Страница:
Он потерял упряжку.
Джени подошла к нему, расплескивая холодную воду. Ветер гнал волны, и мокрый плащ то пузырился у нее на груди, то обтягивал девичье тело. Вандиен вдруг заметил, что вода успела подняться. Начинался прилив и грозил застигнуть их здесь. Древний храм очень легко мог превратиться в ловушку. Притом что пение Заклинательницы подгоняло прилив и добавляло ему силы. Каждая новая волна, вкатывавшаяся вовнутрь, захлестывала стены выше предыдущей. Если дверь затопит прежде, чем они с Джени выберутся наружу, у них не хватит сил дотянуть, пока зальет и вершины стен. Они утонут, как крысы в яме. Тут-то Вандиен на своей шкуре испытал то, о чем говорилось в истории деда Джени. Он оказался перед выбором: бросить все и спастись – или остаться и наверняка погибнуть.
Вандиен покосился на плотик Джени и фонарь на нем. Можно доплыть до берега, бросив упряжку и держась за этот плотик. Правду сказать, он состоял всего из нескольких бревен плавника, наспех связанных вместе, но выдержать должен. Вандиен представил себе, как прибывающая вода станет поднимать их все выше и выше, пока, наконец, не перенесет через храмовые стены… после чего, вполне возможно, их унесет в открытое море, где они и утонут. Большая выгода против затопления в храме.
– Под тем камнем ничего нет! – кричала между тем Джени ему в ухо. – Гони сюда упряжку, попробуем другой! Мой узел зажало под камнем, но, если будет немножко слабины, я его распущу. А не то придется резать конец…
Вандиен молча смотрел на нее. Ему хотелось захохотать, но сил не было. Ветер хлестал его по лицу солеными брызгами. Все пропало, все, все. И возможность избавиться от шрама, и заработок, и уважение Зролан, и облегчение невеселой участи Джени… пропала даже упряжка из четырех безобразных скилий, взятая им взаймы. Пропало все, а девочка ничего еще не поняла.
Джени истолковала его молчание как знак согласия. Она пошла прочь от него, вдоль упавшего камня, таща за собой плот. Добравшись до веревки, она подергала ее и мотнула головой:
– Надо попятить упряжку. Мне нужна слабина, иначе…
– Они удрали по лестнице вниз, – Вандиен проговорил это совсем тихо, но Джени почему-то расслышала.
– Не может быть! Мы завалили ее много лет на зад!.. – отозвалась она недоверчиво. – Я была тогда еще маленькая, но помню, как все об этом говорили! Лестницу завалили, потому что однажды в Храмовый Отлив кто-то провалился туда и мало не потонул. Все остальные пялились только на возчика, ну и едва поспели спасти…
– Может, и так, – сказал Вандиен, – но теперь лестница ничем не прикрыта. И моя упряжка удрала туда вниз.
Джени вернулась и посмотрела на воду, колыхавшуюся перед ними.
– Похоже, – сказала она с внезапно прорвавшейся горечью, – у тебя появился знатный предлог отступиться. Что ж, ни один еще возчик на самом деле не выкладывался как следует, так с какой стати тебе горб наживать?.. Добро, козел, можешь и дальше носиться со своим шрамом. Давай, вали обратно в гостиницу, смейся и пей!.. Козел несчастный!..
Ее голос от ярости становился все пронзительней и резче, и даже ветер не мог его заглушить.
Вандиен шагнул вниз по ступеням, придерживаясь за веревку. Вода коснулась его подбородка. Он собрал все свое мужество и сделал еще шаг. Под водой ничего не было видно, тело порывалось всплыть на поверхность, но Вандиен крепко держался за конец. Вряд ли он чего-то достигнет, но по крайней мере хоть разберется, далеко ли вниз уходят ступени. Шагать под водой, как он собирался, не получилось: ноги начали отрываться от камня. Легкие уже ощущали нехватку воздуха. Все-таки Вандиен твердо вознамерился сделать еще шаг. Он схватился за канатик уже двумя руками и устремился в глубину.
Упряжка неожиданно сорвалась с места. Могучий рывок протащил Вандиена вперед, потом веревку вырвало из рук. Соленая вода немедленно впилась в ободранные ладони. Вандиену потребовалось мгновение, чтобы сообразить: держаться было более не за что. Его движения в очередной раз спугнули скилий, и, как всегда, не вовремя. Надо будет отыскать веревку и начать все заново, но сперва необходимо отдышаться. Легкие готовы были разорваться в груди. Вандиен изо всех сил оттолкнулся ногами и поплыл вверх под водой. Два гребка, и его пальцы натолкнулись на гладкую каменную поверхность. Он поплыл вдоль нее в темноте, страстно надеясь, что не спутал направления. Отверстие лестницы должно было находиться у него прямо над головой. Если только он в самом деле плыл куда надо. Если скильи не уволокли его дальше, чем он предполагал.
Если…
Пузырек воздуха вырвался у него изо рта.
Джени подошла к нему, расплескивая холодную воду. Ветер гнал волны, и мокрый плащ то пузырился у нее на груди, то обтягивал девичье тело. Вандиен вдруг заметил, что вода успела подняться. Начинался прилив и грозил застигнуть их здесь. Древний храм очень легко мог превратиться в ловушку. Притом что пение Заклинательницы подгоняло прилив и добавляло ему силы. Каждая новая волна, вкатывавшаяся вовнутрь, захлестывала стены выше предыдущей. Если дверь затопит прежде, чем они с Джени выберутся наружу, у них не хватит сил дотянуть, пока зальет и вершины стен. Они утонут, как крысы в яме. Тут-то Вандиен на своей шкуре испытал то, о чем говорилось в истории деда Джени. Он оказался перед выбором: бросить все и спастись – или остаться и наверняка погибнуть.
Вандиен покосился на плотик Джени и фонарь на нем. Можно доплыть до берега, бросив упряжку и держась за этот плотик. Правду сказать, он состоял всего из нескольких бревен плавника, наспех связанных вместе, но выдержать должен. Вандиен представил себе, как прибывающая вода станет поднимать их все выше и выше, пока, наконец, не перенесет через храмовые стены… после чего, вполне возможно, их унесет в открытое море, где они и утонут. Большая выгода против затопления в храме.
– Под тем камнем ничего нет! – кричала между тем Джени ему в ухо. – Гони сюда упряжку, попробуем другой! Мой узел зажало под камнем, но, если будет немножко слабины, я его распущу. А не то придется резать конец…
Вандиен молча смотрел на нее. Ему хотелось захохотать, но сил не было. Ветер хлестал его по лицу солеными брызгами. Все пропало, все, все. И возможность избавиться от шрама, и заработок, и уважение Зролан, и облегчение невеселой участи Джени… пропала даже упряжка из четырех безобразных скилий, взятая им взаймы. Пропало все, а девочка ничего еще не поняла.
