Страница:
Дреш помолчал, улыбаясь, давая Ки время почувствовать этот укол. Потом продолжал:
– Есть несколько – хотя и не особенно много – способов исказить свою ауру. Я мог бы, например, пригласить поприсутствовать вместе со мной в моем теле какой-нибудь менее значительный дух. Но я не хочу. Я мог бы также… впрочем, не будем отвлекаться, перечисляя, что я мог бы еще сделать, но не захотел. Я предпочел расчленить свое тело. Таким образом, мое отражение в тонких мирах будет также расчленено и изменится до неузнаваемости. И на некоторое время это в самом деле сбило их с толку. На какое-то время… Увы, они раскусили мою хитрость раньше, чем я предполагал. – Голова со вздохом умолкла. Дреш облизнул губы и задумчиво уставился на огонь.
Ки вздохнула в ответ и, не дожидаясь просьбы, обошла костер, подлила в кружку горячего чая и поднесла к его губам. Он отпил немного и стал наблюдать за тем, как пьет она.
– Ящики, которые ты везла, должны были пустить их по ложному следу. Этой же цели служил и черный дом, в котором ты подписывала контракт. Они должны были счесть, что твой груз слишком велик, чтобы являть собой всего-навсего бренное тело Дреша. Увы, и это отвлекло их ненадолго. А что касается того, почему они до меня не добрались… – Мелкие белые зубы раздумчиво прикусили полную нижнюю губу. – Вероятно, следует назвать это везением. Они не знали, на сколько частей я расчленен. Посланное ими существо стоит на низшей ступени разума – оно вдвое примитивней, чем даже возчица-ромни. Возможно, ему было ведено забрать и принести эмалевые коробки: эмаль, понимаешь ли, немаловажная часть магии, которую я применил. Так вот, коробка с моей головой, находившаяся внутри фургона, не привлекла его внимания. К счастью для нас обоих, они не сразу поймут, что произошло. В отличие от… некоторых дур, они относятся к моим ящикам с должным почтением и не станут ковырять их ножом. Они догадаются, что секрет замка – в камнях. Камней же на каждой коробке много, возможных сочетаний – не перечесть. Однако при достаточном терпении и упорстве их можно открыть, ну а упорства и решимости им не занимать. К тому же самого главного – времени – у них в избытке, и они это знают. Я не могу бесконечно долго существовать в своем нынешнем состоянии. Драгоценное время уходит, причем прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем. Я отсюда чувствую, как некто наделенный Силой трудится над коробкой, в которой лежат мои руки. Еще одна Сила, помельче первой, бдит над ящиком с моим телом. Мы должны отбить у них мои разрозненные части, и чем скорее, тем лучше. Если они сумеют открыть коробки, они опустошат меня, и я умру. Мы должны действовать быстро, но не безоглядно, чтобы не оказаться полностью в их власти. И потом, сообразить, у кого находится, моя бренная плоть, это полдела. Надо еще угадать где…
На какое-то время голова замерла в неподвижности. Потом, странновато улыбнувшись, Дреш кивнул в сторону кружки с чаем. Ки наклонилась и поднесла кружку к его губам. Он отпил, а когда она отняла кружку, прошептал:
– Поцелуй меня, Ки.
И… Ки обнаружила, что послушно наклоняется к нему, а ее губы ищут его губы. Они показались ей совсем холодными. Поцелуй оказался долгим, но, наконец, Дреш отпустил ее. Ки отшатнулась, а потом взвилась на ноги, тыльной стороной ладони утирая рот и глядя на Дреша как на змею. Потом, медленно, она опустила руку и плюнула наземь. И спросила, вернее, почти прорычала:
– Как… как ты это сделал?
– Надеюсь, ты меня простишь, – отвечал он невозмутимо. – Как я уже говорил, я волшебник, а большая часть нашей силы сосредоточена в голове и руках. Я просто решил устроить маленькое испытание, дабы доподлинно выяснить, какую часть своего могущества я еще сохраняю. Сознаюсь, кстати, – подобный эксперимент занимал мои мысли с той самой минуты, когда я впервые увидел тебя в таверне. И осмелюсь предположить, все это показалось бы тебе куда менее отвратительным, если бы моя голова сидела, как ей положено, на шее и руки были бы при мне, а не неизвестно где. Я знаю, вы, ромни, страшитесь колдовства и не доверяете ему. С другой стороны, голова, оставшаяся без тела, должна уж как-нибудь расстараться…
И Дреш весело рассмеялся. Ки не разделила его веселья.
– Это верно, у меня есть перед тобой некоторые обязательства, – негромко проговорила она. – Но если ты и впредь намерен поступать со мной как с игрушкой… смотри, не пришлось бы пожалеть. Не вздумала бы я купить расположение Заклинательниц, выдав им твою башку…
– Ты этого не сделаешь, – спокойно заявил Дреш. – Ты ко мне привязана, причем трижды.
– Может, и так. Но что помешает мне отвезти твою голову в Горькухи, разобраться с задатком и убраться на все четыре стороны?
– Помешает, дорогая моя, помешает. Во-первых, твоя гордость. А во-вторых, отсутствие денег. Спешу, однако, заверить тебя, что подобных шуток я с тобой шутить больше не собираюсь. Увы, поддался первому побуждению. Помимо прочего, теперь я знаю все, что мне хотелось, так что и времени на милые пустяки у нас больше нет. Оставим забавы до того времени, когда мое тело снова будет при мне. Уверен, что тогда ты посмотришь на вещи несколько иначе, нежели теперь. Ты увидишь, что, составленный вместе, я отнюдь не дурен собой. У меня маленькие, но весьма ловкие руки, причем гораздо мягче твоих. Кроме того, у меня узкие бедра, а в плечах я пошире этого твоего бродяги Вандиена, так что…
– Что тебе известно о Вандиене? – перебила Ки.
– Все, что вообще можно о нем разузнать. Когда я нанимаю возчика для перевозки моих бренных членов, не следует покупать кота в мешке, а? Однако мы отвлеклись. Помимо прочего, у меня маленькие ноги и плоский живот. С левой стороны на груди есть небольшой шрам, но он меня отнюдь не портит, наоборот, многие женщины уверяли меня, что он лишь подчеркивает… Стой, Ки, ты куда?
– Спать, – отрезала она. – Может, мне и придется помочь тебе отвоевывать твои руки-ноги, но выслушивать их подробное описание я уж точно не нанималась!
– Какое же ты примитивное маленькое создание, Ки. Когда у тебя нет четкого плана дальнейших действий, а живот полон, тебя тянет только ко сну. Надеюсь, однако, ты не собираешься спать внутри фургона?..
