– В Приграничье мы называем такие вещи не невежливостью, а умением выживать, – перебила ее тэй-Нордиф. – Попрошу у вас прошения, ученый, но я бы предположила, что прошло уже некоторое время с тех пор, как вы в последний раз были в Приграничье. Вы могли забыть о том, что чрезвычайная и постоянная бдительность необходимы просто для того, чтобы оставаться в живых. Когда к этому прибавляются требования работы, то нужно выработать некие стратегии и неукоснительно им следовать. И потому я приучила себя внимательнейшим образом осматривать окружающую обстановку каждые три сотни ударов сердца, и выполняла эту методику настолько регулярно, что теперь выполняю эту функцию, не нарушая сосредоточенности, которая необходима для моей работы.
   Наступило короткое молчание, а потом чи-Фарло ответила с достойной восхищения сдержанностью:
   – Но мы не в Приграничье, ученый тэй-Нордиф. Мы в трапезной и в безопасности среди наших коллег.
   – Несомненно, это так, – ответила тэй-Нордиф. – И несомненно, со временем я выработаю иную методику, которая будет учитывать существующие здесь условия. Разве вы не используете подобные приемы для того, чтобы очистить свой разум для погружения в работу?
   Чи-Фарло, про которую можно было со всей справедливостью сказать, что ее амбиции двенадцатикратно превосходят ее искусство, только пробормотала: «Конечно!» и подняла свой бокал. Тэй-Велфорд подумал, что тэй-Нордиф может почитать себя счастливой, поскольку только что получила место и потому слишком незначительна, чтобы чи-Фарло бросила ей вызов.
   – Вы позволите той, кто уже много лет является постоянным членом, дать вам совет, ученый тэй-Нордиф? – спросила дэа-Сан.
   – Напротив, ученый, я буду благодарна за любую помощь, – ответила та и снова повторила свой странный осмотр зала.
   Дэа-Сан вздохнула.
   – Думаю, вы убедитесь, – громко заявила она, – что наилучшей методикой здесь, в центре нашей науки, будет просто погрузиться в работу, доверяя защитам нашей башни и добрым намерениям ваших коллег.
   А вот это, подумал тэй-Велфорд, отпивая вино, является четким рецептом катастрофы. Ему интересно было, окажется ли их новая сестра настолько глупой, чтобы им воспользоваться.
   Колокол ударил снова, призывая всех к столу. Тэй-Велфорд принял руку дэа-Сан. Чи-Фарло, конечно же, избрала своим товарищем по трапезе тэй-Палина. Это оставило тэй-Нордиф вел-Анбрека, и надо сказать, что она предложила ему руку весьма любезно. После этого они дисциплинированно проследовали к столу и заняли места. И при этом ученый тэй-Нордиф снова продемонстрировала бдительность.
 
   Он закончил перевязывать рану – это и без того неловкое дело затрудняла дрожь заледеневших пальцев.
   Ранен! В него стреляли, ему нанесли настоящий и сильный ожог, хотя боли не было. Отсутствие боли его тревожило – но как-то далеко. Он подумал, что это может быть шоком. Причины для шока у него определенно были.
   И в то же время всё могло быть гораздо хуже. Хохот солдат до сих пор раздавался у него в ушах, кожа дергалась от жара лучей, которые проходили близко… близко. Он бросился бежать, и бежал, пока ему не начало казаться, что сердце у него разорвется. И по-прежнему слышал, как они хохочут, стреляют – но не преследуют его.
   Очевидно, он был слишком малозначителен, чтобы его преследовать. Это стало для рослых солдат игрой. Развлечением, и только. И если бы он погиб в результате их веселья – так кому какое дело, что одним гражданским станет меньше, и к тому же таким, которому все равно следовало бы погибнуть вместе со своим кланом и со всем Звездным Кольцом!
   Очень холодно.
