– Все еще болит?
Господи, да еще как! Глубоко внутри. Ноет непрестанно! А она хотела одного: броситься в его объятия и выплакаться на груди. Но это невозможно. Пусть он ее муж, но не принадлежит ей. В его сердце не было для нее места. А вот в ее сердце царит только он. Но об этом ему знать не обязательно. Рейфу ни к чему такое бремя, как изуродованная жена. Отец предложил ей достойный выход. И Офелии следует принять его совет. Предложить Рейфу расторгнуть брак и радоваться такому легкому решению проблемы.
– Рано или поздно, но со мной все будет хорошо. Представляю, как ты радовался: Снежная королева пала под копытами коней. Но не воображай, что так будет продолжаться вечно. Я обязательно справлюсь!
– О чем ты?
– О своем обезображенном лице!
Рейф вдруг схватил ее за руку, вытолкнул из спальни и потащил по коридору, где стал заглядывать в каждую комнату, пока не нашел ту, где было зеркало. И силой заставил Офелию подойти к нему. Она закрыла глаза. Такого ей не вынести.
Но Рейф не отступался:
– Видишь? Это всего лишь большая ссадина. Верхний слой кожи сильно поврежден, и к тому же все залило огромным синяком. Краснота через неделю пройдет, а синяк поблекнет еще раньше. И у меня такое предчувствие, что крошечная вмятинка только прибавит пикантности твоей красоте. Предоставляю тебе придумать способ казаться еще прекраснее, чем прежде.
Он еще и шутит!
Офелия широко раскрыла глаза и уставилась на свое отражение. Оказалось, что Рейф не солгал. По скуле тянулась пугающе багровая полоса, но при более пристальном изучении оказалось, что рана была неглубокая. Уродливый синяк все еще покрывал почти всю щеку. А в верхней части скулы все-таки осталась вмятинка.
Офелия приблизила лицо к зеркальной поверхности, чтобы лучше рассмотреть свое лицо, и сглотнула слезы. Явный изъян, ничего не скажешь, но не настолько серьезный, как она опасалась. Окружающие непременно его заметят, однако это такая ничтожная цена за то, что она осталась жива!
– Доктор упоминал о шрамах, – пробормотала она. – Где они?
– А ты так и не осматривала себя? Хотя бы без зеркала?
– Нет. Не имею привычки смотреть на свое обнаженное тело.
– А следовало бы. Ты – само совершенство.
Офелия повернулась к нему и нахмурилась:
– Это не смешно.
Рейф взял ее лицо в ладони.
– Фелия, я был здесь, когда тебя зашивали. Небольшой шрамик на плече, еще один – на боку, и третий – на бедре. Все со временем поблекнут. Слава Богу, ни одного перелома, только множество синяков, которые почти сошли. Нас тревожила только рана на голове, но мне сказали, что и она прекрасно заживает.
Она не сразу осознала сказанное. Значит, половина ее страхов была беспочвенной? Но не другая половина.
Офелия оттолкнула Рейфа и направилась к себе. Он последовал за ней и даже снова закрыл дверь. Почему он не уйдет? Ей следовало бы сказать ему о признании брака недействительным. Это наверняка осчастливит его, и он тут же исчезнет из ее жизни.
Офелия попыталась мысленно сочинить подобающую случаю речь, но при взгляде на Рейфа все мысли мгновенно вылетали из головы. Господи, откуда такая нежность в его глазах?
– Пойми, я принял не столько пари, сколько вызов, – произнес он.
– Не нужно!
– На этот раз ты выслушаешь, даже если придется тебя связать. Дункан был твердо уверен, что ты никогда не изменишься. Я с ним не соглашался, считая, что измениться может всякий, даже ты. И оказался прав. Ты стала другой. Совершенно другой. И поскольку не была счастлива: счастливые женщины не причиняют никому неприятностей, – я хотел изменить и это. И не взял у Дункана свой выигрыш. Потому что искренне пытался помочь тебе.
