Страница:
Бентли Литтл
Незаметные
Часть первая
Человек, как все
Глава 1
День, когда я нашел работу, мы отпраздновали. Колледж я уже четыре месяца тогда как окончил, и почти отчаялся найти работу хоть когда-нибудь. Выпустили меня из колледжа Бри Калифорнийского университета в декабре со степенью бакалавра искусств по американистике – не самая практичная из всех специальностей, – и с тех самых пор я искал работу. Профессора и консультанты мне не раз говорили, что американистика – идеальное образование для человека, который собирается начинать карьеру, что «междисциплинарные знания» сделают меня куда более привлекательным для будущих работодателей и куда более ценным на современном рынке труда, чем человека, имеющего более узкие и специализированные знания.
Так это все оказалось фигней.
Конечно, профессора колледжа Бри не задались намеренно целью испортить мою жизнь. Конечно, они искренне считали, что степень бакалавра искусств по американистике значит для внешнего мира так же много, как и для них. Но результатом моего неверно выбранного образования было то, что никто не хотел меня брать на работу. В ток-шоу Донахью и Опры представители больших корпораций заявляли в живом эфире, что они ищут индивидуумов с широким кругозором, не только с образованием в области бизнеса, но и с образованием по свободным искусствам. Но что они скармливали публике и что было на самом деле – две разные вещи. Ребят с образованием по бизнесу нанимали направо и налево – а я все подрабатывал у «Зирса», продавая мужскую одежду.
Но на самом деле я сам был виноват. Я никогда точно не знал, чего хочу от жизни и как именно собираюсь на нее зарабатывать. Закончив общее образование, я переплыл на американистику, потому что в том семестре курсы этого факультета казались мне интересными и хорошо накладывались на мое расписание у «Зирса». Равным образом у меня не было мыслей ни о своей карьере, ни о своем будущем, ни о том, что я собираюсь делать после диплома. Не было у меня ни целей, ни планов; я просто принимал жизнь такой, как она есть, и окончил колледж, едва успев осознать этот факт.
Может, что-то из этого и выплывало в моих интервью с работодателями. Может, поэтому меня до сих пор никуда не взяли.
Но этого точно не было в моем резюме, которое было профессионально сделано и, если мне позволено будет высказать свое мнение, чертовски впечатляюще.
Объявление об этой вакансии я нашел в публичной библиотеке Буэна-Парка. Это был большой скоросшиватель, набитый проспектами и объявлениями правительственных ведомств, общественных организаций и частных корпораций всех видов, и я его просматривал каждый понедельник, когда добавлялись новые. В этой библиотеке работы были качеством повыше, чем в списке «требуются» «Регистера» или «Лос-Анджелес таймс», и все это было лучше, чем так называемый «Центр карьеры» в колледже Бри.
На эту работу, помещенную в рубрике "Бизнес и корпорации ", нужен был кто-то вроде технического писателя, а приводимые требования выглядели многообещающе неконкретно. Опыт работы не требовался, а единственное непреложное условие было, чтобы соискатель имел степень бакалавра по бизнесу, кибернетике, английскому языку или свободным искусствам.
Американистика – это близко к свободным искусствам, так что я записал название и адрес компании, а потом, заехав домой и оставив Джейн записку на холодильнике, поехал в Ирвайн.
Корпорация оказалась большим безликим зданием в квартале больших безликих зданий. Я прошел через просторный вестибюль, потом, следуя указаниям охранника при входе, к лифту, который вел в отдел кадров. Там мне дали анкету, папку и авторучку, и я сел в удобное мягкое офисное кресло заполнять свое заявление. Про себя я уже решил, что работа эта мне не достанется, но аккуратно заполнил все графы бланка и сдал его.
Через неделю по почте пришло сообщение, что мне назначено интервью на будущую среду, на час тридцать.
Идти я не хотел, и Джейн я тоже сказал, что идти не хочу, но в среду утром оказалось, что я уже позвонил к «Зирсу» и сказался больным, а теперь стою и глажу свою единственную белую рубашку на кухонном столе, застеленном полотенцем.
На интервью я приехал на полчаса раньше. После заполнения еще одной анкеты мне дали распечатанное описание должности, и сотрудница отдела кадров провела меня по коридору к конференц-залу, где проводились интервью.
– Перед вами еще один кандидат, – сказала она мне, кивнув на закрытую дверь. – Вы посидите, вас скоро позовут.
Я сел на пластиковый стульчик рядом с дверью. Люди из «Центра карьеры» советовали всегдапланировать наперед, что говорить на интервью для получения работы, обдумать все вопросы, которые могут быть заданы, и иметь на каждый готовый ответ, но я, как ни старался, не мог придумать, какие вопросы они мне будут задавать.
Я прислонился спиной к стене рядом с дверью, пытаясь подслушать, о чем спрашивают моего соперника, чтобы научиться на его ошибках. Но дверь была звуконепроницаемая, и ничего не было слышно.
Вот тут и планируй свои ответы.
Я оглядел коридор. Симпатичный. Широкий, просторный, светлый. Бронзового цвета ковер был чист, белые стены недавно покрашены. Приятная обстановка для работы. Мимо прошла молодая отлично одетая женщина с пачкой бумаг в руке. На меня она не взглянула.
Я нервничал. По бокам потекли тоненькие струйки пота. Слава Богу, на мне был пиджачный костюм. Я посмотрел на листок с описанием работы у меня в руке. Требования к образованию были изложены ясно – тут волноваться не приходилось, – но вот должностные обязанности описывались невнятно на совершенно непереводимом бюрократическом языке, и тут до меня дошло, что я ничего не знаю о той работе, на которую сватаюсь.
Дверь открылась, и решительным шагом из нее вышел красивый молодой человек в деловом костюме, на несколько лет старше меня. Манера поведения совершенно профессиональная, волосы короткие и аккуратно подстриженные, в руке – кожаный портфель. И с ним я решил соревноваться? Я вдруг понял, как плохо я подготовлен, и вид у меня деревенский, и подход любительский, я уже точно знал, что эта работа мне не достанется.
– Мистер Джонс?
Я повернулся на голос, произнесший мое имя. Пожилая женщина восточно-азиатского вида держала дверь открытой.
– Соблаговолите войти?
Я встал, кивнул и вошел в конференц-зал. Женщина показала на стол напротив двери, за которым сидели трое, и быстро села у двери.
