Ли Шарон. Завтрашняя запись

   Видимо, это заметил и Каффир. Он снова схватил ее за запястья и совершенно неподвижно застыл в центре комнаты, стараясь только развести в стороны эти жилистые руки.
   Тео издала крик — дикий и отчаянный. Каффир оскалил зубы, собрал последние силы и сбросил ее прочь.
   Она упала с громким хрипом, перевернулась и поползла в сторону, но недостаточно быстро, чтобы уйти от удара ногой в ребра. Хрустнула кость.
   — Нет!
   Крик вырвался из горла Корбиньи. Ей каким-то образом удалось встать, сжав в руке нож. Тело продолжало дрожать и сопротивляться ее воле, а вой Тео кислотой обжигал нервы, которые и без того натянулись невероятно.
   Каффир обернулся:
   — Нет? Я покажу тебе «нет», сука. Я... — Он сделал шаг вперед, потом еще один, указывая на нож у нее в руке. — Что это? Оружие? Неужели ты действительно думаешь, что сможешь меня убить?
   Корбиньи цеплялась за нож, удерживала правильную стойку, словно последние надежды на спасение, и понимала, что это тело ни за что, никогда не послушается ее в этом. А потом она заглянула в его глаза и поняла, что погибла.
   Каффир рассмеялся, подошел на расстояние удара, на секунду замер, не защищаясь, а потом снова засмеялся, протянул руку и схватил нож.
   Она вывернулась, поворачивая нож на одной силе воли, разрезая ему ладонь и пальцы. Он закричал, замахиваясь второй рукой со сжатым кулаком и метя прямо ей в голову. Ее возможность увернуться была ограничена отчаянной необходимостью удержать нож...
   — А-а!
   Опускающийся кулак нанес ей скользящий удар в висок. В эту же секунду пальцы отпустили нож, и Каффир рухнул на колени со стекленеющими глазами и струйкой крови, стекающей с уголка губ. Сорл-клинок — близнец ее собственного — торчал из основания его шеи.
   Секунду он стоял перед ней на коленях, словно поклоняясь или моля о прощении, а потом все его мышцы разом ослабели, и он завалился лицом вниз.
   Анджелалти обежал вокруг Корбиньи, пинком перевернул труп на спину, вырвал нож и двумя быстрыми движениями вытер его о грудь тонкой рубашки. Потом убрал клинок, бегло глянул на Тео, стонущую от боли в сломанных ребрах, повернулся обратно, схватил Корбиньи за руку и потянул за собой.
   В прихожей он отпустил ее, чтобы подхватить Трезубец и кивком призвать молчаливого Свидетеля, и только потом удостоил ее словом.
   — Ты сможешь не отстать?
   Корбиньи сделала глубокий вдох, убрала нож на место и встретилась с его глазами, которые были холоднее льда.
   — Анджелалти, — сказала она и настолько низко упала в собственных глазах из-за происшедшего, что была удивлена услышав свой недрогнувший голос, — я смогу.
   — Хорошо, — отозвался он и, рывком отворив дверь, вышел в переулок.
 

Глава сороковая

   Такси высадило их у ворот космопорта и быстро уехало, без денег и воспоминаний о пассажирах — благодаря паукам Анджелалти. Корбиньи стояла на носках, и волосы у нее на затылке шевелились, а все чувства все еще оставались странно затуманенными. Она напряженно пыталась отличить обычную портовую суету от возможной угрозы.
   — «Дротик» должен стоять на площадке постоянной готовности, — сказал Анджелалти и двинулся вперед, снуя между тягачами и подъемниками с таким видом, словно в целой системе, а тем более на этой планете у него не было ни единого врага.
   Он нес под мышкой Трезубец, Свидетель шел за ним по пятам. Прикусив губу, Корбиньи пошла следом.
   Судя по виду, все было нормально и спокойное поведение Анджелалти не было бравадой. Тем не менее волосы у нее упорно продолжали стоять дыбом, а мягкие неверные пальцы подрагивали от желания схватиться за нож, чего делать не следовало.