Джени истолковала его молчание как знак согласия. Она пошла прочь от него, вдоль упавшего камня, таща за собой плот. Добравшись до веревки, она подергала ее и мотнула головой:
– Надо попятить упряжку. Мне нужна слабина, иначе…
– Они удрали по лестнице вниз, – Вандиен проговорил это совсем тихо, но Джени почему-то расслышала.
– Не может быть! Мы завалили ее много лет на зад!.. – отозвалась она недоверчиво. – Я была тогда еще маленькая, но помню, как все об этом говорили! Лестницу завалили, потому что однажды в Храмовый Отлив кто-то провалился туда и мало не потонул. Все остальные пялились только на возчика, ну и едва поспели спасти…
– Может, и так, – сказал Вандиен, – но теперь лестница ничем не прикрыта. И моя упряжка удрала туда вниз.
Джени вернулась и посмотрела на воду, колыхавшуюся перед ними.
– Похоже, – сказала она с внезапно прорвавшейся горечью, – у тебя появился знатный предлог отступиться. Что ж, ни один еще возчик на самом деле не выкладывался как следует, так с какой стати тебе горб наживать?.. Добро, козел, можешь и дальше носиться со своим шрамом. Давай, вали обратно в гостиницу, смейся и пей!.. Козел несчастный!..
Ее голос от ярости становился все пронзительней и резче, и даже ветер не мог его заглушить.
Вандиен шагнул вниз по ступеням, придерживаясь за веревку. Вода коснулась его подбородка. Он собрал все свое мужество и сделал еще шаг. Под водой ничего не было видно, тело порывалось всплыть на поверхность, но Вандиен крепко держался за конец. Вряд ли он чего-то достигнет, но по крайней мере хоть разберется, далеко ли вниз уходят ступени. Шагать под водой, как он собирался, не получилось: ноги начали отрываться от камня. Легкие уже ощущали нехватку воздуха. Все-таки Вандиен твердо вознамерился сделать еще шаг. Он схватился за канатик уже двумя руками и устремился в глубину.
Упряжка неожиданно сорвалась с места. Могучий рывок протащил Вандиена вперед, потом веревку вырвало из рук. Соленая вода немедленно впилась в ободранные ладони. Вандиену потребовалось мгновение, чтобы сообразить: держаться было более не за что. Его движения в очередной раз спугнули скилий, и, как всегда, не вовремя. Надо будет отыскать веревку и начать все заново, но сперва необходимо отдышаться. Легкие готовы были разорваться в груди. Вандиен изо всех сил оттолкнулся ногами и поплыл вверх под водой. Два гребка, и его пальцы натолкнулись на гладкую каменную поверхность. Он поплыл вдоль нее в темноте, страстно надеясь, что не спутал направления. Отверстие лестницы должно было находиться у него прямо над головой. Если только он в самом деле плыл куда надо. Если скильи не уволокли его дальше, чем он предполагал.
Если…
Пузырек воздуха вырвался у него изо рта.
19
Ки отпустила колесный тормоз, только спустившись к подножию холма, и про себя удивилась, что тормоз вообще выдержал. Она остановила тяжеловозов и дала им постоять некоторое время; уставшие кони так и носили боками. Сигмунд свесил голову почти до колен, черная грива Сигурда посерела и свисала мокрыми сосульками. Сама Ки заплела волосы в косу и спрятала ее под капюшон. Извернувшись на сиденье, она посмотрела назад, на холм, с которого они только что спускались навстречу ревущему ветру. Этот ветер по-прежнему грозился опрокинуть фургон, но теперь, даже если бы это ему удалось, фургон по крайней мере уже не покатился бы вниз по круче. Круча, слава луне, осталась позади. Голос Заклинательницы вплетал прозрачную серебристую нить в грубую пряжу шторма.
Ки сощурила против ветра глаза и подобрала вожжи. Коней пришлось дважды шлепнуть, прежде чем они начали двигаться. Упряжка выдохлась совсем, Ки – почти что. Но, как ни крути, а добраться до Обманной Гавани и отыскать прибежище на ночь было попросту необходимо. Тяжеловозы нуждались в сухой и чистой конюшне, хорошо защищенной от ветра, а их хозяйка – в горячей ванне и столь же горячей еде. При всей ее нелюбви к гостиницам, сегодня гостиница была бы очень даже кстати.
Фургон катился вперед. Ветер казался живым и прожорливым существом, готовым растерзать всякого, посмевшего двигаться против его воли. Он трепал и пузырил одежду Ки, развевал хвосты и гривы коней. Ки только крепче стискивала зубы. Она-то знала, что сегодня вечером здесь будет дуть накликанный ветер. Ее недавние приключения внушили ей еще больший страх перед Заклинательницами и отняли последнее к ним уважение. Они сделали ветры всего лишь продолжением собственных тщеславных умов, игрушкой переменчивых настроений, орудием борьбы за личную власть. Сорвать с фундаментов всю эту деревню, зашвырнуть ее в морскую пучину – для них примерно то же, что для самой Ки – раздавить фургоном попавший под колесо муравейник. Вот так. А ведь где-то там, впереди, был Вандиен, дерзнувший бросить Заклинательницам вызов. Он сражался, принимая на себя всю мощь их гнева. Ки выругалась. Ох, следовало бы ей отговорить его, пока еще было время. Надо было пообещать ему упряжку, а потом немножко опоздать с прибытием в Обманную Гавань. Так ведь нет же. Она знай убеждала его, что Храмовый Отлив – то ли ритуальное мероприятие, то ли шествие ряженых. Между тем как этот ветер совсем не шутки шутил.
При этом Ки окончательно добивала мысль о приманке, за которой он сюда устремился. Избавиться от шрама на лице!.. Совершенно невозможная вещь. То есть такая, в которую поверил бы только законченный болван. Вандиен, конечно, был далеко не болваном. Он был умным человеком, которого вовлекли в опасную глупость, сыграв на глубоко затаенном желании: ВЕРНУТЬ СЕБЕ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ЛИЦО.
