Ли Танит. Пиратика

   — Да, мы потеряли Молли, — продолжил Эбад, высморкавшись в огромный носовой платок. — Потеряли раз и навсегда!
   — А после этого мы все сели в лужу. Не ты, Свин, тебя это не касается. Но мы, ее самая лихая команда, черт бы нас всех побрал, мы с головой уселись в самую грязную и вонючую лужу.
   — Зато вы остались в живых, — напомнила Артия.
   — Это верно. Чертовски верно.
   — Как вы сумели выжить?
   Они посмотрели на нее. В шоколадно-коричневом сумраке, в тусклом свете, падающем из грязного окна, они хорошо видели друг друга. Свин с Планкветтом прекратили драку, и разочарованные болельщики понуро разбрелись по своим местам.
   — Чем мы только не занимались, — проворчал Дирк. — Даже вспоминать неохота!
   Вускери смахнул кофейную пену с роскошных иссиня-черных усов.
   — Мы держались вместе. Были как братья, те немногие, кому посчастливилось…
   — Почему вы не нанялись на какой-нибудь другой корабль? — спросила Артия.
   — Что?!
   — Если вы остались в живых, когда «Незваный гость» затонул…
   — Никто, — сказал Эбад, — не взял бы нас к себе.
   — А Молли просто взяла бы и корабль захватила, — напомнила им Артия.
   — Это верно. Молли умела всё! Она о нас заботилась, — зарыдал Эйри. — Лучше любой сестры. Она была нам матерью.
   Они подняли за Молли тост. Свин тоже. Только Планкветт, нахохлившись, сидел поодаль и приглаживал растрепанные перья.
   Артия спросила:
   — Но что произошло с остальными кораблями Моллиного флота?
   За столом повисла тишина. Пираты окинули Артию очень странными взглядами. Наконец Эбад выдавил:
   — Какого флота, Артия?
   — Ее флота, Эбад. У нее к тому времени было кораблей пятнадцать, не меньше, верно? Неужели никто из них не пришел на помощь? — Но Эбад лишь изумленно глядел на нее, будто она внезапно заговорила на другом языке. И Артия всё поняла: «Значит, весь остальной пиратский флот покинул „Незваного гостя“, свой флагман, бросил его на произвол судьбы. Вот почему им так тягостно говорить об этом».
   Словно не в силах терпеть тягостного молчания, Эйри вскричал приторно-сладким голосом, подтверждая правоту ее предположения:
   — Расскажи лучше о себе, дорогая Артия. Тебя ведь взял к себе твой отец, правда? После того, как мы… затонули.
   Артия нахмурилась.
   — Клянусь богом, — воскликнул Соленый Питер. — Глядите-ка, она вылитая мать…
   — В ней больше от Молли, — подтвердил Эйри, — чем было в самой Молли.
   — Отец был добр к тебе? — прогнусавил сквозь слезы Соленый Уолтер.
   Артия со стуком поставила кружку на стол.
   — Слушайте. Из-за отца я провела шесть лет в тюрьме.
   — В тюрьме?!
   — В школе для благородных девиц, слащавой, как сахар. Мой отец — чудовище!
   — Гм-м. Да. Молли тоже так говорила.
   — Я всё позабыла. Вас. Ее… Наша пушка, «Герцогиня», взорвалась — и взрывом у меня отшибло память. Но теперь…
   — Да, — пробормотал Эбад и кивнул. — Это многое объясняет. Не бойся, девочка, мы о тебе позаботимся. Клянусь звездами и парусами.
   — Мистер Вумс, мне не нужна ничья забота, — отрезала Артия и впилась взглядом в каждого из них, одного за другим. — Это я о вас позабочусь.
   И снова ответом ей было молчание. Она почти что слышала, как шевелятся их мозги, вопя: «Это не Молли Фейт!»
   — У нас уже есть работа, — пробормотал наконец Эйри.
   — Какая?!
   — Помогаем продавать кофе.
   — «Пиратский кофе», — подтвердил Соленый Питер. — Пьем кофе, сколько влезет, предлагаем его на продажу, получаем за это жилье, стол, да еще и кой-какие деньжата в карманах оседают. Мягко, как шелковый платочек.
   Артия откинула голову и расхохоталась.
   — Вы?! Продаете кофе?!
   Усмехнувшись сквозь слезы, Соленый Уолтер пропел:
 
   Пиратский кофе — это да!
   Вот напиток хоть куда!
   Заходи повеселиться
   Остальное — ерунда!
 
