Страница:
На этот счет Ки его предупреждала. На кончике его языка повисла дюжина ядовитых ответов, но он их все проглотил и ответил просто:
– Нет, не умею. Я, видишь ли, не знал, что это требование к претенденту. Насколько мне известно, деревня нанимает возчика с упряжкой, чтобы выволочь что-то там такое из затопленного храма…
В его голосе все-таки прозвучала насмешка, но муж чина не обратил на нее внимания.
– Ты называешь ЭТО упряжкой? – спросил он с откровенным сомнением.
– Называю, – ровным голосом ответствовал Вандиен. И наклонился погладить чешуйчатое плечо ближайшей скильи. Животное дернулось в своей сбруе, беззубые челюсти влажно клацнули. Вандиен мысленно возблагодарил небеса, что при дневном свете скильи были полуслепы. – Этот из них самый привязчивый, – заметил он, любовно похлопывая стрекалом по задранной морде. Скилья гибко двинула крапчатой шеей и убрала голову.
– Раньше к нам сюда всегда приходили с лошадьми, ну, там, с мулами. Тоже что-то вроде традиции… – Хозяин гостиницы поскреб пальцами серебристую щетину на подбородке. Он явно продолжал сомневаться.
– Чего вы вообще тут хотите – блюсти традиции или все-таки вытащить из подводного тайника хренов сундук? – негромко поинтересовался Вандиен. – Когда я скреплял договор рукобитием, не было никакого разговора ни насчет породы, которая будет у меня в упряжке, ни о том, чтобы я непременно жонглировал куриными яйцами или извлекал платки из рукавов. Я полагал, меня нанимают для того, чтобы я совершил некоторое дело. А вовсе не затем, чтобы я еще раз повторил прошлые неудачи. Впрочем, вы заказчики, вы и смотрите…
– Э, постой! – Мужчина вскинул широкие ладони, не то защищаясь, не то упрашивая. – Я же не говорил, чтобы мне не нравились скильи. Верно, т'черья все время ими пользуются, и в плуг запрягают, и в повозки. Я просто не возьму в толк, как такие коротконогие звери ходят в упряжке да еще что-то возят!
Вандиен посмотрел на разлегшихся скилий и коротко пояснил:
– Так устойчивее.
Вообще-то, он и сам был полон сомнений. Самый рослый зверь в упряжке был ему едва до бедра, другое дело, Паутинный Панцирь, отчаянно шепелявя, с жаром настаивал на их выносливости и исключительной силе. Но вот к чему Вандиен уже отчаялся привыкнуть, так это к невероятной гибкости скилий. Они чем-то напоминали ему акул: тоже сплошные мышцы и сухожилия, обшитые толстенной шкурой. Тот удар хвоста заставил его задуматься о том, как же эти твари были устроены. Не могло же, в самом деле, так гнуться что-то с костями внутри?.. Так или иначе, не время было предаваться размышлениям и пестовать невольную брезгливость. Он с беззаботным видом пожал плечами:
– Просто они поближе к земле, и, по-моему, это не недостаток. Фургон может до ступиц уйти в грязь, и даже тогда мои красавцы легко его выдернут. Хвосты напружинят, всеми четырьмя ногами упрутся, спины ка-ак выгнут, – не знаю уж, какой должен быть груз, чтобы их удержать! А лапы! Ты посмотри только на эти лапы! Разве они завязнут в грязи, как лошадиные копыта? Вишь, какие они широкие, – и вес лучше распределят, и упираться удобней…
– А в воду ты их заводить не боишься? – не сдавался старый рыбак. – Там, в храме, даже в Отлив бывает не больно-то сухо. Чего доброго, вброд придется…
– Они у меня обучены что надо, – отделался Вандиен несколько расплывчатой фразой. Этот вопрос он собирался как-нибудь решить на ходу.
Хозяин гостиницы внимательно смотрел на него, словно оценивая весомость его слов. Потом присел на корточки подле упряжки и долго созерцал ее, не произнося ни слова. Вандиен, оставшийся стоять, вдруг показался себе непозволительно рослым рядом с лежащими скильями и сидящим на корточках человеком. Он едва подавил в себе желание опуститься наземь вместе с ними. Он оперся на коновязь и стал ждать, надеясь про себя, что ожидание не затянется. Его желудок был пустым сморщенным мешочком, подвязанным к концу пищевода.
– Та женщина, с которой мы договаривались, – вырвалось у него, – Зролан. Она где-нибудь здесь?
– В гостинице, – ответил бывший рыбак. Резко выпрямившись, он протянул Вандиену широченную ладонь: – Я – Хелти.
– Вандиен.
Их руки соприкоснулись. Вандиену пришлось задрать голову, чтобы посмотреть новому знакомому в лицо. Сперва они очень серьезно смотрели друг другу в глаза, потом хозяин гостиницы расплелся в улыбке, и Вандиен улыбнулся в ответ.
– Я смотрю, – сказал Хелти, – ты парень крепкий и на язык острый, хотя и ростом не вышел, чистый юнец. Пошли, поешь да передохнешь. Народ скоро соберется, все захотят тебя видеть. Да и Зролан, верно, пожелает с тобой перемолвиться. И еще тебе надо познакомиться с Заклинательницей, которая будет колдовать против тебя.
Вандиен не сразу сообразил, что челюсть у него отвисла; когда же понял – поспешно захлопнул рот. Старый рыбак рассмеялся:
– Так я и знал: об этом она тебе и не подумала рассказать… Даже если она вообще вдавалась в какие-либо подробности насчет сундука, в чем я не уверен. Зролан любит сделать вид, будто и ныне все как в старые времена: мы против Заклинательниц… и все такое прочее. Она стара, так что не суди ее строго… Ладно, парень, я вижу, у тебя совсем подвело брюхо, да и по какой следует кровати, верно, соскучился. Пошли!
Вандиен поплелся следом за Хелти. Голова у него от всего услышанного шла кругом, он тщетно пытался привести свои мысли в порядок. Еще он предчувствовал, что весьма скоро ему уже полностью объяснят все обстоятельства, и они, эти обстоятельства, ему навряд ли понравятся.
Крылечко гостиницы было снабжено аж перильцами, а деревянная дверь была устроена так, как принято у людей. Два больших прямоугольных окна пропускали внутрь солнечный свет сквозь молочно-мутные стекла. Исцарапанный деревянный пол был сколочен из выброшенных морем старых корабельных досок. Общая комната заставлена столами, водруженными на козлы, и скамьями при них. На столах виднелись оплывшие свечи, утонувшие в лужицах собственного воска. Огромный камин в дальнем конце помещения зиял, точно пещера, стылая и черная. Какой-то подросток, склонившись, выгребал из камина золу. По людским меркам место вполне чистенькое. За широкой боковой дверью клубился пар и слышался лязг: там помещалась кухня. На верхний этаж вела лестница без перил, и там, наверху, было темновато.