Я подошел. Вид у этих людей был, как у знака, запрещающего проезд. Все трое были одеты в одинаковые серые костюмы, и никто из них не улыбался. Тот, что сидел справа, был старше других, седоволосый, с изрезанным морщинами лицом и в очках с толстой оправой, но процедуру вел, как оказалось, самый молодой, который сидел в центре. У него в руке была авторучка, а на столе перед ним – стопка заявлений – таких же, какое подавал я. Тот, что был слева, низкорослый, казалось, вообще меня не заметил, и все так же смотрел в окно.
Сидящий в середине встал, улыбнулся и протянул мне руку, которую я пожал.
– Боб? – спросил он.
Я кивнул.
– Рад познакомиться. Я – Том Роджерс.
Он жестом предложил мне сесть на единственный стул перед столом и тоже сел на свое место.
Мне стало чуть получше. Несмотря на официальную повадку, в самом Роджерсе было что-то определенно неофициальное, небрежно-расслабленная манера разговора, которая тут же сняла мое напряжение. К тому же он был ненамного старше меня, что я тоже мог посчитать за очко в свою пользу.
Роджерс бросил взгляд на мое заявление и сам себе кивнул. Потом улыбнулся мне.
– Что ж, у вас здесь все отлично. Ох, чуть не забыл! Это Джо Кернс из кадров. – Он кивнул на коротышку, глядящего в окно. – А это Тед Банке, начальник отдела стандартов документации.
Старик наклонил голову.
Роджерс взял еще один лист бумаги. С обратной стороны мне были видны печатные строки. Я решил, что это вопросы.
– Вам приходилось писать компьютерную документацию? – спросил Роджерс. Я покачал головой:
– Нет.
Я решил, что здесь лучше отвечать коротко и по делу. Может быть, дадут лишние очки за честность.
– Вы знакомы с языком SQL и системой dBase?
Вопросы шли в этом направлении, не слишком уходя от технических деталей. Я уже точно знал, что работу эту не получу – я даже не слыхал никогда тех компьютерных терминов, о которых шла речь, – но я решил держаться до конца, храбро напирая на широту своего образования и хороший слог. Роджерс встал, пожал мне руку, улыбнулся и сказал, что мне дадут знать. Остальные двое, которые в течение всего интервью молчали, не сказали ничего. Я поблагодарил их за потраченное на меня время, постарался кивнуть каждому и вышел.
Машина сдохла по пути домой. Хреновый день хреново и кончился, и не могу сказать, что это меня удивило. Как-то очень это было уместно. Столько в моей жизни уже так сильно испортилось и так давно, и то, что раньше заставило бы меня метаться в панике, теперь даже не колыхало особенно. Только усталость навалилась. Я вылез из машины, открыл дверцу и, взявшись за руль, оттолкал ее на обочину. Автомобиль этот – металлолом, и был им еще тогда, когда я его покупал на закрытой теперь стоянке подержанных машин, и что-то меня подмывало бросить его прямо здесь и уйти восвояси. Но как всегда: что я хотел сделать и что я сделал – это две разные вещи.
Я закрыл машину и перешел через дорогу к «Семь-одиннадцать», чтобы вызвать аварийку из «ААА».
И не так было бы противно, наверное, если бы машина сдохла поближе к дому, но эта зараза застряла в Тастине в добрых двадцати милях от Бри, а воинственный неандерталец, которого «ААА» прислала меня буксировать домой, заявил, что обязан доставить мою машину к любому механику в радиусе пяти миль, а все, что вне этих пределов, обойдется мне в два с полтиной за милю.
Денег у меня не было, но и терпение тоже кончилось, и я тогда велел ему тащить машину к «Зирсу» в Бри. Там я оплачу буксировку, займу на автомеханика и кто-нибудь меня подбросит домой.
И домой я попал одновременно с Джейн. Ей я кратко описал этот день, дал понять, что не в настроении разговаривать, и остаток дня молча пролежал на диване, уставившись в телевизор.
Они позвонили в пятницу к концу дня.
Подошла Джейн, послушала и передала мне трубку.
– Это насчет работы! – шепнула она. Я взял трубку.
– Хелло?
– Боб? Это Джо Кернс из «Отомейтед интерфейс». У меня для вас хорошая новость.
– Я получил работу?
– Вы получили работу.
Тома Роджерса я помнил, но кто из двух безгласных интервьюеров был Джо Кернс, вспомнить не мог. Но это было без разницы.
Я получил работу.
– Можете приехать в понедельник?
– Конечно, – ответил я.
– Значит, тогда и увидимся. Приходите прямо в кадры, и там утрясем все формальности.
– Когда?
– В восемь утра.
– Костюм нужен?
– Хватит белой рубашки с галстуком.
Мне хотелось танцевать, прыгать, вопить в телефон. Но я только сказал:
– Большое вам спасибо, мистер Кернс.
– Увидимся в понедельник.
Джейн уставилась на меня с ожиданием. Я повесил трубку, обернулся к ней и расплылся в улыбке.
– Есть!
Мы отметили это дело в «Макдональдсе». Уже много времени прошло, как мы вообще сидели дома, и даже такой выход был праздником. Я зарулил на стоянку и обернулся к Джейн. Постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно более снобистско-британски и вложив в него все свое отсутствие актерского дара, я спросил:
– К окну выдачи для автомобилей, мадам?
Она подхватила игру, посмотрела на меня взглядом, полным социального превосходства, и чуть склонила голову в жесте отрицания.
– Разумеется, нет! – чопорно произнесла она. – Мы будем обедать в зале, как полагается цивилизованным людям!
И оба мы рассмеялись.
Когда мы входили в «Макдональдс», мне было хорошо. Снаружи было прохладно, но внутри было тепло и уютно и вкусно пахло жареной картошкой. Мы решили покутить – к черту холестерин! – и заказали по «биг маку», по большой порции картошки, большому стакану кока-колы и яблочному пирогу. Потом мы сели на пластиковые стулья в отделении на четверых напротив статуи Рональда Макдональда в натуральную величину. В отделении рядом сидела семья – папа, мама и двое одинаковых сыновей – и почему-то мне было покойно и приятно смотреть через плечо Джейн, как они едят.
Джейн подняла свой стакан кока-колы, протянула его ко мне до середины стола, приглашая меня сделать то же самое. Я так и сделал, и мы чокнулись бумажными стаканами.
– Будем здоровы! – улыбнулась Джейн.
Так это все оказалось фигней.