   Рядом с площадками постоянной готовности движение было помедленнее и пореже — если не считать скопления машин вокруг площадки номер одиннадцать.
   Корбиньи метнулась вперед, намереваясь оттащить его от опасного места, но он уже заметил это, остановившись, шагнув в сторону и растворившись в тени багажного транспортера. Корбиньи нашла тень мгновением позже — и обнаружила укрывшихся там Свидетеля и Анджелалти. Пригнувшись, ее кузен рассматривал машины и определял, что они значат, в молчании, которое было страшнее любых ругательств.
   — Гравилучи, — сказал Анджелалти ровным голосом. — Экранирующие захваты и катапульты.
   — Кузен? — окликнула она его.
   В темноте она ощутила поворот его головы, увидела блеск глаз, обратившихся к ней.
   — «Дротик» под прицелом. Линзер...
   — «Дротик» под прицелом, — согласилась она с терпеливой поспешностью, словно он не вышел из детского возраста, — а «Гиацинт» — нет.
   Большие глаза расширились еще сильнее, и она почувствовала, как он отодвинулся от нее в темноте.
   — Ты советуешь мне бросить моего друга в беде, кузина? А если бы я последовал такому совету час назад?
   — Разве я бесчестна и глупа? — воскликнула она, задетая за живое и думая уже о том, чтобы рассеять его презрение, а не остаться незамеченной врагами. — А как ты освободишь своего друга в твоем нынешнем состоянии, Анджелалти? Будешь посылать пауков одного за другим, выводя из строя технику? Взмахнешь этим трижды проклятым куском металла и потребуешь, чтобы тебя впустили? А как ты сообщишь своему другу, что он освобожден — крикнешь сквозь металл?
   Она услышала, что ее голос звучит все пронзительнее, и взяла себя в руки.
   — На «Гиацинте» стоят пушки, — договорила она тихо и бесстрастно. — И есть комм.
   Тишина растянулась в медленном счете до семи. Потом был долгий тихий выдох и мерцание ярких глаз.
   — Шестнадцатая площадка, ты говорила?
   Голос был таким же невыразительным, как и ее собственный.
   — Площадка номер шестнадцать, — подтвердила она и осмелилась дотронуться до его локтя. — Это в той стороне.
 
   По удачному стечению обстоятельств люк «Гиацинта» был повернут в сторону от «Дротика» и царившей вокруг него суматохи. Корбиньи показала Свидетелю место, откуда он мог наблюдать за этой суматохой и предупредить, если там проявят интерес к «Гиацинту».
   Анджелалти уже склонился над замком, хмуро поглядывая на наручный индикатор. Что-то зашевелилось у него под воротником, паук деловито пополз вниз по рукаву, поблескивая фиолетовыми глазами.
   Под взглядом затаившей дыхание Корбиньи паучок сполз Анджелалти на руку, потом по протянутому пальцу перешел на пластину замка и скрылся за ней.
   Выпрямившись, Анджелалти глянул на Корбиньи и заметил румянец, покрывший ее щеки.
   — Номер Одиннадцатый, — сказал он несколько суше, чем намеревался. — Старший брат Пятнадцатого. — Он отвернул манжету, освобождая наручный пульт. — Сейчас у нас будет конфигурация запорного устройства. — Он снова отвел взгляд, стараясь не смотреть на красную рубашку, обтягивающую ее грудь. — А где Свидетель?
   — Наблюдает за проблемами «Дротика» на тот случай, если они вдруг захотят стать и нашими, — ответила она, и ткань соблазнительно натянулась на вдохе. — А проблем у твоего друга — легион, Анджелалти. «Гиацинт» в твоем распоряжении, но это — не боевой корабль.
   И Анджелалти знал, что для любого члена Экипажа корабль — это сама жизнь, будь то Главный корабль или маленький шаттл.