– А почему бы и нет?
– Там царит кошмарная вонь! – сказал Дреш. – Твое ароматическое масло сегодня едва не добило меня вернее всех, вместе взятых, ветровых заклинаний. Может, вынесешь свои одеяла наружу? Ты будешь спать, а я – караулить твой сон…
– Не сомневаюсь, – буркнула Ки и полезла в кабинку.
К ее молчаливому негодованию, выяснилось, что Дреш был совершенно прав. Запах душистого масла был до того густ, что вызывал тошноту. Ки сгребла одеяла и на всякий случай сунула под мышку вдетую в ножны рапиру. В кои веки раз ей потребовалось, чтобы за эту рукоять взялась умелая рука Вандиена, – и нате вам пожалуйста, этому типу потребовалось устроить себе отдых на морском берегу. Сама она тоже пыталась фехтовать, но получалось весьма неуклюже. Так или иначе, другого оружия в фургоне не было. Ки забралась на сиденье и задвинула за собой дверцу.
И впервые поразилась странности представшего ей зрелища. Какое-то время она просто сидела на сиденье, соображая, действительно ли все это реально или просто приснилось. Перед ней догорал маленький костерок, казавшийся еще меньше под непомерно громадным куполом ночного черного неба. Немногочисленные звезды не давали почти никакого света, скорее, они казались бесстрастными глазами, наблюдавшими из немыслимой дали. Река за гранью светового круга казалась колышущимся омутом тьмы. А совсем рядом, черным силуэтом на фоне мечущегося пламени, виднелась воздвигнутая на походный сундук живая голова.
По спине у Ки пробежали мурашки, но холод был тут ни при чем. Как бы она хотела оказаться как можно дальше отсюда… от всех этих дел. Насколько ей было известно, магия никого еще до добра не доводила. Что же касалось магии Заклинательниц… Более грозной мощи невозможно было себе вообразить, и против этой-то мощи она, слабосильная, собиралась ополчиться. Причем не по своей воле. Заклинательницы славились потрясающим бессердечием и какой-то небрежной жестокостью по отношению к смертным, в частности к людям. И это при том, что довольно большая часть Заклинательниц воспитывалась из обычных человеческих девочек. То, что впоследствии они поступали таким образом со своей собственной плотью и кровью, лишь увеличивало отвращение и страх, терзавшие Ки.
Она бросила свои одеяла наземь, поближе к огню. И, против обыкновения, улеглась полностью одетой, даже не стряхнув с ног сапоги. Что-то подсказывало ей, что, возможно, придется двигаться и действовать быстро. Дреш молчал, вперив гипнотический взгляд в пляшущие языки огня. Ки проследила за ним и сонно подивилась вздымавшимся башням, сотканным из пламени, и углям, рушившимся, как разгромленные города. Когда она сомкнула веки и погрузилась в сон, огненные видения еще некоторое время плыли у нее перед глазами…
– Ки!.. Просыпайся скорее, нужны твои руки!..
Выдернутая из весьма странного сна, Ки пробудилась к еще более странной действительности. Голос Дреша звучал требовательно и напряженно, темные брови сдвинулись к переносице.
– Что случилось?.. – Ки выпуталась из одеял и встревоженно вскочила на ноги, подхватывая ножны с рапирой. Огонь почти совсем погас, и Ки тщетно вглядывалась во тьму. Ничего не было видно; тяжеловозы мирно пощипывали траву. – Что такое?.. Где?..
– Да уж не на телесном плане, дуреха!.. Заклинательницы вызвали обладающую Силой… колоссальной Силой! Я слышал их зов. Перед ней все мои коробки – что паутина, она видит их насквозь. Но, воззвав к ней, они тем самым выдали ее местонахождение. Я должен действовать немедленно – либо распроститься с надеждой. Для этого мне нужны руки, а рук у меня нет. Я воспользуюсь твоими, ведь, как-никак, это ты виновата в том, что мои не при мне. Сейчас ты будешь делать то, что я прикажу. Положи левую руку мне на голову. Правую вытяни прямо вверх…
Ки не двинулась с места, только нахмурилась.
– Поторопись, женщина!..
– Сперва объясни мне, что ты собираешься сделать, и я решу, стоит мне в это впутываться или нет.
– Мы вызовем существо, которое поможет нам перенестись. Я засек место, где они держат мое тело, и мы полетим его отбивать. Живо клади левую руку на…
– Нет, а с какой стати я с тобой полечу? Брошу коней и фургон на милость любого мимохожего вора?..
– Я уже окружил их, по мере моих нынешних сил, защитным кругом. Заклинательницу он, конечно, не удержит, но для какого-нибудь воришки его более чем достаточно. Я ведь, в отличие от тебя, не спал. Давай клади левую руку…
– Что за существо ты собираешься вызвать?
– Одно из тех, что странствуют между планами бытия, соединяя миры. Ну что, так и будем терять время? Может, ты еще потребуешь, чтобы я слепому от рождения объяснил, что такое цвета? Объяснять тебе, скудоумной, что это за существо, – примерно то же самое. Ну, положи левую руку мне на голову! Пожалуйста!..
– Пожалуйста, – прошептала Ки с ядовитым удовлетворением и медленно выполнила то, о чем он просил.
– Подними правую руку вверх, перпендикулярно земле. Растопырь пальцы так широко, как только можешь. Очисти свое сознание от посторонних мыслей… насколько ты вообще на это способна. Еще не хватало, чтобы твои мыслишки помешали воззванию… Ну же!
Опустив левую руку на темные кудрявые волосы колдуна, Ки испытала странное ощущение. Тугие, теплые, шелковистые завитки. Неведомо почему, Ки вдруг захотелось погладить их, как гладят по головке случайно встреченного ребенка. Конечно, она этого не сделала, но, глядя сверху вниз в серые глаза Дреша, поняла, что он, вполне возможно, перехватил ее мимолетный порыв. Ки попыталась очистить сознание, но волосы Дреша под ее ладонью по-прежнему не давали ей покоя.
– Сперва изводишь вопросами, потом принимаешься льстить! – немедленно отреагировал он. – Воистину, с чем только не приходится сталкиваться… Но все, хватит! Воздень правую руку прямо над головой и коснись средним пальцем ладони, не складывая всех остальных…
Ки попробовала, но удержать подобное положение пальцев оказалось очень непросто. Она попыталась выпрямить другие пальцы, и кисть сразу свело судорогой.
– Выпрямляй! – рявкнул Дреш. – Живо!..