Ки попробовала припомнить, как он выглядел до того, как гарпия изуродовала ему лицо. Припоминалось с трудом. Она вызвала в памяти смутную картину того вечера, когда он нежданно-негаданно появился в ее лагере и попытался… увести лошадей. Он был до того изголодавшийся, больной и ослабевший, что она с легкостью справилась с ним и едва не убила. Да, ей тогда показалось, что он был хорош собой, хотя и здорово изможден. Правда, ее к нему совсем не влекло. В то время ей было вовсе не до мужчин: она переживала страшную полосу в своей жизни – гарпии совсем недавно разорвали ее двоих детей и любимого мужа и вот-вот должны были прилететь и за ней. В ее сожженной душе не было места для мужской любви, не было и нежности, которую она могла бы подарить взамен. Как же неохотно она позволила Вандиену сопровождать ее сквозь пустынные предгорья на перевал Две Сестры!.. Но, когда самец-гарпия, наконец, явился по ее душу, не она, а Вандиен попал под чудовищные когти. То есть не то чтобы попал – бросился сам, заслоняя ее, Ки. Шрамы после того боя остались на его теле, не на ее. А она до сих пор толком и не видела, во что ему это обошлось. Понадобился Дреш, бросивший ей в глаза беспощадную правду…
И вот теперь Ки поносила себя последними словами. Бесчувственная. Заскорузлая! Ну да, она казнилась, видя, как он мучился в холодные дни. Она сожалела, что ему приходится носить на себе столь видимый след той схватки в горах. Но и только. Особого значения его шраму она не придавала. Тем более что он отнюдь не влиял на ее чувства к нему и не мешал ей видеть в нем человека. Личность. Вандиена. Шрам, располосовавший лицо, для нее значил не больше, чем грязное пятно на его плаще или заплатка на штанах. Всего лишь незначительная деталь, ничего не прибавлявшая и не убавлявшая от человека.
Почему она ни разу не задумалась, каково жилось с безобразным рубцом ему самому? С этакой зубчатой полосой на лице, всегда либо белей, либо красней остальной кожи?
Ки вспомнила бесчисленных трактирщиков и хозяев постоялых дворов, которые между собой называли Вандиена Шрамолицым – точно так же, как ее они именовали Возчицей. Сколько раз она замечала, как глазели на него дети, – смотрели испуганно и любопытно, не набираясь духу спросить, что за странная такая отметина у него на лице. А сам он? Как и в день их первой встречи, он был по-прежнему остер на язык, но не всегда ли у его шуток была и мрачная сторона?.. Не у кого спросить.
Ки и так не очень-то легко было жить с мыслью, что из-за нее Вандиен заработал рубец на лице. Мысль о том, что незримый шрам перечеркнул всю его жизнь, была попросту невыносима.
…Она отыскала гостиницу, ориентируясь в основном по звукам голосов и свету в окошках, – вывеску, раскачивавшуюся на ветру, разглядеть было почти невозможно. Зато никакой ветер не мог заглушить обрывков песен и обвального хохота. Ки направила тяжеловозов в проулок, где было хоть какое-никакое заветрие. Избавившись от беспрестанного завывания в ушах, она почувствовала себя так, словно проснулась от утомительного сна. Щеки молодой женщины горели, нахлестанные ветром. Отыскав свой фонарь, она кое-как его разожгла.
Ее онемевшие от холода пальцы еле совладали с задубелой кожей и тяжелыми пряжками сбруи, но после некоторых усилий она все же распрягла любимцев. За гостиницей виднелось строение – не то чтобы стойло, скорее просто сарай. Ки повесила фонарь на крючок и стала устраивать коней. Сарай рассчитывали вовсе не на таких гигантов, как ее тяжеловозы. Когда Ки отворила дверь, впуская внутрь своих коней и с ними царившую кругом непогоду, одиноко стоявшая в сарае корова укоризненно посмотрела на нее большими карими глазами. Денников здесь не было, но на чердаке виднелись изрядные запасы сена. Ки стрясла вниз щедрую порцию корма и, оставив серых отъедаться и отдыхать, отправилась в гостиницу.
Когда она ступила через порог, все голоса немедленно стихли. Сперва ей показалось, что всему виной был порыв ветра, который ворвался внутрь вместе с ней. Но люди, сперва уставившиеся на нее во все глаза, отвернулись и возобновили прерванные разговоры.
– Нет, это еще не возчик, – долетел женский голос. – Да, Берни, вот уж, что называется, ни кожи ни рожи, а какой молодец!
Подобное описание Вандиена – «ни кожи ни рожи» – заставило сердце Ки болезненно сжаться. Она стала проталкиваться к огню, закипая медленным гневом. Вот так всегда. Если сыплют соль, то на рану, если наступают, то на больную мозоль.
Сама она воспринимала свои отношения с Вандиеном так, как воспринимают солнечный день или чистую воду в ручье. Просто, благодарно и без особенных умствований. Все, чем они одаривали друг друга, приходило естественно и было густо замешано на трудах и опасностях, которые им выпало пережить вместе. Во всяком случае, сама Ки так это понимала. А теперь?.. Дреш открыл ей глаза, и мир рухнул. Вандиену, похоже, дороговато обходилась их дружба. Ки знала: даже в ювелирном камне чистейшей воды можно обнаружить изъян – стоит только взять достаточно сильную лупу. Но как потом этим камнем любоваться? Ки занималась тем, что подсчитывала изъяны в своих отношениях с Вандиеном. Легко ли потом будет эти самые отношения продолжать?..
Ки обратила внимание на мужчину, пробиравшегося сквозь толпу ей навстречу, и рассудила, что это, вероятно, и был хозяин гостиницы. Подойдя, он уставился на Ки с высоты своего роста. Руки у него были покрыты черными волосками, вполне отвечавшими по цвету редеющей поросли на голове. Серо-голубые глаза смотрели на Ки с откровенным недоумением.
– Сегодня вечером мы как-то не ждали никого из посторонних, – сказал, наконец, мужчина. – Люди редко к нам приезжают, пока длится Буря Храмового Отлива. Что тебе подать?
Ки выжала из себя улыбку.
– Чего-нибудь горяченького попить, добрый хозяин. Я и так уже взяла на себя смелость загнать своих коней в твой, по-моему, коровник. Прости, если что не так, но не стоять же им на ветру. Вообще-то я тут разыскиваю приятеля, у нас с ним встреча была назначена. Его зовут Вандиен. Ты не встречал такого?
Брови хозяина гостиницы поползли вверх.
– Вандиен? Так это, наверное, наш возчик. Вот такого росточка и со шрамом во всю физиономию, верно?
Сказав это, Хелти увидел, как по лицу женщины прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.
– Да, – кивнула она. – Это он. Он тут где-нибудь?
Хелти улыбнулся.
– Должно быть, в скором времени явится. В такую штормягу там, почитай, никому долго не выдержать. Ну Киллиан, ну дает жизни! Такая малюсенькая Заклинательница, и такой ураганище раскачала. За последние, наверное, пять праздников и вполовину такой Бури что-то не припомню. А посмотреть – девочка и девочка, добрая да дружелюбная, и на вид совсем человек, того и гляди забудешь, кто она на самом деле. А начала петь, и вот вам пожалуйста. Удивила так удивила. И больше всех, поди, возчика…
– Да уж, – мрачно кивнула Ки. – Так где я могу его найти?