Конечно, профессора колледжа Бри не задались намеренно целью испортить мою жизнь. Конечно, они искренне считали, что степень бакалавра искусств по американистике значит для внешнего мира так же много, как и для них. Но результатом моего неверно выбранного образования было то, что никто не хотел меня брать на работу. В ток-шоу Донахью и Опры представители больших корпораций заявляли в живом эфире, что они ищут индивидуумов с широким кругозором, не только с образованием в области бизнеса, но и с образованием по свободным искусствам. Но что они скармливали публике и что было на самом деле – две разные вещи. Ребят с образованием по бизнесу нанимали направо и налево – а я все подрабатывал у «Зирса», продавая мужскую одежду.
Но на самом деле я сам был виноват. Я никогда точно не знал, чего хочу от жизни и как именно собираюсь на нее зарабатывать. Закончив общее образование, я переплыл на американистику, потому что в том семестре курсы этого факультета казались мне интересными и хорошо накладывались на мое расписание у «Зирса». Равным образом у меня не было мыслей ни о своей карьере, ни о своем будущем, ни о том, что я собираюсь делать после диплома. Не было у меня ни целей, ни планов; я просто принимал жизнь такой, как она есть, и окончил колледж, едва успев осознать этот факт.
Может, что-то из этого и выплывало в моих интервью с работодателями. Может, поэтому меня до сих пор никуда не взяли.
Но этого точно не было в моем резюме, которое было профессионально сделано и, если мне позволено будет высказать свое мнение, чертовски впечатляюще.
Объявление об этой вакансии я нашел в публичной библиотеке Буэна-Парка. Это был большой скоросшиватель, набитый проспектами и объявлениями правительственных ведомств, общественных организаций и частных корпораций всех видов, и я его просматривал каждый понедельник, когда добавлялись новые. В этой библиотеке работы были качеством повыше, чем в списке «требуются» «Регистера» или «Лос-Анджелес таймс», и все это было лучше, чем так называемый «Центр карьеры» в колледже Бри.
На эту работу, помещенную в рубрике "Бизнес и корпорации ", нужен был кто-то вроде технического писателя, а приводимые требования выглядели многообещающе неконкретно. Опыт работы не требовался, а единственное непреложное условие было, чтобы соискатель имел степень бакалавра по бизнесу, кибернетике, английскому языку или свободным искусствам.
Американистика – это близко к свободным искусствам, так что я записал название и адрес компании, а потом, заехав домой и оставив Джейн записку на холодильнике, поехал в Ирвайн.
Корпорация оказалась большим безликим зданием в квартале больших безликих зданий. Я прошел через просторный вестибюль, потом, следуя указаниям охранника при входе, к лифту, который вел в отдел кадров. Там мне дали анкету, папку и авторучку, и я сел в удобное мягкое офисное кресло заполнять свое заявление. Про себя я уже решил, что работа эта мне не достанется, но аккуратно заполнил все графы бланка и сдал его.
Через неделю по почте пришло сообщение, что мне назначено интервью на будущую среду, на час тридцать.
Идти я не хотел, и Джейн я тоже сказал, что идти не хочу, но в среду утром оказалось, что я уже позвонил к «Зирсу» и сказался больным, а теперь стою и глажу свою единственную белую рубашку на кухонном столе, застеленном полотенцем.
На интервью я приехал на полчаса раньше. После заполнения еще одной анкеты мне дали распечатанное описание должности, и сотрудница отдела кадров провела меня по коридору к конференц-залу, где проводились интервью.
– Перед вами еще один кандидат, – сказала она мне, кивнув на закрытую дверь. – Вы посидите, вас скоро позовут.
Я сел на пластиковый стульчик рядом с дверью. Люди из «Центра карьеры» советовали всегдапланировать наперед, что говорить на интервью для получения работы, обдумать все вопросы, которые могут быть заданы, и иметь на каждый готовый ответ, но я, как ни старался, не мог придумать, какие вопросы они мне будут задавать.
Я прислонился спиной к стене рядом с дверью, пытаясь подслушать, о чем спрашивают моего соперника, чтобы научиться на его ошибках. Но дверь была звуконепроницаемая, и ничего не было слышно.
Вот тут и планируй свои ответы.
Я оглядел коридор. Симпатичный. Широкий, просторный, светлый. Бронзового цвета ковер был чист, белые стены недавно покрашены. Приятная обстановка для работы. Мимо прошла молодая отлично одетая женщина с пачкой бумаг в руке. На меня она не взглянула.
Я нервничал. По бокам потекли тоненькие струйки пота. Слава Богу, на мне был пиджачный костюм. Я посмотрел на листок с описанием работы у меня в руке. Требования к образованию были изложены ясно – тут волноваться не приходилось, – но вот должностные обязанности описывались невнятно на совершенно непереводимом бюрократическом языке, и тут до меня дошло, что я ничего не знаю о той работе, на которую сватаюсь.
Дверь открылась, и решительным шагом из нее вышел красивый молодой человек в деловом костюме, на несколько лет старше меня. Манера поведения совершенно профессиональная, волосы короткие и аккуратно подстриженные, в руке – кожаный портфель. И с ним я решил соревноваться? Я вдруг понял, как плохо я подготовлен, и вид у меня деревенский, и подход любительский, я уже точно знал, что эта работа мне не достанется.
– Мистер Джонс?
Я повернулся на голос, произнесший мое имя. Пожилая женщина восточно-азиатского вида держала дверь открытой.
– Соблаговолите войти?
Я встал, кивнул и вошел в конференц-зал. Женщина показала на стол напротив двери, за которым сидели трое, и быстро села у двери.
Я подошел. Вид у этих людей был, как у знака, запрещающего проезд. Все трое были одеты в одинаковые серые костюмы, и никто из них не улыбался. Тот, что сидел справа, был старше других, седоволосый, с изрезанным морщинами лицом и в очках с толстой оправой, но процедуру вел, как оказалось, самый молодой, который сидел в центре. У него в руке была авторучка, а на столе перед ним – стопка заявлений – таких же, какое подавал я. Тот, что был слева, низкорослый, казалось, вообще меня не заметил, и все так же смотрел в окно.
Сидящий в середине встал, улыбнулся и протянул мне руку, которую я пожал.
– Боб? – спросил он.
Я кивнул.
– Рад познакомиться. Я – Том Роджерс.
Он жестом предложил мне сесть на единственный стул перед столом и тоже сел на свое место.
Мне стало чуть получше. Несмотря на официальную повадку, в самом Роджерсе было что-то определенно неофициальное, небрежно-расслабленная манера разговора, которая тут же сняла мое напряжение. К тому же он был ненамного старше меня, что я тоже мог посчитать за очко в свою пользу.
Роджерс бросил взгляд на мое заявление и сам себе кивнул. Потом улыбнулся мне.
