что. Это сенсорный костюм и шлем новой модификации, аналогичный биоэлектронным системам управления кораблями. Почти стопроцентное соответствие…
   — Мне это не нужно, — торопливо заявила Милисента, не имея желания дальше выслушивать невольную рекламу противного природе занятия.
   — Ох, прости, ну да — как я могла забыть… Но, может быть, тебе требуется общение с женщинами? Я готова помочь в подборе… Ой, кажется, я сказала что-то не то? — И Алена форменным образом покраснела. Милисента тоже почувствовала, как кровь прилила к щекам.
   — И тебе такое может нравиться? — не сдержалась она.
   — Ты неправильно всё понимаешь, Милисента, — ответила Алена. — Мне не может что-либо «нравиться» и «не нравиться». Я всего лишь компьютерная программа, пусть и высококачественная. Моя обязанность — заботиться о тех, кто на борту. До свидания.
   И голообраз исчез.
   А Милисента осталась, несколько удивленная и даже самую малость раздраженная.
   На всех курсах по прикладной информатике, и в корпусе, и в лицее, в ее голову старательно вдалбливали: ни под каким видом не воспринимать искины как разумные существа, ибо любому известно, что настоящий искусственный разум невозможен.
   Но это не помогало — неизбежно всякий, работающий с машинами высшего класса, начинал воспринимать их как живых. Как людей.
   Да, конечно, с одной стороны, любой искусственный интеллект — это только набор взаимосвязанных программ, пусть и изменившихся в сравнении с первоначальным вариантом. Но только ли? Ведь способны совершенствоваться даже компьютерные вирусы, выведенные тысячелетия назад, — некоторые из них являются прямыми потомками самых первых, возникших чуть ли не в докосмическую эру.
   Пусть даже все личные качества Алены: ее способность легко и просто общаться, непринужденно вести беседу и вызывать симпатию — всего лишь набор программ. Но лицейский преподаватель программирования считал, что человек отличается от робота в основном дешевизной и способностью к размножению.
   Интересно: встроен ли в мозги Алене блок, ответственный за обиду и смущение? Вдруг она ее обидела?
   Додумав эту мысль, Милисента отправилась в душ, откуда выбралась через три минуты — ровно столько времени, по амазонийским уставам, отводилось на утренний туалет. И улеглась спать: было нелишним отдохнуть перед вахтой… да и перед следующей ночью — тоже.
 
   Район битвы. Правый фланг сил Лиги
   — Всем внимание! — выдала Марина в шлемофон. — Гульнара, тебя это особенно касается. Помни: твоя обязанность — их ракеты. Не смотри на истребители — это мое дело! — И добавила: — От тебя, подружка, зависит целость нашей с тобой шкурки — от «Этандаров» не увернешься, у них сенсоры получше наших.
   Гульнара Джедаева скосила глаза на индикатор оружейного пульта. Не считая основного оружия, она имела три ракеты типа «Демон», еще две «Пики»… Смешно, конечно, надеяться, что этим можно справиться со всеми истребителями Лиги, но тут уж как выпадут карты.
   Осталось двадцать минут полетного времени. Нет, уже восемнадцать. Перегретые движки поглощали энерган, как похмельный пьяница — рассол (лучшее, несмотря на все достижения науки, средство от похмелья).
   Сейчас им предстояло атаковать выбранную цель, которая была сочтена вполне по силам остаткам их соединения, — вражескую авианосную группу.
   Один большой авианосец «Ирод Великий», один малый, класса «Вий», линкор и линейный крейсер в прикрытии.
   Радар показывал, к огромному облегчению девушки, что, кроме линейного крейсера типа «Дракула», других больших кораблей на дистанции огня не было.
   На радаре появились две точки — истребители. Еще две… Бортовая интеллектроника сообщила характеристики целей — «Когти», слава Богине. Будь это, к примеру, «Нетопыри»…
   Вот от них отделяются точки смертоносных снарядов. Лейтенант позволила себе мысленно перевести дух — не «Мухи» с их малой мощностью, но огромным количеством в залпе — обычные «Этандары». Вот они всё ближе, ближе…
   — Одна есть! — завопила Гульнара, с первой попытки завалив из нижнего лазера ракету, уже готовую снести движок «Анаконде».
   — Гуля, не зевай! — крикнула ей Марина, стараясь поймать в прицел приближающийся «Коготь». В корме истребителя полыхнуло оранжевым — поле отразило очередь картечницы.
   — Нас атакуют два звена «Когтей», — сообщила Инга Бострем, совмещая маркеры на экране прицела системы автоматического наведения «Демона». Запустив сразу четыре снаряда, она ударила по форсажу.
   Более тяжелая «Анаконда» в схватке с шустрыми противниками не могла полагаться на маневр — тут только два выхода: или скорость, в которой более энерговооруженный истребитель имеет пусть небольшое, но преимущество, или оружие.