   — Прекрати, — оборвала его Артия. — Я расскажу вам, чем мы с вами займемся. — Все ждали, неловко поеживаясь. — Мы вернемся в море!
   — Гм, Артия… то есть как это — в море?
   —  Никогда не слыхал о нём, Соленый? Прекрасно! Вы все растеряли боевой дух. Ничего страшного! Команда Молли была самой лучшей на просторах Семи Морей. Мужество к вам вернется, это я вам обещаю. Мы захватим корабль и сделаем из него второй «Незваный гость». Разбогатеем благодаря нашему уму и расчетливости, а не жестокости. Так всегда поступала Молли!
   Наступила тишина, такая глубокая, что она испугалась — вдруг они никогда больше не заговорят? Потом послышался слабый голос:
   — У нас уже вроде как есть корабль, — пролепетал Эйри.
   — Кофейный корабль, — подтвердил Соленый Уолтер и покраснел, превзойдя яркостью собственные рыжие волосы и красные перья попугая. Артия заметила это даже в царящем в таверне полумраке.
   — Понимаешь, мы рекламируем товар, — угрюмо пояснил Эбад. — Плаваем по Темису до веселого Гренвича, потом вниз по реке, вдоль южного побережья — бывает, даже до Портового Устья добираемся. Пираты рекламируют «Пиратский кофе» — улавливаешь, о чём я?

