Линдхольм Мэган. Заклинательницы ветров

   Говоря так, Вандиен не сводил глаз с ее лица. Он испытал щемящее чувство, когда из надувшейся девчонки она на его глазах превратилась в рассерженную женщину, а потом обратно. Вскоре, однако, Джени овладела собой и бесстрастно произнесла:
   – Шрамы бывают разные, возчик. Уж не собираешься ли ты меня осудить за то, что и я хочу избавиться от своего?
   Вандиен задумчиво покусывал кончики усов. Он пытался подобрать слова, к которым она бы прислушалась, не ожесточаясь и не упрямствуя больше.
   – Мой шрам, Джени, – у меня на лице, – сказал он наконец. – Он на моей коже и оттого все время стоит между мною и миром, который я вижу перед собой. А тот шрам, о котором говоришь ты, рассекает саму твою жизнь, потому что проходит через сердца других людей. Неужели ты действительно думаешь, что они с радостью отрешатся от презрения к тебе – внучке изолгавшегося пьянчужки, как они сейчас думают, – и предпочтут вместо этого презирать самих себя, потомков трусов и слабаков?.. Ой вряд ли. Джени, я плохо смыслю в лодках и рыбацком деле, зато разбираюсь в людях. И вот что тебе скажу: если ты думаешь, что я вытащу сундук и благодаря этому ваша деревня изменит свое мнение о тебе, – ты глубоко ошибаешься.
   Джени стояла посередине лодки, держа в руках весла и глядя мимо него, куда-то за горизонт. Потом одна ее рука напряглась и с силой толкнула весло. Размашистыми движениями Джени развернула лодку к берегу. Вандиен снова устроился на дне в носовой части дори. И стал снизу вверх смотреть на девушку, вглядываясь в ее лицо. Благо Джени на него внимания не обращала. Так, словно его и вовсе здесь не было.
   – Ладно, у нас с тобой есть по шраму, – задумчиво проговорил он некоторое время спустя. – Но вот Зролан-то чего добивается? Не пойму.
   Губы Джени скривились в горькой усмешке.
   – Сама она говорит, будто так радеет оттого, что слишком хорошо помнит прежние славные времена. Да уж, кому помнить, если не ей. В ее годы только о прежних временах и толковать. Люди поговаривают, что, если попадется ей в руки сундук Заклинательниц, она, уж верно, отыщет средство снова помолодеть. То есть действительно помолодеть, не то что все эти ее хитрости и уловки…
   – Не идет тебе ехидство, Джени, – сказал Вандиен.
   – А ей такая причина подходит? – рассердилась девушка. – Такие замыслы недостойны ее, потому что она гораздо лучше, чем можно вообразить из-за… Это – ее единственная слабость и глупость. Искушение недостижимым…
   – Разве это не присуще всем нам? – проговорил Вандиен. – В той или иной степени?..
   Джени зло посмотрела на него:
   – Знаешь что, займись-ка лучше своими делами, возчик. А я – моими! Потом, как-то неожиданно, прямо под Вандиеном киль дори заскреб по песку. Джени убрала весла и весьма неохотно позволила Вандиену вытащить дори на сушу.
   – Ешь поплотнее, – с каменным лицом посоветовала она ему, прежде чем распроститься. – И отдохни. Ну, и на твоем месте я отправилась бы сразу за отступающей водой.
   – Джени, – спросил он, – сколько лет Зролан?
   Девушка возмущенно фыркнула, повернулась и зашагала прочь.

15

   – Ки!.. – прошипел Дреш.
   – Что такое… – пробормотала она. Когда ей удалось последний раз поспать?.. Она не помнила. Она колебалась на грани бодрствования и сна, и если что-то видела перед собой, то только потому, что Дреш не закрывал глаз, и их общее зрение посылало образы в ее мозг. Ее собственные глаза давным-давно сонно закрылись.
   – Проснись, дура!