   Генератор силового поля мало чем мог помочь: и что даст тебе это поле, если рядом взорвется этак килотонн десять?
   Удача была благосклонна к ним: один из «Когтей» на максимальной скорости, так что плазма бледным хвостом стелилась за кормой, не успевая рассеяться, заходивший в хвост «Анаконде», уворачиваясь от импульсных очередей кормовой спарки, подставился под удар главного калибра идущего за ними эсминца.
   — Два есть, осталась еще пара! — Гульнара бросила взгляд на пульт: — Эрика, Инга, внимание, один подходит чуть ниже и левее вас.
   Почти одновременно с этим вокруг истребителя вспыхнул яркий кокон — это очередь сверхмощной импульсной пушки настигла машину.
   На пульте вспыхнули контрольные цифры системы автотестирования — мощность поля упала почти до нуля.
   «Сдох генератор!»
   Но цели они достигли.
   Атакованный ими «Октопус» вышел из боя, его защита не выдержала сосредоточенного огня шести машин, и грозное чудовище, сейчас больше напоминающее решето, медленно дрейфовало, не подавая признаков жизни. Но второй, разогнав «Пустельг» прикрытия, продолжил движение.
   …Марина напряженно вглядывалась в мельтешение точек на экране. Во главе группы из полутора десятков «Анаконд», до предела форсировав все возможные защитные блоки, она скользила со стороны открытого космоса.
   Под крылышками кораблей были подвешены легкие торпеды — это считалось почти невозможным, но было сделано, хотя пришлось снять не только все ракеты, но и все огневые точки, кроме намертво вделанной в киль нижней спарки.
   Именно на них возлагалась главная задача в развернувшейся драке.
   И скоро им предстояло это сделать.
   Авианосец «Ирод», стремительно мчавшийся к месту схватки, в сопровождении дредноута «Гнев Сатаны» и тучи кораблей поменьше, теперь столкнулся с неожиданным препятствием в виде их соединения.
   Большая часть этой «тучи» была или уничтожена в схватке с тремя амазонийскими крейсерами (один из них погиб, другой разлохмаченной грудой металла плыл в вакууме, но дело было сделано).
   Оставшаяся мелочь унеслась в сторону спешащего на помощь линкора «Гнев Сатаны», стремясь побыстрее укрыться под защитой его артиллерии.
   Впрочем, не зря мудрецы древности говорили, что торопливость полезна лишь при ловле блох, — не разобравшись толком, кто перед ними, комендоры Лиги дали встречный залп, который смел сразу два десятка собственных дестроеров.
   Теперь амазонкам предстоял бой с основными силами.
   И следовало поторопиться: кроме «Дракулы» и «Гнева Сатаны», приближались еще три тяжелых крейсера, спешивших на выручку своей авианосной группе. Марина лишь начала передавать своим подчиненным схему атаки, как вдруг все четыре звена «Соек», прикрывавшие «Гекату», полыхнув форсажными камерами тахионников — даже не на предельном, на запредельном режиме — устремились в бой.
   «Что они делают?!» — едва не выкрикнула Марина, но подавилась словами.
   И девятка отважных влетела прямо в гущу свалки. Системы зенитного огня и истребители пропустили их — на короткое время, но этого хватило.
   Сразу чуть ли не дюжина торпед помчалась к цели, хотя лишь три из них достигли линейного крейсера.
   А «Гнев Сатаны»… В общем, Гроссмейстер Темной Лиги недосчитался еще одного корабля. В следующие доли секунды единственная уцелевшая «Сойка» устремилась прочь.
   «Пора!» — решила Марина.
   — Я Звезда-три. — Она бросила взгляд на боевой планшет, на котором мерцали уменьшившиеся в числе истребители. — Цель — авианосец врага! Пошел!
   Термоядерные торпеды устремились к цели, и на перехват им ринулись истребители Лиги. Они вполне могли рассчитывать на успех — дистанция была слишком большой, амазонкам еле-еле хватило бы запаса хода до авианосца. Но на этот раз всё было по-иному. Как только истребители приблизились, сработали все двадцать боеголовок.
   Стена ослепительно яркого света встала между атакующими и «Иродом».
   Когда она исчезла, амазонки рванулись вперед.
   И буквально в упор выпустили в противника последние торпеды. Вырвавшись из контейнеров, смертоносные цилиндры унеслись вперед. Опомнившиеся стрелки открыли шквальный огонь по несущейся к ним смерти. Но поздно, хотя большая часть торпед почти сразу была сбита очередями импульсников с авианосца, но остальные достигли цели. Полыхнувшее солнечно-белое сияние вновь заставило автоматику скафандра затемнить щиток гермошлема.
   Авианосец врага сгинул, словно его и не было.
   Марина бросила свою машину в разворот, выжимая из движков всю мощность.