* * *

   Что именно произошло, Феликс Феникс сообразил лишь несколько часов спустя, когда взглянул на свое отражение в серебряном зеркале. Только тогда он понял, что человек-леопард, который свалился на него как снег на голову и похитил камзол, плащ и шляпу, не стал наводить толпу в Заячьем Мосту на ложный след. Нет, это он сам, Феликс, невольно возвел на себя напраслину.
   Он появился на станции вскоре после того, как Джентльмен Джек Кукушка остановил и попытался ограбить дилижанс. Одет он был в старый, заштопанный, перемазанный сажей камзол, и на лице у него темнела грязь — скорее всего, выпачкался всё об тот же камзол, — которая с легкостью сошла за черную бандитскую полумаску. Неудивительно, что толпа приняла его за разбойника.
   Феликс пробежал несколько миль.
   Он увязал в снегу и поскальзывался на льду, выписывал пируэты, как конькобежец, налетал на деревья, падал, вставал и бежал дальше.
   От толпы он оторвался. Может быть, это было простое везение — хотя, подумалось ему, он бежал так долго, выписывал такие причудливые зигзаги, сворачивая то на восток, то на север, столько раз падал в занесенные снегом ямы, скользил на бешеной скорости с заснеженных склонов, что ни один человек в здравом уме не осмелился бы повторить его путь. И преследователи отстали от него просто потому, что не желали сломать себе шею.
   Наконец он понял, что спасся, и в раздумье прислонился к стволу дерева. Он был исцарапан и покрыт синяками, но цел. Феликс тихонько рассмеялся, хотел поправить шляпу, вспомнил, что никакой шляпы на нём нет, и зашагал по белому полю. Миновал небольшую рощицу и…
   — Ага, вот и он! Черт возьми, опаздываете, сэр. Что это вы себе позволяете?
   — Да ничего, — робко ответил Феликс, глядя на четверых щегольски одетых джентльменов, с недовольными лицами стоявших вокруг стола, уставленного бутылками бренди и заваленного рулонами бинтов. Рядом лежал раскрытый саквояж и плоский деревянный футляр, в котором поблескивали два красивых, инкрустированных серебром пистолета.
   — Ничего?! Шутить с нами изволите, сэр? А?
   Феликс не нашелся, что ответить.
   — Нет, вы только посмотрите на него! Идет с карнавала и забыл снять маску! Разве не знаете, какая работа вам предстоит?! Стыд и позор, сэр, клянусь козлиными потрохами! Закладываете за воротник, сэр?
   — Очень редко, — признался Феликс.
   — Да все они закладывают, прах их раздери!
   Один из джентльменов шагнул к Феликсу и сурово заглянул ему в глаза.
   — Мне этот тип не нравится! Я бы не доверил ему наложить пластырь на лошадь, а не то, что быть врачом у нас на дуэли.
   Так вот оно что! Дуэль… Вот, значит, почему на столе разложены пистолеты…
   — Я не… — начал было Феликс.
   — Что — ты не? Выкладывай, черт бы тебя побрал!
   — Да, пошевеливайся. Мне не терпится пристрелить этого наглеца и вернуться к рождественскому ужину. Мы уже битый час тебя ждем!
   — Я не врач.
   — Слышите? Говорит, он не врач. Адские яблоки! Тогда кто же ты такой?
   Подошел второй дуэлянт — тот, что торопился на ужин.
   — Я нашел врача вчера вечером, когда мы с вами, Гарри, договорились пристрелить друг друга нынче утром. Я сам с ним договорился.
   — Да уж верно, Перри, договорились. Как сейчас помню. Как раз после того, как за игрой в карты вы обвинили меня в жульничестве, а я бросил вам перчатку и велел поутру ждать моей пули.
   Гарри и Перри, ретивые дуэлянты, объединились против Феликса.
   — Нельзя проводить дуэль без врача. Это против правил. Придется вам побыть врачом.
   — Но я ничего не смыслю в медицине…
   — И не надо. Один из нас застрелит другого. А второй отправится обедать.
   На помощь дуэлянтам пришли секунданты. Первый сурово произнес:
   — К десяти часам я должен быть в Репабликстоне, выступать секундантом на дуэли Землевладельца Вэкка. Я, знаете ли, человек занятой, после полудня у меня еще одна дуэль…
   — Видишь? — сказал Феликсу второй секундант. — Давай шевелись, хватит время тянуть. Делай, что положено, и разойдемся, черт побери.
   Феликса вытолкнули на середину заснеженной поляны. В выбеленных инеем кронах высоких деревьев насмешливо каркали вороны. Дуэлянты придирчиво осматривали пистолеты.
   Первый секундант поднял руку.
   — По одному выстрелу на каждого. Спиной к спине, джентльмены. Я сосчитаю до десяти, а вы делайте шаги под мой счет. Потом поворачивайтесь и стреляйте по своему усмотрению.