   Одной рукой он запихнул испорченные куртку и рубашку в освежитель, а потом вытащил из ящика одеяло и завернулся в него.
   Пошатываясь, он вошел на мостик и почти рухнул в кресло пилота, жмурясь на яркий свет от пульта. Один индикатор привлек его внимание, он повернул кресло так, чтобы дотягиваться до пульта здоровой рукой, и прикоснулся к кнопке соединения.
   – «Крыло Света», – сказал он и был рад услышать, что его голос звучит ровно.
   – Дежурный порта, – пришел ответ. Четкий деловой голос напомнил ему Фрейю. – Просьба об изменении времени отлета удовлетворена. Ждите разрешения на взлет.
   Его пальцы начали двигаться самостоятельно, открывая буферное устройство. Где-то на пульте индикатор переменил цвет с синего на оранжевый, а потом снова стал синим. Послышался звон. Все было обычным, правильным и значило, что корабль работает, как положено.
   Включились экраны. Он прищурил глаза, рассматривая детали, и снова его пальцы начали действовать, пробуждая двигатели, вводя координаты в навигационный мозг, подтверждая маршрут полета. Отстраненно он подумал, что человеку, получившему ранение, человеку, которому так холодно – может быть, такому человеку не следовало уточнять маршрут полета и готовить корабль к старту. Однако эта мысль была очень далекой – а сейчас надо делать дело. Надо улететь с Корака немедленно. Надо… Мысль исчезла, но это было не важно: пальцы знали свое дело. Пилот доверяет своим пальцам, или он вообще ничему не доверяет, говаривал дядя Сэ Зар, а если и существовал пилот, которому следовало подражать, то Сэ Зар…
   Что-то запищало, огни вспыхнули, на главном экране появились орбитальные траектории, данные по энергии, расписания. Его пальцы пришли в движение в последний раз – и корабль собрался и рванулся вверх. Подъемная сила вжала его в кресло. Он смутно понял, что не закрепился, но не смог дотянуться здоровой рукой до крепления сети, так что оставил ее болтаться. Давление росло, и это было приятно. Корабль – старина «Крыло Света» сделал столько взлетов с планет, сколько он сам лет не прожил. И «Крыло Света» само знало, что надо делать. Тор Ан предоставил ему действовать, надеясь, что его пальцы заметят любой огрех и введут необходимые поправки.
   Корабль вышел на орбиту без происшествий. Главный экран показал звезды. На вспомогательном экране возникла звездная карта с ясно отмеченным маршрутом и точками перехода. Менять их не было оснований, хотя сейчас он не в состоянии был вспомнить, зачем ему на Землетуман. У его пальцев была причина. Пилот доверяет своим пальцам и своему кораблю. На этот момент они были единственным, что у него осталось.
   Он потерял сознание задолго до перехода, но «Крыло Света» знало, что делать.

7. Башня Озабэй, Землетуман

   Джела решил, что быть невидимым чудесно. Главное было не забывать, что он моментально и катастрофически станет не-невидимым, если забудет свою роль и перестанет вести себя так, словно он ненамного умнее булыжника.
   Или, как в данном случае, вешалки. Его роль заключалась в том, чтобы стоять безмолвно и неподвижно и держать комбитрико, накидку, кушак, клинок и перчатки тэй-Нордиф, пока она, облаченная только в так называемый дисциплинарный браслет, шагнула на устройство, которое портниха называла «примерщиком». Портниха долго возилась с тем, располагая ступни, плечи и бедра женщины, пока наконец…
   – Вот так! Будьте любезны сохранять эту позу, ученый!
   Портниха поспешно сбежала с подставки к маленькому пульту и быстро прикоснулась к нескольким пластинам. Лучи разных цветов вырвались со всех сторон и обволокли фигуру женщины тревожным свечением. Дже-ла чуть дернулся, когда ее волосы начали подниматься, но заставил себя успокоиться. Портниха у дальней стены удовлетворенно хмыкнула и склонилась над пультом. Свет чуть поблек.