   – Что такое? – повторила она, на сей раз более осмысленно. Подняв голову чародея, молодая женщина устроила ее у себя на коленях. От Дреша исходило напряжение: Ки чувствовала в своих пальцах дрожь, происходившую вовсе не от ее усталости или боязни.
   – Мои руки! – отозвался Дреш. – Я чувствую прикосновение к ним прохлады… присутствие силы… Кто-то вскрыл мою коробку!
   Ки подняла голову Дреша на сгибе руки. Мышцы плеча, не успевшие избавиться от застарелой усталости, отозвались тупой болью. Оба смотрели на стену, но Дреш видел куда больше, чем Ки.
   – Конец игры? Да?.. – прошептала Ки.
   – Нет еще. Мы подобрались слишком близко, чтобы сдаваться. Одна из них наблюдает за мной, я в этом уверен… Надо действовать! Прямо теперь!
   – Ну и что мы будем делать? – спросила Ки, вставая на ноги и поднимая голову, показавшуюся ей еще тяжелей прежнего.
   – Не знаю, – сказал Дреш. – Видимо, придется действовать по обстоятельствам. Так, как подскажут нам инстинкты. Вперед, Ки! За дверь, в коридор!
   Ки потихоньку приоткрыла дверь кельи Заклинательницы и осторожно высунулась наружу… Только для того, чтобы сейчас же со вздохом отступить назад и высунуть вместо себя голову Дреша. Никого. Ки неуклюже повернула голову вместе с тяжелым каменным основанием в другом направлении. Тоже никого. Она торопливо прижала голову к себе и поспешила за дверь.
   Но не успели они с Дрешем преодолеть и полудюжины шагов, как слуха Ки достигло шуршание одеяний и негромкий топоток босых ног.
   – Кто-то идет!.. – прошипел Дреш.
   Шарахнувшись в сторону, Ки врезалась плечом в дверь, которая, как это ни странно, безо всякого усилия подалась. Ки буквально ввалилась внутрь и, силясь не потерять равновесия, плотнее прижала к себе голову колдуна. Распахнувшаяся дверь упруго вернулась на место и бесшумно закрылась, ущемив Ки бедро. Первоначальный рывок, однако, вынес Ки на самую середину комнатки.
   И та, что сидела в комнатке, мгновенно вскочила на ноги, потрясенно распахивая глаза. Бледные ладони сжимали что-то вроде яйца, выточенного из голубого камня.
   Пока Ки пыталась устоять на ногах. Заклинательница пригнулась и осторожнейшим образом опустила яйцо на пол позади себя. Потом выпрямилась во весь рост, оказавшись, со своим деформированным черепом и высоким капюшоном, гораздо выше Ки.
   Ки не стала дожидаться, пока Дреш сообразит, как действовать, и подаст ей команду. Она попросту выронила его голову и бросилась на Заклинательницу.
   Загорелые руки молодой женщины крепко стиснули чешуйчатые запястья, но глазам ее, лишенным волшебного зрения Дреша, вместо Заклинательницы представала какая-то бледная башня. Башню увенчивал острый купол, и с него стекал водопад сверкающего огня. Колеблющиеся стены комнаты закружились, но Ки не ослабила хватки. Пойманная Заклинательница больше всего напоминала ей прижатую рогулькой змею: выпускать ее гораздо опаснее, чем продолжать держать. Они сражались молча. В бледной башне зияли две темные дыры, и оттуда вылетали алые искры, больно жалившие Ки в лицо.
   Ладони Ки привыкли держать вожжи, смирявшие двух могучих тяжеловозов. Она с малолетства подставляла спину и плечи под увесистые мешки и пакеты, нагружая и разгружая фургон. Такое тело не больно-то легко измотать, особенно когда сил придает страх. Не обращая внимания на жгучие искры, Ки рванула свою противницу вперед и резко вниз. Башня не выдержала и рухнула, и Ки навалилась на нее. Вместе они покатились по вздымавшемуся полу…
   Потом вдруг все кончилось.
