Страница:
– Ни за что!
– Понимаю, вы слишком расстроены. Но если это поможет нам добраться домой… о, не важно, я все равно в это не верю. А вдруг он тайно влюблен в вас и привез сюда, чтобы ухаживать без помех? Это кажется куда более правдоподобным. Что ни говори, а начало вашего знакомства было более чем неудачным.
– И с тех пор все стало еще хуже. Он открыто признается, что терпеть меня не может.
Сэди упрямо покачала головой:
– Это может быть всего лишь стратегическим приемом. Довольно старый трюк, если хотите знать.
– Что за трюк?
– Главное – заставить вас поверить в его недоступность, – серьезно пояснила Сэди. – На людей это действует безотказно. Большинство немедленно захотят заполучить недосягаемое.
– Со мной это не пройдет, – заверила Офелия.
– Но он этого не знает. Пока.
Офелия нахмурилась. Пожалуй, стоит это обдумать, нет-нет, глупости! Но ведь объяснение Рейфела казалось еще более глупым. Изменить характер Офелии, хотя он ничего не знает ни о ней, ни о том, что побуждало ее вести себя именно так?!
Она покачала головой:
– Поверь, я сразу пойму, если мужчина втайне испытывает ко мне нежные чувства. А Лок не перестает меня оскорблять. Ему доставляет удовольствие твердить, что никто меня не любит. Он назвал меня злобной фурией. Он так же отвратителен, как Мейвис. Считает меня гнусной сплетницей.
– Но временами вы действительно бываете сварливой и буквально накидываетесь на людей.
– И никогда – без причины. Меня тошнит от неискренности и лжи, а с открытием сезона это стало настоящей эпидемией. Дошло до того, что я больше не могу никому доверять… кроме тебя и матушки, разумеется. К тому же ты по крайней мере знаешь, что я многое говорю вполне намеренно. Иногда горечь прорывается наружу независимо от меня.
– Понимаю, – вздохнула Сэди и, сев рядом с Офелией, обняла ее за плечи.
– Очень больно… – пожаловалась та.
– Знаю, – утешила Сэди и поспешила добавить, прежде чем у хозяйки вновь хлынули слезы: – Я уже говорила, что на улице снова пошел снег? Я ведь и пришла к вам, чтобы сказать об этом.
– Снег?
Раньше Офелия с восторгом восприняла бы новость; ей всегда нравилось наблюдать, как падает снег. Но сейчас она была слишком расстроена, чтобы полностью отдаться одному из своих немногих развлечений. Правда, она взглянула в сторону окон, затянутых прозрачными белыми шторами, пропускавшими в комнату тусклый дневной свет. Жаль, что утром она не попросила Сэди раздвинуть шторы – ей казалось, что из окна все равно не видно ничего интересного.
Офелии отвели угловую комнату, многочисленные окна которой выходили на унылые пустоши. И хотя комнату нельзя было назвать неуютной, для женщины она не совсем подходила. Если Рейфел не солгал и его дед действительно искал в Олдерс-Нест только одиночества, наверное, все остальные спальни мало чем отличались от этой. Никакого туалетного столика, зато имелся чудесный письменный стол вишневого дерева с изящной резьбой по краям и ножкам, перед которым стоял обтянутый плюшем стул. Между окнами располагалось большое мягкое кресло для чтения. Вдоль другой стены тянулся длинный книжный шкаф, рядом с которым возвышался гардероб с зеркалом на внутренней стороне дверцы. Лампы на двух пристенных столиках у двуспальной кровати были совсем простыми, но давали много света по вечерам.
Пол был застлан огромным ковром в коричневых и пурпурных тонах, доходившим до самого камина с мраморной полкой, что позволяло Офелии ходить по комнате босиком. На всех стенах висели картины. На одной были изображены играющие в поле дети. На других – оживленная городская улица, женщина с грустным лицом и ваза с одиноким цветком. Картины, вне всякого сомнения, оживляли комнату.
Конечно, полностью обставить дом такого размера казалось невероятной экстравагантностью и требовало больших расходов. Кроме того, он выглядел слишком большим для одного человека, который бывал здесь не более двух недель в году. Офелия слышала, что Локи довольно богаты. Должно быть, это правда, хотя ей совершенно все равно, даже если наследник подавится всеми фамильными денежками!
Она, как могла долго, противилась желанию выглянуть в окно, но наконец все же отодвинула штору и стала любоваться большими хлопьями падающего снега, почти закрывшими землю.
– Как чудесно, – вздохнула Офелия.
Подошедшая Сэди встала рядом:
– Я так и думала, что вам понравится.
– По крайней мере он достаточно густой, чтобы украсить эти тоскливые пейзажи.
– Кухарка упомянула, что здесь очень красиво, когда вереск в полном цвету. Представляете, кругом, насколько хватает глаз, – один цветущий вереск.
– Полагаю, это действительно необыкновенно, – кивнула Офелия, хотя любила снег куда больше цветов.
– Если это продолжится, к утру здесь ляжет толстый белоснежный ковер, – предсказала Сэди.
А вот это уже интересно!
– Ты так думаешь? – разволновалась Офелия.
– Мы достаточно далеко к северу, чтобы застрять здесь, и надолго. Снег такой густой, что не удивлюсь, если он будет идти еще несколько часов. Может, распаковать вашу теплую одежду?
Сэди хорошо знала Офелию. Та любила гулять по только что выпавшему снегу, особенно если покров был достаточно глубок.
– Пожалуй, можно распаковать все вещи, – со вздохом ответила Офелия. Она не позволила Сэди сделать это прошлой ночью, в твердой уверенности, что они не останутся здесь. – Вряд ли мы уедем в ближайшие дни, – добавила она и, широко раскрыв глаза, спросила: – Надеюсь, веки не покраснели?
– Собираетесь снова броситься в схватку? – предположила Сэди.
Офелия не отрицала, что хочет поискать Рейфела. Нужно наконец выяснить отношения. Тем более что она сумела взять себя в руки.
– Ты можешь сказать, что с моими глазами?
Горничная покачала головой.
– Взгляните сами. Здесь есть зеркало, которое еще не успело стать вашим врагом.
– Сэди! – предостерегающе бросила Офелия.
– Вовсе не красные, и очень жаль. Ему не повредит узнать, что вы плакали. Поверьте, угрызения совести иногда творят чудеса, особенно с мужчиной.
– Он знает, – сухо ответила Офелия. – Но у этого человека нет ни капли совести. О каких угрызениях идет речь? У дьяволов их просто не бывает, уж поверь мне!