– В затопленном храме Заклинательниц. Только, послушай совета, незачем тебе высовываться туда в такую мерзопакостную погоду. Да и не ко времени: прилив уже наступает, так что они скоро вернутся. Не-ет, прилив его врасплох не застанет, уж ты не волнуйся. Он и сам парень не промах, и потом, там с ним Джени. А Джени, мало ли что про нее болтают, только рыбачка она прирожденная. И уж про прилив нипочем не позабудет. Да, она-то знает, как быстро он катится по отмелям, когда вода прибывает. Вот уж не удивлюсь, если они с ней сейчас вброд к бережку тащатся. Ветер, конечно… ну да ничего, как-нибудь доковыляют. Посиди с нами, выпей кружечку вина со специями, они и придут. Еда у нас сегодня прямо чудо как хороша, про сладости я уж вовсе молчу. А если ты и вправду возчикова подружка, то, значит, все, что ты ни закажешь, пойдет на его счет, то есть, как у нас тут в праздник водится, задаром. Слыхала, наверное? Возчику в праздник, что ни попросит… Мы и то, честно говоря, удивляемся: храбрости у парня, по всему видно, на семерых, а что с нас попросил? Почти ничего. Ладно, не дает нам на него самого расщедриться, так хоть подружку побалуем. Садись, милая, садись!
От Хелти как следует попахивало тем самым вином со специями. Было видно, что себе он в эту ночь ни в чем не отказывал и намеревался быть столь же великодушным с ближними, хотя бы и себе в убыток.
Ки устало потерла горящие щеки. Жар близкого очага только-только начал ее отогревать. От влажной одежды, казалось, вот-вот пойдет пар. Она уже понимала, что не сможет просто так остаться и ждать его здесь, как предлагал хозяин гостиницы. Конечно, не было никакой жизненной необходимости ей тащиться куда-то в этакую бурю, да еще лезть в холодную воду. Бессмысленное безрассудство, совершенно бессмысленное. Тем не менее, нынче вечером Ки определенно тянуло на безрассудства. Хотя бы потому, что Вандиен мог найти их не столь уж и лишенными смысла.
– Пожалуй, я не откажусь от твоего вина со специями, добрый хозяин, – сказала она старому рыбаку. – Но потом все-таки отправлюсь встречать Вандиена.
– Что ж… будь по-твоему, если настаиваешь.
– Ага, настаиваю, – кивнула Ки.
Кружка горячего вина согрела сперва ее руки, а потом, уже изнутри, – и все тело. Указания, которые дал ей Хелти, оказались очень просты. Остальной же народ был слишком занят собой и своим праздником, чтобы обращать внимание на незнакомку. Ки отворила дверь, не без труда одолев напор ветра, и, пригибаясь и спотыкаясь, спустилась по ступенькам на улицу. Она побрела к морю, без конца попадая ногами в рытвины и колеи и оступаясь. Хорошо бы у нее был с собой фонарь! Причем такой, который не погас бы и на ветру…
Дорога тянулась прямо вперед. В неизвестность и кромешную темноту. Ки отчетливо слышала рев и грохот прибоя, все выше и выше заливавшего берег. Ветер свистел в ушах, и голос Заклинательницы все так же ткал свой хрустальный узор, удивительный и грозный. Потом Ки увидела границу моря и суши: белые буруны гулко рушились на темный песок и откатывались назад сплошными ожерельями пены. Вода поднималась. И весьма быстро. Ки подошла и остановилась там, куда достигали волны.
– Вандиен!.. – закричала она во все горло, но ветер отшвырнул ее голос обратно на сушу. Ки напрягла зрение и увидела в темноте непроглядную громаду храма Заклинательниц. И вновь закричала: – Вандиен!..
Делать нечего. Она шагнула вперед. Холодная лапа моря тут же схватила ее за ногу, облила холодом икру. Песок потек прочь из-под сапога. Хренова холодина. Хренова сырость.
– Хренов упрямец!.. – заорала Ки на Вандиена, пребывавшего неведомо где. И, окончательно рассвирепев, двинулась вперед, к храму, сражаясь с волнами, вздымавшимися все выше. Вот знакомый холод добрался до колен… до бедер… охватил все тело до пояса… Ки пробивалась вперед. Смутный силуэт храма понемногу обретал четкие очертания: на фоне звездного неба уже можно было рассмотреть иззубренные каменные стены. Вода была Ки уже почти по грудь, и налетавшие волны грозили вот-вот сбить ее с ног. Ветер срывал пенистые гребни и швырял ей в лицо. Из-под вымокшего капюшона по щекам и по шее бежали стылые ручейки.
– Вандиен!.. – снова заорала она, не особенно надеясь услышать ответ.
– Вандиен!..
Что такое? Эхо?.. Или кто-то передразнивал ее изнутри храма?.. Ки не взялась бы сказать ничего определенного. Очень могло быть, что это ветер, свистевший в руинах, шутил странные шутки. Ки устремилась дальше, наполовину вброд, наполовину вплавь. Вот обрушенная стена оказалась прямо перед ней, и вдруг изнутри проник слабенький лучик света!.. Всего лишь слабенький лучик, но этого хватило: Ки разглядела портал. Вот только глубина вблизи него оказалась для нее великовата. Ки стиснула зубы: нет уж, просто так ее не остановишь. Отяжелевшая одежда тянула ее на дно, а сапоги точно следовало бы оставить на берегу… Еще усилие, и она оказалась внутри. Она попробовала достать ногой дно, и нога сейчас же уперлась во что-то твердое. Слава луне! Пол храма оказался несколько приподнят. Ки уверенно встала, хотя вода, то и дело с силой устремлявшаяся туда, назад сквозь портал, по-прежнему грозила сшибить ее с ног. Другое дело, что свет, который она успела разглядеть снаружи, исчез.
И вновь послышался голос, отчаянно звавший:
– Вандиен!..
Опять мелькнул огонек: его скрывали от Ки два стоячих каменных столба.
– Вандиен!.. – тоже закричала Ки, со всей возможной скоростью пробиваясь к столбам.
Там, скорчившись на самодельном плотике, дрожала от холода и страха вымокшая до нитки девочка-подросток. Подле нее на плоту горел фонарь. Бесцветные мокрые пряди плотно облепили голову. Ки окликнула ее, и девочка обернулась. На лице ее отразился испуг, тотчас сменившийся чем-то похожим на ярость… а может быть, ревность. Она повернулась к Ки всем телом. Мокрая одежда обрисовывала остренькую юную грудь. Ки подивилась про себя, что здесь делает этот ребенок. Но задаваться пустыми вопросами не было времени.