   — Мне это всегда нравилось, — дружелюбно сказал Гарри, поворачиваясь к Перри. — Стреляйте по своему усмотрению — то есть смотри и стреляй. Так я всегда говорю.
   Феликс подошел к столу. Бинты были заляпаны грязью, стальные инструменты в саквояже имели доисторический вид и казались еще более грозным оружием, чем пистолеты. Дуэлянты встали спиной к спине, готовые расходиться, и при этом продолжали отпускать друг другу добродушные шуточки.
   — Нет, — сказал Феликс.
   — Что?! Что значит — нет?
   —  Я в этом не участвую. Вы же друзья!
   — И друзья имеют право пристрелить друг друга, — заметил второй секундант, явно скучая.
   — Знаю. И в подтверждение этому на свете происходит немало убийств. Но я не врач. Если вы будете ранены, я ничем не смогу вам помочь. Поэтому лучше откажитесь от дуэли.
   Все четверо обернулись к Феликсу — и увидели его спину, потому что он уже развернулся и решительно зашагал прочь.
   — Держи мерзавца!
   Гарри и Перри дружно выстрелили в снег перед ногами Феликса. Оба были меткими стрелками. Пули царапнули края его подошв, двумя изогнутыми перьями взметнулись фонтанчики снега.
   Секунданты подбежали, схватили Феликса под руки и подтащили его к столу.
   — Я в этом не участвую, — повторил Феликс. — Это чудовищная глупость!
   — Ты смотри, опять бузит! — выпучил глаза Гарри, перезаряжая пистолет.
   Перри потрепал Гарри по плечу.
   — Не волнуйся, старина. Я сам с ним разберусь. Слушай, — воскликнул он, хватая Феликса за лацканы камзола. — Либо будешь врачом, либо я вызову на дуэль тебя самого. Ты, судя по голосу, джентльмен, так что сгодишься. Я пришел сюда драться. С кем — мне всё равно. Сойдешь и ты.
   — Я не дерусь на дуэлях, — ответил побледневший Феликс. — Мне известно, к чему они приводят. К тому же я всё равно не умею стрелять.
   Между ними втиснулся Гарри.
   — С меня хватит, сэр, клянусь кошачьими потрохами. Примите вызов. — И он швырнул в лицо Феликсу кожаную перчатку.
   — И от меня тоже, сэр, черт бы вас побрал! — воскликнул Перри и последовал примеру Гарри.
   — Вы приняли вызов от нас обоих, сэр, — снизошел до объяснения Гарри. — Черт с ним, с врачом, обойдемся без старого костоправа. Выбирайте оружие, сэр.
   — Не буду.
   — Выбирайте, а то я вас на месте пристрелю!
   Феликс побледнел, как полотно. Его глаза из синих сделались почти черными, а белоснежные волосы засверкали еще ярче. Он сложил руки на груди.
   — Я не дерусь на дуэлях! Я не умею стрелять! И я не врач!
   Но кто-то уже сунул ему в руку пистолет — надо думать, заряженный. Феликс с отвращением выронил его в снег. Никто этого не заметил. Его поставили спиной к спине с одним из забияк — с Гарри. Судья снова зачитал правила.
   — Смотри и стреляй! — вскричал Гарри. И принялся отсчитывать десять шагов.
   Феликс не сдвинулся с места. Когда счет был окончен, он обернулся и обреченно заглянул прямо в сверкающие, злые как пули, крохотные глазки Гарри.
   Гарри сморгнул, развернулся боком и выстрелил, целясь Феликсу Фениксу прямо в грудь.
   Из дула вылетел сноп огня. Раздался грохот. Феликс упал.
   — Что за черт? Неужто я промазал?!
   Феликс сидел на снегу.
   — Видимо, да.
   Перри и оба секунданта принялись обшаривать землю, выискивая в снегу второй пистолет, оброненный Феликсом.
   — Я никогда не промазываю!
   «Еще один», — подумал Феликс.
   — Он упал, — сказал Перри, обращаясь к Гарри. — И умудрился спрятать пистолет в снегу. Полно, полно, не злись. Никогда не видел таких проворных малых. Я уж думал, он в обморок хлопнулся. Упал за долю секунды до того, как ты выстрелил.
   Феликс поднялся на ноги. Гарри чуть не плакал от обиды.
   На этот раз никто не препятствовал Феликсу уйти. Рождественское утро всё равно было испорчено, а боевой дух растрачен.
   — Скатертью дорога! — крикнул кто-то ему вслед.
   Пройдя с милю, Феликс достал пистолет — падая, он успел спрятать его в карман. Дуэль с одним пистолетом — на такое не способны даже Гарри с Перри. Феликс хотел было выбросить пистолет, но потом сообразил, что он может попасть в недобрые руки. Он решил оставить оружие при себе, пока не представится удобный случай от него избавиться.
   С минуту он стоял в смятении, рассматривая пистолет. Вот тогда-то, в его серебряном боку, он и увидел тусклое отражение своего лица, на котором роковой случай нарисовал сажей черную разбойничью полумаску.