Глава 11
Глава 12
– Понимаю, вы слишком расстроены. Но если это поможет нам добраться домой… о, не важно, я все равно в это не верю. А вдруг он тайно влюблен в вас и привез сюда, чтобы ухаживать без помех? Это кажется куда более правдоподобным. Что ни говори, а начало вашего знакомства было более чем неудачным.
– И с тех пор все стало еще хуже. Он открыто признается, что терпеть меня не может.
Сэди упрямо покачала головой:
– Это может быть всего лишь стратегическим приемом. Довольно старый трюк, если хотите знать.
– Что за трюк?
– Главное – заставить вас поверить в его недоступность, – серьезно пояснила Сэди. – На людей это действует безотказно. Большинство немедленно захотят заполучить недосягаемое.
– Со мной это не пройдет, – заверила Офелия.
– Но он этого не знает. Пока.
Офелия нахмурилась. Пожалуй, стоит это обдумать, нет-нет, глупости! Но ведь объяснение Рейфела казалось еще более глупым. Изменить характер Офелии, хотя он ничего не знает ни о ней, ни о том, что побуждало ее вести себя именно так?!
Она покачала головой:
– Поверь, я сразу пойму, если мужчина втайне испытывает ко мне нежные чувства. А Лок не перестает меня оскорблять. Ему доставляет удовольствие твердить, что никто меня не любит. Он назвал меня злобной фурией. Он так же отвратителен, как Мейвис. Считает меня гнусной сплетницей.
– Но временами вы действительно бываете сварливой и буквально накидываетесь на людей.
– И никогда – без причины. Меня тошнит от неискренности и лжи, а с открытием сезона это стало настоящей эпидемией. Дошло до того, что я больше не могу никому доверять… кроме тебя и матушки, разумеется. К тому же ты по крайней мере знаешь, что я многое говорю вполне намеренно. Иногда горечь прорывается наружу независимо от меня.
– Понимаю, – вздохнула Сэди и, сев рядом с Офелией, обняла ее за плечи.
– Очень больно… – пожаловалась та.
– Знаю, – утешила Сэди и поспешила добавить, прежде чем у хозяйки вновь хлынули слезы: – Я уже говорила, что на улице снова пошел снег? Я ведь и пришла к вам, чтобы сказать об этом.
– Снег?
Раньше Офелия с восторгом восприняла бы новость; ей всегда нравилось наблюдать, как падает снег. Но сейчас она была слишком расстроена, чтобы полностью отдаться одному из своих немногих развлечений. Правда, она взглянула в сторону окон, затянутых прозрачными белыми шторами, пропускавшими в комнату тусклый дневной свет. Жаль, что утром она не попросила Сэди раздвинуть шторы – ей казалось, что из окна все равно не видно ничего интересного.
Офелии отвели угловую комнату, многочисленные окна которой выходили на унылые пустоши. И хотя комнату нельзя было назвать неуютной, для женщины она не совсем подходила. Если Рейфел не солгал и его дед действительно искал в Олдерс-Нест только одиночества, наверное, все остальные спальни мало чем отличались от этой. Никакого туалетного столика, зато имелся чудесный письменный стол вишневого дерева с изящной резьбой по краям и ножкам, перед которым стоял обтянутый плюшем стул. Между окнами располагалось большое мягкое кресло для чтения. Вдоль другой стены тянулся длинный книжный шкаф, рядом с которым возвышался гардероб с зеркалом на внутренней стороне дверцы. Лампы на двух пристенных столиках у двуспальной кровати были совсем простыми, но давали много света по вечерам.
Пол был застлан огромным ковром в коричневых и пурпурных тонах, доходившим до самого камина с мраморной полкой, что позволяло Офелии ходить по комнате босиком. На всех стенах висели картины. На одной были изображены играющие в поле дети. На других – оживленная городская улица, женщина с грустным лицом и ваза с одиноким цветком. Картины, вне всякого сомнения, оживляли комнату.
Конечно, полностью обставить дом такого размера казалось невероятной экстравагантностью и требовало больших расходов. Кроме того, он выглядел слишком большим для одного человека, который бывал здесь не более двух недель в году. Офелия слышала, что Локи довольно богаты. Должно быть, это правда, хотя ей совершенно все равно, даже если наследник подавится всеми фамильными денежками!
Она, как могла долго, противилась желанию выглянуть в окно, но наконец все же отодвинула штору и стала любоваться большими хлопьями падающего снега, почти закрывшими землю.
– Как чудесно, – вздохнула Офелия.
Подошедшая Сэди встала рядом:
– Я так и думала, что вам понравится.
– По крайней мере он достаточно густой, чтобы украсить эти тоскливые пейзажи.
– Кухарка упомянула, что здесь очень красиво, когда вереск в полном цвету. Представляете, кругом, насколько хватает глаз, – один цветущий вереск.
– Полагаю, это действительно необыкновенно, – кивнула Офелия, хотя любила снег куда больше цветов.
– Если это продолжится, к утру здесь ляжет толстый белоснежный ковер, – предсказала Сэди.
А вот это уже интересно!
– Ты так думаешь? – разволновалась Офелия.
– Мы достаточно далеко к северу, чтобы застрять здесь, и надолго. Снег такой густой, что не удивлюсь, если он будет идти еще несколько часов. Может, распаковать вашу теплую одежду?
Сэди хорошо знала Офелию. Та любила гулять по только что выпавшему снегу, особенно если покров был достаточно глубок.
– Пожалуй, можно распаковать все вещи, – со вздохом ответила Офелия. Она не позволила Сэди сделать это прошлой ночью, в твердой уверенности, что они не останутся здесь. – Вряд ли мы уедем в ближайшие дни, – добавила она и, широко раскрыв глаза, спросила: – Надеюсь, веки не покраснели?
– Собираетесь снова броситься в схватку? – предположила Сэди.
Офелия не отрицала, что хочет поискать Рейфела. Нужно наконец выяснить отношения. Тем более что она сумела взять себя в руки.
– Ты можешь сказать, что с моими глазами?
Горничная покачала головой.
– Взгляните сами. Здесь есть зеркало, которое еще не успело стать вашим врагом.
– Сэди! – предостерегающе бросила Офелия.
– Вовсе не красные, и очень жаль. Ему не повредит узнать, что вы плакали. Поверьте, угрызения совести иногда творят чудеса, особенно с мужчиной.
– Он знает, – сухо ответила Офелия. – Но у этого человека нет ни капли совести. О каких угрызениях идет речь? У дьяволов их просто не бывает, уж поверь мне!