– Где он?.. – спросила она, одолевая последние шаги сквозь клубящуюся воду.
– А ты еще кто? – ощетинилась в ответ девушка.
– Я Ки. Где Вандиен?
Джени зло уставилась на нее и мрачно прокричала в ответ:
– Он там… внизу!
Ки проследила взглядом, куда та указывала, и увидела черную колышущуюся воду. От внезапного ужаса ей стало куда холодней, чем от морской воды. И эта девка!.. С такой небрежностью указывать пальчиком в бездну, где скрылся, а может, и погиб Вандиен!.. Ки очень захотелось для начала хорошенько придушить мерзавку, чтобы та как следует повизжала, а потом живенько рассказала, за каким шутом Вандиена понесло «туда вниз». Но не было времени. Она кинулась туда, куда, по словам девчонки, канул Вандиен. Вода зло насмехалась над ней, мешая движению. Когда, сделав очередной шаг, Ки ощутила под ногой вместо камня одну только воду и шарахнулась назад, Джени не выдержала ее взгляда.
– Он полез вниз по веревке!.. Его упряжка туда удрала! – неожиданно и безо всяких понуканий заявила она. Это не я, не я, я не виновата, говорили ее глаза.
– Его упряжка?.. – тупо повторила Ки. Боги, какая чушь. Впрочем, уже не имело смысла, чушь или не чушь. Имело смысл только то, что Вандиен находился под водой и наверняка пробыл там уже слишком долго. Ки принялась шарить в поисках веревки и нащупала ее возле поваленного камня. Канатик был туго натянут. Вандиен, наверное, еще оставался там, на другом его конце. Содрогаясь от ужаса, Ки торопливо вдохнула и сунулась вперед, в подводную тьму.
Холодная вода потекла ей в уши, полезла в нос. Ки открыла глаза, но вокруг была лишь непроглядная темнота. Ки сделала еще шаг вниз. Все то же самое. Ки вцепилась в веревку двумя руками и шагнула в третий раз.
И тут что-то вскользь ударило ее по виску. Ударило довольно сильно, – от неожиданности Ки чуть не выпустила воздух из легких, но веревку не потеряла. О том, что за твари могли находиться здесь, под водой, подле нее, лучше было не думать. Рыбы-людоеды?.. Сколько угодно. Ничего поделать все равно было нельзя. Ки что было сил подергала веревку, надеясь на ответный рывок, но его не последовало. Может, запуталась где-нибудь дальше внизу. Не Вандиен же ее, в самом деле, так туго натягивает. Особенно после такого долгого пребывания под водой… Ки не могла ни рассмотреть его там, ни даже окликнуть. Если Вандиен действительно ушел туда, вниз, это скорее всего был его последний выбор и последний путь. Соленая вода жгла Ки глаза. Она попятилась…
…и снова ощутила возмущение воды и прикосновение к плечу. Только теперь шевеление было гораздо слабее, чем в первый раз. Тем не менее, что-то двигалось в воде мимо нее. Когда щеки молодой женщины коснулась ткань одежды, она инстинктивно схватила нечто, оказавшееся человеческой ногой. Нога слабо дернулась и обмякла. Ки крепко держалась за веревку: нет уж, она ее не отпустит ни под каким видом. На ее капюшон опустилась рука и осталась там, запутавшись в ткани. Ки зажала пойманную ногу под мышкой и ухватилась за канатик обеими руками. Нога больше не дергалась, но рука на ее капюшоне сжала пальцы и не отпускала. Держись, отчаянно призывала Ки, подтягиваясь наверх по веревке. Держись, не покидай меня!.. Воздух норовил вырваться из груди. Держись!..
Вырвавшись, наконец, на поверхность, Ки сразу ощутила на своих плечах его вес, а потом Джени неуклюже попыталась поддержать его за плечо. Ки обхватила Вандиена за бедра и, поднатужившись, взвалила беспомощное тело на плотик, едва не перевернув при этом фонарь и окатив весь плотик водой. С Вандиена текло ручьями. Он попытался дышать: наружу хлынула вода. У него не было сил даже выплюнуть ее изо рта. Он слабо закашлялся, давясь. Джени стояла столбом, парализованная страхом. Ки метнула на нее испепеляющий взгляд, но та и не заметила. Она таращилась на Вандиена, словно на рыбу неизвестной породы. Ки дотянулась, взяла его за плечо и перевернула к себе лицом. Она хотела говорить, но никак не могла отдышаться, да и слов не было. Вандиен снова закашлялся, на сей раз было видно, что человек оживает. Одно веко затрепетало и приподнялось. Вандиен смотрел на Ки, и вид у него был очень несчастный.
– Чуть не потонул там… – выговорил он. Ки с трудом расслышала его, но поразилась почти спокойному тону. Примерно так же он мог бы пожаловаться на не в меру изрытую дорогу.
– Это я вообще-то заметила, – ответила она, тоже как ни в чем не бывало.
Уголки губ Вандиена поползли вверх, и ей показалось, что сейчас на него снова нападет кашель, но нет – он вздохнул еще несколько раз, а потом… начал смеяться. Он попытался приподняться, но не смог. И в самом деле закашлялся. Ки обхватила его за плечи и поймала себя на том, что улыбается. Джени недоуменно взирала на них обоих, явно не понимая, до какой степени это смешно – остаться в живых.
Ки сощурила против ветра глаза и подобрала вожжи. Коней пришлось дважды шлепнуть, прежде чем они начали двигаться. Упряжка выдохлась совсем, Ки – почти что. Но, как ни крути, а добраться до Обманной Гавани и отыскать прибежище на ночь было попросту необходимо. Тяжеловозы нуждались в сухой и чистой конюшне, хорошо защищенной от ветра, а их хозяйка – в горячей ванне и столь же горячей еде. При всей ее нелюбви к гостиницам, сегодня гостиница была бы очень даже кстати.
Фургон катился вперед. Ветер казался живым и прожорливым существом, готовым растерзать всякого, посмевшего двигаться против его воли. Он трепал и пузырил одежду Ки, развевал хвосты и гривы коней. Ки только крепче стискивала зубы. Она-то знала, что сегодня вечером здесь будет дуть накликанный ветер. Ее недавние приключения внушили ей еще больший страх перед Заклинательницами и отняли последнее к ним уважение. Они сделали ветры всего лишь продолжением собственных тщеславных умов, игрушкой переменчивых настроений, орудием борьбы за личную власть. Сорвать с фундаментов всю эту деревню, зашвырнуть ее в морскую пучину – для них примерно то же, что для самой Ки – раздавить фургоном попавший под колесо муравейник. Вот так. А ведь где-то там, впереди, был Вандиен, дерзнувший бросить Заклинательницам вызов. Он сражался, принимая на себя всю мощь их гнева. Ки выругалась. Ох, следовало бы ей отговорить его, пока еще было время. Надо было пообещать ему упряжку, а потом немножко опоздать с прибытием в Обманную Гавань. Так ведь нет же. Она знай убеждала его, что Храмовый Отлив – то ли ритуальное мероприятие, то ли шествие ряженых. Между тем как этот ветер совсем не шутки шутил.