   — Ты зарегистрировала свое оружие у начальника порта? — спросил он, в глубине души зная, какой ответ услышит.
   Корбиньи моргнула.
   — Я? — Она ладонью тронула древний корпус отличной сохранности. — Это же прыжковый шаттл класса «М», Анджелалти! Кто ж на такие оружие ставит?
   «Только Экипаж», — подумал Лал и усмехнулся яростно и весело, как Члену Экипажа свойственно. Пульт на руке пискнул.
   — Ага.
   Данные оказались неожиданно сложными, и понадобилось несколько минут, чтобы в них разобраться. В плече, на котором лежал Трезубец, ощущалась дрожь, и чувствовалось, как напрягается стоящая слева Корбиньи, заставляя себя быть терпеливой.
   Он посмотрел на нее:
   — Номеру Одиннадцатому нужна помощь. Номер Пятнадцатый немного крупнее и чуть сообразительнее. Не могу ли я получить от тебя его услуги?
   Он почти не дожидался ее кивка и наклонился к своему устройству раньше, чем в ее глазах отразилась боль потери.
   Повинуясь приказу пульта, Номер Пятнадцатый вылез у нее из кармана и перебрался на ладонь Анджелалти. Корбиньи проглотила вставший в горле ком и стала умолять богов, чтобы они не позволили ее телу снова ее предать своей готовностью к слезам. Плакать, лишившись механической игрушки, пусть даже очень умной? Да, похоже, она становится такой же неуправляемой, как...
   Как Анджелалти, вдруг поняла она, вспомнив выражение его лица, когда она в тот день положила перед ним растоптанного паука — в последний день, когда она была собой...
   У нее за спиной послышался шум — более громкий, чем нескончаемое жужжание гравилучевого генератора.
   Тело стремительно повернулось. Корбиньи остановила его рывок вперед и подкралась поближе.
   Она увидела, как Свидетель убил охранника ножом в горло. Сама она на долю секунды опоздала поймать второго, помчавшегося обратно к «Дротику». И одна из боевых машин уже разбивала строй, поворачивая свой уродливый нос в сторону «Гиацинта».
   Выругавшись, она схватила Свидетеля за руку и потащила за собой.
   — Анджелалти, нас обнаружили! Охранник вызвал помощь, и в нашу сторону движется танк!
   Он бросил на нее всего один взгляд льдисто-голубых глаз, а потом снова склонился к замку, постукивая пальцами по наручному пульту.
   Сзади раздался скрежет гусениц по бетону, вдали завыли сирены.
   — Они напали на меня без предупреждения! — заявил Свидетель, осторожно высвобождая руку. — Один обнажил оружие, даже не поздоровавшись. Мужчине дозволено защищаться от охотников на людей.
   — Конечно, дозволено, — согласилась Корбиньи с саркастической готовностью. — А быстрому дозволено убить двух врагов, пока копуша возится с одним.
   Свидетель повернул голову — и на его флегматичном лице отразилось легкое удивление.
   — Второй не обнажал оружия, о воин. Он бежал, поняв, что имеет дело с мужчиной.
   — И правильно сделал! — огрызнулась она, слыша, как приближается скрежет гусениц и к сирене присоединяется еще одна. — Анджелалти...
   Пауки повисли у него на воротнике, а он приложил ладонь к пластине замка с уверенностью человека, рассчитывающего, что его впустят.
   Ничего не произошло.
   К двум сиренам прибавилась третья, гораздо ближе.
   Анджелалти еще раз приложил ладонь к пластине. Опять ничего не произошло.
   Ближайшая сирена с воем вынеслась на полосу, взвизгнув колесами на сверхпрочном покрытии, и понеслась прямо на них.
   К скрежету гусениц добавился рев двигателя и треск радиоэфира.
   — Проклятие! — тихо и яростно выдохнул Анджелалти. Он стиснул рукоять Трезубца, лежавшую у него на плече, и уставился на пластину замка так, словно одного его взгляда могло хватить для взлома.