Глава 11
Сначала Офелия даже не заметила Рейфела в гостиной, хотя искала именно его, а он преспокойно сидел на диване. Шторы на окнах были раздвинуты, и Офелия улыбнулась, заметив, что снегопад усилился.
– Вам уже лучше? – спросил Рейфел.
Офелия обернулась. Улыбка мгновенно погасла. Рейфел отложил книгу, которую, очевидно, читал до ее прихода. Он успел снять сюртук, скорее всего потому, что в камине ревел огонь. Оказалось, что на другом диване восседает Эсмеральда. Комната была достаточно велика, чтобы вместить три дивана и несколько удобных кресел. Пожилая женщина посмотрела на Офелию поверх книги и коротко кивнула:
– Доброе утро, девочка. Кстати, вряд ли сейчас еще утро. Наверное, день уже в полном разгаре, поскольку я ужасно проголодалась. Знаете, я ведь не завтракаю, но это означает, что мне очень трудно дождаться обеда.
Улыбка снова расцвела на лице Офелии. Только на этот раз она была адресована Эсме.
– На кухне уже гремят кастрюлями, и, значит, леди Эсме, вам не придется долго ждать.
– Что? – не расслышала Эсме. – Пойду-ка я в столовую, подожду там. Не хотите присоединиться?
– Через минуту, – уже громче сказала Офелия, стараясь не кричать. – Мне нужно перемолвиться парой слов с вашим племянником.
– Звучит зловеще, – поежился Рейфел, глядя вслед тетке.
– Все шутите, милорд Лок? Не вижу в создавшейся ситуации ничего забавного.
– Ничуть не шучу, тем более что с тех пор, как мы добрались сюда, вы только и делаете, что кричите, жалуетесь, рвете и мечете.
– И на это у меня есть довольно веские причины, не находите? Или действительно считаете, что я еще и поблагодарить вас должна за похищение?!
Рейфел тяжко вздохнул, но решил набраться терпения.
– Садитесь рядом. И зовите меня Рейфом, как все мои друзья.
Она ответила таким красноречивым взглядом, что он ухмыльнулся и добавил:
– И враги тоже. Нет, честное слово, это действительно так. Если не возражаете, я буду звать вас Фели. Чем меньше формальностей между нами, тем…
– Возражаю.
– Жаль. Но, как я говорил, до того как меня грубо прервали, чем меньше…
– Говорю вам, я возражаю, – снова перебила Офелия. Пусть его раздражает ее поведение, ей все равно, она не собирается позволить ему так себя называть! Помолчав, она все же решила объяснить: – В детстве мои подруги прозвали меня Фели. Когда я считала их своими истинными подругами, это меня ничуть не беспокоило. Но позже я обнаружила, что на самом деле все обстоит иначе. С тех пор это имя связано для меня с ложью и обманом. Каждый раз, когда я его слышу, снова вспоминаю о предательстве.
Она не думала повергнуть его в молчание. Но он ничего не ответил, а в глазах светились одновременно сочувствие и… жалость? О нет, не стоит ее жалеть. Она этого не потерпит!
Немного придя в себя, Рейфел спросил:
– Скажите, ваше детство действительно было столь… необычным?
– Не стоит в это углубляться, – предупредила она.
Рейфел пожал плечами:
– Нет, так не пойдет. Имя Офелия чересчур напыщенно, и, как я уже говорил, причем дважды, если припоминаете, мы достигнем гораздо большего и гораздо быстрее, если покончим с официозом. Как насчет Фелии? Нет, лучше просто Фел. Немного по-мужски, но…
– Прекрасно! – рявкнула она. – Сойдет и Фелия.
– Я так и думал, – усмехнулся он.
Офелия недобро прищурилась. Он ответил невинным взглядом. Ничего не скажешь, его тактика не выдерживает никакой критики, зато по крайней мере ясна и понятна. Он вовсе не пытается уловками добиться ее покорности. Просто пускает в ход свое несомненное обаяние.
Видя, что Офелия и не подумала сесть, Рейфел встал.
– Вы действительно хотели обсудить что-то очень важное, как намекнули тетушке?
– Да… но не могли бы мы выйти в холл? Не понимаю, как вы можете выносить такую жару?
– Видите ли, мне нравится быть в обществе моей тетушки, а ей нужно немного больше тепла, чем нам с вами.
– Знаю. Именно поэтому я велела разжечь жаровню в экипаже. Ничего, полагаю, я к этому привыкну.
– Значит, вы можете быть снисходительны к слабостям окружающих? – деланно изумился он. – Я потрясен.
– Не стоит. Я уже сказала, что уважаю старость. Однако послушайте, Рейф, если вы действительно искренни, в чем я, заметьте, сомневаюсь, но если вы действительно хотите общаться со мной, перестаньте бесить меня своими оскорблениями на каждом шагу!
Рейфел, словно размышляя, прижал палец к губам.
– Сейчас вы вовсе не выглядите взбешенной, – заключил он.
– Дайте мне минуту.
– Вам нужно умерить свое остроумие, Фелия. – рассмеялся он. – Вы знамениты вовсе не этим.
– Разумеется, нет. Но сейчас я не в кругу друзей, где приходится взвешивать каждое слово.
– Согласен, мы не друзья, но посмотрите на ситуацию с противоположной точки зрения: когда вы среди друзей, вовсе незачем остерегаться!
– Нет, я сказала то, что думала.
– А-а, понимаю! Это ложные друзья!
– До чего же проницательно с вашей стороны! Теперь уже я изумлена!
Он снова рассмеялся, на этот раз еще громче. Черт бы все побрал, она вовсе не собиралась его развлекать!
Офелия отвернулась к окну и вспомнила, о чем намеревалась предупредить Рейфела. Она хотела погулять по снегу. Не стоит, чтобы он все испортил, вообразив, будто пленница собралась сбежать.
– Если снег не прекратится в ближайшее время, я бы хотела завтра погулять. Вот и все, что я желала вам сообщить, – объявила она, оборачиваясь, чтобы посмотреть на его реакцию. Существовала, пусть и весьма слабая, возможность того, что он запретит ей покидать дом. Именно поэтому она и решила сказать о прогулке.
Но Рейфел с неподдельным любопытством уставился на нее.
– К чему вам все это? Я полагал, большинство женщин похожи на мою сестру, которая отказывается высунуть нос за дверь, если идет снег.
– Нет, я тоже подожду, пока снегопад прекратится, – пояснила она. – Просто не хотела, чтобы вы посчитали, будто я иду не на прогулку, а еще куда-то.
– Так вы любите гулять по свежевыпавшему снегу? Не думал, что это нравится кому-то еще, кроме меня. Собственно говоря, я и сам подумывал о прогулке.