При этом Ки окончательно добивала мысль о приманке, за которой он сюда устремился. Избавиться от шрама на лице!.. Совершенно невозможная вещь. То есть такая, в которую поверил бы только законченный болван. Вандиен, конечно, был далеко не болваном. Он был умным человеком, которого вовлекли в опасную глупость, сыграв на глубоко затаенном желании: ВЕРНУТЬ СЕБЕ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ЛИЦО.
Ки попробовала припомнить, как он выглядел до того, как гарпия изуродовала ему лицо. Припоминалось с трудом. Она вызвала в памяти смутную картину того вечера, когда он нежданно-негаданно появился в ее лагере и попытался… увести лошадей. Он был до того изголодавшийся, больной и ослабевший, что она с легкостью справилась с ним и едва не убила. Да, ей тогда показалось, что он был хорош собой, хотя и здорово изможден. Правда, ее к нему совсем не влекло. В то время ей было вовсе не до мужчин: она переживала страшную полосу в своей жизни – гарпии совсем недавно разорвали ее двоих детей и любимого мужа и вот-вот должны были прилететь и за ней. В ее сожженной душе не было места для мужской любви, не было и нежности, которую она могла бы подарить взамен. Как же неохотно она позволила Вандиену сопровождать ее сквозь пустынные предгорья на перевал Две Сестры!.. Но, когда самец-гарпия, наконец, явился по ее душу, не она, а Вандиен попал под чудовищные когти. То есть не то чтобы попал – бросился сам, заслоняя ее, Ки. Шрамы после того боя остались на его теле, не на ее. А она до сих пор толком и не видела, во что ему это обошлось. Понадобился Дреш, бросивший ей в глаза беспощадную правду…
И вот теперь Ки поносила себя последними словами. Бесчувственная. Заскорузлая! Ну да, она казнилась, видя, как он мучился в холодные дни. Она сожалела, что ему приходится носить на себе столь видимый след той схватки в горах. Но и только. Особого значения его шраму она не придавала. Тем более что он отнюдь не влиял на ее чувства к нему и не мешал ей видеть в нем человека. Личность. Вандиена. Шрам, располосовавший лицо, для нее значил не больше, чем грязное пятно на его плаще или заплатка на штанах. Всего лишь незначительная деталь, ничего не прибавлявшая и не убавлявшая от человека.
Почему она ни разу не задумалась, каково жилось с безобразным рубцом ему самому? С этакой зубчатой полосой на лице, всегда либо белей, либо красней остальной кожи?
Ки вспомнила бесчисленных трактирщиков и хозяев постоялых дворов, которые между собой называли Вандиена Шрамолицым – точно так же, как ее они именовали Возчицей. Сколько раз она замечала, как глазели на него дети, – смотрели испуганно и любопытно, не набираясь духу спросить, что за странная такая отметина у него на лице. А сам он? Как и в день их первой встречи, он был по-прежнему остер на язык, но не всегда ли у его шуток была и мрачная сторона?.. Не у кого спросить.
Ки и так не очень-то легко было жить с мыслью, что из-за нее Вандиен заработал рубец на лице. Мысль о том, что незримый шрам перечеркнул всю его жизнь, была попросту невыносима.
…Она отыскала гостиницу, ориентируясь в основном по звукам голосов и свету в окошках, – вывеску, раскачивавшуюся на ветру, разглядеть было почти невозможно. Зато никакой ветер не мог заглушить обрывков песен и обвального хохота. Ки направила тяжеловозов в проулок, где было хоть какое-никакое заветрие. Избавившись от беспрестанного завывания в ушах, она почувствовала себя так, словно проснулась от утомительного сна. Щеки молодой женщины горели, нахлестанные ветром. Отыскав свой фонарь, она кое-как его разожгла.
Ее онемевшие от холода пальцы еле совладали с задубелой кожей и тяжелыми пряжками сбруи, но после некоторых усилий она все же распрягла любимцев. За гостиницей виднелось строение – не то чтобы стойло, скорее просто сарай. Ки повесила фонарь на крючок и стала устраивать коней. Сарай рассчитывали вовсе не на таких гигантов, как ее тяжеловозы. Когда Ки отворила дверь, впуская внутрь своих коней и с ними царившую кругом непогоду, одиноко стоявшая в сарае корова укоризненно посмотрела на нее большими карими глазами. Денников здесь не было, но на чердаке виднелись изрядные запасы сена. Ки стрясла вниз щедрую порцию корма и, оставив серых отъедаться и отдыхать, отправилась в гостиницу.
Когда она ступила через порог, все голоса немедленно стихли. Сперва ей показалось, что всему виной был порыв ветра, который ворвался внутрь вместе с ней. Но люди, сперва уставившиеся на нее во все глаза, отвернулись и возобновили прерванные разговоры.
– Нет, это еще не возчик, – долетел женский голос. – Да, Берни, вот уж, что называется, ни кожи ни рожи, а какой молодец!
Подобное описание Вандиена – «ни кожи ни рожи» – заставило сердце Ки болезненно сжаться. Она стала проталкиваться к огню, закипая медленным гневом. Вот так всегда. Если сыплют соль, то на рану, если наступают, то на больную мозоль.
Сама она воспринимала свои отношения с Вандиеном так, как воспринимают солнечный день или чистую воду в ручье. Просто, благодарно и без особенных умствований. Все, чем они одаривали друг друга, приходило естественно и было густо замешано на трудах и опасностях, которые им выпало пережить вместе. Во всяком случае, сама Ки так это понимала. А теперь?.. Дреш открыл ей глаза, и мир рухнул. Вандиену, похоже, дороговато обходилась их дружба. Ки знала: даже в ювелирном камне чистейшей воды можно обнаружить изъян – стоит только взять достаточно сильную лупу. Но как потом этим камнем любоваться? Ки занималась тем, что подсчитывала изъяны в своих отношениях с Вандиеном. Легко ли потом будет эти самые отношения продолжать?..
Ки обратила внимание на мужчину, пробиравшегося сквозь толпу ей навстречу, и рассудила, что это, вероятно, и был хозяин гостиницы. Подойдя, он уставился на Ки с высоты своего роста. Руки у него были покрыты черными волосками, вполне отвечавшими по цвету редеющей поросли на голове. Серо-голубые глаза смотрели на Ки с откровенным недоумением.