   — Открывай, черт тебя побери!
   Последовала вспышка, словно от удара молнии, странный звук, уловленный не столько ушами, сколько сердцем, и в воздухе завоняло озоном.
   Корбиньи вскрикнула, впечатавшись в корпус корабля, обернулась с единственной мыслью, что танк открыл огонь, а два ножа и древний Трезубец более чем бесполезны против...
   — Хвала и слава Карателю! — Свидетель схватил ее за руку и развернул лицом обратно, к запорной пластине. — Смотри же, о Воин, и ликуй!
   Она повернулась, чуть не рявкнув, и изумленно заморгала при виде открывшегося люка. Потом посмотрела на Анджелалти.
   Он встретился с ее взглядом — и вид у него был слегка оглушенный.
   — Эдрет всегда говорил, что мне надо... сдерживать свои вспышки.
   — Да, они выглядят внушительно, — дрожащим голосом согласилась она и снова сосредоточилась на других звуках — особенно на приближавшейся полицейской машине.
   Она рванулась вперед:
   — Заходим!
   Анджелалти влез первым, держа Трезубец перед собой и неловко поворачивая, чтобы не повредить раненую руку.
   Корбиньи прыгнула следом и рванулась вперед, мимо Анджелалти, ударила по кнопке, отключающей внутренний замок, и понеслась по коридору в рубку.
   Плюхнувшись в кресло, она одним движением открыла пульт, едва отметив про себя, что Анджелалти занял место второго пилота и открывает корабельные Глаза. Сама она сосредоточилась на показаниях экрана и запросе о повреждениях взломанного люка. К красной кнопке она прикоснулась почти машинально и через мгновение услышала тихий ответ Анджелалти:
   — Оружие в боевой готовности.
   — Есть, — подтвердила она и вздохнула с облегчением, когда корабельные датчики сообщили: люк задраен и герметичен. — Удивительная у тебя игрушка, кузен.
   — Отнюдь не у меня, а исключительно у Биндальчи, — отозвался он. — Я поклялся вернуть им эту штуку при первой же... Вот «Дротик», на третьем экране. Я ищу линию связи...
   — Зашифруй через канал управления оружием и передавай напрямую, — посоветовала она.
   Анджелалти кивнул, и его пальцы стремительно затанцевали по клавишам.
   — Анджелалти, — внезапно объявил Свидетель, глядя поверх их голов, — Каратель лежит один у внешнего люка.
   — Ему нужно пока оставаться там, друг, — сказал Лал, и в эту секунду кабину наполнил звон открытой линии комма. — Я от души надеюсь, что Богиня не разгневана.
   Свидетель издал какой-то странный звук — почти смех.
   — Нет, Анджелалти, — сказал он, — думаю, Богиня вовсе не разгневана.
   — Хорошо, — рассеянно отозвался Анджелалти, а потом сказал в комм: — Линзер, это я, Лал.
   — Самое время, — по-своему лаконично отреагировал Скотт, — Это ты решил такую вечеринку устроить, сер Эдрет?
   Лал ухмыльнулся.
   — Чего им нужно?
   — Ты, судя по тому, что талдычит тут мне уже два часа какая-то дама. Я сказал ей, что у меня тебя нет, но она почему-то сомневается. Хочет, чтобы я открыл люк и впустил ее отряд с обыском. — Он фыркнул. — Младшенький мамаши Скотт не настолько большой дурак.
   — Я думал, ты старшенький, — сказал Лал, работая на клавиатуре.
   Он отправил изображение на главный экран Корбиньи, увидел, что она его прочла и начала вводить команды для оружия.
   — Сейчас не время споров о генеалогии. Ты сам будешь расхлебывать эту кашу или мне заняться?
   Лал наклонил голову, изучая довольно неприятную обстановку вокруг «Дротика». По сравнению с ним их собственное окружение в виде одной боевой машины и трех бронированных полицейских автомобилей представлялось просто декорацией.
   — А ты сможешь? — спросил он у Скотта.