– Присядь, – сказал хозяин гостиницы и добродушно огрел Вандиена по плечу, благополучно уронив его тем самым на указанную скамью. – Сейчас вернусь, еды принесу, тогда и поговорим.
До чего приятно было снова соприкоснуться с мебелью, вытесанной по человеческой мерке. Вандиен осмотрелся и был поражен: комната вообще выглядела так, словно ее предназначали исключительно для людей. Вообще-то, он был наслышан о замкнутых общинах, допускавших в свои ряды лишь одну какую-либо разумную расу, но сам до сих пор не бывал ни в одной. В столь ранний час гостиница была почти безлюдна – если не считать парнишки, чистившего камин. Потом появилась хмурая маленькая девушка-служанка. Она зло посмотрела на Вандиена, словно это по его вине ее послали с ведерком и тряпкой натирать маслом столешницы…
Больше в комнате никого не было. Вандиен вытянул шею и наклонился, пытаясь рассмотреть маленький столик, ютившийся в тени под лестницей. Там сидела женщина, облаченная в просторные одеяния. Однако это была не Зролан, – та, насколько он запомнил ее, вроде бы ростом пониже. Он почти придумал благовидный предлог подняться и пойти рассмотреть женщину повнимательнее, когда возвратился Хелти с подносом в руках.
– Все по выбору повара! – объявил он, со стуком разгружая поднос. Состав блюд можно было предвидеть заранее. Пирожки с рыбной начинкой, приправленной водорослями, густая похлебка-чоудер из рыбы и моллюсков с мясом и овощами (в которую явно попало всякой твари по паре из выловленных накануне) и хорошая кружка горьковатого эля. Пока Вандиен расставлял перед собой миски, Хелти выложил на стол свежевыпеченные хлебцы, завернутые в чистую тряпочку. От запаха съестного изголодавшегося Вандиена слегка замутило. Хелти, видимо, понял это по его лицу. Он звонко расхохотался:
– Ты давай ешь, а говорить предоставь мне, – сказал он. Дальнейших приглашений Вандиену не понадобилось. От горячих рыбных пирожков валил пар, они жгли пальцы, но ему было все равно. Откусив пирожок, Вандиен принялся жевать, свободной рукой размешивая и слегка остужая похлебку. В ней плавали кубики корней кара, моллюски-блюдечки, вышелушенные из раковин, мидии и еще не пойми что. На дне миски его ложка звякнула о ракушки. – Что касается Зролан… – Хелти покачал головой. – Наверное, ушла наверх. Страсть не любит даже сидеть в одной комнате с ЭТИМИ. – Он мотнул головой в сторону закутанной фигуры за столиком под лестницей. Нет, и зачем только я отпустил Зролан? Бродить по дорогам в поисках возчика – это все же занятие для молодых. Она, однако, настаивала, ну а у меня кишка оказалась тонка сказать ей «нет». Она приходится бабушкой половине деревни, а остальным – теткой. Поди скажи ей, чтобы не смела уходить. Вот она и отправилась. Я, в общем, знал, что она смотрит на Храмовый Отлив не так, как все мы, остальные, но кто ж предполагал, что она тебе до такой степени голову заморочит? Пойми, парень, ей много лет. Больше, чем ты, верно, думаешь. Надеюсь, ты не затаишь на нее зла?..
Вандиен проглотил очередную порцию еды и вздохнул, чувствуя приятное тепло, разливавшееся по всему телу со стороны желудка. Он неторопливо разломил горячий хлебец. Пористый мякиш пахнул домом, уютом, довольством.
– Сперва объясни мне, – сказал он, – за что я мог бы держать на нее зло, и тогда уж я решу, сердиться или нет.
Хелти явно смутился. Он показался Вандиену похожим на рыбу, которая мечется в луже, оставленной отливом, в напрасных поисках выхода.
– Храмовый Отлив… он… ну… в общем, я помню его с детства, и всегда это был веселый праздник… пряники там, лучшие овощи горькухинских земледельцев… Рыбакам на какое-то время удавалось забыть, что скоро наступит лютая зима и до весны им придется натерпеться всякого в море. Мы отрешались от нашей суровой повседневной жизни и с головой окунались в праздник… смотрели на мулов, обученных счету, на голубей, вылетающих из-под перевернутой миски… И самое главное, гвоздь всего празднества, – мы всласть любовались тем, как кто-то другой полной чашей хлебает сырость, холод, тяжелую работу… все то, что нам предстоит в течение зимы…
Хелти умолк. Вандиен кивнул, продолжая жевать и наблюдать за тем, как ерзает на скамейке рослый рыбак. Молча прихлебывая холодный эль, он ждал, что Хелти скажет еще.
– Попробую пояснить тебе, как мы тут смотрим на вещи, – продолжал тот.
– Верно, есть такая легенда о сундуке Заклинательниц, погребенном под слоем тины и ила, который нанесло в храм. Но насчет того, что кто-то должен прийти и выудить его из-под воды, это… ну… вроде сахара с пряностями на макушке сдобной булочки. На самом деле все совершается ради зрелища. Представь себе: возчик со своей упряжкой влезает до подмышек в холодную воду, волны хлещут его по роже, он пытается что-то там такое нашарить, а на берегу, на вершине утеса, стоит Заклинательница, и вихрь, который она сама накликала, раздувает ее синие одеяния, пока она всячески старается возчику помешать. Как выразился однажды забредший к нам рифмоплет: древнейшая, мол, битва человека со стихиями ветров и воды. Ужас сколько стихов он по этому поводу сочинил. Он-то, между прочим, и объяснил нам, что во всем этом деле с сундуком мы, здешние, всего пуще ценим именно показуху. Зрелище, вот оно что! Да что пересказывать: надеюсь. Колли уже починил свою арфу, так что ты сам эту песню услышишь, здесь, в этой самой комнате, и не далее как нынче же вечером!
Вандиен поймал себя на том, что снова кивает. Он порадовался, что здесь не было Ки, которая уселась бы по другую сторону стола, и стала бы насмешливо ухмыляться, и была бы, прах побери, совершенно права. Он продолжал есть, но еда неожиданно утратила всякий вкус. Значит, показуха! А он, Вандиен, – наемный шут! Все-таки он тихо сказал:
– Зролан предложила мне немалую плату. Причем не только деньгами.
– Конечно, конечно! – озабоченно подхватил Хелти. – Не сомневайся, тут все без вранья. Но плату ты получишь только в том случае, если вытащишь-таки сундук. Нет, Зролан никогда не посулит больше, чем она в состоянии заплатить. Опять же, деревенский совет никогда не жмется с кубышкой, приготовленной к празднику для возчика. Может, потому, что награду еще не приходилось выплачивать… – Хелти помедлил и пояснил: – Из этих денег они мне возмещают за стол и ночлег нанятого возчика. Остальное тратят во время праздника Середины Зимы. У нас тут не жадничают, когда речь идет о нашем же удовольствии, – заверил он Вандиена.