А в следующий миг Ки показалось, будто ее руку, державшую его мягкие волосы, приморозило к ним насмерть. Холод истекал из черепа Дреша и поднимался по внутренней стороне ее руки. Кости Ки превратились в трубки, по которым медленно полз вверх ледяной студень. Пальцы онемели и отнялись, а за ними и вся рука. Локоть, потом плечо, потом… Незримые щупальца холода оплели ее плечи и двинулись дальше по воздетой правой руке. Все существо Ки колотилось от ужаса, решаясь вырваться и бежать прочь от этого отвратительного внутреннего прикосновения. Тело, однако, двигаться не желало. Ки оставалось лишь бессильно наблюдать за собственным ужасом. Ее тело стало послушным орудием Дреша; ее воля была здесь больше не властна. Холодные, противные слизни вползли в кости ее правой руки, наполнили пальцы, и пальцы выпрямились сами собой, заняв требуемое положение. Ки успела подумать, что, верно, перенапряженные сухожилия сейчас начнут отрываться от костей, – но нет, они как будто даже расслабились, словно вспомнив некие давние навыки, которыми, как казалось Ки, ее тело никогда не обладало.
Знак был составлен.
И тут же из черепа Дреша ринулась вверх раскаленная струя жгучей кислоты. Ки испытала миг запредельной муки, которую не смог бы выразить никакой вопль, никакой крик. Кипящая кислота пронеслась из левой руки в правую, выжигая в костях мозг. Ки задохнулась, рот сам собой раскрылся, но не вырвалось ни звука. Боль вырвалась из четырех воздетых вверх пальцев и четырьмя вспышками унеслась в небо. Вспышки были невидимы и беззвучны, но Ки поняла, что это и был зов. А значит, где-то в далеких мирах было создание, готовое на него ответить. Ки с неожиданной яркостью представила себе стервятника, который кружится над облюбованной добычей… садится…
– Теперь отдохни. – Ки узнала голос Дреша, но не взялась бы утверждать, как именно он к ней обратился – просто вслух или как-то еще. От перенесенной боли и душевного смущения в голове у нее помутилось. Она еще почувствовала, как ее тело наполнила сила, ей не принадлежавшая. Эта сила помогла ей совершить три коротких шажка, а потом оставила ее, и Ки рухнула на свои одеяла, как кукла-марионетка с обрезанными нитками. Некая весьма отдаленная часть ее сознания люто ненавидела Дреша и была полна решимости задушить его, как только… как только она чуть-чуть оправится. Все правильно, но у Ки уже не было сил прислушиваться. Она закрыла глаза и погрузилась в забытье более глубокое, чем сон.
– Есть несколько – хотя и не особенно много – способов исказить свою ауру. Я мог бы, например, пригласить поприсутствовать вместе со мной в моем теле какой-нибудь менее значительный дух. Но я не хочу. Я мог бы также… впрочем, не будем отвлекаться, перечисляя, что я мог бы еще сделать, но не захотел. Я предпочел расчленить свое тело. Таким образом, мое отражение в тонких мирах будет также расчленено и изменится до неузнаваемости. И на некоторое время это в самом деле сбило их с толку. На какое-то время… Увы, они раскусили мою хитрость раньше, чем я предполагал. – Голова со вздохом умолкла. Дреш облизнул губы и задумчиво уставился на огонь.
Ки вздохнула в ответ и, не дожидаясь просьбы, обошла костер, подлила в кружку горячего чая и поднесла к его губам. Он отпил немного и стал наблюдать за тем, как пьет она.
– Ящики, которые ты везла, должны были пустить их по ложному следу. Этой же цели служил и черный дом, в котором ты подписывала контракт. Они должны были счесть, что твой груз слишком велик, чтобы являть собой всего-навсего бренное тело Дреша. Увы, и это отвлекло их ненадолго. А что касается того, почему они до меня не добрались… – Мелкие белые зубы раздумчиво прикусили полную нижнюю губу. – Вероятно, следует назвать это везением. Они не знали, на сколько частей я расчленен. Посланное ими существо стоит на низшей ступени разума – оно вдвое примитивней, чем даже возчица-ромни. Возможно, ему было ведено забрать и принести эмалевые коробки: эмаль, понимаешь ли, немаловажная часть магии, которую я применил. Так вот, коробка с моей головой, находившаяся внутри фургона, не привлекла его внимания. К счастью для нас обоих, они не сразу поймут, что произошло. В отличие от… некоторых дур, они относятся к моим ящикам с должным почтением и не станут ковырять их ножом. Они догадаются, что секрет замка – в камнях. Камней же на каждой коробке много, возможных сочетаний – не перечесть. Однако при достаточном терпении и упорстве их можно открыть, ну а упорства и решимости им не занимать. К тому же самого главного – времени – у них в избытке, и они это знают. Я не могу бесконечно долго существовать в своем нынешнем состоянии. Драгоценное время уходит, причем прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем. Я отсюда чувствую, как некто наделенный Силой трудится над коробкой, в которой лежат мои руки. Еще одна Сила, помельче первой, бдит над ящиком с моим телом. Мы должны отбить у них мои разрозненные части, и чем скорее, тем лучше. Если они сумеют открыть коробки, они опустошат меня, и я умру. Мы должны действовать быстро, но не безоглядно, чтобы не оказаться полностью в их власти. И потом, сообразить, у кого находится, моя бренная плоть, это полдела. Надо еще угадать где…
На какое-то время голова замерла в неподвижности. Потом, странновато улыбнувшись, Дреш кивнул в сторону кружки с чаем. Ки наклонилась и поднесла кружку к его губам. Он отпил, а когда она отняла кружку, прошептал:
– Поцелуй меня, Ки.
И… Ки обнаружила, что послушно наклоняется к нему, а ее губы ищут его губы. Они показались ей совсем холодными. Поцелуй оказался долгим, но, наконец, Дреш отпустил ее. Ки отшатнулась, а потом взвилась на ноги, тыльной стороной ладони утирая рот и глядя на Дреша как на змею. Потом, медленно, она опустила руку и плюнула наземь. И спросила, вернее, почти прорычала:
– Как… как ты это сделал?