– Но твои мотивы были сплошной ложью!
– Вовсе нет. Я всего лишь не хотел упоминать о том, с чего все началось.
– Ну да, и это, конечно, ложью не считается?
– Я мог бы сказать то же самое о тебе. Или все еще собираешься утверждать, что распространяла о нас эти слухи? Учти, я точно знаю, что ты тут ни при чем.
– Но я могла бы!
– Нет, дорогая, не могла, – рассмеялся он. – Сдавайся. Сама знаешь, что ты вовсе не из тех сплетниц, которые живут тем, что уничтожают чужие репутации. И тебе следовало бы не злиться, а благодарить за это пари. Оно помогло нам найти друг друга.
Офелия оцепенела. Она верно поняла? Не может этого быть.
И все же тепло, льющееся из его глаз, подтверждало каждое сказанное им слово.
Она задохнулась, и это дало ему возможность привлечь ее к себе.
– Я забыл упомянуть еще кое о чем, хотя мне следовало давным-давно это сделать.
– Что? – почти боязливо вымолвила Офелия.
– Я люблю тебя, – с трогательной нежностью прошептал Рейф. – Люблю каждую частичку твоего тела. Люблю твой взгляд. Люблю твое лицо. Люблю все твои чувства. Люблю даже твою вспыльчивость, так что можешь не сдерживаться в моем присутствии. Люблю мужество, с которым ты стараешься быть собой.
Он говорит ей все, что она мечтала услышать! Господи, да наяву ли это?! Может, ей все это мерещится? Ей так хотелось, чтобы он сказал ей…
– Ты не желал жениться. Я вынудила тебя своей проклятой язвительностью.
Но Рейф покачал головой.
– Ты действительно думаешь, будто можешь подстрекнуть меня на поспешный брак? Если бы я не хотел жениться, никто не сумел бы потащить меня к судье.
– В таком случае почему ты после свадьбы снова привез меня в родительский дом?
– Потому что был зол. Тебе неизменно удается вывести меня из равновесия.
Но, говоря это, он улыбался. Офелия немного покраснела.
– Но зачем было выбрасывать деньги на дом для меня? Это все твой гнев?
– И твой тоже. Покупка дома казалась хорошим, хотя и временным выходом. И потом, приобретение недвижимости нельзя назвать пустой тратой денег. Да и дом велик, куда больше моего. И в нем есть бальный зал.
Он вспомнил ее былые цели? Как трогательно… но сейчас прошлые стремления казались такими тривиальными. Все вытеснила всепоглощающая радость. Ей ничего не нужно, кроме его любви.
– Кроме того, – продолжал он, – в основном я сделал это, зная, как сильно ты жаждешь освободиться от власти отца. И поскольку ты еще не была готова жить со мной…
– У меня есть идея, – мягко перебила она.
– В самом деле? Ты уверена, что больше нам не из-за чего ссориться?
– Думаю, именно так, – улыбнулась она.
– Тогда я увожу тебя домой, что следовало сделать с самого начала. К себе домой. Только туда – и никуда больше.
Эпилог
Господи, да еще как! Глубоко внутри. Ноет непрестанно! А она хотела одного: броситься в его объятия и выплакаться на груди. Но это невозможно. Пусть он ее муж, но не принадлежит ей. В его сердце не было для нее места. А вот в ее сердце царит только он. Но об этом ему знать не обязательно. Рейфу ни к чему такое бремя, как изуродованная жена. Отец предложил ей достойный выход. И Офелии следует принять его совет. Предложить Рейфу расторгнуть брак и радоваться такому легкому решению проблемы.
– Рано или поздно, но со мной все будет хорошо. Представляю, как ты радовался: Снежная королева пала под копытами коней. Но не воображай, что так будет продолжаться вечно. Я обязательно справлюсь!
– О чем ты?
– О своем обезображенном лице!