– Нет, я не хочу, чтобы вы оставили на нем следы…
– Прежде вас? – догадался он.
Офелия невольно улыбнулась.
– Да, – призналась она, не чувствуя, что краснеет.
– Вам уже лучше? – спросил Рейфел.
Офелия обернулась. Улыбка мгновенно погасла. Рейфел отложил книгу, которую, очевидно, читал до ее прихода. Он успел снять сюртук, скорее всего потому, что в камине ревел огонь. Оказалось, что на другом диване восседает Эсмеральда. Комната была достаточно велика, чтобы вместить три дивана и несколько удобных кресел. Пожилая женщина посмотрела на Офелию поверх книги и коротко кивнула:
– Доброе утро, девочка. Кстати, вряд ли сейчас еще утро. Наверное, день уже в полном разгаре, поскольку я ужасно проголодалась. Знаете, я ведь не завтракаю, но это означает, что мне очень трудно дождаться обеда.
Улыбка снова расцвела на лице Офелии. Только на этот раз она была адресована Эсме.
– На кухне уже гремят кастрюлями, и, значит, леди Эсме, вам не придется долго ждать.
– Что? – не расслышала Эсме. – Пойду-ка я в столовую, подожду там. Не хотите присоединиться?
– Через минуту, – уже громче сказала Офелия, стараясь не кричать. – Мне нужно перемолвиться парой слов с вашим племянником.
– Звучит зловеще, – поежился Рейфел, глядя вслед тетке.
– Все шутите, милорд Лок? Не вижу в создавшейся ситуации ничего забавного.
– Ничуть не шучу, тем более что с тех пор, как мы добрались сюда, вы только и делаете, что кричите, жалуетесь, рвете и мечете.
– И на это у меня есть довольно веские причины, не находите? Или действительно считаете, что я еще и поблагодарить вас должна за похищение?!
Рейфел тяжко вздохнул, но решил набраться терпения.
– Садитесь рядом. И зовите меня Рейфом, как все мои друзья.
Она ответила таким красноречивым взглядом, что он ухмыльнулся и добавил:
– И враги тоже. Нет, честное слово, это действительно так. Если не возражаете, я буду звать вас Фели. Чем меньше формальностей между нами, тем…
– Возражаю.
– Жаль. Но, как я говорил, до того как меня грубо прервали, чем меньше…
– Говорю вам, я возражаю, – снова перебила Офелия. Пусть его раздражает ее поведение, ей все равно, она не собирается позволить ему так себя называть! Помолчав, она все же решила объяснить: – В детстве мои подруги прозвали меня Фели. Когда я считала их своими истинными подругами, это меня ничуть не беспокоило. Но позже я обнаружила, что на самом деле все обстоит иначе. С тех пор это имя связано для меня с ложью и обманом. Каждый раз, когда я его слышу, снова вспоминаю о предательстве.
Она не думала повергнуть его в молчание. Но он ничего не ответил, а в глазах светились одновременно сочувствие и… жалость? О нет, не стоит ее жалеть. Она этого не потерпит!
Немного придя в себя, Рейфел спросил:
– Скажите, ваше детство действительно было столь… необычным?
– Не стоит в это углубляться, – предупредила она.
Рейфел пожал плечами:
– Нет, так не пойдет. Имя Офелия чересчур напыщенно, и, как я уже говорил, причем дважды, если припоминаете, мы достигнем гораздо большего и гораздо быстрее, если покончим с официозом. Как насчет Фелии? Нет, лучше просто Фел. Немного по-мужски, но…
– Прекрасно! – рявкнула она. – Сойдет и Фелия.
– Я так и думал, – усмехнулся он.
Офелия недобро прищурилась. Он ответил невинным взглядом. Ничего не скажешь, его тактика не выдерживает никакой критики, зато по крайней мере ясна и понятна. Он вовсе не пытается уловками добиться ее покорности. Просто пускает в ход свое несомненное обаяние.
Видя, что Офелия и не подумала сесть, Рейфел встал.
– Вы действительно хотели обсудить что-то очень важное, как намекнули тетушке?
– Да… но не могли бы мы выйти в холл? Не понимаю, как вы можете выносить такую жару?
– Видите ли, мне нравится быть в обществе моей тетушки, а ей нужно немного больше тепла, чем нам с вами.
– Знаю. Именно поэтому я велела разжечь жаровню в экипаже. Ничего, полагаю, я к этому привыкну.
– Значит, вы можете быть снисходительны к слабостям окружающих? – деланно изумился он. – Я потрясен.
– Не стоит. Я уже сказала, что уважаю старость. Однако послушайте, Рейф, если вы действительно искренни, в чем я, заметьте, сомневаюсь, но если вы действительно хотите общаться со мной, перестаньте бесить меня своими оскорблениями на каждом шагу!
Рейфел, словно размышляя, прижал палец к губам.
– Сейчас вы вовсе не выглядите взбешенной, – заключил он.
– Дайте мне минуту.
– Вам нужно умерить свое остроумие, Фелия. – рассмеялся он. – Вы знамениты вовсе не этим.
– Разумеется, нет. Но сейчас я не в кругу друзей, где приходится взвешивать каждое слово.
– Согласен, мы не друзья, но посмотрите на ситуацию с противоположной точки зрения: когда вы среди друзей, вовсе незачем остерегаться!
– Нет, я сказала то, что думала.
– А-а, понимаю! Это ложные друзья!
– До чего же проницательно с вашей стороны! Теперь уже я изумлена!
Он снова рассмеялся, на этот раз еще громче. Черт бы все побрал, она вовсе не собиралась его развлекать!
Офелия отвернулась к окну и вспомнила, о чем намеревалась предупредить Рейфела. Она хотела погулять по снегу. Не стоит, чтобы он все испортил, вообразив, будто пленница собралась сбежать.
– Если снег не прекратится в ближайшее время, я бы хотела завтра погулять. Вот и все, что я желала вам сообщить, – объявила она, оборачиваясь, чтобы посмотреть на его реакцию. Существовала, пусть и весьма слабая, возможность того, что он запретит ей покидать дом. Именно поэтому она и решила сказать о прогулке.
Но Рейфел с неподдельным любопытством уставился на нее.
– К чему вам все это? Я полагал, большинство женщин похожи на мою сестру, которая отказывается высунуть нос за дверь, если идет снег.
– Нет, я тоже подожду, пока снегопад прекратится, – пояснила она. – Просто не хотела, чтобы вы посчитали, будто я иду не на прогулку, а еще куда-то.