– Надеюсь, ты меня простишь, – отвечал он невозмутимо. – Как я уже говорил, я волшебник, а большая часть нашей силы сосредоточена в голове и руках. Я просто решил устроить маленькое испытание, дабы доподлинно выяснить, какую часть своего могущества я еще сохраняю. Сознаюсь, кстати, – подобный эксперимент занимал мои мысли с той самой минуты, когда я впервые увидел тебя в таверне. И осмелюсь предположить, все это показалось бы тебе куда менее отвратительным, если бы моя голова сидела, как ей положено, на шее и руки были бы при мне, а не неизвестно где. Я знаю, вы, ромни, страшитесь колдовства и не доверяете ему. С другой стороны, голова, оставшаяся без тела, должна уж как-нибудь расстараться…
И Дреш весело рассмеялся. Ки не разделила его веселья.
– Это верно, у меня есть перед тобой некоторые обязательства, – негромко проговорила она. – Но если ты и впредь намерен поступать со мной как с игрушкой… смотри, не пришлось бы пожалеть. Не вздумала бы я купить расположение Заклинательниц, выдав им твою башку…
– Ты этого не сделаешь, – спокойно заявил Дреш. – Ты ко мне привязана, причем трижды.
– Может, и так. Но что помешает мне отвезти твою голову в Горькухи, разобраться с задатком и убраться на все четыре стороны?
– Помешает, дорогая моя, помешает. Во-первых, твоя гордость. А во-вторых, отсутствие денег. Спешу, однако, заверить тебя, что подобных шуток я с тобой шутить больше не собираюсь. Увы, поддался первому побуждению. Помимо прочего, теперь я знаю все, что мне хотелось, так что и времени на милые пустяки у нас больше нет. Оставим забавы до того времени, когда мое тело снова будет при мне. Уверен, что тогда ты посмотришь на вещи несколько иначе, нежели теперь. Ты увидишь, что, составленный вместе, я отнюдь не дурен собой. У меня маленькие, но весьма ловкие руки, причем гораздо мягче твоих. Кроме того, у меня узкие бедра, а в плечах я пошире этого твоего бродяги Вандиена, так что…
– Что тебе известно о Вандиене? – перебила Ки.
– Все, что вообще можно о нем разузнать. Когда я нанимаю возчика для перевозки моих бренных членов, не следует покупать кота в мешке, а? Однако мы отвлеклись. Помимо прочего, у меня маленькие ноги и плоский живот. С левой стороны на груди есть небольшой шрам, но он меня отнюдь не портит, наоборот, многие женщины уверяли меня, что он лишь подчеркивает… Стой, Ки, ты куда?
– Спать, – отрезала она. – Может, мне и придется помочь тебе отвоевывать твои руки-ноги, но выслушивать их подробное описание я уж точно не нанималась!
– Какое же ты примитивное маленькое создание, Ки. Когда у тебя нет четкого плана дальнейших действий, а живот полон, тебя тянет только ко сну. Надеюсь, однако, ты не собираешься спать внутри фургона?..
– А почему бы и нет?
– Там царит кошмарная вонь! – сказал Дреш. – Твое ароматическое масло сегодня едва не добило меня вернее всех, вместе взятых, ветровых заклинаний. Может, вынесешь свои одеяла наружу? Ты будешь спать, а я – караулить твой сон…
– Не сомневаюсь, – буркнула Ки и полезла в кабинку.
К ее молчаливому негодованию, выяснилось, что Дреш был совершенно прав. Запах душистого масла был до того густ, что вызывал тошноту. Ки сгребла одеяла и на всякий случай сунула под мышку вдетую в ножны рапиру. В кои веки раз ей потребовалось, чтобы за эту рукоять взялась умелая рука Вандиена, – и нате вам пожалуйста, этому типу потребовалось устроить себе отдых на морском берегу. Сама она тоже пыталась фехтовать, но получалось весьма неуклюже. Так или иначе, другого оружия в фургоне не было. Ки забралась на сиденье и задвинула за собой дверцу.
И впервые поразилась странности представшего ей зрелища. Какое-то время она просто сидела на сиденье, соображая, действительно ли все это реально или просто приснилось. Перед ней догорал маленький костерок, казавшийся еще меньше под непомерно громадным куполом ночного черного неба. Немногочисленные звезды не давали почти никакого света, скорее, они казались бесстрастными глазами, наблюдавшими из немыслимой дали. Река за гранью светового круга казалась колышущимся омутом тьмы. А совсем рядом, черным силуэтом на фоне мечущегося пламени, виднелась воздвигнутая на походный сундук живая голова.
По спине у Ки пробежали мурашки, но холод был тут ни при чем. Как бы она хотела оказаться как можно дальше отсюда… от всех этих дел. Насколько ей было известно, магия никого еще до добра не доводила. Что же касалось магии Заклинательниц… Более грозной мощи невозможно было себе вообразить, и против этой-то мощи она, слабосильная, собиралась ополчиться. Причем не по своей воле. Заклинательницы славились потрясающим бессердечием и какой-то небрежной жестокостью по отношению к смертным, в частности к людям. И это при том, что довольно большая часть Заклинательниц воспитывалась из обычных человеческих девочек. То, что впоследствии они поступали таким образом со своей собственной плотью и кровью, лишь увеличивало отвращение и страх, терзавшие Ки.
Она бросила свои одеяла наземь, поближе к огню. И, против обыкновения, улеглась полностью одетой, даже не стряхнув с ног сапоги. Что-то подсказывало ей, что, возможно, придется двигаться и действовать быстро. Дреш молчал, вперив гипнотический взгляд в пляшущие языки огня. Ки проследила за ним и сонно подивилась вздымавшимся башням, сотканным из пламени, и углям, рушившимся, как разгромленные города. Когда она сомкнула веки и погрузилась в сон, огненные видения еще некоторое время плыли у нее перед глазами…
– Ки!.. Просыпайся скорее, нужны твои руки!..
Выдернутая из весьма странного сна, Ки пробудилась к еще более странной действительности. Голос Дреша звучал требовательно и напряженно, темные брови сдвинулись к переносице.
– Что случилось?.. – Ки выпуталась из одеял и встревоженно вскочила на ноги, подхватывая ножны с рапирой. Огонь почти совсем погас, и Ки тщетно вглядывалась во тьму. Ничего не было видно; тяжеловозы мирно пощипывали траву. – Что такое?.. Где?..
– Да уж не на телесном плане, дуреха!.. Заклинательницы вызвали обладающую Силой… колоссальной Силой! Я слышал их зов. Перед ней все мои коробки – что паутина, она видит их насквозь. Но, воззвав к ней, они тем самым выдали ее местонахождение. Я должен действовать немедленно – либо распроститься с надеждой. Для этого мне нужны руки, а рук у меня нет. Я воспользуюсь твоими, ведь, как-никак, это ты виновата в том, что мои не при мне. Сейчас ты будешь делать то, что я прикажу. Положи левую руку мне на голову. Правую вытяни прямо вверх…
Ки не двинулась с места, только нахмурилась.