– Ясненько… – Вандиен задумчиво помешал ложкой похлебку. До сытости было еще далеко, но сам процесс еды вдруг показался ему слишком утомительным. Так, значит, не было реальной возможности не то что убрать с лица шрам – даже и подзаработать. Человек, не придающий особого значения рукобитью, на его месте встал бы и ушел прямо сейчас, даже не попытавшись ничего предпринять. Но только не Вандиен. Что думали о нем другие, ему было, в общем, наплевать, но вот ронять себя в своих собственных глазах он ни в коем случае не собирался. Итак, он, оказывается, дал слово прилюдно выставить себя дураком. И значит, быть посему. Он сделает все, что в его силах, а там будь что будет.
Хелти изумился и даже отчасти встревожился, когда погрустневшую физиономию возчика неожиданно искривила усмешка. Ну и типа добыла Зролан, – а впрочем, чего еще от нее ждать?..
Вандиен поднял кружку, осушил ее и с пристуком поставил на стол. Хелти сразу подхватил ее и помахал рукой подростку, который кончил отскребать шлак и золу и пошел за новой порцией зля.
– Не желаешь осчастливить меня еще какими-нибудь милыми маленькими откровениями насчет дела, которое мне предстоит? – почти весело спросил Вандиен.
– Нет, нет, что ты… Вот разве что… может, захочешь познакомиться с Заклинательницей, которая будет колдовать против тебя? Я к тому, что бороться – это, конечно, да, но враждовать-то зачем? Тем более что оба вы – гости нашей деревни, приглашенные на праздник Храмового Отлива. И не то чтобы она выбрала лично тебя, м-м-м, в жертву, просто в этом году подвернулся именно ты…
– Вот именно, – сказал Вандиен. – Так что все правильно, никаких обид, все друзья, все друг друга любят. Пью за тебя, моя соперница!
Мальчик поднес кружку, и Вандиен высоко поднял ее.
– Вот именно… – В голосе Хелти не слышалось абсолютной уверенности. Слова Вандиена звучали обнадеживающе, но за легкостью тона ощущались несгибаемые углы. С другой стороны, как ни крути, а искать другого возчика времени уже не оставалось. Про себя Хелти твердо решил, что следующий раз отрядит подыскивать возчика кого угодно, только не Зролан. С этим парнем, похоже, каши не сваришь и веселья, какого следует, не дождешься. И, что еще хуже, брюхо на еду и выпивку у него, похоже, бездонное. С какой стороны ни посмотри – паршивая сделка. И ничего уже не поделаешь. Хелти попытался рассеять мрачное настроение возчика и сказал: – В этом году нам прислали на редкость славную Заклинательницу. Сейчас совсем не то, что в прежние времена, когда Заклинательницы очень гневались на нас за наш праздник и потом неделями подряд насылали на деревню шторма. Теперь, по счастью, они поняли, что он на самом деле для нас означает: ничего особо серьезного, просто немножко притворства, веселья и отвлечения от больно уж непростых рыбацких будней. Ну так вот, нынче прислали нам веселую славненькую малышку. Вообрази, она хочет пожить прямо здесь, с нами, в гостинице, как будто она такая же, как все! Похоже, она недавняя ученица – это судя по цвету ее одежд и еще по тому, что чешуйки на ней такие тоненькие-тоненькие, не очень присмотришься, так и не заметишь. Другое дело, ветер раздуть умеет что надо. Нет, честно, такой милой да приветливой у нас еще не бывало. Чем, ты думаешь, она вчера вечером занималась? Наколдовывала ветерок детишкам для змеев, чтобы каждый смог запустить, даже мелюзга. По нашим меркам, чтобы ты знал, это что-то новенькое: обычно они держатся со всей вежливостью, но так, словно едва переносят наше веселье. А нынешняя, кажется, решила сама повеселиться не меньше нас. Нет, ты только представь себе: собираемся мы все прошлым вечером вот тут, у огня, и готовимся спеть несколько песен. Празднество наше очень старое, песен поется много, надо же, сам понимаешь, освежить кое-что в памяти. Ну а певцы из нас, рыбаков, еще те: редко все же приходится этим заниматься. Получалось у нас не столько мелодично, или как там это называется, сколько громко и от души. И вот, только мы как следует вошли в раж и начали в такт грохать кружками по столам, как вдруг, слышим, вливается в нашу капеллу голосок совсем другого разлива. Такой высокий, чистый да ясный, точно птичка надумала заговорить на человеческом языке. Все мигом замолкли, давай оглядываться по сторонам, и точненько: вот она, стоит на лестнице. Вот когда во рту у нас у всех пересохло и все подумали одно и то же: сколько, значит, она там простояла, сколько всего успела услышать? Песенки-то у нас тут всякие водятся, и в старых, ясное дело, о Заклинательницах поется не шибко почтительно. Ну и как по-твоему, что она дальше сделала? Нипочем не догадаешься. А сделала она вот что: допела песню одна за весь хор, улыбнулась нам и сошла вниз. «Дай-ка мне кружечку вашего самого лучшего пива, – говорит она, – а я вам спою старую-престарую песню, какой вы никогда не слыхали, хоть и сложена она об этой самой вашей деревне. Мы ее так и называем: „Деревня пахарей моря“…» И вот так прямо и заводит песню, и вправду на старый-престарый мотив, только забирает до того высоко, что ни одному из нас, хоть тресни, ни одной ноты не взять. И, поди же ты, песня таки оказалась про Обманную Гавань, и как мы собираем морской урожай, и еще там было полно шуточек насчет того, как усердно мы пашем волны во время Храмового Отлива, разыскивая то, чего на самом деле там отродясь не бывало.
– Туго доходят до меня такие шуточки, – медленно проговорил Вандиен. Его низкий, негромкий голос прозвучал разительным контрастом веселому изумлению, которым так и захлебывался Хелти.
– Нет, там вправду очень смешно, – продолжал старый рыбак. – Мы, мол, высылаем мужика с упряжкой, и он вспарывает волны, поворачивая туда и сюда, совсем как пахарь, взрезающий борозды, чтобы бросить в них зерно, только весь наш урожай – рыба из моря… Нет, я, конечно, все не так рассказываю, надо тебе послушать, как это звучит на самом деле, все в рифму, и слова все время играют, всякие там двойные значения и…
– Я не про то. – Вандиен говорил по-прежнему тихо, но словесный поток, извергаемый Хелти, сразу же прекратился. – Это-то даже и я понимаю. Я к тому… что там насчет поисков того, чего отродясь не бывало?