   – Теперь вы можете сойти с примерщика, ученый. Через миг ваша мантия и туфли будут здесь.
   Она помедлила, а потом быстро бросила взгляд в его сторону, задумчиво поджимая губы.
   – Вы не хотите облачить вашего… слугу более подобающим образом? – спросила она.
   Тэй-Нордиф медленно повернулась – насколько он мог понять, совершенно не смущаясь своей наготы – и смерила его долгим оценивающим взглядом.
   – Мне кажется, он одет в соответствии со своей ролью, – сказала она портнихе. – Что вы находите неуместным?
   Портниха опустила голову.
   – Просто большинство слуг башни одеты так, как вы видели вчера вечером за общей трапезой или… ну, здесь!
   Это было сказано в тот момент, когда из заднего помещения вошла малышка с охапкой ткани в руках. На одной руке у нее висели туфли. Портниха приняла охапку, отрывисто приказала: «Останься!» и широким взмахом руки показала, что ученый может смотреть, сколько ей вздумается.
   Джела, которого смотреть не приглашали, тем не менее это сделал.
   Малышка, застывшая на месте по приказу своей хозяйки, была облачена в предельно коротенькую синюю юбочку. Ошейник с камнем, очень похожим на тот, что был на браслете тэй-Нордиф, был плотно затянут на ее шее, а ее глаза… нет, понял Джела с подползающим к сердцу ужасом – ее глазницы!.,были оплетены сеткой смартнитей.
   Ученый тэй-Нордиф хмыкнула.
   – Это прекрасно для демонстрируемых формы и размера, – сказала она, – но я полагаю, что нам не нужно оскорблять чувства ученого сообщества, заставляя их лицезреть Джелу, одетого так же.
   – Как скажете, – пролепетала портниха, искоса бросив на него быстрый взгляд. – Могу я напомнить, что маска может оказаться полезной, поскольку информация, передающаяся с центрального служебного мозга, будет сбивать все изображения реального времени и тем самым оберегать святость вашей работы. – Она щелкнула пальцами, отдавая приказ все еще неподвижной малышке. – Слуги, которых выращивают для башни, разумеется, слепы, и тогда маска служит как навигационное устройство.
   – Возможно, башня Озабэй требует от своих слуг такой степени интеллектуальной строгости, какая не требуется – и не желательна – для простого агрикультурного кобольда, – сказала тэй-Нордиф, пожимая своими изящными плечиками. – Даже если бы у Джелы хватило ума заметить мою работу, способность к пониманию определенно отсутствует.
   – Как скажете, ученый, – пробормотала портниха. Она бросила резкое «Иди!» малышке, которая тут же удалилась, двигаясь вполне уверенно. – Одно только слово к вашему сведению. Другие могут пожелать…
   – Если будут жалобы, – высокомерно перебила ее тэй-Нордиф, – пусть они адресуются мне.
   – Конечно, ученый. – Портниха поклонилась, а потом деловито пошла к ней, зажав туфли под мышкой и расправляя на ходу ткань. – Ваша мантия, ученый, если вам угодно будет ее надеть.
   Ученый тэй-Нордиф протянула руки, и портниха надела на них мерцающие рукава.
   По мнению Джелы, одеяние было весьма обременительным: оно было сшито из слишком большого отреза ткани густого красновато-коричневого цвета. Мерцание было загадкой, хотя он был готов поспорить – если бы было с кем, – что в ткань были вплетены смартнити. Это было любопытно – если не просто тревожно. Если центральному служебному мозгу также поручено следить за учеными или управлять ими…
   Портниха застегнула мантию спереди, по очереди подала туфли, и тэй-Нордиф просунула в них свои изящные стопы.
   – Джела, ко мне!