– Поторопись, женщина!..
– Сперва объясни мне, что ты собираешься сделать, и я решу, стоит мне в это впутываться или нет.
– Мы вызовем существо, которое поможет нам перенестись. Я засек место, где они держат мое тело, и мы полетим его отбивать. Живо клади левую руку на…
– Нет, а с какой стати я с тобой полечу? Брошу коней и фургон на милость любого мимохожего вора?..
– Я уже окружил их, по мере моих нынешних сил, защитным кругом. Заклинательницу он, конечно, не удержит, но для какого-нибудь воришки его более чем достаточно. Я ведь, в отличие от тебя, не спал. Давай клади левую руку…
– Что за существо ты собираешься вызвать?
– Одно из тех, что странствуют между планами бытия, соединяя миры. Ну что, так и будем терять время? Может, ты еще потребуешь, чтобы я слепому от рождения объяснил, что такое цвета? Объяснять тебе, скудоумной, что это за существо, – примерно то же самое. Ну, положи левую руку мне на голову! Пожалуйста!..
– Пожалуйста, – прошептала Ки с ядовитым удовлетворением и медленно выполнила то, о чем он просил.
– Подними правую руку вверх, перпендикулярно земле. Растопырь пальцы так широко, как только можешь. Очисти свое сознание от посторонних мыслей… насколько ты вообще на это способна. Еще не хватало, чтобы твои мыслишки помешали воззванию… Ну же!
Опустив левую руку на темные кудрявые волосы колдуна, Ки испытала странное ощущение. Тугие, теплые, шелковистые завитки. Неведомо почему, Ки вдруг захотелось погладить их, как гладят по головке случайно встреченного ребенка. Конечно, она этого не сделала, но, глядя сверху вниз в серые глаза Дреша, поняла, что он, вполне возможно, перехватил ее мимолетный порыв. Ки попыталась очистить сознание, но волосы Дреша под ее ладонью по-прежнему не давали ей покоя.
– Сперва изводишь вопросами, потом принимаешься льстить! – немедленно отреагировал он. – Воистину, с чем только не приходится сталкиваться… Но все, хватит! Воздень правую руку прямо над головой и коснись средним пальцем ладони, не складывая всех остальных…
Ки попробовала, но удержать подобное положение пальцев оказалось очень непросто. Она попыталась выпрямить другие пальцы, и кисть сразу свело судорогой.
– Выпрямляй! – рявкнул Дреш. – Живо!..
А в следующий миг Ки показалось, будто ее руку, державшую его мягкие волосы, приморозило к ним насмерть. Холод истекал из черепа Дреша и поднимался по внутренней стороне ее руки. Кости Ки превратились в трубки, по которым медленно полз вверх ледяной студень. Пальцы онемели и отнялись, а за ними и вся рука. Локоть, потом плечо, потом… Незримые щупальца холода оплели ее плечи и двинулись дальше по воздетой правой руке. Все существо Ки колотилось от ужаса, решаясь вырваться и бежать прочь от этого отвратительного внутреннего прикосновения. Тело, однако, двигаться не желало. Ки оставалось лишь бессильно наблюдать за собственным ужасом. Ее тело стало послушным орудием Дреша; ее воля была здесь больше не властна. Холодные, противные слизни вползли в кости ее правой руки, наполнили пальцы, и пальцы выпрямились сами собой, заняв требуемое положение. Ки успела подумать, что, верно, перенапряженные сухожилия сейчас начнут отрываться от костей, – но нет, они как будто даже расслабились, словно вспомнив некие давние навыки, которыми, как казалось Ки, ее тело никогда не обладало.
Знак был составлен.
И тут же из черепа Дреша ринулась вверх раскаленная струя жгучей кислоты. Ки испытала миг запредельной муки, которую не смог бы выразить никакой вопль, никакой крик. Кипящая кислота пронеслась из левой руки в правую, выжигая в костях мозг. Ки задохнулась, рот сам собой раскрылся, но не вырвалось ни звука. Боль вырвалась из четырех воздетых вверх пальцев и четырьмя вспышками унеслась в небо. Вспышки были невидимы и беззвучны, но Ки поняла, что это и был зов. А значит, где-то в далеких мирах было создание, готовое на него ответить. Ки с неожиданной яркостью представила себе стервятника, который кружится над облюбованной добычей… садится…
– Теперь отдохни. – Ки узнала голос Дреша, но не взялась бы утверждать, как именно он к ней обратился – просто вслух или как-то еще. От перенесенной боли и душевного смущения в голове у нее помутилось. Она еще почувствовала, как ее тело наполнила сила, ей не принадлежавшая. Эта сила помогла ей совершить три коротких шажка, а потом оставила ее, и Ки рухнула на свои одеяла, как кукла-марионетка с обрезанными нитками. Некая весьма отдаленная часть ее сознания люто ненавидела Дреша и была полна решимости задушить его, как только… как только она чуть-чуть оправится. Все правильно, но у Ки уже не было сил прислушиваться. Она закрыла глаза и погрузилась в забытье более глубокое, чем сон.
5
Гриелия заглянула вовнутрь и помедлила на пороге, впиваясь черными глазами в ту, что сидела в пустой комнате. Всем своим существом она чувствовала напряжение женственного тела, укрытого изящными складками одеяний. Гриелия знала, что напряжение плоти объяснялось напряжением духа. Душу Рибеке, сидевшей в комнате, отягощали прегрешения и тайны. Более слабое существо неминуемо сломалось бы под их тяжестью, как тонкое деревце под снеговой шапкой. Но только не Рибеке, нет. Удел слабых созданий – не для нее. Гриелия бесшумно отступила назад, опустила очи долу и негромко, почтительно зашипела. Рибеке медленно подняла глаза, оторвав взгляд от бледно-голубой пирамидки, которую держала на коленях. Потом со вздохом отложила пирамидку на подушечку, лежавшую подле нее на полу.
– Что тебе, ученица? – спросила она.
Голос ее прозвучал вполне бодро, но Гриелия расслышала в нем и усталость, и плохо скрытое беспокойство.
– Прибыла Меди, Мастерица Ветров, и просит у тебя разрешения войти.
– Веди ее сюда немедленно, дитя, – сказала Рибеке. – Ее никогда не следует заставлять ждать.