– Зролан!.. – Хелти буквально прошипел это имя, выдохнув его тоном бессильного попрека. – Слушай, парень, мне из-за тебя плохо сейчас станет. Неужели она тебе не сказала, – Заклинательницы испокон веков отрицали, что там, в храме, вообще что-то есть? Сами они говорят, что насылают свои шторма больше из-за того, что совать любопытные носы в разрушенный храм – в любом случае святотатство…
– Так существует или не существует сундук, который я приперся вытаскивать? – каменным голосом осведомился Вандиен.
– Не существует, – неожиданно послышалось сзади.
Голос, прозвучавший из-за его плеча, дышал шелковистой мягкостью, но вместе с тем чувствовались в нем чистота и мощь, которую могли породить только годы постоянных упражнений. Вандиен повернулся не спеша, запретив себе выказывать удивление. Мало кому удавалось подобраться к нему незамеченным. Ей вот удалось.
– Заклинательница Киллиан… – с почтительным придыханием обратился к ней Хелти. – Наш разговор был весьма откровенным, надеюсь, он не прогневал тебя? Этот парень нанялся, толком не зная наших обычаев и не ведая, чего от него на самом деле хотят. Я просто…
– Успокойся, добрый хозяин. Как же можно обижаться на правду?.. Твое имя, возчик?
Какое-то время Вандиен смотрел на нее снизу вверх, не торопясь отвечать. Росточка она была не слишком впечатляющего. Пожалуй, она была этак на полголовы выше его самого, но в основном за счет стоячего капюшона. Если бы ее лоб остался таким же, как тогда, когда она еще была человеком, ее и Вандиена брови оказались бы на одном уровне. Стройное худенькое тело с головы до пят окутывали бледно-голубые одежды, оставлявшие открытыми лишь лицо и руки до запястий. Быстрый глаз Вандиена сейчас же подметил тонкую чешую, едва начинавшую голубеть по краям. И чешую, и голубой оттенок можно было принять за безукоризненно выполненный рисунок на коже, но это был не рисунок. Ее ногти понемногу превращались в такие же роговые чешуи, только более плотные. Бровей и ресниц на лице не было уже давно, чешуи покрывали даже губы, только на них они были слегка розоватыми. Настоящая Заклинательница Ветров. Вандиена всю жизнь строго предупреждали: ни в коем случае не открывай им своего имени. И он молчал, словно немой.
– Его зовут Вандиен, – нарушил неловко затянувшееся молчание Хелти. – Прошу тебя, присаживайся. Заклинательница Киллиан. Может, принести тебе чего-нибудь перекусить?
Потупившийся было Вандиен взял свою кружку, поднес ее ко рту и смело уставился на Заклинательницу поверх нее, одним глотком влив в себя добрую половину содержимого. Он видел, как заметался Хелти, но ему не было до этого дела. Ему не слишком понравилось, как тот без спросу обошелся с его именем. Пускай теперь покрутится. Может, подавится…
Но Киллиан как ни в чем не бывало опустилась на скамью рядом с Хелти. Казалось, она не ощущала никакой неловкости. Ее капюшон удивительно изящно покачивался в такт каждому ее движению, точно мягкий хохолок птицы, бредущей по мелководью. Если бы не этот капюшон, она вполне сошла бы за обычную молодую женщину, намотавшую на себя несусветное количество ткани. Серые, совсем человеческие глаза с подкупающей девической искренностью смотрели на Вандиена. Нет уж, строго напомнил он сам себе. Нет в ней ничего человеческого и тем более невинного. Может, было когда-то, но теперь – нет.
– Он разговаривать-то умеет, этот твой возчик? – поддразнила его Киллиан.
– Когда ему есть что сказать, – парировал Вандиен.
– Неужели тебе нечего сказать той, что станет бороться с тобою назавтра? – Ее серые глаза улыбались Вандиену и в то же время словно бы не ему, так, будто он был непослушным ребенком, а Хелти – не в меру любвеобильным родителем.
– Да вроде как нечего, – сквозь зубы выдавил Вандиен.
– Как жалко. А я-то ждала встречи с моим супротивником, думала оценить, довольно ли он хорош, чтобы противостоять моему искусству. Неужели ты так молчишь оттого, что загодя оробел? Уж не задумал ли ты удрать под покровом ночи, Вандиен, неужто мы с тобой так и не померяемся силами?
– Сама-то не удерешь?
– Вот как? Ты думаешь, это облегчило бы твой труд? Значит, не будь ветра, свищущего в лицо, ты плескался бы в воде до полного удовольствия и в самом деле нашел что-нибудь в затопленном храме? Да, если бы наши храмы, древние и новые, не строились только для нас и не посвящались лишь нам, я бы испытала искушение позволить тебе сделать попытку.
– Ну, уж так-то зачем, уж так-то зачем, – поспешил вмешаться обеспокоенный Хелти. Он поднялся, и его тяжелая ладонь легла на плечо Вандиена: – Ни к чему нам тут твое злоязычие, молодой человек. Все правильно, тебя малость надули насчет работы, которую ты должен исполнить. Мне очень жаль, что так вышло. Но раз уж вышло, то прими все как есть, твердо и весело, как положено порядочному человеку. Выше голову, не журись! Неужели так трудно пережить пару дней на всем готовом, в теплой чистой комнате с мягкой постелью и вообще всем, чего душенька пожелает? Правильно, богачом ты у нас тут не станешь, но Зролан, уж верно, порассказала тебе, как мы принимаем возчика, которого пригласили! Хочешь новый плащ? Пожалуйста. Новые сапоги? Только намекни. Когда дело касается гостей, у нас тут скупердяйничать не принято. Ну и что, если тебя сюда хитростью заманили? Заманили, но ведь не обидим! Давай, парень, придумай, что слупить с нас себе в утешение, и не злись. А ты, госпожа Заклинательница Киллиан, прошу, сделай милость, не принимай слова нашего возчика очень уж близко к сердцу, хорошо? Он одолел неблизкий путь, добираясь сюда, умотался до полусмерти и оголодал, и в горле у него совсем пересохло. Думал, тут его золотые горы ждут не дождутся, ан глядь, за все мучения – рыбный чоудер да новые сапоги! Это ж совсем святым надо быть, чтобы настроение не испортилось. Сейчас он в горячей ванне отмокнет да полежит отдохнет малость, и все как рукой снимет. А? – Широкая ладонь, лежавшая на плече Вандиена, предостерегающе отяжелела. Когда же Вандиен поднялся, Хелти не только не убрал руку, но даже помог ему подняться и направил гостя к лестнице. – Вот увидишь, все будет в порядке. Встанешь завтра как новенький, с улыбкой на лице и боевым духом в груди…
– Вне всякого сомнения, – сказал Вандиен. Обращался он к Хелти, но смотрел на Заклинательницу Ветров. Что за родители наградили свою дочь такими глазами? И как они себя чувствовали, когда их дитя ушло от них к Заклинательницам? Или, может быть, она разделила судьбу множества маленьких девочек, которые однажды вышли из дому погулять – и более уже не возвратились? Помнила ли эта Киллиан свою семью?..