   Получив вызов, он направился к хозяйке, пока она не приказала ему остановиться и передать ее кушак портнихе. Сделав это, он стал дожидаться, пока эта достойная особа не обернула его вокруг тонкой талии тэй-Нордиф, аккуратно подвернув концы.
   Тэй-Нордиф опустила руки. Широкие рукава упали точно до костяшек ее пальцев, подол мантии коснулся подъема новых мягких туфелек. Золотистая кожа и светлые волосы каким-то образом позаимствовали цвет от темной материи и словно засияли.
   – Джела! Подай мне мой кинжал, рукоятью вперед!
   Он послушался, обращаясь с плохо ухоженным клинком так, словно его балансировка была не лучше, чем у ломика, и стоял, тупой и неловкий, пока она размещала кинжал так, как считала нужным. Покончив с этим делом, она забрала у него смартперчатки и, держа их в руке, снова повернулась к портнихе. Не получив новых приказаний, Джела остался там, где остановился, с перекинутыми через руку комбитрико и накидкой.
   – Мне понадобится больше одной мантии.
   – Конечно, ученый. Вы можете заказывать столько, сколько пожелаете. Их стоимость будет списываться с вашего счета.
   – С моего счета, вот как? – Тэй-Нордиф устремила на нее свои холодные зеленые глаза. – От кого я могу узнать состояние моего счета?
   – От казначея, ученый, – ответила портниха и отступила на шаг.
   Ее руки дергались и сплетались, словно обладали собственной жизнью и волей.
   – А! Тогда я, прежде чем заказывать дополнительные мантии, переговорю с казначеем.
   – Как вам будет угодно, ученый.
   Она наклонила голову и метнула взгляд на одежду, которую держал Джела.
   – Если ученый будет так добра, что прикажет своему слуге положить костюм странника сюда, вот на этот стол…
   Тэй-Нордиф выгнула бровь.
   – Разве башня выкупает у меня одежду? – осведомилась она.
   Портниха воздела руки, бессмысленно шевеля пальцами.
   – Таков обычай, ученый. Вы сбросили оболочку Странника и возродились в оперении полноправного члена.
   – Ясно, – отозвалась ученый тэй-Нордиф. После короткой паузы она наклонила голову: – Конечно же, против обычая возражений быть не может. Как говорит нам великий философ бин-Арли, «обычай сметает на своем пути все».
   Портниха заморгала, но сумела слабо откликнуться:
   – Совершенно верно, ученый.
   – Совершенно верно, – повторила женщина. – Джела! Положи эту одежду туда, куда тебе покажет портниха.
   Джела медленно повернулся к портнихе. Та прикусила губу и отошла назад на полдюжины шагов, после чего прижала ладонь к столику у пульта.
   – Положи их сюда, – сказала она дрожащим голосом. Он затопал вперед, так что портниха содрогалась от каждого тяжелого шага, и сбросил одежду на то место, которое она указала – не без сожалений. Накидка не имела значения, будучи сшита всего лишь из ткани странствий, а вот комбитрико… Комбитрико было легкой броней. Настолько легкой, что любой настоящий солдат назвал бы ее вообще никакой, но ее хватило бы, чтобы остановить острие слабого удара ножом – или уменьшить силу решительного выпада. Ему неприятно было думать о том, что между Кант… ученой тэй-Нордиф и клинком истины не будет ничего, кроме слоя смартткани. Невозможно было определить, как к этому относилась сама тэй-Нордиф, хотя то, что помедлила, отдавая одежду, обнадеживало.
   – От меня здесь еще что-то нужно? – спросила она у портнихи.
   – Нет, ученый, – ответила женщина, запинаясь.
   – Тогда все хорошо. Джела! Следуй за мной! Тэй-Нордиф сошла с возвышения, колыша мантией, переступая легко, – но далеко не так легко и свободно, как это делала пилот Кантра. Повинуясь приказу, он следовал за ней, отставая на три шага – не больше и не меньше, – опустив глаза и стараясь использовать слух, обоняние и периферийное зрение настолько активно, насколько мог себе позволить.