Рейф вдруг схватил ее за руку, вытолкнул из спальни и потащил по коридору, где стал заглядывать в каждую комнату, пока не нашел ту, где было зеркало. И силой заставил Офелию подойти к нему. Она закрыла глаза. Такого ей не вынести.
Но Рейф не отступался:
– Видишь? Это всего лишь большая ссадина. Верхний слой кожи сильно поврежден, и к тому же все залило огромным синяком. Краснота через неделю пройдет, а синяк поблекнет еще раньше. И у меня такое предчувствие, что крошечная вмятинка только прибавит пикантности твоей красоте. Предоставляю тебе придумать способ казаться еще прекраснее, чем прежде.
Он еще и шутит!
Офелия широко раскрыла глаза и уставилась на свое отражение. Оказалось, что Рейф не солгал. По скуле тянулась пугающе багровая полоса, но при более пристальном изучении оказалось, что рана была неглубокая. Уродливый синяк все еще покрывал почти всю щеку. А в верхней части скулы все-таки осталась вмятинка.
Офелия приблизила лицо к зеркальной поверхности, чтобы лучше рассмотреть свое лицо, и сглотнула слезы. Явный изъян, ничего не скажешь, но не настолько серьезный, как она опасалась. Окружающие непременно его заметят, однако это такая ничтожная цена за то, что она осталась жива!
– Доктор упоминал о шрамах, – пробормотала она. – Где они?
– А ты так и не осматривала себя? Хотя бы без зеркала?
– Нет. Не имею привычки смотреть на свое обнаженное тело.
– А следовало бы. Ты – само совершенство.
Офелия повернулась к нему и нахмурилась:
– Это не смешно.
Рейф взял ее лицо в ладони.
– Фелия, я был здесь, когда тебя зашивали. Небольшой шрамик на плече, еще один – на боку, и третий – на бедре. Все со временем поблекнут. Слава Богу, ни одного перелома, только множество синяков, которые почти сошли. Нас тревожила только рана на голове, но мне сказали, что и она прекрасно заживает.
Она не сразу осознала сказанное. Значит, половина ее страхов была беспочвенной? Но не другая половина.
Офелия оттолкнула Рейфа и направилась к себе. Он последовал за ней и даже снова закрыл дверь. Почему он не уйдет? Ей следовало бы сказать ему о признании брака недействительным. Это наверняка осчастливит его, и он тут же исчезнет из ее жизни.
Офелия попыталась мысленно сочинить подобающую случаю речь, но при взгляде на Рейфа все мысли мгновенно вылетали из головы. Господи, откуда такая нежность в его глазах?
– Пойми, я принял не столько пари, сколько вызов, – произнес он.
– Не нужно!
– На этот раз ты выслушаешь, даже если придется тебя связать. Дункан был твердо уверен, что ты никогда не изменишься. Я с ним не соглашался, считая, что измениться может всякий, даже ты. И оказался прав. Ты стала другой. Совершенно другой. И поскольку не была счастлива: счастливые женщины не причиняют никому неприятностей, – я хотел изменить и это. И не взял у Дункана свой выигрыш. Потому что искренне пытался помочь тебе.
– Но твои мотивы были сплошной ложью!
– Вовсе нет. Я всего лишь не хотел упоминать о том, с чего все началось.
– Ну да, и это, конечно, ложью не считается?
– Я мог бы сказать то же самое о тебе. Или все еще собираешься утверждать, что распространяла о нас эти слухи? Учти, я точно знаю, что ты тут ни при чем.
– Но я могла бы!
– Нет, дорогая, не могла, – рассмеялся он. – Сдавайся. Сама знаешь, что ты вовсе не из тех сплетниц, которые живут тем, что уничтожают чужие репутации. И тебе следовало бы не злиться, а благодарить за это пари. Оно помогло нам найти друг друга.
Офелия оцепенела. Она верно поняла? Не может этого быть.
И все же тепло, льющееся из его глаз, подтверждало каждое сказанное им слово.
Она задохнулась, и это дало ему возможность привлечь ее к себе.