– Нет, не умею. Я, видишь ли, не знал, что это требование к претенденту. Насколько мне известно, деревня нанимает возчика с упряжкой, чтобы выволочь что-то там такое из затопленного храма…
В его голосе все-таки прозвучала насмешка, но муж чина не обратил на нее внимания.
– Ты называешь ЭТО упряжкой? – спросил он с откровенным сомнением.
– Называю, – ровным голосом ответствовал Вандиен. И наклонился погладить чешуйчатое плечо ближайшей скильи. Животное дернулось в своей сбруе, беззубые челюсти влажно клацнули. Вандиен мысленно возблагодарил небеса, что при дневном свете скильи были полуслепы. – Этот из них самый привязчивый, – заметил он, любовно похлопывая стрекалом по задранной морде. Скилья гибко двинула крапчатой шеей и убрала голову.
– Раньше к нам сюда всегда приходили с лошадьми, ну, там, с мулами. Тоже что-то вроде традиции… – Хозяин гостиницы поскреб пальцами серебристую щетину на подбородке. Он явно продолжал сомневаться.
– Чего вы вообще тут хотите – блюсти традиции или все-таки вытащить из подводного тайника хренов сундук? – негромко поинтересовался Вандиен. – Когда я скреплял договор рукобитием, не было никакого разговора ни насчет породы, которая будет у меня в упряжке, ни о том, чтобы я непременно жонглировал куриными яйцами или извлекал платки из рукавов. Я полагал, меня нанимают для того, чтобы я совершил некоторое дело. А вовсе не затем, чтобы я еще раз повторил прошлые неудачи. Впрочем, вы заказчики, вы и смотрите…
– Э, постой! – Мужчина вскинул широкие ладони, не то защищаясь, не то упрашивая. – Я же не говорил, чтобы мне не нравились скильи. Верно, т'черья все время ими пользуются, и в плуг запрягают, и в повозки. Я просто не возьму в толк, как такие коротконогие звери ходят в упряжке да еще что-то возят!
Вандиен посмотрел на разлегшихся скилий и коротко пояснил:
– Так устойчивее.
Вообще-то, он и сам был полон сомнений. Самый рослый зверь в упряжке был ему едва до бедра, другое дело, Паутинный Панцирь, отчаянно шепелявя, с жаром настаивал на их выносливости и исключительной силе. Но вот к чему Вандиен уже отчаялся привыкнуть, так это к невероятной гибкости скилий. Они чем-то напоминали ему акул: тоже сплошные мышцы и сухожилия, обшитые толстенной шкурой. Тот удар хвоста заставил его задуматься о том, как же эти твари были устроены. Не могло же, в самом деле, так гнуться что-то с костями внутри?.. Так или иначе, не время было предаваться размышлениям и пестовать невольную брезгливость. Он с беззаботным видом пожал плечами:
– Просто они поближе к земле, и, по-моему, это не недостаток. Фургон может до ступиц уйти в грязь, и даже тогда мои красавцы легко его выдернут. Хвосты напружинят, всеми четырьмя ногами упрутся, спины ка-ак выгнут, – не знаю уж, какой должен быть груз, чтобы их удержать! А лапы! Ты посмотри только на эти лапы! Разве они завязнут в грязи, как лошадиные копыта? Вишь, какие они широкие, – и вес лучше распределят, и упираться удобней…
– А в воду ты их заводить не боишься? – не сдавался старый рыбак. – Там, в храме, даже в Отлив бывает не больно-то сухо. Чего доброго, вброд придется…
– Они у меня обучены что надо, – отделался Вандиен несколько расплывчатой фразой. Этот вопрос он собирался как-нибудь решить на ходу.
Хозяин гостиницы внимательно смотрел на него, словно оценивая весомость его слов. Потом присел на корточки подле упряжки и долго созерцал ее, не произнося ни слова. Вандиен, оставшийся стоять, вдруг показался себе непозволительно рослым рядом с лежащими скильями и сидящим на корточках человеком. Он едва подавил в себе желание опуститься наземь вместе с ними. Он оперся на коновязь и стал ждать, надеясь про себя, что ожидание не затянется. Его желудок был пустым сморщенным мешочком, подвязанным к концу пищевода.
– Та женщина, с которой мы договаривались, – вырвалось у него, – Зролан. Она где-нибудь здесь?
– В гостинице, – ответил бывший рыбак. Резко выпрямившись, он протянул Вандиену широченную ладонь: – Я – Хелти.
– Вандиен.
Их руки соприкоснулись. Вандиену пришлось задрать голову, чтобы посмотреть новому знакомому в лицо. Сперва они очень серьезно смотрели друг другу в глаза, потом хозяин гостиницы расплелся в улыбке, и Вандиен улыбнулся в ответ.
– Я смотрю, – сказал Хелти, – ты парень крепкий и на язык острый, хотя и ростом не вышел, чистый юнец. Пошли, поешь да передохнешь. Народ скоро соберется, все захотят тебя видеть. Да и Зролан, верно, пожелает с тобой перемолвиться. И еще тебе надо познакомиться с Заклинательницей, которая будет колдовать против тебя.
Вандиен не сразу сообразил, что челюсть у него отвисла; когда же понял – поспешно захлопнул рот. Старый рыбак рассмеялся:
– Так я и знал: об этом она тебе и не подумала рассказать… Даже если она вообще вдавалась в какие-либо подробности насчет сундука, в чем я не уверен. Зролан любит сделать вид, будто и ныне все как в старые времена: мы против Заклинательниц… и все такое прочее. Она стара, так что не суди ее строго… Ладно, парень, я вижу, у тебя совсем подвело брюхо, да и по какой следует кровати, верно, соскучился. Пошли!
Вандиен поплелся следом за Хелти. Голова у него от всего услышанного шла кругом, он тщетно пытался привести свои мысли в порядок. Еще он предчувствовал, что весьма скоро ему уже полностью объяснят все обстоятельства, и они, эти обстоятельства, ему навряд ли понравятся.
Крылечко гостиницы было снабжено аж перильцами, а деревянная дверь была устроена так, как принято у людей. Два больших прямоугольных окна пропускали внутрь солнечный свет сквозь молочно-мутные стекла. Исцарапанный деревянный пол был сколочен из выброшенных морем старых корабельных досок. Общая комната заставлена столами, водруженными на козлы, и скамьями при них. На столах виднелись оплывшие свечи, утонувшие в лужицах собственного воска. Огромный камин в дальнем конце помещения зиял, точно пещера, стылая и черная. Какой-то подросток, склонившись, выгребал из камина золу. По людским меркам место вполне чистенькое. За широкой боковой дверью клубился пар и слышался лязг: там помещалась кухня. На верхний этаж вела лестница без перил, и там, наверху, было темновато.