Гриелия кивнула, поклонилась и исчезла из комнаты. Рибеке поднялась на ноги, нервно расправляя длинное одеяние. По замыслу, складки мягкой небесно-синей ткани должны были излучать ледяное достоинство. Одежду венчал высокий капюшон с прорезью для лица. Лицо Рибеке – лицо человеческой женщины – казалось непропорционально маленьким из-за того, что под капюшоном прятался лоб высотой в две ладони. Однако, если не считать изменившегося черепа, ее тело все еще сильно напоминало человеческое. Вернее, оно еще не до конца позабыло, каким родилось на свет.
– Входи, сделай милость. Мастерица Ветров… – Голос Гриелии звучал подчеркнуто безлично, она не поднимала глаз, словно бы робея перед столь значительным существом.
Меди вошла и с удивлением обежала глазами пустую, голую комнату. Ее кобальтово-синие одеяния мели ничем не прикрытый каменный пол. Гриелия, раболепно согнувшись, осталась стоять у дверей, но черные глаза, зорко устремленные в спину рослой Мастерице, подметили некоторую неуверенность ее походки.
– Добро пожаловать. Мастерица Меди. – Рибеке предпочла встретить ее официальным приветствием. – Благословен будь ветер, принесший тебя к нам…
– От века благословен ветер, несущий меня на встречу с тобой, – также ритуальной фразой ответила Меди.
Рибеке покосилась на ученицу:
– Ступай, Гриелия. Я хотела бы, чтобы вы с Лизет заменили наблюдательниц, стоящих на страже. Отправьте тех, что бдят там сейчас, отдыхать, а по дороге велите ждущим у прудов созерцания удвоить внимание, ибо существо, которого они ждут, весьма необычно.
– Слушаюсь, Мастерица Ветров, – отозвалась Гриелия. – Я все сделаю, как ты велишь.
Она скользнула прочь, и Рибеке не осталось ничего, как только обратить взгляд на свою посетительницу. Меди казалась высокой, не в последнюю очередь из-за стоячего капюшона. У нее было смуглое, с тонкими чертами лицо; кожу покрывали чешуйки с темными ободками по краю, отчего лицо выглядело рябым. Синий цвет ее одеяний был глубже, что говорило о более высоком ранге.
Руки Рибеке нервно затрепетали. Она поспешно воспользовалась тем, что церемониал встречи еще не был окончен, и двинулась навстречу Меди, чтобы приветствовать ее поцелуем и подобающими словами:
– Да слетаются на твой зов послушные ветры, да целуют тебя небеса с той же любовью, что и я сейчас.
Меди с протокольной вежливостью ответила на поцелуй. Рибеке отступила на шаг, решая, как быть дальше. Меди, казалось, не обращала на нее внимания, медленно поворачиваясь кругом и озирая аскетически обставленную комнату. Ее глаза обшарили голые черные стены, холодный каменный пол, потом снова вернулись к Рибеке и перехватили ее взгляд. Чешуйчатые губы сошлись в одну прямую линию.
– Ты выяснила, что Дреш отбыл из своей резиденции в Дайяле самое меньшее три дня назад, – безо всяких предисловий начала Меди. Она больше не изъяснялась обиняками и не играла в вежливость. – И, зная это, ты почему-то до последнего момента воздерживалась от каких-либо действий. Да и меня вызвала чуть ли не задним числом. Если бы тебе удалось собрать все части, на которые расчленил себя чародей, я сомневаюсь, что ты вообще ко мне обратилась бы. Ты превысила, и намного, ту меру ответственности, которую на тебя возложили, приставив за ним наблюдать. И притом действовала весьма неуклюже. Я думаю, ты заранее знаешь, что скажет Высший Совет. Они заявят, что давно уже ожидали от тебя чего-то подобного; что знали – ты никогда не принадлежала нам безраздельно, тебя все еще колеблют неподобающие чувства и страсти – наследие беспризорного детства. Да, не зря Заклинательницы Ветров столь редко принимают к себе девочек старше пятнадцати лет!.. Тебя мы все-таки взяли, но ты, похоже, не оправдала надежд, которые на тебя возлагали, и доверия, которое тебе оказывали. Вот, значит, какова твоя благодарность?.. Зачем, почему ты сделала это? Хочешь таким образом привлечь к себе внимание Высшего Совета?..
Лицо Рибеке тоже было покрыто чешуйками, но все-таки было видно, как она побледнела. Взгляд ее синих с белизной глаз заметался по комнате, но так и не нашел, на чем бы остановиться. Она сделала было шаг к Меди, но передумала и откачнулась назад.
– Нет, Меди, я не ищу внимания Высшего Совета, – сказала она. – Слишком долго они не принимали во внимание сделанное мною и рассуждали лишь о том, что еще я должна совершить… – По мере того как Рибеке говорила, ее голос крепнул и делался громче. – Я знаю, что они обо мне говорят. Я знаю, что они предпочитают мне своих, воспитанных в храмах. Я знаю, они думают: я слаба и страдаю от неуверенности, мне нельзя доверять. Иначе почему среди всех Заклинательниц присматривать за Дрешем назначили именно меня? Они только и ждут, чтобы я оплошала, и собираются с мудрым видом кивнуть и сказать: «Ну вот, мы же говорили». Да, я не торопилась действовать, и со стороны это вправду может быть истолковано как неуклюжесть. На самом же деле это всего лишь уважение к той Силе, которая есть Дреш. Добавим к этому, что я хорошо знаю образ его мыслей… Согласна, я не во всем преуспела. Но даже если бы мне удалось одним махом захватить все его части, я и тогда пригласила бы тебя, Меди, дабы разделить с тобой свой успех. Ибо не раз видела я, как слава и заслуженные почести обходили тебя стороной, доставаясь более молодым и сговорчивым Заклинательницам. А теперь я спрошу: почему они так поступают с тобой. Меди? Может быть, они нас с тобой боятся? Может быть. Высший Совет не желает вручать нам слишком большую власть, опасаясь, что мы слишком умело ею воспользуемся?
Рибеке умолкла, облизывая пересохшие губы. Собственно, ее чешуйчатые губы пересохнуть попросту не могли и в смачивании не нуждались, – сработало человеческое, не до конца еще вытравленное в Заклинательнице.