   Ки замерла в неподвижности. На ощупь поверженная башня представляла собой нечто теплое и податливое, притиснутое к полу ее коленями и локтями. Ее запястий Ки так и не выпустила. Из глаз, ставших теперь розоватыми, больше не летели искры, но даже и это не придавало Ки должной уверенности.
   – Дреш!.. – хрипло позвала она, тут только сообразив, что, наверное, как следует брякнула его об пол. Начиная волноваться, она попробовала оглядеться, но колышущиеся полупрозрачные стены, казалось, только насмехались над ее жалкими органами чувств. А что, если от удара раскололся тот непростой камень, служивший голове основанием? Что, если голова грохнулась затылком, и Дреш был теперь без сознания, а то и похуже?..
   Ей никак не удавалось его разглядеть.
   Заставив себя руководствоваться логикой, Ки нашла глазами то, что могло сойти за дверь: нечто вроде более четко обозначенной складки на волнующейся стене. Опустив глаза и борясь с нахлынувшим головокружением, Ки принялась методично обшаривать взглядом каждую пядь ускользающего, дышащего пола. Но даже когда ей удалось засечь знакомый куб тьмы с его внутренней искрой, он тоже, казалось, колебался и куда-то уплывал.
   Насколько она могла понять, до него было всего несколько шагов. А впрочем, кто его знает. Ки беспомощно смотрела на него, сражаясь с охватившей ее паникой. Она не могла дотянуться до Дреша, не выпустив при этом пленницу. Но, не добравшись до Дреша, она не узнает, можно ли ее выпускать.
   Тело под ней было по-прежнему безвольным. И по-прежнему внушало Ки ужас.
   – Дреш!.. – окликнула она снова. В ответ ей послышался какой-то звук: уж не был ли он приглушенным ответом?.. Кое-как она приподнялась с пола, потом перехватила одной рукой оба запястья Заклинательницы (по крайней мере, она очень надеялась, что это были именно запястья). Чувствуя себя до смерти перепуганной дурой, она вытянулась во всю длину, стараясь достать кубик тьмы, который был Дрешем. О том, что будет, если ее жертва вздумает прийти в себя прямо теперь, она старалась не думать.
   Как она ни тянулась, коснуться Дреша ей так и не удалось. И она не могла понять, далеко еще до него было на самом деле или же нет. Она потащила бесчувственную Заклинательницу за собой, с усилием волоча ее по полу. Снова потянулась к Дрешу и опять не достала. Еще четыре раза ей понадобилось повторить эту попытку, прежде чем кончик ее пальца коснулся-таки головы Дреша. И тотчас же привычный мир вернулся на свое место.
   – Ну и видок у тебя, – заметил колдун.
   Ки увидела себя его глазами: зрелище и впрямь было неутешительное. Из левого уголка рта даже сбегала тоненькая струйка крови. Голова Дреша, по-видимому, лежала на боку, и оттого кровь стекала не вниз, как ей полагалось бы, а в сторону.
   – Надеюсь, ты не пострадал? – извиняющимся тоном осведомилась Ки.
   – Учитывая все обстоятельства, могло быть и хуже, – заверил молодую женщину чародей. – Выпусти ее, Ки. Разве ты не видишь, что она без сознания?
   – Нет, не вижу. И потом, еще не хватало доверять Заклинательнице! – с вернувшимся ожесточением в голосе ответила Ки. Но жертву свою все же оставила. Самое скверное заключалось в том, что, как она теперь видела, ее противница была ей едва по плечо. Высоту ей придавал разве что этот омерзительный капюшон.
   Дреш словно подслушал ее мысли:
   – То, что ты видела своим собственным зрением, в данном конкретном случае больше соответствовало истине. Ее аура сияет гораздо большей мощью, чем можно предположить для особы ее ранга. Но еще более странное впечатление производит некое ограничение, которое я в ней ощущаю. Хм! Она как будто притворяется существом более низкого посвящения, чем она есть на самом деле. Удивительное дело. Сколько знаю Заклинательниц, никогда ничего подобного не встречал. Да, все так, как ты говоришь: еще не хватало им доверять. Когда они посылают земледельцам дожди, как знать, делают ли они это из милосердия и любви или только затем, чтобы получить налог пожирней?..