– Так вы любите гулять по свежевыпавшему снегу? Не думал, что это нравится кому-то еще, кроме меня. Собственно говоря, я и сам подумывал о прогулке.
– Нет, я не хочу, чтобы вы оставили на нем следы…
– Прежде вас? – догадался он.
Офелия невольно улыбнулась.
– Да, – призналась она, не чувствуя, что краснеет.
Глава 12
Обед в обществе Эсме и Офелии прошел на удивление приятно. Рейфел даже смог расслабиться и впервые забыть о той монументальной задаче, которую взвалил на себя. И к тому же ему не было необходимости поддерживать беседу. Как ни странно, о нем словно забыли. Зато Офелия была в своей стихии. Сегодня она рассказывала о Лондоне. И как только обнаружила, что Эсме бывала в столице всего дважды: один раз, когда была дебютанткой, и другой – когда советовалась с поверенным брата после кончины мужа, – решила провести с тетушкой словесную экскурсию по местам, которые знала лучше всего. Бонд-стрит! Господи, когда женщины начинают болтать о магазинах, мужчинам лучше всего оказаться как можно дальше от них! Но Офелия описывала и городские парки, балы и приемы, театры, даже дворец, в котором бывала еще ребенком.
За десертом Рейфел вдруг понял, что беседа ни разу не коснулась самой Офелии. А ведь Мейвис уверяла, что красавица неизменно стремится быть центром внимания и терпеть не может, если разговор заходит о чем-то ином. Однако Офелия вовсе не пыталась говорить о себе и прилагала все усилия, чтобы развлечь тетушку, описывая достопримечательности столицы.
Ее истории заставили Эсме заливаться смехом. Она не пощадила даже собственную мать:
– Матушка повезла меня по лавкам, чтобы купить шляпы к новому гардеробу, который я заказала на этот сезон. Мы привезли с собой образцы тканей, а у этого галантерейщика был огромный выбор уже готовых шляп. Владелец, в полной уверенности, что у него есть именно то, что необходимо, пригласил меня пройти в заднее помещение. Но лавка была очень старой, с довольно узкими дверьми. Представляете, матушка застряла в дверном проеме.
– Ты дурачишь меня, девушка, – недоверчиво бросила Эсме. – Признайся, тебе просто хочется посмеяться надо мной!
– Нет, честное слово, все так и было! Она ужасная сладкоежка и за последние годы сильно поправилась. Однако ни разу не застревала в дверях, поскольку на всякий случай обычно проходила боком. Но в тот день она была погружена в собственные мысли и просто следовала за мной. К несчастью, поняв, что попалась, она попыталась протиснуться внутрь.
– И при этом застряла уже намертво?
– Именно! А бедняга хозяин страшно перепугался. Видите ли, из задней комнаты не было другого выхода.
Эсмеральда едва не задохнулась от смеха.
– И чем же все это кончилось?
– Ну, поскольку никто так и не пришел нам на помощь, мы с владельцем объединили усилия, чтобы вытащить матушку.
– И что получилось?
– Ничего.
– Что же было потом?
– У бедной матушки в конце концов началась отрыжка.
– О Господи! – выдохнула Эсмеральда, вытирая слезы. – Ее так расперло от воздуха?
Офелия с улыбкой покачала головой:
– Перед поездкой к галантерейщику мы остановились пообедать, и она просто не успела переварить съеденное.
Какая это радость – слышать смех Офелии! Ее голубые глаза при этом лучились весельем, и лицо сразу становилось мягче и моложе.
В этот момент из ее прически выбился белокурый локон. Рейфел думал, что Офелия сразу же помчится к ближайшему зеркалу, чтобы привести себя в порядок, но она просто небрежно откинула рукой прядь волос и тут же о ней забыла.
Рейфел потрясенно уставился на нее, но она и этого не заметила. Более того, она совершенно не обращала на него внимания. Он вдруг понял, что впервые застал ее в таком хорошем настроении. Впрочем, до этого дня он никогда не слышал искреннего смеха Снежной королевы. Нет, после этого обеда Рейфел больше не станет ее так называть.
Опять эти чертовы сомнения! У него такое чувство, будто он открыл ту сторону характера Офелии, которую до сих пор никому не дано было увидеть. То же самое он подумал в гостиной, когда ей удалось его рассмешить. А когда Офелия призналась, что обожает одно из простых удовольствий жизни – оставлять следы на свежевыпавшем снегу, он просто потерял дар речи. Почему она никому не дает заглянуть в свою душу? Почему держит под спудом эту жизнерадостную, остроумную, веселую женщину, не показывая ее посторонним?
В довершение всего после обеда прибыл лакей Эсмеральды с письмом от Сабрины. Та, должно быть, была занята приготовлениями к свадьбе с Дунканом и все же нашла время для ответа. И это письмо определенно разрешило все сомнения, которые его одолевали.
Он подождал, пока закончится ужин, хотя, возможно, делать этого не следовало. Его мрачное настроение наложило отпечаток на присутствующих, и ужин прошел скучно и в неловком молчании. Какой контраст с обедом!
Эсмеральда поднялась наверх при первой же возможности. Офелия попыталась сделать то же самое, но Рейфел не собирался давать ей возможности сбежать.
– Не хотите посидеть со мной в гостиной? Выпьем по рюмочке бренди, – предложил он, когда она поднялась из-за стола, чтобы последовать за тетушкой.
– Спасибо, но я очень устала, – отказалась Офелия.
– Ничего подобного. И я настаиваю. У вас было время осмотреться. Теперь пора начать….
– Что именно? – не удержалась она, резко вскинув голову. – Препарировать меня?
– Предпочитаю другой термин. Исследование мотивов. Итак?
Офелия, выпрямившись, величественно прошла вперед и уселась на диван. При этом ее спина оставалась такой же неподатливо прямой. Рейфел шагнул к бюро, где хранил напитки еще с предыдущего визита, налил две рюмки бренди, уселся рядом с Офелией и протянул ей рюмку. Та молча ее отодвинула.
– Как хотите, – пожал плечами Рейфел и одним глотком выпил жгучий напиток. – Похоже, я нуждаюсь в нем больше, чем вы.
– Пфф!
– Знаете, – задумчиво проговорил он, – если вы и дальше собираетесь только обороняться, мы ни до чего не договоримся. А мне казалось, что вам не терпится как можно скорее попасть в Лондон.
– Так и есть. Но это ваша затея, а не моя. Поэтому говорите, и поскорее покончим с этим.