– Что ж, у вас здесь все отлично. Ох, чуть не забыл! Это Джо Кернс из кадров. – Он кивнул на коротышку, глядящего в окно. – А это Тед Банке, начальник отдела стандартов документации.
Старик наклонил голову.
Роджерс взял еще один лист бумаги. С обратной стороны мне были видны печатные строки. Я решил, что это вопросы.
– Вам приходилось писать компьютерную документацию? – спросил Роджерс. Я покачал головой:
– Нет.
Я решил, что здесь лучше отвечать коротко и по делу. Может быть, дадут лишние очки за честность.
– Вы знакомы с языком SQL и системой dBase?
Вопросы шли в этом направлении, не слишком уходя от технических деталей. Я уже точно знал, что работу эту не получу – я даже не слыхал никогда тех компьютерных терминов, о которых шла речь, – но я решил держаться до конца, храбро напирая на широту своего образования и хороший слог. Роджерс встал, пожал мне руку, улыбнулся и сказал, что мне дадут знать. Остальные двое, которые в течение всего интервью молчали, не сказали ничего. Я поблагодарил их за потраченное на меня время, постарался кивнуть каждому и вышел.
Машина сдохла по пути домой. Хреновый день хреново и кончился, и не могу сказать, что это меня удивило. Как-то очень это было уместно. Столько в моей жизни уже так сильно испортилось и так давно, и то, что раньше заставило бы меня метаться в панике, теперь даже не колыхало особенно. Только усталость навалилась. Я вылез из машины, открыл дверцу и, взявшись за руль, оттолкал ее на обочину. Автомобиль этот – металлолом, и был им еще тогда, когда я его покупал на закрытой теперь стоянке подержанных машин, и что-то меня подмывало бросить его прямо здесь и уйти восвояси. Но как всегда: что я хотел сделать и что я сделал – это две разные вещи.
Я закрыл машину и перешел через дорогу к «Семь-одиннадцать», чтобы вызвать аварийку из «ААА».
И не так было бы противно, наверное, если бы машина сдохла поближе к дому, но эта зараза застряла в Тастине в добрых двадцати милях от Бри, а воинственный неандерталец, которого «ААА» прислала меня буксировать домой, заявил, что обязан доставить мою машину к любому механику в радиусе пяти миль, а все, что вне этих пределов, обойдется мне в два с полтиной за милю.
Денег у меня не было, но и терпение тоже кончилось, и я тогда велел ему тащить машину к «Зирсу» в Бри. Там я оплачу буксировку, займу на автомеханика и кто-нибудь меня подбросит домой.
И домой я попал одновременно с Джейн. Ей я кратко описал этот день, дал понять, что не в настроении разговаривать, и остаток дня молча пролежал на диване, уставившись в телевизор.
Они позвонили в пятницу к концу дня.
Подошла Джейн, послушала и передала мне трубку.
– Это насчет работы! – шепнула она. Я взял трубку.
– Хелло?
– Боб? Это Джо Кернс из «Отомейтед интерфейс». У меня для вас хорошая новость.
– Я получил работу?
– Вы получили работу.
Тома Роджерса я помнил, но кто из двух безгласных интервьюеров был Джо Кернс, вспомнить не мог. Но это было без разницы.
Я получил работу.
– Можете приехать в понедельник?
– Конечно, – ответил я.
– Значит, тогда и увидимся. Приходите прямо в кадры, и там утрясем все формальности.
– Когда?
– В восемь утра.
– Костюм нужен?
– Хватит белой рубашки с галстуком.
Мне хотелось танцевать, прыгать, вопить в телефон. Но я только сказал:
– Большое вам спасибо, мистер Кернс.
– Увидимся в понедельник.
Джейн уставилась на меня с ожиданием. Я повесил трубку, обернулся к ней и расплылся в улыбке.
– Есть!
Мы отметили это дело в «Макдональдсе». Уже много времени прошло, как мы вообще сидели дома, и даже такой выход был праздником. Я зарулил на стоянку и обернулся к Джейн. Постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно более снобистско-британски и вложив в него все свое отсутствие актерского дара, я спросил:
– К окну выдачи для автомобилей, мадам?
Она подхватила игру, посмотрела на меня взглядом, полным социального превосходства, и чуть склонила голову в жесте отрицания.
– Разумеется, нет! – чопорно произнесла она. – Мы будем обедать в зале, как полагается цивилизованным людям!
И оба мы рассмеялись.
Когда мы входили в «Макдональдс», мне было хорошо. Снаружи было прохладно, но внутри было тепло и уютно и вкусно пахло жареной картошкой. Мы решили покутить – к черту холестерин! – и заказали по «биг маку», по большой порции картошки, большому стакану кока-колы и яблочному пирогу. Потом мы сели на пластиковые стулья в отделении на четверых напротив статуи Рональда Макдональда в натуральную величину. В отделении рядом сидела семья – папа, мама и двое одинаковых сыновей – и почему-то мне было покойно и приятно смотреть через плечо Джейн, как они едят.
Джейн подняла свой стакан кока-колы, протянула его ко мне до середины стола, приглашая меня сделать то же самое. Я так и сделал, и мы чокнулись бумажными стаканами.
– Будем здоровы! – улыбнулась Джейн.
Глава 2
Отомейтед интерфейс, инкорпорейтед". Название корпорации не говорило ни о чем и говорило обо всем. Обычное нагромождение терминов, которые выбирают себе в качестве клички тысячи современных предприятий, а для меня это значило, что компания, на которую я собираюсь работать, производит продукт, не имеющий ни реальной важности, ни реальной ценности, и, хотя компания, без сомнения, зарабатывает кучу денег, мир вряд ли заметит, если она завтра вдруг исчезнет с лица земли.
В точности такое место, в котором я никогда не собирался работать, и меня угнетало сознание, что это единственное место, куда меня берут.
Честно сказать, я никогда всерьез не задумывался над тем, какого же рода работу я хочу. Так далеко я никогда не планировал. Но теперь я понял, что я совсем не тот человек, каким себя считал – или каким хотел быть. Считал я себя человеком с интеллектом, с воображением, с творческой жилкой. Человеком искусства, можно сказать, хотя ничем даже близким к искусству я за всю свою жизнь не занимался. Но теперь я видел, что мое прежнее восприятие самого себя было скорее навеяно литературой и кинематографом, чем анализом качеств, фактически мне свойственных.