   – Оставь свои умствования для толпы в харчевне, Дреш, – посоветовала ему Ки. – Давай лучше вернемся к нашим баранам. Что мы собираемся с ней делать? Когда она очухается, она наверняка переполошит весь улей…
   Дреш прищелкнул языком:
   – Ответ ясен, Ки. Зачем ей приходить себя? Вытолкнем ее наружу сквозь любую стену, и вся недолга.
   Ки ползком подобралась к Дрешу вплотную, продолжая видеть сама себя – все крупнее и ближе. Странно было видеть свои же руки, неуверенно тянувшиеся к его голове. Тут уж его зрение мало чем могло ей помочь. Осторожно ощупав, что где, она обеими руками поставила его голову в нормальное положение. Потом снова взяла ее на колени, отвела волосы с лица и прошлась по нему пальцами, стараясь выяснить, насколько сильно Дреш пострадал. В волосах, прямо надо лбом, уже намечалась изрядная шишка.
   – Хватит! – сказал Дреш. – Меня немного оглушило, когда я упал, но только на мгновение. И, если бы мне нужна была твоя забота, я бы так и сказал. Не теряй времени попусту! Надо избавиться от Заклинательницы, пока она вправду не очнулась…
   – Тебе, может, и надо, а мне – нет, – твердо сказала Ки. – Я не могу сделать такую вещь… Хладнокровные убийства, знаешь ли, не по мне. Я еще понимаю, когда мы дрались… В запале да с перепугу я ее действительно могла грохнуть. Но так… выпихнуть ее в то нигде, через которое мы прыгали… – Ки зябко передернула плечами, мотнула головой и повторила: – Нет, не могу!
   – Что за глупости! – возмутился Дреш. – Мы же не убьем ее. Мы только «приостановим» ее жизнь. Рано или поздно ее найдут, и жизнь продолжится. Ну, представь, что ты нашла у себя под одеялом гадюку…
   – Я вытащу ее наружу вместе с одеялом и вытряхну где-нибудь в лесу.
   – Да, дура вроде тебя, пожалуй, именно так и поступит. И гадюка на другой день тебя цапнет в благодарность за твою доброту. Ну ладно, хоть свяжи ее, что ли, если ни на что большее не способна…
   Ки встала и подняла голову Дреша, и как раз в это время Заклинательница, лежавшая на полу, шевельнулась. Поле зрения Ки сузилось: Дреш удивленно прищурился, разглядывая обратившееся кверху лицо.
   – Э, да ведь я знаю эту особу, – пробормотал он, наполовину про себя. – Только тогда на ней было далеко не ученическое облачение. Ки! Помоги найти голубое яйцо, с которым она возилась, когда мы вошли…
   Нервничая, Ки повернулась кругом, давая ему оглядеть комнату. Неужели он не видит, что Заклинательница силится приподняться?.. Ки разрывалась между Желанием чем-нибудь шандарахнуть ее снова – или бежать.
   Ко всему прочему, негодяй Дреш снова не спросясь перехватил власть над ее телом. Рука Ки протянулась и подхватила голубое каменное яйцо еще прежде, чем Ки успела осознанно заметить его. У Дреша вырвался хриплый вскрик торжества.
   – Ага! – ликовал он. – То-то мне сразу показалось, что это не кристалл для медитаций! Больно уж темна его синева! А теперь, дорогая моя, изволь объяснить, кто это позволил ученице в белых одеждах играться с говорящим яйцом? Что такого жизненно важного тебе удалось разузнать, что твоя Мастерица Ветров доверила тебе эту игрушку? А?..