– Я забыл упомянуть еще кое о чем, хотя мне следовало давным-давно это сделать.
– Что? – почти боязливо вымолвила Офелия.
– Я люблю тебя, – с трогательной нежностью прошептал Рейф. – Люблю каждую частичку твоего тела. Люблю твой взгляд. Люблю твое лицо. Люблю все твои чувства. Люблю даже твою вспыльчивость, так что можешь не сдерживаться в моем присутствии. Люблю мужество, с которым ты стараешься быть собой.
Он говорит ей все, что она мечтала услышать! Господи, да наяву ли это?! Может, ей все это мерещится? Ей так хотелось, чтобы он сказал ей…
– Ты не желал жениться. Я вынудила тебя своей проклятой язвительностью.
Но Рейф покачал головой.
– Ты действительно думаешь, будто можешь подстрекнуть меня на поспешный брак? Если бы я не хотел жениться, никто не сумел бы потащить меня к судье.
– В таком случае почему ты после свадьбы снова привез меня в родительский дом?
– Потому что был зол. Тебе неизменно удается вывести меня из равновесия.
Но, говоря это, он улыбался. Офелия немного покраснела.
– Но зачем было выбрасывать деньги на дом для меня? Это все твой гнев?
– И твой тоже. Покупка дома казалась хорошим, хотя и временным выходом. И потом, приобретение недвижимости нельзя назвать пустой тратой денег. Да и дом велик, куда больше моего. И в нем есть бальный зал.
Он вспомнил ее былые цели? Как трогательно… но сейчас прошлые стремления казались такими тривиальными. Все вытеснила всепоглощающая радость. Ей ничего не нужно, кроме его любви.
– Кроме того, – продолжал он, – в основном я сделал это, зная, как сильно ты жаждешь освободиться от власти отца. И поскольку ты еще не была готова жить со мной…
– У меня есть идея, – мягко перебила она.
– В самом деле? Ты уверена, что больше нам не из-за чего ссориться?
– Думаю, именно так, – улыбнулась она.
– Тогда я увожу тебя домой, что следовало сделать с самого начала. К себе домой. Только туда – и никуда больше.
Эпилог
– Твой первый бал не должен быть слишком роскошным. Если намереваешься давать самые шумные празднества в Лондоне, следует начинать с малого, потому что иначе не сможешь подниматься на ступеньку выше с каждым новым сезоном. Сама не оставишь себе места для совершенствования.
Офелия подняла глаза на мужа. Они, обнявшись, сидели на диване. Он прижимал ее к себе, она свернулась калачиком рядом с ним. Он такой нежный, такой ласковый: не может находиться рядом с женой без того, чтобы не обнять, не поцеловать. Офелия любила эту его черту… впрочем, разве было в нем что-то, чего она не любила?!
– Бал? – переспросила она.
– Один раз в сезон. На большее меня не хватит.
– Не хотелось бы разочаровывать тебя, любимый, но, думаю, буду слишком занята, воспитывая нашу дочь, чтобы думать о балах в обозримом будущем.
– Ужасная озорница, верно?
Золотоволосая девочка сидела на расстеленном на полу пушистом одеяле, изучая игрушки, словно никак не могла решить, какую схватить первой. Всего несколько недель назад она научилась ползать и с тех пор весьма преуспела в новом умении, и, Господи, как ни поразительно, даже сидела смирно… правда, всего несколько секунд. Не более.
Страхи Офелии оказались абсолютно беспочвенными. Она не потеряла ребенка. Ее облегчение и радость, когда мерзкая тошнота вернулась и продолжалась несколько проклятых месяцев, были огромны. Полученная травма дала ей некоторую передышку, правда, очень короткую.
Рейф пришел в восторг, когда она сказала ему о ребенке. Он не хотел слишком много детей. Всего горстку! Но Офелия была полностью с ним согласна. Родив дочку и преисполнившись к ней благоговения, она была готова подарить мужу второго ребенка.