– Присядь, – сказал хозяин гостиницы и добродушно огрел Вандиена по плечу, благополучно уронив его тем самым на указанную скамью. – Сейчас вернусь, еды принесу, тогда и поговорим.
До чего приятно было снова соприкоснуться с мебелью, вытесанной по человеческой мерке. Вандиен осмотрелся и был поражен: комната вообще выглядела так, словно ее предназначали исключительно для людей. Вообще-то, он был наслышан о замкнутых общинах, допускавших в свои ряды лишь одну какую-либо разумную расу, но сам до сих пор не бывал ни в одной. В столь ранний час гостиница была почти безлюдна – если не считать парнишки, чистившего камин. Потом появилась хмурая маленькая девушка-служанка. Она зло посмотрела на Вандиена, словно это по его вине ее послали с ведерком и тряпкой натирать маслом столешницы…
Больше в комнате никого не было. Вандиен вытянул шею и наклонился, пытаясь рассмотреть маленький столик, ютившийся в тени под лестницей. Там сидела женщина, облаченная в просторные одеяния. Однако это была не Зролан, – та, насколько он запомнил ее, вроде бы ростом пониже. Он почти придумал благовидный предлог подняться и пойти рассмотреть женщину повнимательнее, когда возвратился Хелти с подносом в руках.
– Все по выбору повара! – объявил он, со стуком разгружая поднос. Состав блюд можно было предвидеть заранее. Пирожки с рыбной начинкой, приправленной водорослями, густая похлебка-чоудер из рыбы и моллюсков с мясом и овощами (в которую явно попало всякой твари по паре из выловленных накануне) и хорошая кружка горьковатого эля. Пока Вандиен расставлял перед собой миски, Хелти выложил на стол свежевыпеченные хлебцы, завернутые в чистую тряпочку. От запаха съестного изголодавшегося Вандиена слегка замутило. Хелти, видимо, понял это по его лицу. Он звонко расхохотался:
– Ты давай ешь, а говорить предоставь мне, – сказал он. Дальнейших приглашений Вандиену не понадобилось. От горячих рыбных пирожков валил пар, они жгли пальцы, но ему было все равно. Откусив пирожок, Вандиен принялся жевать, свободной рукой размешивая и слегка остужая похлебку. В ней плавали кубики корней кара, моллюски-блюдечки, вышелушенные из раковин, мидии и еще не пойми что. На дне миски его ложка звякнула о ракушки. – Что касается Зролан… – Хелти покачал головой. – Наверное, ушла наверх. Страсть не любит даже сидеть в одной комнате с ЭТИМИ. – Он мотнул головой в сторону закутанной фигуры за столиком под лестницей. Нет, и зачем только я отпустил Зролан? Бродить по дорогам в поисках возчика – это все же занятие для молодых. Она, однако, настаивала, ну а у меня кишка оказалась тонка сказать ей «нет». Она приходится бабушкой половине деревни, а остальным – теткой. Поди скажи ей, чтобы не смела уходить. Вот она и отправилась. Я, в общем, знал, что она смотрит на Храмовый Отлив не так, как все мы, остальные, но кто ж предполагал, что она тебе до такой степени голову заморочит? Пойми, парень, ей много лет. Больше, чем ты, верно, думаешь. Надеюсь, ты не затаишь на нее зла?..
Вандиен проглотил очередную порцию еды и вздохнул, чувствуя приятное тепло, разливавшееся по всему телу со стороны желудка. Он неторопливо разломил горячий хлебец. Пористый мякиш пахнул домом, уютом, довольством.
– Сперва объясни мне, – сказал он, – за что я мог бы держать на нее зло, и тогда уж я решу, сердиться или нет.
Хелти явно смутился. Он показался Вандиену похожим на рыбу, которая мечется в луже, оставленной отливом, в напрасных поисках выхода.
– Храмовый Отлив… он… ну… в общем, я помню его с детства, и всегда это был веселый праздник… пряники там, лучшие овощи горькухинских земледельцев… Рыбакам на какое-то время удавалось забыть, что скоро наступит лютая зима и до весны им придется натерпеться всякого в море. Мы отрешались от нашей суровой повседневной жизни и с головой окунались в праздник… смотрели на мулов, обученных счету, на голубей, вылетающих из-под перевернутой миски… И самое главное, гвоздь всего празднества, – мы всласть любовались тем, как кто-то другой полной чашей хлебает сырость, холод, тяжелую работу… все то, что нам предстоит в течение зимы…
Хелти умолк. Вандиен кивнул, продолжая жевать и наблюдать за тем, как ерзает на скамейке рослый рыбак. Молча прихлебывая холодный эль, он ждал, что Хелти скажет еще.
– Попробую пояснить тебе, как мы тут смотрим на вещи, – продолжал тот.
– Верно, есть такая легенда о сундуке Заклинательниц, погребенном под слоем тины и ила, который нанесло в храм. Но насчет того, что кто-то должен прийти и выудить его из-под воды, это… ну… вроде сахара с пряностями на макушке сдобной булочки. На самом деле все совершается ради зрелища. Представь себе: возчик со своей упряжкой влезает до подмышек в холодную воду, волны хлещут его по роже, он пытается что-то там такое нашарить, а на берегу, на вершине утеса, стоит Заклинательница, и вихрь, который она сама накликала, раздувает ее синие одеяния, пока она всячески старается возчику помешать. Как выразился однажды забредший к нам рифмоплет: древнейшая, мол, битва человека со стихиями ветров и воды. Ужас сколько стихов он по этому поводу сочинил. Он-то, между прочим, и объяснил нам, что во всем этом деле с сундуком мы, здешние, всего пуще ценим именно показуху. Зрелище, вот оно что! Да что пересказывать: надеюсь. Колли уже починил свою арфу, так что ты сам эту песню услышишь, здесь, в этой самой комнате, и не далее как нынче же вечером!
Вандиен поймал себя на том, что снова кивает. Он порадовался, что здесь не было Ки, которая уселась бы по другую сторону стола, и стала бы насмешливо ухмыляться, и была бы, прах побери, совершенно права. Он продолжал есть, но еда неожиданно утратила всякий вкус. Значит, показуха! А он, Вандиен, – наемный шут! Все-таки он тихо сказал:
– Зролан предложила мне немалую плату. Причем не только деньгами.
– Конечно, конечно! – озабоченно подхватил Хелти. – Не сомневайся, тут все без вранья. Но плату ты получишь только в том случае, если вытащишь-таки сундук. Нет, Зролан никогда не посулит больше, чем она в состоянии заплатить. Опять же, деревенский совет никогда не жмется с кубышкой, приготовленной к празднику для возчика. Может, потому, что награду еще не приходилось выплачивать… – Хелти помедлил и пояснил: – Из этих денег они мне возмещают за стол и ночлег нанятого возчика. Остальное тратят во время праздника Середины Зимы. У нас тут не жадничают, когда речь идет о нашем же удовольствии, – заверил он Вандиена.
