В первый же день коноводка оставила далеко позади обычные бархоты и с каждым днем увеличивала отрыв от них. 880-верстный путь до Нижнего Новгорода коноводка завершила на пять суток раньше, чем остальная шестерка. Она проходила в среднем двадцать верст в сутки, тогда как обычное судно - всего лишь двенадцать.
Через полтора месяца после отплытия из Пожвы, 10 июля, коноводная бархота причалила к нижегородской пристани. Известие об этом быстро облетело весь город. Толпы народа собрались на берегу, чтобы посмотреть на диковинное судно. Кулибин с друзьями тоже заинтересовались коноводкой. Однако на судно их не пустили. Пуадебард не пожелал открывать свои секреты кому бы то ни было.
Через десять дней Нижегородский вице-губернатор Крепов выдал Пуадебарду свидетельство об изобретении "особливой коноводной машины". Еще через два с половиной года, после окончания Отечественной войны, механик Всеволожского получил такое же свидетельство от правительства и право взимать плату со всех, пользующихся его "изобретением".
Некоторые подробности об устройстве коноводки Пуадебарда Кулибин узнал от поверенного в делах Усольских заводов Дьяконова. Противоречивые чувства боролись в тот день в его душе. С одной стороны, он радовался, что его идея все-таки осуществилась, пусть даже в сильно измененном виде. С другой - огорчался тому, что его изобретение присвоено другим. Протестовать, однако, не стал, чтобы не препятствовать дальнейшему распространению машины.
Впрочем, Пуадебард торжествовал и получал прибыль от похищенного изобретения недолго. Уже через четыре года крепостной графа Шереметева из волжского села Кадницы Михаил Сутырин изобрел коноводную машину особой конструкции, более совершенную и простую в управлении. Лошади у него ходили не по кругу, а по прямоугольной площадке вдоль борта. Эта площадка состояла из отдельных шарнирных звеньев, соединенных в виде бесконечной цепи, причем цевки этой цепи зацеплялись с зубьями шестерни, сидящей на валу с навоями, выбирающими канат завезенного якоря.
Кулибин успел познакомиться с машиной Сутырина и порадовался тому, что народный умелец продолжил то, чему он положил начало...
15
В последний свой приезд к Ивану Петровичу я застал его вместе с семьей - женой и тремя дочерьми - в маленьком ветхом домике, приобретенном за шестьсот рублей, полученных изобретателем из комитета общественного призрения*.
_______________
* К о м и т е т о б щ е с т в е н н о г о п р и з р е н и я благотворительная организация, призванная оказывать помощь неимущим.
Обстановка в единственной комнатке была нищенской, от всего имущества, сгоревшего вместе с домом на Успенском съезде, остался лишь маленький письменный стол, микроскоп и подзорная труба.
С каждым годом бедствовали они все сильнее. Пенсию Кулибин получал в обесцененных ассигнациях*, курс которых сразу же после Отечественной войны упал почти в пять раз, а долги продолжали расти. И ни на какие доходы рассчитывать не приходилось: многочисленные проекты по-прежнему странствовали из одной канцелярии в другую без всяких надежд на успех.
_______________
* А с с и г н а ц и и - бумажные деньги, введенные в обращение при Екатерине II.
Отчаявшись "биться головой о каменную стену", Кулибин послал очередной проект самому графу Аракчееву, в то время пользовавшемуся неограниченной властью. Ответ от него не заставил себя долго ждать, как другие, но оказался вовсе не такой, которого ждал изобретатель:
"При сем, - писал всесильный временщик, - скажу вам откровенно мое заключение, на которое, без сомнения, и вы согласитесь. Предполагаемая вами постройка через Неву моста потребует больших издержек, кои в нынешнее время государству необходимы для других важнейших предметов, без коих обойтиться не можно, и потому я думаю, что сие предположение нельзя будет привести теперь в исполнение".
Тем самым очень влиятельный человек в государстве недвусмысленно дал понять Кулибину, что любое его изобретение, требующее "больших издержек", будет с порога отвергнуто. А поскольку пустяками Кулибин заниматься не желал, ему вообще следовало бы прекратить отнимать время у занятых людей!