   — Я могу устроить им урок пилотирования. Тема: что происходит с энергетическим полем, созданным, скажем, Гравилучами, когда заключенный внутри этого поля объект внезапно уходит в гиперпространство и для пущей наглядности включает двигатели. Очень предметный урок получится. — Он прищелкнул языком по нёбу — характерный звук, показавший Лалу, что Линзер встревожен сильнее, чем признается. — Полицейские — не дураки. Не станут рисковать жизнью ради физики.
   — Может быть...
   Корбиньи закончила настройку оружия и постепенно увеличивала мощность двигателя. Лал кивнул в ответ на схему, которую она передала на его экран, и услышал ее негромкое:
   — С нами пытаются связаться, Анджелалти, — из танка. Я притворяюсь глухой.
   — Звучит слишком рискованно, — ответил он Линзеру. — А если мы их на минутку отвлечем? Ты сможешь взлететь?
   Наступила короткая пауза.
   — У тебя здесь все? Потому что если я взлечу прямо сейчас, не зарегистрировав план полета и обидев местных стражей порядка, нет такой взятки, которая позволила бы «Дротику» снова совершить здесь посадку. И это навсегда.
   — У меня здесь все, — тихо сказал Лал, включая нужные кнопки. — Мы на шестнадцатой площадке, по правому борту от тебя. Отвлечем их на себя, ты взлетай при первой возможности. Мы следом.
   Новая пауза, чуть длиннее предыдущей. — Так, вижу тебя. Точка и время рандеву?
   — Через три месяца, на Чейенне?
   — Понял. Ну, валим отсюда.
   — Отвлекающий маневр начнется через шестьдесят секунд. Удачи тебе, Линзер.
   — И тебе удачи. Конец связи. Лал нажал первую кнопку.
   Над заправочными мачтами полыхнул залп. Одна вспышка ударила в вершину катапульты, вторая врезалась в полицейскую машину.
   Комм смятенно взревел, на экранах отразилась очень приятная суматоха: большие машины попытались развернуться к источнику новой угрозы.
   Лал нажал следующую кнопку.
   Ближайшая мачта взорвалась, затем — еще одна, а потом — меньшая из боевых машин. Радиопомехи на секунду сменились ошеломленной тишиной, и тут Корбиньи передвинула регулятор мощности двигателя до упора вверх и врубила сирену взлета.
   Полицейский автомобиль и боевая машина, торчавшие возле «Гиацинта», рванулись назад. Приборы корабля показали готовность к взлету — и Лал нажал третью кнопку
   — Э-гей! — заорал Линзер в комме, и экран показал, как «Дротик» понесся вверх, прибавив пару выстрелов в cумятицу.
   Корбиньи крикнула Свидетелю, чтобы держался, и отправила «Гиацинт» следом, сквозь жалкие молнии, которые запускали наземные машины.
   — Отлично! — заорал Линзер. — Как по маслу! Лучший побег, какой мне случалось...
   «Дротик» на экране разлетелся на части.
 

Глава сорок первая

   Он избрал темноту, этот юный вождь — возможно, чтобы лучше было медитировать, представляя себе лица погибших. Свидетель знал, что их несколько, ибо Анджелалти взялся за Карателя Шлорбы, что было правильно и подобающе, положил руку на обмотанную кожей рукоять и прошептал:
   — Линзер. Шилбан. Эдрет. — И еще одно имя, произнесенное настолько тихо, что Свидетелю пришлось призвать на помощь слуху отразившееся от стен эхо. — Матушка.
   Он вынес Карателя из перехода, где тот лежал, пока Вождь и Воин Смерти занимались делами бегства, но не унес его с собой в полную темноту. Вместо этого он поставил его поперек двери в комнату, в которой предался медитации: так менее великий человек мог бы положить свой меч поперек входа в шатер, обезопасив себя от вторжений.