   Ки подняла в руке таинственный предмет, показывая его пленнице. Камень был размером примерно с яблоко, но имел форму яйца. Он сиял прозрачным голубым цветом, если не считать одной-единственной белой искры, словно вмороженной в глубину. Больше всего предмет напоминал Ки голову Дреша, какой она видела ее на этом плане существования. Ки попыталась предположить, из чего было сделано необыкновенное яйцо, но так ничего и не придумала. Для своих размеров оно казалось Ки слишком тяжелым. И, несмотря на хрустальную прозрачность, поверхность его поразительно напоминала кожу. Живую, шершавую кожу.
   Но тут Дреш оторвал взгляд от яйца, чтобы скрестить его со взглядом темных глаз распростертой на полу Заклинательницы. Она к тому времени успела приподняться и сесть, осторожно разглаживая над высоким лбом белую ткань куколя. Когда она опустила руку, стало заметно, как она дрожит. Рот ее приоткрылся, как если бы она собиралась заговорить… Впрочем, она тут же крепко сомкнула губы, а взгляд вспыхнул гневом.
   – Давай, давай, – подначивал ее Дреш. – Я видел тебя в обществе Шиэлы, той, из Высшего Совета, и в тот раз твой наряд был синее моря на рассвете. Так как же тебя зовут, маленькая навевательница сквозняков?
   Женщина на полу уже с неприкрытой яростью взирала на Дреша. Однако внезапно злобное выражение пропало с ее лица: казалось, облако сбежало с лика луны. Когда она наконец заговорила, ее голос оказался необыкновенно музыкальным контральто. Никакого чувства этот волшебный голос, впрочем, не отражал.
   – Неужели ты в самом деле думаешь, Дреш, будто я вот так прямо наделю тебя властью над собой, сказав свое имя?
   – М-да. Не намерена сдаваться без боя, а, Ки? Ну да в любом случае она нам не скажет ничего такого, о чем мы не способны догадаться и без нее. Например, о том, что Рибеке и не подозревает о ее истинном положении в среде Заклинательниц Ветров. Этим и объясняется то самоограничение, которое я чувствую в ней и за которым она, так сказать, прячется. И обрати внимание на ее полное молчание, Ки. Ни звука, когда мы вломились к ней в комнату, и даже потом, во время замечательного маленького борцовского поединка. Загадка, надобно полагать, весьма проста: лучше подвергнуться нападению незнакомцев в одиночку, чем быть застигнутой с говорящим яйцом в руках. Итак, Ки, перед нами – скорпион в гадюшнике, или, иначе говоря, соглядатайка, подосланная шпионить за своими же!
   На лице Заклинательницы не дрогнул ни один мускул. Разгладив как следует свой капюшон, она принялась поправлять рукава одеяния. Потом посмотрела в глаза Дрешу (а вместе с ним Ки). Она не улыбалась.
   Их взгляды снова скрестились, словно клинки.
   – Может быть, тебе еще удалось бы убить Ки и спрятать концы в воду, – сказал Дреш. – Но вот если ни с того ни с сего вдруг исчезнет моя аура, тебе придется-таки давать объяснения обеим Мастерицам. И опять же, не думаю, чтобы никого грознее Рибеке на тебя не нашлось. Кто бы ни была та, что ждет от тебя сообщения через яйцо, – о, она будет поистине страшна в своем гневе. Так что лучше отложи, милая, отравленную иголку, которую ты только что незаметно вытащила из рукава. Она тебе все равно не поможет.
   Заклинательница смотрела на него кошачьими немигающими глазами. Иголка тоненько зазвенела, упав на каменный пол. Заклинательница медленно поднялась.
   Ки ощутила, как остатки мужества покидают ее, собираясь в трепещущий комок где-то в глубине живота. Ум ее лихорадочно пытался осмыслить опасности, громоздившиеся одна на другую. Мало ей было просто Заклинательниц, в самое гнездо которых они с Дрешем благополучно забрались. В гнезде оказалась еще и шпионка. И наконец (а может, и не наконец?..), неведомое, но наверняка жуткое существо, которое и подослало сюда их собеседницу. Но даже если предположить, что Дрешу удастся отвоевать похищенные у него части тела, если сама она невредимой вернется в свой родной мир, к обычному человеческому существованию, – не придется ли ей иметь дело еще и с опасностью, исходящей от самого Дреша?..