Меди молчала, не торопясь соглашаться; однако не выказала она и потрясения, хотя услышанное ею было прямым подстрекательством. Что было в ее молчании? Тайное сочувствие? Или она ожидала, чтобы Рибеке уже вовсе выдала себя с головой?.. Да какая разница. Время опасений и подозрений прошло. Если Меди не пойдет вместе с ней, Рибеке пойдет дальше одна. Власть была рядом, только протяни руку. У нее были тело и руки колдуна, – немало, даже и в отсутствие головы. Если бы она послала за ними более осмысленное существо… С другой стороны, кому из разумных она могла доверять? Трезво рассудив, она послала за ящиками безмозглого крылатого зверя, благо он забудет о поручении сразу, как только оно будет исполнено. Вот и не досталась ей голова. Зато у нее были тело и руки. Тот, кто знает, как подступиться, сумеет извлечь из них великую силу. И еще большую – если удастся завладеть головой. Вот в этом-то ей и могла помочь Меди. Но если она откажется…
Рибеке вновь облизнула губы. Меди молчала по-прежнему, разглядывая пирамидку расслабления, лежавшую на подушке. Рибеке заговорила вновь – на сей раз тише и почти умоляюще:
– Будь же свидетельницей тому, что я сделала. Меди. Я совершила то, от чего отступился весь Высший Совет, – отступился и поручил мне, чтобы полюбоваться, как я осрамлюсь. Верно, я допустила недосмотр и, захватив тело, опустила голову. Но и то, чего я достигла, – подвиг немалый, не каждой из нас по плечу. Обе мы с тобой хорошо знаем Дреша… Он не станет бездеятельно дожидаться, чтобы мы явились и забрали остальное. И уж ни в коем случае не примирится с тем, что некоторые части его тела оказались у нас. Нет, он попытается найти какую-нибудь лазейку, предпримет решительные действия и тем себя обнаружит. Не забудем: в его распоряжении лишь голова. Он упадет нам в руки, как спелый плод с дерева, колеблемого ветром! Мы захватим его всего, полностью, и заберем его Силу. И тогда… Станем ли мы собирать Высший Совет? Который немедленно заберет у нас по праву принадлежащее нам, да еще станет брюзжать, почему мы не выдали его раньше?.. А, Меди?
Меди не улыбнулась. Лишь чопорность ушла из ее осанки, отчего Заклинательница стала как будто еще выше, еще грациозней; ее глаза смотрели куда-то вдаль и, казалось, были полны летящего ветра. Она заговорила не сразу, и, пока она молчала, неведомо откуда возник легонький ветерок, любовно тронувший складки ее одеяния.
– Жила-была когда-то юная ученица, – тихо и задумчиво проговорила она.
– Мы подвергли ее испытанию. Ее оставили одну на вершине обледенелой горы, и она стала петь. Сперва она убаюкала обитавший там ледяной вихрь, вихрь с тысячей отточенных жал. Никому не удавалось его успокоить и усыпить, но ей удалось. Не удовольствовавшись этим, ученица запела вновь, на сей раз – вызывая с далекого юга ласковый ветер. Долго она пела, – мало у кого хватило бы терпения, да и сил. Но, наконец, ветер пришел, теплый, еще хранящий ароматы южных цветов. Он растопил снега на вершине горы и понес воды вниз, туда, где отчаявшиеся земледельцы оплакивали свои поля, иссушенные, не способные родить. И тогда я подумала: вот та, которую никогда не подчинит себе Высший Совет, вот та, чьей силой он никогда не будет распоряжаться…
– Что тебе, ученица? – спросила она.
Голос ее прозвучал вполне бодро, но Гриелия расслышала в нем и усталость, и плохо скрытое беспокойство.
– Прибыла Меди, Мастерица Ветров, и просит у тебя разрешения войти.
– Веди ее сюда немедленно, дитя, – сказала Рибеке. – Ее никогда не следует заставлять ждать.
Гриелия кивнула, поклонилась и исчезла из комнаты. Рибеке поднялась на ноги, нервно расправляя длинное одеяние. По замыслу, складки мягкой небесно-синей ткани должны были излучать ледяное достоинство. Одежду венчал высокий капюшон с прорезью для лица. Лицо Рибеке – лицо человеческой женщины – казалось непропорционально маленьким из-за того, что под капюшоном прятался лоб высотой в две ладони. Однако, если не считать изменившегося черепа, ее тело все еще сильно напоминало человеческое. Вернее, оно еще не до конца позабыло, каким родилось на свет.
– Входи, сделай милость. Мастерица Ветров… – Голос Гриелии звучал подчеркнуто безлично, она не поднимала глаз, словно бы робея перед столь значительным существом.
Меди вошла и с удивлением обежала глазами пустую, голую комнату. Ее кобальтово-синие одеяния мели ничем не прикрытый каменный пол. Гриелия, раболепно согнувшись, осталась стоять у дверей, но черные глаза, зорко устремленные в спину рослой Мастерице, подметили некоторую неуверенность ее походки.
– Добро пожаловать. Мастерица Меди. – Рибеке предпочла встретить ее официальным приветствием. – Благословен будь ветер, принесший тебя к нам…
– От века благословен ветер, несущий меня на встречу с тобой, – также ритуальной фразой ответила Меди.
Рибеке покосилась на ученицу:
– Ступай, Гриелия. Я хотела бы, чтобы вы с Лизет заменили наблюдательниц, стоящих на страже. Отправьте тех, что бдят там сейчас, отдыхать, а по дороге велите ждущим у прудов созерцания удвоить внимание, ибо существо, которого они ждут, весьма необычно.
– Слушаюсь, Мастерица Ветров, – отозвалась Гриелия. – Я все сделаю, как ты велишь.
Она скользнула прочь, и Рибеке не осталось ничего, как только обратить взгляд на свою посетительницу. Меди казалась высокой, не в последнюю очередь из-за стоячего капюшона. У нее было смуглое, с тонкими чертами лицо; кожу покрывали чешуйки с темными ободками по краю, отчего лицо выглядело рябым. Синий цвет ее одеяний был глубже, что говорило о более высоком ранге.
Руки Рибеке нервно затрепетали. Она поспешно воспользовалась тем, что церемониал встречи еще не был окончен, и двинулась навстречу Меди, чтобы приветствовать ее поцелуем и подобающими словами:
– Да слетаются на твой зов послушные ветры, да целуют тебя небеса с той же любовью, что и я сейчас.
Меди с протокольной вежливостью ответила на поцелуй. Рибеке отступила на шаг, решая, как быть дальше. Меди, казалось, не обращала на нее внимания, медленно поворачиваясь кругом и озирая аскетически обставленную комнату. Ее глаза обшарили голые черные стены, холодный каменный пол, потом снова вернулись к Рибеке и перехватили ее взгляд. Чешуйчатые губы сошлись в одну прямую линию.