– Прекрасно. У меня имеется список ваших недостатков. Я не собираюсь перечислять их сейчас, иначе это займет целую ночь. Мы станем разбирать их подробно, один за другим. Сегодня начнем с одного из основных обвинений против вас: склонности распространять грязные сплетни, которые портят жизнь окружающим.
– Ах да, я ужасная сплетница, – сухо заметила она. – Вы не раз упоминали об этом. Но, честно говоря, это было всего однажды.
– Трижды, – поправил он.
– Трижды? – ахнула Офелия. – Какие же еще слухи, по-вашему, я распространяла?!
– Терпение, дорогая. Помните? Сегодня начнем с клеветы на Дункана.
– Который расстроился, узнав, что его считают варваром? Но он ведь родом из Шотландского нагорья. Все, кроме моего отца, разумеется, знают, что горцев почти не тронула цивилизация.
Рейфел молча смотрел на Офелию, пока та не вздохнула:
– Ладно, это всего лишь миф. Очевидно, горцы могут быть вполне цивилизованными людьми, и в Дункане нет абсолютно ничего варварского. Признаюсь, что не будь я в таком отчаянии, никогда бы так не поступила. Но в то время я просто не могла думать связно.
– Но почему вы были в отчаянии?
Она что-то пробормотала, так тихо, что Рейфел не расслышал.
– Простите?
– Я боялась, что он действительно окажется варваром. Видите ли, не я единственная верила в миф о горцах!
– Значит, вас извиняет страх? Страх почти можно понять.
– Нет.
Рейфел изумленно вскинул брови. Она только сейчас привела вполне приемлемую причину своего проступка – и тут же все отрицает?
– Нет?
– Дело не только в страхе. Я была в бешенстве. И распустила этот слух не с целью обидеть Дункана. Хотела, чтобы сплетни дошли до моего отца. Это он заставлял меня стать женой человека, которого я в глаза не видела. Я боялась, что он окажется негодяем, и, кроме того, у меня даже не спросили согласия! Я была ужасно зла на отца, потому что он не желал слушать никаких разумных доводов. Вот и рассчитывала, что Дункан услышит сплетни и сам разорвет чертову помолвку.
– Но этого не случилось, так что, полагаю, он так ничего и не узнал.
– О, я уверена, что узнал, но ему просто все равно.
– Неужели вы не сообразили, что лучше всего было рассказать Дункану правду, вместо того чтобы взять дело в свои руки и оскорбить его настолько, что он порвал с вами?
Офелия горько рассмеялась.
– Дункан тоже об этом спрашивал, но я опасалась, что стоит ему меня увидеть, и я в жизни от него не избавлюсь.
– Из-за вашей красоты? Неприятно указывать вам на это, дорогая, но некоторые мужчины действительно предпочитают доброту и честность хорошенькому личику.
Офелия подняла глаза к небу.
– Теперь я понимаю, почему вы с Дунканом такие хорошие друзья. Вы даже думаете одинаково.
– Разве?
– Он сказал почти то же самое и назвал доброту и честность теми безупречными качествами, которые выше всего ценят мужчины. Но я отвечу вам так, как ответила ему. Я получала сотни предложений руки и сердца, и это доказывает, что именно предпочитают мужчины. Множество предложений исходило от поклонников, которые едва меня знали. Как вы назвали их? Толпой идиотов? Целиком с этим согласна.
Рейфел против воли усмехнулся:
– В защиту этих бедняг можно сказать только одно: я считаю, что они просто потеряли голову, и для этого есть все основания. И поскольку их было так много, они спешили забежать вперед, чтобы опередить соперников. Именно поэтому и делали предложения, прежде чем получачи возможность получше вас узнать.
– О да, и с вашей точки зрения, как только они узнают меня получше, тут же начнут презирать, как вы и Дункан. Правда, Дункан признал, что попытался бы завоевать меня, не оскорби я его при первой встрече. Но когда только увидел меня, был в восторге оттого, что у него такая невеста. Вы единственный, на кого не подействовала моя красота, – вырвалось у нее.
От неожиданности Офелия прижала ладонь к губам. Такого она от себя не ожидала. Она даже окинула Рейфела задумчивым взглядом, заставившим его поежиться.
– И совершенно ни к чему строить предположения и мечтать о несбыточном, – предупредил он. – Я просто не собираюсь жениться в этом веке.
– Значит, никогда?
– Преувеличение, – вздохнул он. – Самое большее – в ближайшие десять лет. Мой отец ни к чему меня не принуждает, возможно, потому, что сам женился довольно поздно. Поэтому он и не выставляет меня на брачный рынок.
– Именно из-за этого вы покинули Англию? Потому что каждая лондонская мамаша мечтала заполучить вас для своей дочери?
– В ваших устах это звучит еще хуже, чем на самом деле, но – да, почти так оно и было. Меня буквально преследовали, как загнанного зверя. Я не мог обернуться без того, чтобы передо мной не возникла очередная девица с хищным блеском в глазах. И я еще не был в большом путешествии, поэтому решил, что сейчас самое время сбежать. [1]Но давайте вернемся к нашим делам.
– Разумеется! – язвительно бросила она. – Обожаю, когда меня поджаривают на углях! Мы совершенно забыли о моих дурных свойствах.
– Вы не принимаете все это всерьез, Фелия, – нахмурился он.
– Разве? Возможно, потому, что не вижу причин снова возвращаться к одному и тому же, когда уже признала, что никогда бы не распустила эту сплетню, если бы в то время меня не обуревала смесь страха и ярости. Вот вам еще одна исповедь. Недостаток номер два – моя вспыльчивость. Я ничего не могу с собой поделать, и мне редко удается сдержаться.
– О, это для меня не сюрприз, дорогая, – сухо заверил он. – Я уже понял это.
– В самом деле? Значит, вы из кожи вон лезли, чтобы намеренно спровоцировать меня на взрыв?
– Вовсе нет. Просто вы очень болезненно воспринимаете все намеки на ваши недостатки.
– Потому что ненавижу их – все до одного.
Одновременно охваченные чем-то вроде жаркой волны, они долго молча смотрели друг на друга, пока он наконец не спросил:
– Почему же вы в таком случае сражаетесь не на жизнь, а на смерть, когда я делаю малейшее усилие помочь вам избавиться от них?
– Разве я отказывалась говорить с вами? Посылала к черту… вчера или сегодня?
Рейфел расхохотался:
– Нет. Ни вчера и ни сегодня. Но и не дали согласия сотрудничать. Даже ради себя самой.
– Ради меня? Нет. Чтобы выбраться отсюда поскорее – да.