* * *

   Эбад Вумс молча глядел вслед стройной девичьей фигурке, удаляющейся по Рэмбел-лейн. В мужском костюме она походила на высокого статного юношу. Бок о бок с ней шагали Соленые Уолтер и Питер, Дирк, Вускери и Свин. Попугай порхал у нее над головой, разгоняя ландонских голубей.
   Да, Артия очень похожа на Молли. Правда, волосы у Молли были рыжеватые, словно мед, а глаза — темно-зеленые. К тому же Артия выше нее. Эбад хорошо помнил, какого роста была Молли, хотя из-за длинных ног та казалась выше. Да, Артия очень похожа на мать, но всё же… В этом «всё же» и заключалась главная загвоздка.
   — Она что, ума решилась? — меланхолично спросил стоявший рядом Эйри.
   — Ничуть. Это всё из-за взрыва пушки. Он наделал немало бед. И, как она говорит, повредил ей память.
   — Это было шесть лет назад, Эбад. Целых шесть лет!
   — По словам девочки, она помнит всё, как будто это случилось вчера утром.
   — Тогда надо дать ей время, — сказал Эйри.
   — Время и прилив никого не ждут.
   — Что верно, то верно.
 

2. Молли терпит крушение

   До Зерновых доков они доехали на омнибусе. Огромную карету, набитую рождественскими путешественниками, тянули десять лошадей. Дорожные корзины ломились от праздничной снеди: жареных гусей, бутылок вина, мандаринов, перевязанных лентами подарков. Четыре передние скамьи почти целиком занимала огромная елка. В воздухе стоял густой запах сосновой смолы, дыма, лошадиного навоза, рождественских ужинов на разных стадиях приготовления и пудингов, которые варились в придорожных трактирах.
   — А у меня во рту с утра маковой росинки не было, — сокрушался Эйри.
   — И ни у кого из нас не будет Рождества!
   — Тяжела жизнь бродячих артистов…
   В Зерновых доках по обе стороны от сбегающей к воде лестницы высились сугробы, набережная была покрыта толстым слоем льда. На реке вдали от берега стояли корабли, их мачты были голыми, как ветви зимних деревьев.
   В большинстве своем это были обшарпанные торговые суденышки, сновавшие вверх и вниз по Темису, массивные и неповоротливые, с тяжелым днищем, совершенно непригодные для пиратства.
   Артия с нетерпением выискивала глазами корабль, о котором рассказывали ее спутники. Будет ли от него прок? Они почему-то говорили о нём «плавает», а не «ходит», и это не вселяло надежды. Но, по их словам, судно рассчитано на дальние плавания, причем не только по реке, но и вдоль южного побережья — аж до самого Портового Устья. Так говорил Эбад. Значит, это суденышко, по крайней мере, годится для «плавания» по морю.
   Но Артия понимала: радоваться рано. С маминой командой случилось что-то странное. За шесть лет они полностью растеряли боевой дух. И дело было не только в этом. Они всегда были пиратами. Самыми прославленными в мире. Не говоря уж обо всём остальном, как могли эти люди опуститься до того, чтобы бродить по ландонским улицам, хватаясь за любую работу — вплоть до рекламы кофе?! Многие порты (в том числе и само Портовое Устье) смотрели на их племя сквозь пальцы, позволяя пиратским кораблям приходить и уходить, когда им заблагорассудится, черпая выгоду в богатстве, которое приносили Ангелии морские разбойники. Но Ландон — дело другое. Правосудие реяло над столицей, как Республиканский Джек. Судьба любого пирата, как и прочего люда с большой дороги, была предрешена раз и навсегда: если их ловили, они представали перед суровым Олденгейтским судом, а потом отправлялись на виселицу.
   Но вот они, ее спутники, — свободно разгуливают по улицам, нимало не таясь, и в ус не дуют.
   Неужели им простили их преступления? Или они все сошли с ума?
   Сошли с ума — когда она наконец-то обрела здравый рассудок?!
   Она на них не давила. Просто наблюдала. Но в душе у нее поселилось мрачное предчувствие. Она не ожидала, что сумеет в первые же дни найти кого-нибудь из них. Тем более найти стольких многих и настолько быстро… а потом еще и этот сюрприз…
   Что ж. Поживем — увидим…
   И тут она увидела корабль, пришвартованный чуть выше дока.
   О Боже! Ну и посудина…
   — Вот она, наша красавица.
   — Это и есть ваше судно? — уточнила Артия.
   — Это Кофейный корабль, — ответил Соленый Уолтер. Который «плавает».
   Кофейный корабль представлял собой уменьшенную копию настоящего пиратского парусника, раскрашенную в густой коричневый цвет с яркой красно-желтой каймой по бокам. Совсем крохотное, футов тридцати от носа до кормы, суденышко имело три мачты невеликой высоты, увешанных кокетливыми парусами кремового цвета, такими тонкими, что, казалось, первый же мало-мальски сильный порыв ветра изорвет их в клочья. На борту было выведено название — «Пиратский кофе». Под бушпритом, тонким, как спичка, красовалась ростра — женская фигура, какими украшают носы всех кораблей: в вытянутой руке женщина сжимала изящную кофейную чашечку. Но что хуже всего — блуждающий взгляд Артии переместился вверх и застыл в недоумении — над «Пиратским кофе» развевался «Веселый Роджер»! Но не настоящий. На черном фоне вместо черепа была нарисована белая фарфоровая чашка, а вместо костей — две скрещенные кофейные ложечки.