   Получивший такое задание Каратель лежал, якобы заснувший, хотя Свидетель на своем наблюдательном посту в полутемном коридоре ощущал некое излучение, которое в глубине души именовал улыбкой.
   В комнате, куда ушел вождь Анджелалти, было тихо. Каратель дремал. Свидетель и сам почти задремал. Он поймал себя на грани сна и строго призвал к порядку свой разум, дав ему задание упорядочить события прошедшего дня и превратить их в Память.
   Где-то в глубине корабля, плывущего по звездам, что-то звякало и стучало: он решил, что это Воин Смерти занимается какими-то делами, и прочнее вплел ее в Память.
   Ощущая, как составляется ткань Памяти у него в сознании, Свидетель размышлял, какое могущественное знамение ему явлено: в момент позора Биндальчи событие отыскало такого вождя, которому содействует столь поразительный защитник. Не вызывало сомнения, что Каратель доволен этими дарами. И вызывала радость и подтверждала Память древнейших Свидетелей та дрожь, с которой отвечал Каратель на прикосновение юного вождя, словно девица — на ласки возлюбленного. А ведь даже некоторые из Телио шептали, что эта Память — всего лишь предание.
   Из глубины звездного судна снова донесся лязг. Свидетель улыбнулся, отвечая мыслям своего сердца. Она так деловита, Воин Смерти. Так деловита и так сложна.
   Эта женщина-Воин, в голосе которой сияла правда при словах о том, что она умерла и возродилась, была полна жизни. В прошлом, как утверждала древняя Память, когда вождю нужны были услуги защитника, который умер до срока, Каратель вмешивался в событие и изменял участок ткани времени, так что павший вставал и выполнял приказы вождя — и снова ложился, выполнив свой долг.
   Но те защитники, настаивала Память, были мертвы. Они восставали мертвецами и, оставаясь мертвецами, помогали в час крайней нужды. Сердца таких существ не бились, учила Память, и плоть продолжала разлагаться, пока они, слепые и бездыханные, вступали в бой с мечами в безжизненных пальцах, сеяли смерть и распространяли безумие.
   В полутемном коридоре Свидетель содрогнулся от этой древней Памяти. Содрогнулся — и прогнал ее, хотя долг говорил, что ему следовало бы держать ее рядом и поучиться.
   Вместо этого он заменил картину древних восставших образом Воина при вожде Анджелалти: юной и красивой, чьи голос, дыхание и сердце сильны, движения — быстры, как удар молнии и бесшумны, как у охотника... В коридоре зажегся свет.
   Свидетель заморгал — и устремил взгляд на Воина Смерти, стоявшую над ним, уперев руки в бока, в сверкающей красной рубашке.
   — Такая яркость неприятна? — спросила она с резковатой любезностью.
   Свидетель посмотрел вокруг себя, давая глазам время приспособиться к свету, а потом снова устремил взгляд на нее.
   — Свет радует, о Воин. Я благодарю тебя за дар. Она пожала плечами.
   — При трех слепых членах экипажа глупо экономить энергию. — Она пригвоздила его к месту взглядом своих огромных черных глаз. — Где Анджелалти?
   Свидетель указал кивком головы, и она развернулась на каблуке, хмуро глядя на Карателя, перекрывшего вход.
   — Так... — Она снова пожала плечами. — Есть еда, если хочешь, и кают достаточно, так что тебе не обязательно спать в коридоре.
   — Благодарю тебя за заботу, — сказал Свидетель, ибо он истолковал ее слова именно так. — Я — Свидетель Телио.
   — Ты об этом напоминаешь время от времени, — ответила Корбиньи и вздохнула. — А куда, по-твоему, он может деться? Выйдет в коридор прогуляться?
   Он тщательно обдумал ее вопрос.
   — В природе события, — смог сказать он, проведя несколько секунд с Памятью, — все возможно.
   Она фыркнула и досадливо поморщилась.
   — Так оно и представляется, если подумать. Не позволяй долгу заморить тебя голодом.
   — Воин, — отозвался он, — я не позволю.