– Сегодня вечером мы как-то не ждали никого из посторонних, – сказал, наконец, мужчина. – Люди редко к нам приезжают, пока длится Буря Храмового Отлива. Что тебе подать?
Ки выжала из себя улыбку.
– Чего-нибудь горяченького попить, добрый хозяин. Я и так уже взяла на себя смелость загнать своих коней в твой, по-моему, коровник. Прости, если что не так, но не стоять же им на ветру. Вообще-то я тут разыскиваю приятеля, у нас с ним встреча была назначена. Его зовут Вандиен. Ты не встречал такого?
Брови хозяина гостиницы поползли вверх.
– Вандиен? Так это, наверное, наш возчик. Вот такого росточка и со шрамом во всю физиономию, верно?
Сказав это, Хелти увидел, как по лицу женщины прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.
– Да, – кивнула она. – Это он. Он тут где-нибудь?
Хелти улыбнулся.
– Должно быть, в скором времени явится. В такую штормягу там, почитай, никому долго не выдержать. Ну Киллиан, ну дает жизни! Такая малюсенькая Заклинательница, и такой ураганище раскачала. За последние, наверное, пять праздников и вполовину такой Бури что-то не припомню. А посмотреть – девочка и девочка, добрая да дружелюбная, и на вид совсем человек, того и гляди забудешь, кто она на самом деле. А начала петь, и вот вам пожалуйста. Удивила так удивила. И больше всех, поди, возчика…
– Да уж, – мрачно кивнула Ки. – Так где я могу его найти?
– В затопленном храме Заклинательниц. Только, послушай совета, незачем тебе высовываться туда в такую мерзопакостную погоду. Да и не ко времени: прилив уже наступает, так что они скоро вернутся. Не-ет, прилив его врасплох не застанет, уж ты не волнуйся. Он и сам парень не промах, и потом, там с ним Джени. А Джени, мало ли что про нее болтают, только рыбачка она прирожденная. И уж про прилив нипочем не позабудет. Да, она-то знает, как быстро он катится по отмелям, когда вода прибывает. Вот уж не удивлюсь, если они с ней сейчас вброд к бережку тащатся. Ветер, конечно… ну да ничего, как-нибудь доковыляют. Посиди с нами, выпей кружечку вина со специями, они и придут. Еда у нас сегодня прямо чудо как хороша, про сладости я уж вовсе молчу. А если ты и вправду возчикова подружка, то, значит, все, что ты ни закажешь, пойдет на его счет, то есть, как у нас тут в праздник водится, задаром. Слыхала, наверное? Возчику в праздник, что ни попросит… Мы и то, честно говоря, удивляемся: храбрости у парня, по всему видно, на семерых, а что с нас попросил? Почти ничего. Ладно, не дает нам на него самого расщедриться, так хоть подружку побалуем. Садись, милая, садись!
От Хелти как следует попахивало тем самым вином со специями. Было видно, что себе он в эту ночь ни в чем не отказывал и намеревался быть столь же великодушным с ближними, хотя бы и себе в убыток.
Ки устало потерла горящие щеки. Жар близкого очага только-только начал ее отогревать. От влажной одежды, казалось, вот-вот пойдет пар. Она уже понимала, что не сможет просто так остаться и ждать его здесь, как предлагал хозяин гостиницы. Конечно, не было никакой жизненной необходимости ей тащиться куда-то в этакую бурю, да еще лезть в холодную воду. Бессмысленное безрассудство, совершенно бессмысленное. Тем не менее, нынче вечером Ки определенно тянуло на безрассудства. Хотя бы потому, что Вандиен мог найти их не столь уж и лишенными смысла.
– Пожалуй, я не откажусь от твоего вина со специями, добрый хозяин, – сказала она старому рыбаку. – Но потом все-таки отправлюсь встречать Вандиена.
– Что ж… будь по-твоему, если настаиваешь.
– Ага, настаиваю, – кивнула Ки.
Кружка горячего вина согрела сперва ее руки, а потом, уже изнутри, – и все тело. Указания, которые дал ей Хелти, оказались очень просты. Остальной же народ был слишком занят собой и своим праздником, чтобы обращать внимание на незнакомку. Ки отворила дверь, не без труда одолев напор ветра, и, пригибаясь и спотыкаясь, спустилась по ступенькам на улицу. Она побрела к морю, без конца попадая ногами в рытвины и колеи и оступаясь. Хорошо бы у нее был с собой фонарь! Причем такой, который не погас бы и на ветру…
Дорога тянулась прямо вперед. В неизвестность и кромешную темноту. Ки отчетливо слышала рев и грохот прибоя, все выше и выше заливавшего берег. Ветер свистел в ушах, и голос Заклинательницы все так же ткал свой хрустальный узор, удивительный и грозный. Потом Ки увидела границу моря и суши: белые буруны гулко рушились на темный песок и откатывались назад сплошными ожерельями пены. Вода поднималась. И весьма быстро. Ки подошла и остановилась там, куда достигали волны.
– Вандиен!.. – закричала она во все горло, но ветер отшвырнул ее голос обратно на сушу. Ки напрягла зрение и увидела в темноте непроглядную громаду храма Заклинательниц. И вновь закричала: – Вандиен!..
Делать нечего. Она шагнула вперед. Холодная лапа моря тут же схватила ее за ногу, облила холодом икру. Песок потек прочь из-под сапога. Хренова холодина. Хренова сырость.
– Хренов упрямец!.. – заорала Ки на Вандиена, пребывавшего неведомо где. И, окончательно рассвирепев, двинулась вперед, к храму, сражаясь с волнами, вздымавшимися все выше. Вот знакомый холод добрался до колен… до бедер… охватил все тело до пояса… Ки пробивалась вперед. Смутный силуэт храма понемногу обретал четкие очертания: на фоне звездного неба уже можно было рассмотреть иззубренные каменные стены. Вода была Ки уже почти по грудь, и налетавшие волны грозили вот-вот сбить ее с ног. Ветер срывал пенистые гребни и швырял ей в лицо. Из-под вымокшего капюшона по щекам и по шее бежали стылые ручейки.
– Вандиен!.. – снова заорала она, не особенно надеясь услышать ответ.
– Вандиен!..