И все-таки престарелый изобретатель не склонил головы перед "неразрешимыми обстоятельствами". Последние годы своей жизни он посвятил созданию самодвижущейся машины, которую надеялся применять в судах, самокатках, а также для "подъема питьевой воды в гору и обращения ее в нижегородском водопроводе".
В то время ученые уже доказали, что вечный двигатель невозможен, но Кулибин все еще верил, что ему удастся осуществить неосуществимое.
Из дома Иван Петрович выходил уже редко, и я, рисуя его с натуры сидящим за маленьким письменным столом над чертежами, окончательно решил изобразить его на портрете именно таким!
Последний раз я навестил его за несколько дней до кончины, 24 июня 1818 года. Восьмидесятитрехлетний Кулибин нашел в себе силы выйти к Откосу, чтобы полюбоваться Волгой. Как раз в это время по реке плыли сутыринские коноводки. Указав на них рукой, Иван Петрович тихо сказал мне:
- Все-таки мы победили в той путине...
Умер Иван Петрович 30 июня 1818 года, а хоронили его четыре дня спустя.
Чтобы собрать деньги на похороны, его жена Мария Ивановна продала последнюю ценную вещь в доме - настенные часы, сделанные Кулибиным много лет назад. Остальные деньги принесли Пятериковы.
Кроме родных и близких Ивана Петровича, людей на кладбище было немного. Кроме Пятериковых, пришли в тот день отдать последний долг памяти Кулибину Сергей Желудков и Егор Пантелеев. Они по-прежнему плавали вместе. Егор успел стать кормщиком и более уже не думал о купеческом поприще. Другие мои знакомые бурлаки находились в плавании и посетили могилу человека, который, по словам Ерофеича, "увидел в них людей", позже. Якова Васильевича Орлова тоже не было среди учителей Нижегородской гимназии, в которую преобразовалось народное училище. К тому времени Орлов уже давно жил в Петербурге и сам болел неизлечимой болезнью.
Меньше чем через год после смерти Ивана Петровича в журнале "Отечественные записки" появилась статья его редактора П. Свиньина "Жизнь русского механика Кулибина и его изобретения", о которой я уже упоминал вначале. После знакомства с нею я и решился взяться за перо, чтобы рассказать о подлинных событиях, свидетелем и участником которых мне довелось быть.
Через полтора месяца после отплытия из Пожвы, 10 июля, коноводная бархота причалила к нижегородской пристани. Известие об этом быстро облетело весь город. Толпы народа собрались на берегу, чтобы посмотреть на диковинное судно. Кулибин с друзьями тоже заинтересовались коноводкой. Однако на судно их не пустили. Пуадебард не пожелал открывать свои секреты кому бы то ни было.
Через десять дней Нижегородский вице-губернатор Крепов выдал Пуадебарду свидетельство об изобретении "особливой коноводной машины". Еще через два с половиной года, после окончания Отечественной войны, механик Всеволожского получил такое же свидетельство от правительства и право взимать плату со всех, пользующихся его "изобретением".
Некоторые подробности об устройстве коноводки Пуадебарда Кулибин узнал от поверенного в делах Усольских заводов Дьяконова. Противоречивые чувства боролись в тот день в его душе. С одной стороны, он радовался, что его идея все-таки осуществилась, пусть даже в сильно измененном виде. С другой - огорчался тому, что его изобретение присвоено другим. Протестовать, однако, не стал, чтобы не препятствовать дальнейшему распространению машины.
Впрочем, Пуадебард торжествовал и получал прибыль от похищенного изобретения недолго. Уже через четыре года крепостной графа Шереметева из волжского села Кадницы Михаил Сутырин изобрел коноводную машину особой конструкции, более совершенную и простую в управлении. Лошади у него ходили не по кругу, а по прямоугольной площадке вдоль борта. Эта площадка состояла из отдельных шарнирных звеньев, соединенных в виде бесконечной цепи, причем цевки этой цепи зацеплялись с зубьями шестерни, сидящей на валу с навоями, выбирающими канат завезенного якоря.
Кулибин успел познакомиться с машиной Сутырина и порадовался тому, что народный умелец продолжил то, чему он положил начало...