Рейфел покачал головой:
– Я надеялся на другое. Но это лучше, чем полный отказ. Позвольте спросить: будь у вас еще один шанс, вы постарались бы разорвать помолвку с Дунканом каким-то иным способом?
– Почему бы вам вместо этого не поинтересоваться, был ли у меня иной выход? Поверьте, что не было. Неужели вам так непонятен смысл слова «отчаяние»?
– Значит, вы ни о чем не жалеете?
– Конечно, жалею. Но вы и сами видите, что в моих действиях не было ни злобы, ни подлости. Я не пыталась ранить его. Только избавиться! А позже даже решила, что из него выйдет неплохой муж. По крайней мере мой отец был бы доволен.
За десертом Рейфел вдруг понял, что беседа ни разу не коснулась самой Офелии. А ведь Мейвис уверяла, что красавица неизменно стремится быть центром внимания и терпеть не может, если разговор заходит о чем-то ином. Однако Офелия вовсе не пыталась говорить о себе и прилагала все усилия, чтобы развлечь тетушку, описывая достопримечательности столицы.
Ее истории заставили Эсме заливаться смехом. Она не пощадила даже собственную мать:
– Матушка повезла меня по лавкам, чтобы купить шляпы к новому гардеробу, который я заказала на этот сезон. Мы привезли с собой образцы тканей, а у этого галантерейщика был огромный выбор уже готовых шляп. Владелец, в полной уверенности, что у него есть именно то, что необходимо, пригласил меня пройти в заднее помещение. Но лавка была очень старой, с довольно узкими дверьми. Представляете, матушка застряла в дверном проеме.
– Ты дурачишь меня, девушка, – недоверчиво бросила Эсме. – Признайся, тебе просто хочется посмеяться надо мной!
– Нет, честное слово, все так и было! Она ужасная сладкоежка и за последние годы сильно поправилась. Однако ни разу не застревала в дверях, поскольку на всякий случай обычно проходила боком. Но в тот день она была погружена в собственные мысли и просто следовала за мной. К несчастью, поняв, что попалась, она попыталась протиснуться внутрь.
– И при этом застряла уже намертво?
– Именно! А бедняга хозяин страшно перепугался. Видите ли, из задней комнаты не было другого выхода.
Эсмеральда едва не задохнулась от смеха.
– И чем же все это кончилось?
– Ну, поскольку никто так и не пришел нам на помощь, мы с владельцем объединили усилия, чтобы вытащить матушку.
– И что получилось?
– Ничего.
– Что же было потом?
– У бедной матушки в конце концов началась отрыжка.
– О Господи! – выдохнула Эсмеральда, вытирая слезы. – Ее так расперло от воздуха?
Офелия с улыбкой покачала головой:
– Перед поездкой к галантерейщику мы остановились пообедать, и она просто не успела переварить съеденное.
Какая это радость – слышать смех Офелии! Ее голубые глаза при этом лучились весельем, и лицо сразу становилось мягче и моложе.
В этот момент из ее прически выбился белокурый локон. Рейфел думал, что Офелия сразу же помчится к ближайшему зеркалу, чтобы привести себя в порядок, но она просто небрежно откинула рукой прядь волос и тут же о ней забыла.
Рейфел потрясенно уставился на нее, но она и этого не заметила. Более того, она совершенно не обращала на него внимания. Он вдруг понял, что впервые застал ее в таком хорошем настроении. Впрочем, до этого дня он никогда не слышал искреннего смеха Снежной королевы. Нет, после этого обеда Рейфел больше не станет ее так называть.
Опять эти чертовы сомнения! У него такое чувство, будто он открыл ту сторону характера Офелии, которую до сих пор никому не дано было увидеть. То же самое он подумал в гостиной, когда ей удалось его рассмешить. А когда Офелия призналась, что обожает одно из простых удовольствий жизни – оставлять следы на свежевыпавшем снегу, он просто потерял дар речи. Почему она никому не дает заглянуть в свою душу? Почему держит под спудом эту жизнерадостную, остроумную, веселую женщину, не показывая ее посторонним?
В довершение всего после обеда прибыл лакей Эсмеральды с письмом от Сабрины. Та, должно быть, была занята приготовлениями к свадьбе с Дунканом и все же нашла время для ответа. И это письмо определенно разрешило все сомнения, которые его одолевали.
Он подождал, пока закончится ужин, хотя, возможно, делать этого не следовало. Его мрачное настроение наложило отпечаток на присутствующих, и ужин прошел скучно и в неловком молчании. Какой контраст с обедом!
Эсмеральда поднялась наверх при первой же возможности. Офелия попыталась сделать то же самое, но Рейфел не собирался давать ей возможности сбежать.
– Не хотите посидеть со мной в гостиной? Выпьем по рюмочке бренди, – предложил он, когда она поднялась из-за стола, чтобы последовать за тетушкой.
– Спасибо, но я очень устала, – отказалась Офелия.
– Ничего подобного. И я настаиваю. У вас было время осмотреться. Теперь пора начать….
– Что именно? – не удержалась она, резко вскинув голову. – Препарировать меня?
– Предпочитаю другой термин. Исследование мотивов. Итак?
Офелия, выпрямившись, величественно прошла вперед и уселась на диван. При этом ее спина оставалась такой же неподатливо прямой. Рейфел шагнул к бюро, где хранил напитки еще с предыдущего визита, налил две рюмки бренди, уселся рядом с Офелией и протянул ей рюмку. Та молча ее отодвинула.
– Как хотите, – пожал плечами Рейфел и одним глотком выпил жгучий напиток. – Похоже, я нуждаюсь в нем больше, чем вы.
– Пфф!
– Знаете, – задумчиво проговорил он, – если вы и дальше собираетесь только обороняться, мы ни до чего не договоримся. А мне казалось, что вам не терпится как можно скорее попасть в Лондон.
– Так и есть. Но это ваша затея, а не моя. Поэтому говорите, и поскорее покончим с этим.
– Прекрасно. У меня имеется список ваших недостатков. Я не собираюсь перечислять их сейчас, иначе это займет целую ночь. Мы станем разбирать их подробно, один за другим. Сегодня начнем с одного из основных обвинений против вас: склонности распространять грязные сплетни, которые портят жизнь окружающим.
– Ах да, я ужасная сплетница, – сухо заметила она. – Вы не раз упоминали об этом. Но, честно говоря, это было всего однажды.
– Трижды, – поправил он.
– Трижды? – ахнула Офелия. – Какие же еще слухи, по-вашему, я распространяла?!
– Терпение, дорогая. Помните? Сегодня начнем с клеветы на Дункана.