   – Спокойно, Ки, – пробормотал Дреш, ни дать ни взять уловивший ее сомнения и опасения. – Нам попало в руки оружие, куда более смертоносное, нежели любой клинок, доступный человеческой руке. Ибо, по крайней мере, на некоторое время наши интересы вполне совпадают с интересами этой предательницы.
   – Ты предлагаешь союз? – Тонкие темные брови Заклинательницы поднялись вверх почти до самого куколя, но фразу эту она произнесла не как вопрос, а скорее как утверждение.
   – Именно, – сказал Дреш. – Ты поможешь мне отыскать и перехватить мои ящики. А я взамен не стану выдавать тебя Рибеке.
   – Не вижу особенной выгоды…
   – Ну как хочешь. Мы оба знаем, что мое присутствие на этом плане бытия рано или поздно будет обнаружено. Рибеке наверняка приставила кого-нибудь высматривать мою ауру. Они засекут меня и устроят облаву. Явятся искать и обнаружат меня здесь, в твоем приятном обществе, у тебя в келье. И, уж конечно, говорящее яйцо навряд ли будет обойдено их благосклонным вниманием. Нам с Ки на этом придет конец, это понятно. Но в качестве последнего желания мы попросим дать нам послушать, как ты будешь выпутываться. В глазах Рибеке ты – шпионка. Высший Совет, скорее всего, тебя подославший, тоже навряд ли захочет выручать оскандалившегося подсыла…
   – Моя покровительница могущественна! Что бы я ни совершила, Рибеке не посмеет поднять на меня руку!
   Ки почувствовала движение – это Дреш попытался покачать головой, укрепленной на каменном постаменте. Потом он прищелкнул языком:
   – Плохо же ты, как я посмотрю, знаешь Рибеке. Наверное, ты здесь совсем недолго. Сначала она раздерет тебя на части, а уж потом задумается, нет ли за всем этим высокой политики. Еще когда она была человеком, нрав у нее был что бритва. И если я что-нибудь понимаю, жизнь в качестве Заклинательницы эту бритву только отточила…
   Женщина переступила с ноги на ногу… Просто переминалась – или ей стало все-таки не по себе?.. Ки оставалось только гадать. Дреш молчал, и тишина в комнате мало-помалу становилась гнетущей. Ки самой смертельно хотелось потоптаться на месте, но она усилием воли принуждала себя стоять неподвижно. Из глубин памяти всплыла картина детства: ее отец торгуется, покупая лошадей, а она стоит рядом, отчаянно томясь, всей душой жаждая и не будучи в силах помочь.
   – Когда ты прервал мое общение с говорящим яйцом, я уже…
   – Э, давай лучше прекратим вранье, даже и не начиная его. Если бы ты успела начать говорить, яйцо уже разогрелось бы настолько, что Ки мигом заработала бы волдыри на ладонях, – она ведь не обучена. Нет, милая моя, ты ни с кем не успела перемолвиться.
   Заклинательница прикусила губу. Затаенная ярость вспыхнула в глубине темных глаз, но тут же снова исчезла.
   – Я все-таки не вижу своей выгоды, чародей. Если Рибеке дознается, что я за ней шпионила, она, может, и убьет меня, как ты говоришь. Но если я помогу тебе захватить твое тело и бежать, тут меня настигнет не только ее гнев, но и гнев моей покровительницы. Как быть с этим?
   Ки невольно нахмурилась (глаза у нее по привычке были закрыты), но голос Дреша по-прежнему источал мед:
   – Все правильно, но только если они узнают, чья это работа. Мне, однако, кажется, что коли уж ты до сих пор столь успешно вела двойную игру, то, верно, не надорвешься, поиграв немножко в тройную. Подумай над этим, вызывательница сквозняков. Я ведь от тебя многого и не требую. Все, что мне надо, – это чтобы ты проводила меня безопасным путем туда, где содержится мое тело, и отвлекла стражу. Дальше я все сделаю сам.