   Он решил, что она сейчас уйдет, но она задержалась еще на несколько мгновений — и ее красивое лицо испортила мрачная тень.
   — Меня зовут Корбиньи Фазтерот, — сказала она резко. — Я — Разведчик Планет и Искатель с Корабля «Зеленодол». Мой долг — отправляться к планетникам и иметь с ними дела, когда в этом есть необходимость, для блага Корабля. Я говорю на торговом и общем, и еще на нескольких диалектах. Я пилот и штурман. Я слышала от планетников, что мои обязанности среди них заслужили мне звание убийцы.
   Она опустила глаза и потрогала сверкающий красный рукав.
   — Красный — это цвет пульта управления оружием, — сказала она, повернулась и пошла прочь, бесшумно ступая по металлическому полу.
   Свидетель выдохнул воздух, который задержал в легких, прямее сел у стены, устремил взгляд на Карателя и позволил информации, которую она ему дала — и что это был за щедрый и боголюбивый подарок! — позволил информации заполнить его разум и тайные уголки души и сердца, разлиться по всей Памяти, осветив все, на что пролился новый свет.
   Спустя какое-то время Лал заснул, скользнув из полубезумного горя в лихорадочные сны, где «Дротик» взрывался снова и снова, и при этом Эдрет ругал его за отсутствие предусмотрительности: «Вор должен на шаг опережать своего противника. Строй планы! А потом следуй планам! Импровизация — это для любителей».
   — Я не знал, — печально говорил он. — Почему я должен был думать, что они обнаружат «Дротик»?
   — Как ты мог думать, что этого не случится? — ответил ему голос Эдрета. — Сколько раз я учил тебя стремиться к невидимости? Сколько раз я говорил, чтобы ты сторонился всех, не оказывал услуг, избегал власти и обладающих властью! В одиночку ты непобедим!
   — Но ведь, — возразил Лал, преодолевая душевную муку и образ взрывающегося «Дротика», — вы ведь были не один, мастер. У вас был я. И Линзер...
   — Это была моя ошибка, дитя. — Голос Эдрета стал вдруг усталым. — Окажи себе услугу и не повторяй ее.
   — Мастер...
   — Анджелалти?
   Голос женщины был нежным, тихим и неуверенным. Номерная? Но он никогда не называл таким своего имени — и тем более этого имени.
   — Анджелалти! — Зов стал настойчивым, и добавилось осторожное прикосновение к плечу. — Кузен, очнись. Надо заняться твоей раной.
   Кузен. Он открыл глаза и яростно сел, по-дикарски наслаждаясь ее изумленным лицом и едва заметным движением назад.
   Она мгновенно опомнилась и раздраженно нахмурилась.
   — Тебе требуются услуги медустановки, которая тебя дожидается. Тебе требуется еда, которая готова — и питательна.
   — Казалось бы, — язвительно прокомментировал он, — что мне еще требовался сон.
   — Прервись на два часа для излечения и еды, а потом можешь спать, пока до Корабля не доберемся, черт бы тебя побрал!
   Гневные слова попали в цель. Он попытался сказать что-нибудь в извинение, но потом наклонил голову, чтобы лучше слышать эхо слов Эдрета: «Будь один».
   Лал встал, не обращая внимания на боль в руке, и ответил таким же сердитым взглядом, используя при этом преимущество в росте.
   — Хорошо. Действие твой медустановки будет желательным. Еда тоже, спасибо тебе за заботу. Но пойми и прими вот что, Корбиньи: я не лечу к твоему Кораблю.
   Она ответила столь же решительным взглядом. Красиво очерченные губы плотно сжались, черные глаза заледенели.
   — Ты полетишь туда, куда тебя повезет пилот. Лал рассмеялся:
   — А мне казалось, что я — Капитан, Кому Следует Повиноваться?
   — Мне кажется, что ты глупый мальчишка, — огрызнулась она, развернувшись на каблуке. — И к тому же невоспитанный.