   Они сделали всё, что могли, и теперь им оставалось одно — спасти себя. Попытаться спасти себя…
 
   «Пассат», каюта капитана
   …В какой-то книге на Старой Земле она прочла, что истинная любовь — это не когда до безумия хочешь уложить женщину в постель, а когда до безумия хочешь просто быть рядом с ней, слышать ее голос, смотреть ей в глаза… Просто знать, что она есть на свете.
   Пожалуй, если только эта фраза применима и к женщинам, то она любит своего капитана истинной любовью. Правда, в той книге не говорилось, может ли такая любовь возникнуть с первого взгляда. Но это уже детали.
   Теперь ей осталось лишь покрепче привязать его к себе, и всё будет отлично. Как привязать?
   Ну, это-то как раз несложно. Александр хотя и сильный и умный, но при всём при том остается мужчиной. А женщина умнее мужчины — это не требует доказательств. И если для того, чтобы он остался с ней, нужно будет прикинуться слабой и беззащитной — она так и сделает и гонор свой показывать не будет.
   Среди многочисленных предметов, которые за свою не такую уж долгую жизнь пришлось изучить Милисенте, был и специальный, разработанный исключительно для узкого круга знати, курс психологии. Курс, нацеленный на то, чтобы освоивший его умел разными способами подчинять себе людей и незаметно для них самих направлять их поступки в нужную для себя сторону. И вот сейчас она готовилась — впервые в жизни — опробовать его на практике.
   Как гласит оный курс, нет лучшего способа обаять человека, нежели дать ему поговорить о себе, любимом. Вот и дадим ему такую возможность.
   Она еще раз обвела взглядом капитанскую каюту — довольно скромную, всего раза в два с хвостиком больше, чем та, которую занимали они с Эвелиной.
   Та же спартанская мебель (только койка заметно шире — обстоятельство, особо радовавшее принцессу).
   Но в целом самая обычная обстановка — разве что объемные снимки на стенах, изображавшие в основном пейзажи разных планет (видно, тех, где побывал хозяин), фотопортреты людей в форме и без. Беспорядочно разбросанные сувениры.
   Еще на стене висела гитара. Не биоэлектронная, не электро— и даже, кажется, без единой микросхемы или приставки. Самая обычная гитара из натурального дерева (чуть ли не из земной сосны).
   Начать, что ли, с этой гитары? Нет, пойдем другим путем.
   — Расскажи, как ты попал в Космопол? — спросила Милисента.
   Похоже, этот вопрос привел капитана Михайлова в легкое замешательство.
   — Видишь ли, — начал он после короткой паузы. — Это история не такая уж простая и не слишком обычная. Помнишь, когда тебя принимали, Георг сказал, что в Космопол просто так не попадают, а тем более потому, что некуда деваться?
   Так вот, ты, наверное, удивишься, но мне действительно некуда было больше деваться. Дело в том, что я хотел бороться за справедливость. И не просто за справедливость, а за справедливость для всех.
   Я хотел и хочу до сих пор, чтобы во Вселенной исчезло рабство и сгинули торговцы наркотиками, чтобы… Одним словом, чтобы, как говорил один мой знакомый араб, юная девственница с полным мешком денег могла пересечь Ойкумену в одиночку из конца в конец, не опасаясь ни за деньги, ни за… всё остальное.
   — Разве такое возможно? — простодушно спросила Милисента.
   — Наверное, нет… Да что наверное — просто нет. Но по мере сил уменьшить количество зла я могу.
   …Слушай, как всё было, — продолжил он. — Моя родная планета называется… А впрочем, это не так важно. Одним словом, я родился и вырос в мире тихом, благополучном — в общем и целом. Никто не голодал, не просил подаяния — ну, были, конечно, богатые и бедняки, но кусок хлеба был у каждого. У нас не было ни особо крутой мафии, ни перестрелок на улицах… Ну, в некоторых особенно паршивых местах, разве что. Да что говорить, одной из самых больших проблем была нелегальная эмиграция из слаборазвитых миров — репутация земного рая, знаешь ли, имеет и свою оборотную сторону.
   Так вот, мне было шестнадцать лет, когда у нас на Жемчужных островах случайно была обнаружена клон-ферма — самая большая за последние сто лет в нашем домене.
   — Клон-ферма? — невольно удивилась Милисента. — На планете?
   Что-то подобное бывало — чего греха таить — и в ее краях, но, как правило, это делалось на всяких заброшенных станциях или вообще на болтающихся туда-сюда в космосе переоборудованных старых кораблях под флагом какого-нибудь Таллина или Бандерланда.
   — Да, именно… ферма. И не так, как это бывает обычно, когда это маленькое заведение, где выращивают десяток-другой «овощей» в год, а настоящее производство, словно какая-нибудь бройлерная фабрика. Примерно на десять тысяч… ну да, на десять тысяч голов, — горько усмехнулся Александр. — Ты понимаешь? Там клонированных людей разводили, как свиней. Одних — для пересадки их органов тем, из чьих клеток они были выращены, а других… Другие…