   — Если вы хоть ногой ступите на борт этой посудины — прошипела Артия, — на ваши головы падет проклятие всего пиратского рода!
   — Выше голову, Артия, — сказал Эбад. Голос его звучал натянуто.
   И тут Артия поняла, что уже поздно. Проклятие пало! Ибо часть бывшей Моллиной команды уже была на борту. Перегнувшись через поручни кофейного кораблика, ей весело улыбались две физиономии, до боли знакомые с давнего прошлого. Первая, свирепая и заросшая черной щетиной, с черной повязкой на левом глазу, принадлежала Черному Хвату. Другой, круглой как луна, с красным платком на голове и золотыми кольцами в ушах, мог похвастаться Честный Лжец.
   — Здорово, ребята!
   — Эй вы, слизняки морские! А ну, взять нас на борт!
   Свин залаял.
   — Заткнись, — несправедливо обидела его Артия. Но Свин и не думал обижаться: радостно виляя хвостом, он поскакал вверх по ловко спущенному трапу, а любимый Моллин попугай настырно летел над его головой, то и дело норовя клюнуть несчастного пса в темя.
   — Смотри, кого мы нашли, — сказал Эйри, выталкивая Артию вперед.
   Черный Хват уставился на гостью, потом снял повязку с совершенно здорового глаза и присмотрелся внимательнее.
   — Нам для этой поездки никто больше не нужен. И самим-то платят сущие гроши…
   — Черный Хват, это же дочка Молли Фейт!
   — Никакая она не дочка. Это же парень! Проваливай, мальчуган.
   Артия вспрыгнула на трап и размашистым шагом приблизилась к Черному Хвату. И, оказавшись на этой дурацкой игрушечной палубе, едва услышав скрип просоленных досок под ногами, она почувствовала, как по мускулам пробежала радостная дрожь узнавания. Она встала перед Черным Хватом и, подбоченясь, заглянула ему в глаза.
   — Стыдись, Черный Хват! И ты тоже, Честный. Посмотри на эту прядь у меня в волосах. Так кто я такая?!
   — Ладно, ладно, признал…
   Честный Лжец вспыхнул и отвел глаза.
   — Я тебя сразу узнал, — произнес он, усмехнувшись. А Артия всё еще стояла перед Черным Хватом.
   — Вы должны стыдиться не только того, что не узнали меня, сэр. Я говорю об этом…
   — А, ты о кораблике… Верно, — промолвил Черный Хват и смущенно отвернулся. — В свое время мы были лучшими. Ну и низко же мы пали!
   — Скажи мне, — спросила Артия. — Кто капитан этой посудины?
   — Наниматель сказал, что ему всё равно. Один из нас… — Черный Хват развел руками. — Один человек, — закончил он.
   Артия прошлась по палубе, но тут к ней подошли Эбад и Эйри. Они принялись показывать ей люки, трапы, капитанскую каюту. Она оказалась величиной с большое кресло и к тому же была доверху забита тюками с кофе. Точно такие же тюки и бочки громоздились на нижней палубе.
   — А вот и команда, — объявил с крохотного юта Соленый Питер.
   Артия проворно обернулась.
   — Команда?!
   На борт поднималась компания палубных матросов, подвыпивших ребят вороватого вида, каких можно встретить в любом питейном заведении окрест.
   — Команда — это мы! — заявила Артия.
   — Не здесь. И не сейчас, — голос Эбада звучал неуверенно.
   — Не нужны нам никакие матросы!
   — Кофейный наниматель… его компания… — торопливо перебил ее Эйри. — Представление устраивают они. Им и решать, кто чем будет заниматься…
   На снастях миниатюрной бизань-мачты раскачивался мальчишка. Видать, мачта была прочнее, чем казалась с первого взгляда.
   Артия взвилась. Она подскочила к грот-мачте — единственной, которая, пожалуй, могла выдержать ее вес — и проворно вскарабкалась наверх. Ее фигурка серебрилась в солнечном свете, как ртуть, длинные волосы развевались, будто знамя. Добравшись до верхней перекладины, она уселась на нее и улыбнулась низкому зимнему небу. Вот она, ее мечта, сбывается понемногу, несмотря ни на что.
   — Да, сразу видно, Моллина кровь, — прошептал Эбад. — Ничего не забыла.
   — Как бы я хотел, чтобы с нами была Молли…
   — Молли мертва, — отозвался Эбад. — И ты, и я — мы все это видели. Нам повезло остаться живыми. И малышке Артии тоже.
   — Будем действовать осторожно, — предложил Эйри.
   — А может, лучше выложить ей всё сразу, напрямик? — вмешался Соленый Уолтер.
   Они стояли, нахмурившись, а по хрупким мачтам тем временем сновали чужие моряки, и высоко под самым небом, улыбаясь солнцу, сидела Артия.