 
   – Единственная оставшаяся в живых ученица Лиа-да, вот как?
   Седые брови женщины-казначея иронически поднялись, из-под них глянули глаза – острые, голубые и жесткие, как лед.
   Ученая быстро поклонилась.
   – Мэйлин тэй-Нордиф, – сказала она своим высоким, резким голосом. – Я пришла узнать о состоянии моего счета.
   Казначей поджала губы.
   – О состоянии вашего счета? У вас нет счета, ученый. Вы тратите ресурсы сообщества до тех пор, пока ваша работа не найдет покровителя, готового оплатить ваши расходы, или пока изобретатели не найдут вашей работе практическое применение и не смогут ее продать. В первом случае средства, данные вашим покровителем, прежде всего должны будут погасить накопившуюся за вами задолженность. В последнем случае вы будете получать десять процентов оттого дохода, приносимого продажей или арендой прикладной системы, в которую вошла ваша работа, каковые средства вначале будут погашать накопившуюся за вами задолженность. В настоящий момент…
   Она подняла свой жезл и рассеянно перебрала нити.
   – Да, – сказала она, бросив небрежный взгляд на экран, – в настоящий момент ваш долг перед башней составляет восемнадцать квинт. – Она улыбнулась. – В эту сумму входит аренда вашего жилища и вашего кабинета до конца месяца, одна трапеза в день для вас на оставшуюся часть месяца, ваше одеяние, оборудование и складское помещение, и ваша доля обслуживания башни.
   Ученый тэй-Нордиф стояла молча, чуть наклонив голову к плечу и задумчиво заправив руки в рукава своего одеяния.
   – Есть ли еще какой-либо способ, которым я была бы рада быть вам полезной, ученый? – осведомилась казначей, и ее улыбка стала откровенно насмешливой.
   – Я была бы благодарна, – четко ответила тэй-Нор-Диф, – если бы вы любезно проинструктировали меня, как я могла бы положить на свой счет флан.
   Улыбка казначея немного померкла.
   – Флан, – повторила она.
   – Именно столько сейчас я имею при себе, – сказала тэй-Нордиф. – Если эта сумма слишком мала, я, конечно, буду рада добавить еще один, но в этом случае операцию можно будет провести только завтра.
   Казначей откашлялась.
   – Я могу принять флан на ваш счет, ученый. Вы понимаете, конечно, что ваши текущие траты будут вычтены…
   – … немедленно, – перебила ее ученый. – Да, я это прекрасно поняла, спасибо. Вы не могли бы сказать мне, хватит ли оставшихся шести квинт на то, чтобы получить пропускную плитку?
   – Пропускные плитки стоят шесть каролов пара, – ответила казначей.
   Джела, стоявший в трех шагах позади ученого и на один шаг правее, решил, что в ее голосе начало звучать легкое раздражение.
   – В этом случае я хочу получить две, с вашего разрешения, – сказала ученый спокойным голосом.
   Казначей развернулась вместе с креслом, из сетки гнезд у себя за спиной выхватила зеленую папку, повернулась обратно и стремительным движением швырнула пакет, закрутившийся как снаряд, несущий смерть…
   Джела сжал зубы и заставил застыть мышцы, которым хотелось совершить прыжок, подавил инстинкты, требовавшие от него принять удар и защитить своего пилота…
   «Никогда, – услышал он из своей памяти глухой шепот, – ни на секунду не показывай, что видишь этого призрака».
   «Правильно, – сказал он себе, впервые утешаясь привычной для кобольда тупой неподвижностью. – Она – не твой пилот. Твоего пилота…»
   Но он не смог добавить «нет в живых», пусть даже она сама наверняка бы так сказала.
   Неперехваченный снаряд продолжал лететь по своей траектории. Запоздало и неуклюже, тэй-Нордиф попыталась вытащить из рукава руку, заслонилась – пакет отлетел от ее запястья, ударился высоко о стену и со стуком упал на пол.