Я заехал на стоянку, миновал целый ряд занятых мест, пока наконец смог втиснуть свой сверхширокий «бьюик» в сверхузкую щель между красным «триумфом» и белой «вольво». Я вышел из машины, поправил галстук и впервые внимательно посмотрел на здание, где мне предстояло трудиться. В прошлый, раз оно мне показалось безликим. В этот раз – тоже. Фасад был весь стекло и бетон, современное здание, хотя и не настолько современное, чтобы это придало ему индивидуальность. Несмотря на ее отсутствие, что-то меня в нем привлекло. Мне показалось, что оно выглядит дружелюбно, почти гостеприимно, и впервые с момента утреннего пробуждения я ощутил какую-то надежду. Может быть, не так уж плоха окажется эта работа.
На стоянку заезжали еще машины, из стильных дорогих автомобилей выходили мужчины и женщины в деловых костюмах и платьях и шли деловой походкой к зданию, размахивая портфелями.
Я пошел за потоком.
Во время своего первого интервью я заметил только помещение отдела кадров и конференц-зал, где проходило собеседование. Теперь я осмотрел вестибюль внимательнее. Здесь впечатление стерильной новизны чуть омрачалось износом здания. Я видел протертую на ковре дорожку, слой пыли на пластиковых пальмах и фикусах по сторонам двери. Даже от высокой конторки охранника при входе уже кое-где отставала и отскакивала деревянная отделка.
Люди целенаправленно шли через вестибюль, кивая охраннику и проходя мимо него к лифту. Я не знал, следует ли и мне поступить так же или сначала надо где-то отметиться, поэтому я подошел к охраннику.
– Извините... – сказал я.
Охранник смотрел сквозь меня, вроде бы не замечая моего присутствия. Кивнул проходящему мимо толстяку в массивных роговых очках:
– Привет, Джерри.
– Извините! – позвал я громче.
Глаза охранника сфокусировались на моем лице.
– Да?
– Я новый сотрудник. Меня только что приняли, и я не знаю...
Он мотнул головой в сторону лифта.
– На лифте в отдел кадров. Третий этаж.
Именно это и точно так же он сказал мне в прошлый раз, когда я приходил на интервью. Я хотел как-то это обшутить, но он уже забыл обо мне и снова смотрел мимо меня на других служащих, идущих по вестибюлю.
Я сказал «спасибо», хотя он и не слышал, и направился к лифту.
Его уже ждали две женщины, одной едва за тридцать, второй между сорока и пятьюдесятью. Они обсуждали недостаточность сексуального интереса молодой к ее мужу.
– Не то чтобы я его не любила, – говорила женщина. – Но как-то я не могу больше с ним кончить. Я притворяюсь – чтобы не ранить его чувства и не создавать ему проблем с самооценкой, – но я этого уже не чувствую. Обычно я жду, пока он заснет, а тогда делаю это сама.
– Такие вещи идут циклами, – сказала пожилая. – Интерес вернется, ты не волнуйся.
– А что мне делать до того? Завести роман на стороне?
– Ты просто закрывай глаза и представляй себе кого-то другого. – Она замолчала, потом добавила: – Чуть побольше.
Обе засмеялись.
Я стоял рядом с молодой, но достаточно близко к ним обеим, и просто не мог поверить, что две незнакомые женщины ведут такой разговор в моем присутствии. Мне было неловко, и я старался не отрывать глаз от мелькающих цифр на индикаторе лифта.
Через несколько секунд двери открылись, и мы все трое вошли внутрь. Женщины нажали на пятый, я на третий.
Пожилая начала жаловаться на импотенцию своего мужа.
Я с облегчением вышел на третьем, как только открылись двери.
За барьером в отделе кадров было пятеро: две женщины средних лет возле компьютерных терминалов, женщина постарше перед письменным столом, вынимающая завтрак у себя из сумки, еще одна пожилая женщина за другим столом и симпатичная брюнетка моего возраста непосредственно перед барьером.
Я искал мистера Кернса, и хотя я не помнил, кто из интервьюеров это был, но за барьером не было никого даже смутно знакомого. Я прошел от двери до барьера и остановился перед девушкой.
– Здравствуйте, – сказал я. – Меня зовут Боб Джонс, и я...
Она улыбнулась в ответ:
– Мы вас ждали, мистер Джонс.
Я опоздал, мелькнуло у меня в голове. Опоздал в свой первый день.
Но девушка все так же улыбалась, и я сообразил, когда она подала мне конверт из плотной бумаги, что сейчас еще и восьми нет. Так как же я мог опоздать? Значит, они меня ждали, потому что я единственный сегодня новичок.
Я открыл конверт. Внутри была брошюра размером с покетбук и с названием «Справочник сотрудника ОИИ», несколько проспектов, авторучка и пачка форм, которые, очевидно, мне следовало заполнить.
– Мы должны уладить некоторые формальности перед тем, как вы подниметесь к себе в отдел и познакомитесь с мистером Бэнксом. Вам нужно заполнить бланк «дабл-ю четыре», бланки медицинской и стоматологической страховки, подписку о неприеме наркотиков и дать некоторую дополнительную информацию для нашего кадрового учета, которая не входила в ваше заявление. – Девушка подошла к дверце в барьере и вышла наружу. – У нас есть еще так называемая «программа посвящения» для новых работников. Это не официальная презентация или что-нибудь в этом роде, это просто видеолента примерно на полчаса и сопроводительный обзор. Он есть в том пакете, который я вам только что дала.
Я тупо на нее смотрел, и она рассмеялась.
– Я знаю, что трудно проглотить сразу так много, но вы не беспокойтесь. Сейчас мы просто пойдем в конференц-зал, вы там спокойно посмотрите ленту. Потом мы с вами заполним все эти анкеты и все прочее. Кстати, меня зовут Лиза.
Она улыбнулась мне, потом взглянула на пожилую женщину за барьером и показала вдаль по коридору. Та кивнула в ответ.
Лиза провела меня через тот же коридор, где я сидел в ожидании интервью, и я, проходя, бросил взгляд на закрытую дверь. Я все еще не понимал, почему меня взяли. По вопросам, которые мне задавали, я заключил, что они ищут человека, понимающего в компьютерах или хотя бы знакомого с ними. Но у меня компьютерного опыта не было вовсе. Я не только ничего о них не знал, но мне и не интересно было знать о них что бы то ни было.
Или все это – крупная ошибка?
Мы прошли по коридору и остановились перед какой-то дверью. Лиза толкнула ее, дверь открылась, и мы вошли.
– Возьмите стул, – сказала она.
Комната был пустой, если не считать длинного стола для заседаний, приставленных к нему стульев и видеодвойки в стойке на колесах у края стола. Я подтянул стул и сел, а Лиза включила телевизор и видеомагнитофон. Она двигалась демонстративно, явно зная, насколько плотно заполняет тесные брюки, и мне были видны сквозь натянутую ткань очертания белья.