– Ясненько… – Вандиен задумчиво помешал ложкой похлебку. До сытости было еще далеко, но сам процесс еды вдруг показался ему слишком утомительным. Так, значит, не было реальной возможности не то что убрать с лица шрам – даже и подзаработать. Человек, не придающий особого значения рукобитью, на его месте встал бы и ушел прямо сейчас, даже не попытавшись ничего предпринять. Но только не Вандиен. Что думали о нем другие, ему было, в общем, наплевать, но вот ронять себя в своих собственных глазах он ни в коем случае не собирался. Итак, он, оказывается, дал слово прилюдно выставить себя дураком. И значит, быть посему. Он сделает все, что в его силах, а там будь что будет.
Хелти изумился и даже отчасти встревожился, когда погрустневшую физиономию возчика неожиданно искривила усмешка. Ну и типа добыла Зролан, – а впрочем, чего еще от нее ждать?..
Вандиен поднял кружку, осушил ее и с пристуком поставил на стол. Хелти сразу подхватил ее и помахал рукой подростку, который кончил отскребать шлак и золу и пошел за новой порцией зля.
– Не желаешь осчастливить меня еще какими-нибудь милыми маленькими откровениями насчет дела, которое мне предстоит? – почти весело спросил Вандиен.
– Нет, нет, что ты… Вот разве что… может, захочешь познакомиться с Заклинательницей, которая будет колдовать против тебя? Я к тому, что бороться – это, конечно, да, но враждовать-то зачем? Тем более что оба вы – гости нашей деревни, приглашенные на праздник Храмового Отлива. И не то чтобы она выбрала лично тебя, м-м-м, в жертву, просто в этом году подвернулся именно ты…
– Вот именно, – сказал Вандиен. – Так что все правильно, никаких обид, все друзья, все друг друга любят. Пью за тебя, моя соперница!
Мальчик поднес кружку, и Вандиен высоко поднял ее.
– Вот именно… – В голосе Хелти не слышалось абсолютной уверенности. Слова Вандиена звучали обнадеживающе, но за легкостью тона ощущались несгибаемые углы. С другой стороны, как ни крути, а искать другого возчика времени уже не оставалось. Про себя Хелти твердо решил, что следующий раз отрядит подыскивать возчика кого угодно, только не Зролан. С этим парнем, похоже, каши не сваришь и веселья, какого следует, не дождешься. И, что еще хуже, брюхо на еду и выпивку у него, похоже, бездонное. С какой стороны ни посмотри – паршивая сделка. И ничего уже не поделаешь. Хелти попытался рассеять мрачное настроение возчика и сказал: – В этом году нам прислали на редкость славную Заклинательницу. Сейчас совсем не то, что в прежние времена, когда Заклинательницы очень гневались на нас за наш праздник и потом неделями подряд насылали на деревню шторма. Теперь, по счастью, они поняли, что он на самом деле для нас означает: ничего особо серьезного, просто немножко притворства, веселья и отвлечения от больно уж непростых рыбацких будней. Ну так вот, нынче прислали нам веселую славненькую малышку. Вообрази, она хочет пожить прямо здесь, с нами, в гостинице, как будто она такая же, как все! Похоже, она недавняя ученица – это судя по цвету ее одежд и еще по тому, что чешуйки на ней такие тоненькие-тоненькие, не очень присмотришься, так и не заметишь. Другое дело, ветер раздуть умеет что надо. Нет, честно, такой милой да приветливой у нас еще не бывало. Чем, ты думаешь, она вчера вечером занималась? Наколдовывала ветерок детишкам для змеев, чтобы каждый смог запустить, даже мелюзга. По нашим меркам, чтобы ты знал, это что-то новенькое: обычно они держатся со всей вежливостью, но так, словно едва переносят наше веселье. А нынешняя, кажется, решила сама повеселиться не меньше нас. Нет, ты только представь себе: собираемся мы все прошлым вечером вот тут, у огня, и готовимся спеть несколько песен. Празднество наше очень старое, песен поется много, надо же, сам понимаешь, освежить кое-что в памяти. Ну а певцы из нас, рыбаков, еще те: редко все же приходится этим заниматься. Получалось у нас не столько мелодично, или как там это называется, сколько громко и от души. И вот, только мы как следует вошли в раж и начали в такт грохать кружками по столам, как вдруг, слышим, вливается в нашу капеллу голосок совсем другого разлива. Такой высокий, чистый да ясный, точно птичка надумала заговорить на человеческом языке. Все мигом замолкли, давай оглядываться по сторонам, и точненько: вот она, стоит на лестнице. Вот когда во рту у нас у всех пересохло и все подумали одно и то же: сколько, значит, она там простояла, сколько всего успела услышать? Песенки-то у нас тут всякие водятся, и в старых, ясное дело, о Заклинательницах поется не шибко почтительно. Ну и как по-твоему, что она дальше сделала? Нипочем не догадаешься. А сделала она вот что: допела песню одна за весь хор, улыбнулась нам и сошла вниз. «Дай-ка мне кружечку вашего самого лучшего пива, – говорит она, – а я вам спою старую-престарую песню, какой вы никогда не слыхали, хоть и сложена она об этой самой вашей деревне. Мы ее так и называем: „Деревня пахарей моря“…» И вот так прямо и заводит песню, и вправду на старый-престарый мотив, только забирает до того высоко, что ни одному из нас, хоть тресни, ни одной ноты не взять. И, поди же ты, песня таки оказалась про Обманную Гавань, и как мы собираем морской урожай, и еще там было полно шуточек насчет того, как усердно мы пашем волны во время Храмового Отлива, разыскивая то, чего на самом деле там отродясь не бывало.
– Туго доходят до меня такие шуточки, – медленно проговорил Вандиен. Его низкий, негромкий голос прозвучал разительным контрастом веселому изумлению, которым так и захлебывался Хелти.
– Нет, там вправду очень смешно, – продолжал старый рыбак. – Мы, мол, высылаем мужика с упряжкой, и он вспарывает волны, поворачивая туда и сюда, совсем как пахарь, взрезающий борозды, чтобы бросить в них зерно, только весь наш урожай – рыба из моря… Нет, я, конечно, все не так рассказываю, надо тебе послушать, как это звучит на самом деле, все в рифму, и слова все время играют, всякие там двойные значения и…
– Я не про то. – Вандиен говорил по-прежнему тихо, но словесный поток, извергаемый Хелти, сразу же прекратился. – Это-то даже и я понимаю. Я к тому… что там насчет поисков того, чего отродясь не бывало?