   – Джела! – приказала тэй-Нордиф. – Подними это, – она указала на пакет, – … и принеси мне.
   Он пришел в движение, неспешно прошагав к упавшему пакету, ощущая на себе пристальный взгляд казначея. Наклонившись, он поднял папку, а потом протопал назад, чтобы вложить ее в протянутую руку своей хозяйки.
   – Хорошо, – бросила она небрежно. Она вложила пакет себе за кушак и снова протянула руку. – Джела, – четко проговорила она, – дай мне мой кошель.
   Под внимательным взглядом казначея он отсчитал три своих медленных, спокойных удара сердца, потом стал шарить в карманах жилета, неуклюже вытащил потертый вельветовый кошель и протянул его неуверенно.
   Тэй-Нордиф нетерпеливо вздохнула, выхватила кошелек, растянула завязку и шагнула к столу казначея.
   – Один флан, как было договорено, – сказала она. – Входит ли в обычай выдача квитанции о принятых средствах?
   Губы казначея вытянулись в ниточку, мышцы лица напряглись.
   – Ваш счет доступен вам в любое время с любого терминала, связанного с Администрацией Озабэй, ученый.
   – Я благодарна, – сказала тэй-Нордиф с поклоном, который, как решил Джела, был сделан ровно настолько низко, чтобы не стать откровенно грубым.
   Казначей фыркнула и развернулась к своему экрану, снова взявшись за свой жезл.
   – Удачного вам дня, ученый. Да будет ваша работа плодотворной, а все доказательства верными.
 
   Идентификационная пластинка на секунду засияла оранжевым светом, раздался мелодичный перезвон – и искры света заплясали под тусклой поверхностью двери, соединяясь между собой, пока не слились в яркие буквы: «Мэйлин тэй-Нордиф».
   Женщина издала возглас удовлетворения (нечто между смешком и вздохом) и оторвала ладонь от считывателя. Дверь тут же открылась, и в комнате за ней зажегся свет.
   В отличие от спартанского и аккуратного жилого помещения кабинет оказался неприбранным и захламленным. Джела подумал, что устроить такой большой беспорядок в такой маленькой комнатке – само по себе достижение.
   Полки закрывали три стены, но свитки и наборы данных, когда-то занимавшие их, отсутствовали, оставив только пыль и горсть несвязанных между собой логических плиток.
   Зато на выщербленном и исцарапанном керамическом столе в центре комнаты громоздились обрезки трубок и шлангов, несколько бутылей с надписью «яд», переносная камера для расщепляющихся материалов, большая деревянная коробка без крышки, доверху набитая измятой и заляпанной тканью, и на этой ткани крепко спала оранжевая кошка.
   – Ну что ж, – сказала тэй-Нордиф, обращаясь, похоже, к самой себе, – мне приходилось работать и в не столь хороших условиях.
   Не без труда она протиснулась мимо стола и склонилась над конторкой, втиснутой в дальний и хуже всего освещенный угол, словно прежний хозяин кабинета хотел просто от нее избавиться. Джеле показалось, что реальная работа шла за столом, хотя что…
   В дальнем углу замигал свет – это зажегся рабочий экран. Ученая немного повозилась в полумраке, нашла жезл ввода и выпрямилась, скользя пальцами вдоль его поверхности, стремительно переплетая нити. Джела был вынужден перейти к своей роли валуна, устремив взгляд на кучу мусора на столе и пытаясь понять смысл странных элементов, представить себе, что за устройство можно было составить из них.
   – Джела, – сказала тэй-Нордиф тем задумчивым, нерезким голосом, который означал, что почти все ее мысли заняты чем-то гораздо более важным, чем он. – Отойди от двери.