– Ты выяснила, что Дреш отбыл из своей резиденции в Дайяле самое меньшее три дня назад, – безо всяких предисловий начала Меди. Она больше не изъяснялась обиняками и не играла в вежливость. – И, зная это, ты почему-то до последнего момента воздерживалась от каких-либо действий. Да и меня вызвала чуть ли не задним числом. Если бы тебе удалось собрать все части, на которые расчленил себя чародей, я сомневаюсь, что ты вообще ко мне обратилась бы. Ты превысила, и намного, ту меру ответственности, которую на тебя возложили, приставив за ним наблюдать. И притом действовала весьма неуклюже. Я думаю, ты заранее знаешь, что скажет Высший Совет. Они заявят, что давно уже ожидали от тебя чего-то подобного; что знали – ты никогда не принадлежала нам безраздельно, тебя все еще колеблют неподобающие чувства и страсти – наследие беспризорного детства. Да, не зря Заклинательницы Ветров столь редко принимают к себе девочек старше пятнадцати лет!.. Тебя мы все-таки взяли, но ты, похоже, не оправдала надежд, которые на тебя возлагали, и доверия, которое тебе оказывали. Вот, значит, какова твоя благодарность?.. Зачем, почему ты сделала это? Хочешь таким образом привлечь к себе внимание Высшего Совета?..
Лицо Рибеке тоже было покрыто чешуйками, но все-таки было видно, как она побледнела. Взгляд ее синих с белизной глаз заметался по комнате, но так и не нашел, на чем бы остановиться. Она сделала было шаг к Меди, но передумала и откачнулась назад.
– Нет, Меди, я не ищу внимания Высшего Совета, – сказала она. – Слишком долго они не принимали во внимание сделанное мною и рассуждали лишь о том, что еще я должна совершить… – По мере того как Рибеке говорила, ее голос крепнул и делался громче. – Я знаю, что они обо мне говорят. Я знаю, что они предпочитают мне своих, воспитанных в храмах. Я знаю, они думают: я слаба и страдаю от неуверенности, мне нельзя доверять. Иначе почему среди всех Заклинательниц присматривать за Дрешем назначили именно меня? Они только и ждут, чтобы я оплошала, и собираются с мудрым видом кивнуть и сказать: «Ну вот, мы же говорили». Да, я не торопилась действовать, и со стороны это вправду может быть истолковано как неуклюжесть. На самом же деле это всего лишь уважение к той Силе, которая есть Дреш. Добавим к этому, что я хорошо знаю образ его мыслей… Согласна, я не во всем преуспела. Но даже если бы мне удалось одним махом захватить все его части, я и тогда пригласила бы тебя, Меди, дабы разделить с тобой свой успех. Ибо не раз видела я, как слава и заслуженные почести обходили тебя стороной, доставаясь более молодым и сговорчивым Заклинательницам. А теперь я спрошу: почему они так поступают с тобой. Меди? Может быть, они нас с тобой боятся? Может быть. Высший Совет не желает вручать нам слишком большую власть, опасаясь, что мы слишком умело ею воспользуемся?
Рибеке умолкла, облизывая пересохшие губы. Собственно, ее чешуйчатые губы пересохнуть попросту не могли и в смачивании не нуждались, – сработало человеческое, не до конца еще вытравленное в Заклинательнице.
Меди молчала, не торопясь соглашаться; однако не выказала она и потрясения, хотя услышанное ею было прямым подстрекательством. Что было в ее молчании? Тайное сочувствие? Или она ожидала, чтобы Рибеке уже вовсе выдала себя с головой?.. Да какая разница. Время опасений и подозрений прошло. Если Меди не пойдет вместе с ней, Рибеке пойдет дальше одна. Власть была рядом, только протяни руку. У нее были тело и руки колдуна, – немало, даже и в отсутствие головы. Если бы она послала за ними более осмысленное существо… С другой стороны, кому из разумных она могла доверять? Трезво рассудив, она послала за ящиками безмозглого крылатого зверя, благо он забудет о поручении сразу, как только оно будет исполнено. Вот и не досталась ей голова. Зато у нее были тело и руки. Тот, кто знает, как подступиться, сумеет извлечь из них великую силу. И еще большую – если удастся завладеть головой. Вот в этом-то ей и могла помочь Меди. Но если она откажется…
Рибеке вновь облизнула губы. Меди молчала по-прежнему, разглядывая пирамидку расслабления, лежавшую на подушке. Рибеке заговорила вновь – на сей раз тише и почти умоляюще:
– Будь же свидетельницей тому, что я сделала. Меди. Я совершила то, от чего отступился весь Высший Совет, – отступился и поручил мне, чтобы полюбоваться, как я осрамлюсь. Верно, я допустила недосмотр и, захватив тело, опустила голову. Но и то, чего я достигла, – подвиг немалый, не каждой из нас по плечу. Обе мы с тобой хорошо знаем Дреша… Он не станет бездеятельно дожидаться, чтобы мы явились и забрали остальное. И уж ни в коем случае не примирится с тем, что некоторые части его тела оказались у нас. Нет, он попытается найти какую-нибудь лазейку, предпримет решительные действия и тем себя обнаружит. Не забудем: в его распоряжении лишь голова. Он упадет нам в руки, как спелый плод с дерева, колеблемого ветром! Мы захватим его всего, полностью, и заберем его Силу. И тогда… Станем ли мы собирать Высший Совет? Который немедленно заберет у нас по праву принадлежащее нам, да еще станет брюзжать, почему мы не выдали его раньше?.. А, Меди?
Меди не улыбнулась. Лишь чопорность ушла из ее осанки, отчего Заклинательница стала как будто еще выше, еще грациозней; ее глаза смотрели куда-то вдаль и, казалось, были полны летящего ветра. Она заговорила не сразу, и, пока она молчала, неведомо откуда возник легонький ветерок, любовно тронувший складки ее одеяния.
– Жила-была когда-то юная ученица, – тихо и задумчиво проговорила она.
– Мы подвергли ее испытанию. Ее оставили одну на вершине обледенелой горы, и она стала петь. Сперва она убаюкала обитавший там ледяной вихрь, вихрь с тысячей отточенных жал. Никому не удавалось его успокоить и усыпить, но ей удалось. Не удовольствовавшись этим, ученица запела вновь, на сей раз – вызывая с далекого юга ласковый ветер. Долго она пела, – мало у кого хватило бы терпения, да и сил. Но, наконец, ветер пришел, теплый, еще хранящий ароматы южных цветов. Он растопил снега на вершине горы и понес воды вниз, туда, где отчаявшиеся земледельцы оплакивали свои поля, иссушенные, не способные родить. И тогда я подумала: вот та, которую никогда не подчинит себе Высший Совет, вот та, чьей силой он никогда не будет распоряжаться…