– Зролан!.. – Хелти буквально прошипел это имя, выдохнув его тоном бессильного попрека. – Слушай, парень, мне из-за тебя плохо сейчас станет. Неужели она тебе не сказала, – Заклинательницы испокон веков отрицали, что там, в храме, вообще что-то есть? Сами они говорят, что насылают свои шторма больше из-за того, что совать любопытные носы в разрушенный храм – в любом случае святотатство…
– Так существует или не существует сундук, который я приперся вытаскивать? – каменным голосом осведомился Вандиен.
– Не существует, – неожиданно послышалось сзади.
Голос, прозвучавший из-за его плеча, дышал шелковистой мягкостью, но вместе с тем чувствовались в нем чистота и мощь, которую могли породить только годы постоянных упражнений. Вандиен повернулся не спеша, запретив себе выказывать удивление. Мало кому удавалось подобраться к нему незамеченным. Ей вот удалось.
– Заклинательница Киллиан… – с почтительным придыханием обратился к ней Хелти. – Наш разговор был весьма откровенным, надеюсь, он не прогневал тебя? Этот парень нанялся, толком не зная наших обычаев и не ведая, чего от него на самом деле хотят. Я просто…
– Успокойся, добрый хозяин. Как же можно обижаться на правду?.. Твое имя, возчик?
Какое-то время Вандиен смотрел на нее снизу вверх, не торопясь отвечать. Росточка она была не слишком впечатляющего. Пожалуй, она была этак на полголовы выше его самого, но в основном за счет стоячего капюшона. Если бы ее лоб остался таким же, как тогда, когда она еще была человеком, ее и Вандиена брови оказались бы на одном уровне. Стройное худенькое тело с головы до пят окутывали бледно-голубые одежды, оставлявшие открытыми лишь лицо и руки до запястий. Быстрый глаз Вандиена сейчас же подметил тонкую чешую, едва начинавшую голубеть по краям. И чешую, и голубой оттенок можно было принять за безукоризненно выполненный рисунок на коже, но это был не рисунок. Ее ногти понемногу превращались в такие же роговые чешуи, только более плотные. Бровей и ресниц на лице не было уже давно, чешуи покрывали даже губы, только на них они были слегка розоватыми. Настоящая Заклинательница Ветров. Вандиена всю жизнь строго предупреждали: ни в коем случае не открывай им своего имени. И он молчал, словно немой.
– Его зовут Вандиен, – нарушил неловко затянувшееся молчание Хелти. – Прошу тебя, присаживайся. Заклинательница Киллиан. Может, принести тебе чего-нибудь перекусить?
Потупившийся было Вандиен взял свою кружку, поднес ее ко рту и смело уставился на Заклинательницу поверх нее, одним глотком влив в себя добрую половину содержимого. Он видел, как заметался Хелти, но ему не было до этого дела. Ему не слишком понравилось, как тот без спросу обошелся с его именем. Пускай теперь покрутится. Может, подавится…
Но Киллиан как ни в чем не бывало опустилась на скамью рядом с Хелти. Казалось, она не ощущала никакой неловкости. Ее капюшон удивительно изящно покачивался в такт каждому ее движению, точно мягкий хохолок птицы, бредущей по мелководью. Если бы не этот капюшон, она вполне сошла бы за обычную молодую женщину, намотавшую на себя несусветное количество ткани. Серые, совсем человеческие глаза с подкупающей девической искренностью смотрели на Вандиена. Нет уж, строго напомнил он сам себе. Нет в ней ничего человеческого и тем более невинного. Может, было когда-то, но теперь – нет.
– Он разговаривать-то умеет, этот твой возчик? – поддразнила его Киллиан.
– Когда ему есть что сказать, – парировал Вандиен.
– Неужели тебе нечего сказать той, что станет бороться с тобою назавтра? – Ее серые глаза улыбались Вандиену и в то же время словно бы не ему, так, будто он был непослушным ребенком, а Хелти – не в меру любвеобильным родителем.
– Да вроде как нечего, – сквозь зубы выдавил Вандиен.
– Как жалко. А я-то ждала встречи с моим супротивником, думала оценить, довольно ли он хорош, чтобы противостоять моему искусству. Неужели ты так молчишь оттого, что загодя оробел? Уж не задумал ли ты удрать под покровом ночи, Вандиен, неужто мы с тобой так и не померяемся силами?
– Сама-то не удерешь?
– Вот как? Ты думаешь, это облегчило бы твой труд? Значит, не будь ветра, свищущего в лицо, ты плескался бы в воде до полного удовольствия и в самом деле нашел что-нибудь в затопленном храме? Да, если бы наши храмы, древние и новые, не строились только для нас и не посвящались лишь нам, я бы испытала искушение позволить тебе сделать попытку.
– Ну, уж так-то зачем, уж так-то зачем, – поспешил вмешаться обеспокоенный Хелти. Он поднялся, и его тяжелая ладонь легла на плечо Вандиена: – Ни к чему нам тут твое злоязычие, молодой человек. Все правильно, тебя малость надули насчет работы, которую ты должен исполнить. Мне очень жаль, что так вышло. Но раз уж вышло, то прими все как есть, твердо и весело, как положено порядочному человеку. Выше голову, не журись! Неужели так трудно пережить пару дней на всем готовом, в теплой чистой комнате с мягкой постелью и вообще всем, чего душенька пожелает? Правильно, богачом ты у нас тут не станешь, но Зролан, уж верно, порассказала тебе, как мы принимаем возчика, которого пригласили! Хочешь новый плащ? Пожалуйста. Новые сапоги? Только намекни. Когда дело касается гостей, у нас тут скупердяйничать не принято. Ну и что, если тебя сюда хитростью заманили? Заманили, но ведь не обидим! Давай, парень, придумай, что слупить с нас себе в утешение, и не злись. А ты, госпожа Заклинательница Киллиан, прошу, сделай милость, не принимай слова нашего возчика очень уж близко к сердцу, хорошо? Он одолел неблизкий путь, добираясь сюда, умотался до полусмерти и оголодал, и в горле у него совсем пересохло. Думал, тут его золотые горы ждут не дождутся, ан глядь, за все мучения – рыбный чоудер да новые сапоги! Это ж совсем святым надо быть, чтобы настроение не испортилось. Сейчас он в горячей ванне отмокнет да полежит отдохнет малость, и все как рукой снимет. А? – Широкая ладонь, лежавшая на плече Вандиена, предостерегающе отяжелела. Когда же Вандиен поднялся, Хелти не только не убрал руку, но даже помог ему подняться и направил гостя к лестнице. – Вот увидишь, все будет в порядке. Встанешь завтра как новенький, с улыбкой на лице и боевым духом в груди…
– Вне всякого сомнения, – сказал Вандиен. Обращался он к Хелти, но смотрел на Заклинательницу Ветров. Что за родители наградили свою дочь такими глазами? И как они себя чувствовали, когда их дитя ушло от них к Заклинательницам? Или, может быть, она разделила судьбу множества маленьких девочек, которые однажды вышли из дому погулять – и более уже не возвратились? Помнила ли эта Киллиан свою семью?..