– О'кей, – сказала она. – Возьмите ручку и бланк обзора у себя в пакете. Вам они понадобятся к концу просмотра. – Она выпрямилась. – Я буду за столом в конце коридора. Когда закончите, подойдите ко мне, и мы с вами заполним все остальные формы. Ленту можете оставить в магнитофоне, но телевизор при уходе выключите. Знаете, как?
– Соображу.
– Вот этой кнопкой. – Она щелкнула красной кнопкой в углу консоли, и телевизор мигнул и выключился. Она нажала кнопку еще раз, и телевизор снова ожил. – Увидимся через полчаса.
Она нажала кнопку на видеомагнитофоне, обошла стол, потрепала меня по плечу и вышла, закрыв за собой дверь.
Я откинулся на стуле и стал смотреть, но уже через несколько минут я понял, что мне это не нравится. На кассете было записано изложение современного состояния компании, и было это сделано профессионально и с использованием современной техники, но голос комментатора и назойливо жизнерадостная музыка звукового фона напомнили мне старые учебные фильмы начала шестидесятых, которыми меня пичкали в начальной школе. И это меня угнетало. Меня вообще угнетали любые воспоминания; наверное, поэтому я никогда не любил задумываться о прошлом. Не потому, что вспоминал при этом, что было, а потому, что задумывался, что могло бы быть. Прошлое мое не было блестящим, но тогда считалось, что таковым окажется будущее.
Не предполагалось, что я буду его проводить, глядя на рекламные ролики в компании «Отомейтед интерфейс».
И думать об этом мне не хотелось. Я отказывался позволить себе такие мысли. Я попытался отстроиться от звуковой дорожки и следить за видеорядом, но это не помогло, и оказалось, что я встал со стула, подошел к окну и смотрю на стоянку внизу, ожидая, пока закончится кассета. Когда голос стих, я вернулся к столу и тут сообразил, что не обратил внимания на вопросы для обзора в конце кассеты, но я посмотрел на форму, и там все было ясно. Я написал ответы по своему разумению, выключил телевизор и видеомагнитофон, взял свой пакет и пошел обратно по коридору.
Еще двадцать минут ушло на заполнение остальных форм и ответы на вопросы, которые задавала Лиза. Еще я должен был заполнить две страницы личной информации для медицинской страховки, но Лиза сказала мне, что есть три варианта страховки, и информация будет передана страховой компании, согласно моему выбору.
– Если будут трудности или новые вопросы, какие бы то ни было, приходите ко мне.
Она улыбнулась, и улыбка эта показалась мне не просто дружеской. Уже прошло довольно много времени с тех пор, как я сам был свободен или кого-то искал, так что я, быть может, не так понял, но мне показалось, что она действительно заинтересована. Я вспомнил, как она потрепала меня по плечу, вспомнил, как наклонялась к телевизору. Она передала мне брошюры страховой компании и на кратчайшую секунду наши пальцы соприкоснулись. Я ощутил прохладную кожу – чуть дольше, чем нужно.
Она определенно флиртовала.
Тут я впервые заметил, что она без лифчика, и под тонкой блузкой видны очертания сосков.
Лицо у меня вспыхнуло, но я изо всех сил попытался это скрыть за улыбками, благодарностью, и плавно пятился от конторки к двери. Мне было приятно, но в эти игры я не играл, и не хотел создавать у нее ложного впечатления.
– Кабинет мистера Бэнкса на пятом этаже, – сказала она. – Показать вам, где это?
Я качнул головой:
– Спасибо, я найду.
– О'кей, но если будут проблемы – свистните.
Она улыбнулась и помахала рукой.
– Обязательно, – ответил я. – Спасибо.
Я стоял возле лифта, мысленно его поторапливая и не решаясь обернуться, зная, что Лиза стоит и смотрит мне вслед. Наконец металлические двери разъехались, я вошел и нажал кнопку пятого этажа.
И через закрывающиеся двери помахал ей рукой. Теда Бэнкса я нашел без труда. Когда двери открылись, он уже стоял снаружи и пожал мне руку сразу, как только я вышел.
– Рад вас видеть, – сказал он, хотя вид его выражал все, что угодно, только не радость. Теперь я его вспомнил. Это был тот самый пожилой с суровым лицом с моего интервью, один из тех двух, которые сидели молча. Он отпустил мою руку и улыбнулся, но улыбка была деланной и до глаз не доставала. Хотя его глаза не очень легко было рассмотреть за толстыми очками в черной оправе.
– Как вы насчет того, чтобы зайти ко мне в офис и познакомиться?
– О'кей, – ответил я.
– Ну и хорошо.
Я направился за ним в его кабинет. По дороге никто из нас не сказал ни слова, и я пожалел, что отказался от предложения Лизы меня проводить. Лица Бэнкса я не видел – только затылок, но мне показалось, что он сердит. Что-то в его манере поведения было враждебное. Я подумал, не взяли ли меня вопреки его возражениям. Такое было чувство, что да.
В офисе он сел за стол в кожаное кресло с высокой спинкой и показал мне рукой на кресло перед столом.
– Ну вот, – сказал он, – теперь можно поговорить.
И мы стали говорить. То есть говорил он, а я слушал. Он рассказал мне о корпорации, об отделе, о моей работе. «Отомейтед интерфейс», говорил он, не только отраслевой лидер по разработке коммерческих программ для бизнеса, это еще и великолепное место работы. Она дает работнику комфортабельную и при этом профессиональную среду для работы, а также неограниченные возможности продвижения для людей со способностями и честолюбием. И самый важный отдел во всей организации, говорил он, – это отдел стандартов документации, поскольку именно по степени ясности документации к программам судят клиенты о дружественности продукта к пользователю. Документация – первое дело и для отдела Пи-Ар, и для отдела поддержки клиентов, и своим постоянным успехом корпорация во многом обязана качеству документации. Согласно Бэнксу, я в своей должности буду непосредственно влиять – к лучшему или к худшему – на положение всего отдела, а с ним и всей корпорации.
В точности такое место, в котором я никогда не собирался работать, и меня угнетало сознание, что это единственное место, куда меня берут.
Честно сказать, я никогда всерьез не задумывался над тем, какого же рода работу я хочу. Так далеко я никогда не планировал. Но теперь я понял, что я совсем не тот человек, каким себя считал – или каким хотел быть. Считал я себя человеком с интеллектом, с воображением, с творческой жилкой. Человеком искусства, можно сказать, хотя ничем даже близким к искусству я за всю свою жизнь не занимался. Но теперь я видел, что мое прежнее восприятие самого себя было скорее навеяно литературой и кинематографом, чем анализом качеств, фактически мне свойственных.