15
В последний свой приезд к Ивану Петровичу я застал его вместе с семьей - женой и тремя дочерьми - в маленьком ветхом домике, приобретенном за шестьсот рублей, полученных изобретателем из комитета общественного призрения*.
_______________
* К о м и т е т о б щ е с т в е н н о г о п р и з р е н и я благотворительная организация, призванная оказывать помощь неимущим.
Обстановка в единственной комнатке была нищенской, от всего имущества, сгоревшего вместе с домом на Успенском съезде, остался лишь маленький письменный стол, микроскоп и подзорная труба.
С каждым годом бедствовали они все сильнее. Пенсию Кулибин получал в обесцененных ассигнациях*, курс которых сразу же после Отечественной войны упал почти в пять раз, а долги продолжали расти. И ни на какие доходы рассчитывать не приходилось: многочисленные проекты по-прежнему странствовали из одной канцелярии в другую без всяких надежд на успех.
_______________
* А с с и г н а ц и и - бумажные деньги, введенные в обращение при Екатерине II.
Отчаявшись "биться головой о каменную стену", Кулибин послал очередной проект самому графу Аракчееву, в то время пользовавшемуся неограниченной властью. Ответ от него не заставил себя долго ждать, как другие, но оказался вовсе не такой, которого ждал изобретатель:
"При сем, - писал всесильный временщик, - скажу вам откровенно мое заключение, на которое, без сомнения, и вы согласитесь. Предполагаемая вами постройка через Неву моста потребует больших издержек, кои в нынешнее время государству необходимы для других важнейших предметов, без коих обойтиться не можно, и потому я думаю, что сие предположение нельзя будет привести теперь в исполнение".
Тем самым очень влиятельный человек в государстве недвусмысленно дал понять Кулибину, что любое его изобретение, требующее "больших издержек", будет с порога отвергнуто. А поскольку пустяками Кулибин заниматься не желал, ему вообще следовало бы прекратить отнимать время у занятых людей!
И все-таки престарелый изобретатель не склонил головы перед "неразрешимыми обстоятельствами". Последние годы своей жизни он посвятил созданию самодвижущейся машины, которую надеялся применять в судах, самокатках, а также для "подъема питьевой воды в гору и обращения ее в нижегородском водопроводе".
В то время ученые уже доказали, что вечный двигатель невозможен, но Кулибин все еще верил, что ему удастся осуществить неосуществимое.
Из дома Иван Петрович выходил уже редко, и я, рисуя его с натуры сидящим за маленьким письменным столом над чертежами, окончательно решил изобразить его на портрете именно таким!
Последний раз я навестил его за несколько дней до кончины, 24 июня 1818 года. Восьмидесятитрехлетний Кулибин нашел в себе силы выйти к Откосу, чтобы полюбоваться Волгой. Как раз в это время по реке плыли сутыринские коноводки. Указав на них рукой, Иван Петрович тихо сказал мне:
- Все-таки мы победили в той путине...
Умер Иван Петрович 30 июня 1818 года, а хоронили его четыре дня спустя.
Чтобы собрать деньги на похороны, его жена Мария Ивановна продала последнюю ценную вещь в доме - настенные часы, сделанные Кулибиным много лет назад. Остальные деньги принесли Пятериковы.
Кроме родных и близких Ивана Петровича, людей на кладбище было немного. Кроме Пятериковых, пришли в тот день отдать последний долг памяти Кулибину Сергей Желудков и Егор Пантелеев. Они по-прежнему плавали вместе. Егор успел стать кормщиком и более уже не думал о купеческом поприще. Другие мои знакомые бурлаки находились в плавании и посетили могилу человека, который, по словам Ерофеича, "увидел в них людей", позже. Якова Васильевича Орлова тоже не было среди учителей Нижегородской гимназии, в которую преобразовалось народное училище. К тому времени Орлов уже давно жил в Петербурге и сам болел неизлечимой болезнью.
Меньше чем через год после смерти Ивана Петровича в журнале "Отечественные записки" появилась статья его редактора П. Свиньина "Жизнь русского механика Кулибина и его изобретения", о которой я уже упоминал вначале. После знакомства с нею я и решился взяться за перо, чтобы рассказать о подлинных событиях, свидетелем и участником которых мне довелось быть.