* * *

   «Пиратский кофе» спустился по Темису к Гренвичу и дальше — к Кабаньему острову.
   День наполнился дымкой, запад начал розоветь, а люди всё еще махали им вслед. Вдоль набережных зажглись огни. На мелких льдинках в воде посверкивали желтые искорки.
   — Мы с этим кораблем — точь-в-точь как Клеопатра на барже в пьесе Шейкспера, — сказал Вускери. — Помнишь, Дирк?
   — Еще бы не помнить, — отозвался Дирк. — Разве такой вечер забудешь?..
   — Тише, — перебил его Вускери. — Артия идет…
   Дирк встревоженно глянул вдоль поручня. Артия стояла рядом, задумчиво глядя на проплывающие мимо берега. Ландонские монументы и большие дома давно сменились деревьями, камышовыми островками, доками, где стояли на чистке перевернутые вверх днищем суда.
   Артия подкралась к ним незаметно, как тень. Такой была и Молли. Неслышной. Внезапной — и удивительной.
   — Всё равно надо ей рассказать.
   — Как хочешь. Рискни, если не трусишь, — ответил Дирк и принялся чистить ногти.
   К Кабаньему острову они подошли в сумерках. Маленький Кофейный кораблик проплыл мимо верфи Баджери-гар с ее высокими черными башнями и бесчисленными складами, пересек трепещущее на воде белесое отражение египетской церкви святого Эдвига в Хоксмуре.
   — Пришвартуемся здесь на ночь. Представление начнется завтра.
   — Прежде всего — театр, — заявил Эбад. — Обязательно туда сходим.
   — В театр так в театр…
   Где-то в глубине души у Артии шевельнулось странное чувство. Будто далеко-далеко, в Ландонском Тауэре, зарычал лев. Она пожала плечами.
   Кофейный кораблик причалил к берегу на мелководье — большие глубины были ему не нужны. Мимо проплывали серые льдины. Пиратская команда сошла на берег, отныне и навсегда являя собой ходячую рекламу «Пиратского кофе».

* * *

   Над рекой на Кабаньем острове, незримые в темноте, с хрюканьем рылись в грязи свиньи. На всём пути к театру главные улицы Гренвича были залиты ярким светом фонарей.
   — Зачем мы туда идем? — спросила Артия.
   — Артия, ты только глянь! Посмотри на эту серую стену, сверху донизу увешанную афишами старых спектаклей и представлений.