Что такое? Эхо?.. Или кто-то передразнивал ее изнутри храма?.. Ки не взялась бы сказать ничего определенного. Очень могло быть, что это ветер, свистевший в руинах, шутил странные шутки. Ки устремилась дальше, наполовину вброд, наполовину вплавь. Вот обрушенная стена оказалась прямо перед ней, и вдруг изнутри проник слабенький лучик света!.. Всего лишь слабенький лучик, но этого хватило: Ки разглядела портал. Вот только глубина вблизи него оказалась для нее великовата. Ки стиснула зубы: нет уж, просто так ее не остановишь. Отяжелевшая одежда тянула ее на дно, а сапоги точно следовало бы оставить на берегу… Еще усилие, и она оказалась внутри. Она попробовала достать ногой дно, и нога сейчас же уперлась во что-то твердое. Слава луне! Пол храма оказался несколько приподнят. Ки уверенно встала, хотя вода, то и дело с силой устремлявшаяся туда, назад сквозь портал, по-прежнему грозила сшибить ее с ног. Другое дело, что свет, который она успела разглядеть снаружи, исчез.
И вновь послышался голос, отчаянно звавший:
– Вандиен!..
Опять мелькнул огонек: его скрывали от Ки два стоячих каменных столба.
– Вандиен!.. – тоже закричала Ки, со всей возможной скоростью пробиваясь к столбам.
Там, скорчившись на самодельном плотике, дрожала от холода и страха вымокшая до нитки девочка-подросток. Подле нее на плоту горел фонарь. Бесцветные мокрые пряди плотно облепили голову. Ки окликнула ее, и девочка обернулась. На лице ее отразился испуг, тотчас сменившийся чем-то похожим на ярость… а может быть, ревность. Она повернулась к Ки всем телом. Мокрая одежда обрисовывала остренькую юную грудь. Ки подивилась про себя, что здесь делает этот ребенок. Но задаваться пустыми вопросами не было времени.
– Где он?.. – спросила она, одолевая последние шаги сквозь клубящуюся воду.
– А ты еще кто? – ощетинилась в ответ девушка.
– Я Ки. Где Вандиен?
Джени зло уставилась на нее и мрачно прокричала в ответ:
– Он там… внизу!
Ки проследила взглядом, куда та указывала, и увидела черную колышущуюся воду. От внезапного ужаса ей стало куда холодней, чем от морской воды. И эта девка!.. С такой небрежностью указывать пальчиком в бездну, где скрылся, а может, и погиб Вандиен!.. Ки очень захотелось для начала хорошенько придушить мерзавку, чтобы та как следует повизжала, а потом живенько рассказала, за каким шутом Вандиена понесло «туда вниз». Но не было времени. Она кинулась туда, куда, по словам девчонки, канул Вандиен. Вода зло насмехалась над ней, мешая движению. Когда, сделав очередной шаг, Ки ощутила под ногой вместо камня одну только воду и шарахнулась назад, Джени не выдержала ее взгляда.
– Он полез вниз по веревке!.. Его упряжка туда удрала! – неожиданно и безо всяких понуканий заявила она. Это не я, не я, я не виновата, говорили ее глаза.
– Его упряжка?.. – тупо повторила Ки. Боги, какая чушь. Впрочем, уже не имело смысла, чушь или не чушь. Имело смысл только то, что Вандиен находился под водой и наверняка пробыл там уже слишком долго. Ки принялась шарить в поисках веревки и нащупала ее возле поваленного камня. Канатик был туго натянут. Вандиен, наверное, еще оставался там, на другом его конце. Содрогаясь от ужаса, Ки торопливо вдохнула и сунулась вперед, в подводную тьму.
Холодная вода потекла ей в уши, полезла в нос. Ки открыла глаза, но вокруг была лишь непроглядная темнота. Ки сделала еще шаг вниз. Все то же самое. Ки вцепилась в веревку двумя руками и шагнула в третий раз.
И тут что-то вскользь ударило ее по виску. Ударило довольно сильно, – от неожиданности Ки чуть не выпустила воздух из легких, но веревку не потеряла. О том, что за твари могли находиться здесь, под водой, подле нее, лучше было не думать. Рыбы-людоеды?.. Сколько угодно. Ничего поделать все равно было нельзя. Ки что было сил подергала веревку, надеясь на ответный рывок, но его не последовало. Может, запуталась где-нибудь дальше внизу. Не Вандиен же ее, в самом деле, так туго натягивает. Особенно после такого долгого пребывания под водой… Ки не могла ни рассмотреть его там, ни даже окликнуть. Если Вандиен действительно ушел туда, вниз, это скорее всего был его последний выбор и последний путь. Соленая вода жгла Ки глаза. Она попятилась…
…и снова ощутила возмущение воды и прикосновение к плечу. Только теперь шевеление было гораздо слабее, чем в первый раз. Тем не менее, что-то двигалось в воде мимо нее. Когда щеки молодой женщины коснулась ткань одежды, она инстинктивно схватила нечто, оказавшееся человеческой ногой. Нога слабо дернулась и обмякла. Ки крепко держалась за веревку: нет уж, она ее не отпустит ни под каким видом. На ее капюшон опустилась рука и осталась там, запутавшись в ткани. Ки зажала пойманную ногу под мышкой и ухватилась за канатик обеими руками. Нога больше не дергалась, но рука на ее капюшоне сжала пальцы и не отпускала. Держись, отчаянно призывала Ки, подтягиваясь наверх по веревке. Держись, не покидай меня!.. Воздух норовил вырваться из груди. Держись!..
Вырвавшись, наконец, на поверхность, Ки сразу ощутила на своих плечах его вес, а потом Джени неуклюже попыталась поддержать его за плечо. Ки обхватила Вандиена за бедра и, поднатужившись, взвалила беспомощное тело на плотик, едва не перевернув при этом фонарь и окатив весь плотик водой. С Вандиена текло ручьями. Он попытался дышать: наружу хлынула вода. У него не было сил даже выплюнуть ее изо рта. Он слабо закашлялся, давясь. Джени стояла столбом, парализованная страхом. Ки метнула на нее испепеляющий взгляд, но та и не заметила. Она таращилась на Вандиена, словно на рыбу неизвестной породы. Ки дотянулась, взяла его за плечо и перевернула к себе лицом. Она хотела говорить, но никак не могла отдышаться, да и слов не было. Вандиен снова закашлялся, на сей раз было видно, что человек оживает. Одно веко затрепетало и приподнялось. Вандиен смотрел на Ки, и вид у него был очень несчастный.
– Чуть не потонул там… – выговорил он. Ки с трудом расслышала его, но поразилась почти спокойному тону. Примерно так же он мог бы пожаловаться на не в меру изрытую дорогу.
– Это я вообще-то заметила, – ответила она, тоже как ни в чем не бывало.
Уголки губ Вандиена поползли вверх, и ей показалось, что сейчас на него снова нападет кашель, но нет – он вздохнул еще несколько раз, а потом… начал смеяться. Он попытался приподняться, но не смог. И в самом деле закашлялся. Ки обхватила его за плечи и поймала себя на том, что улыбается. Джени недоуменно взирала на них обоих, явно не понимая, до какой степени это смешно – остаться в живых.