Я заехал на стоянку, миновал целый ряд занятых мест, пока наконец смог втиснуть свой сверхширокий «бьюик» в сверхузкую щель между красным «триумфом» и белой «вольво». Я вышел из машины, поправил галстук и впервые внимательно посмотрел на здание, где мне предстояло трудиться. В прошлый, раз оно мне показалось безликим. В этот раз – тоже. Фасад был весь стекло и бетон, современное здание, хотя и не настолько современное, чтобы это придало ему индивидуальность. Несмотря на ее отсутствие, что-то меня в нем привлекло. Мне показалось, что оно выглядит дружелюбно, почти гостеприимно, и впервые с момента утреннего пробуждения я ощутил какую-то надежду. Может быть, не так уж плоха окажется эта работа.
На стоянку заезжали еще машины, из стильных дорогих автомобилей выходили мужчины и женщины в деловых костюмах и платьях и шли деловой походкой к зданию, размахивая портфелями.
Я пошел за потоком.
Во время своего первого интервью я заметил только помещение отдела кадров и конференц-зал, где проходило собеседование. Теперь я осмотрел вестибюль внимательнее. Здесь впечатление стерильной новизны чуть омрачалось износом здания. Я видел протертую на ковре дорожку, слой пыли на пластиковых пальмах и фикусах по сторонам двери. Даже от высокой конторки охранника при входе уже кое-где отставала и отскакивала деревянная отделка.
Люди целенаправленно шли через вестибюль, кивая охраннику и проходя мимо него к лифту. Я не знал, следует ли и мне поступить так же или сначала надо где-то отметиться, поэтому я подошел к охраннику.
– Извините... – сказал я.
Охранник смотрел сквозь меня, вроде бы не замечая моего присутствия. Кивнул проходящему мимо толстяку в массивных роговых очках:
– Привет, Джерри.
– Извините! – позвал я громче.
Глаза охранника сфокусировались на моем лице.
– Да?
– Я новый сотрудник. Меня только что приняли, и я не знаю...
Он мотнул головой в сторону лифта.
– На лифте в отдел кадров. Третий этаж.
Именно это и точно так же он сказал мне в прошлый раз, когда я приходил на интервью. Я хотел как-то это обшутить, но он уже забыл обо мне и снова смотрел мимо меня на других служащих, идущих по вестибюлю.
Я сказал «спасибо», хотя он и не слышал, и направился к лифту.
Его уже ждали две женщины, одной едва за тридцать, второй между сорока и пятьюдесятью. Они обсуждали недостаточность сексуального интереса молодой к ее мужу.
– Не то чтобы я его не любила, – говорила женщина. – Но как-то я не могу больше с ним кончить. Я притворяюсь – чтобы не ранить его чувства и не создавать ему проблем с самооценкой, – но я этого уже не чувствую. Обычно я жду, пока он заснет, а тогда делаю это сама.
– Такие вещи идут циклами, – сказала пожилая. – Интерес вернется, ты не волнуйся.
– А что мне делать до того? Завести роман на стороне?
– Ты просто закрывай глаза и представляй себе кого-то другого. – Она замолчала, потом добавила: – Чуть побольше.
Обе засмеялись.
Я стоял рядом с молодой, но достаточно близко к ним обеим, и просто не мог поверить, что две незнакомые женщины ведут такой разговор в моем присутствии. Мне было неловко, и я старался не отрывать глаз от мелькающих цифр на индикаторе лифта.
Через несколько секунд двери открылись, и мы все трое вошли внутрь. Женщины нажали на пятый, я на третий.
Пожилая начала жаловаться на импотенцию своего мужа.
Я с облегчением вышел на третьем, как только открылись двери.
За барьером в отделе кадров было пятеро: две женщины средних лет возле компьютерных терминалов, женщина постарше перед письменным столом, вынимающая завтрак у себя из сумки, еще одна пожилая женщина за другим столом и симпатичная брюнетка моего возраста непосредственно перед барьером.
Я искал мистера Кернса, и хотя я не помнил, кто из интервьюеров это был, но за барьером не было никого даже смутно знакомого. Я прошел от двери до барьера и остановился перед девушкой.
– Здравствуйте, – сказал я. – Меня зовут Боб Джонс, и я...
Она улыбнулась в ответ:
– Мы вас ждали, мистер Джонс.
Я опоздал, мелькнуло у меня в голове. Опоздал в свой первый день.
Но девушка все так же улыбалась, и я сообразил, когда она подала мне конверт из плотной бумаги, что сейчас еще и восьми нет. Так как же я мог опоздать? Значит, они меня ждали, потому что я единственный сегодня новичок.
Я открыл конверт. Внутри была брошюра размером с покетбук и с названием «Справочник сотрудника ОИИ», несколько проспектов, авторучка и пачка форм, которые, очевидно, мне следовало заполнить.
– Мы должны уладить некоторые формальности перед тем, как вы подниметесь к себе в отдел и познакомитесь с мистером Бэнксом. Вам нужно заполнить бланк «дабл-ю четыре», бланки медицинской и стоматологической страховки, подписку о неприеме наркотиков и дать некоторую дополнительную информацию для нашего кадрового учета, которая не входила в ваше заявление. – Девушка подошла к дверце в барьере и вышла наружу. – У нас есть еще так называемая «программа посвящения» для новых работников. Это не официальная презентация или что-нибудь в этом роде, это просто видеолента примерно на полчаса и сопроводительный обзор. Он есть в том пакете, который я вам только что дала.
Я тупо на нее смотрел, и она рассмеялась.
– Я знаю, что трудно проглотить сразу так много, но вы не беспокойтесь. Сейчас мы просто пойдем в конференц-зал, вы там спокойно посмотрите ленту. Потом мы с вами заполним все эти анкеты и все прочее. Кстати, меня зовут Лиза.
Она улыбнулась мне, потом взглянула на пожилую женщину за барьером и показала вдаль по коридору. Та кивнула в ответ.
Лиза провела меня через тот же коридор, где я сидел в ожидании интервью, и я, проходя, бросил взгляд на закрытую дверь. Я все еще не понимал, почему меня взяли. По вопросам, которые мне задавали, я заключил, что они ищут человека, понимающего в компьютерах или хотя бы знакомого с ними. Но у меня компьютерного опыта не было вовсе. Я не только ничего о них не знал, но мне и не интересно было знать о них что бы то ни было.