   Такой приказ, отданный кобольду, был весьма неопределенным, и это могло показывать, что она на самом деле думает о чем-то другом. Тем не менее он рассчитывал, что тэй-Нордиф даст ему ясный сигнал, если он загородит ей цель, и потому он неспешно переместился – медлительно, тупо и тяжело – вправо, что освободило доступ к двери и также дало ему удобную позицию, откуда виден был и вход, и его хозяйка.
   В течение шести секунд не происходило ничего. Тэй-Нордиф продолжала работать своим жезлом, сосредоточив внимание на экране. Кошка в коробке потянулась и вздохнула, не просыпаясь.
 
   Раздался звуковой сигнал, за которым последовал весьма запыхавшийся голос:
   – Труденткател-Аштон явилась, ученая тэй-Нордиф. Тэй-Нордиф не оторвалась от своего экрана.
   – Войдите, – рассеянно ответила она, и дверь открылась, впустив взволнованную молодую женщину в комбитрико и рабочем ремне, увешанном инструментами и плитками, свитками и самописцами – но без клинка истины или какого бы то ни было иного оружия, насколько это мог определить Джела.
   – Ученый тэй-Нордиф, позвольте мне сказать, что для меня честь… – начала она.
   Ученая даже не отвела глаз от своего экрана.
   – Объясните, – прервала она ее, – состояние, в котором я нашла мой кабинет.
   Трудентка тел-Аштон судорожно сглотнула.
   – Слушаюсь. Этот кабинет прежде занимал ученый сер-Динтер, который не смог должным образом обосновать свою работу…
   – Это имеет какое-то отношение к состоянию моего кабинета, трудентка? – резко перебила ее ученый.
   Она повернулась от экрана, зажимая между ладонями дремлющий жезл.
   Трудентка поспешно поклонилась.
   – Ученый, я просто хотела объяснить, что аппаратура и… и…
   – Отсутствие стандартных приборов? – резко оборвала ее ученый тэй-Нордиф. – Отсутствие логических плиток, рамок и средств хранения данных? Тот факт, что единственное кресло сломано, а терминал некондиционный?
   Молчание.
   – Трудентка, я жду объяснения этих недосмотров и помех моей работе. Я должна воспринимать прискорбное состояние этого кабинета как вызов? Возможно, здесь есть какой-то ученый, который счел мою работу недостойной? – Она задумчиво наклонила голову. – Может быть, это вы…
   Трудентка тел-Аштон воздела руки – и Джела распознал неподдельный ужас.
   – Ученый, нет! С моей стороны не было намерения… Труденты были чрезмерно… То есть я не ожидала, что новый ученый прибудет настолько быстро и что Второй председатель направит вас сюда, когда есть другие кабинеты, которые уже… Если бы я знала, что он хочет, чтобы вы находились рядом с ним и с Первым председателем…
   Она запнулась, ахнула и нашла выход в поклоне – настолько глубоком, что согнулась пополам. В этой позе она оставалась до тех пор, пока тэй-Нордиф не приказала ей – довольно нетерпеливо – встать прямо.
   Это трудентка сделала с заметным трепетом. Она расправила плечи и крепко стиснула пальцы на пряжке ремня.
   – Так лучше. Я буду ожидать, что вы будете держаться так, как подобает ученому, пока будете служить моим трудентом, – заявила ученый тэй-Нордиф решительно и без экивоков. – Ученые не прибегают к оправданиям: их прибежище – хорошая работа и исчерпывающие доказательства. И теперь, – она повела жезлом, указывая на комнату в целом, – я требую, чтобы этот кабинет был приведен в порядок. Здесь будут два стула в добавление к моему рабочему креслу, и ни один из них не будет сломанным. Здесь будут стандартные справочники. Здесь будут логические плитки и плитки с данными и несколько крупных рамок, в дополнение к обычному набору. Вот это, – жезл указал на захламленный стол, – будет убрано. – Она опустила жезл. – Вам понятно, трудентка?