– Который расстроился, узнав, что его считают варваром? Но он ведь родом из Шотландского нагорья. Все, кроме моего отца, разумеется, знают, что горцев почти не тронула цивилизация.
Рейфел молча смотрел на Офелию, пока та не вздохнула:
– Ладно, это всего лишь миф. Очевидно, горцы могут быть вполне цивилизованными людьми, и в Дункане нет абсолютно ничего варварского. Признаюсь, что не будь я в таком отчаянии, никогда бы так не поступила. Но в то время я просто не могла думать связно.
– Но почему вы были в отчаянии?
Она что-то пробормотала, так тихо, что Рейфел не расслышал.
– Простите?
– Я боялась, что он действительно окажется варваром. Видите ли, не я единственная верила в миф о горцах!
– Значит, вас извиняет страх? Страх почти можно понять.
– Нет.
Рейфел изумленно вскинул брови. Она только сейчас привела вполне приемлемую причину своего проступка – и тут же все отрицает?
– Нет?
– Дело не только в страхе. Я была в бешенстве. И распустила этот слух не с целью обидеть Дункана. Хотела, чтобы сплетни дошли до моего отца. Это он заставлял меня стать женой человека, которого я в глаза не видела. Я боялась, что он окажется негодяем, и, кроме того, у меня даже не спросили согласия! Я была ужасно зла на отца, потому что он не желал слушать никаких разумных доводов. Вот и рассчитывала, что Дункан услышит сплетни и сам разорвет чертову помолвку.
– Но этого не случилось, так что, полагаю, он так ничего и не узнал.
– О, я уверена, что узнал, но ему просто все равно.
– Неужели вы не сообразили, что лучше всего было рассказать Дункану правду, вместо того чтобы взять дело в свои руки и оскорбить его настолько, что он порвал с вами?
Офелия горько рассмеялась.
– Дункан тоже об этом спрашивал, но я опасалась, что стоит ему меня увидеть, и я в жизни от него не избавлюсь.
– Из-за вашей красоты? Неприятно указывать вам на это, дорогая, но некоторые мужчины действительно предпочитают доброту и честность хорошенькому личику.
Офелия подняла глаза к небу.
– Теперь я понимаю, почему вы с Дунканом такие хорошие друзья. Вы даже думаете одинаково.
– Разве?
– Он сказал почти то же самое и назвал доброту и честность теми безупречными качествами, которые выше всего ценят мужчины. Но я отвечу вам так, как ответила ему. Я получала сотни предложений руки и сердца, и это доказывает, что именно предпочитают мужчины. Множество предложений исходило от поклонников, которые едва меня знали. Как вы назвали их? Толпой идиотов? Целиком с этим согласна.
Рейфел против воли усмехнулся:
– В защиту этих бедняг можно сказать только одно: я считаю, что они просто потеряли голову, и для этого есть все основания. И поскольку их было так много, они спешили забежать вперед, чтобы опередить соперников. Именно поэтому и делали предложения, прежде чем получачи возможность получше вас узнать.
– О да, и с вашей точки зрения, как только они узнают меня получше, тут же начнут презирать, как вы и Дункан. Правда, Дункан признал, что попытался бы завоевать меня, не оскорби я его при первой встрече. Но когда только увидел меня, был в восторге оттого, что у него такая невеста. Вы единственный, на кого не подействовала моя красота, – вырвалось у нее.
От неожиданности Офелия прижала ладонь к губам. Такого она от себя не ожидала. Она даже окинула Рейфела задумчивым взглядом, заставившим его поежиться.
– И совершенно ни к чему строить предположения и мечтать о несбыточном, – предупредил он. – Я просто не собираюсь жениться в этом веке.
– Значит, никогда?
– Преувеличение, – вздохнул он. – Самое большее – в ближайшие десять лет. Мой отец ни к чему меня не принуждает, возможно, потому, что сам женился довольно поздно. Поэтому он и не выставляет меня на брачный рынок.
– Именно из-за этого вы покинули Англию? Потому что каждая лондонская мамаша мечтала заполучить вас для своей дочери?
– В ваших устах это звучит еще хуже, чем на самом деле, но – да, почти так оно и было. Меня буквально преследовали, как загнанного зверя. Я не мог обернуться без того, чтобы передо мной не возникла очередная девица с хищным блеском в глазах. И я еще не был в большом путешествии, поэтому решил, что сейчас самое время сбежать. [1]Но давайте вернемся к нашим делам.
– Разумеется! – язвительно бросила она. – Обожаю, когда меня поджаривают на углях! Мы совершенно забыли о моих дурных свойствах.
– Вы не принимаете все это всерьез, Фелия, – нахмурился он.
– Разве? Возможно, потому, что не вижу причин снова возвращаться к одному и тому же, когда уже признала, что никогда бы не распустила эту сплетню, если бы в то время меня не обуревала смесь страха и ярости. Вот вам еще одна исповедь. Недостаток номер два – моя вспыльчивость. Я ничего не могу с собой поделать, и мне редко удается сдержаться.
– О, это для меня не сюрприз, дорогая, – сухо заверил он. – Я уже понял это.
– В самом деле? Значит, вы из кожи вон лезли, чтобы намеренно спровоцировать меня на взрыв?
– Вовсе нет. Просто вы очень болезненно воспринимаете все намеки на ваши недостатки.
– Потому что ненавижу их – все до одного.
Одновременно охваченные чем-то вроде жаркой волны, они долго молча смотрели друг на друга, пока он наконец не спросил:
– Почему же вы в таком случае сражаетесь не на жизнь, а на смерть, когда я делаю малейшее усилие помочь вам избавиться от них?
– Разве я отказывалась говорить с вами? Посылала к черту… вчера или сегодня?
Рейфел расхохотался:
– Нет. Ни вчера и ни сегодня. Но и не дали согласия сотрудничать. Даже ради себя самой.
– Ради меня? Нет. Чтобы выбраться отсюда поскорее – да.
Рейфел покачал головой:
– Я надеялся на другое. Но это лучше, чем полный отказ. Позвольте спросить: будь у вас еще один шанс, вы постарались бы разорвать помолвку с Дунканом каким-то иным способом?
– Почему бы вам вместо этого не поинтересоваться, был ли у меня иной выход? Поверьте, что не было. Неужели вам так непонятен смысл слова «отчаяние»?
– Значит, вы ни о чем не жалеете?
– Конечно, жалею. Но вы и сами видите, что в моих действиях не было ни злобы, ни подлости. Я не пыталась ранить его. Только избавиться! А позже даже решила, что из него выйдет неплохой муж. По крайней мере мой отец был бы доволен.