Они осели в Лондоне, перебравшись, правда, в тот более просторный дом, который Рейф купил для Офелии. Она не торопясь обставила комнаты по своему вкусу. И даже принимала гостей, правда, не слишком часто. И дала только один бал, чтобы, хоть и с опозданием, отпраздновать их свадьбу. Идея принадлежала Рейфу, и он попросил тещу все организовать. Была приглашена даже Мейвис, и старым подругам не потребовалось много времени, чтобы помириться и стать еще ближе друг другу, чем прежде. Отныне ревности и зависти не было места в жизни Офелии.
Рейф поцеловал сначала лоб жены, потом впадинку на скуле. Она запрокинула голову, подставляя губы. Это был нежный поцелуй, исполненный взаимной любви. Будь они в любой другой комнате, поцелуй быстро перерос бы во что-то большее. Но только не в детской!
Отчаянный визг привлек внимание супругов к дочери, которая, обиженная невниманием, ползла к ним с широкой улыбкой на ангельском личике. Она не обещала стать самой прекрасной девушкой, которая когда-либо почтила своим присутствием лондонский сезон. О нет! Она обещала стать самой красивой, самой умной, самой милой девушкой в целом мире! Любящие родители нисколько в этом не сомневались.
Офелия подняла глаза на мужа. Они, обнявшись, сидели на диване. Он прижимал ее к себе, она свернулась калачиком рядом с ним. Он такой нежный, такой ласковый: не может находиться рядом с женой без того, чтобы не обнять, не поцеловать. Офелия любила эту его черту… впрочем, разве было в нем что-то, чего она не любила?!
– Бал? – переспросила она.
– Один раз в сезон. На большее меня не хватит.
– Не хотелось бы разочаровывать тебя, любимый, но, думаю, буду слишком занята, воспитывая нашу дочь, чтобы думать о балах в обозримом будущем.
– Ужасная озорница, верно?
Золотоволосая девочка сидела на расстеленном на полу пушистом одеяле, изучая игрушки, словно никак не могла решить, какую схватить первой. Всего несколько недель назад она научилась ползать и с тех пор весьма преуспела в новом умении, и, Господи, как ни поразительно, даже сидела смирно… правда, всего несколько секунд. Не более.
Страхи Офелии оказались абсолютно беспочвенными. Она не потеряла ребенка. Ее облегчение и радость, когда мерзкая тошнота вернулась и продолжалась несколько проклятых месяцев, были огромны. Полученная травма дала ей некоторую передышку, правда, очень короткую.
Рейф пришел в восторг, когда она сказала ему о ребенке. Он не хотел слишком много детей. Всего горстку! Но Офелия была полностью с ним согласна. Родив дочку и преисполнившись к ней благоговения, она была готова подарить мужу второго ребенка.
Они осели в Лондоне, перебравшись, правда, в тот более просторный дом, который Рейф купил для Офелии. Она не торопясь обставила комнаты по своему вкусу. И даже принимала гостей, правда, не слишком часто. И дала только один бал, чтобы, хоть и с опозданием, отпраздновать их свадьбу. Идея принадлежала Рейфу, и он попросил тещу все организовать. Была приглашена даже Мейвис, и старым подругам не потребовалось много времени, чтобы помириться и стать еще ближе друг другу, чем прежде. Отныне ревности и зависти не было места в жизни Офелии.
Рейф поцеловал сначала лоб жены, потом впадинку на скуле. Она запрокинула голову, подставляя губы. Это был нежный поцелуй, исполненный взаимной любви. Будь они в любой другой комнате, поцелуй быстро перерос бы во что-то большее. Но только не в детской!
Отчаянный визг привлек внимание супругов к дочери, которая, обиженная невниманием, ползла к ним с широкой улыбкой на ангельском личике. Она не обещала стать самой прекрасной девушкой, которая когда-либо почтила своим присутствием лондонский сезон. О нет! Она обещала стать самой красивой, самой умной, самой милой девушкой в целом мире! Любящие родители нисколько в этом не сомневались.