Или все это – крупная ошибка?
Мы прошли по коридору и остановились перед какой-то дверью. Лиза толкнула ее, дверь открылась, и мы вошли.
– Возьмите стул, – сказала она.
Комната был пустой, если не считать длинного стола для заседаний, приставленных к нему стульев и видеодвойки в стойке на колесах у края стола. Я подтянул стул и сел, а Лиза включила телевизор и видеомагнитофон. Она двигалась демонстративно, явно зная, насколько плотно заполняет тесные брюки, и мне были видны сквозь натянутую ткань очертания белья.
– О'кей, – сказала она. – Возьмите ручку и бланк обзора у себя в пакете. Вам они понадобятся к концу просмотра. – Она выпрямилась. – Я буду за столом в конце коридора. Когда закончите, подойдите ко мне, и мы с вами заполним все остальные формы. Ленту можете оставить в магнитофоне, но телевизор при уходе выключите. Знаете, как?
– Соображу.
– Вот этой кнопкой. – Она щелкнула красной кнопкой в углу консоли, и телевизор мигнул и выключился. Она нажала кнопку еще раз, и телевизор снова ожил. – Увидимся через полчаса.
Она нажала кнопку на видеомагнитофоне, обошла стол, потрепала меня по плечу и вышла, закрыв за собой дверь.
Я откинулся на стуле и стал смотреть, но уже через несколько минут я понял, что мне это не нравится. На кассете было записано изложение современного состояния компании, и было это сделано профессионально и с использованием современной техники, но голос комментатора и назойливо жизнерадостная музыка звукового фона напомнили мне старые учебные фильмы начала шестидесятых, которыми меня пичкали в начальной школе. И это меня угнетало. Меня вообще угнетали любые воспоминания; наверное, поэтому я никогда не любил задумываться о прошлом. Не потому, что вспоминал при этом, что было, а потому, что задумывался, что могло бы быть. Прошлое мое не было блестящим, но тогда считалось, что таковым окажется будущее.
Не предполагалось, что я буду его проводить, глядя на рекламные ролики в компании «Отомейтед интерфейс».
И думать об этом мне не хотелось. Я отказывался позволить себе такие мысли. Я попытался отстроиться от звуковой дорожки и следить за видеорядом, но это не помогло, и оказалось, что я встал со стула, подошел к окну и смотрю на стоянку внизу, ожидая, пока закончится кассета. Когда голос стих, я вернулся к столу и тут сообразил, что не обратил внимания на вопросы для обзора в конце кассеты, но я посмотрел на форму, и там все было ясно. Я написал ответы по своему разумению, выключил телевизор и видеомагнитофон, взял свой пакет и пошел обратно по коридору.
Еще двадцать минут ушло на заполнение остальных форм и ответы на вопросы, которые задавала Лиза. Еще я должен был заполнить две страницы личной информации для медицинской страховки, но Лиза сказала мне, что есть три варианта страховки, и информация будет передана страховой компании, согласно моему выбору.
– Если будут трудности или новые вопросы, какие бы то ни было, приходите ко мне.
Она улыбнулась, и улыбка эта показалась мне не просто дружеской. Уже прошло довольно много времени с тех пор, как я сам был свободен или кого-то искал, так что я, быть может, не так понял, но мне показалось, что она действительно заинтересована. Я вспомнил, как она потрепала меня по плечу, вспомнил, как наклонялась к телевизору. Она передала мне брошюры страховой компании и на кратчайшую секунду наши пальцы соприкоснулись. Я ощутил прохладную кожу – чуть дольше, чем нужно.
Она определенно флиртовала.
Тут я впервые заметил, что она без лифчика, и под тонкой блузкой видны очертания сосков.
Лицо у меня вспыхнуло, но я изо всех сил попытался это скрыть за улыбками, благодарностью, и плавно пятился от конторки к двери. Мне было приятно, но в эти игры я не играл, и не хотел создавать у нее ложного впечатления.
– Кабинет мистера Бэнкса на пятом этаже, – сказала она. – Показать вам, где это?
Я качнул головой:
– Спасибо, я найду.
– О'кей, но если будут проблемы – свистните.
Она улыбнулась и помахала рукой.
– Обязательно, – ответил я. – Спасибо.
Я стоял возле лифта, мысленно его поторапливая и не решаясь обернуться, зная, что Лиза стоит и смотрит мне вслед. Наконец металлические двери разъехались, я вошел и нажал кнопку пятого этажа.
И через закрывающиеся двери помахал ей рукой. Теда Бэнкса я нашел без труда. Когда двери открылись, он уже стоял снаружи и пожал мне руку сразу, как только я вышел.
– Рад вас видеть, – сказал он, хотя вид его выражал все, что угодно, только не радость. Теперь я его вспомнил. Это был тот самый пожилой с суровым лицом с моего интервью, один из тех двух, которые сидели молча. Он отпустил мою руку и улыбнулся, но улыбка была деланной и до глаз не доставала. Хотя его глаза не очень легко было рассмотреть за толстыми очками в черной оправе.
– Как вы насчет того, чтобы зайти ко мне в офис и познакомиться?
– О'кей, – ответил я.
– Ну и хорошо.
Я направился за ним в его кабинет. По дороге никто из нас не сказал ни слова, и я пожалел, что отказался от предложения Лизы меня проводить. Лица Бэнкса я не видел – только затылок, но мне показалось, что он сердит. Что-то в его манере поведения было враждебное. Я подумал, не взяли ли меня вопреки его возражениям. Такое было чувство, что да.
В офисе он сел за стол в кожаное кресло с высокой спинкой и показал мне рукой на кресло перед столом.
– Ну вот, – сказал он, – теперь можно поговорить.
И мы стали говорить. То есть говорил он, а я слушал. Он рассказал мне о корпорации, об отделе, о моей работе. «Отомейтед интерфейс», говорил он, не только отраслевой лидер по разработке коммерческих программ для бизнеса, это еще и великолепное место работы. Она дает работнику комфортабельную и при этом профессиональную среду для работы, а также неограниченные возможности продвижения для людей со способностями и честолюбием. И самый важный отдел во всей организации, говорил он, – это отдел стандартов документации, поскольку именно по степени ясности документации к программам судят клиенты о дружественности продукта к пользователю. Документация – первое дело и для отдела Пи-Ар, и для отдела поддержки клиентов, и своим постоянным успехом корпорация во многом обязана качеству документации. Согласно Бэнксу, я в своей должности буду непосредственно влиять – к лучшему или к худшему – на положение всего отдела, а с ним и всей корпорации.