   – Не сомневаюсь, – язвительно ответствовала Заклинательница. – Может, мне тебе еще луну с собой завернуть?
   Дреш жестко улыбнулся:
   – Спасибо, не стоит. – И заставил Ки поднять руку с говорящим яйцом: – Я вполне удовлетворюсь и вот этим.
   Женщина стояла неподвижно, быть может, к чему-то прислушиваясь. Взгляд темных глаз слегка затуманился: она напряженно размышляла, и мысли ее, похоже, были весьма темны. Ки все-таки переступила с ноги на ногу: держать одновременно голову и яйцо было не очень-то легко, нужно было хотя бы принять удобную позу.
   – Мое время не безгранично, – предупредил Дреш. – Если наш спор слишком затянется, другие примут решение вместо тебя. Либо соглашайся, либо будешь обнаружена!
   – Думаешь, я не понимаю этого, ты, болтливая голова? – холодно поинтересовалась Заклинательница. Подняв изящную руку, она коснулась уголка губ. – Жди меня здесь!
   И с этими словами она исчезла, двигаясь бесшумно и быстро.
   – Сейчас весь гадюшник сюда приведет… – пробормотала Ки.
   – Пока яйцо в наших руках – ни в коем случае. Более того: в надежде получить его назад целым и невредимым она сделает все что угодно. Но и нам ничего иного не остается, кроме как довериться маленькой изменнице. Если она в самом деле обманщица не последнего разбора, чего доброго, еще и отберем у них мое тело…
   – А если нет? – бесцветным голосом спросила Ки.
   – Тогда, милочка, приготовься швырять эту игрушку. Погибая сами, мы откроем дыру, сквозь которую к ним сюда ворвется ВНЕШНЕЕ. Так что мы недешево продадим наши жизни.
   – Большое утешение, – хмуро ответила Ки. И вновь переступила с ноги на ногу, поудобнее устраивая голову и яйцо. Тяжелое яйцо положительно оттягивало ей руку. Спина и плечи отвратительно ныли. Разум испытывал непривычное напряжение, почти все время пользуясь зрением Дреша. Причины, побудившие ее отправиться с ним в это ужасающее путешествие, казались ей теперь розовыми соплями идеалистки. Гордость и честь представлялись пустыми побрякушками, когда речь шла о сохранении жизни. Она даже спросила себя, уж не воздействовал ли Дреш как-нибудь на ее сознание, убеждая ее помочь. Тот поцелуй… вот вам и доказательство, что он мог воздействовать, если хотел. Да еще как мог. И коли уж он позволял себе так принижать ее свободную волю, значит, он ее вовсе ни во что не ставил. Она для него – всего лишь орудие. Бессмысленный инструмент, предназначенный для исполнения его прихоти. Что, собственно, лично она имела против Заклинательниц?.. Какие-то глухие подозрения, таившиеся за гранью здравого смысла, – она не могла даже толком облечь их в слова, – потом некие обвинения, на которые расплывчато намекал отец, ну там еще глупейшее предприятие, в которое пустился Вандиен… и многословные поношения из уст самого Дреша. А на деле…
   – Ки, если ты позволишь яйцу усыпить свою бдительность, да еще прямо сейчас, – мы оба пропали.
   Молодая женщина вмиг вернулась к реальности. Сонные паутины, начавшие было оплетать ее разум, рассыпались. Шаткие пирамиды доводов рухнули под тяжестью ее собственных выводов. Она поднесла было яйцо к глазам Дреша, но тот немедленно отвел взгляд. Их общий взгляд.
   – И так слишком плохо, что тебе приходится держать его незащищенной рукой, касаясь его кожи своей, – сказал колдун. – А уж вглядываться в его глубину, не имея должной сноровки, – глупость непростительная. Его верность принадлежит Заклинательницам, которые питают его. Начни к нему прислушиваться, и оно прикажет тебе расшибить себе голову о стену. Или перерезать себе горло. И ты послушаешься. Сосредоточься лучше на том, что нам предстоит.